Текст книги "Партизанские ночи"

Автор книги: Станислав Валах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

10 000 МАРОК НАГРАДЫ

До лета 1943 года только отряд имени Ярослава Домбровского занимался боевыми операциями в Домбровском бассейне. В Бельском округе конспиративная деятельность сосредоточивалась главным образом на организационно-пропагандистской работе. Но наша партия призывала в первую очередь к вооруженной борьбе. Поэтому в середине июня 1943 года был сформирован отряд из девяти гвардейцев под командованием «Твардого» – Леона Лясека. Отряду было присвоено имя «Марцина» в память об убитом гитлеровцами деятеле КПП и ППР – Юзефе Маги.

К выполнению боевых заданий отряд «Марцина» приступил в июле 1943 года. Первым был разгромлен склад шахты «Силезия» в Чеховице. Неделю спустя отряд уже «наводил» порядок в мастерской по пропитыванию шпал и столбов в Чеховице, разгромив контору и уничтожив 1000 литров масла. Потом были совершены нападения на сельские управы в Медзной и Данковице, а также был пущен под откос железнодорожный состав неподалеку от виадука в Явишовице. При этом был уничтожен паровоз и несколько вагонов, погибло много гитлеровцев, а движение приостановилось более чем на сутки.

В июне 1943 года был организован еще один отряд. Им командовал Юзеф Габдас – «Квасный». Отряд этот назван был горным, поскольку действовал он в районе Бешкид.

В июле 1943 года отряд Габдаса совершил смелое нападение на немцев, везущих продовольственные карточки, а в сентябре – на сельскую управу в Козах Бяльского района. Довольно часто эти отряды объединялись и проводили операцию совместно.

Фашистские руководители «третьей империи» стремились в первую очередь к тому, чтобы Силезия работала бесперебойно. Это был слишком важный для гитлеровской военной промышленности район, чтобы можно было мириться с успешно действующим подпольем и партизанами. Однако подавить движение Сопротивления им не удавалось.

Следует припомнить, что велось много дискуссий по вопросам тактики боевых действий. Одни считали, что лесные отряды, исходя из существующих здесь условий, должны действовать мелкими группами, объединяясь только в случае выполнения какого-либо серьезного задания. Вторые же утверждали, что партизанский отряд может быть и более многочисленным и действовать всем составом. Практика, однако, доказала дееспособность в наших условиях именно мелких отрядов. Были и такие предложения, как собрать несколько десятков человек, перейти с ними на территорию Генерального Губернаторства и там уже действовать как «настоящий» партизанский отряд.

Но и это предложение не могло быть принято, ибо бороться с оккупантами следовало в любом районе вне зависимости от имеющихся там условий. Так приказывала партия и этого требовала общественность. Люди стремились к борьбе с оккупантами, кандидатов в лесные отряды было много, и трудно было отказывать им в праве на участие в борьбе. Поэтому многие товарищи оказывались в партизанских отрядах, действовавших в других районах, вне пределов Силезии. Так было с партизанским отрядом имени Людвика Варыньского, который действовал в краковском округе, а в большинстве своем состоял из людей Хжановского округа.

Общее стремление к борьбе с оккупантами партия стремилась ограничить определенными организационными рамками, рекомендуя, помимо вооруженной борьбы, вести усиленную саботажно-диверсионную деятельность на всех производствах.

Все чаще на партийных собраниях звучал призыв к активному саботажу. Мм занимались подпольщики, работавшие на фабриках и шахтах.

На паровозостроительном заводе в Хжанове партизаны Гвардии Людовой «Комар» – Эугениуш Трепа, «Будын» – Юзеф Бодзента и «Бжезина» – Владислав Глажевский в июне 1943 года испортили электрооборудование, что привело к восьмичасовому простою. Несколько дней спустя все в том же «Фаблоке» «Кубусь» – Францишек Цыган повредил ножницы для резки металлических листов. Портили инструменты, электромоторы, токарные станки, выносили за пределы фабрики обрезки латуни и других стратегических металлов. В шахтах выводили из строя пневматические шланги, подъемные механизмы, устраивали, как, например, это сделали «Мушка» – Францишек Беднарович и «Кропка» – Юзеф Бартош, завалы, под которыми гибло шахтное оборудование.

В сентябре 1943 года я получил приказ прибыть на встречу с командующим I округом Гвардии Людовой Домбровского бассейна – «Томеком».

«Томек» передал мне решение руководства округа: я должен был заняться организацией специальной группы для вооруженной борьбы на территории бассейна.

За несколько месяцев до моего прибытия в Домбровский бассейн тамошняя организация приняла активное участие в переброске чешских коммунистических деятелей из СССР в Чехословакию. Через линию фронта на территорию Польши они были заброшены самолетами, потом при помощи ППР – в Варшаву, а оттуда – на конспиративную квартиру в Кракове. Там чешских эмиссаров приняла «Зося», жена «Казика» – Зигмунта Вошковского. К выполнению задания она привлекла капитана речного судна, буксирующего по Висле баржи с углем. Капитан вез связную и чехословаков в укрытии между каютой и кожухом гребного колеса. После двухдневного рейса вся группа покинула судно в околицах Громеца. В прибрежных зарослях их уже дожидались «Игнац» и «Казик». До Либёнжа оставалось всего несколько километров. Отдохнув, чешские товарищи добрались до бассейна.

В Сосновце Вошковский передал чехов в руки Валерии Тжанковской. Эта отважная женщина препроводила их через Катовице и Дзедзице в район Рыхвальда, где проходила не столь сильно охраняемая граница между «третьей империей» и чешским протекторатом. Границу можно было пересечь пешком, двигаясь по полям и обходя места, охраняемые пограничниками. По другую сторону опеку над посланцами КПЧ взяли на себя члены местной организации.

Позднее по организованному таким образом каналу проходили через наши места многие деятели КПЧ и советские разведчики.

Сразу же после получения приказа при помощи товарищей, с которыми меня свел «Томек», я собрал группу из нескольких человек. В ее состав входили «Мушка» – Францишек Беднарович, «Кропка» – Юзеф Бартош, «Вацек» – Ян Хахол, «Владек» – Владислав Дзедзич и «Зимный» – Юзеф Гах.

Мы решили, что первым выступлением нашей группы будет операция по добыче оружия, что для выполнения ее достаточно будет двух человек, я выбрал «Мушку» – симпатичного и опытного гвардейца, с которым нам предстояло где-нибудь неподалеку от станции Бжезинка разоружить одного из постоянно шныряющих там солдат вермахта.

В один из сентябрьских дней мы отправились в Бжезинку, вооруженные пистолетами. На место прибыли без приключений. Расположились вблизи выхода с вокзала, высматривая вооруженного немца. Постепенно темнело.

Из каждого поезда выходила толпа пассажиров. Целая галерея различных мундиров. В немецком лающем говоре можно было уловить иногда польское слово, произнесенное гражданским или солдатом вермахта.

Наблюдая за проходившими мимо нас пешеходами, мы подметили нечто характерное – почти все немцы шли группами.

И все же решили рискнуть. Выбор пал на двух унтер-офицеров вермахта, которые направлялись в сторону Мысловице. Выжидая удобного момента, мы двигались за ними на расстоянии примерно десяти метров.

Шагая след в след за солдатами, мы столкнулись с новой неожиданностью. Унтер-офицеры, встретившись с группой из 3—4 человек, остановились, принялись здороваться, между ними завязалась беседа. О том, чтобы разоружить их, не могло быть и речи.

Не отказываясь от плана добыть оружие, мы полагали, что на территории бассейна надо показать гитлеровцам, что ответом на террор может быть только террор, что партизаны продолжают существовать по-прежнему и по-прежнему готовы в любую минуту отомстить фашистам за их преступления. Мы обсудили это с товарищами и решили, что акт мести будет произведен в Домброве Гурничей.

Задание должны были выполнить мы с «Казиком» – Зигмунтом Вошковским.

18 сентября, вооруженные пистолетами, мы с «Казиком» вышли из Нивки. К Домброве мы подошли со стороны Голонуга около 6 часов вечера.

Мы направились прямо в центр. В городе было оживленное движение. В любую минуту у нас могли проверить документы, а это могло кончиться плохо. Правда, у нас были при себе «левые» документы, но из-за хжановской прописки меня могли задержать с ними и потребовать объяснений, почему я вдруг оказался в Домброве.

Около двух часов прохаживались мы так по городу. За это время нам встретилось немало немцев. Однако они тут же исчезали в какой-нибудь подворотне или магазине или же рядом оказывалось слишком много вооруженных гитлеровцев. Но мы не теряли надежды.

Из центра мы подались на Графреденштрассе, и там нам улыбнулось счастье. Из переулка вышел немец в мундире полицейского. Он был высокий и плотный. Кобура с пистолетом висела у него на поясе. Он нес кожаный портфель. Торопливым шагом гитлеровец направился к трамвайной остановке. Я моментально оценил ситуацию – около десятка человек на трамвайной остановке, немного больше на улице, и все преимущественно в штатском, да и то на значительном расстоянии от нас.

– «Казик», – коротко бросил я и взглядом указал на гитлеровца. «Казик» сразу все понял. Мы прибавили шагу, идя прямо на полицейского. Я вышел несколько вперед. В двух-трех шагах резко остановился и вырвал из-за пояса пистолет.

– Хальт! Хэнде хох!

Гитлеровец не подчинился приказу. Прежде чем я успел нажать на спуск, он яростно бросился на меня. Ухватив меня за руку с пистолетом, он отвел ее в сторону. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы не упасть. Так мы провозились несколько секунд, пока мне наконец, удалось выбраться из его лап. В то же мгновение я увидел рядом с собой «Казика». Почти одновременно мы выстрелили из парабеллумов. Гитлеровец вскинул руки кверху. Портфель упал, и сам он рухнул как колода навзничь, не издав даже стона. Я сразу бросился к нему, хватаясь за пояс. Пояса мне спять не удалось, никак не отстегивалась пряжка.

Время летело. Выстрелы наверняка встревожили немцев, и они могли появиться в любой момент. Как бы в подтверждение этого я услышал слова «Казика»:

– Быстрее, «Здих», немцы!

Расстегнув кобуру, я вытащил из нее пистолет «семерку» и тут же схватил лежащий на траве портфель. С парабеллумом в правой руке и вальтером в левой, с портфелем под мышкой, я бросился со всех ног за «Казиком» в направлении Голонуга. «Казик» хорошо знал местность и бежал, опережая меня на полшага.

Мы свернули в ближайшую улицу, потом во вторую, перемахнули через какой-то забор, потом – через сад опять на улицу и так выбрались за город. Погони было не слышно и не видно. Только сейчас я заметил, что портфель исчез.

На попутной машине нам удалось благополучно добраться до сборного пункта в Нивке.

Я остался там до следующего дня. Уже назавтра нам стало известно, что не прошло и четверти часа после убийства, как гитлеровцы организовали облаву в том районе города. Улицы были блокированы, произведен был обыск почти во всех квартирах. У всех встречных проверяли документы. К счастью, мы тогда были уже далеко.

Узнали мы также, кто был нами ликвидирован. Этот жребий выпал вахмистру полиции в Домброве Фогелю.

Холуйская гитлеровская, газетенка «Ежедневные объявления для польского населения» за № 76 от 25 сентября 1943 года[17]17
  Оригинал в ВГА Катовице.


[Закрыть] поместила следующее объявление:

10 000 МАРОК НАГРАДЫ ЗА ВИНОВНИКОВ УБИЙСТВА В ДОМБРОВЕ!

«18 сентября в 19 часов 45 минут в Домброве (район Бендсбург) на Графреденштрассе двумя неизвестными был застрелен вахмистр полиции Фогель. Бандиты захватили служебный пистолет убитого и портфель, после чего скрылись в направлении Голонуга. Рост обоих преступников около 170 см, на одном из них темный костюм, у второго – светлый пиджак, оба без головных уборов. Кто видел преступников до или после убийства? Кто может дать какие-либо указания относительно их личности? За сведения, которые могли бы помочь обнаружить преступников, назначена награда в 10 000 немецких марок, которые будут разделены исключительно между гражданскими лицами, без каких-либо правовых ограничений.

Сведения, которые по желанию заинтересованных лиц могут считаться конфиденциальными, принимает уголовная полиция в Сосновце, Литцманнштрассе 10 (тел. 621-56-57) либо любое иное отделение полиции или жандармерии».

В городе были расклеены афиши, призывавшие население сообщать сведения о преступниках. Награда в 10 000 марок была очень высокой. Мы шутили между собой, что гитлеровцы нас высоко ценят. Однако мы сэкономили им эти затраты, так и не попав к ним в лапы.

Нас очень удивляло то, что немцам удалось собрать о нас так мало сведений, несмотря на то, что почти три часа и притом среди бела дня расхаживали мы по Домброве Гурничей.

Служебный пистолет Фогеля пополнил арсенал нашей группы, и мы не раз пускали его в дело. Я храню его до сих пор в качестве сувенира.

Удачное выступление в Домброве сделало свое дело. К сожалению, мне пришлось покинуть бассейн. Товарищи из округа решили, что я должен вернуться в Хжановский район.

Суровая и беспощадная борьба не знает жалости и сантиментов, однако возвращение в родные места, к товарищам, с которыми я был знаком чуть ли не с детских лет, обрадовало меня.

СМЕРТЬ «СТРУГА»

Итак, я вернулся в Хжановский район. Выяснилось, что ребята под руководством «Казека» не теряли времени даром. Они совершили несколько налетов, не давая немцам забыть о своем существовании.

Через несколько дней судьба приготовила нам неприятный сюрприз. Когда мы вернулись после «снабженческой» операции, проведенной в магазине в Боровце, то вместо бункера застали затухающее пожарище. Таков был результат небрежности «Адама», нашего тогдашнего повара, который не погасил печурки. Сгорел весь наш архив и все наше партизанское имущество. Нам не оставалось ничего иного, как только хорошенько замаскировать место пожарища. Потеря бункера вынудила нас почти два месяца пользоваться пристанищем у членов организации в Либёнже и Жарках.

По возвращении я сразу же связался с «Болеком». Он жил в тщательно замаскированном укрытии в доме Никитиных, у «Крета» или у моей матери. Наша разведка сигнализировала об усилении железнодорожного движения. Через железнодорожные станции Тжебиня, Мысловице, Освенцим за сутки приходило с востока от 6 до 10 санитарных поездов или товарных составов с награбленным зерном для оголодавшей «империи». Правда, пути по-прежнему охранялись баншутцами, однако мы считали, что недавний перерыв в действиях ослабил их бдительность и можно возобновить «борьбу за рельсы».

Подготовкой первой после перерыва диверсии я занялся вместе с «Вицеком». Мы решили взорвать поезд при помощи мины. Мины изготовлял «Пильник», партизан бычинской группы. Группа эта была организована в марте 1943 года «Вицеком» – Францишеком Шляхцичем, инициативным и ловким гвардейцем, бравым и энергичным командиром. В состав группы входили: «Пильник» – Ян Чвик, «Виктор» – Юзеф Дудек, «Куна» – Юзеф Генборский, «Збышек» – Бронислав Пежхала, «Струг» – Владислав Палька и «Казимеж» – Юзеф Глодек. Члены группы были «легальными». Эти молодые ребята в возрасте от 17 до 19 лет рвались в бой. На своем счету они уже имели целый ряд боевых операций. Так, в конце сентября они разгромили конторы шахт «Пилсудский» (ныне «Берут») и «Костюшко», уничтожив оборудование и все документы, захватив канцелярские печати, штемпеля, бланки и прочее.

Когда мина была готова, мы решили использовать ее на линии Тжебиня – Щакова в районе Окрадзювки. Вместе с группой «Вицека» подложили ее в ту же ночь. И, к сожалению, снова без особого эффекта. Однако операция эта была зарегистрирована хжановской жандармерией, шеф которой доносил вышестоящему начальству, что:

31.X 1943 года в 21 ч. 50 мин. на железнодорожном перегоне между Балином и Ценжковице было совершено покушение при помощи взрывчатых веществ. Поезд с рельсов не сошел, особых повреждений не обнаружено»[18]18
  Ежемесячная общая сводка о чрезвычайных происшествиях за октябрь 1943 года. ВГА Катовице.


[Закрыть].

Не везло нам с минами. Не подвело, однако, развинчивание рельсов, когда мы вернулись к своему старому, испытанному методу. Введенная оккупантами тщательная охрана железнодорожных путей затрудняла наши действия. Работу нужно было вести быстро, чтобы охрана не заметила ловушки.

26 или 27 октября поздним вечером мы вторично отправились вместе с бычинской группой на линию Тжебиня – Мысловице. Была очень темная ночь. В полночь пришли на место. Лес кончился, и мы очутились на открытом пространстве, кое-где поросшем чахлым кустарником. Чтобы как можно тише подойти к намеченному месту, мы сняли обувь. Пройдя несколько десятков метров, присели в какой-то лощинке, а «Виктор» и «Куна» пошли вперед осмотреть полотно. Напряженно дожидались мы условного сигнала, как вдруг тишину ночи разорвала автоматная очередь. Мы ответили выстрелами. Появляется «Виктор». Он ранен в руку, к счастью, легко. Мгновение спустя подбегает «Куна», и тогда мы отступаем к лесу.

Железнодорожная охрана продвигается за нами, ведя интенсивный огонь. Только под прикрытием леса мы чувствуем себя в относительной безопасности. Однако немцы не отстают. Используя огневое превосходство, они перебежками продвигаются вперед, применяя классическую пехотную тактику: один стреляет, прижимая нас к земле, остальные подходят ближе. Мы подпустили их на 25—30 метров и только тогда ударили залпом. В ответ посыпались выстрелы, но мы услышали также стоны и проклятья. Не дожидаясь дальнейшего, скрываемся в лесу, который уже не раз спасал нам жизнь.

Через месяц, 22 ноября, вместе с ментковским отрядом я отправился на железнодорожный перегон Пжецишув – Затор, где нам удалось пустить под откос воинский эшелон, направлявшийся на юг. В ночь с 24 на 25 ноября вместе с бычинской группой мы снова напомнили о себе гитлеровцам на перегоне Ценжковице – Балин. Обе диверсии прошли у нас удачно и без потерь.

Об этих диверсиях доносилось в сводке гестапо № 8/XI[19]19
  Оригинал в ВГА Катовице.


[Закрыть]:

«1. Авария поезда на государственной железной дороге между Пжецишувом и Затором.

В ночь на 23.XI 43 г. около 1 ч. 30 мин. был пущен под откос воинский эшелон № 96631 на железнодорожном перегоне между Пжецишувом и Затором в Бельском районе вследствие развинчивания болтов железнодорожных рельсов. Паровоз эшелона перевернулся, и 12 вагонов сошло с рельсов, в том числе 4 с авиационными бомбами без запалов. Нанесенный ущерб пока неизвестен. Предполагается, что это был саботаж.

2. Железнодорожная диверсия на государственной железной дороге Катовице – Краков.

В ночь на 25.XI 43 г. около 0 ч. 45 мин. неустановленными пока преступниками была совершена железнодорожная диверсия на линии государственной железной дороги Катовице – Краков, между железнодорожными станциями Ценжковице и Балин. Вследствие развинчивания одного рельса и 13 железнодорожных шпал на протяжении 8 метров, а также поворота рельса во внутрь с последующим заклиниванием его подкладкой и болтом, сошел с рельсов пассажирский поезд № 267, следовавший в направлении Тжебини. Сойдя с рельсов, поезд проследовал еще около 100 метров, прежде чем остановился, наткнувшись на железнодорожные материалы (камни и шпалы).

Одновременно следующий из Кракова поезд ДМВ 222, направлявшийся на Катовице, зацепил на месте диверсии только что сошедший с рельсов пассажирский поезд, вследствие чего все вагоны поезда ДМВ оказались ободранными по левой стороне. При этом 12 пассажиров ДМВ было ранено стеклами и древесными обломками. После кратковременной остановки на месте диверсии ДМВ мог продолжать свое следование в направлении Катовице. Кочегар пассажирского поезда был ранен и доставлен в госпиталь. Немедленно произведенное расследование выявило, что паровоз и 6 вагонов пассажирского поезда, сойдя с рельсов, опрокинулись на левую сторону между путями, в результате чего железнодорожная линия в направлении Краков – Катовице закрыта приблизительно на 12 часов, а линия в направлении Катовице – Краков – на 24 часа. Ущерб, по предварительным подсчетам, составляет 100 000 марок. Мы имеем здесь дело с саботажной деятельностью, которая проводится членами банды одной из террористических групп польского движения Сопротивления. Начато следствие».

Одновременно с диверсиями на железной дороге наш отряд, разбившись на несколько групп, выполнял ряд других заданий. Я всегда старался быть на месте действия. Это вынуждало меня метаться из одного конца района в другой. Я не спал по нескольку ночей и под конец ноября после очередной операции решил дать себе хотя бы суточную передышку. До этого мне еще предстояло встретиться с «Болеком». Он дожидался меня в условленном месте. Мы пошли с ним в Либёнж и далее в рабочий поселок Лесневку, к товарищу Никитину. На ходу я ежеминутно «клевал носом» и с трудом отвечал на вопросы «Болека». В доме Никитиных я наспех перекусил, разделся и моментально уснул.

Не знаю, долго ли я проспал. Вдруг чувствую, кто-то меня сильно трясет. Как бы издалека услышал я голос «Каси», жены Никитина Катажины:

– «Здих», полиция!

Я тут же пришел в себя.

Был уже день, как назло, яркий. В дверь колотили жандармы. Одеваться не было времени. Я сорвался с постели, схватив ружье и пистолет. Жена Никитина успела отворить окно. «Болек» выскочил первым, а я за ним.

Прячась за домами на глазах у изумленных прохожих, мы вбежали в ближайший сарай. Приготовились к обороне. Беспокоились мы только за судьбу семьи Никитиных. Я боялся, как бы не повторилась история с «Адамом». Но если уж везет, то везет. Примерно через два часа появилась товарищ «Кася». Она принесла мне одежду. От нее мы узнали, что жандармы, обходя свой участок, решили проверить и ее дом. На столе появилась водка. Изрядно угостившись, полицейские ушли.

В ноябре ментковский отряд пополнился четырьмя партизанами: Адамом Паенком, Романом Совой – «Марианом» и двумя советскими военнопленными, бежавшими из лагеря.

Обязанности командира этой группы были возложены на «Личко», поскольку «Казека» болезнь свалила на несколько месяцев.

Солдаты отряда имени Ярослава Домбровского совершили за это время несколько «снабженческих» экспедиций.

Один из налетов был проведен под командованием «Вицека» и прошел успешно: добыт «ремингтон» последней модели. Попутно уничтожено много документов, бумаг, канцелярского оборудования. Машинка очутилась в тайнике на квартире у «Куны». Через несколько дней «Струг», «Куна» и «Збышек» должны доставить ее в условное место. От «Куны» они вышли, когда начало темнеть. «Струг» тащил машинку в мешке. Впереди него шел «Куна» с ружьем, спрятанным под пальто. «Збышек» шагал первым, без оружия. Приблизившись к небольшой площади, на которой играли дети, они собирались пересечь ее наискосок, чтобы поскорее выйти к лесу. Дети на мгновение отвлекли внимание «Збышека». Он не заметил, как из боковой улочки показались двое жандармов. Одним из них был известный ему жандарм Хмель, до войны портной в Тарновских Гурах, а ныне ретивый немецкий приспешник.

– Стой, предъяви документы! – раздалась команда.

Документы у «Збышека» были в порядке. Он предъявил их и наполовину по-польски, наполовину по-немецки попытался растолковать, что он идет на работу. В это мгновение к ним подошел «Куна». Когда он полез за документами, жандарм заметил у него под пальто ружье.

– Руки вверх! – заорал он.

«Куна» медленно поднял руки вверх. «Струг» заметил жандармов только в самую последнюю минуту. Он бросил машинку и побежал. Одновременно с командой «Хальт!» раздались два выстрела. «Струг» пробежал еще несколько шагов и рухнул лицом на землю.

Дети с криком разбежались. Один из жандармов, осторожно, с пистолетом наизготовку приближался к лежащему. «Куна» долго не раздумывал. Он толкнул стоявшего рядом Хмеля и бросился бежать. «Збышек» – за ним. Они бежали по направлению к лесу. От сильного толчка жандарм свалился на землю, но быстро вскочил и открыл огонь. Одной из пуль был ранен в грудь навылет «Куна». «Збышек» помог раненому добежать до леса. Жандармы продолжали еще некоторое время стрелять, но войти в лес так и не отважились. Кое-как, наспех перевязанный «Куна» добрался при помощи «Збышека» до своих в Либёнж, а затем переправился к Маликам в Менткове.

Выстрелы в Бычине встревожили жителей. Дети подробно рассказали о происшествии. Весть о смерти «Струга» и побеге его товарищей почти тотчас же дошла до остальных членов группы. К тому моменту, когда гитлеровцы начали обыски, их уже не было дома. Так началась их нелегальная жизнь.