Текст книги "Всегда война"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16

После разговора с Судоплатовым, очень хотелось развеяться, а еще лучше – похулиганить. Идея пришла не сразу, но со временем, увидев как пионеры собирали пустые бутылки, для заливки знаменитого «Коктейля Молотова». Вспомнив, как в Симферополе, мы делали нечто подобное, но более эффективное, чтобы закидывать окна и подвалы, из которых периодически лупили татарские и турецкие стрелки.

Объяснив Ковалеву свою идею, мы расположились во внутреннем дворе Могилевского управления НКВД. Достав канистру бензина и столько же солярки, найдя в развалинах несколько листов битума, приступили к действу. Я попросил ограничить доступ, зная что город рано или поздно город будет оккупирован, и секрет новой зажигательной смеси не был раскрыт раньше времени. Налив в большую кастрюлю воды и положив пару железок, поставил на них ведро. В него накрошил битума и начал доливать смесь бензина и солярки, осторожно помешивая. Доливая и добавляя битума добился состояния густого киселя. Вытащив ведро и дав ему немного настояться, залил в бутылку. В качестве запала вставил пробку пропустив сквозь нее кусок огнепроводного шнура. Ну что ж попробуем. Отойдя подальше в развалины поджег шнур и кинул булку в стену. Вспышка была не слабая. И горело очень даже мило. На Ковалева произвело хорошее впечатление. Обговаривая весь процесс создания и применения, вышли из развалин и наткнулись на бегущий патруль. Но НКВДшные документы расставили все по местам. Они увидели вспышку и мощный дым и соответственно отреагировали.

Зайдя в управление мы наткнулись сразу на Чистякова, который что-то выговаривал двум бойцам в форме НКВД. Наши армейские наряды сначала не произвели впечатление, но вот документы расположили к более доверительному общению. Услышав знакомую фамилию, в сочетании со званием не лейтенант а капитан ГУГБ НКВД Зимина, Чистяков очень уж внимательно стал на меня поглядывать. На последней встрече с ним я был в маскхалате и узнать он мог только по голосу. Поэтому он сидел и с большим интересом рассматривал меня.

Обсуждались рабочие вопросы и я как-то заскучал. Было уже не интересно. Сегодня последний вечер, загружаем остатки продуктов, закачиваем воду и остатки солярки и я на время отключаю установку.

Это обсуждалось с остальными взрослыми обитателями бункера и всецело были согласны, особенно после сегодняшнего утреннего боя, когда бегом пришлось улепетывать от немецкого артобстрела. Нас осталось слишком мало и просто так рисковать было глупо.

Вечером выдвинулись к порталу, в сопровождении охраны и нескольких загруженных машин. Бой на этом участке давно затих и ситуация позволяла закончить быстро погрузо-разгрузочные работы.

Пришлось снова работать до утра пока в бункере не заполнили все емкости для горючки и для воды. Затем началось самое трудное – погрузка ящиков с консервами, мешков с крупами и другими продуктами длительного хранения. Но и тут природная смекалка помогла. Сняв с джипа лебедку, через портал выдвигался поддон, на него складывали ящики и с помощью лебедки затягивались обратно. И так пока не стало светать. В общем, бункер опять был жизнеспособным.

Но червячок недовольства начал мучить и не давать покоя, слишком уж все шло хорошо. Из портала передали свежераспечатанные данные по Т-34, как я и обещал. Ковалев сразу озаботился степенью секретности и укатил к штабу дивизии для организации передачи пакета в Москву. Со мной осталась пара бойцов для охраны и я на всякий случай таскал с собой ППД. Проводив машину с Ковалевым, я направился к порталу.

И вот тут в самое приятное время, когда натягался грузов, и от чувства выполненного долга получаешь некоторое удовольствие, мое пророчество сбылось. Только в несколько расширенном виде. По линии обороны батальона ударила артиллерия и минометы, и пока мы думали куда бежать, перенесли огонь по нам, разглядев в поле несколько машин и людей. Где-то читал, что обстрел минометами, вещь, очень смертоносная, хуже только попасть под накрытие системами залпового огня. Подтверждаю. Так оно и есть.

До портала оставалось метров сто, но преодолеть их было невозможно из-за сильного минометного обстрела. Близким взрывом убило одного из моих охранников. В стороне переднего края разгоралась перестрелка. Глухо бухали пушки, лупили пулеметы и трещали винтовки. Гул танковых моторов нарастал. Прорвав оборону стрелкового батальона на узком фронте, немцы пошли по полю в нашу сторону. Использование такого количества танков на таком фронте говорит о сильной озабоченности немецкого командования. В полосе обороны батальона наступали около четырех полков. Естественно шансов остановить ни у кого не было.

Пока долбали пехоту, я успел накричать в радиостанцию, чтоб срочно отключались. Женщины пытались препираться, но у нас были пультики для экстренного закрытия портала, чем я и воспользовался. Портал беззвучно закрылся, оставив снаружи антенну, которая обрезком упала на землю. Немецкие танки были уже возле точки выхода и разнесли стоявшие там ЗИСы с пустыми бочками. Мы с последним охранником залегли в воронке и стали отстреливаться из автоматов. Способа прорваться к порталу просто не было. Отступающая пехота мешала точно стрелять. До нас добежали считанные единицы. Страшное зрелище, когда в течении нескольких минут уничтожили целый батальон. Такая ситуация была на соседних участках. К счастью это поле считалось танкоопасным направлением и за несколько дней до немецкого наступления было качественно заминировано со стороны фронта. Первые несколько танков, выскочившие на поле окутались дымом и загорелись. Остальные остановились и с дальних дистанций стали обстреливать наши позиции.

По моему мнению немцы решили покончить с гарнизоном Могилева и сконцентрировали на маленьком участке обороны одного 747 полка три дивизии и 24 механизированный корпус Вермахта, вместо привычного удара южнее в обход Могилева, перенес направление на сам город стараясь рассечь подразделения 13 стрелковой армии на несколько частей. В нашем варианте истории чтоб не терять время и темп, два немецких корпуса из 2 танковой группы Гудериана, обошли город, окружив 13-ю армию. В этом же варианте, оценив боеспособность наших частей, решили сначала уничтожить группировку, а затем вести наступление на Смоленск. На этом они теряли не меньше пяти-шести дней, давая лучше укрепить Смоленск и его подступы. Но я был уверен, что выигрывая время сейчас и сковывая немецкие части, мы давали возможность тем, кто за нами время лучше подготовиться.

Бой продолжался уже несколько часов, нас теснили к окраинам Могилева. Линия обороны отодвинулась на двадцать километров и пролегла недалеко от деревни Гребеневка, где расположились зенитчики. Вот как раз они и помогли остановить танковое наступление, поставив свои 76мм зенитки на прямую наводку и уничтожив около десятка танков. Пока немцы увязли в дуэли с зенитной батареей, которая к концу боя была практически уничтожена, мы сумели запустить установку постановки помех. Немецкий напор был все еще силен, но не так эффективен. Неслаженность действий стала сказываться. К переднему краю, на нескольких машинах, подвезли ящики с новым зажигательным составом. После чего несколько танков весело и чадно задымили. Остальные танки начали, откатываясь назад, постреливать по позициям советской пехоты. Слева ожили два зенитных орудия. Мощные 76мм пушки эффективно боролись с немецкими танками. Появление авиации противника положило конец такой вот противотанковой идиллии. Зенитные орудия не успели развернуть и они исчезли в дыме разрывов авиабомб. Пехота пыталась отстреливаться, но огонь был малоэффективен. Минут двадцать «лаптежники» ходили у нас по головам. В это время танки снова контратаковали. Забитая и оглохшая пехота не смогла противостоять. Снова прорыв и танки утюжат окопы. Я в это время находился недалеко от КП полка и видел всю эту картину. Чувство бессилия, когда видишь избиваемую пехоту, охватило не одного меня. Перевес сил был такой, что установка постановки помех уже не помогала. Немецкая пехота добралась до окопов и началась качественная зачистка. Комполка собрал всех, кого можно было, ездовых, штабных писарей, поваров и бросил их в безрассудную контратаку. Расхватав бутылки с моим эрзац напалмом, бойцы с криком и матом бросились на танки. Поддавшись общему энтузиазму, я тоже схватил пару бутылок, свой ППД и бросился со всеми на немцев. Никогда я не испытывал такого настроя, такой ярости и презрения к смерти. Было только одно желание добежать и убить.

Быстро редеющая толпа добежала до окопов, и немецкие танки начали вспыхивать один за другим. Многие начали бросать бутылки в немецкую пехоту, и на наших старых позициях раздался душераздирающий вой. Все заволокло черным дымом. В траншеях началась рукопашная схватка. Я бежал на левом фланге, и получилось, так что немецкий танк с фланга расстреливал атаку из курсового пулемета. Я был вне сектора его обстрела, и не добегая метров десяти зажег шнур и метнул бутылку. За моей бутылкой в танк полетело еще две. Повернув голову, увидел возле себя Виктора, своего охранника из осназа НКВД. Танк вспыхнул как бочка с бензином. Из-за танка по нам заработал MG-34 и несколько бойцов сразу упало. Но тут же, за танк полетело три бутылки. Раздался хлопок и вспышка и дикие крики. Подбежав к окопу, без жалости расстреляли горящих немцев. Чуть отдышавшись уже заняв свои окопы, принялись уже спокойно, как в тире, расстреливать убегающего противника. Редкая стрельба стала нарастать, осмотревшись по сторонам, увидел около сорока бойцов в форме НКВД. Видимо комдив увидел опасность в сложившейся ситуации и перебросил к нам резерв, роту бойцов из сводного полка Могилевского НКВД.

Немцы, понесшие серьезные потери в атаке, ограничились редким артобстрелом.

Опустившись на дно окопа, наконец-то дал волю чувствам. Руки тряслись от переизбытка адреналина. Но незабываемое чувство победившего, выжившего в страшном бою воина, наполняло душу покоем и умиротворением. Провоевав в грязной войне, когда все воюют со всеми, я понял что такой народная война, что такое защищать свою землю. В нашем времени все было по необходимости, взялся за оружие, чтоб защитить свою семью. Там не было страны, ради которой стоило воевать. Погрязшая в воровстве и государственном бандитизме страна, с непомерными амбициями и повадками дешевой проститутки, не заслуживала доброго слова. А тут я чувствовал себя частью чего-то великого, древнего. Я понимал наших стариков прошедших через такое и видевших падение той страны, ради которой они проливали кровь.

Несмотря на фанатичное сопротивление, линия фронта неизбежно сжималась к Могилеву. 24 механизированный корпус с частями 46-го прорвали оборону южнее Могилева, а части 47 механизированного корпуса – севернее и практически завершили окружение группировки 13-й стрелковой армии. Но это случилось 27 июля. Хотя в нашей истории к 25 июля уже были подавлены основные очаги сопротивления в Могилеве. Значит все-таки, не зря я тут провел столько времени. Плотность немецких войск была такова, что любая попытка преодолеть их порядки и просочиться к одной из точек выхода порталов была самоубийством.

30 июля немцы вышли к окраинам Могилева. Попытка запустить станцию подавления закончилась неудачей. Через двадцать минут работы, немцы сосредоточенным огнем артиллерии разгромили целый квартал города, где мы замаскировали полуторку с радиостанцией. Хорошо, что я с ноутбуком, сканером и генератором предусмотрительно спрятался в подвал.

Женщины несколько раз включали установку и истерически просили вернуться. Но пришлось дать жесткую команду отключиться и перенести выход установки в самое первое положение и раз в день ее включать. А то любой близкий взрыв и осколок запросто залетит вовнутрь и покалечит. Я пообещал рано или поздно вернуться на то место. Возможности прорваться, пока не было. Бои шли по всему городу. Поселок Луполово был занят, и эвакуироваться воздухом, уже возможности не было.

Глава 17

Бои в городе не умолкали. О Ковалеве ничего не было известно. Потеряв возможность влиять на происходящие события, пришлось стать простым бойцом. В составе группы из восьми снайперов вооруженных СВТ-40 с оптическим прицелом и моей СВУ устраивали снайперские засады. Как правило, засады устраивали в составе пехотного подразделения, чтобы скрыть эффективность огня снайперов на общем фоне потерь. Но и это дало свои плоды. Попытки атаковать без танкового прикрытия практически прекратились. Мне, человеку двадцать первого века развалины Могилева напоминали Сталинград. Те же развалины и улицы, заваленные трупами защитников и атакующих. Мой эрзац напалм стал пользоваться большой популярностью. Специальный отряд НКВД занимался тем что готовил адскую смесь и разливал по бутылкам. Чистяков еще до начала наступления получив мои рекомендации, согласился с соблюдением режима секретности. Поэтому линию соприкосновения с противником можно было точно идентифицировать по тяжелому черному дыму.

Немцы, еще не имевшие отработанной тактики ожесточенных уличных боев несли потери. Это уже после Сталинграда появилась тактика штурмовых групп в составе двух единиц бронетехники, огнеметчика и 8-12 бойцов. Сейчас эту тактику использовали мы. Так получилось, что я остался единственным командиром в звании капитана и мне пришлось взять на себя командование сводным отрядом, состоявшим из бойцов 747 и 514 стрелковых полков, отступивших в черту города.

Разбив людей на штурмовые группы, проинструктировав по тактике ведения боя командиров и распределив зоны ответственности, приступили к организации обороны очередного квартала. Из тыла мальчишки-пионеры с трудом принесли несколько ящиков с бутылками, заполненными нашим напалмом. Получив из штаба несколько ящиков с толовыми шашками, приступили к изготовлению в полевых условиях самодельных взрывных устройств. Простые портянки измазывались солидолом и на них аккуратными рядами накладывали стрелянные гильзы. Получившимися осколочными рубашками обматывали толовые шашки, изготавливая заменители оборонительных гранат. На пути возможного продвижения немецких танков установили управляемые фугасы из снарядов 152мм гаубиц. К двум-трем бутылкам с зажигательной смесью приматывал толовую шашку и все это заматывали самодельной осколочной рубашкой. Такой гибрид при взрыве среди живой силы противника производил неизгладимы эффект.

Каждый дом давался немцам с большими потерями. По моим подсчетам, только на моем участке, мы положили около двухсот человек и четыре танка. Единственное что немцы могли противопоставить, так это расстреливать дома из танковых пушек и гаубиц, с закрытых позиций. Попытки выкатить несколько полевых орудий закончились большими потерями расчетов от огня снайперов.

Но даже самоотверженная борьба не может противостоять безжалостному выверенному механизму. Я всегда считал, что там, где говорят про героев, значит там, молчат про ошибки. Война это работа. Если все настроено и подготовлено, то нет места героизму. Это работа, грязная кропотливая, но работа. И немцы ее умеют делать. А мы оплачиваем ошибки начальства своими героическими смертями.

Как и в прошлой истории, штаб 13-й армии принял решение идти на прорыв. Части, расположенные в городе и отсеченные вклинившимися частями 23-й немецкой пехотной дивизии, не были извещены. После попытки прорыва, мы еще четыре дня отбивались в городе. Все свои приборы – ноутбук, радиосканер и радиопередатчик, я спрятал в подвале полуразрушенного дома, на всякий случай заминировав. С собой оставил переносную радиостанцию. Патронов практически не было, и уже давно сражались трофейным оружием. Из отряда, численностью около ста пятидесяти человек осталось в строю двадцать шесть. Среди них были моих два старых знакомых еще по бою в лесу старшина Вяткин и молодой боец Воропаев. Они давно меня узнали и всегда старались держаться рядом. Как-то вечером, после боя, молодой Воропаев в лицах рассказывал как мы там в лесу немцам надавали. Поднимал так сказать авторитет.

Как-то, это было сразу по окончанию училища, и я молодым зеленым лейтенантом попал в часть, один старый-старый прапорщик сказал интересную вещь, которую я никогда не забываю и стараюсь следовать ей: "Никогда не говори солдатам, что все знаешь и умеешь, показывай делами, тогда только будут уважать, и при необходимости пойдут с тобой на смерть". Сейчас, будучи в двух шагах от смерти, понимал, насколько он оказался прав.

Я видел как бойцы собирались вокруг подготовленного и уверенного командира, который не пошлет их на убой, а будет с ними воевать по умному. Так сейчас и получилось. Небольшой отряд, в котором остались только, выжившие в многодневных боях. Это был самый лучший экзамен, и те, кто его сдал, ценились на вес золота.

Прошло четыре дня с того момента, как части 13-й армии пошли на прорыв, оставив в окруженном городе несколько тысяч человек. Без боеприпасов и медикаментов, уже обороняться не могли, и немцы методично подавляли очаги сопротивления.

Оставаться в городе уже не было смысла, и я принял решение прорываться в леса. Немецкие части в Могилеве уже сменились, те, что принимали непосредственное участие в штурме, отведены на пополнение, а мобильные моторизованные дивизии ушли на Смоленск и Кричев.

Это было видно, что сейчас в городе орудовали части второго эшелона. Это давало шанс. Естественно, прорываться на соединение со своими я и не думал. Там как раз немцы ждали прежде всего. Нарваться на засаду проще простого. Поэтому стали пробираться в сторону Днепра. Так была возможность выйти поближе к порталу. А там уже можно было что-то придумать. Тем более команда подобралась очень даже неплохая. Во всяком случае, не хуже, чем наша рейдовая группа морской пехоты с которой я колесил по просторам Крыма. Может подготовка и хромала, но зато дух, настрой был на высоте. Слабовольные давно сами поздавались в плен, и уже пахали на разминировании полей и разборе завалов.

Тут очень помог прибор ночного виденья, я очень его берег именно для такого случая. Аккумуляторы были почти разряжены, но на пару часов работы должно хватить. 4 августа группа в составе двадцати восьми человек стала пробираться на запад, к Днепру. Несколько раз приходилось пережидать патрули.

Почти перед самой окраиной наткнулись на стационарный пост, оборудованный с немецкой педантичностью. Два пулемета, полностью перекрывают все подходы. И один пулемет расположен в развалинах дома. Близлежащее пространство было освещено электрическими фонарями, запитанными от полевого электрогенератора. Возможно что это даже ремонтная часть, но в темноте их принадлежность было трудно определить.

– При попытке прорыва все тут ляжем.

Эту мысль озвучил Виктор, который так и оставался возле меня, во время всей обороны Могилева. Гранат почти не осталось. Патронов, в лучшем случае по два десятка на брата. У меня в СВУ было два магазина, и ПП-2000 один полный магазин. Нашуметь хорошо – получится, а вот прорваться вряд ли. Бойцы ждали моего решения.

– Значит так. Работаем их по тихому. Тут не более двадцати человек. Подкрепления могут подойти по двум улицам. Поэтому. Вяткин.

– Я.

– Берешь Воропаева и делаешь две растяжки по правой улице с дистанцией пять метров и занимаете оборону, прикрываете отход.

– Есть.

– Супонин.

– Я.

– То же самое по левому проходу. Если начнется стрельба, скорее всего от туда полезут. Так что сделай качественно.

– Понял, сделаем товарищ капитан.

Что такое растяжки я их уже давно научил. И такими простыми премудростями бойцы пользовались с удовольствием.

– Витя – обратился я к своему охраннику из осназа – берешь восьмерых, мажете сажей лица и клинки штыков, подбираетесь максимально близко. Постарайтесь по тихому их сработать. – дождавшись кивка, переключился на командира нештатного отряда снайперов, сержанта Малого.

– Семен, берешь своих, и держите на прицеле все три пулеметные точки. Если начинают работать, убираете пулеметчиков. При прохождении блок-поста прикрываете отход групп Воропаева и Супонина. А я попробую по развалинам добраться до верхнего пулемета и в случае чего из пулемета работаю по проходам, прикрывая ваш отход. Если получится, мигну три раза фонариком, чтоб меня ненароком не грохнули. Если пойдем в рассыпную, встречаемся возле Днепра, недалеко от деревни Вильницы. Все понятно? Работаем, готовность десять минут.

Через десять минут отряд распался. В развалинах остались четыре человека, которые должны были нести раненных.

У меня была самая трудная задача. Одевшись в «лохматку» как называли бойцы мой камуфляж «Кикимора», и нацепив прибор ночного виденья стал пробираться к верхнему пулемету, который контролировал дальние подступы к посту.

Осторожно ступая по развалинам, медленно и осторожно подбирался к развалинам двухэтажного дома. Немец сорок первого года конечно непуганый, но своими обязанностями никогда не пренебрегали. Поэтому надеяться, что застану в развалинах парочку спящих фрицев, глупо.

Так и есть. Свив себе гнездышко, пара немцев дежурила. Правда, один из них отсыпался, зато второй бдительно посматривал по сторонам. Зайдя немного правее, получил две мишени, которые прекрасно просматривались через пролом в стене.

Отсчитав положенное время, которое достаточно бойцам чтоб выйти на дистанцию броска, сделал два одиночных выстрела. Бодрствующий немец, получив пулю в основание черепа, булькнул, уткнулся головой в самодельный бруствер и завалился набок. Второй просто дернулся во сне и затих.

Выскочив через пролом к пулемету, три раза моргнул фонариком и стал оглядываться по сторонам. Мои бойцы практически подобрались к блокпосту. Оценив положение и взяв на прицел дальнего пулеметчика, стал ждать. Но как всегда действительность преподнесла сюрприз. Сзади раздались тяжелые шаги, и кто-то стукнулся и стал ругаться на немецком. Обернувшись в сторону пролома, увидел немца, удивленно смотревшего на меня. Тот даже не успел сдернуть с плеча винтовку, как я всадил ему в грудь короткую очередь. Но он успел крикнуть.

Но это уже не могло изменить ситуацию. Перегнувшись через окно, двумя очередями положил ближнего пулеметчика и часового, оказавшегося рядом. Но звук стрельбы даже с использованием тактического глушителя, все равно показался громом и всполошил не спящих немцев. Оставшийся в живых пулеметчик закричал, но тут же захрипел, получив в горло импровизированным копьем из привязанного к жердине штыка. Пока немцы просыпались и хватались за оружие в помещение, выбранное для ночлега полуразрушенного дома, врывались бойцы и штыками, саперными лопатками уничтожали противника. Раздалось несколько выстрелов, долгий вопль и все затихло. Но тревога была поднята и несколько патрулей приняли звук выстрелов как сигнал к действию. Со стороны правого прохода раздалось два взрыва – сработали растяжки, и несколько одиноких выстрелов, наш заслон вступил в бой.

Время катастрофически уходило. Со стороны левого прохода тоже раздались выстрели и загрохотал пулемет. Ситуация начала выходить из-под контроля. Из караулки вытащили двух раненных бойцов. С таким грузом трудно будет уходить. Наплевав на маскировку, закричал из окна:

– Витя берите раненных, и уходите. Малый!

– Я, товарищ капитан.

– Забирайте пулеметы и запасные ленты. Отойдите метров на сто вперед и займите оборону, отсечете преследователей. Отходите вместе с группами Вяткина и Супонина.

– А вы?

– А я тут немного из пулемета постреляю, уж слишком позиция хорошая. Все бегом, пока они тут как тля не налетели. Не бойся, если что свалить отсюда не проблема.

Бойцы опытные, поэтому пререкаться не стали. Впереди бежали несколько человек и тащили на себе раненных. Стрельба разгоралась, но больше напоминала истерическую. Так обычно постреливают, когда боятся и забились по норам – лишь бы пальнуть: не попаду, так напугаю. Мимо протопал Супонин с напарником, а чуть позже им вдогонку похромал Вяткин и придерживающий его Воропаев.

А вот это пошли не технари, а нормально подготовленные немцы. Те перемещались короткими перебежками и постреливали в нашу сторону. Бабахнули еще пара растяжек. Веселье только начиналось. Примерившись к пулемету, начал выцеливать братьев по разуму, в немецких мундирах. Пулемет задергался в руках.

Лупя, короткими очередями по фигуркам мелькавших в развалинах домов, плохо различимых в предрассветном полумраке, испытывал удовлетворение, видя, как некоторые не успев добежать до укрытия, падают и больше не поднимаются.

Но и мне становилось весело. Пулеметный расчет без пехотного прикрытия тоже недолговечен, поэтому, получив в лицо крошки, высеченные из камня пулей, решил, что заигрался в героя-пулеметчика. Немцы толковые ученики, пристрелялись. Сейчас подойдут поближе и закидают гранатами. Стащив пулемет и закинув на плечо запасную ленту, махнул рукой на запасной ствол для пулемета, побежал вниз. Добежав до пролома, услышал характерный деревянный стук, который издает немецкая граната-колотушка, на длинной деревянной ручке.

– О ё!

И сиганул в пролом, хорошо так растянувшись на камнях. Хлопнувший сзади взрыв, чуть ударил по ушам, но ничего серьезного.

В грохот выстрелов на улице вклинилось несколько новых звуков. Заработали два пулемета. И частота выстрелов сразу изменилась. Немцы как-то сразу подумолкли. Два пулемета неплохой аргумент, побросать оружие и залезть подальше и притвориться деревцом.

Это дало мне время вылезти из здания и побежать к спасительному лесу.

Сзади раздалось несколько хлопков визг, и впереди вспыхнули разрывы. Минометы. Быстро они развернулись. До леса оставалось метров сто, когда меня ударило в спину и кинуло на землю. Рядом падает пулемет, и острая боль пронзает все тело.

Я лежал и от боли не мог вздохнуть. "Главное чтоб позвоночник был цел, главное чтоб позвоночник был цел", повторял про себя и прежде чем потерял сознание, услышал рядом немецкую речь и длинную пулеметную очередь на расплав ствола. Меня схватили за руку, дернули и темнота.