Текст книги "Всегда война"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Тормози грузовик! Не стрелять до команды. Злой пулемет на машину. Начнешь стрелять если из кузова полезут немцы. Я валю водилу и сопровождающего.

Вяткин размахивая немецким автоматом, бросился наперерез грузовику. Тот не доезжая десяти метров до лежащих тел, остановился. Из кабины выглянул пожилой унтер-офицер и что-то удивленно спросил у Вяткина, но тот картинно пожал плечами и кивнул в мою сторону. Я как раз подходил к машине, и не говоря ни слова, стреляю в голову унтер-офицеру. Хлоп. Тот дернулся и вывалился из машины. Водила завороженно уставился на толстый ствол глушителя и впал в ступор и получил пару своих пуль. Хлоп. Хлоп. Завалился набок.

Пока было время, зашипел в гарнитуру радиостанции.

– Быстро осмотреть, что там в кузове. Не похожи они на регулярную пехоту.

Но команда была лишней. Малой, направив ствол пистолета с глушителем параллельно с лучом фонарика, уже шарил по кузову. Миронов его подстраховывал со стороны. На наше счастье там, вместо взвода солдат, на тюках с формой и ящиках сидел полусонный солдат, который даже вякнуть не успел, как получил пулю в голову.

– Быстро тела из машины в развалины. Спрятать оставить подарок. Фары выключить, всем одеть приборы ночного виденья. Приготовить гранатометы и пулемет для стрельбы, будем прорываться.

Если обнаружат тела, чтоб раньше времени не начали искать пропавшую машину. Попытаемся вырваться на колесах, тем более до окраины было около километра и на колесах это было намного быстрее.

Закинув тела тыловиков в развалины и положив под них небольшой взрывающийся сюрприз, погрузились в машину и двинулись в сторону окраины города. За рулем был опытный Вяткин, я как командир, забрался в кабину, остальные разместились в кузове.

Проехав метров триста, свернули в небольшой переулок, и стали смотреть как, будет развиваться ситуация. На выезде из города находился усиленный пост, и просто так прорваться на скорости не было возможности. Подготовив все имеющиеся в наличии гранаты, решили работать по наглому. Подъезжаем к блокпосту и в упор расстреливаем из бесшумного оружия. Но для большей надежности, Малой стал пробираться ближе, занял позицию чтоб в случае чего нас прикрыть. Одному человеку легче будет выбраться, чем группе, тем более в наши планы входило, чуть попозже немного пошуметь, чтоб отвлечь на себя внимание. Левую и правую части тента над кузовом разрезали но закрепили наверху чтоб одним движением руки можно было их сбросить и открыть сектора обстрела для стрелков в кузове. Ящики с консервами, которые оказались в кузове использовали как импровизированный бруствер и защиту.

На полдороге включив фары и поснимав приборы ночного виденья, двинулись к контрольно-пропускному пункту. Малой уже отслеживал движение на посту и комментировал.

– Феникс, этот Кукушка-один. Вас заметили с поста взяли на прицел, два пулемета.

Мы подъехали ближе и нас остановили перед шлагбаумом. То, как народ на КПП был насторожен, показывало всю степень немецкого удивления нашей наглостью. Тут напоследок Малой обрадовал:

– Феникс, это Кукушка-Один, правый пулемет вы закрыли, работаю только по левому. Жду команды.

– Вас понял. Работаете по команде "Огонь".

Приготовив для стрельбы АПС с глушителем и немецкую МПшку, стали ожидать подхода караульных. Вяткин держал на коленях Парабеллум с глушителем. В кузове Марков с пулеметом через тент взял на прицел пулеметную позицию, и остатки небольшого дома, где расположились остальные солдаты караула. Воропаев приготовил для стрельбы гранатомет, а Миронов предусмотрительно прорезав штыком тент, взял на прицел второго пулеметчика.

Немцы конечно не фронтовики, но и не дураки, и сразу что-то заподозрили, поэтому пришлось действовать, при этом крикнув в микрофон «Огонь». Пока караульные вскидывали винтовки для стрельбы, мы синхронно с Вяткиным вываливались из машины и открыли огонь. Пулеметный расчет с правой стороны так и не успел сделать ни выстрела. Малой редко промахивался. А вот с нашей стороны так не получилось. Пулеметчик успел дать очередь по кабине, прямо у меня над головой, но в этот момент тент в кузове упал и сразу загрохотал пулемет Миронова. В этот я успел только всадить две пули в своего караульного, когда из домика стали выбегать немцы, но Марков заставил самых прытких забежать обратно, и пока они не опомнились, Воропаем засадил прямо в дверь выстрел из гранатомета. Дом вспучился, и из окон вылетели клубы огня и дыма.

Пока мы с Воропаевым освобождали проезд, Вяткин вернулся на место водителя и сразу двинул машину вперед. Заскочив на ходу на свои места, двинулись из города. Но долго проехать не смогли. Поврежденный пулеметной очередью двигатель зачихал, и метров через сто грузовик замер. Поэтому пришлось срочно бросать все, и бежать через поле. Решение не самое лучшее. Сзади по нам ударили из пулемета и к пулемету присоединялись выстрелы винтовок и короткое тявканье автоматов. До рассвета оставалось не больше часа, и пришлось по открытому полу обвешанные железками нестись в сторону леса. Бешенная гонка под нарастающим огнем противника не самое веселое развлечение, но хорошего прожектора, чтоб нас подсветить у немцев не было, поэтому почти благополучно удалось уйти. Почти. У самой кромки леса шальной пулей зацепило Миронова. Подхватив раненного товарища, рванули дальше, разбираться с ранением снайпера будем, уйдя подальше в лес. Но время уходило. Из города в нашу сторону выехали бронетранспортер и три грузовика забитые пехотой, о чем нам своевременно сообщил Малой, который продолжал наблюдать за немцами из города.

Вколов раненному обезболивающее из аптечки и наложив временную повязку, подхватили его и двинулись в максимальном темпе в лес.

Пока оказывали первую помощь Миронову, Воропаев отошел в сторону метров на тридцать, поставил две растяжки и дал по преследователем несколько очередей из автомата для отвлечения внимания. В ответ на этот участок леса немцы сосредоточенно обрушили огонь, чуть ли не двух взводов. Хорошо, что еще не было средств усиления а то бы всем досталось.

Ситуация складывалась, мало того что критическая. Судя по всему, Миронова зацепило серьезно и придется нести на себе. Пока немцы будут разворачиваться для прочесывания, и будут искать наши следы, есть шанс оторваться от преследования. Но такие мысли были первые сто метров, потом вымотанный ночными приключениями народ стал уставать. Надо принимать какое-то решение, иначе заведомо многочисленные, свежие и разозленные немцы загонят и уничтожат всю группу, получив в руки все наше оборудование. Надо разделяться. Оставив себе только радиостанцию и прибор ночного виденья, забрав у Вяткина его Парабеллум с самодельным глушителем и немецкую МПшку, взяв дополнительные несколько магазинов к ней и несколько гранат, и пару заготовок для растяжек, отправил остатки группы с раненным в сторону точки выхода возле деревни Запрудье. Все, что могло бы заинтересовать немецких инженеров, отдал Вяткину. Сам как самый опытный решил поиграть с немцами в догонялки, отвлекать, пока группа удалится на приличное расстояние. Да и Малому выход из города нужно было бы обеспечить. Бойцы конечно попытались препираться, особенно всегда борзоватый Марков, но надавив авторитетом, напомнил кто командир. У меня больше опыта беготни по лесам. Надеюсь, получился. На крайний случай уйду за Днепр, там была резервная точка выхода из бункера. Но оставлять группу без командира было конечно не очень, но в данной ситуации пришлось искать меньшее зло. Хочешь сделать все нормально, сделай все сам. Не то, что я не доверял своим соратникам, просто если попаду в плен, то как более эрудированный выходец из двадцать первого века смогу поездить немцам по ушам и вынудить их сопроводить меня к нашей ловушке в лесу. А вот на счет остальных не уверен. Их быстро спецы из разведки или из госбезопасности расколют.

Глава 25

Немцы зашли в лес, как и предполагалось в том месте, откуда Воропаев для привлечения внимания пару раз выстрелил в их сторону, обнаружив свое присутствие. Немцы конечно не лохи и место стали охватывать по всем правилам контрзасадной тактики. Но вот про растяжки в ночном лесу они не подумали, и сдвоенный взрыв простых противопехотных гранат их убедил, что не все так просто. Да и я сумел почти точно приблизится к ним, так как, потеряв несколько человек в ловушке, они галдели не хуже цыганок на рынке. Пара немецких наступательных гранат упавших под ноги передовому дозору усилили эффект и они уже не сколько из профессионализма, сколько из паники открыли ответный огонь во все стороны. Вроде как, ожидая такого от них, мне по счастью удалось спрятаться за достаточно толстым деревом и в довершение на закуску зашвырнуть через просвет между деревьев еще пару гранат, стрельнуть вдогонку и делать ноги в противоположную сторону, от деревни Запрудье, куда сейчас направлялись остатки моей группы.

Но бегать по лесу под аккомпанемент истерической стрельбы противником не самое лучшее занятие. Тут на связь вышел Малой и предупредил, что в мою сторону уже выдвигаются более основательные силы, и уходить надо максимально быстро иначе перекроют весь район и тогда шанса вырваться уже не будет. Тем более нашими персонами занялись уже не армейские а безопасность, которая собаку съела на таких вот доганялках и поиске разведывательно-диверсионных групп. Оставив за спиной всю эту кутерьму, в максимальном темпе побежал в сторону от города, почти по прямой линии к Днепру. Только так можно будет уйти, если в преследовании будут использовать собак. Все у меня было, вот только репеллента для отбивания собачьего нюха как-то не нашлось. Вот о чем, сейчас бешено несясь по лесу, я жалел.

Когда стало светать, я отдалился от города километров на пять. Остановившись ненадолго передохнуть, одел на ноги свои противособачные бахилы, а в освободившийся целлофан вывернув наизнанку завернул прибор ночного виденья, который потом спрятал в небольшом ручейке. По возможности в дороге придется избавляться от высокотехнологической техники. Примерно зная как будут работать загонщики, старался по мере возможности делать зигзаги, меняя направление следования и несколько раз делал петли, забирая все ближе к Днепру. Дальность уже была такая что ни свою группу, ни Малого, уже не слышал. Поэтому через час бега пришлось спрятать и радиостанцию.

Через час бега уже понял, что до Днепра добраться не получится, загоняли меня профессионально. То и дело нарываясь на загонщиков, приходилось убегать в другую сторону. То, что есть единый центр, который оперативно руководит облавой, я и не сомневался. Вот тут как раз бы и пригодилась система подавления радиопередатчиков. Бегая по лесу по мере возможности срывал ветки и старался на ходу сделать некоторое подобие маскировочного костюма, ведь моя лохматка так и осталась в городе в полузасыпанном подвале разрушенного дома. Был единственный шанс вырваться из кольца если пойти как кабан на прорыв, но по умному. Поставив две последние растяжки, сам обвешавшись ветками, спрятался в небольшом кустарнике. И тихо дрожа от притока адреналина, молил бога, чтоб гады сначала подорвались на рястяжке, нежели обнаружили меня. Так страшно мне давно не было. Сжимая в правой и левой руке по гранате и держа вытяжные кольца в зубах, ждал сигнала в виде взрыва. Парабеллум с самодельным глушителем лежал тут же так, чтоб его можно было подхватить сразу после взрыва моих гранат. Цепь загонщиков приблизилась ко мне раньше, чем раздался взрыв. При этом, немцы качественно прочесывали кусты и тыкали штыками во все подозрительные холмики, так что правильно я сделал, что не стал прятаться в самодельном на скорую руку схроне. Загонщики подошли метра на четыре, когда в стороне раздался взрыв, а за ним еще один. Рванув кольца, выждав ровно две секунды, кинул гранаты в разные стороны под ноги загонщикам. Сразу после взрывов вскочил и стал в бешенном темпе разряжать магазин пистолета. Немцы, оглушенные взрывами, не сразу среагировали и мне удалось положить или ранить четверых и броситься через импровизированный проход в сторону от загонщиков. Отсутствие звука выстрелов дало небольшую фору, пока немцы успели среагировать и открыть огонь вдогонку, я успел, как спринтер пробежать метров пятнадцать, виляя между деревьями, как заяц.

Я бежал и бежал. Вокруг свистели пули и часто щелкали по деревьям. Почти удалось вырваться, когда что-то ударило в левое плечо и кинуло меня на землю, заставив выронить автомат. Не ощущая боли, притока адреналина был настолько силен, вскочил и побежал дальше, чувствуя, как быстрее и быстрее уходят силы. Но мне удалось вырваться. Хорошо, что легкое не задело. Пробежав еще метров сто, изменил направление. Остановившись на полминуты, достал индивидуальный пакет и наложил повязку на рану. И в таком виде, бросился дальше. От потери крови, голова кружилась, и ноги начали заплетаться. В таком виде, как в наше время говорят, на автопилоте, я еще двигался около часа. Выйдя к какой-то деревне, которая видимо не сильно пострадала во время боев, сумел забраться в свинарник, при этом, пнув обалдевшего от такой наглости хряка и затаился. Но меня заметила хозяйка пожилая женщина. Увидев на мне окровавленную эсесовскую форму, она скривилась, но когда я заговорил, изменила свое мнение.

– Помогите, я свой… За мной гонятся.

И сполз по стене. Она что-то заговорила, но я через шум в голове уже ничего не понимал. Только и успел прошептать, что скоро тут будут все переворачивать, и пусть они выроют яму в свинарнике, меня накроют соломой, и завалят навозом, оставив небольшой приток воздуха. Надеюсь, от миазмов не успею задохнуться. Хотя вроде как хлев был убранный. Но это были последние мысли. Я потерял сознание.

Сколько прошло времени не знаю, не считал. В таком состоянии радуешься, если чувствуешь, тошноту, головокружение и дикую жажду, основные симптомы сильной потери крови. Это радость того, что еще жив. Не смотря на затуманенный болью мозг, воспоминания о недавних событиях вспыхнули яркими картинками. Вот уж не ожидал от себя, человека изнеженного и развращенного благами цивилизации, такого твердого отношения к долгу. В глазах была темнота. Но, присмотревшись и проморгавшись, понял, что просто нахожусь в абсолютно затемненном помещении. Более чем годовая жизнь в бункере приучила чувствовать землю и закрытие пространства. Ни пошевелиться, ни крикнуть не было сил. Чувство беспомощности и страха заполонило всего меня, оно нарастало и переходило в дикую панику. Только скрип петель и полоса света, осветившая дальний угол небольшого погребка подействовали как мощнейшее успокаивающее. Свет от свечи больно ударил по глазам, но когда зрение адаптировалось к новым условиям, разглядел свои спасительницу или может быть тюремщицу. Это была все та же пожилая женщина. Она пронзительно смотрела на меня и я ощутил себя маньяком-насильником на допросе у прокурора. Глупая мысль, что сейчас буду отвечать за все свои деяния, засела в голове.

– Ну что очнулся? – как-то неприветливо спросила она.

– Пить – только смог прошептать я.

Она подошла, и удивительно для такого неприветливого отношения осторожно и, как мне показалось даже привычно, подняла мне голову и дала сделать несколько глотков воды.

– Что ж ты так немцам не угодил, что они всю деревню перевернули? Скотину побили, собак постреляли.

Мне стало чуть лучше, но в голове все равно шумело, поэтому словесный фильтр не работал как надо и выдал первое, что пришло в голову:

– Я русский офицер и я должен уничтожать врага.

Фраза получилась высокопарной, и последние слова не сказал, а прошептал. По прищуренным глазам женщины, понял, что сказал что-то не то. Вот так попал. Офицерами то начнут называть только после 43-го, когда введут погоны. А сейчас это звучит как белогвардейский раритет, за который могут по-тихому и удавить. Но женщина повела себя несколько иначе.

– Офицер значит? Ты что из бывших? Хотя молод еще.

Но я почувствовал, что начал опять проваливаться в темноту и единственное что успел ответить, это прошептать:

– Да офицер.

И опять тьма поглотила сознание.

Когда в следующий раз очнулся, чувствовал себя немного лучше. Пролежав в темноте минут сорок, услышал характерный скрип, и снова полоска света осветила мое убежище. Хозяйка опять пришла почти вовремя, напоила меня молоком и дала немного хлеба. При этом была задумчива и частенько бросала на меня испытывающие взгляды. Но, как мне показалось, к серьезному разговору не была еще готова, да и у меня сил не было дискутировать. На этот раз после кормежки я просто заснул.

По опыту знаю, что в закрытых неосвещаемых помещениях быстро теряешь чувство времени. Поэтому в свое очередное пробуждение я никак не мог оценить, сколько времени прошло. При этом чувствовал себя намного лучше и мог уже ощупать себя и понял, что немецкую форму с меня сняли и я остался в одном нижнем белье укрытый каким-то одеялом. Сил хватило даже для того чтобы чуть приподняться и понять, что есть и другие желания, о которых взрослому, но беспомощному мужчине стыдно говорить. Снова вовремя появилась моя спасительница. И тут она снова проявила сноровку и опыт. Я, кажется, стал догадываться об этих взглядах и о профессиональных навыках медсестры. После выполнения всех процедур, мой интерес вылился в вопрос, который ее заставил задуматься и на время замереть.

– Вы в Первую Мировую были сестрой милосердия?

Через силу она ответила.

– Что так видно? До тебя никто не замечал.

– Не кажитесь такой грубой, вам это не идет. Не ваша это роль.

– Вот ты как заговорил. А ты вообще кто такой, что б расспрашивать меня? И вообще как ты попал сюда в немецкой форме и раненный?

– Я офицер военной разведки. Большего знать вам не надо. Если меня здесь найдут, вас и вашу семью уничтожат. Поэтому завтра я попытаюсь уйти, чтоб на вас не навлекать лишнюю опасность. Немцы не пуганные, еще считают себя хозяевами вселенной, но скоро получат по зубам и начнут лютовать.

Она покачала головой, ухмыльнулась и сказала:

– Рано тебе еще, да и немцев в лесу много, тебя все ловят. Спи, набирайся сил, защитник Отечества.

Единственное, что я ее попросил это вытащить из каблука миниатюрный радиомаяк, который включил в режим передачи сигнала опасности, и попросил его выкинуть в огород ее дома, чтоб наши потом нашли, хотя бы мои следы.

Так прошло еще пару дней. Я себя начал чувствовать намного лучше. Жаль, по дурости аптечку с лекарствами спрятал вместе с радиостанцией в лесу. Как-то все больше думал, чтоб к немцам не попало ничего высокотехнологичного, имеющего отношение к двадцать первому веку.

Но вскоре обостренным чувством опасности ощутил изменение обстановки, как-то странно заныло сердце и стало страшно. Появившаяся спасительница подтвердила мои опасения. Деревня была снова окружена немцами, и судя по описанию явно эссесовцами. Со всех домов они согнали детей, заперли их в большом амбаре и облили его бензином, поставив ультиматум, что жители деревни скрывают раненного и если его к полудню не выдадут, они сожгут всех детей. Взгляд моей спасительницы, был потухшим, и она избегала смотреть мне в глаза. Для себя она уже приняла решение. У нее младшая дочь была в этом амбаре. Я ее понял. Я ждал этого. И принял свое решение.

– Как вас зовут?

– Ольга Андреевна.

– Ольга Андреевна, я сам к ним выйду, дайте только привести себя в порядок, у меня есть еще полтора часа и хотелось бы умереть не оборванным, бородатым бродягой, а как положено русскому офицеру. Побрейте пожалуйста, а то левая рука все еще не работает.

Она кивнула и вышла. Пока было время, я закопал в пол глушитель и остальные вещи, которые могли бы навлечь лишние вопросы.

Через пол часа, побритый, с вычищенными сапогами четким шагом, но, слегка покачиваясь от слабости, направился в сторону урчания двигателей, криков и плача.

Выходя со двора, так чтоб никто не видел, где я прятался, обернувшись, увидел, как хозяйка меня перекрестила. Подавшись порыву, вернулся к ней, стал на колени:

– Благословите.

В ее глазах стояли слезы. Она перекрестила несколько раз, беззвучно что-то зашептав. Потом прижала мою голову к себе. Сцена затягивалась. Осторожно освободившись, с ее помощью встал на ноги и вымолвил:

– С Богом.

Не оборачиваясь, решительно двинулся в сторону немцев.

Глава 26

Через пять минут движения наткнулся на первую немецкую поисковую группу. Тройка эсесовцев в камуфляже волокла упирающуюся девчонку в сторону окраины села, где находился амбар. Увидев перед собой унтер-офицера в таком же камуфляже, как у них, с перевязанной рукой и без головного убора заставило их отвлечься от столь увлекательного занятия. Мне задали пару вопросов, которые конечно я не понял и в школе и в вузах изучал английский, у меня было ограниченное количество ответов. Стандартное, «Гитлер капут», которое по привычке хотел ляпнуть, вовремя замерло на языке особенное, если это подтверждается двумя направленными винтовками.

– Них шизен.

– ……

– Них ферштейн. – медленно подняв правую руку, еще не хватало, чтоб эти солдафоны меня грохнули раньше времени, несколько раз хлопнул себя по груди и утвердительно громко и по слогам выговорил:

– Каптэн Зимин.

Немцы по всем правилам держа меня на прицеле и не перекрывая друг другу сектора обстрела взяли меня в коробочку. Из кобуры вытащили Парабеллум из которого недавно в лесу я положил несколько их сородичей, и дав пару оплеух, ткнув прикладом повели в сторону амбара на окраину села.

По дороге столкнулись еще с одной группой, и меня торжественно повели уже вшестером. Судя по их лицам, была бы их воля, меня б тут забили бы прикладами.

Выйдя на окраину, где собралась большая толпа сельчан, возле амбара, оцепленного немцами, отдельной группкой стояли офицеры. Тут же стояло несколько грузовиков и три бронетранспортера, два из которых прикрывали от возможного нападения из леса, а третий с пулеметом, был направлен на толпу жителей села, которые были согнаны в большую толпу. Там же в бронетранспортере примостился скучающий пулеметчик. Увидев меня, среди немцев началось движение.

Меня подвели к группе офицеров, среди которых я с удивлением узнал командира 2-й моторизованной дивизии СС «Райх» Пауля Хауссера. Копаясь в исторических документах, особенно тех которые касались обороны Могилева, несколько раз попадалась его фотография. Другие офицеры были мне незнакомы, но, судя по форме, здесь были и представители полевой жандармерии и СС. В общевойсковой форме выделялся представитель разведки. Старший из конвоировавших меня солдат, доложился, где и при каких обстоятельствах я был задержан. Фамилия Зимин несколько раз прозвучала в докладе. Выслушав доклад, Хауссер, как старший по званию, отпустил солдат и дал возможность одному из офицеров, сразу видно сто разведчику, допросить меня. Тот на довольно приличном русском языке заговорил со мной.

– Вы и есть капитан Зимин?

– Да.

– Вы можете это доказать?

– Ну, документы я с собой не ношу, вы как разведчик, должны понимать это. Но, скорее всего у вас есть люди, которые знают меня в лицо. Достаточно провести опознание.

Вот выиграю немного времени. А там с нахальством выходца человека двадцать первого века буду вешать им лапшу на уши по полной программе. Пока разведчик переводил остальным мой ответ, я успел оглядеться по сторонам. Немцев было около роты, и вырваться или попытаться сбежать, не было никакой возможности. Решил решить проблему с заложниками.

– Я вышел к вам добровольно, а мог прятаться до всемирного потопа. А потом по тихому прирезав пару ваших солдат снова уйти в леса. Вы выбрали способ, недостойный солдата. Отпустите заложников. Особенно детей.

Выслушав перевод, в разговор вступил сам Хауссер.

– Капитан, вы хороший солдат. На наше счастье у русских мало таких, иначе я бы стал сомневаться в результате этой компании. Но вы оделись в форму убитых вами же немецких солдат. Вы много убили. Поэтому не рассчитывайте на пощаду. Только добровольное сотрудничество с немецким командованием сможет спасти вам жизнь. А заложники. Это всего лишь русское быдло, которое не заслуживает права жить.

– Слышать такое от вас, ветерана Рейхсвера, прискорбно. Это вот эти молодые волчата еще не напились крови и не знают, что за все рано или поздно придется заплатить. Но вы же видели как и чем закончилась Первая Мировая война. Каким опустошением. И эта война будет не лучше. И здесь вам не Европа. Здесь видели и татарское нашествие, и тевтонский орден, и поляков, и французов. Результат один. И все они начинали также. Жгли и убивали местное население. Не повторяйте ошибок. Вы же солдат, а не палач.

– Другого ответа от коммуниста я и не ожидал. Но вы не вызовите у меня сочувствие. Ваша пропаганда на нас не действует. У вас только один выход содействие доблестным немецким войскам, а эти селяне заплатят за тех немцев, которых вы посмели убить за последнее время.

– Я не убивал, а уничтожал противника, я русский офицер, это моя обязанность перед моей Родиной.

– Что ж я рад, что мои солдаты пали от руки достойного противника. Но вы за это ответите и не здесь.

– Знаете, недавно слышал анекдот, про еврея в Красной Армии. Позволите рассказать?

– Про еврея анекдот? Что ж извольте немного времени у нас есть.

– Еврей захотел получить медаль, и, подойдя к комиссару, спросил как это можно, тот ответил что нужно принести немецкий пулемет. Еврей согласился и ушел. Вернулся через неделю и принес пулемет и получил медаль. Решив, что медаль этого мало, решил получить орден, на это комиссар сказал что нужно принести немецкую пушку. Проходит день и еврей притаскивает немецкую 88-ти миллиметровую зенитную пушку. Решив, что орден это мало, решил получить звание Героя Советского Союза, на это комиссар сказал, что нужно пригнать немецкий новый экспериментальный танк. Еврей согласился и на следующий день пригнал танк. Когда его наградили комиссар его спросил, трудно ли было захватывать немецкую технику, на что тот ответил, что самое трудное было найти в немецкой армии еврея, а все остальное очень просто.

Немцы слушали внимательно, и раздалось несколько смешков. Все-таки другая культура. Наше чувство юмора для них не понятно.

– Да неплохая история. Но к чему вы это рассказали?

– А вы так ничего и не поняли. Про вас русский народ складывает анекдоты. Над вами уже смеются. И что вы бы не делали, вас презирают и над вами смеются. Вы не победите. Вы уничтожите много беззащитных людей, вы ж на это способны, но запомните, когда советские танки будут в Берлине, вашим близким и родным придется ответить за все, что вы здесь натворите. И уж поверьте, отвечать придется по максимуму, потому что защитить вы их уже не сможете, к тому времени будете гнить в земле, так как найдете свою смерть здесь, на российских просторах. Смотря на вас мне приходит только одна мысль, где мы вас столько хоронить то будем.

Такая длительная речь, забрала много сил, все-таки ранение было не из легких. Голова закружилась и лоб покрылся испариной.

– Капитан вы серьезный противник. И вы это доказали, но у вас не получится противостоять немецкой военной машине, мы это доказали всей Европе.

– Европа это не показатель. Карликовые, погрязшие в самомнении буржуазные государства. Стойкости и самоотверженности от них ждать как-то стыдно. Здесь вы уже на своей шкуре ощутили, что это будет другая война. Это только начало. Вы даже не представляете какую услугу оказываете Красной Армии. Благодаря вам, армия освобождается от генералов мирного времени, которые больше опасны не столько для вас, а сколько для самой Красной Армии. И процесс замены на более инициативных и талантливых идет. Скоро вы на своей шкуре ощутите качественное изменение вашего противника. Ждите и бойтесь.

Я пошатнулся. Сзади подошли два солдата и стали меня держать под руки. Причем схватили так, что от боли в глазах потемнело.

Все-таки последнее слово оказалось за немцем.

– Эту дискуссию мы продолжим позже и в другом месте.

Дал команду солдатам, которые меня потащили к машинам.

Когда голова дернулась, по глазам мелькнул красный отблеск. Немцы не обратили внимание, вот только я понял, что это такое – лазерный целеуказатель. Из леса, кто-то мне давал сигнал, что он рядом.

Но тут за спиной кто-то крикнул:

– Фоер.

Загрохотал пулемет и к нему присоединились еще один и отрывисто захлопали винтовки. Я попытался вырваться и повернул голову в сторону, увидел как люди, собравшиеся возле амбара, полосуемые пулеметами, валятся друг на друга. Как от струи огнемета вспыхнул амбар с детьми. От такого у меня помутился рассудок. Вырываясь из цепких рук эсесовцев, кричал, ругался, пока один из конвоиров вскинул винтовку, чтоб прикладом оглушить меня.

– Суки, всех положу. Пощады не будем. Хана вам, я же вам козлов зубами рвать буду.

Но тут ситуация изменилась. Оба пулемета разом замолчали. Конвоир, замахнувшийся винтовкой упал на бок, забрызгав меня кровью из простреленного горла. Второй чуть замешкался, только втянул голову в кассу в плечи и громко вздохнув, упал на спину и засучил ногами. Ситуация резко изменилась. Снайперский огонь со стороны леса, резко изменил расстановку сил. Оба пулеметчика были убиты. Хауссер, который любовался расстрелом из бронетранспортера, получив две пули в грудь, свесился через борт и не подавал признаков жизни.

Немцы попытались обстрелять лес из всех стволов, но в особенно крупную группу немцев попал выстрел из РПО, разметав человек двадцать в разные стороны. Из леса застучал так привычно знакомы пулемет Калашникова и вторили ему несколько совершенно необычных здесь автоматов Калашникова. Несколько раз хлопнули подствольные гранатометы.

Оккупанты из загонщиков и карателей сразу превратились в дичь, которую методично уничтожали опытные охотники.

Но нападавшим, к сожалению, противостояли не тыловики, а неплохо подготовленные и обстрелянные солдаты элитной дивизии. Не смотря на плотный и точный огонь, большая часть успела рассредоточится, и оказать ожесточенное сопротивление. Бой переходил в затяжную фазу, где численный перевес обороняющихся, имел подавляющее преимущество и разгром немногочисленных, засевших в лесу стрелков был только делом времени.

Но ситуация стала развиваться совершенно необычно для немцев. Несколько выстрелов из противотанковых гранатометов уничтожили все бронетранспортеры, которые служили неплохой позицией и защитой для немцев от огня снайперов. В довершение всего с правого фланга затявкал автоматический гранатомет, который густо накрыл импровизированную позицию немцев серией взрывов. А еще один выстрел из РПО поджег и разметал сразу два грузовика. Попав под накрытие минометного огня, немцы, как хорошо подготовленные солдаты сразу стали рассредотачиваться и отступать, чтоб выйти из зоны поражения, и сразу попадали под плотный огонь пулемета и снайперов. Занятые насущными делами, более свойственным солдатам, немцы уже не обращали внимание, на оставшихся в живых жителей деревни. Многие разбегались, но особенно стойкие бросились к горящему амбару спасать детей.