Текст книги "Памяти не предав. Авторский сборник"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

Таким образом, через три-пять дней у нас уже была группа ученых, которых можно было осознанно использовать в проектах, связанных с передачей знаний и технологий. Все, что мы делали до этого, носило эпизодический и отрывочный характер, как сказал Старостенко – не системный. Вот пусть обученный и подготовленный народ и занимается организацией этой системы под нашим контролем. Но тем не менее режим секретности был ужесточен, и людей заставили подписать особые соглашения, в которых были прописаны драконовские санкции за любое разглашение информации о проекте путешествий во времени. Причем для этих целей у нас был создан орган наподобие трибунала, куда входили и представители военных и гражданских, допущенных к проекту.

Перед выходом на ту сторону люди теперь подписывали обязательный документ о неразглашении, который действовал в рамках законодательства СССР сорок первого года. При этом судопроизводство над такими нарушителями, если они были из нашего времени, передавалось нашему трибуналу, и по согласованию был выработан механизм экстрадиции преступников из разных времен.

Все эти нововведения документально оформлялись, отправлялись на подпись высшему руководству СССР и стали уже достоянием истории. Наверно, позже наши потомки будут рассматривать эти бумаги с неменьшим интересом, чем так называемый пакт «Молотова-Риббентропа», про который всякая западная демократическая камарилья наговорила гадостей. А как по мне, так нормальный ответ СССР на тайные договоренности Англии, Франции и остальных Польш по разделу Европы, где однозначно СССР была уготована участь мальчика для битья. Вполне трезвый и реалистический подход Сталина к политической действительности в то время – или выгадывать, обманывать, как оно называется в простонародье – «кидать», это прерогатива англичан и французов?

Также пришлось решать вопрос с захваченной группой херсонских внутряков. Олег вывел меня напрямую на связь с полковником Лукичевым, который, получив подтверждение, что с его невесткой и внуком все в порядке, был вполне доброжелательным и от своих щедрот слил немного очень интересной информации, намекая, что сам бы не прочь смотаться в прошлое, тряхнуть сединой. Вот ведь жучара…

По его данным, херсонцы не то чтобы обиделись, но задумались о более серьезных действиях, и информация, переданная через военно-морскую разведку, о том, что группа цела, но временно нейтрализована, не сильно изменила их планы силового воздействия в крымском регионе. И это на фоне того, что татарские группировки снова зашевелились, получив подпитку в виде горючего, продуктов, боеприпасов, причем, по уверениям Лукичева, все это прибыло точно не из Украины, и здесь явно прослеживается турецкий след. Но, по последним данным, учения, недавно проведенные при приходе колонны майора Дегтярева, произвели впечатление на многих заинтересованных лиц. Те же киевляне хотели бы пообщаться и через Лукичева намекнули о переговорах и о своем настрое на конструктивный диалог. А это могло быть связано только с тем, что российская сторона, немного правда удивленно, но подтвердила, что майор Оргулов их человек, хотя стала всячески выпытывать обстоятельства такого интереса.

Так что в ближайшее время ожидается прибытие киевских эмиссаров.

Лукичев поинтересовался, чем он еще может быть полезен, вот тут я и выдал весь список своих пожеланий в электронной форме. Там после прочтения немного прибалдели, и в эфире несколько раз проскочили непечатные высказывания. Мы с ним давно уже перешли на нормальный разговор, поэтому уже обсуждали все по закрытому каналу, который предоставила разведгруппа, все еще официально сидевшая в аэропорту и наблюдавшая за нами.

– Сергей, ну я понимаю боеприпасы для «Градов», танков, «Шилки», БТРов и всей остальной брони. Судя по всему, вы там развлекаетесь вовсю. Но зачем вам таскать танки с постаментов?

– Да все оправданно – Т-34-85 один из лучших и надежных танков, вот мы им и подбросим в железе информацию о том, куда будет двигаться техническая мысль советской танкостроительной отрасли. Это, так сказать, наглядные пособия к переданной документации.

– Так это вы в Чаплинке ИС-3 с постамента сперли?

– Что, уже доложили? Ну блин. Вот ведь страна, все в дерьме, а все равно смотрим, у кого грязнее.

– Молодец, наверно, в Крыму уже все поснимали?

– Практически, осталась мелочовка, и ту скоро постягиваем.

– Хорошо. Что бы еще хотели? Я тут смотрю, в списке и РЛС, и «Тунгуска», и любые танки и бронемашины. Вы что там, воевать с немцами хотите за весь СССР?

– Нет, но на начальном этапе войны, когда немцы вовсю давили, несколько ударных частей, укомплектованных боевой техникой из будущего, на самых опасных направлениях смогут противнику намять бока и основательно тормознуть. Подойдет даже битая техника, у нас тут спецы уже наладили целый конвейер по восстановлению танков, БМПшек и бронетранспортеров. Находите, отмечайте точки, где техника, а дальше мы сами, и поблагодарим как следует. Кстати, как лучше к вам заслать конвой с продуктами и горючим?

– Подмазываешься?

– Да, – не стал я врать. – Тем более и вам проще будет народ подкупать и, так сказать, стимулировать.

– Тоже дело. Хорошо, что смогу, достану, по максимуму. Ну, видя такой конструктивный диалог, пойду тебе навстречу. Тут у смежников на складах штуки четыре комплекса «Оса» залежалось, думаю, за хороший калым, они готовы будут поделиться, да и пару «Тунгусок» тоже смогу сосватать, все равно сейчас никто не летает. А вам понадобится, чувствую, скоро у вас там тихие деньки закончатся.

– Да, видимо, скоро. Придется потихоньку агитировать народ в соседних губерниях, а это, товарищ полковник, больше по вашей части.

В наушнике раздался смешок.

– Что, уже задачи ставишь? Кстати, ответь мне… Когда россиян на твой счет спрашивали, они очень удивились твоими майорскими погонами. Неужели сам себе присвоил?

– Обижаете, все по правде. Товарищ Сталин лично похлопотал.

– Хм. Молодец, может, и мне что обломится.

– Там все как раз в порядке. Им спецы нужны. Сейчас очень тяжело, и наша помощь как раз в масть идет.

– Хорошо, Сергей, отработаем и по максимуму тебе поможем, но на тебе контроль маршрута проводки караванов до Армянска.

– Это не проблема. Дегтярев там все прощупал, когда к вам возвращался, но все равно еще пошуршим. Хотя с херсонцами по-любому договариваться придется.

– А с теми, что у вас по кельям сидят?

– Сейчас прогоним по нашим методикам, и у кого нет завихрений, сводим на ту сторону, обкатаем на немцах, а потом зашлем обратно, чтоб, так сказать, единомышленников нашли.

Опять смешок.

– Дегтяревский вариант?

– Ага. Да и с отрядом Черненко так же делали, правда, осторожнее.

– Понятно все с тобой. Кстати, как он?

– Тяжело, но сегодня вечером на постоянку отправляем на ту сторону, пусть мужик поднимается, ему и там работы много найдется.

– Тоже дело. Неспокойный он, будет у тебя головная боль, а так правильное решение. Ну ладно, давай, удачи.

В это же время активно допрашивались захваченные разведчики. Подсоединив к полиграфу, им задавали целый список вопросов, и многие их ставили в тупик. Например: «На чьей стороне вы бы хотели воевать в Великой Отечественной войне? На стороне немцев, на стороне различных националистических формирований, на стороне Красной Армии?» И таких было много.

В итоге двоих из девяти забраковали и изолировали от всех. Один из них оказался на грани нервного срыва, у другого были проблемы с националистическим уклоном. Майора Кириченко, командира захваченной группы, который в первом приближении прошел проверку, в сопровождении охраны отвели к полковнику Черненко, подготовленного вместе с семьей к эвакуации в прошлое. Они разговаривали минут сорок, но после этого майор немного изменился и стал несколько по-иному смотреть на все вокруг. По договоренности с Черненко, он не сообщал о машине времени, в его задачу входило просветить коллег из Херсона о реальном положении вещей. Но он все равно не смог не подпустить шпильку и «проболтался», что в ближайшее время эвакуируется в чистое место, где есть мед, молоко и свежие яблоки. Это как раз и подстегнуло майора, у которого тоже была семья.

Узнав про это, во время беседы с майором Кириченко, я не смог не ухмыльнуться. Черненко все равно и тут последнее слово оставил за собой, трудно с ним бодаться, поэтому я с некоторым удовлетворением его отправляю в прошлое, от греха подальше.

Кириченко пришлось перепоручить капитану Карпову, который со своей группой только что вернулся из-под Борисполя, а группа капитана Нестерука его сменила. Майор Дегтярев был занят тем, что готовил людей и технику для отправки в Куйбышев, где уже точно была база для перемещенцев во времени. Но и это была не конечная точка. Где-то в тайге, на одной из неактивных веток Транссибирской магистрали уже активно строилась основная база. Вот в задачу Дегтярева и входило проконсультировать местных товарищей, отвечающих за строительство, относительно режима безопасности и условий проживания перемещенных. Поэтому в группу входили пара строителей со своими семьями.

Я как раз вернулся из Севастополя, задержавшись на аэродроме, где под корпусом бомбардировщика ДБ-3 на специальном станке крепили авиационную пушку, снятую с БМП-2. Столкнувшись со многими техническими проблемами, пару дней назад туда отправили несколько современных станков и дизель-генератор для их питания. Местные спецы, погоняв это оборудование, остались очень довольными, а сотрудники нового хозяйственно-экономического управления НКВД, которые крутились везде, где появлялись люди из будущего, все это фиксировали, и я не сомневался, что в списки поставляемого оборудовании добавятся новые позиции.

Через пять дней после начала операции по эвакуации войск из-под Борисполя группа для отправки в Куйбышев была готова. Два дня назад на одном из транспортов в Туапсе были отправлены подбитый под Инкерманом и восстановленные БТР, БРДМ-2, несколько легковушек, «Газель» и пара грузовиков. По оперативным данным советской разведки и по нашим радиоперехватам было известно о высоком уровне интереса немецкой разведке и к нашему пребыванию в Севастополе. Поэтому отправку группы решили сделать внезапно, ломая все возможные расчеты противника, и, дождавшись, когда в порту соберутся несколько боевых кораблей мы срочно изменили их подчинение и вывели группу из портала и колонной через город отправились в порт.

Глава 21

Черное море в конце декабря производит двойственное впечатление. Вспоминая теплые ласковые волны летних месяцев, с которыми ассоциируется у нормального человека отдых в Крыму, трудно поверить, что раскинувшиеся за бортами крейсера серые массы воды могут радовать глаз. Пасмурное небо, сильная качка и пробирающий до костей холод влажного морского воздуха не добавляли положительных эмоций находящимся на палубе. Но служба есть служба, и наблюдатели, расчеты артиллерийских и зенитных орудий, стоически переносили тяготы военно-морской службы.

Караван из крейсера «Красный Крым», лидера «Ташкент», двух эсминцев «Бойкий» и «Беспощадный», входящих в состав Черноморского флота, совершали вроде бы обычный рейс, из Севастополя в Туапсе. За последнее время они совершили несколько таких переходов, вывозя раненых и материальные ценности из осажденного города и доставляя обратно подкрепления и боеприпасы под постоянными налетами немецкой авиации.

Но этот рейс отличался от всех остальных. Еще во время разгрузки в Севастополе на крейсер «Красный Крым» прибыло не меньше десятка сотрудников НКВД, которые успели облазить весь корабль и переговорить практически со всеми членами экипажа, взяв с них подписку о неразглашении обстоятельств этого похода. Поздно ночью к Минной стенке, где крейсер стоял под погрузкой, прибыла колонна техники, возглавляемая странной многоколесной приземистой боевой машиной. За ней шли несколько автобусов, выглядевших достаточно необычно, благодаря обтекаемым и плавным обводам корпуса. К этому моменту пристань была освещена прожекторами, оцеплена бойцами батальона НКВД, и под их бдительным контролем из автобусов стали выходить люди, подниматься по трапу на корабль и проходить в специально выделенные для них каюты. Среди пассажиров преобладали женщины, дети, но были и вооруженные мужчины в непривычной пятнистой форме со множеством карманов, на которой были нашиты шевроны «НКВД СССР». Они наравне с бойцами НКВД, оцепляющими пристань, охраняли прибывших женщин, детей и многочисленные грузы, которые в срочном порядке перегружались в трюмы крейсера.

Через два часа все автобусы и даже бронемашина с помощью портового крана оказались подняты на палубу корабля, закреплены и скрыты брезентовыми чехлами. С началом позднего декабрьского рассвета крейсер Черноморского флота СССР «Красный Крым» подходил к выходу Ахтиарской бухты, где его ожидали корабли сопровождения, лидер и два эсминца 2-го дивизиона Черноморского флота.

Когда уже совсем рассвело, корабли, идущие кильватерным строем, давно оставили за кормой Балаклавскую бухту и на крейсерской скорости уходили в сторону Туапсе. Комендоры боевого корабля с интересом рассматривали прохаживающихся по палубе бойцов НКВД, охранявших зачехленную технику, но особым вниманием пользовались люди в необычной пятнистой форме. Еще при погрузке на палубе разместили и закрепили две спаренные зенитные установки с колесами по бокам, на сиденьях которых разместились бойцы в пятнистой форме, всем своим видом показывая решимость отражать атаки авиации противника. В дополнение к ним еще четверо таких же «камуфлированных» расположились парами по каждому борту, держа наготове странные двухметровые трубы защитного цвета.

Обстоятельства рейса и жесткие требования секретности заставляли матросов делать вид, что не замечают «пятнистых», но косые взгляды нет-нет, но останавливались, таинственных пассажирах.

Ближе к обеду все надежды на пасмурную нелетную погоду не оправдались. Наблюдатели, контролирующие воздушную обстановку, расчеты зенитных орудий и крупнокалиберных пулеметов, озабоченно посматривали на небо, ожидая атаки немецкой авиации, которая в последнее время хозяйничала в небе Крымского полуострова.

Командир крейсера, капитан 2-го ранга Зубков Александр Илларионович, стоял на мостике и хмурился, наблюдая все улучшающуюся погоду. Он снова яростно потер покрасневшие от недосыпа глаза и покосился на майора НКВД в необычной пятнистой форме, который с самого выхода из Севастополя облюбовал небольшой откидной столик с картами, разместив на нем странный прибор, похожий на раскрытую книгу с многочисленными кнопками. От прибора на палубу были проброшены провода, ведущие к опломбированным блокам с антеннами, разнесенными по носу и корме корабля. Возле каждого из приборов находился вооруженный боец войск НКВД, как бы подтверждая особую ценность аппаратуры и оправдывая все необычные меры предосторожности и секретности, сопровождающие этот рейс.

Единственное, что раздражало командира корабля, так это срочность, с которой пришлось чуть ли не бежать из города в светлое время суток. По уму, надо было дождаться следующего вечера и выходить в ночь и к рассвету уже уйти из зоны действия немецкой авиации. Особые полномочия, которыми были наделены сотрудники госбезопасности, доставленные несколько дней назад на подлодке в Севастополь, не оставляли сомнений в важности вывозимых людей и техники.

На мостик поднялись майор госбезопасности Дегтярев и капитан Дунаев, облаченные в такую же пятнистую форму, как и большинство пассажиров крейсера. По едва заметным приметам Зубков еще при погрузке разглядел в них моряков, которые усиленно старались не выглядеть таковыми.

Это можно заметить по тому, как люди спускаются по тесным трапам боевого корабля, как ходят по палубе и неосознанно называют столовую камбузом и туалет – гальюном. Только человек, набегавшийся во время тревог по крутым и узким трапам военного корабля, понабивавший шишек при этом, будет так уверенно чувствовать себя на палубе. Особенно это проявилось, когда при погрузке чуть не разбили ящики с оборудованием, Дунаев при этом разразился таким трехэтажным матом, что войсковая принадлежность капитана стала понятна всем и без пояснений. Его улыбчивый и ироничный начальник, Дегтярев, с внимательными глазами побитого жизнью волчары, парой фраз умудрился выдать себя с потрохами.

Перед самым отходом корабля на пристань выскочила машина с пулеметом на раме, и из нее вышли несколько человек в такой же форме и один высокопоставленный начальник, увидев которого, охрана подтянулась, а начальник караула, расправив несуществующие складки на гимнастерке, подбежал с докладом.

Они недолго говорили с Дегтяревым и Дунаевым, потом обнялись, и, когда все поднялись на борт и убирали трап, с пристани в мегафон прокричали:

– Медузяка, удачи, не подведи.

На что Дегтярев, не пользуясь какими-либо средствами, выдал длинную и непечатную фразу, от которой большинство присутствующих людей покатилось со смеху и у многих поднялось настроение. Чувствовалась какая-то сила и уверенность этих необычных людей.

Сейчас оба поднялись на командирский мостик, даже не ради приличия, а по привычке испросив разрешения, что еще раз подтвердило догадки Зубкова. Он коротко кивнул, не отрывая взгляда от раскинувшегося перед глазами моря.

Дегтярев деловито подошел к своему бойцу, сидящему в уголке и уткнувшемуся в светящийся экран прибора, и поинтересовался обстановкой.

– Севернее сорок километров немецкий разведчик. Северо-запад тридцать километров, групповая цель, идентифицировано шесть различных передатчиков и голосов. Судя по скорости, либо торпедоносцы, либо бомбардировщики.

– Результаты перехвата?

– Немцы.

– Выведи привязку по карте.

Тот провел какие-то манипуляции и с какой-то виноватой интонацией прокомментировал:

– Товарищ майор, как удаляемся от Севастополя, сигнал эталонных маяков падает, соответственно точность определения координат падает…

На что получил весьма нетривиальный ответ, который очень заинтересовал командира корабля необычностью построения фразы.

– Ничего. Даже это сейчас круто…

Дегтярев повернулся к Зубкову, внимательно слушающему за диалог, и попросил его подойти.

– Товарищ капитан второго ранга, подойдите, пожалуйста, вам будет это интересно.

Зубков с интересом уставился на светящийся экран. Там была выведена достаточно точная карта Крымского побережья, зеленым кружком местоположение корабля и несколько точек, выделенных красным.

Возле каждой из красных точек была выведена информация о курсе и скорости. Наметанный глаз моряка сразу понял, что ему показывают. Но требовались пояснения, поэтому Дегтярев чуть кивнул и распорядился:

– Сержант, докладывайте.

Молодой парень в пятнистой форме, руки которого порхали по кнопкам с русскими и латинскими буквами, как на печатной машинке, двигал странное устройство на столе, видимо, управляя стрелкой на экране прибора, дал развернутое пояснение о приближающихся целях, скорости и местоположении.

Зубков всматривался в экран и испытывал странное чувство. Наверно, так себя чувствует слепой, получивший на время зрение. Так и здесь. Ему пояснили, что тут отражаются все источники радиоизлучения, которые могут услышать чувствительные приборы, размещенные у него на корабле.

– Нас заметили?

– Нет. Это в районе летает пара немецких разведчиков. Скорее всего, засекли какой-то корабль и на него наводят эскадрилью бомбардировщиков. Нас пока не обнаружили. Это мы тщательно отслеживаем. Но если они идут в режиме радиомолчания, то они для нас, к сожалению, невидимы.

В таком напряженном состоянии крейсер шел еще два часа, пока с поста наблюдения не передали о появлении высотной одиночной цели. На такой высоте его достать стоящими на вооружении крейсера и кораблей сопровождения средствами ПВО невозможно.

Зубков оглянулся на Дегтярева. Тот спокойно стоял рядом с сержантом и смотрел на экран.

– Товарищ майор, он в режиме радиомолчания шел. У нас же пассивная система. Пока они вякать в эфире не начнут, мы их не видим.

– Я понимаю. Включить режим селективного подавления связи.

Затем достал странный черный прибор с антенной и надписью на английском языке «Kenwood», нажал кнопку и коротко проговорил:

– Всем стрелкам. Полная готовность.

Прибор, оказавшийся радиостанцией, что-то в ответ проскрежетал, но понять не было возможности, на корабле уже заревели сирены и по палубам затопали множество ног матросов и командиров, занимающих места по боевому расписанию. Такие же сирены слышались на идущих в кильватере лидере и эсминцах.

Зубков вышел на палубу и смотрел в бинокль за улетающим самолетом, которому вдогонку безрезультатно хлопали 76-мм зенитные пушки. Он повернул голову и увидел рядом Дегтярева. Лицо его посуровело, и взгляд, из иронического и веселого, стал сосредоточенным и стальным, как у снайпера, готовящего выстрел.

Зубков невесело усмехнулся.

– Нас обнаружили. Теперь скоро жди гостей.

Повернул голову и дал команду рулевому изменить курс, а сигнальщику отсемафорить на корабли сопровождения об изменении курса.

Дегтярев спокойно выслушал команды капитана крейсера и от себя ответил:

– Ну не так скоро они нас обнаружат. У разведчика некоторое время будут проблемы с радиосвязью. Минут десять-пятнадцать. Тут можете поверить, товарищ капитан второго ранга.

Но на кораблях все и так понимали, что скоро их ожидает встреча с немецкими бомбардировщиками.

Через час, когда часовая стрелка на специальном морском хронометре в рубке управления перескочила отметку в два часа дня, служба радиопеленгации доложила о том, что в их сторону направляются несколько источников радиоизлучения. На этот момент система радиоподавления была отключена, и немецкая эскадрилья, не нашедшая караван русских судов, разделилась на несколько пар, чтоб расширить зону поиска. Все это слушалось на капитанском мостике, и один из людей Дегтярева, неплохо знающий немецкий язык, давал пояснения. Судя по зонам охвата и курсам, в сторону каравана направлялась пара самолетов, и примерное время пересечения курсов составляло около двадцати минут.

По команде с флагмана лидер и эсминцы вышли из кильватера и стали расходиться веером к вероятному курсу появления пары немецких бомбардировщиков.

В это же время опять включили систему селективного подавления радиосигнала и ждали только появления немецких самолетов, которые начнут атаковать и попытаются связаться с остальными бомбардировщиками эскадрильи. Но весь расчет строился на то, что они не успеют связаться и попытаются атаковать корабли, и на этот случай у советских моряков, а точнее у их пассажиров, есть несколько интересных сюрпризов.

Пара самолетов появилась несколько раньше, но все уже были готовы, и как только они начали заход на самый крупный корабль, крейсер «Красный Крым», небо окрасилось многочисленными облачками разрывов зенитных снарядов. Все четыре корабля стали выполнять маневр уклонения, идя зигзагом, пытаясь сбить прицел заходящим на пикирование «лаптежникам».

В воздухе завыли сирены атакующих самолетов. Недалеко от крейсера шел лидер «Ташкент», на котором находились несколько 37-мм зенитных автоматических пушек. Они почти непрерывно хлопали, создавая огневую завесу для флагмана. Тут же, почти как пулеметы, затрещали зенитные спаренные пушки, установленные на крейсере перед самым отплытием. С кормы и носа в сторону немецких самолетов потянулись плотные цепочки трассирующих снарядов. Необычная, практически бешеная, скорострельность русских зенитчиков напугала немецкого пилота, и он сбросил бомбу, не дойдя до 450 метров, самой оптимальной высоты для бомбометания. Идущий за ним самолет не успел отвернуть, спустился чуть ниже и буквально брюхом налетел на облако летящих навстречу трассирующих снарядов. Прошло несколько мгновений, и, потеряв крыло, самолет завертелся в воздухе, взорвался и огненным шаром устремился вниз.

В метрах пятидесяти перед крейсером поднялся высокий фонтан воды, окативший находящихся на носу «пятнистых» НКВДшников и комендоров носовых орудий.

Двое бойцов НКВД в пятнистой форме вскинули на плечи двухметровые трубы. Некоторое время прицеливались, почти синхронно раздались хлопки, и с диким шипением за уходящим после пикирования бомбардировщиком устремились две ракеты, оставляя за собой дымный след.

На всех кораблях несколько сотен пар глаз с надеждой следили за огнями реактивных сопел, приближающихся к самолету с крестами на крыльях. Пара мгновений – и один из огоньков потух и уже бесполезная ракета, чуть пролетев по инерции, стала падать в море, но, не прошло и нескольких секунд, взорвалась яркой вспышкой – сработал самоликвидатор.

Судьба второй ракеты была более интересной. Подлетев к самолету, который пытался маневрировать и удрать от смертоносного оружия, она взорвалась. Большое число поражающих элементов буквально изрешетили немецкий самолет, тут же взорвался бензобак, и вниз уже падали горящие обломки, ничем не напоминающие гордость германской авиапромышленности.

По кораблям разнесся громкий единый вопль «Ура!». Кричали все, даже командир корабля. Он, замотанный постоянными налетами немецкой авиации, радостно повернулся к Дегтяреву, скромно стоящему на палубе, и замолчал, увидев спокойный, усталый и чуть ироничный взгляд человека, который доволен, как к его подарку относятся детишки.

Зубков успокоился и тут же задал вопрос, который его волновал:

– Они успели передать наши координаты?

– Нет, товарищ капитан второго ранга. Это я вам гарантирую. Все, что они узнали, утонуло вместе с самолетами.

Чуть помолчал, думая о своем, а потом как бы невпопад спросил:

– А тут когда кормить-то будут? Может, и за сбитые нальют? Согласитесь, мои ребята сегодня неплохо поработали…

В Туапсе пришли уже ночью. Замотанные нервотрепкой опасного перехода, все вздохнули спокойно, когда корабли входили в порт. Тут же на пристани расположился батальон морской пехоты, готовящийся к отправке в Севастополь. Несмотря на плохую погоду и ветер, со стороны моряков раздавался смех и играла гитара.

Когда с «Красного Крыма» началась выгрузка техники и пассажиров, район оцепили бойцы батальона НКВД, при поддержке комендантской роты. Но на необычную технику, закрытую брезентовыми чехлами, и бойцов в пятнистой форме с шевронами «НКВД СССР» моряки обратили внимание. Разгрузка продолжалась пару часов, и когда кран спустил на пристань боевую многоколесную машину, к которой сразу подбежали несколько «пятнистых» НКВДшников, командир морпехов, высоченный капитан-лейтенант, рванул к оцеплению и закричал во все горло:

– Игорь! Игорь Дунаев!

Один из «пятнистых» резко повернул голову и стал вглядываться в темноту, прикрывая глаза от света прожекторов. Потом разглядев, бросился к оцеплению. Чуть позже за ним побежал майор Дегтярев в сопровождении двух бойцов в касках и с необычными автоматами.

Разорвав оцепление, Дунаев обнимался с высоченным моряком. Рядом толпились матросы из севастопольского пополнения и несколько НКВДшников, не знающих, что делать в такой ситуации.

Дегтярев спокойно, вполголоса сказал:

– Игорь…

Тот повернулся и эмоционально выдал:

– Так это Артур Букин, вместе в ЭПРОНе служили.

– Игорь, время.

Тот опустил голову, поняв, что общаться с другом он не может. Но и тот был не робкого десятка. Он глянул на шеврон с надписью «НКВД СССР» и, чуть скривившись, спросил:

– Игорь, ты чего к ним подался? Говорили, что погиб, мы уж тебя и помянули.

– Долгая история, Артур. Не суди, я не могу многое рассказывать. Знаешь, что…

Он чуть задержался, обдумывая свое решение, потом про себя пробурчал: «Командир поймет».

– Значит, так, Артур, слушай и не перебивай. Когда будете в Севастополе, тебя найдет майор госбезопасности Зимин. Не морщись. Когда станет действительно тяжело, он поможет. Я ему про тебя сообщу. И запомни, эти своих не бросают…

После чего, подгоняемый окриками, запрыгнул на проезжающую многоколесную боевую машину, на броне которой вольготно расположились бойцы НКВД в пятнистой форме.

Глава 22

После первых суток проведения операции по эвакуации группировки советских войск, окруженных под Борисполем, наши действия и поступки стали более организованными, и общая нервозность стала спадать. Бойцы строительного батальона закончили сооружение коридора между двумя установками, перекрыли его сверху и стали отделывать изнутри: сначала оббили изнутри теплоизолятором, затем полиэтиленом и уже потом брезентом, тканью, мешковиной, чтоб создать видимость некоего туннеля, через который в ближайшем будущем можно было бы провести непосвященных людей. Благодаря таким мерам перемещаться между установками можно было без средств защиты, но учитывая то, что по коридору постоянно гоняли технику, его приходилось постоянно проветривать.

Первые результаты операции были впечатляющими: с окруженной противником территории было вывезено более шести тысяч раненых. Еще до нашего появления руководством окруженной группировки на уровне санбатов и центрального сборного пункта недалеко от портала была проведена сортировка раненых. В первую очередь эвакуировались лежачие, кто после лечения мог быть снова возвращен в ряды РККА. Таких набралось более восьми тысяч и, благодаря нашему вмешательству, большая часть из них уже была переправлена в Севастополь.

Учитывая, что все время у окруженной группировки были большие проблемы со снабжением продуктами, медикаментами и боеприпасами, общее состояние раненых вызывало тревогу, поэтому нам пришлось поднапрячься и собрать все запасы современных препаратов, в том числе и антибиотиков. Конечно, это была капля в море, но тем не менее в самых тяжелых случаях принималось решение на применение нового секретного лекарства.

В истории СССР это было первое массовое применение целой серии принципиально новых, революционных методик и медицинской техники. Аппарат УЗИ, цифровая рентгеновская установка и многое другое, что было натаскано за все время активных поисков в нашем мире в бункер при маниакальном «хомячизме» Марины и Ольги, под охраной вывозилось в Севастопольский госпиталь ЧФ и монтировалось в подвале под строгой охраной сотрудников НКВД. При проведении обследований девушки тут же обучали двух-трех докторов работе на новой диагностической технике, готовя себе замену.

Поток раненых был огромен – все госпиталя были просто забиты до отказа, и люди валились с ног, пытаясь оказать помощь. Прилет с Большой земли двух десятков специалистов облегчил ситуацию, но люди прибыли не только помогать, но и учиться. Новая техника поражала своими возможностями и загадочностью. Несмотря на то что многие надписи были тщательно стерты, всем было понятно, что техника не отечественная и строго секретная. По слухам, которые специально распространялись контрразведкой, выходило, что это помощь союзников, но кое-кто из приехавших светил науки скептически на это улыбался, прекрасно разбираясь в общем уровне развития медицины и в частности в области диагностической аппаратуры. Разница между рентгеновскими аппаратами, что использовались в советских госпиталях, и теми, что они увидели, была очень ощутима. Техническое исполнение, материалы, системы обработки и представления информации вызывали трепет у специалистов. У военврача Гришина, который являлся одним из инструкторов, обучая коллег новым методикам, нашлась пара знакомых среди новоявленных учеников, которые закидали вопросами, но, столкнувшись с глухой стеной молчания и быстрыми и доступными объяснениями вездесущих контрразведчиков, что было весьма показательно, быстро переключились на медицинские темы, больше не заводя разговоров на щекотливую тему.