Текст книги "Ступающий (СИ)"

Автор книги: Станислав Быковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Рассказ занял 4 место на литературном конкурсе "Креатив 23: У последней черты"

Быковский Станислав Сергеевич

Быковский Станислав Сергеевич

Ступающий

Ступающий

Сегодня – моя последняя служба. Наконец-то все закончится. Жена отговаривала, хотела, чтобы я более не ходил в Тень, но... Мне предложили хорошие деньги, а они на новом месте лишними не будут. Сделаю свое дело, заберу семью и первым кораблем на континент.

Сколько же раз я слышал подобные зачины в песнях менестрелей... Смеялся, шутил над банальностью. Но сейчас мне почему-то не до шуток. Может быть потому, что такие истории обычно заканчиваются плохо...

Я неспешно готовлю тело и разум к переходу. Внюхиваюсь в воздух, ищу дорогу. Легко улавливаю нужные потоки – рядом с умершим всегда так.

Запах Долины мертвых совсем не мерзок, не противен. Он просто другой. Запахи мира живых многоцветные, шумные, пестрые. Запах мертвого мира иной: блеклый, серый, ленивый.

Слышу шепот Аджуры – своего напарника. Его задача – чтение литании, моя – все остальное. Нечестно, скажете? Такова жизнь. Он ведь из сфиру, благородной расы долгожителей, мистиков и менталов. А я всего лишь дайри, мой социальный потолок уже достигнут – я Ступающий, проводник через Тень. И, надо заметить, один из лучших.

Кроме нас с напарником в помещении трое сыновей умершего. Следят за Аджурой, на меня даже взгляда не бросят: слишком мелкая рыбешка. Не любят нас пятипалые. Не любят, но терпят. Волнуются: получат наследство, только если отец успешно перейдет в посмертие. Наследство немалое: старик двадцать лет возглавлял Левое крыло магистрата.

В комнате царит тишина, ее нарушает лишь негромкий голос Аджуры. Подхожу к окну. Не слишком суеверен, но все же есть у меня традиция: перед переходом смотреть на небо. На солнце, на луны, на сияющего Небесного змея, пересекающего небо с запада на восток. В Рамнире их нет. Лишь бесконечные багряные тучи.

Аджура, склонившись над мертвецом и устремив взор на пламя свечи, приговаривает:

– Слушай мой голос, дух человеческий, носивший имя Фез Ойкар. Пришел час ступить на последний путь. Дорогой без возврата тебе идти чрез Рамнир. Очистившись, ручьем вольешься в реку Эенэре. Слушай мой голос, дух человеческий.

Мистик на мгновение прерывается, задерживает дыхание. Знаю, что будет дальше, готовлюсь к переходу из истинного мира в ложный. Из Инкрира в Рамнир.

Воздух вокруг Аджуры подергивается легкой рябью, молитва звучит вновь, ритмичнее, громче, быстрее. Холодный порыв ветра слизывает огоньки свеч, и я с резким выдохом проваливаюсь в Тень.

***

Переход каждый раз ощущается по-иному. Бывает, что тебя будто бы ухает в ледяную прорубь. Иногда миры, словно две тягучие жидкости, наползают друг на друга, и, наконец, один растворяет другой. Случается, что тебя выворачивает наизнанку, – так себе ощущение, скажу вам. Но сейчас все безболезненно. Для Аджуры и сыновей умершего – тех, кто остался в истинном мире, – я просто исчез. Но я еще продолжаю их видеть. Ровно как и тысячи растущих из пустоты черных деревьев: огромных, скрюченных и больных. Несколько ударов сердца, и черный лес замещает собой истинный мир. Комната исчезает, над головой воцаряются густые карминовые тучи.

У Рамнира много других имен: Тень, Зеркало, Долина мертвых, Ложный мир. Рамнир – это не место на карте. Это скорее отражение бытия в треснувшем зеркале. Аджура, мой напарник, считает, что Рамнир – это сон бога. Если так...у этого бога не все в порядке с головой.

***

Чаща молчит. Здесь нет птиц, жуков и прочей лесной живности. Но есть кое-что похуже. Потянул носом воздух: какая-то тварь затаилась рядом, чувствую ее смрад. И не только ее...

Дух умершего стоит рядом, озирается. Весь, с ног до головы в омерзительных буро-черных струпьях. Не то что одного взгляда – запаха хватает, чтобы понять: этот пятипалый был полным дерьмом. Даже для чиновника. Когда тело умирает и душа уходит в Рамнир, грязь души уже не скрыть за сладкими речами и показной благотворительностью. Так что... Рамнир это не всегда плохо. Его бы в суде применять, да вот беда – судьи гаже подсудимых окажутся. Пожалуй, правду поют менестрели: самые страшные чудовища – люди. Не только пятипалые, но и дайри, сфиру, прочие расы. Но грязь умершего не мое дело. Мое дело – его охрана. С грязью разберется Аджура. Он связан с нами через желтый огонек, что парит около умершего.

– Эй, Фез, меня наняли для твоей охраны. Ты ведь не знаешь, где мы, верно?

– Как ты со мной разговариваешь, камнеглазый?! Я... Впрочем, не хочу тратить на тебя время. Я спешу на важное мероприятие. Чаепитие в кругу достойнейших мужей города.

– Кхм... ну тогда двигай вперед.

– Двигай вперед? Послушай меня, дикарь! Да тебе не то что жалование... тебя никто никогда не наймет, ясно?!

Улавливаю вибрации запахов. Разворачиваюсь и бросаюсь навстречу появившейся твари. Открываю клетку в сознании и воплощаюсь в Къерхэ, зверя Рамнира. Красная шерсть, длинный хвост, когти-лезвия и клыки. Когда-то я отдал часть сердца, чтобы приручить его. Это было так давно, что уже перестал понимать, где заканчивается он и начинаюсь я...

Не хочу драться, нужно беречь силы для врагов пострашнее. Вздыбив шерсть, рычу.

– Прочь! – ментальный крик летит в тварь.

Медленно, мерзко хлюпая, она уползает в чащу. Возвращаю свою форму.

– Это...это... Куар... – лепечет чиновник.

– Куаранак, верно.

Куаранак, мстительный дух, создан не природой, а фантазией людей. Это чудовище из фольклора пятипалых. Подобные бестии, монстры из сказок, обитатели кошмаров, детских страшилок – все они попадают в Рамнир из человеческого разума. Рамнир же их вскармливает, дополняет, насыщает ненавистью к живым.

– Ты... не убил его! Он может вернуться! Бездна забери... Камнеглазый, ты ведь...защитишь меня?

Состояние умерших в Рамнире чем-то похоже на сон: они не понимают, что мертвы, хотя со стороны это кажется очевидным. И чем больше в душе грязи – тем тяжелее мертвецу "проснуться".

– Да, двигай уже на свое чаепитие.

Душа в Рамнире всегда куда-то идет, так устроено посмертие. Каждый, кого я охранял здесь, знал, куда держит путь. Мне оставалось лишь находиться рядом и защищать их. Зачем? Для того, чтобы душа не осталась здесь навсегда. Рамнир – это дорога, а не пункт назначения.

***

Желтый огонек освещает тропинку. Пляшет в воздухе над головами. Периодически из огонька доносится едва различимый голос Аджуры. Но сейчас он становится громче.

– Бессмертный дух, носивший имя Фез Ойкар, услышь меня! Тело твое окончило свой цикл, но душа продолжает жить! Осознай это и возрадуйся! Ощути истину. Без боли, без страха, без лжи. Ощути истину и не убоись ее – прими ее в радости.

Мертвец на миг замирает, закатывает глаза. Свет огонька усиливается, искрится, охватывает Феза... Тщетно. Лишь несколько бурых шелушек отделяются от умершего и падают на землю. Чтобы очистить его, потребуется гораздо больше попыток и сил.

– Мне нужно спешить, я не успеваю! Мерзкая птица! – старик отмахивается от огонька и продолжает путь.

Я иду за ним. Куаранак крадется следом, все еще чую его ненависть. Лес медленно тянет крючья к нам, подбирается, выжидает.

***

– Кто у нас тут, ссестры?

– Ссмердит-то как!

– Вессь в коростах!

– Мерзкий! Ему в Реке не мессто!

– Да-да, Отраженных привлечет, и сам таковым сстанет!

– Прочих погубит!

Их трое. Кружат вокруг нас. Тощие, из белесой, зеленоватой кожи растут мертвые листья и ветки. В волосах болотная тина. Нимфы черного леса.

– Дайте дорогу, младшие сестры. Вы ведь знаете меня.

Одна из нимф приближается ко мне. Встречаю взгляд трех немигающих глаз. Чувствую ее дыхание на своем лице. Обнюхивает.

Старик, оторопев, замирает.

– Ах...это ты, проводник с янтарными глазами. Ваша братия всегда ведет гнилых, больных, исскаженных. В другом мире лишь такие и власствуют, лишь такие могут оплатить дорогу.

– Неправильно, гадко! – вторит ей сестра.

– Не пропусстим! – подхватывает третья нимфа.

Сестры смещаются, заходят мне за спину. Разворачиваюсь, чтобы видеть всех троих.

– Я не отдам старика Отраженным, обещаю. Уберегу его. Он очистится и шагнет в Реку.

Они смеются. Хохот ужасно режет уши.

– Кеаду! – окрик Аджуры доносится из огонька.

Оборачиваюсь. Вижу, что Фез бросился в чащу.

– За ним! Живо!

– Сстой, проводник. Человек слишком исскажен. Пусть осстанется здессь!

Я рванул вперед, сбрасывая когтистые лапы нимф. Страх несет умершего так быстро, что я не успеваю. Здесь ты двигаешься тем быстрее, чем более этого желаешь.

Какое-то время мчусь сквозь лес. Останавливаюсь. Понимаю, что упустил Феза. Проклятье! Сосредотачиваюсь, пытаюсь нащупать энергетическую нить, что связывает меня и Аджуру. Не помню, когда она появилась, но уже давно. Чувствую, что огонек находится где-то левее. Устремляюсь в его сторону сквозь цепкие кусты и ветви. Наконец, впереди, шагах в двадцати вспыхивает желтое зарево. Слышу вопль старика. Вбегаю на крошечную поляну. Ослепительные протуберанцы вырываются из огонька и хлещут по умершему, который лежит на земле. Над ним, впившись в шею могучими челюстями, возвышается Куаранак, дух мести.

Бросаюсь на тварь, но меня сбивают с ног сестры.

– Не поззволим, Сступающий!

Пытаюсь вырваться. Принимаю форму Къерхэ. Делаю рывок и вонзаю когтистую лапу в бедро Куаранака. Из горла старика доносится бульканье: тварь вцепилась еще сильнее. Фез молчит, оцепенев от ужаса. Огненные хлысты бьют по бестии. Свет застилает мне глаза так, что я перестаю видеть. Вслепую продолжаю кромсать тело твари, но та не разжимает пасть. Фез начинает орать. Слышу какие-то хлюпающие и чавкающие звуки совсем рядом.

Наконец, глаза привыкают к свечению. Старик, сжимая в руке белый острый камень, снова и снова вонзает его в подбрюшье врага. Кричит громко и яростно, неистово нанося удар за ударом. Куаранак ослабляет хватку и, отбросив меня, убегает в лес.

На мгновение воцаряется звенящая тишина, а после:

– Ззачем ты дала ему оружие, ссестра?

Одна из нимф подходит к лежащему на земле Фезу. Касается его головы, неглубоко погружает когти, тянет на себя. Крупная короста лопается, отделяется от затылка старика, затем еще две от лица и с дюжину мелких от ног и груди.

– Вот зачем! Пожалуй, я поверю Сступающему.

– Беззумица!

– Я тоже на ее стороне, ссестрица! Ты видела, какая ссмелость в нем? Как яростно он ссражался?

Нимфы принялись спорить.

– Пропустим их, пусть идут. Ссправятсся. Может, ссыграем?

– Да, ссыграем, ссделаем сставку!

– Вот сговорилиссь, дуры... Что ж, усступлю... Проиграете вы мне! – в ее руке оказываются несколько фигурок из кости. – Я сставлю их. А вы что?

Вторая лезет за пазуху и достает переливающееся лилово-зеленое стеклышко.

– Я сставлю это!

– Мало, моя сставка выше!

Нимфа достает еще одно стеклышко.

Третья сестра, сунув руку в волосы, вытягивает что-то блестящее.

– Сставлю ссеребряную нить.

– Не боишься ее потерять?

– Ессли проиграю – заберешшь. Но если выиграю – стану сстаршей на ссотню циклов, идет?

– Идет, ссестрица!

Нимфа, поставившая нить, оборачивается к Фезу.

– Возьми с собой Белый оссколок, человек... И не подведи!

***

Какое-то время мы двигались молча, пока лес не начал терять очертания. Пространство принялось вихриться, растворяться – верный признак того, что дальше идти не стоит. Впереди Рамнир терял стабильность, начинались охотничьи угодья Отраженных. Души, что идут в Рамнире без проводника, никогда не прекращают свой путь и в итоге забредают в подобные вихри, где властвуют Отраженные. Одни в конце концов проходят сквозь эти вихри, прочие – остаются там навсегда.

– Стой, Фез, сделаем привал.

– Нет, – бросает он, не оборачиваясь. – Меня ждут!

Кажется, знаю, что может его убедить.

– Впереди Куаранак, нужно переждать пока он уйдет.

Останавливается.

– Ладно...

Устроились чуть поодаль от вихря, чтобы тот оставался виден.

Черный лес и прочие стабильные участки Рамнира, словно островки, дрейфуют в бушующем океане, периодически соединяясь друг с другом. Такие островки называют Рифами. Когда к Черному лесу пристанет какой-либо Риф – мы двинемся дальше. По опыту знаю, что долго здесь не задержимся.

– Как шея? – спрашиваю я старика, после того как мы уселись под деревом.

– Ай, царапина, ничего серьезного.

Ошибается. Раны, полученные душой в Рамнире, не затягиваются, переходят в новую жизнь, искажая молодое сознание. Подобные раны – одна из причин, почему люди такие, какие они есть: трусливые, алчные, злые. По крайней мере, так считают многие мистики.

Огонек над головами начинает сверкать.

– Бессмертный дух, носивший имя Фез Ойкар, услышь меня! Тело твое окончило свой цикл, но душа продолжает жить! Осознай это и возрадуйся! Ощути истину.

Свет охватывает умершего и... вновь практически безрезультатно. Фез лишь помотал головой, словно отмахиваясь от наваждения.

– Не думаю, что это поможет, Аджура.

Огонек замирает.

– Куаранак, – говорю я старику. – Почему он идет за тобой?

Фез молчит, смотрит на свои ладони.

– Не знаю, – наконец отвечает.

– Знаешь.

– Слушай, камнеглазый, не лезь в душу!

***

Двигаемся быстро и тихо. Едва покинув Черный лес, я приказал Фезу молчать.

Редкие, но длительные порывы ветра едва ли не швыряют нас о землю. Здесь темно, словно в последний миг сумерек. Пространство окрашено слабым ржаво-красным свечением. Вокруг холодная черная равнина, уходящая за горизонт. Редкие потрескавшиеся дольмены – первое, что нарушает скупой пейзаж. Второе – повисшие в пустоте, едва не упирающиеся вершинами в низкие багряные облака, раковины моллюсков. Огромные, с десяток метров длиной, они чуть заметно подрагивают. Запах здесь какой-то...склизкий... Дрянное место, опасное. Даже по меркам Рамнира.

Ветер усиливается, едва успеваем добежать до очередного дольмена. Врываемся внутрь.

– Пирам! – раздается вскрик.

Внутри натыкаемся на испуганную женщину и подскочившего с земли мужчину.

– Спокойно! – шепчу я, оглядываюсь на раковины. – Мы не враги, просто прячемся.

Мужчина замирает, коротко кивает, разжимая кулаки.

Всматриваюсь. Умерли молодыми, не слишком давно: год, может, два назад. Тела уже начинают терять очертания, блекнут, размываются. Призраки, не сумевшие отыскать выход из Рамнира.

Мужчина садится на землю, обнимает женщину.

Жестом показываю Фезу, чтобы тот сел напротив.

– Я спешу! – возмущается старик.

– Жди!

Еще раз выглядываю наружу, смотрю на небо – все тихо. Возвращаюсь. Прислоняюсь спиной к камню. Наблюдаю за новыми соседями.

Женщина дрожит и закрывает лицо руками. Чую в ней боль и... безысходность. Похоже, они застряли здесь, не могут уйти. Боятся или не знают, как. Мужчина медленно укачивает женщину и гладит по волосам. Интересно, какова их история? Встретились здесь? Вряд ли, призраки обычно одиночки. А может... были вместе еще при жизни? И когда ушел он, за ним пошла она...

Вспомнил о жене. Очень по ней скучаю. Чертов Рамнир, я уже стал забывать, как она выглядит! К моменту, когда возвращаешься назад, уже мало что помнишь. Затем память постепенно восстанавливается. А потом снова уходишь в Рамнир, и все по новой... Скорее бы это закончилось.

Подсаживаюсь к Пираму. Кляну себя за то, что скажу, но не могу их здесь оставить.

– Я выведу вас отсюда. Как ветер утихнет – пойдете за нами. Молча. И будете делать ровно то, что я говорю. Без вопросов, без размышлений.

Мужчина не отвечает, думает.

– Уговаривать не стану. Мне же проще, если не пойдете. Но другого шанса не будет.

– Хорошо, – отвечает он через несколько мгновений. – Спасибо.

Огонек недовольно скачет под потолком, но молчит: не хочет лишний раз шуметь.

Вскоре ветер начал стихать. Нужно двигаться. Наша задача – добраться до вихря, он должен быть уже где-то рядом. Затем спрятаться и ждать сопряжения с новым рифом.

***

Все сразу пошло наперекосяк.

Едва мы прошли сотню шагов, как услышали вой. Он разнесся по округе звенящей вибрацией. Чертыхнувшись, оборачиваюсь. Куаранак с рыком несется в нашу сторону.

– Фез, бегом до вихря! Спрячьтесь в дольмене!

Приняв форму Къерхэ, бросаюсь наперерез твари. Нужно ее заткнуть пока...

Слышу утробный низкий гул. Бездны потрох! Замираю. Из ближайшей раковины показывается черное щупальце, за ним еще несколько и, наконец, голова спрута. Старое женское лицо с пустыми глазницами. Синяя кожа пронизана пульсирующими ядовито-желтыми артериями. Реаракх, кормилица пустоты.

С мерзким хлюпаньем тварь отделяется от раковины и начинает парить в воздухе. Ищет добычу.

Невдалеке раздается вопль девушки. Молчи, дура!

Куаранак врезается в меня на всей скорости и швыряет о землю. Потом кидается в погоню за стариком. Поднимаюсь.

Реаракх начинает двигаться в сторону беглецов. Понимаю, что нужно уводить ее и надеяться, что Фез и Аджура справятся с псом сами.

Набираю в легкие побольше воздуха, встаю на задние лапы, рычу. Тварь в небе разворачивается. Бросаю в нее ментальный крик. За ним еще один. Из пасти спрута раздается гневное бульканье. А вот теперь нужно бежать. Инстинкт охотника делает свое дело, и бестия кидается за мной.

Устремляюсь к ближайшему дольмену. Хромаю: повредил лапу при падении. Тварь, рассекая воздух, мчится следом. В метре от укрытия на меня обрушивается склизкое, дьявольски тяжелое щупальце. Агхррр! Падаю, заваливаясь мордой в пыль. Резкая боль пронзает раненую лапу тысячами игл. Инстинктивно отпрыгиваю в сторону, рядом ударяет так, что вздыбливается земля. Пошатываясь, прячусь на противоположной стороне мегалита. Спрут огибает строение и атакует. С трудом уклоняюсь. Щупальце хлестнуло над головой. Хромая оббегаю дольмен. Замечаю, как в небе появляется еще одна синяя фигура. Она движется в сторону, куда умчался Фез. Да чтоб вас! Хотя... возможно, удастся стравить бестий. Правда, нужно как-то догнать старика, а для этого – восстановить лапу.

Ныряю под каменный свод, спасаясь от атаки Реаракх. То, что я собираюсь сделать, неправильно, но другого варианта не вижу. Сосредотачиваюсь и вонзаю когти в сердце души минуя покровы тела. Вырываю кусочек. Сжимаю его и прислоняю к больному суставу. Формирую приказ. Лапу окутывает белесая дымка, боль уходит.

Спрут ударяет сзади – меня кидает о камни. Встаю, кажется, цел. Бросаюсь вдогонку за беглецами. Реаракх следом. Отчаянно хлещет щупальцами по земле, но не дотягивается: теперь ему меня не догнать.

Вижу в отдалении: над одним из дольменов парит вторая тварь. Там же искрится желтый огонек, рассекает воздух огненными бичами. Виляю в сторону и мчусь к соседнему мегалиту. Замедляюсь прямо перед строением, чтобы спрут почувствовал близость жертвы. Запрыгиваю внутрь и следующим прыжком выскакиваю с противоположной стороны. Слышу грохот позади: бестия врезалась в камни. Второй спрут тут же взмывает выше, оборачивается в поисках источника шума. Давай же, тварь, защищай добычу!

Обе Реаракх замирают в воздухе. Затем одна поднимается выше, угрожающе гудит, расставляя щупальца. Вторая отвечает, взмывая вверх. Повезло! Возвращаюсь в форму дайри.

Вбегаю внутрь дольмена – меня встречает Фез, сжимая в руке Белый осколок. Куаранака не вижу. Пирам и его женщина стоят рядом.

– Прогнал пса?

Умерший кивает в ответ.

– Так, быстро и тихо в следующий дольмен! Там разберемся. И чтобы ни звука!

Выходим из мегалита, бежим вперед. Завихрения пространства усиливаются, обозначая границу рифа. Пока твари из раковин выясняли, кто кому уступит добычу, у нас был шанс найти новое укрытие и там дожидаться сопряжения.

Это был не самый лучший план. У него были все шансы провалиться. И, к сожалению, так и случилось.

В небе возник третий Реаракх, темно-алый. Он появился не из раковины – спустился, прорезая облака, медленно и величаво. Громадный даже по меркам местных тварей, он заслонял собой треть неба. Спрут отличался от собратьев наличием частично оформившейся грудной клетки, из которой, наряду со щупальцами, росли человеческие руки.

Казалось, что остальные твари разлетятся в страхе, уступая добычу гиганту. Но вместо этого алый Реаракх издал пульсирующий высокий клекот – малые спруты вмиг прекратили склоку, развернулись и бросились на нас.

– В вихрь, – обреченно кричу я. – Живо!

Бью по спутникам ментальным хлыстом, выводя их из ступора, хватаю Феза за шиворот и мчусь вперед, в обитель Отраженных.

***

Грязная зеленовато-сизая дымка лезет в глаза, ноздри, прилипает к коже. Тягучая и плотная, она мешает идти, неохотно расступаясь под ногами. В нескольких шагах от меня едва различимый огонек Аджуры. Фез двигается рядом.

– Как ты с ним справился? С Куаранаком? – спрашиваю я умершего.

Старик не ответил, лишь указал на Осколок.

– И все-таки, почему он тебя преследует?

Фез нахмурился и тихо произнес:

– Слишком много причин, камнеглазый. Слишком...

Он изменился: выпрямился, расправил плечи, и в голосе... будто стало больше осознанности. С лица и шеи сошла почти половина струпьев.

Едва мы вышли из рифа, Аджура продолжил свою молитву:

– Ощути истину. Без боли, без страха, без лжи. Ощути истину и не убоись ее – прими ее в радости.

Умерший близок к тому, чтобы, наконец, осознать смерть. Но совершенно понятно: именно Куаранак – ключ к тому, чтобы очистить душу от грязи прожитой жизни.

Продолжаем идти, кажется, мы двигаемся уже несколько часов.

На самой границе восприятия едва уловимый голос. Он порождает тысячи слов, которые угасают, едва родившись: "Веч...голо...за... смерт...л...прид...разум...та...сладок".

Перед глазами проносится тень. За ней еще одна. Затем еще и еще. Они появляются сбоку, поднимаются из земли, падают сверху. Что-то ухватило меня за ногу, слышу крики спутников.

Одергиваю старика за плечо.

– Фез! Давай вперед!

Тени бросаются на нас, цепляют, пытаются схватить. Их становится больше, но мы все же продвигаемся сквозь болотистую пелену.

Наконец, добираемся до участка, где земля под ногами прочнее и суше. Теней вокруг почти нет. Командую короткий привал, несколько мгновений переводим дыхание. Затем встаем и отправляемся в путь.

Едва мы ступили на твердую землю, как стало легче. Появились новые силы. Продолжаем идти вперед. Сворачиваем на перекрестке и выходим на широкую улицу. Туда-сюда снуют люди: кто-то торопится по своим делам, кто-то неторопливо прохаживается. Их сапоги звонко цокают по брусчатке. По сторонам возвышаются дома в несколько этажей, невдалеке лавка со стряпней – оттуда доносится веселое и аппетитное шкварчание.

– Я узнаю это место! Мы пришли! – улыбается старик. – Ты молодец, камнеглазый!

– Родной, мы в безопасности? Здесь так хорошо и спокойно! – спрашивает девушка.

– Да, все закончилось! – Пирам крепко обнимает возлюбленную.

Насколько же было приятно оказаться в обычном городе после всех этих ужасов. Теперь они представлялись таким далекими и неважными. Мы справились!

– Как же вкусно пахнет! – указываю на лавку. – Фез, может заглянем ненадолго?

– Конечно, почему бы и нет!

Восхитительный аромат растекается по улице, и я, словив ободряющую улыбку проходящей дамы, шагаю вперед.

***

Вошли в уютную, крошечную харчевню. Широкой улыбкой нас встретил высокий, толстоватый мужчина в грязном переднике.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, друзья! Отличный день, не правда ли?

На столах появились тарелки с румяной вареной картошкой и грибами, утка в зелени и восхитительный золотистый сазан, который пах деревней, снастями и старой дедовой лодкой.

За многое можно поругать пятипалых, но кухня у них отменная!

– Надеюсь, получилось сносно, – проворчал трактирщик, опуская на стол кувшин с вином.

Мы принялись за угощения.

На мгновение отрываюсь от потрясающей картошки и замечаю, что над столиком висит небольшой фонарь, туго оплетенный цепями. Внутри мечется какой-то светлячок. Странно, но он мне показался знакомым. Дивный запах возвращает меня к угощениям, и мы продолжаем пировать.

Через какое время Фез заявляет, привставая:

– Эх, вкуснотища! Жаль, что нужно идти. Спасибо, хозяин!

– Да бросьте, уважаемый! Посидите, я вас еще сладостями не потчевал!

Старик почесал в затылке и, засмеявшись, хлопнул в ладоши.

– А и в самом деле, что это я. Успеется!

– Забавный камешек! – вижу, как трактирщик держит в ладонях Белый осколок Феза.

Зачем он его взял?

– Повешу-ка его над стойкой. Любопытная безделушка! – мужчина щелкает пальцами и камень исчезает. – Мастер Ойкар, вы ведь не против? Уважите повара в благодарность за скромную стряпню?

– Забирай конечно! – отвечает Фез, осушив стакан вина. – Он мне уже не нужен, все в порядке!

Что за...?! Мы ведь в Рамнире! Проклятый морок! Пытаюсь вскочить, но... в нос ударяет дивными запахами. На столе появляются все новые блюда: супы, гарниры, фрукты, орехи, пироги... Ах, как бы я хотел, чтобы мой желудок был бездонный!

В последний миг мне удается сохранить разум. Фокусируюсь. Вскакиваю...ноги не слушаются. Кричу! Изо горла не доносится ни звука.

Трактирщик смотрит на меня холодно улыбаясь.

– Не понравилось? Может, откупорить бочонок твоей любимой выпивки?

– Ты не он! Ярваг умер пятнадцать лет назад!

Глаза трактирщика суть два зеркала – без зрачков, без радужки.

Собираю все, что во мне есть, и бью по нему ментальным клинком – трактирщика дернуло, он покачнулся, а затем, осклабившись, сжал кулаки – меня скрутило на стуле, желудок будто вывернуло наизнанку.

– Тебе разве не говорила мама, что переедать вредно?

– Ничего... банальнее... придумать... не мог?

– Слушай, психопомп, я знаю, что у тебя есть шансы вырваться. Вырваться, но не победить. А значит, всех тебе не увести отсюда. Я даже знаю, что ты сейчас скажешь. Что за тобой придет подмога, ее пришлет твой напарник, – трактирщик указал на огонек, трепыхающийся в фонаре. – Но успеют ли они прежде, чем я разберусь со стариком? Нет.

Молчу. Боль в желудке стихла ровно настолько, чтобы слышать его слова.

– Знаешь, я считаю себя цивилизованнее других Отраженных, поэтому... просто назову цену. Отдай мне этих двоих! Твоя задача ведь провести старика. Их ты просто подобрал в нагрузку. Наверное, жалел, когда взял, но смотри-ка, пригодились! – трактирщик глупо хихикнул. – Они не твоя забота, тебе заплатят за старика, а я на него и не претендую, он мне не нужен. Он не представляет, скажем так... гастрономического интереса. А эти двое, напротив: здесь и насыщенный пряный вкус страсти, и нотка горечи из-за того, что родня была против, и аромат трагической смерти! И даже она не смогла их разлучить! Просто вершина психической кулинарии! Осталось приготовить на медленном огне страдания, приправив ноткой предательства их спасителя. Что скажешь? Вернешься домой, получишь свою плату, уверен, не маленькую, и все будет хорошо!

Я смотрю, как Пирам любовно убирает опавший локон за ухо свой женщины. Та улыбается ему и предлагает вкусить с ладоней виноград.

– И вот еще что, психопомп, – заберу память об этом. Забудешь о них, как выйдешь отсюда. Не будет тебя ничего мучить. Как тебе, хорошая сделка?

– И найти тебя будет потом сложнее...

– Да, именно так – взаимная выгода!

Хорошая сделка... И себя вытащу, и работу выполню. А эти двое... Я ведь не святой... Если я что-то и понял, водя тридцать лет мертвецов по океану Рамнира, так это то, что всем помочь нельзя. Их слишком много. Но почему-то я не мог согласиться. Всплыли в памяти слова жены. Мол, любит меня за то, что я добрый. Не хочу ее предавать.

– Нет... не пойдет, Отраженный...

Трактирщик раздосадовано хлопает по столу.

– Ай, скучный ты! Эх... Вот знаешь, жалко... ладно. Новое предложение, – он делает паузу и добавляет холодно, – в этот раз последнее! – упирается когтистым пальцем мне в грудь. – Хочу половину.

Коготь впивается и пронзает кожу. Тянется дальше, будто врастая в тело сквозь кости. Сердце испуганно сжимается, отчаянно трепещет, предчувствуя беду. Зверь внутри, будто почувствовав слабину клетки, принялся стучаться о стены.

Он хочет половину... Половину того, что отличает нас от них...

Я опускаю глаза. Нечего тут торговаться, и думать нечего, и жалеть нечего. Нужно уходить, пока есть шанс. Главное – вернуться домой. А сердце... справлюсь.

– Согласен.

– Вот! Вот! Молодец! Другое дело, камнеглазый! – облизывается.

Касаюсь рукой груди, сосредотачиваюсь и погружаю ладонь сквозь плоть. Мягко охватываю сердце души пальцами и достаю его наружу.

Бог мой! Замираю в недоумении... В схватке со спрутом не заметил, но теперь, глядя на маленький пульсирующий энергетический сгусток, понимаю: какое же оно крошечное! Как мало его осталось...

– Ндаа... – протянул Отраженный. – Как говорят персонажи одной странной книги, знал бы прикуп, жил бы... ну, не важно. Договорились так договорились.

Я только хотел разделить сердце как трактирщик прервал:

– Э, нет, давай-ка я сам, выберу половинку повкуснее.

Разжимаю кулак.

Отраженный деловито принялся перебирать пальцами воздух, будто не зная, с чего начать. Подносит руку к сердцу, замирает. Затем грубо вырывает кусок.

Боли не было. Просто... стало очень пусто. А затем пришло понимание, что крошечный, не больше виноградины, кусочек, что я держу в руке – это все, что теперь отличает меня от существ Рамнира.

Зверь внутри будто бы сошел с ума! Стал яростно биться о стены души, пытаясь вырваться на свободу.

Трактирщик взвесил в руке добычу, а затем спрятал ее в карман.

– Ну вот и все. Как говорится, приятно, что заглянули, гости дорогие, а теперь проваливайте. Это тебе! – Трактирщик снимает цепи с фонаря, и из него вырывается огонек Аджуры. – Кыш!

***

Сквозь сизый туман, который более не мешал идти, мы вышли к крошечному островку, шагов пятьдесят в диаметре. Здесь росло дерево: живое, здоровое, красивое. Под его ветвями мы устроились на привал.

В голове рычит зверь. Скребется, просится на волю.

– Спасибо вам... – обратилась ко мне девушка.

– Вы... просто... спасибо... – сказал Пирам.

– Да... ерунда.

Они жалели меня. Пусть и не до конца, но понимали, что произошло. И эта жалость раздражала едва ли не больше, чем все остальное.

– Бессмертный дух, носивший имя Фез Ойкар, услышь меня! Тело твое окончило свой цикл, но душа продолжает жить! Осознай это и возрадуйся! Ощути истину.

– Да заткнись ты уже, Аджура! Не работает твой бубнеж. В Куаранаке дело!

– Я умер? – раздается тихий вопрос старика.

Удивленно смотрю на Феза, несколько мгновений молчу. Все-таки понял.

– Если ты задал этот вопрос здесь, значит сам знаешь ответ.

Старик осматривается.

– Это Рамнир? Ты... мой проводник?

– Ответ прежний.

– Что ж...

Встает и направляется в туман.

– Эй, куда...?

– Я... просто немного постою тут... подумаю...

***

– Мы тоже... знаем, что умерли, – нарушает молчание девушка.

– Вот как... Значит понимаете, куда идем?

– К Реке... А что за ней?

– Откуда же я знаю, я ведь не умер...