Текст книги "Бремя обвинения"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Вы забыли об иностранных туристах.

– Нет, товарищ полковник, я попросту еще не добрался до них. В Скаген на «Уральских горах» пойдут две группы иностранных туристов: шведы и финны. Программа их пребывания в Поморске составлена так, что прямо с границы их везут в автобусах в город. Город туристам покажут, и они все будут оставаться на местах, затем – порт, посадка на теплоход, обед на борту и – отход. Практически ни с кем, кроме сотрудников «Интуриста», эти люди общаться не будут…

– Ну а как этот самый Мороз и есть сотрудник «Интуриста»? – с усмешкой спросил Бирюков.

– Гм, – замялся Леденев, – подловили-таки, товарищ полковник. Что ж, усилим наблюдение. И все-таки сдается мне, что и Мороз, и Волк глубоко внедрены здесь, в Поморске, и именно в торговом порту. Удобно для закордонных контактов – раз, для внутренних связей – два, при необходимости можно попытаться уйти на иностранных судах – три. И вообще…

– Вообще, резон в ваших логических построениях есть, Юрий Алексеевич. Для «Уральских гор» и тех, кто связан с ними по службе, выделяйте особую группу. Попробуем офлажить этого Волка.

– У нас есть только две вещи, если не считать радиограмм, – сказал Леденев. – Листок из инструкции и морские противоветровые спички.

– Начните плясать пока от них, – устало проговорил полковник Бирюков и поднялся из-за стола. – Операция «Шведская спичка» продолжается…

«Волку. Бен знает слишком много и уже на подозрении. Его следует как можно быстрее устранить. Попытайтесь сделать это до вторника. В случае провала действуйте по варианту «Два». Мороз».

В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ

Этот двухэтажный коттедж в селении Штрудисхамн, стоявший на берегу фьорда в нескольких милях от Скагена, мало чем отличался от загородных домов подобного типа. Некое удивление мог вызвать высокий глухой забор из дикого камня, ограждавший дом, но скандинавы люди сдержанные, привычки совать нос в чужие дела за ними не наблюдается, и, если хозяину по душе отгораживаться от мира таким барьером, что ж, это его право.

Впрочем, хозяина дома почти никто не видел. Он постоянно жил в городе и лишь изредка приезжал сюда один или в компании друзей. Они не стреляли в пустые бутылки, не устраивали потасовок друг с другом и, главное, не привозили с собой женщин.

Они приезжали на одной, двух или трех автомашинах, железные ворота пропускали их, захлопывались, окна коттеджа освещались, иногда доносилась из дома музыка, музыка серьезных людей, обладающих вкусом, – Бах, Шуберт, Лист, Эдвард Григ.

Рано поутру гости и хозяин покидали дом на берегу фьорда, все погружалось в покой и тишину, изредка нарушаемую звуком открывающейся рядом с воротами двери, через нее выходили за продуктами в лавку постоянные обитатели коттеджа: садовник Юхан и его жена Хелен, горничная и кухарка. Эти люди не отличались разговорчивостью, а впрочем, никто и не пытался через них узнать что-либо о доме с забором, в скандинавских странах не поощряется чрезмерное любопытство.

Скаген не так уж далеко расположен от Поморска, порядка девяти градусов по широте. И в тот ясный, солнечный день нежаркое в Скандинавии солнце смотрелось и в воды пролива Блю-фьорд, и в воды Поморского залива, и сопки здесь были похожие, и судов в гаванях порта, пожалуй, не меньше, только вот в положенное время наступила в окрестностях Скагена ночь – ведь он не был, как Поморск, расположен за Полярным кругом.

В этот раз хозяин коттеджа, которого знали как мистера Гэтскелла, а определенный круг людей называл Биллом, принимал необычного гостя. В Берген прибыл эмиссар центра, инспектирующий работу разведывательных резидентур и выступающий в этой командировке под именем Джона Хелборна.

– Итак, – сказал Хелборн, закуривая сигарету от любезно протянутой Гэтскеллом зажигалки, – вы определенно считаете, что на сейфе этого эсэсовца Шеллинга можно поставить крест?

– Так считает Мороз, а я склонен верить ему.

– Обидно, черт возьми, что все документы попали в руки красных. Теперь тем «консам»[7]7
  На жаргоне разведчиков так называют тщательно законспирированных агентов, которых до поры до времени не привлекают к активным действиям.


[Закрыть], которых хозяева Шеллинга оставили в России, пришел конец.

– По словам Моряка, там должна быть и валюта, – сказал Гэтскелл.

– Мы планировали использовать ее как гонорар для Моряка – Форлендера. На этих условиях он и согласился отправиться в самое пекло, хотя ему очень не хотелось этого. Видимо, предчувствовал свой конец.

– Я поручил Морозу выяснить подробности его провала, – сообщил хозяин дома.

– Да, Мороз… – задумчиво проговорил Джон Хелборн. – Мы не виделись с ним лет пятнадцать… Мой старый товарищ, вместе начинали, и не одно дело провернули вдвоем. Вы довольны им, Гэтскелл?

– Еще бы! – ответил Билл. – Я докладывал уже вам, мистер Хелборн, что Мороз передает через Волка материалы операции «Сорок четыре». Надеюсь, это в какой-то степени смягчит удар, который нанесли нам в связи с провалом «Сорок пятой». Пришлось пожертвовать Беном…

– Не расстраивайтесь, Гэтскелл, – сказал эмиссар центра. – Не моя задача – утешать вас, но неофициально скажу вам, что история с сейфом свалилась на нас неожиданно, в связи с предложением Форлендера. Она не планировалась заранее и носила характер экспромта. А наши боссы сейчас все чаще и чаще призывают аппарат центра перенимать у русских их приверженность к плановому началу в любом деле. «Сорок четвертая» как раз и проходит по разряду плановых, заметьте, плановых, стратегических операций. Гигантский горнорудный комбинат «Поморскникель» имеет для Советов большое оборонное значение. Куда там тягаться с этим комбинатом нескольким паршивым агентам военного времени, половина из которых, пожалуй, уже на том свете или пришла с повинной в органы госбезопасности. Никель, редкие металлы – вот тема, достойная такого мастера, как Мороз! В очередной передаче сообщите, Гэтскелл, что он представлен к повышению в звании и премирован крупной суммой. Но не раньше, конечно, чем мы получим материалы по операции «Сорок четыре». Когда приходит теплоход «Уральские горы»?

– Не позднее пятого сентября…

…На второй день стоянки теплохода «Уральские горы» старший помощник капитана Валерий Николаевич Яковлев появился на судне рано утром, распорядился по всем заведованиям и вскоре ушел, передав второму штурману, что до вечера будет занят делами в конторе. Вновь на борту он появился уже в половине пятого и сразу приказал вызвать к себе директора ресторана. Из каюты они вышли вдвоем и направились осматривать помещения, находящиеся в ведении Митрохина. Когда Яковлев возвращался обратно, в пассажирском коридоре он встретил Еремина.

– Здравствуйте, чиф! – приветствовал доктор Валерия Николаевича. – Иду глядеть хозяйство Митрохина. Не хотите ли со мной?

– Здравствуйте, доктор. Загляну на минутку в каюту и присоединюсь к вам.

Дверь каюты старпом закрыл неплотно и, стоя к ней спиной, не заметил, что она приоткрылась. Подошедший в это время второй штурман Михаил Нечевин успел увидеть, что Яковлев распечатал конверт и, вынув из него листок бумаги, прочитал. Затем старпом медленно опустил руку с листком, снова поднес его к глазам и, вдруг яростно скомкав, сунул в карман кителя. Возбуждение старпома некоторым образом передалось Нечевину, ему почему-то стало не по себе и совсем расхотелось встречаться сейчас с Яковлевым, хотя он и шел к нему по делу. Михаил отступил назад, свернул по коридору вправо и вошел в гальюн. Стоя за тонкой дверью, он слышал, как старпом стремительными шагами прошел мимо.

Когда все стихло, второй штурман направился к трапу. С палубы он увидел, как Валерий Николаевич быстро идет в сторону проходной порта.

– Старпом что-нибудь передал? – спросил Нечевин матроса. – Ну, мол, пошел куда… Или, может, меня спросил?

– Ничего не было, товарищ штурман, – ответил матрос. – Пробежал молча – вот и все.

Ресторан «Дары моря» располагался на главной улице Поморска. Несмотря на исключительно рыбный ассортимент блюд, ресторан пользовался популярностью у возвратившихся с Атлантики промысловиков, всегда был полон, и часто в зале слышался усиленный микрофоном голос руководителя оркестра:

– По просьбе моряков БМРТ[8]8
  Большой морозильный рыболовный траулер.


[Закрыть] исполняется…

Было здесь тесно и в этот августовский вечер. Оставалось уже менее двух часов до полуночи, а у входной двери продолжали стоять человек десять, кто жаждал отведать окуня в кляре, бельдюгу по-саамски или фирменное блюдо из рыбы «капитан». За столиком, что неподалеку от служебного входа, сидели двое. На пустовавшие рядом места находилось немало охотников, но один из сидевших за столом неизменно вежливым тоном отклоняя их притязания, заявляя, что эти места заняты, они ждут друзей.

Через три стола сидел второй штурман с теплохода «Уральские горы». Михаил Нечевин плохо слушал, что говорит ему его приятельница Марина, переводчица из «Инфлота», отвечал невпопад. Дело в том, что в одном из двух мужчин, сидевших у служебного входа, второй штурман узнал директора судового ресторана Демьяна Кирилловича Митрохина. Танцуя с Мариной и приблизившись к столу Митрохина, он увидел, как тот украдкой передал своему соседу небольшой сверток. С этого момента Михаил не выпускал Митрохина из поля зрения и даже танцевать уходил с неохотой.

Но он был не один в своем интересе к поведению директора ресторана. За Митрохиным наблюдал молодой человек, сидевший неподалеку. Но в отличие от Нечевина этот парень умел скрывать свою заинтересованность и потому, вроде бы не обращая никакого внимания на директора ресторана, весело проводил время в обществе симпатичной девушки.

Вечер для Михаила Нечевина, взявшего на себя нелегкое бремя сыщика, был безнадежно испорчен. В одиннадцатом часу Митрохин и его приятель расплатились по счету, причем второй штурман успел заметить, что платил митрохинский собеседник, и направились к выходу.

Михаила так и подмывало подняться и направиться следом, и потому он нервничал. Девушка разобиделась, и вообще все летело кувырком.

Утром следующего дня Михаил Нечевин попросил прибывшего на борт капитана принять его. Оставшись с Игорем Александровичем в каюте наедине, второй штурман поделился своими подозрениями в отношении поведения директора ресторана.

Юков взволновался, дотошно выспросил обо всем своего помощника, поблагодарил за бдительность и велел держать язык за зубами, а он, капитан, дескать, официально проинформирует кого следует, пусть второй не тревожится больше и без нужды за Митрохиным не следит, поскольку может насторожить его и спугнуть, тут уж справятся соответствующие товарищи сами, мешать им не нужно. На том они и закончили разговор. Об убийстве диспетчера Подпаскова никто еще не знал.

ВЕРСИЯ СТАРПОМА

За квартирой Яковлева следили сотрудники из группы Леденева. Но старпом не появлялся. Засаду решено было оставить, за женой Яковлева продолжать наблюдение.

От многочисленных постов никаких сообщений не поступало. Старпом «Уральских гор» как в воду канул.

– Что ж, это могло случиться тоже, – сказал Василий Пименович, когда кто-то из работников высказал предположение о самоубийстве.

– Сомневаюсь, – возразил Леденев. – Не такой он закваски, этот помор, чтоб наложить на себя руки. Слишком сильно в нем жизненное начало. Забился в какую-нибудь дыру… А может быть, Мороз решил, что нечисто сработана ликвидация Бена, и убрал исполнителя. Спутаю, мол, все карты.

– Надо еще раз допросить его жену, – предложил Корда. – Не является ли она сообщницей во всех этих делах? Напрасно мы оставили ее на свободе.

– За ней установлено наблюдение, – сказал Леденев. – Взять недолго. Но через нее можно выйти на мужа. Да и не думаю я, что Таня к таким делам причастна.

– Все может быть, – согласился с Кордой Василий Пименович. – Но для выводов у нас мало фактов. Оружия в квартире Подпаскова не обнаружили?

– Нет, – ответил Юрий Алексеевич.

– Распорядитесь сделать повторный обыск на его квартире. Смените людей на постах, и всем, кто работал ночью, спать до одиннадцати ноль-ноль. В половине двенадцатого быть у меня. Свободны, товарищи.

Вторая бессонная ночь вконец измотала Таню. Обессиленная, она едва забылась к утру. И конечно, Тане ничего не было известно ни про обыск на «Уральских горах», ни про начавшееся рано утром совещание у полковника Бирюкова, ни про дальнейшую судьбу мужа.

Когда Вера Васильевна поднялась с постели, Таня Яковлева спала, изредка вздрагивая и судорожно всхлипывая во сне. Леденева сочувственно поглядела на нее, покачала головой, вздохнула и направилась в кухню готовить завтрак. Хлопоча у плиты, она думала о муже, который так и не пришел ночевать, о его нелегкой работе. Конечно, хлопотно с таким мужем, и у нее душа не на месте, когда он ночами пропадает на службе, а служба такая, что и нож, и пулю получить можно, и жена не спит: голова раскалывается от недобрых предчувствий и страха за него. И все-таки Вера Васильевна гордилась профессией мужа, ее необычностью.

Она услыхала шаги за спиной, повернулась и в дверях кухни увидела Таню.

– Далеко ли собралась, Танюша?

Она видела, что Татьяна Андреевна одета и причесана. Лицо ее, бледное, осунувшееся, было спокойным.

– Хочу пройтись, – сказала она. – Душно мне… Сердце как-то жмет.

Вера Васильевна подумала, что и в самом деле не мешает Тане проветриться, кивнула головой:

– Пройдись, милая, развеешься малость… Только ненадолго. Скоро будет готов завтрак, кофе хоть выпьешь. Нельзя же вот так, впроголодь, третий день! Может быть, и Юрий Алексеевич к завтраку подойдет, новости какие будут…

Но Вера Васильевна ошиблась. Напрасно в то утро ждала она к завтраку и мужа, и Таню.

Получив приказание спать до одиннадцати, майор Леденев вышел из управления. Он отказался от машины, решив добраться до дома пешком, чтоб на свежем воздухе не спеша обдумать все случившееся за последние два дня. Не торопясь, шел он по улицам Поморска. Вспоминая Яковлева, Таню, обдумывая жизнь старпома «Уральских гор» на Кольском полуострове до капитанства на рудовозе, последнем перед «Уральскими горами» судне Яковлева, знал все, казалось бы, вехи на жизненном пути этого человека. И никак не мог поверить, что у какой-то из этих вех поморский сын вдруг свернул на путь предательства и измены. Эмоции, конечно, к разряду доказательств не причисляются, но весь облик этого человека не совпадал с представлением о подонке, предающем Родину. К сожалению, факты говорили обратное. И если не будет доказано, что убийство Подпаскова совершено из-за чувства ревности, остается один вывод: Яковлев – убийца своего сообщника, вражеского агента по кличке Бен… И чтоб как можно скорее узнать это, нужен сам Яковлев.

Юрий Алексеевич почувствовал, как першит в пересохшем горле – ночь не спал и вторая пачка сигарет на исходе, – остановился, чтоб прикинуть, где ближайшая торговая палатка. До нее оказалось меньше квартала. Быстрыми шагами Леденев подошел к палатке и встал в очередь ранних посетителей. Стоять пришлось минут пятнадцать, тяжелых пятнадцать минут, когда видишь, как отходят от стойки счастливцы с пенящимися кружками и, едва добравшись до круглых высоких столов, погружают губы в янтарную жидкость. Наконец и Юрий Алексеевич вышел из очереди с кружкой в руках. Он, не отрываясь, залпом выпил несколько глотков, опустил кружку и огляделся. За спиной Юрия Алексеевича спросили:

– Не помешаю?

Он ответил: «Пожалуйста», и рядом с его кружкой встали еще две. Затем показался и их хозяин. Леденев мельком взглянул на него и мысленно ахнул: это был Валерий Николаевич Яковлев.

Поначалу Леденев усомнился. И встреча была уж очень неожиданной: его ищут но всем вокзалам, а он спокойно пьет пиво в центре города. Внешность Яковлева несколько изменилась: щеки и подбородок обросли щетиной, лицо осунулось, под глазами черные круги, а на голове вместо неизменной флотской фуражки с большим козырьком «гамбургского» покроя была мохнатая кепка. Яковлев Леденева не узнал. Юрий Алексеевич стоял спиной к окнам, да старпом и не глядел на него.

«Вот так встреча! – подумал Леденев, спрятав лицо за кружкой с пивом. – Его надо брать. Но вдруг он вооружен? Затевать стрельбу здесь, в зале, набитом людьми? Нет, так не годится… Но что делать? Пусть пока он выпьет свое пиво».

Когда Яковлев допил свою вторую кружку, он осторожно поставил ее на стол и с высоты своего роста оглядел собравшихся в зале людей. Потом перевел взгляд на пустые кружки, вздохнул, поднял глаза и встретился с внимательно следящими за ним глазами майора.

Леденев напрягся. Несколько секунд старпом с каким-то неуловимым сожалением смотрел ему прямо в глаза, затем отвел их, рослая фигура его поникла и вроде бы разом усохла, что ли…

– Здравствуйте, Валерий Николаевич, – спокойно сказал Леденев. – Вы, оказывается, любитель пива…

Яковлев не ответил и лишь махнул рукой, но Леденев ждал от него первых слов, ему было очень важно это – услышать первые слова. Пауза затягивалась. Наконец Яковлев выпрямился, легонько оттолкнулся от столика и сказал:

– Ладно… Спасибо, что дали выпить пива. Куда надо следовать? Я готов.

Татьяна Андреевна медленно брела по улицам Поморска. Она шла опустив голову, но ничего не видела под ногами. А ноги как-то сами привели Таню Яковлеву к зданию, в котором работал Юрий Алексеевич Леденев. Она не могла бы объяснить, зачем пришла сюда.

Растерянно оглядываясь, Таня стояла на тротуаре, когда вдруг увидела двух мужчин, подходивших к большим металлическим воротам, закрывавшим вход в арку в середине здания. Глаза Тани расширились: она узнала в одном из них своего мужа. На шаг позади шел Юрий Алексеевич Леденев. Таня попыталась крикнуть, побежать через улицу. Но неведомые силы приковали ее к месту, и она видела, как те двое подошли к железным воротам. Юрий Алексеевич нажал кнопку, распахнулась калитка. Леденев жестом пригласил Яковлева войти. Старпом нерешительно шагнул за ворота, Юрий Алексеевич вошел следом, и калитка захлопнулась.

К Юрию Алексеевичу подошел дежурный офицер и передал приказание полковника Бирюкова срочно прибыть к нему.

– Прямо сейчас? – спросил Леденев.

В приемной полковника дежурный офицер предложил Юрию Алексеевичу пройти в кабинет, а арестованного с конвоирами поместил в комнату, примыкавшую к приемной.

Бирюков разговаривал с человеком средних лет. Едва Леденев показался в дверях, полковник поднялся со стула и направился к нему:

– Входи-входи, Юрий Алексеевич! Вот представляю тебе директора судового ресторана. Товарищ Митрохин, Демьян Кириллович. Работает товарищ Митрохин на теплоходе «Уральские горы».

Бирюков выглядел бодрым, посвежевшим, говорил веселым тоном.

– Когда вы были последний раз в отпуске, Демьян Кириллович? – спросил полковник.

Директор ресторана удивленно заморгал глазами.

– С полгода назад, – ответил он.

– Полгода, – повторил Бирюков. – Что ж, придется вам еще разок отдохнуть… Ну вот что, Демьян Кириллович, поскучайте еще часок.

Директор судового ресторана кивнул.

Василий Пименович позвонил.

– Проводите товарища Митрохина, – сказал он дежурному офицеру, – устройте так, чтоб он отдохнул часок-другой. Вы еще понадобитесь мне, Демьян Кириллович, но немного позднее…

Директор ресторана и сопровождающий его офицер вышли. Бирюков подошел к столу и придвинул к Леденеву пачку «Любительских»!

– Закуривай, майор…

– Спасибо, я – сигареты…

– В девять утра появился здесь товарищ Юков, капитан теплохода «Уральские горы», – начал Бирюков. – Просил принять его по важному делу. Ну, поговорили мы с капитаном, интересный он человек…

– А как же приказание спать до одиннадцати, Василий Пименович? – улыбаясь спросил Леденев.

– Так это приказание для вас, – сказал Бирюков, – которое, кстати сказать, ты, дорогой майор, нарушил. Ведь не спал, признавайся?

– Не спал… А лег бы, так и Яковлева в вашей приемной сейчас не было бы.

– Гм… допустим… Этот самый капитан Юков, узнав, какой переполох устроил Корда на его корабле ночью, тотчас же примчался ко мне.

Василий Пименович замолчал, брезгливо оглядел дымящуюся папиросу, сунул в пепельницу и тщательно загасил окурок.

– Ну и гадость, – сказал он,– накурился так, что уже язык щиплет. Бросать надо, майор.

– Надо, – согласился Леденев.

– Так вот, – продолжал полковник. – Приходит, значит, этот самый Юков, Игорем Александровичем его зовут, и заявляет, что имеет намерение сообщить вам важные сведения. Я насторожился и, признаться, почувствовал легкое разочарование. Думаю, выложит он мне сейчас все, над чем мы ломаем голову, ведь с «Уральских гор» капитан, и завершится операция «Шведская спичка». Шучу, конечно, но нечто подобное в голову мне приходило… И вот капитан рассказывает, что явился к нему второй штурман Нечевин и доложил о странном поведении директора судового ресторана. На стоянке в Скагене Митрохин поздно пришел с берега, пытался задобрить штурмана Нечевина, просил, чтоб он не докладывал об опоздании по начальству. Затем Нечевин видел в ресторане «Дары моря», как Митрохин передал неизвестному подозрительному человеку таинственный пакет. Словом, штурман взял на себя роль частного детектива и принялся выслеживать директора ресторана. Собрав, по его мнению, достаточный материал, Нечевин доложил обо всем капитану. Тот выслушал и обещал довести его подозрения до сведения соответствующих инстанций. И вот сегодня утром, узнав про обыск на теплоходе «Уральские горы», капитан тут же отправился к нам… «Может быть, здесь ничего нет, но согласитесь, что я должен был немедленно сообщить вам о подозрениях моего штурмана». Я, конечно, поблагодарил его, попросил никому ни слова не говорить, и Юков ушел.

– И вы послали за директором судового ресторана? – сказал Леденев.

– Точно. Меня заинтересовал пакет, только пакет, ибо все остальное о Митрохине я знал сам. Демьян Кириллович – наш старый работник. Сейчас он на пенсия за выслугу лет, да и со здоровьем у него неважно: в сорок шестом году Митрохина расстреливали бандеровцы. Всадили в грудь очередь из автомата, а он, видишь, живет до сих пор… И тут случилось так, что товарищи из другого отдела вышли на кока с одного из судов нашего пароходства. Подозревали его в махинациях с иностранной валютой. Демьяна Кирилловича и попросили помочь, потолковать по-свойски с парнем. Помоги, мол, Митрохин, по старой памяти. Тогда он и опоздал в Скагене на судно. И в ресторане с тем же коком сидел. А про пакет я не знал. Вот и пригласил Митрохина. Да и из-за тебя тоже.

– Из-за меня?

– Ну да. В пакете знаешь что было?

– Валюта, документы?

– Век не угадать. Билеты…

– Лотерейные?

– Экзаменационные. Они оба, и тот, кого мы подозревали, кстати подозрения с него уже все сняты, и Митрохин, учатся заочно в Институте народного хозяйства, на товароведов, что ли… А для заочников, сам знаешь, что такое билеты. Как-то они их раздобыли и стали оделять друг друга. Этот штурманец с теплохода «Уральские горы» вытащил пустышку, все осталось по-прежнему, но, видимо, наблюдательный, глазастый парнишка. Да… Что ж, теперь у нас есть Яковлев. Это уже много. Его доставили?

– Здесь он, Василий Пименович, – ответил Леденев.

Когда за Яковлевым и майором Леденевым захлопнулась вырезанная в глухих железных воротах дверь, Таня очнулась от оцепенения, и первым порывом ее было рвануться вслед за Валерием Николаевичем, стучать в эту дверь, требовать, чтоб ей разрешили увидеться с мужем. И женщина пересекла улицу. Но, едва оказалась перед металлической дверью, решимость покинула ее. Таня остановилась и попыталась заставить себя поднять руку и коснуться кнопки звонка.

Прошла минута-другая, а Таня продолжала стоять у ворот. Наконец она решила дождаться Леденева – ведь это он привел сюда ее мужа. Да, самое верное дело – дождаться Леденева.

Истек первый час ожидания, начался второй, а Леденева все не было… Таня ходила от угла до угла, нервно оглядываясь. А Юрий Алексеевич и Яковлев тем временем в сопровождении конвоиров уже прошли в здание управления, которое сообщается со следственной тюрьмой внутренним ходом.

Через два часа бесцельного ожидания Таня вдруг увидела знакомую. Она почему-то решила, что весь город уже знает о преступлении ее мужа, к которому причастна и она сама, и ей захотелось поскорее уйти, чтоб не встречаться со знакомой, да еще здесь, у этих ворот.

Быстрыми шагами она направилась прочь. Домой идти было страшно – с ума можно сойти в четырех стенах, – беспокоить Веру Васильевну снова, да и как общаться с женой человека, арестовавшего мужа и, наверно, ведущего теперь следствие по его делу!

Таня поравнялась с входом в парк и свернула туда в надежде, что уж здесь ей не грозит встреча с кем-либо из знакомых. Но не успела пройти и сотни шагов, как ее окликнули:

– Таня! Танечка!

Она повернулась и увидела доктора Еремина.

– Здравствуйте, Танечка, – сказал он. – Далеко ли направились? – Таня промолчала. Еремин внимательно поглядел на нее и осторожно взял за локоть: – Что это с вами? Вы больны? Так почему же разгуливаете? И как это только Валерий Николаевич выпустил вас из дому?

Едва Еремин упомянул имя мужа, Таня судорожно вздохнула и вдруг зарыдала, припав головой к плечу Василия Тимофеевича. Еремин растерялся.

– Что вы, что вы, Танечка… Успокойтесь, – заговорил он, пытаясь отвести ее в сторону и усадить на скамейку. – Сядьте вот тут, успокойтесь, возьмите себя в руки, нельзя же так… Что случилось? Расскажите… Может быть, я смогу вам помочь.

Всхлипывая, прерывающимся голосом Таня поведала Василию Тимофеевичу о событиях последних дней. Рассказала и о встрече, которая произошла сегодня утром.

– Так-так! – сказал Еремин, выслушав Танину исповедь. – Значит, Валерия Николаевича арестовали… Это плохо. Арест означает, что его считают виновным в смерти диспетчера.

– Да ведь у нас-то и не было ничего с Подпасковым! – вскричала Таня.

– А разве я вам не верю? – с горечью сказал Еремин. – Я давно знаю Валерия Николаевича, кристальной честности человек, умница, выдержанный и тактичный, настоящий интеллигент, одним словом… Нет, здесь, Таня, что-то не так. Вам сообщили об аресте мужа?

– Нет, ведь я же не была дома…

– Тогда отправляйтесь домой и ждите от меня вестей. Никуда не выходите. А я отправлюсь в порт, в пароходство, если надо – обращусь в прокуратуру. Необходимо, наверное, подумать и про адвоката. Возьмите себя в руки, Таня, будьте мужественны. Я уверен, что это недоразумение.

Допрос подозреваемого в убийстве старшего помощника капитана теплохода «Уральские горы» Валерия Николаевича Яковлева начался, как обычно, с вопросов, касающихся его личности. Яковлев спокойно отвечал, иногда поглядывал на записывающего ответы Леденена, сидевшего в стороне. Вопросы задавал Бирюков. Яковлев сидел лицом к нему, но смотрел куда-то мимо, сквозь стены, не встречаясь с полковником глазами.

– Вам известно, что вы подозреваетесь в убийстве диспетчера Подпаскова? – спросил Василий Пименович.

– Да, – сказал Яковлев, – диспетчера Подпаскова убил я.

Яковлев по-прежнему смотрел куда-то за спину полковника Бирюкова и казался спокойным. Василий Пименович рисовал фигурки на листе бумаги, а Леденев не торопясь раскрывал новую пачку сигарет, поддевая ногтем красный целлофановый хвостик. Хвостик не поддавался, ноготь майора скользил по пачке, и Юрий Алексеевич начал тихо злиться. Полковник Бирюков вздохнул, выпрямился, перевернул испещренный рисунками лист бумаги чистой стороной и спросил:

– Вы отдаете себе отчет, Яковлев, в том, что сказали нам?

– Отдаю.

– Что ж… Тогда расскажите, как все это произошло.

По словам Валерия Николаевича, выходило, что все произошло случайно и неожиданно для него самого. Он никогда не проявлял явной ревности к своей жене, но в глубине души, как, наверное, и многие мужчины, а особенно те из них, которые часто и подолгу отлучаются из дому, допускал некоторые сомнения…

– Все-таки я старше ее на десять лет, – сказал Яковлев. – И характеры у нас разные. Таня любит шумные компании, общество, как она говорит, а мне предпочтительнее домашний уют, тишина, возможность побыть с Таней. Извините, я, наверное, не то говорю…

– Продолжайте, продолжайте, – сказал Бирюков.

– Словом, я бывал с ней там, где мне не по себе… Иногда мне не нравилось, когда какой-нибудь хлюст был чересчур внимателен к жене, но неудовольствия своего я не высказывал. Не хотел выглядеть старым ревнивцем… Но видимо, какой-то червячок внутри существовал. Да… Можно мне закурить? – Яковлев затянулся дымом, с минуту молчал, затем продолжал снова: – Все началось с записки. Я вошел к себе в каюту и увидел на письменном столе листок. Печатными буквами там было написано: «Яковлев! Ты – рогатый козел! Твоя жена – шлюха…» Ну и дальше в том же духе. Что она с диспетчером Подпасковым в его квартире…

– Где эта записка? – спросил Леденев.

– Тогда, в каюте, я сунул ее в карман… Потом, после всего этого, вспомнил о ней, обшарил все карманы, но не нашел. Вероятно, обронил где-то…

– Жаль, Яковлев, жаль, – сказал полковник. – Эта записка сейчас была бы как нельзя кстати.

– Какое это имеет значение? – возразил старпом. – Разве я отрицаю свою вину?

– Так-то оно так… Но продолжайте.

– Прочитав записку, я потерял самообладание, будто шарахнули чем по голове.

– И вы ни на миг не усомнились в истинности сообщенного вам? – спросил Леденев.

Яковлев опустил голову:

– Я понимаю ваш вопрос… Потом… Уже после случившегося, когда остыл маленько, тогда думал… Думал, что могли ведь и наплести на Таню…

Старпом поднял голову и посмотрел на Юрия Алексеевича, затем перевел взгляд на Бирюкова.

– Но ведь я видел, как она распивала шампанское с этим типом! – выкрикнул он.

– Успокойтесь! – сказал полковник Бирюков. – Продолжайте рассказ и старайтесь не пропустить подробностей.

– Ну, я, значит, выбежал на причал и направился к проходной, чтобы их… проверить…

– Вы знали, где живет Подпасков?

– В позапрошлый приход я поздно уходил с судна, уже после часу ночи. В диспетчерской порта мне дали дежурную машину и попросили заехать к Подпаскову, чтобы передать записку. Я знал, где он живет…

– А до этого вы были знакомы?

– Конечно. Он закреплен за нашим судном и по приходе «Уральских гор» всегда бывает на борту.

– Какие у вас были отношения с диспетчером Подпасковым? – спросил Юрий Алексеевич.

– Нормальные отношения. Дело он знал.

– Хорошо. Значит, вы отправились к нему на квартиру, – уточнил Василий Пименович. – В котором часу это было?

– Около восемнадцати часов. У проходной я схватил такси и поехал прямо туда…

– У вас были какие-то определенные намерения?

– Не знаю… Кажется, нет. Мне надо было самому во всем убедиться… Я поднялся по лестнице. Рванул дверь, но она была заперта. Позвонил. Открыл Подпасков. Мне показалось, что он удивился моему появлению, но отступил в сторону, приглашая войти.

– Удивился или испугался? – задал вопрос Василий Пименович.