Текст книги "Бремя обвинения"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Станислав Семенович Гагарин
Бремя обвинения

ДВЕРЬ ОСТАЛАСЬ ОТКРЫТОЙ…

Был конец августа, время, когда в Поморск приходили теплые ясные дни, которыми здешний климат редко баловал. В половине шестого вечера в подъезд дома, в котором жил диспетчер Поморского торгового порта Василий Подпасков, вошла молодая, хорошо одетая, привлекательная женщина.

Ровно через четверть часа к подъезду подкатило такси. Нетерпеливый пассажир на ходу раскрыл дверцу, и машина еще не застопорила ход, а он уже стоял на ступенях, мгновение помедлил, поглядев по сторонам, и тут же исчез в дверях.

Минут через пять входная дверь неожиданно распахнулась, из подъезда выбежала та же молодая женщина и стремглав бросилась по улице, но, заметив удивленные взгляды редких на этой тихой улице прохожих, она заставила себя сменить безудержный бег на быстрые шаги.

Вскоре из дома вышел человек, приехавший на такси. Глубоко засунув руки в карманы плаща, он постоял в нерешительности у подъезда, словно раздумывая, куда пойти, затем повернулся и медленно побрел вдоль улицы.

Но был еще и третий. Он прошел в дом после того, как ушел мужчина в плаще.

Василий Подпасков еще третьего дня собирался прикрепить к входной двери цепочку и набить кусок кожи, чтоб дверь не открывалась самопроизвольно, когда она не заперта на ключ.

Но в тот день его задержали в порту неотложные дела, вернулся он поздно, стучать молотком на весь дом было неудобно.

На второй день Подпасков ждал жену старпома с теплохода «Уральские горы» Танечку Яковлеву – она покупала у него шубку. Тут уж было не до двери. А на третий… На третий день диспетчера Василия Подпаскова уже не было в живых.

Дверь осталась незамкнутой, ночью отошла. А около семи часов утра следующего дня сосед из верхней квартиры спускался по лестнице за молоком. Приоткрытая дверь насторожила его. Смерть, по-видимому, умеет каким-то особенным способом заявлять о своем присутствии. Сосед потоптался у порога, крикнул негромко, «Дверь-то открыта, эй!..» – и, не получив ответа, полный еще неясных, но явно дурных предчувствий, вошел в квартиру. За молоком сосед не пошел. Он плотно затворил за собой дверь, а когда она вновь отошла, заложил в притвор свернутый кусок газеты из пачки, лежавшей в прихожей. Затем спустился вниз к будке с телефоном-автоматом, по «02» сообщил о случившемся и остался у подъезда ждать милицию.

Через полчаса в квартире Подпаскова – впрочем, это была не его квартира, он снимал ее у хозяев, уехавших работать на остров Шпицберген, – уже работала оперативная группа.

Судебно-медицинский эксперт закончил обследование трупа, криминалисты успели уже зафиксировать положение трупа во всех ракурсах, осмотрели одежду. Судмедэксперт разрешил отправить труп в морг, обратился к Леденеву:

– Юрий Алексеевич, пролом затылочной части черепа, проникающее повреждение мозга осколками костей, смерть наступила мгновенно…

– Когда? – спросил Леденев.

– Часов десять – двенадцать назад.

– И чем?

Врач недоуменно глянул на него. Не в обычае майора торопиться – ведь не новичок, знает, что эксперт все разложит по полочкам, а после вскрытия и письменное заключение представит.

– Гм, часов десять – двенадцать назад этому человеку проломили череп твердым тупым предметом, довольно тяжелым и с гладкой поверхностью: мелких повреждений на коже черепа нет, соприкоснувшаяся с орудием убийства поверхность просто вдавлена. – Судмедэксперт замолчал и пожал плечами. – Диаметр пораженного участка составляет примерно пять сантиметров, форма округлая, – добавил он. – Большего пока, к сожалению, сказать не могу…

Ему показалось, будто Леденев и не слушает вовсе, и врач обиженно поджал губы. Юрий Алексеевич встрепенулся, обменялся взглядом с капитаном Кордой, тот кивнул, и майор развел руками:

– Извините, доктор… Я выслушал вас внимательно, большое спасибо. Учтем то, что вы сказали нам. Последний вопрос: в каком положении находился этот человек в момент убийства?

– Он стоял, и, поскольку удар нанесен в верхнюю часть черепа, можно предположить, что убийца высокого роста, по крайней мере, сантиметров на десять выше жертвы, а ведь и этот парень не из малорослых…

– Еще раз спасибо. Вы отправляетесь в морг?

– Да, буду потрошить там голубчика, авось найду еще что-нибудь занимательное для вас, – со свойственным некоторым медикам цинизмом сказал врач.

Он знал, что Леденев не любит такого тона, и это было его маленькой местью майору за пренебрежительный вид, с которым, как показалось эксперту, тот воспринял его медицинское заключение. Леденев не ответил, врач повернулся и вышел.

Обследование места происшествия продолжалось. На бутылке шампанского, что стояла на столе, были обнаружены отпечатки пальцев. Оказались они и на стенках двух бокалов, один из которых был не допит, на нем виднелись следы губной помады. Специалисты из научно-технического отдела тщательно фиксировали следы пальцев, переносили их на следокопировальную пленку и аккуратно упаковывали для доставки в лабораторию.

Обнаружили большое количество вещей иностранного производства: женские кофточки, нейлоновые сорочки, гибралтарские ковры, шубы из синтетического меха. В карманах куртки-пальто – она висела в шкафу – оказалась крупная сумма советских денег, сто двадцать пять английских фунтов и две сотни долларов.

Один из сотрудников, прибывших с Леденевым, уже писал протокол осмотра места происшествия, начав, как обычно, с даты, должности, повода к осмотру, характера происшествия, фамилий участников и т. д.

– Любопытная находка, – проговорил Алексей Николаевич Корда, подходя к Леденеву с картонной коробкой в руках.

Майор открыл коробку и увидел, что она доверчу наполнена мужскими париками. Здесь были волосы блондина, шатена, брюнета и самых разных промежуточных оттенков. Леденев приподнял разноцветную кучу волос и обнаружил на дне коробки набор очков.

– Да, – сказал он, – с таким реквизитом можно менять обличье по десятку раз в день…

– Осмотрю двор, – сказал Корда Леденеву.

– Попробуй, – откликнулся тот.

Капитан вышел, а Юрий Алексеевич принялся перебирать на столе стопку специальной литературы.

Здесь были учебники по грузовому делу, пособия по организации диспетчерской службы, внушительная монография «Морские карты», наставления, инструкции, сборник материалов по технике безопасности. Майор внимательно просмотрел все это, и вдруг руки его дрогнули: перед ним были «Правила обслуживания корпуса судна».

Леденев помедлил, унимая волнение, и раскрыл брошюру, заранее настраивая себя на неудачу.

Так оно и было. Страницы 23-я и 24-я оказались на месте.

И все-таки интуиция подсказывала Юрию Алексеевичу, что ниточку он почти ухватил, что смерть Подпаскова каким-то образом связана с недавними событиями в Палтусовой губе.

– Товарищи, – обратился майор, – никто из вас не видел здесь коробки с противоветровыми спичками?

Домой Юрий Алексеевич возвращался поздно – задержался у полковника Бирюкова, где подробно изложил содержание проведенных им следственных действий. Самым существенным, пожалуй, было то, что в коробке противоветровых спичек не хватало ровно пяти штук. Спички были похожи на обнаруженные у Палтусовой губы. А когда капитан Корда совершенно случайно заглянул за дверь котельной, он нашел круглый медный шар. В него ввинчивалась ручка с ребристой поверхностью, другой конец ручки тоже имел резьбу, что позволяло предполагать наличие второго такого шара, словом, это была самодельная гантель весом шесть килограммов, без второго шара. Она и послужила орудием убийства, на поверхности шара эксперты нашли следы человеческой кожи и волос. Это было уже что-то, но тем не менее не отвечало на вопрос: кто убил и почему?

Шел уже десятый час вечера, когда Леденев в дурном расположении духа возвращался домой. Вечером это время можно было назвать лишь относительно, так как солнце лишь подтянулось ближе к горизонту и продолжало заливать светом разбросанные по сопкам и берегу залива разноцветные дома Поморска.

Леденев открыл дверь своим ключом, чтоб не беспокоить жену. Но Вера Васильевна обычно слышала, как входил Юрий Алексеевич, и спешила в переднюю. На этот раз никто Юрия Алексеевича не встретил, и он решил, что жены нет дома, разулся и прошел в комнату. Тут-то он увидел Танечку Яковлеву, с опущенной головой, лицо закрыто ладонями, и жену. Она смотрела на соседку, и в глазах ее были и страх, и жалость, и сомнение.

На звук открываемой двери Вера Васильевна обернулась, увидела мужа.

– Юра, – сказала она, – наконец-то…

Таня встала, отняла руки от заплаканного лица и вновь закрылась. Плечи ее вздрагивали.

– В чем дело? – спросил Леденев. – Случилось что?

Вера Васильевна подошла к нему и, взяв за лацкан пиджака, подвела к жене старпома.

– Вот, – сказала Вера Васильевна, – она тебе расскажет сама. Говори, Таня, все говори, не бойся…

И Таня, плача, заикаясь, бессвязно повторяя отдельные фразы, начала рассказывать.

…Позавчера она условилась с диспетчером торгового порта Подпасковым прийти к нему на квартиру, чтобы взглянуть на заграничную шубу. Ее она хотела приобрести у диспетчера для учительницы, своей подруги по школе.

…Подпасков встретил ее весьма любезно, он вообще: слыл человеком в высшей степени обходительным. Показав шубу и назначив цену, диспетчер достал бутылку шампанского и предложил обмыть сделку. Яковлева заколебалась было, но потом решила, что ничего предосудительного в этом не будет.

Она выпила половину бокала, когда в прихожей раздался мелодичный звонок. Звонок у диспетчера Подпаскова был музыкальный. Хозяин недовольно поморщился, встал из-за стола и вышел. Было слышно, как он открывает дверь. И в ту же минуту он вдруг вновь оказался в комнате, а из прихожей надвигалась на него огромная фигура Валерия Николаевича Яковлева.

Таня никогда не видела мужа таким разъяренным. Старпом страшно глянул на нее – у женщины будто оборвалось внутри, она съежилась и похолодела.

– Иди домой! – вскричал Валерий Николаевич.

Едва не теряя сознания, Таня выскользнула из комнаты, скатилась по лестнице и: бросилась по улице стремглав. Как добралась домой, Таня не помнит. Весь вечер она просидела дома, в страхе ожидая мужа, но он не пришел. Наступила ночь. Ее Таня провела без сна. Но Валерий Николаевич так и не пришел. Утром Таня набралась духу и позвонила в порт, на «Уральские горы». Но на судне ничего о старпоме не знали. Кажется, сказали ей, он в пароходстве по каким-то судовым делам.

А днем она узнала о том, что диспетчер Подпасков убит… Таню охватил ужас. Она поняла, что после ее бегства из квартиры диспетчера там произошло нечто страшное, и Таня чувствовала свою косвенную вину во всем случившемся.

«Что делать?» – спрашивала она себя и не могла найти ответа. Вконец запутавшаяся женщина, раздавленная свалившимися на нее событиями, вспомнила о Вере Васильевне…

И вот обе женщины ждали Юрия Алексеевича, надеясь на его совет и помощь…

– Значит, вы не видели его больше? – спросил Леденев.

– Нет, не видела, – сказала Таня. – Где он? Что с ним сейчас?

– Это я и хотел бы знать… Скажите, Таня, Валерий Николаевич очень ревнив? Я хочу спросить: были ли подобные сцены в вашей жизни?

– Вообще-то, он порой ревновал меня, – ответила Таня. – Но до сцен не доходило. Валерий знал, что оснований для ревности у него нет.

– Что вы делали в тот момент, когда вошел ваш муж? Постарайтесь припомнить все мелочи.

Таня задумалась, поморщила лоб.

– Я сидела за столом… И пила шампанское… Ну, успела сделать глоток…

– Вы поставили бокал снова на стол?

– Подождите… не помню…

– Понятно, – сказал Леденев. – Извините, мне нужно позвонить.

Он вышел в комнату, где стоял телефон, плотно притворил дверь. Таня снова заплакала, и Вера Васильевна принялась успокаивать ее. Вернувшийся Леденев минуту помолчал и затем произнес, стараясь говорить помягче:

– Вам придется поехать сейчас со мной, Татьяна Андреевна. Сейчас подойдет машина.

– Вы… вы хотите… хотите арестовать меня? – пролепетала Яковлева.

Она смотрела на Леденена широко раскрытыми глазами. Вера Васильевна сделала шаг по направлению к мужу и хотела что-то сказать, но Юрий Алексеевич успокаивающим жестом остановил ее.

– Что вы, Татьяна Андреевна! – возразил он. – Просто необходимо уточнить кое-какие детали, и сделать это нужно в официальной обстановке. То, что вы рассказали мне, весьма важно. Поймите, вы можете очень помочь нам. Будьте мужественной, Таня!

– Дактилоскопическая экспертиза подтвердила идентичность отпечатков на бокале с отпечатками пальцев Яковлевой. Следовательно, мы можем доверять ее рассказу, товарищ полковник.

– Конечно, Какой резон этой женщине придумывать историю, которая, между прочим, отнюдь не возвышает ее. Кстати, вы ее отправили домой, Юрий Алексеевич?

– Отправил. Только не домой, а к себе. Татьяна Яковлева дружит с моей женой. Пусть побудет с нею. Жену я предупредил… А мне, видать, до утра не выбраться.

– Это точно, майор, не выбраться… Группа собралась?

– Все в сборе.

– Ну так давай всех сюда. Проведем оперативное совещание. Да, вот еще что. Необходимо выставить пост наблюдения за квартирой Яковлева. А лучше устроить засаду прямо на квартире. Возможно, старпом появится дома. Посылай туда людей, Юрий Алексеевич, с ордером на арест Яковлева. А товарищи из группы пусть заходят.

Сотрудники один за другим входили в кабинет полковника Бирюкова.

– Товарищи, – сказал Василий Пименович, – выяснились обстоятельства, которые не позволяют нам ждать утра. Майор Леденев доложит сейчас обо всем, затем пусть каждый выскажет свои соображения.

Когда Юрий Алексеевич ознакомил собравшихся с показаниями Татьяны Андреевны Яковлевой и добавил, что экспертиза установила идентичность отпечатков пальцев, сотрудники стали задавать вопросы.

– Что он за человек, этот старпом? – спросил капитан Корда.

– Мой сосед, – ответил Леденев. – Человек не очень общительный. Хороший капитан. На «Уральские горы» пошел с понижением, но по собственному желанию, это мы уже уточнили.

– Мотив? – спросил кто-то.

– Хотел почаще бывать дома… И жена настояла, – ответил Леденев.

– Эту причину легко выдвинуть как прикрытие, – возразил капитан Корда. – А подоплека могла быть и иной… Скажем, регулярное сообщение с иностранным портом.

– Хорошо, принимается к сведению, – сказал полковник Бирюков. – Но мы уже стали высказываться. Тогда обменяемся сложившимися у присутствующих мнениями. Начнем с тебя, Юрий Алексеевич.

– Показания Яковлевой и факт исчезновения старпома, – начал Леденев, – дают нам все основания для задержания последнего в качестве подозреваемого в убийстве диспетчера Подпаскова. Мотивы убийства? Возможно, старпома известили о визите его жены к Подпаскову, присовокупив при этом такие «подробности», которые привели к приступу бешеной ревности и последующему убийству. В этом случае мы имеем рядовое преступление, которое пойдет по разряду бытовых.

– Нужно задержать старпома «Уральских гор», – сказал Бирюков. – Отправляйте, Юрий Алексеевич, людей к нему на квартиру. Объявите розыск Яковлева по городу. Размножьте немедленно фотографию старпома. Пусть особенно внимательно смотрят на вокзале, в аэропорту, на автобусной станции. Действуйте без промедления, времени у нас нет.

Обыск в каюте старшего помощника капитана теплохода «Уральские горы» полковник Бирюков приказал произвести капитану Корде.

Когда Корда вышел, чтобы во главе оперативной группы отправиться в порт, Бирюков подошел к Леденеву и положил руку ему на плечо.

– Недоумеваешь, поди, майор? – сказал он. – Почему, мол, отставил меня полковник?.. Тут, Юрий Алексеевич, соображеньице есть в отношении тебя, а исходя из существа некоторых намерений моих, нельзя тебе и носа казать на «Уральские горы». Понял?

В эту ночь на теплоходе «Уральские горы» вахту нес третий штурман. Он объяснил капитану Корде, что старпома Яковлева не видел в течение всего дня, а на вахту заступил утром, в восемь ноль-ноль, с подъемом флага.

Штурман был из молодых выпускников Поморской высшей мореходки, к визитам людей профессии Корды, да еще в сопровождении целой свиты сотрудников, не привык и очень смущался. И уж совсем растерялся, когда Алексей Николаевич предъявил ему ордер на обыск. Обследование такого судна, как «Уральские горы», – дело нелегкое. Люди Корды уже устали, когда он понял, что Яковлева на теплоходе нет, и решил приступить к обыску старпомовской каюты, у дверей которой с самого начала была выставлена охрана.

Второй помощник капитана Нечевин, недавно вернувшийся с берега и свободный сегодня от вахты, был приглашен капитаном Кордой в понятые. Присутствовал при обыске дежурный представитель капитана порта, а также и вахтенный штурман. Когда в рундуке Яковлева нашли медную гантель и шар, отвернутый от второй, капитан Корда, тихонько присвистнув, записал в протоколе, что изымает ее, и дал осмотреть понятым. В это время Михаил Нечевин шагнул вперед и поднял руку, словно намереваясь обратиться к Корде.

– Вы хотели что-то сказать? – спросил его Алексей Николаевич.

– Нет, нет, ничего…

Нечевин смешался и отступил к дверям старпомовской каюты, где теснились представители судна.

– Нет, – повторил он, – я так…

Новое совещание у полковника Бирюкова началось в седьмом часу утра. Капитан Корда вернулся из порта, доставив неопровержимую улику: вторую часть медной самодельной гантели, которая подошла к найденной на месте преступления.

Алексей Николаевич не забыл тут же, на судне, предъявить гантели членам экипажа, которые подтвердили: да, они принадлежат их старшему помощнику Валерию Николаевичу Яковлеву – он по утрам выходит на палубу для разминки. Моторист Колотухин показал также, что эти гантели он и токарь Свинтицкий изготавливали в судовой мастерской для «чифа».

ПОЛГОДА НАЗАД

– Распорядитесь принять лоцмана, Валерий Николаевич, – сказал капитан, опуская бинокль. – Вон, торопится катеришко… Место нам в гавани Логен определили, как обычно, у мола Смольтерунскайен.

«Уральские горы», крупнотоннажное грузопассажирское судно, стоящее на линии Поморск – Скаген – Поморск, почти погасило инерцию и едва двигалось по серо-свинцовой глади бухты Скагенсхамн. Теперь уже и невооруженным глазом можно было увидеть идущий к «Уральским горам» лоцманский бот, несущий четырехугольный флаг, верхняя половина которого была белой, а нижняя – красной. На белом борту лоцбота четко выделялись черные буквы: «Los». Валерий Николаевич Яковлев, старший помощник капитана, перегнулся через фальшборт мостика и крикнул в мегафон, чтоб готовили штормтрап. Вахтенный штурман ответил с палубы, что все готово. Только вот с какого борта лучше выбрасывать трап? Старпом покрутил головой; ветра не было вовсе. Глянул на подходящего полным ходом лоцмана и передал вниз:

– С левого!

Лоцманский бот тихо развернулся на левом траверзе «Уральских гор», притерся к тому месту, где уходил с палубы вниз штормтрап, и тут же отпрянул, оставив на трапе быстро карабкающегося наверх лоцмана.

Вахтенный штурман подал лоцману руку и помог прыгнуть на палубу.

Высокий костлявый норвежец, с гладко выбритым бледным лицом, приветливо улыбался русским морякам, которых он уже знал по прошлым рейсам в Скаген.

– Привет, Мишья! – поздоровался лоцман со штурманом. – Опьять нас гости? Карашо!

– Здравствуйте, мистер Эйриксон, – отвечал штурман. – Рад вас видеть…

Последнюю фразу он произнес по-английски.

– Нет «мистер»! – вскричал лоцман и продолжал говорить на ломаном русском языке: – Нет «мистер»! Эйриксон тоже нет друзьям! Моя имя – Лейв! Я есть Лейв для русский моряк…

– Капитан ждет вас, Лейв, – проговорил штурман.

– О, кэптин Юкоф! – воскликнул лоцман и повернулся к мостику, подняв в приветственном жесте руку. – Скаген рад видеть ваш корабль, капитан!

Еще через две-три минуты Лейв Эйриксон уже здоровался в рубке теплохода с капитаном Игорем Александровичем Юковым и старпомом Валерием Николаевичем Яковлевым, Не забывал он и о своих обязанностях. Раздались команды, тут лоцман перешел на английский, международный морской язык, и судно, набирая ход, двинулось к пассажирскому причалу в гавани Логен.

…Вечером того же дня на одной из улиц Скагена, выходящих к площади кирки Санкт-Юхн, остановилось такси. Пассажир, сидевший рядом с шофером, расплатился, не спеша покинул машину и вошел в писчебумажный магазин напротив. В магазине покупателей не было. Человек приобрел у румяной хозяйки-толстушки два блокнота в кожаных переплетах, на которых было вытиснено изображение башни Валькендорф, и паркеровскую авторучку, затем кивком головы простился и вышел на улицу. Он постоял, огляделся, стараясь делать это незаметно, затем быстрыми шагами направился в сторону кирки Санкт-Юхн.

Час был не поздний, но прохожих на улице совсем немного. Почтенные скагенцы, жители этого района, рано ложились спать, а тем, кому хотелось веселиться, городские власти отвели место в центре города, в кварталах, примыкавших к гаваням порта.

Человек вышел на площадь, обогнул ее, не отдаляясь от окаймлявших площадь домов, и через сотню-другую шагов свернул в переулок у самой кирки.

Сразу за поворотом, прижавшись к тротуару, стоял черный «мерседес». Может быть, автомобиль был темно-синим или вишневым, в сгустившихся сумерках рассмотреть было невозможно. Задняя дверца «мерседеса» была приоткрыта, фары стоп-сигнала погашены.

По-видимому, человек, приехавший на такси, был уверен, что «мерседес» ждет именно его.

Во всяком случае, он решительно распахнул дверцу и сел на заднее сиденье. Заработал двигатель, вспыхнули фары, машина дернулась и, набирая скорость, понеслась прочь от кирки Санкт-Юхн.

– …Послушайте, Волк, мы редко кого хвалим, но вашей работой довольны. Хочу уведомить, что счет ваш увеличился именно на ту сумму, о которой уславливались. Добавьте еще четвертую часть в качестве премиальных. Как видите, мы заимствуем полезное у Советов…

– Ваша фирма быстро прогрессирует, мистер Гэтскелл.

– Просто Билл, дорогой Волк, просто Билл… Зачем вам обременять свою память… А это официальное извещение из банка о последнем состоянии вашего счета. Ознакомьтесь и уничтожьте при мне: этот сувенир из Скагена очень порадует парней из госбезопасности.

– Вы правы, Билл, они будут в восторге и отнесутся с величайшей признательностью к тому, кто доставит им этот банковский счет.

– Только им буду не я, Волк, только не я!

Человек, который просил называть себя Биллом, расхохотался. Он сидел за рулем черного «мерседеса». Автомобиль стоял сейчас на берегу гавани Логен, в тени, отбрасываемой стенами форта Скагенхус, угрюмой громадой высившегося в километре от мыса Дурнес. Билл сидел, повернувшись к человеку, которого он называл Волком. Третий в этой компании занимал место рядом с Биллом. Он не поворачивался и сосредоточенно смотрел в сгустившуюся темноту прямо перед собой.

– Вам предстоит провести в Поморске весьма важную операцию, – сказал Билл. – В двух словах суть ее в следующем. В окрестностях Поморска, на побережье, еще в сорок пятом году был зарыт сейф с ценными документами. Единственный человек, который знает это место, – наш человек. Он прибудет в Поморск на одном из иностранных судов и передаст план.

– Передаст мне? Но ведь это…

– Не беспокойтесь, в личный контакт с вами он входить не будет. Разве мы не понимаем, что вам совсем ни к чему встречи с иностранными моряками. Вы слишком ценный человек, Волк, чтоб неразумно вами рисковать… План вы получите через Мороза…

– Опять этот Мороз! Простите, Билл, но мне как-то не по себе выполнять указания призрака…

– Ха-ха-ха! Неплохо сказано, Волк! Если Морозу придется менять кличку, я предложу назвать его Призраком… Но к делу. Мороз по-прежнему остается вашим шефом, Волк, хоть вы его никогда не видели. Да и не к чему вам видеть его… Зато он вас видит, и довольно часто. Но теперь вы будете в Поморске не один. Мы придаем большое значение предстоящей операции и прикрепляем к вам помощника. Свое имя для России он сообщит вам в Поморске, а пока называйте его Беном.

При этих словах человек, сидевший рядом с Биллом, повернулся и молча протянул Волку руку.

– Бен поступает в ваше распоряжение, Волк, – сказал водитель «мерседеса», – а оба вы будете выполнять указания Мороза. Но он вступит в игру только в решительный момент. Со стороны вашему шефу будет лучше видно, как развивается операция. Мороз в нужную минуту скоординирует общие усилия. А для начала, Волк, вы должны помочь Бену перебраться в Россию и устроить его в Поморске на работу в торговый порт.

– Каким образом?

– О, на своем судне вы занимаете достаточно прочное положение, чтоб изыскать такую возможность. Специалист, знающий особенности конструкции судна, всегда найдет местечко для человека, даже такого крупного телосложения, как у нашего Бена. А для России у него самые чистые документы, не сомневайтесь, Волк. Легенда у вашего будущего помощника правдоподобнее, нежели сама действительность.

– И все же, – перебил Волк, – как вы мыслите себе переход Бена?

– В этот рейс «Уральские горы» берут из Скагена туристов, – сказал Билл. – Бен отплывает из Норвегии в качестве одного из них, но в документах числиться не будет. Это я беру на себя. До подхода к Поморску вы можете о нем не беспокоиться. Затем вы спрячете его в подобранное вами место, где Бен переждет проверку. Когда пассажиры сойдут и «зеленые фуражки» покинут судно, а вы станете под разгрузку, Бен осторожно выйдет из укрытия и смешается с грузчиками, от которых он внешне ничем не будет отличаться. Стоять в Поморске вы будете пять дней. За это время Бен «прилетит в Поморск из Ленинграда» с рекомендательным письмом «от вашего старого приятеля». Вы поможете Бену устроиться на работу. Вот, возьмите, это советские деньги на расходы. У Бена будут свои. Расписки не нужны…

– Хорошо, я все понял. Хотелось бы только…

– Узнать «русскую» биографию Бена? Он вам все расскажет «по приезде из Ленинграда». Заранее не стоит… Помните, Волк, об одном из законов разведчика – не обременять без нужды память…

– Вы правы, Билл.

– Хо-хо, – сказал водитель «мерседеса», – я всегда прав, дорогой Волк. А сейчас предлагаю пропустить по рюмке в «Сельдяном короле». Вы там еще не бывали, Волк, Бен тоже, хотя он и не новичок в Скагене. Хозяин «Сельдяного короля» – наш человек и устроит скромный ужин в отдельном кабинете. Едем…

«Мерседес» круто развернулся и помчался по вечернему городу. Вскоре он был у гавани Нудде-фьорд, пересек ее по нависшему над водой мосту, покрутился, часто сворачивая в боковые улицы, и остановился наконец перед рестораном, фасад которого украшало разноцветное неоновое изображение легендарной рыбы – «сельдяного короля», впервые выловленного скагенскими рыбаками в 1776 году.

Вскоре все трое сидели в особой комнате, изолированной от общего зала, она служила местом для деловых трапез и буйных оргий. Ведь и то и другое желательно устраивать в узком кругу своих, без лишних глаз и ушей. Молодой официант, с тонкой талией, изящными руками и безразличным лицом, быстро расставлял на столе еду и напитки. Когда ему пришлось выйти в бар за тоником, он оставил дверь слегка приоткрытой. Официант скрылся за поворотом коридора, и в этот момент появился лоцман Лейв Эйриксон. Он жил по соседству, хорошо знал хозяина «Сельдяного короля» и, приходя сюда выпить рюмку хереса, единственный вид спиртного, признаваемого Лейвом, часто пользовался служебным ходом. Итак, лоцман Лейв Эйриксон, встретивший и проводивший в гавань Логен советский теплоход «Уральские горы», шел по служебному коридору ресторана «Сельдяной король». Услышав за приоткрытой дверью мужские голоса, он замедлил шаги, заглянул в щель и в удивлении приподнял брови.

– Вот так встреча! – бормотал Эйриксон, проходя мимо двери, и повторял это, выпивая свой херес в баре.

После двенадцати часов ночи второй штурман теплохода «Уральские горы» Михаил Нечевин, стоявший приходную вахту, сидел в каюте, в который раз просматривая коносаменты[1]1
  Грузовые документы.


[Закрыть]. Груз на «Уральских горах» всегда бывал генеральный[2]2
  То есть самый разнообразный груз: продукты, промтовары в т. п., в отличие от однородного груза – руды, угля, леса.


[Закрыть], иногда до двухсот – трехсот наименований, потому и хлопот у второго помощника капитана было невпроворот. И пассажиры еще… На грузовых судах второй штурман хоть в море может отдохнуть, а здесь и в рейсе крутишься как белка в колесе. Правда, четвертый штурман помогает иногда, но четвертый сам ходит у старпома в помощниках, для второго штурмана его уже не хватает.

Посетовав про себя на незадачливую жизнь второго штурмана, Михаил Нечевин отодвинул грузовые документы и поднялся из-за стола, решив обойти судно, посмотреть швартовы и проверить вахту у трапа. Он спустился на главную палубу, прошел на бак, глянул, перегнувшись через релинги, не гуляют ли концы и на месте ли противокрысиные щитки[3]3
  Каждое судно обязано надевать при стоянке в порту на швартовые тросы особые щитки, препятствующие крысам сходить на берег или приходить с берега на корабль.


[Закрыть]. На баке все оказалось в порядке, носовые трюмы были готовы к разгрузке, хотя работы должны начаться лишь с утра. Нечевин двинулся к трапу и сразу увидел, что вахтенного там нет.

«Черт побери! – выругался штурман. – Ведь сколько раз говорилось: от трапа ни на шаг!»

Он занял место матроса на верхней площадке трапа, где висел спасательный круг и выброска[4]4
  Тонкий длинный трос с грузом на конце. Служит как бросательный конец при швартовых и спасательных работах.


[Закрыть], и поднял свисток к губам. В это время трап качнулся, на нижнюю ступеньку ступил человек. Он быстро поднимался опустив голову, а когда оказался наверху, Нечевин узнал в нем директора судового ресторана Митрохина.

– Поздненько гуляете, Демьян Кириллович, – сказал второй штурман. – Без пятнадцати час уже.

– Так то по-нашему будет, Михаил Иванович, – весело заговорил Митрохин, стараясь не встречаться с Нечевиным глазами, – а в Скагене совсем рань.

Второй штурман пожал плечами.

– Мне-то что, – сказал он, – хоть до утра. Смотрите только, чтоб помполит вас не засек.

Директор ресторана ничего не ответил, шагнул на палубу и исчез внутри средней надстройки. Михаил хотел снова вызвать матроса свистком, но тот уже спешил к трапу, на ходу поправляя повязку.

– Ты что же это, Коваленко, а? – грозно спросил Нечевин. – От трапа бегаешь!

– Так я же в гальюн только, товарищ штурман! Минутиое дело…

– В гальюн, в гальюн… Меня б вызвал на подмену.

– Так ведь неудобно, Михаил Иванович, может, вы отдыхаете, я ж с понятием.

– Ладно, Коваленко, хватит трепа. Стоять у трапа – и никуда. Приспичит – звонком меня сюда. Усек?

– Так точно, усек, Михаил Иванович! Будет все на «товсь!».

Михаил Нечевин вернулся в каюту и едва сел за стол, сплошь заваленный бумагами, раздался тихий стук в дверь. Затем дверь отворилась, и в каюту вошел директор ресторана. В руках у него был сверток.

– Вахтишь, Михаил Иванович? – спросил он. – А я к тебе. Вот, глянь-ка, что достал.

Митрохин развернул сверток и поставил на стол бутылку, две жестяные банки с тоником, большую банку с консервированными омарами и еще две – поменьше – с черной икрой.