Текст книги "Искатель. 1968. Выпуск №1"

Автор книги: Станислав Лем

Соавторы: Уильям Айриш,Борис Смагин,Владимир Гаевский,Юрий Тарский,В. Меньшиков,Ефим Дорош
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Содержимое портфеля получал Млочник, прятал его в надежные места, а затем передавал его по частям другим подпольщикам. Минировать приходилось только по ночам, так как днем в подземных цехах было слишком много народу, а некоторые места для закладки взрывчатки находились в самых видных участках. Но ночью проникать на объект могли лишь Штумпф и Млочник, так как всех заключенных вечером после работы отвозили в их бараки в двадцати километрах от объекта. Исключение составляли только несколько высококвалифицированных рабочих, среди которых был и Роберт Леман. Их заставляли работать по ночам над особо сложными деталями. Леман был самый знающий из всей группы в области минирования. Он проверял качество закладки динамита и, самое главное, должен был в нужный момент обеспечить его одновременный взрыв.

Наконец все было готово. Но случилось непредвиденное. Был брошен в карцер Леман. Причина его изолирования была неизвестна, а выяснять все обстоятельства не было времени. Теперь Штумпфу приходилось рассчитывать только на себя и Млочни-ка. Самый опытный среди них минер сидел в карцере и, возможно, подвергался допросу. Нужно было спешить.

На ночь на объекте остались Штумпф и Млочник. Вдвоем они могли в течение часа соединить вместе всю сложную систему детонаторов и наконец-то осуществить операцию.

Накануне Штумпф съездил в Вену и получил там указание приступить к операции только после бомбардировки наземных цехов объекта «Флора» советской авиацией.

Время тянулось мучительно долго. Наконец они услышали пронзительные звуки сирены. Казалось, прямо над ними раздались первые взрывы. Тускло светившиеся в подземном цехе электрические лампочки погасли как раз в тот момент, когда они собирались включить рубильник. Электросеть вышла из строя! Хорошо, что они предвидели это заранее и припасли аккумулятор от легковой автомашины. Но где гарантия, что его слабого тока будет достаточно для получения необходимой искры на таком большом расстоянии от главной закладки динамита.

Млочник молча схватил аккумулятор и бросился с ним в правый угол громадной пещеры, где была основная закладка взрывчатки. Да, это была верная смерть, но в этот момент они уже не думали о ней.

Штумпф быстро шел, чуть заметно прихрамывая, рядом с Млочником. Они поставили аккумулятор рядом с шурфом, молча пожали друг другу руки, и Млочник соединил две тонкие проволоки с аккумулятором. В последнюю минуту своей жизни старый партизан Штумпф почувствовал, как у него под ногами уходит вниз земля…

Была уже поздняя ночь, когда самолет приземлился на аэродроме Асперн под Веной. Холодный ветер заставил Артура поднять воротник пальто. Где-то сзади в группе других пассажиров шел Кройцер. Треск мотора самолета прекратился, и наступила тишина. Неожиданно с юго-западной стороны до Артура донеслись глухие раскаты, как будто где-то там шла гроза. Но зимой грозы не бывает. Он на минуту замедлил шаг, а. потом прямо направился к ожидавшему его большому семиместному «мерседесу».

Из «мерседеса» выскочил эсэсовец со знаками различия обершарфюрера и отсалютовал Линдеману. Артур кивнул головой в ответ и не спеша сел на заднее сиденье. Обершарфюрер завел мотор, и машина медленно двинулась по дороге с аэродрома.

В венский штаб СС Линдеман и Кройцер прибыли почти в одно и го же время. Там царил переполох, так как час тому назад произошел взрыв большой мощности на объекте «Флора». Оба быстро посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны.

В ту же ночь, едва перекусив с дороги, Кройцер выехал для ведения следствия на объект «Флора». После налета русской авиации наземные цехи завода представляли собой обгоревшие черные развалины. К месту, где раньше было расположено подземное производство, нельзя было подойти: там было теперь громадное углубление, быстро заполнившееся водой. Прибывшие из Вены специалисты заявили, что причиной обвала пещеры являются детонация от взрывов громадных бомб и движения почвы в нижней части пещеры – как раз над подземным озером.

Здесь, конечно, трудно было обнаружить и тем более доказать диверсию, но факт оставался фактом: завод перестал су-, ществовать. Правда, русской авиации кто то передал точные координаты завода. Это мог сделать только агент русской разведки. Но ему не обязательно было работать на объекте «Флора». Установить наземные объекты можно было и чисто визуальным способом. Перед Кройцером стала почти неразрешимая задача. Возможно, единственный выход – этот кацетник, который побывал уже на Пенемюнде и в Маутхаузене. Кажется, его зовут Леман. Нужно срочно допросить этого заключенного. Кройцер быстро направился к полевому «ханомагу», на котором он приехал сюда, и, не обращая уже внимания на других гестаповских чинов, пожарников, потрясенного директора Шисля, приказал шоферу немедленно отвезти его в лагерь, где находились заключенные, работавшие на объекте «Флора».

Из штаба СС Артур направился в девятнадцатый район Вены. Здесь, в небольшом отеле, он обычно останавливался во время своих приездов в бывшую дунайскую столицу. Он помылся, надел пижаму и лег. спать. На этот раз он долго не мог заснуть. Очевидно, сказывалось колоссальное напряжение последних дней и особенно встреча с Кройцером в самолете.

Теперь он окончательно убедился в том, что в отношении этой лисы Кройцера нужно срочно принимать самые решительные меры.

Перед отлетом в Вену Артур зашел к Рольфу Драйэкку, который рассказал Линдеману о том, что им несколько раз интересовался Кройцер. А это, по мнению Драйэкка, не сулило ничего хорошего для Артура. Словно угадывая ход мыслей Артура, Рольф достал из сейфа черную толстую папку, с надписью на обложке «Аскет», протянул ее Артуру и вышел из кабинета, сказав, что вернется через полчаса.

Линдеман по достоинству оценил деликатность Рольфа, так как эта папка представляла собой личное дело хауптштурмфюрера СС Кройцера.

Артур внимательно читал анкеты, аккуратные донесения о Кройцере, различные проверки на его родителей, характеристики преподавателей из Геттингенского университета, в котором учился Кройцер, представления к наградам, справки о расовой полноценности Кройцера.

И через все дело, со страницы на страницу тянулись измены, провокации, подлые убийства из-за угла, интриги, подсиживание сослуживцев – цепочка преступлений, неизменным участником и организатором которых был Густав Кройцер.

Линдеман тщательно запоминал все основные сведения из личного дела Кройцера: сын хозяина нотного магазина в предместье Мюнхена, лучший ученик в гимназии и самый прилежный студент философского факультета Геттингенского университета. К двадцати годам почти в совершенстве владел английским, французским и шведским языками. В студенческих попойках и разгуле не участвовал, за что получил кличку «Аскет». В 1931 году на него обратил внимание агент разведслужбы немецкой армии профессор римского права университета Алоис Хольц, который познакомил Кройцера с резидентом абвера священником католической церкви отцом Даниэлем. Тот проявил интерес к языковым способностям Кройцера и порекомендовал ему заняться изучением Восточной Европы и в первую очередь Советской Россией, ее-нравами, бытом, экономикой и политикой.

Первым заданием Кройцера был реферат на тему «Россия во взглядах молодого поколения Германии». Чтобы написать этот реферат, Кройцер сблизился со многими студентами левых убеждений, в том числе с одной группой, участников которой в университете считали «красными». Взгляды этих молодых людей были подробно описаны Кройцером в своем реферате, за который он получил от профессора «гонорар». Так Кройцер стал осведомителем. Он по-прежнему водил дружбу с социал-демократами, знал даже кое-кого из коммунистов. Многие из бывших приятелей Кройцера называли его теперь не иначе как «красный аскет».

По заданию того же профессора Кройцер взялся за изучение произведений Маркса, Энгельса и Ленина, делал многочисленные выписки из их трудов. Оставалось меньше месяца до защиты докторской работы Кройцера, посвященной Советской России, когда канцлером Германии президент фельдмаршал Гинденбург назначил ефрейтора Гитлера.

«Красный аскет» Кройцер был вскоре арестован штурмовиками. Найденные у него на квартире произведения Маркса и Ленина оказались достаточным криминалом, чтобы упрятать Кройцера в тюрьму и даже осудить к расстрелу. От казни Кройцера спас профессор Хольц, но за полгода, проведенные в тюрьме, Кройцер узнал все ужасы пыток и окончательно решил всегда быть на стороне сильных.

В личном деле Кройцера имелись сообщения о том, что его неоднократно включали в подпольные группы антифашистов в Германии, которые были впоследствии разгромлены гестапо.

Некоторые отчеты о действиях Кройцера – вначале агента, а затем официального сотрудника гитлеровской службы безопасности Артур прочел дважды: в них были детали, которые можно было впоследствии использовать против самого Кройцера.

И вот сейчас, безуспешно пытаясь уснуть, Артур снова вспоминал биографию этого опасного провокатора, который вместе с десятками тысяч ему подобных эсэсовцев, гестаповцев, штурмовиков, сотрудников службы СД, криминальной полиции, полиции нравов, строительной и какой-то там еще полиции, подобно цепному псу, служил фюреру и его клике.

Прибыв в лагерь, Кройцер не спешил допрашивать Лемана. Вначале он тщательно изучил все, что было написано о Лемане в журнале коменданта лагеря. Ничего особенного там не было. Леман ничем не выделялся от других узников и ни разу не попал в поле зрения гестаповских осведомителей, которые были и среди заключенных. Кройцеру это не понравилось. Из своего опыта он знал, что такое благополучие и спокойствие часто скрывает весьма опасные вещи. К тому же Леман – коммунист и участник боев в Испании, так что трудно было поверить в его пассивность и бездеятельность.

Срочно вызванные под благовидным предлогом два осведомителя подтвердили, что они ни в чем не подозревают Лемана. «Правда, – сказал первый осведомитель, худой человек с нервным блеском глаз, в прошлом известный «медвежатник», – этого Лемана довольно часто оставляли в подземном цехе на ночь, а ведь вэто время контроль значительно слабее. И что он там делал, я не знаю».

Всем заключенным было уже известно о бомбардировке, и многие из них, особенно русские, не скрывали своей радости.

Наконец Кройцер распорядился привести в кабинет коменданта заключенного Лемана. Роберт вошел в комнату в сопровождении двух эсэсовцев и остановился у двери. Кройцер, сидя за столом напротив коменданта лагеря, внимательно рассматривал этого человека, от которого, возможно, зависела дальнейшая карьера хауптштурмфюрера.

Несмотря на истощенность Лемана, в нем чувствовалась большая сила рабочего человека. Свои крупные жилистые руки он сжал в кулаки, вместо того чтобы держать их по швам, как того требовал лагерный режим. Лицо Роберта также не понравилось Крейцеру: упрямый подбородок, волевой рот, насупленные брови и особенно глаза, не потерявшие своего блеска в ка-цет и с каким-то скрытым вызовом смотревшие на Кройцера. «С этим парнем, видимо, придется повозиться», – подумал про себя Кройцер и жестом приказал Леману подойти поближе к столу. Пока что Кройцер еще не определил линию допроса, но в данном случае нельзя было просто надеяться на свою интуицию и опыт контрразведчика. Скорее всего следовало загнать этого кацетника в угол неожиданными и конкретными вопросами, чтобы он почувствовал, что Кройцеру уже все известно.

Но в этот момент все расчеты Кройцера были опрокинуты Робертом. Неожиданно для всех он быстро повернулся к одному из стоявших позади него эсэсовцев, нанес ему резкий удар ногой в пах и вырвал из рук автомат. Кройцера спасло только то, что автомат был на предохранителе. Раздался сухой щелчок выстрела из парабеллума Кройцера, и Роберт рухнул лицом вперед, все еще сжимая в своих больших рабочих руках автомат. Ни на кого не глядя, Кройцер вскочил и выбежал из кабинета: от потрясения и минутного ужаса его начало тошнить.

Из лагеря Кройцер уехал в подавленном настроении: оборвалась последняя цепочка, которая могла его привести к русскому резиденту. Но мозг Кройцера по-прежнему лихорадочно работал, вспоминал все детали и мелкие факты, сопоставляя их, отбрасывая все ненужное и второстепенное. За последние полгода через его руки прошло несколько дел, казалось бы не связанных друг с другом, но ко всем этим делам имел, как правило, какое-то отношение хауптштурмфюрер СС Артур Линдеман.

Первая цепочка вела от Пенемюнде к объекту «Хохдрукпумпе». В ловушку на объекте никто не попал, но Линдеман приезжал туда.

Вторая цепочка: Леман на Пенемюнде, потом в Маутхаузене и, наконец, на объекте «Флора». Линдеман, правда, не был в Пенемюнде, но посещал примерно в это же время и кадет Маутхаузен и объект «Флора.

И наконец, попытка похитить «черный портфель» в Бад-Аусзее. Установить личность погибшего пока еще не удалось, но по странному стечению обстоятельств в это время здесь оказался все тот же Линдеман. Правда, он, Кройцер, проверил эти поездки Линдемана и установил, что они были вполне оправданными, хотя это ничего и не значило для всех логических умозаключений Кройцера. Кстати, налет на объект «Флора» совершила русская авиация, не английская или американская, а именно русская. А значит, он не ошибся, с самого начала предположив, что идет по следу русской резидентуры. Черт, если бы подобные факты были у него, Кройцера, не о Линдемане с его наглостью и положением в берлинском обществе, а о ком-то другом, то он, не задумываясь, давно пустил бы их в ход. А тут ведь боишься организовать элементарную проверку корреспонденции Линдемана, или поставить его под наблюдение. Здесь нужно бить только наверняка, ошибки должны быть исключены, иначе тот же Линдеман и его проклятый тесть Бингель сожрут его, Кройцера, с потрохами. Но он найдет, обязательно найдет последнее звено в цепочке предположений, которые могут стать доказательствами.

Чем больше думал обо всем этом деле Кройцер, тем сильнее росла в нем уверенность в необходимости проведения острого психологического опыта, который мог бы явиться завершением этой истории и, возможно, концом Линдемана.

…Сидя в выделенном ему кабинете в венском штабе СС, Артур неторопливо просматривал сообщения гестапо за последние три дня. Сообщения эти весьма наглядно показывали, какой сейчас «боевой дух» у немцев и австрийцев. «Две женщины в очереди за хлебом осуждали присоединение Австрии к рейху», «Старший кассир страхового агентства «Донау» не сомневается в поражении Германии», «Чиновник почтового отделения в Пратере стыдится того, что он соотечественник Гитлера».

Да, прошедшие годы многому научили людей. Сейчас Артур вспомнил, как в 1938 году тысячные толпы венцев, совершенно осатаневшие от буйного шовинизма, дикими криками «хайль!» встречали фюрера, когда он проехал в своем «мерседесе» по улицам Вены, а потом выступил с балкона дворца «Хофбург»… Дальше в сводках гестапо шли сообщения из концлагерей и тюрем. «Готовился побег из тюрьмы гестапо в Линце», «В кацет Маутхаузен среди заключенных весьма тревожные настроения». «В филиале кацет Маутхаузен при объекте «Флора» вызванный на допрос заключенный Леман вырвал у охраны оружие и пытался застрелить хауптштурмфюрера СС Кройцера, но тот сумел ликвидировать Лемана».

Артур еще и еще раз перечитывал это короткое сообщение. За прошедшие годы ему пришлось пережить гибель многих боевых друзей. И вот теперь Леман! Артур никогда не видел его в лицо, но знал, какой это смелый и решительный человек, настоящий коммунист. Благодаря опыту и усилиям Лемана удалось осуществить этот сложный взрыв на «Флоре».

И вот он погиб. Погиб, конечно, не случайно. Его вызвал на допрос Кройцер. Леман почувствовал большую угрозу для других участников подполья и предпочел смерть неизбежным пыткам. Да, но опять Кройцер! Снова судьба сводит его с этим цепным псом. Игра чересчур затянулась. Нужно ее кончать.

В это время в дверь кто-то постучал. Артур распахнул ее и удивленно отступил: на пороге стоял несколько смущенный Кройцер.

– Нет, нет, господин доктор, – . сказал он, заметив жест Артура, приглашавший его садиться. – Я к вам зашел только на минуту.

– Ради бога, располагайтесь, – Артур взял его под руку и подвел к креслу.

– Господин доктор, – продолжал Кройцер, усевшись в кресле напротив Артура, – для нас обоих не секрет, что между нами установились какие-то странные отношения взаимного недоверия. Не будем сейчас выяснять, кто виноват в этом, но мне кажется, что с этим недоверием нужно кончать.

Артур согласно кивнул головой. Заметив одобрительный жест Линдемана, Кройцер с явным чувством облегчения продолжал;

– Мы с вами образованные люди, многое повидали в жизни, кое в чем разбираемся – зачем же нам враждовать! Но вот что, я знаю здесь, в Вене, одно чудесное место, где. можно великолепно провести время. Был бы очень рад, если бы у вас нашелся сегодня свободный часок-другой.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, господин хауптштурмфюрер. Где и когда?

– Я думаю, в девять вечера. Если вы не возражаете, я заеду за вами сам.

– Буду вас ждать. Я живу в гостинице «Цум хойриген», Химаништрассе, 25, в девятнадцатом районе.

Ровно в двадцать один час Кройцер подъехал к гостинице. Артур уже ждал на улице. Он сел рядом с Кройцером, и они быстро поехали по пустынным улицам в сторону Пратера.

Ресторан «Шварце Ауген» («Очи черные») существовал в Вене больше двадцати лег. Хозяином его был один бывший петербургский адвокат, в свое время бежавший из революционной России и сумевший даже увезти с собой свои капиталы. Старый гурман и знаток русской кухни, он добился того, что к нему ездили наиболее именитые люди довоенной Австрии.

В ресторане «Шварце Ауген» можно было встретить фабриканта Маутнер-Маркгофа, графа Эстергази, крупных чиновников, бывших министров и богатых помещиков из Бургенланда. Артур был впервые в этом заведении. Он с любопытством осматривал стилизованную роспись зала: Кремль, березы, купола церквей и хороводы девушек в сарафанах.

Навстречу им уже бежал метрдотель – высокий худой мужчина с прилизанными волосами и большим – картошкой – носом. Подобострастно сгибая свою немощную фигуру и бормоча с сильным русским акцентом: «Прошу вас, господа», он провел Кройцера и Линдемана к столику, отгороженному от всего зала высокой стойкой.

Кройцер, очевидно, заранее побывал здесь, потому что на белоснежной скатерти стояли холодные закуски: соленые огурцы, яйцо под майонезом, маринованные грибы, квашеная капуста, красная рыба, бутерброды с черной икрой. В серебряной вазе лежал большой кусок льда, из которого выглядывала бутылка московской водки.

– Ужин по-русски, – пояснил Кройцер, заметив недоуменный взгляд Линдемана. – Они умеют поесть и выпить.

Метрдотель сам принимал заказ. На ломаном немецком языке он объяснил Линдеману, что из себя представляет то или иное блюдо. Произносить такие русские слова, как «борщ», «грибы», «икра» было довольно трудно, и Кройцер даже слегка улыбнулся, слушая, как Линдеман неумело выговаривает такие сложные сочетания согласных, как «гр», «рщ», «кр».

– Господин доктор! – сказал Кройцер. – Борщ обычно едят днем, но это великолепная вещь, и я предложил бы заказать по небольшой чашке этого отличного супа с капустой и свеклой.

– А на второе? – Кройцер вопросительно посмотрел на метрдотеля.

– Позвольте порекомендовать карпа, запеченного в тесте, и биточки по-казацки с гречневой кашей.

Артур согласно кивнул головой – полагаюсь, мол, на ваш вкус – и стал накладывать себе в тарелку разные закуски.

Метрдотель взял бутылку с водкой и стал разливать ее в большие рюмки из толстого зеленого стекла. Заметив удивленно поднятые брови Линдемана, Кройцер пояснил: русские пьют большими рюмками и перед едой, а у нас ведь сегодня ужин по-русски.

– Господин Кройцер, – Артур повернулся к нему лицом, – а откуда вы знаете все эти русские традиции?

– Видите ли, я дважды бывал в России – в 1939 и 1940 годах и кое-что успел там узнать. Э, нет, пить будем до дна, по– русски, – и Кройцер лихо опрокинул в рот рюмку.

После этого он крякнул и стал нюхать ломтик черного хлеба, а потом щепотью взял капусту и стал ее жевать.

Артур удивленно смотрел на все эти манипуляции и потом нехотя, повинуясь призывному жесту Кройцера, маленькими глотками выпил содержимое рюмки. Несмотря на призывные взгляды Крейцера, Артур ел борщ без всякого аппетита. Карп в тесте ему очень понравился, а гречневую кашу он решился попробовать только после заверения Кройцера, что это очень вкусная вещь, которую любили даже цари.

Линдеман с трудом съел две ложки каши, потом отодвинул тарелку в сторону и снова принялся за бутерброды с икрой.

От Кройцера он, Артур, ожидал, по правде говоря, более тонкой игры, хотя этот «ужин по-русски» был расчетливой уловкой. Конечно, сам факт посещения русского ресторана был достаточно красноречивым. Кройцар стремился использовать эту «русскую атмосферу» как лакмусовую бумагу, чтобы посмотреть, как будет реагировать Артур!

Для этого же здесь крутится и этот метрдотель, очевидно, старый агент Кройцера. «Ну, ничего, – подумал про себя Артур, – поужинаем по-русски. Но нужно кончать с Кройцером. И как можно быстрее, ведь он подозревает меня в том, что я русский разведчик! Теперь это совершенно ясно».

После второй рюмки, которую Артур и Кройцер выпили на брудершафт, Линдеман немного захмелел. Кройцер с удивлением заметил, как у нового приятеля покраснело лицо, заблестели глаза, а движения рук стали более резкими. Спаивать Линдемана Кройцер не собирался, но тот теперь сам уже взял инициативу в руки, наливая одну за другой рюмки и даже пытался по примеру Кройцера опрокинуть водку в рот. Правда, у него из этого ничего не получилось, он закашлялся, а лицо еще больше покраснело.

Постепенно настроение Кройцера стало портиться. Его «психологический опыт» оказался снова неудачным, как и тогда, под Бад-Аусзее. Этот Линдеман вел себя за русской едой как самый обычный немец, и поймать его на какой-то мелочи не удалось. Хуже того: он стал постепенно упиваться, а этого Кройцер терпеть не мог. Он не любил вести работу с пьяными, зная из своего опыта, что это не дает обычно никаких результатов.

Он пытался незаметно убрать водку со стола, но Артур решительно воспротивился этому. Он даже потребовал «Кримзект» – крымское шампанское и с удовольствием выпил большой бокал этого отличного напитка, который ему удалось попробовать в Берлине еще в 1942 году.

Все тщательные приготовления Кройцера к этому вечеру пошли насмарку. Уже через полтора часа после их прихода в «Шварце Ауген» Артур настолько захмелел, что даже пытался обнять Кройцера, еще больше побледневшего от. досады, и нелепо размахивал руками в такт веселой русской мелодии, которую лихо играли на небольшой эстраде ресторана пять балалаечников.

Перед тем как рассчитаться, Кройцер пошел в туалет. Сразу же вслед за ним туда вошел и метрдотель.

– Ну как? – спросил его Кройцер.,

– Он такой же русский, как я немец, – уверенно ответил метрдотель.

К машине Артура пришлось тащить втроем – Кройцеру и двум официантам. Линдеман успокоился и больше не порывался бежать к музыкантам, игравшим в это время «Красный сарафан». Его бережно уложили на заднее сиденье, и он мгновенно заснул.

«Только бы не напачкал в машине», – брезгливо подумал Кройцер, усаживаясь рядом с шофером. Настроение у него было самое скверное: его «психологический опыт» превратился в самую заурядную попойку. К тому же расплачиваться за пьянку ему пришлось из своего кармана. Никто в VI управлении не стал бы компенсировать эти расходы.

Когда они подъехали к гостинице, в которой жил Линдеман, Кройцер пошел звать на помощь портье, чтобы совместными усилиями доставить Артура в его номер.

В коридоре им встретилась хозяйка гостиницы, которая о упреком посмотрела на Кройцера, очевидно, считая его виновным в том, что Линдеман возвращается к себе в номер в таком плачевном состоянии.

Кройцер и его шофер сняли с Линдемана пиджак и туфли и осторожно уложили его в постель. Он тут же повернулся К стене я снова мгновенно заснул.

Кройцер приказал шоферу выйти из номера и, стоя вполоборота к спящему Линдеману, обыскал карманы его пиджака. Он достал оттуда бумажник и блокнот, внимательно просмотрел все записи, а потом аккуратно положил все обратно в карманы.

После этого Кройцер погасил свет и вышел из комнаты. Шофер ждал его в машине. Ехать домой Кройцеру не хотелось, и он приказал шоферу отвезти его в управление СС. Там он поработал около часа, а потом отправился пешком домой, на частную квартиру, в которой он обычно останавливался во время своих приездов в Вену.

Была холодная зимняя ночь, но в воздухе уже пахло весной. Кройцер с удовольствием дышал свежим ночным воздухом. Теперь можно было спокойно поразмыслить над сложившейся ситуацией. Захватить Линдемана врасплох сегодня вечером ему не удалось. Придется снова перейти к повседневной кропотливой работе, дотошному выискиванию новых фактов. Но своего, в этом Кройцер был уверен, он все равно добьется.

Кройцер поднялся по лестнице на второй этаж, открыл дверь своей квартиры, не спеша снял пальто, ботинки и надел комнатные туфли.

После этого он зашел в свой рабочий кабинет и застыл у двери. Прямо лицом к нему за письменным столом сидел ЛиВдеман. Он как-то безразлично и довольно равнодушно пригласил Кройцера сесть напротив. Кройцер машинально последовал приглашению. В этот момент он почувствовал, что руки у него становятся отвратительно липкими от пота.

– Я думаю, Кройцер, – сказал Линдеман холодным и спокойным голосом, – нам нужно все-таки завершить свой диалог. Он слишком затянулся.

Кройцер с ужасом смотрел на Линдемана. В этот момент он совершенно потерял все свое самообладание, внутреннюю дисциплину, умение логично мыслить. Сейчас им владело только одно чувство страха.

– Вы, Кройцер, – продолжал Линдеман, – как-то переоценили свои силы и допустили целый ряд грубейших ошибок, которых в рейхе вам никто не простит, а уж Шелленберг, безусловно, не станет спасать вашу шкуру. Я буду краток. По вашей инициативе, а вернее подозрительной халатности, в руки русской разведки попал абсолютно секретный документ об объекте «Хохдрукпумпе». Делалось это вами под предлогом того, что вам якобы удастся найти русского резидента. Наблюдение за русским разведчиком, ездившим к тайнику на Пенемюнде, было организовано вами с вопиющей безграмотностью, а может быть, это вы сделали вполне сознательно?

Кройцер подавленно молчал.

– Вместо того, чтобы взять лучших «шпитцелей», вы пустили за русским каких-то заезженных лошадей. Конечно, они его вскоре упустили. Следующий случай – сам объект «Хохдрукпумпе». Кто поверит, что такой прожженный контрразведчик, как вы, Кройцер, не смог обнаружить на этом объекте саботаж гигантских размеров? Кстати, мне стало известно, что вы компаньон по игре в скат с Глекнером, бравшим взятки у фон Зальца! Кто поверит, что вы не знали обо всем этом? А ведь фюрер придает громадное значение именно этому объекту! Я задаю вам вопрос: как русский разведчик мог узнать об операции-«черный портфель»? Почему в поезде Борзиг ехал один, без сопровождения? Выходит, вы его поставили под удар! Кто вам поверит, что в этом повинна ваша слепая кишка? И наконец: последняя нить, которая могла дать нам русского резидента, была вами оборвана. Почему вы поспешили ликвидировать этого кацетника Лемана? А ведь из него можно было бы многое выпотрошить!

Артур встал и подошел к Кройцеру.

– Мне кажется, наш диалог закончен, – сказал он своим обычным, несколько монотонным голосом. – У вас есть два выхода: или мы отсюда едем в управление СС. Вы знаете, что вас там ждет. Или…

В этот момент Артур увидел, что голова Кройцера откинулась назад, нижняя челюсть отвалилась и его тело стало сползать с кресла.

Артур быстро взял его за руку и попытался нащупать пульс. Хауптштурмфюрер СС Кройцер был мертв…

Линдеман медленно брел в предутренней мгле по набережной Венского канала. Поравнявшись с мостом Шведенбрюкке, он неожиданно увидел, как рядом с ним притормозила небольшая спортивная «альфа-ромео». Дверца распахнулась, и из машины послышалось русское, родное: «Садись, Андрюша!»

В машине его крепко обнял «старик». Машина снова помчалась вдоль Дуная. Позади оставались темные громады Вены.

Над крышами домов с сухим треском взвилась белая ракета: это с зенитной батареи гитлеровцы сигналили своим «мессершмиттам» – ночным перехватчикам, барражировавшим над австрийской столицей. Оставляя за собой дымящийся хвост, ракета, шипя и плавясь, растворилась тысячами искр в сыром предрассветном тумане, окутавшем кроны каштанов в парке «Пратер».

«Будто нам подала сигнал к новым атакам», – подумал Артур, взглянув в лицо «старика». Тот понимающе улыбнулся. А стрелка спидометра на освещенном приборном щитке, вздрагивая, карабкалась все выше и выше, словно тоже спешила в неизвестную даль, где Артуру уже предназначалось новое, быть может, еще более суровое и опасное свидание с тем, что не назовешь судьбой, ибо судьба – это и есть работа разведчика. В ней же для него весь смысл бытия. И потому своему ратному делу он до конца отдает самое дорогое и незаменимое – жизнь!