Текст книги "Расследование. Рукопись, найденная в ванне. Насморк"

Автор книги: Станислав Лем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Вы о нем слишком лестного мнения.

– Это правда. Я просто не в состоянии поверить, что он испугался. Он не боялся стоявшего в нескольких шагах полицейского с револьвером в руке, а испугался света далеких фар?

– Такое случается. Последняя капля, которая переполнила чашу… Он, возможно, не был подготовлен к этому. Или его ослепило. Вы не считаете, что это возможно? Вы снова улыбаетесь? Похоже, вы восхищены этим человеком, берегитесь, еще шаг, и вы сделаетесь его приверженцем!

– Возможно, – сухо отозвался Грегори. Он протянул руку к листу бумаги и почувствовал, что дрожат пальцы. Он спрятал руки под стол. – Возможно, вы правы… – добавил он в раздумье. – Я считал, что в общем мне удалось восстановить ситуацию. Но, может, я уже теряю голову. Только… Уильямса ведь напугал не сам труп, а то, что с трупом происходило. А происходило нечто такое, что повергло его в панику. Может быть, мы узнаем, что это было, но – почему?..

– Остался еще кот, – буркнул Шеппард как бы самому себе.

Грегори поднял голову.

– Да. И должен признаться, это мой шанс.

– Как вас следует понимать?

– Это знак закономерности, который отличает все дело в целом, это общая черта, непонятная, но общая. Ситуация, несмотря ни на что, совсем не похожа на хаос. Тут есть какой-то смысл, только вот цель по-прежнему неясна. Господин инспектор, я… хотя, как вы заметили, я сам…

Он волновался, ибо никак не мог выразить свою мысль.

– Я считаю, что мы не в состоянии ничего сделать, кроме как усилить контроль. Пока ничего. Но мы добьемся того, что у злоумышленника не останется никакой щели. Он действует с беспощадной методичностью, и эта методичность теперь обернется против него. Сисс поможет нам вычислить, где именно следует ждать следующего случая.

– Сисс? – повторил Шеппард. – Я получил от него письмо.

Он выдвинул ящик стола.

– Сисс пишет, что новых случаев он уже не ожидает.

– Не ожидает? – Грегори ошеломленно глядел на Шеппарда, который спокойно кивнул.

– То есть, по его мнению, эта серия уже исчерпалась, завершилась, либо надолго, либо навсегда.

– Он это утверждает? На каком основании?

– Он пишет, что это требует более широкого исследования, которое он как раз начал, и что до окончания работы предпочитает воздержаться от каких-либо дальнейших объяснений. Вот и все.

– Ах так…

Грегори пришел в себя. Глубоко вздохнул, выпрямился и задумчиво оглядел свои руки.

– Видимо, он знает больше, чем мы, если… Но известны ли ему все результаты нашего расследования?

– Да. Я сообщал их Сиссу по его просьбе. Считаю, что мы были обязаны это сделать, так как он помог нам определить место…

– Да. Да. Естественно, – повторил Грегори. – Это меняет положение. Значит, остается только…

Он встал.

– Вы хотите побеседовать с Сиссом? – спросил Шеппард.

Грегори сделал неопределенный жест, он хотел прежде всего покинуть Скотленд-Ярд, быстрей прекратить этот разговор. Шеппард поднялся со своего стула.

– Я предпочел бы, чтобы вы не были столь нетерпеливы, – буркнул он, подняв на Грегори глаза. – Во всяком случае… не обижайтесь. Я прошу вас.

Грегори, застигнутый врасплох, отступил к дверям. Он видел ожидание на лице Шеппарда, сглотнул слюну и с усилием произнес:

– Я постараюсь, господин инспектор. Но не знаю, буду ли я сейчас с ним разговаривать. Не знаю. Мне необходимо еще…

Не докончив фразы, он вышел. В коридоре горел свет. Этот день тянулся невыразимо долго. Ему казалось, что с момента вчерашнего происшествия прошли недели. Он свернул к лифту и спустился вниз. Неожиданно для самого себя остановил лифт на втором этаже. Здесь находились лаборатории. Мягкая ковровая дорожка заглушала шаги. Обитые латунью двери блекло отражали свет ламп. Старомодные ручки блестели, отполированные бессчетными прикосновениями рук. Он шел медленно, не задумываясь над тем, что сейчас сделает. Глухое бульканье доносилось из открытого помещения, в глубине темнели покрытые чехлами спектрографы на штативах. Какой-то человек в рабочем халате суетился возле бунзеновской горелки. Другие двери были настежь распахнуты; весь перепачканный чем-то белым, как пекарь в муке, Томас, склонившись над доской, устанавливал неуклюжие гипсовые отливки. Здесь все напоминало мастерскую скульптора-абстракциониста. Причудливо-узловатые глыбы застывшего гипса тянулись ровной шеренгой, а маленький техник, аккуратно обстукивая формы деревянным молотком, извлекал из них все новые куски гипса. Миска с растворенной полужидкой массой стояла на полу. Грегори оперся о косяк и глядел на суетящегося Томаса.

– А, это вы? Я уже закончил. Вы хотите это взять? – Томас начал перебирать отливки, приглядываясь к ним не без профессионального удовлетворения. – Чистая работа, – буркнул он.

Грегори кивнул, взял в руки стоявшую на краю доски белую, неожиданно легкую глыбу и удивился, заметив отливку босой стопы, – длинной, худой, с широко расставленными пальцами. Местами гипс вспучивался грибообразными вздутиями.

– Нет, благодарю, не сейчас. – Грегори отложил отливку и вышел, провожаемый несколько изумленным взглядом Томаса, который расстегивал заляпанный гипсом халат. Уже в коридоре Грегори остановился и спросил через плечо: – Доктор у себя?

– Был с минуту назад. Возможно, уже ушел, точно не знаю.

Пройдя до конца коридора, Грегори без стука открыл двойные двери. На столе перед зашторенным окном горели маленькие лампы, дающие свет микроскопам. В пробирках и бутылях на полке поблескивали разноцветные растворы. Сёренсена не было, только молодой доктор Кинг сидел за столом и писал.

– Добрый вечер. Сёренсена нет? – спросил Грегори и, не дожидаясь ответа, засыпал Кинга новыми вопросами: – Вы не знаете, что с этим котом? Сёренсен его исследовал?

– Кот? Ах, кот!

Кинг поднялся.

– Этим ведь занимался я. Сёренсена нет, он ушел. Сказал, что у него нет времени, – произнес он с многозначительной интонацией, которая как нельзя лучше свидетельствовала о его преданности своему начальнику. – Вот здесь. Хотите взглянуть?

Он распахнул маленькую дверцу в углу и зажег верхний свет. В узкой клетушке стоял лишь деревянный стол, заляпанный реактивами, в пятнах грязи и ржавчины. Грегори взглянул через дверь на лежавшую на нем распятую окровавленную тушку и попятился.

– Чего мне осматривать, – сказал он, – я в этом деле не понимаю. Итак, что вы обнаружили, доктор?

– Ну, в принципе… Я не ветеринар, – начал Кинг, слегка выпрямившись. Машинально он коснулся ряда ручек и карандашей, торчавших из верхнего кармана его сюртука.

– Да, да, я знаю, но я специально просил, проволочка нежелательна. Итак, доктор, как вы думаете, почему этот кот сдох?

– Он сдох от голода. Взгляните, какой он тощий. Вдобавок он, видимо, здорово промерз.

– Как это?..

Кинга, неизвестно почему, разозлило недоумение Грегори.

– А чего вы ждали? Яда? Нет, нет. Ручаюсь вам, что нет. Кто бы стал его травить? Пробу на мышьяк я тоже делал, только у него в кишках вообще ничего не было. Почему вы так разочарованы?

– Да нет. Вы правы. Разумеется. Ничего другого… – говорил Грегори, бессмысленно глядя на разложенные под краном инструменты. Там среди пинцетов лежал скальпель с прилипшим к острию клочком шерсти.

– Простите. То есть спасибо. Спокойной ночи.

В коридоре он повернулся и пошел обратно. Доктор Кинг уже сидел над своими бумагами.

– Простите, доктор… это был молодой котик?

– Какое там! Старый, только маленький. Такая порода.

Грегори чувствовал, что ничего нового не узнает, но продолжал спрашивать, держась за дверную ручку:

– Стало быть… другие причины смерти вы исключаете? Я имею в виду… какие-то необычные?..

– Что это значит? Какие, по вашему мнению, существуют необычные причины?

– Ну, может, какая-то редкая болезнь… ах нет, собственно, вы уже мне об этом сказали, я болтаю глупости. Простите, – отрывисто бросил он, ибо в прищуренных глазах Кинга уловил явную иронию.

Грегори прикрыл двери с истинным облегчением. С минуту постоял возле них, пока не услышал легкое насвистывание Кинга. «Это я привел его в такое хорошее настроение, – подумал он. – С меня достаточно».

Грегори сбежал вниз по лестнице.

В здании зажгли электрическое освещение, на улице был ранний вечер. Сильный южный ветер подсушивал тротуары. Грегори шел и насвистывал, ловя себя на том, что повторяет мелодию, которую исполнял Кинг. Он сжал губы. Перед ним на расстоянии нескольких шагов шла женщина. На спине у нее виднелось какое-то пятнышко, похожее на приставшую пушинку или клочок ваты. Обгоняя ее, он поднес руку к шляпе и уже почти открыл рот, чтобы сообщить ей об этом, однако промолчал, снова сунул руку в карман и прибавил шагу. Только минуту спустя он понял, почему ничего ей не сказал. У нее был острый, некрасивый нос. «Какой ерундой я забиваю себе голову», – с раздражением подумал Грегори.

Он спустился в метро и первым поездом отправился на север. Стоя у стены, просматривал газету и поверх нее машинально отмечал названия станций, проносившихся за окнами. Он сошел на Вудел Хиллз. Поезд укатил, наполнив грохотом туннель. Грегори вошел в приоткрытую кабину телефона-автомата и открыл телефонный справочник. Внимательно стал водить пальцем вдоль колонки фамилий, пока не нашел: «Сисс Харви, доктор философии, магистр гуманитарных наук, Бриджуотер, 876951». Он осторожно снял трубку, набрал номер, затем притворил дверь и стал ждать. С минуту слышны были лишь ровные гудки, потом – короткий щелчок и женский голос.

– Слушаю?

– Доктор Сисс дома?

– Его нет. Кто говорит?

– Грегори из Скотленд-Ярда.

Наступила краткая пауза, женщина, похоже, колебалась. Он слышал ее дыхание.

– Доктор будет через четверть часа.

– Через четверть часа? – оживленно повторил он.

– Вероятно. Передать, что вы звонили?

– Нет, благодарю. Я, возможно…

Не закончив фразы, он повесил трубку и стал рассматривать собственную руку, лежавшую на телефонном справочнике.

Сквозь стекло мигнули огни, к платформе подходил поезд. Он вышел, бросил рассеянный взгляд на светящиеся под бетонным сводом названия станций этого направления и сел в последний вагон.

Дорога в Бриджуотер заняла около двадцати минут. Все это время Грегори раздумывал над тем, кто эта женщина, чей голос он услышал по телефону. Сисс не женат. Мать? Голос слишком молодой. Прислуга? Он пытался вспомнить звук голоса, глухой и вместе с тем звучный, словно от этого невесть что зависело. Только бы не думать о беседе с Сиссом. Он не жаждал ее, он просто боялся, что и эта, наверняка уже последняя, нить оборвется в его руках. Станция метро выходила на широкую улицу со множеством больших магазинов, сверху тянулся железнодорожный виадук, слышался грохот проносящихся электричек. Сисс жил неподалеку. На этой улочке было почти темно, никакого движения; одинокая реклама фотопластинок вспыхивала зеленым огнем над одним из домов. Тот, в который вошел Грегори, выделялся – в полумраке, казалось, бесформенной – массой выступавших над тротуаром карнизов и балконов. Грязно-землистый отблеск рекламы, отраженный в окнах напротив, проникал в вестибюль; лестница была погружена во тьму. Он нажал кнопку осветительного автомата и двинулся наверх. Сисс наверняка обескуражит его своими сухими дедукциями. Он уйдет от него не только с ощущением краха, но еще и убежденный в собственной глупости. Ученый никогда не упускал случая доказать окружающим свое превосходство. Грегори уже собирался позвонить, когда заметил щель в дверях, впрочем, совершенно темную. Дверь была не заперта. «Я должен позвонить», – подумал он и осторожно толкнул ее. Дверь неслышно подалась. Он вошел. Втянул ноздрями хорошо прогретый сухой воздух с едва уловимым ароматом пыльной, нагретой кожи, к которому примешивался легкий прелый запах подвала. Этот запах был столь неожидан, что удивленный, ослепленный темнотой Грегори долго изучающе вдыхал воздух, пока не заметил впереди горизонтальную полоску света и ощупью двинулся в ее направлении.

Он наткнулся на чуть приоткрытую дверь комнаты. Там, заслоненная краем шкафа, горела стоявшая на полу настольная лампа. Громадная тень мерно двигалась по потолку то в одну, то в другую сторону, словно какая-то уродливая птица попеременно распрямляла то левое, то правое крыло.

Это была большая квадратная комната с эркером – трехстворчатым окном, закрытым черной, чуть раздвинутой шторой. Все стены занимали книги.

За спиной Грегори, со стороны передней, слышалось переходящее в свист шипение газовой горелки, перемежаемое стуком ударяющих по жести капель. Казалось, только эти звуки нарушали абсолютную тишину, но нет – Грегори уловил тяжелое человеческое дыхание.

Он двинулся вперед и увидел Сисса, который, сидя на полу возле стола, при свете лампы укладывал в стопки толстые папки с бумагами. Здесь было еще теплее, чем в прихожей, воздух сохранял характерную сухость, свойственную помещениям с центральным отоплением, но неприятный подвальный запах отчетливо давал себя знать.

Грегори долго стоял около дверей, не зная, как поступить. Странная ситуация затянулась сверх всякой меры. Сисс сидел спиной к нему и планомерно работал, складывая папки, извлекаемые из выдвинутых ящиков письменного стола. Одни он отряхивал, с других сдувал пыль, отгоняя ее от себя рукой и недовольно фыркая. За спиной Грегори, вероятно, в кухне, продолжал шуметь газ. Он подумал, что там должна находиться женщина, чей голос он слышал в телефонной трубке. Он сделал еще один шаг, пол скрипнул, но Сисс не обратил на это внимания. Поддавшись внезапному порыву, Грегори энергично постучал в распахнутую дверь шкафа.

– Кто там? – произнес Сисс, и его треугольная голова с растрепанными волосами повернулась к детективу.

– Добрый вечер и… простите меня, – чуть громче, чем нужно, сказал Грегори. – Не знаю, помните ли вы меня, я – Грегори из Скотленд-Ярда. Мы виделись в главном управлении, у инспектора Шеппарда… Входная дверь была открыта, и я…

– Да. Помню. Что вам угодно?

Сисс поднялся с некоторым усилием, оттолкнул ногой ближайшую стопку папок и присел на стол, вытирая пальцы носовым платком.

– Я веду расследование по делу этой… серии, – с некоторым затруднением произнес Грегори. – Инспектор Шеппард ознакомил меня с вашим последним письмом. Вы не предвидите в нем возможности дальнейших… дальнейших случаев. В связи с этим я и пришел…

– Ну да. Но я упомянул, что смогу представить разъяснения только через некоторое время. Я работаю один и не знаю, смогу ли…

Он оборвал разговор. Это было не в его манере. Сунув руки в карманы, он твердым длинным шагом прошел мимо детектива, приблизился к окну, повернулся на каблуках, неожиданно присел на батарею, охватил руками колено и уставился на стоящую на полу лампу. Какое-то время длилось молчание.

– Впрочем, может, это и не важно, – неожиданно сказал Сисс. – У меня изменились планы… весьма существенно изменились.

Грегори стоял в плаще и слушал, сознавая в то же время, что Сисс обращается не к нему, а говорит в пространство.

– Я был у врача. Я уже давно плохо себя чувствую. Моя продуктивность значительно снизилась. На основании средней продолжительности жизни моих родителей я предполагал, что у меня в запасе около тридцати пяти лет. Я не учел влияния интенсивного интеллектуального труда на кровообращение. У меня… значительно меньше времени. Это меняет дело. Я не знаю еще, смогу ли… – Оборвав свою речь на полуслове, Сисс встал так быстро и порывисто, словно намеревался удалиться и оставить Грегори, – тот не удивился бы этому. Детектив не знал, с какой миной ему следует выслушивать эти признания. Но в правдивости их не сомневался. Спокойствие, холодная сдержанность, с какой говорил Сисс, не соответствовали его порывистым движениям – он срывался с места, делал несколько шагов и присаживался где придется, как раздраженное, измученное насекомое, в этом было нечто трогательное, как и в сухости его голоса, выдававшей отчаяние. Он не покинул комнаты, а присел на маленькую кушетку у противоположной стены. Над его птичьей головой, с клочками седых волос на висках, темнела большая репродукция «Сумасшедшей» Клее.

– У меня были планы на два ближайших десятилетия. Третье оставалось в резерве. Теперь придется это изменить. Я должен пересмотреть свои планы, отбросить все второстепенное, компилятивное. Не хочу оставлять после себя незавершенные работы.

Грегори молчал.

– Не знаю, продолжу ли я это дело. Ход дальнейшего расследования – тривиальная проблема: поиск гипотез. Я не терплю этого. Меня это не интересует. На тщательную обработку статистических данных потребовались бы долгие недели. А возможно, и месяцы из-за отсутствия соответствующих компьютеров.

– Наши люди… – начал Грегори, но не успел закончить.

– Ваши люди не годятся, ибо требуется не следствие, а научная работа, – оборвал его Сисс и встал. – Чего вы хотите? Объяснений? Вы их получите.

Он взглянул на часы.

– Я намеревался отдохнуть. Это дело не имеет ничего общего с криминалистикой. Никакого преступления не было – как в том случае, когда метеорит убивает человека.

– Вы полагаете, что причиной случившегося надо считать… силы природы? – спросил Грегори, но тотчас пожалел об этом и решил помалкивать, чтобы дать Сиссу возможность выговориться.

– Прошу не прерывать! У меня нет времени на дискуссии. Вы знаете, что такое силы природы? Я – нет. Перед нами проблема чисто методологического свойства, а ее внешне уголовная окраска перестала меня занимать. Впрочем, это никогда меня не интересовало.

Продолжая говорить, он подошел к стене, включил верхний свет и поглядел на Грегори. На его тонких губах мелькнула улыбка.

– Поглядите сюда. – Он указал на открытый шкаф. Грегори приблизился и увидел карту Англии, как бы покрытую мелкой красной сыпью. Алая крапчатость не была равномерной, в некоторых местах она сгущалась, охватывая города пятнистыми валами. Самыми бледными были участки внизу, на правой стороне, у побережья Ла-Манша, размером примерно в две ладони.

– Эта проблема не для вас, поэтому и объяснение, вероятно, не поможет, но другого нет, – произнес Сисс по-прежнему с холодной, слабой усмешкой. – Вы узнаете это наиболее бледное место?

– Да, это графство Норфолк, район, где похищали трупы.

– Нет. Эта карта отражает распространение раковых заболеваний в Англии за последние девятнадцать лет. Район с пониженной заболеваемостью, на тридцать процентов меньше среднего показателя за полвека, совпадает с районом, в котором исчезали трупы. Другими словами, здесь перед нами обратно пропорциональная зависимость, которую отражает сформулированная мной закономерность. В данный момент я умолчу о ней, так как она мало что вам скажет.

В его едва уловимой улыбке таилось что-то оскорбительное.

– Первая наша обязанность – уважение к фактам, – продолжал Сисс. – Я, признаюсь вам, исходил из фактов. Трупы исчезали. Каким образом? Вероятно, куда-то уходили. Кто-то оказывал им в этом помощь? Да, если, как полицейский, вы жаждете подобной формулировки. Им помогал тот, кто помещает среди десяти миллионов правовинтовых улиток один экземпляр левовинтовой. Фактор статистической закономерности. Моей задачей было обнаружить связь одних явлений с другими. Наука никогда ничем другим не занималась и не будет заниматься. До скончания века. Воскресение? Вовсе нет. Это слишком сильно сказано. Я не утверждаю, что эти трупы оживали, что сердца начинали биться, мозг – функционировать, а запекшаяся кровь разжижалась. Совершающиеся в трупах изменения в этом смысле необратимы. Другое дело, если бы вы спросили, передвигались ли они, меняли ли свое положение в пространстве? На это я отвечаю утвердительно. Но это всего лишь факты. А вот и объяснения.

Он подошел ближе к карте, поднял руку. И уже не улыбался. Он говорил быстро, энергично, своим высоким голосом, который минутами звучал торжественно.

– Изучить можно только то, что в структуре случайностей выявляет свою закономерность. Такого рода закономерность имела место. Следовало выявить связь этого явления с другими явлениями, и мне это удалось. Это естественный порядок действий в науке. Почему падают камни? Потому что существует гравитация. А что такое гравитация? Мы этого не знаем, но можем определить ее закономерности. Камни падают всегда, люди привыкают к этому. Явление, оставаясь непонятным, тем не менее становится обычным. Если бы трупы людей или животных по обыкновению удалялись от места смерти, если бы это происходило всегда, полиция не заинтересовалась бы происшествиями в Норфолке. Мне предстояло определить место этой серии редких, необычайных явлений, а потому привлекающих внимание в ряду случаев, уже наблюдавшихся, известных и давно существующих. Настолько давно, что они перестали вызывать удивление прохожих и любопытство полиции. Такого рода явление – заболеваемость раком. В моем распоряжении были приходские книги всего округа, а также больничные записи смертей за последние полвека. Я столкнулся со значительными трудностями, поскольку пятьдесят лет назад рак не был болезнью, которую врачи умели определить так, как теперь. В меру возможностей я получил данные о количестве смертей от рака и нанес их на эту карту, а результат перед вами.

Он погасил свет и вернулся к столу. Только теперь Грегори сообразил, откуда исходит этот неприятный запах: за дверцей шкафа, в углу, стояли низкие, длинные ящики, заполненные громадными фолиантами, потемневшими от старости, с заплесневелыми и вздувшимися переплетами.

– В самом кратком изложении дело обстоит так. Заболеваемость раком имеет свою собственную циклическую повторяемость, которая ею управляет. С конца девятнадцатого века наблюдается ее рост, не совсем регулярный. Все больше людей заболевают раком и умирают. Район графства Норфолк с окрестностями образует остров с самой низкой заболеваемостью. Это означает, что за последние три десятилетия число болезней удерживалось примерно на одном уровне. Зато в окрестных районах заболеваемость по-прежнему возрастала. Когда разница между этим островком и окрестными районами превысила некоторую величину, стали исчезать трупы. Центром, то есть местом первого исчезновения, является не геометрический, пространственный центр острова, но как раз то место, где заболеваемость раком минимальна. Оттуда явление распространялось как волна, определенным образом, с постоянной скоростью, в зависимости от температуры и так далее. Об этом я уже говорил, и вы должны это помнить. В последнем случае явление достигло границ острова. Формула, которую я вывел из численных данных заболеваемости раком, исключает возможность исчезновения трупов вне района острова. Исходя из этого я и написал Шеппарду.

Сисс умолк, повернулся и медленно поднял с пола лампу. С минуту он держал ее в руке, словно плохо понимая, как с ней поступить, и наконец поставил ее на стол.

– Только на этом вы и основывались?.. – вполголоса, принуждая себя к величайшей осторожности, спросил Грегори.

– Нет. Не только на этом.

Сисс скрестил руки на груди.

– Если в предыдущих случаях трупы исчезали, так сказать, насовсем, то есть удалялись на неизвестное расстояние и в неизвестном направлении, то в последнем случае их перемещение было относительно незначительным. Почему? Потому что феномен имел место в границах острова. Это помогло мне уточнить коэффициент моей формулы, поскольку уровень заболеваемости раком в пределах острова переходит к уровню заболеваемости в окружающих районах не скачкообразно, а постепенно.

Воцарилось молчание, до Грегори снова донесся шум газовой горелки.

– Да, – произнес он наконец. – А какова, по вашему мнению, сама причина этих исчезновений? Этих передвижений?

Сисс едва заметно улыбнулся, поглядывая на детектива с видом добродушного весельчака.

– И это все я уже изложил. Пожалуйста, не ведите себя, как ребенок, которому показали схему радиоприемника и уравнение Максвелла, а он спрашивает «да, но почему этот ящик говорит?». Ведь ни вам, ни вашим начальникам не приходит в голову начать следствие против того, кто вызывает заболевание людей раком? Не так ли? Точно так же вы, насколько мне известно, не искали виновника азиатского гриппа?

Грегори сжал челюсти и заставил себя вопреки всему сохранять спокойствие.

– Хорошо, – проговорил он, – с вашей точки зрения вы правы. Однако сам феномен воскресения, нет, простите, передвижения, вставания, хождения человеческих трупов вы уже в силу своих объяснений считаете полностью понятным, очевидным, не нуждающимся в дальнейших исследованиях?

– Вы принимаете меня за идиота? – удивительно кротким тоном произнес Сисс, усаживаясь на батарею. – Разумеется, здесь еще уйма проблем для биохимиков, физиологов, но не для полиции. Другое дело, что эти исследования могут продолжаться полвека и не дать окончательного результата – как и исследования рака. Некоторые результаты может дать сразу только моя область – статистика. Точно так же, как при исследовании рака. Наверняка возникнут несколько конкурирующих друг с другом гипотез. Возникнут и такие, которые импонируют толпе и обеспечат тиражи бульварным газетам. Явление увяжут с летающими тарелками, со звездами, трудно сказать, с чем еще. Но меня это не касается.

– А какое место в вашем статистическом объяснении занимает эта… падаль, которую обнаруживают в местах исчезновения? – спросил Грегори, словно не слыша гневных нот, нараставших в голосе Сисса.

– Вас это интересует? Хорошо… – с неожиданным спокойствием произнес Сисс. Он охватил колено худыми сплетенными руками. – Я не исследовал этого математическими методами. Самое простое и примитивное объяснение – признать этих зверьков vehiculum, переносчиками фактора, приводящего труп в движение. Можно, скажем, признать этот фактор специфическим agens – возбудителем биологического характера – в том смысле, в каком подобным фактором мы считаем то, что вызывает болезнь. Скажем так: нечто, вызывающее раковую опухоль, может при известных обстоятельствах преобразоваться в наш фактор. Оно пользуется мелкими домашними животными для перемещения с места на место. Подобную роль выполняют, например, крысы во время эпидемии чумы.

– Род бактерий? – осторожно подсказал Грегори. Он оперся рукой о створку шкафа и, глядя не на Сисса, а на его огромную тень, лежавшую на полу, слушал, хмуря брови.

– Этого я не говорил. Не знаю. Ничего не знаю. Это гипотеза на глиняных ногах. Hypotheses non fingo. Я не терплю и не измышляю гипотез. Возможно, я и занялся бы проблемой, если бы располагал временем.

– Может, микроорганизмы, наделенные интеллектом. Значительным интеллектом. По осмысленности действий очень напоминающим человеческий.

– Кажется, вы первый хотите заработать на этой истории. Можно уже состряпать недурную статейку для прессы об этих разумных микробах, не правда ли? – В голосе Сисса вибрировала уже не насмешка, а злость.

Грегори, как бы не слыша, очень медленно приближался к нему, говоря все выразительнее и все быстрее, словно охваченный пламенем внезапной веры.

– В глубине района с пониженной заболеваемостью фактор начал действовать разумно, словно сознательное существо, но еще не обладал опытом. Не знал, например, что нагим трупам, как бы это выразиться, неловко появляться среди людей, что на этой почве могут возникнуть осложнения и трудности. Приводя в движение следующего покойника из серии, он позаботился об одежде. Зубами умершего он сорвал занавес и прикрыл непристойную даже после смерти наготу. Позже он научился читать, иначе как бы он сумел проштудировать метеорологические сводки? Но этот свет разума омрачился из-за чрезмерного приближения к границе района с низкой заболеваемостью раком. Там он мог лишь заставить застывшие конечности совершать плохо скоординированные движения, своего рода чудовищную гимнастику: вставать и плутовски выглядывать из окна кладбищенской мертвецкой…

– Как вы это хорошо знаете. Вы сами видели? – спросил Сисс, не глядя на него.

– Нет, не видел, но знаю, что может привести в ужас английского констебля. Танец трупов. Теряя слабеющий интеллект, он, видно, вспомнил Гольбейна и средневековые пляски смерти.

– Кто?

Грегори едва узнал голос ученого.

– Как, – удивился он, – как это кто? Биологический фактор, открытый статистикой. Я повторяю это за вами.

Грегори вплотную подошел к Сиссу, почти касаясь его коленей, так что тому пришлось слезть с батареи. Детектив видел перед собой лицо доктора так близко, что различал только глаза с сузившимися зрачками, тусклые и неподвижные. Так они стояли какую-то минуту, потом Грегори отступил и рассмеялся. Его смех прозвучал почти непринужденно и мог ввести в заблуждение своей естественностью. Сисс глядел на Грегори, пока лицо его судорожно не дрогнуло; он тоже начал смеяться.

Внезапно наступила тишина. Сисс подошел к столу, уселся в кресло и, откинувшись, стал барабанить пальцами по столешнице.

– Вы убеждены, что это я, не так ли? – заявил он.

Грегори не ожидал такой откровенности. У него не было ответа. Он стоял молча, – высокий, нескладный, с отчаянием пытаясь сориентироваться в новой ситуации.

– И следовательно, вы принимаете меня не за болвана, как я был склонен минуту назад предполагать, но за сумасшедшего. Итак, мне грозит или арест, или опека психиатра. Обе возможности крайне нежелательны, особенно теперь, учитывая состояние моего здоровья. Впрочем, мне всегда было жаль потерянного времени. Я совершил ошибку, позволив Шеппарду уговорить меня сотрудничать. Но это случилось. Что я могу сделать, чтобы убедить вас в ложности этой гипотезы?

– Вы сегодня были у врача? – тихо спросил Грегори, подойдя к столу.

– Да. У профессора Вогема. Он принимает с четырех до шести. Я договорился о визите неделю назад по телефону.

– Что касается результатов обследования, существует врачебная тайна…

– Я позвоню профессору и попрошу его, чтобы он сообщил вам все, что сказал мне. А дальше?

– Это ваша машина стоит во дворе возле гаража?

– Не знаю. У меня серый «крайслер». Во дворе часто стоит несколько машин, в доме общий гараж.

– Я хотел бы… – начал Грегори, но тут раздался телефонный звонок. Сисс поднял трубку и склонился над аппаратом.

– Сисс, – сказал он. В трубке звучал возбужденный голос. – Что? – проговорил Сисс. И громче: – Где? Где?

Потом он уже только слушал, не отзываясь. Грегори медленно подошел к столу и, как бы нехотя, взглянул на часы. Было около девяти.

– Хорошо. Да, – отозвался наконец Сисс, двинул рукой, словно собирался положить трубку, однако тотчас снова приложил ее к уху и добавил: – Да, да, мистер Грегори у меня, я сообщу ему. – Он бросил трубку на рычаг, встал и подошел к карте, висевшей в шкафу. Грегори последовал за ним.

– Найдено тело, как представляется, одно из тех, которые исчезли, – проговорил Сисс так тихо, словно думал о чем-то другом. Он приблизил глаза к карте, вынул из кармана ручку и нанес значок у границы острова.