Текст книги "Самые обычные животные"
Автор книги: Станислав Старикович
Жанр:
Природа и животные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Летом 1966 года автор в качестве корреспондента побывал на Международном конгрессе по микробиологии. О чем только не говорилось в докладах! И о синтезе микробами белков из нефти, и о выращивании животных, в теле которых совсем нет микроорганизмов, и о глобальных планах искоренения малярии... Было чему удивляться. Было и чего испугаться. Например, французы сообщили, что в мушках-дрозофилах найден вирус, близкий к вирусам бешенства, и что этот вирус процветает в комарином организме. Не прибавится ли к бедствиям, причиняемым комарихами, и ужасное бешенство? Стоит лишь напиться крови бешеной лисы или волка, а в другой раз пообедать на человеке...
Вывод из всего этого один: комарихи – паразиты. И еще какие! Поэтому о них часто и пишут в журнале «Паразитология». И конечно же, с паразитами надо воевать. Об этом и пойдет речь дальше.
Сколько ни хлопай комар крыльями —
Земля не перевернётся.
Пословица
В самом деле, миллионы лет комары хлопают крыльями, а Земля на месте. Зато сколько человеческих судеб они перевернули! Порой даже влияли на ход сражений – сеяли смерть среди солдат, терзали вьючный скот в обозах.
Не все комарихи атакуют человека – многим животные кажутся аппетитнее. Да и среди людей они сперва рвутся к детям и сильно потеющим взрослым: не любят сухомятки.
Когда знаешь привычки противника, воевать легче. Враги перестают идти в атаку при жаре в 28°. Благодать же для них – это 16° и относительная влажность воздуха 80—90%. В сухом воздухе ноющие эскадрильи долго не продержатся – теряют воду. Не любит противник и высотных полетов. Этим давно пользовались в малярийных краях – строили для ночлега восьмиметровые вышки.
У врага есть изящные укрытия – цветы. Крылатые амазонки их так обожают, что лезут внутрь. Еще бы – там готов и стол, и теплый кров. Согреться летающее войско в цветке может потому, что вогнутые блестящие лепестки, как зеркала, направляют солнечные лучи к пестику, чтобы быстрее завязывались семена. Поэтому внутри мака на пять градусов теплее, чем на улице. Испачкавшись в цветке пыльцой, враг становится союзником – опыляет растения. В тундре и северной тайге про это нельзя забывать – шмелей и пчёл там негусто.
На зиму армия расквартировывается гдо-нибудь под корой, в щели, чтобы не дуло. Да и в постройках лазутчицы прячутся, где нет сквозняка. Зимняя квартира – предмет большой заботы. Самки пускаются во все тяжкие – разыскивают ее в радиусе 14 километров. Зато на хорошем постое и мороз нипочем.
Крылатая рать печется и о пополнении. Так, личинки аэдес выделяют в воду вещества, подталкивающие развитие личинок кулексов. Следует задуматься и над взаимосвязями, давно подмеченными в народе. «Если много комаров, то не ждать урожая овса и травы будут плохими». «Много комаров – готовь короба для ягод».
Ягодки, цветочки... Едва замрешь, начинает мытарить гнус. Чтобы настроение не портилось, обзаведитесь костюмом, придуманным Л, И. Жуковой. Он схож с грубой рыболовной сетью. Сию сеть надевают под рубаху, чтобы одежда стала толще па 3,9 мм (длина комариного хоботка). И тогда получится по поговорке «Видит око, да зуб неймет».
В союзе с нами и химия: сто граммов камфоры, испаряемых над горелкой, очистят от пришельцев триста кубометров помещения, В ходу и средства индивидуальной защиты: РЭДЭТ, ДЭТА, диметилфталат, гвоздичное масло... В ГДР на Балтийском побережье по комарам палят из аэрозольных пушек, распыляя вредоносный для насекомых туман, чтобы курортники не чувствовали себя донорами.
Химические баталии идут и в природе, В лаборатории профессора А. И. Черепанова узнали, что неприятелю не нравятся фитонциды кедра и березы: за одно и го же время в один и тот же день в кедровом лесу поймали 33 комара, в соседнем березняке – 229, а в смешанном лесу – почти полторы тысячи. Враждуют с комарами и водоросли кладофора гломерата и хара элеганс. Они выделяют в воду некое вещество, разрушающее пищеварительный тракт личинок комара.
На ниве борьбы с комарами жатву можно собрать и с помощью чеснока – чесночное мыло в разведении 20: 1 000 000 не выдерживает никто из кровососов. В общем, в паутине экологических связей найдется не одна ниточка, за которую стоит тянуть.
Вот сенсационная, прямо-таки ошеломляющая находка. В октябре 1970 года в верховьях реки Или поймали рыбку, сражающуюся с комарами куда лучше хваленой гамбузии, уклеек или ершей. Рыбка – прелесть, ей для счастливой жизни не надо ничего, кроме личинок кровососов. У нее пока нет русского имени, да и по-латыни ее пишут со знаком вопроса. Рост комариного истребителя два-три сантиметра. То есть пролезть она может куда угодно. Плодовитость неимоверная. Выносливость – выше всяких похвал. Да и вообще рыбка любит жить там, где комары делают первые шаги. Встретились с этой поистине золотой рыбкой в верховьях реки, а ныне она обжила и нижнее течение Или.
В биологическом арсенале есть существа и посильнее рыбки – вирусы, грибок... Обратиться к ним придется потому, что присоседившуюся к человеку популяцию пискунов теперь не урезонишь ядохимикатами, которые к тому же травят и полезную живность.
Е. С. Куприянова внимательно осматривала трупики пискунов, валявшиеся на берегах прудов и болотах в Подмосковье и Ростовской области. Убийцей был микроскопический грибок энтоморфтора конгломерата. Погибших находили даже в смотровых колодцах канализации. Чудо? Сценарий такой драмы еще сто лет назад написал Н. В. Сорокин. Он рассказывал про новорожденных, только что вылупившихся комаров, убитых грибком. Они плавали на спине с распростертыми вверх ножками. Вздутое брюшко окутывал белый налет грибка, который заполонил и комариные внутренности.
Грибок может прийти к нам на подмогу как раз в благодатное для кровопийц время – в дождливую пору. Гриб набрасывается на комаров в воде, поэтому погибших и не находят далее 800 метров от родины. Если улетели дальше, значит, здоровы. К сожалению, микроскопическому воину не по зубам кусаки и малярийные мучители: их покровы содержат жирные кислоты, подавляющие рост грибка.
Не думайте, будто комары довели автора до остервенения и он готов сжить их со свету всех до единого. Не дай бог! Если все они сгинут, что будут есть стрекозы, рыбы, птицы? Как пойдет биологический круговорот веществ на громадных территориях?
Слаженность природы подобна песне. А из песни слова не выкинешь. Поэтому закончить сказ о комарах следует отрывком из романа Г. Уэллса «Люди как боги», где говорится о благоустроенной Земле будущего, сияющей стране Утопии.
«Ласточек же в Утопии не было видно потому, что в ней не было комаров и мошкары. В Утопии произошло сознательное уничтожение значительной части мира насекомых, а это тяжело отразилось на всех существах, чья жизнь прямо или косвенно зависела от насекомых... Десять тысяч видов, начиная с болезнетворных микробов и кончая носорогами и гиенами, были подвергнуты суду, Каждому был дан защитник. О каждом спрашивалось: какую он приносит пользу? Какой вред? Как можно его уничтожить? Что еще может исчезнуть вслед за ним, если он исчезнет? Стоит ли его уничтожение связанных с этим хлопот? Или его можно обезвредить и сохранить? И даже когда тому или иному виду выносился окончательной смертный приговор... в каком-нибудь надежно изолированном месте сохранялся достаточный резерв особей осужденного вида».
Кому жалко ласточек – прочитайте роман. Чуть далее Уэллс пишет, что в справедливой Утопии ласточки уцелели не только в заповедниках.
Многие предвидения фантастов оправдались, стали неотъемлемыми чертами цивилизации. Хотелось бы, чтобы поскорее и полноценно осуществилось и экологическое пророчество Уэллса. Природу надо улучшать, а не обеднять.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОБИТАТЕЛИ ВОДЫ И ЗЕМЛИ
Пиявка свыше нам дана
«Лютое чудовище, пресловутый крокодил, который рождается в Ниле... охотно позволяет очищать свои зубы, разевая безвредную в тот момент пасть. Рот у него огромный, но лишен языка и по большей части находится в воде, поэтому между зубами застревает множество пиявок. Когда же он выйдет из реки и разинет пасть, то... дружески расположенная к нему птичка запускает ему в зубы клюв и вытаскивает пиявок, не подвергая себя опасности».
Это не из нынешней научно-популярной книжки – это написано Апулеем давным-давно, во II веке нашей эры. Возможно, он первым увековечил пиявку в золотом фонде мировой литературы. С легкой руки Апулея пиявки до сих пор не покидают страниц художественной прозы. А вот в научно-популярных книгах и журналах о них будто составлен заговор молчания. Давайте нарушим его. Правда, я его уже нарушил – писал про пиявок в журнале «Химия и жизнь» и немного рассказал о них в книге «Почему у белого пуделя черный нос?». Но пиявки достойны более обстоятельств беседы.
Больную собачку-пуделя, синьор Карабас Барабас, вы отдайте мне, я её брошу в пруд пиявочкам, чтобы они разжирели.
А. ТОЛСТОЙ
Пожалуй, с жирными пиявками имели дело лишь в Стране Дураков. Да и то не все. Я убежден, что премудрый Буратино знал истину: все пиявки – мускулистые атлеты. Три слоя упругих мышц, идущих наискось, позволяют врачебной пиявке превосходно плавать, ползать, ходить на хвосте, голове и «волноваться» – мгновенно сокращать тело.
В 1791 году академик Николай Озерецковский так обрисовал пиявок: «Длинноватый червь, у коего рот и хвост могут расширяться в кружок и присасываться; чрез то пиявица передвигается с одного места на другое. Их 13 пород, из коих некоторые имеют глаза». В новейших справочниках число видов пиявок подскочило до 400 (в нашей стране проживают около 60 видов).
Пожалуй, самая подробная, самая обстоятельная и энциклопедичная книга о пиявках была выпущена в 1976 году издательством «Наука». В ней на 484 страницах Е. И. Лукин подробно повествует об оригинальнейшей физиологии пиявок, об их причудливых реакциях на загрязнение или перепады температуры воды, об их отношении к свету или течению. Из книги можно узнать про то, что и как едят пиявки, и про то, кто и как их ест. Небесполезно упомянуть, что под надзором Е. И. Лукина и Харьковском зооветеринарном институте хранится обширнейшая коллекция пиявок, собранных в самых разных уголках Советского Союза: в Закарпатье и на Курилах, в Карелии и Грузии...
Так какие же бывают пиявки? Самые разные. Иногда к ним причисляют и тех животных, какие не имеет никакого права носить звание пиявки. Порой ребята, да и взрослые боятся лезть в воду, если в пруду плавают существа, похожие на конский волос. Будто бы это самая страшная пиявка. Ничего подобного – это безобидный червь-волосатик. В кожу он не впивается и вообще не кровожаден. Но вернемся к пиявкам, вернее, к их многочисленным глазам. Например, у медицинской пиявки пять пар глаз, у рыбьей – четыре, у птичьей – восемь. Рыбья пиявка – большой оригинал, носит свои глаза на хвосте. Увы, глаза пиявок толком можно разглядеть разве лишь под микроскопом: они странные – без хрусталиков, без ресниц, только скопление зрительных клеток, окаймлённых пигментом.
С органами чувств у пиявок прямо беда – нет ни носа, ни ушей, ни языка. Зато в коже множество нервных окончаний, так называемых чувствующих почек. Однако стоит пошуметь у берега пруда, как они сбегутся к источнику шума, который может предвещать обед. И чем больше шума, тем гуще их толпа. Этим и пользуются ловцы медицинских пиявок. Время от времени они хлопают палкой по воде, а потом отцепляют от своих резиновых сапог изголодавшихся хищниц и складывают их в мешочки с влажным торфом. Ну как тут не вспомнить поговорку, что на ловца и зверь бежит.
Если уронить в воду новые или поношенные босоножки, пиявки пристально заинтересуются только бывшей в употреблении обувью – они и в воде великолепно чуют запах человека. Именно изощренная, до сих пор должным образом непонятая чувствительность пиявок и помогает им найти жертву.
Любительницы крови за десятки километров узнают о приближающемся ненастье и заблаговременно прячутся в ил от дождя. Какое им дело до дождя? В пруду и так мокро. И все же промысел пиявок удачен лишь в тихие солнечные дни.
В прудах средней полосы медицинские пиявки редко проживают, они любят тепло, юг. А те эластичные черные бестии, которые обычно пугают детей и взрослых в Подмосковье, хоть и пиявки, но безвредные. Эти так называемые большие ложноконские пиявки крови не пьют. Их излюбленная еда – червяки.
Да и вообще пиявки не паразиты, а отменно экипированные охотники. Возьмем хотя бы такое охотничье оружие, как челюсти. Знаете ли вы животных, у коих не две челюсти, а три? Так вот, у пиявок челюстей три. Им же не надо кусать, им надо просверлить дырку. Тут и помогает тройка роговых пилок с крошечными зубчиками. А самая обычная у нас чёрная ложноконская пиявка челюсти почти потеряла. Вероятно, ей на кровавой диете жилось неважно и она, перейдя на другое меню, решила, что червяка можно и не пилить. Пиявки обычно узкие специалисты – птичья пиявка с презрением отвернется от недоброкачественной крови улитки, рыбья не станет сосать рака. Если наша героиня – медицинская пиявка – хотя бы разок сытно пообедает – ест она быстро, минут десять, – то сможет продержаться почти два года! Иными словами, у нее масса свободного времени. На досуге она бережно хранит кровь в специальных симметричных карманах.
Чтобы переварить еду, животные пускают в ход ферменты. А в кишечнике пиявок ферментов нет. Как же они вышли из столь щекотливого положения? Очень просто – они приютили в кишечнике помощника – бактерию псевдомонас гирудинис. Выделяя соответствующие вещества, она помогает пиявке переваривать еду. Эта же благодетельница своими фитонцидами ограждает живой дом от вторжения других микробов, Именно поэтому медицинская пиявка еще никогда никого ничем не заразила. (Справедливости ради надо сказать, что некоторые пиявки, например ложноконская из озера Ханка, могут быть переносчиками гельминтов, опасных для диких и домашних животных.)
За десятиминутную трапезу пиявка поглощает крови в три-четыре раза больше, чем весит сама, и страшно распухает. После такого обжорства мы бы и с места не стронулись, а она, насосавшись до горла, бодро удаляется прочь не только в воде, но и посуху. Красивое мускулистое тело пиявок покрыто слизью. Слизь очень нужна, ибо, если кожа подсохнет, пиявка умрёт, потому что дышит кожей, густо усеянной капиллярами. Так вот, чтобы сохранить шанс, можно, поливая себя слизью, ползти в сторону пруда, где, однако, жизнь тоже не безоблачна.
Про одно из мрачных облаков я узнал в Йорке на конференции по поведению водных беспозвоночных (медицинская пиявка – самое что ни на есть беспозвоночное существо, потому что обходится без единой косточки).
Так вот, в одной из лабораторий Института биологии внутренних вод следили за переменами в поведении пиявок, когда в воду попадала химическая грязь, к сожалению ставшая ныне обычной: стиральный порошок «Лотос», ядохимикаты, фенол... В воде с примесью «Лотоса» пиявка сперва мечется, а потом бессильно падает на дно. Ядохимикат хлорофос коварен по-другому: сначала мускулы пиявки сжимаются, потом расслабляются и беспозвоночное существо жадно глотает воду. Увы – поздно. И вот что особенно грустно – почувствовав в воде примесь стирального порошка, пиявка торопится убраться подальше, но даже смертельная концентрация хлорофоса, вероятно, не причиняет ей боли. Зоологи не без оснований считают, что пиявка вообще боли не ощущает. Во всяком случае, она не спасается бегством, погибает на месте.
Есть у пиявки и другие враги. Самые страшные не рыбы и не птицы, а улитки. Они только и думают, как слопать маленьких пиявчат. Очень любит пиявок и выхухоль. Но выхухолей теперь почти везде либо нет, либо их по пальцам пересчитать можно.
– За кусок холодной свинины и стакан вина, я готов вам приставить к ляжке дюжину прекраснейших пиявочек, если у вас лохмотья в костях...
– К черту-дьяволу, никаких пиявок! – закричал Карабас Барабас.
А. ТОЛСТОЙ
Карабас Барабас был неуравновешенным человеком и много кричал. Напрасно он раскричался и в этом случае – пиявки превосходное лечебное средство, как бы данное нам свыше. Даже повальное увлечение ими в прошлом не смогло дискредитировать этот способ лечения. А ведь их ставили к месту и не к месту.
Место... Это очень важно – куда именно поставить пиявок, Ведь с голоду они готовы присосаться и ляжке, и к пятке. А туда их допускать, может, и не нужно. Да и список страданий, которые облегчают пиявки, хоть и обширен, но не бесконечен.
В современных руководствах рекомендуют ставить пиявок за уши при некоторых формах гипертонии при расстройствах мозгового кровообращения и зрительного аппарата. При кровоизлиянии в мозг пиявок просят пить кровь из затылка и... копчика. К нему ж советуют приложить пиявок и в других случаях. Дело в том, что пиявки, попив крови из области копчика, уменьшают кровенаполнение отдалённых органов.
Раньше ставили до 200 пиявок. Это и подрывало веру в гирудотерапию (старое название «пиявколечения» – бделлатерапия). Пациент терял много крови и слабел. Треугольные ранки, нанесенные пиявками кровоточили около суток, их иногда приходилось зашивать. В начале прошлого века любому пациенту, поступающему во французский госпиталь, сразу же, ни чтоже сумняшеся, ставили по 30 пиявок, а уже потом выясняли диагноз. Теперь ставят не более 20, обычно 4—12.
Пиявки, как бы они ни были голодны, отказываются лечить больного, если от него пахнет одеколоном или табаком, пусть даже самым изысканным. А чтоб живое лекарство присосалось именно туда, куда следует, участок кожи протирают спиртом и горячей водой. Горячая вода подогревает кусочек кожи, делая его более аппетитным. Одновременно вода уничтожает запах спирта, к которому пиявки (не в пример некоторым гипертоникам) испытывают отвращение.
Когда пиявица присасывается, между ее тремя челюстями открываются протоки слюнных желез. Выделяемый ими секрет и содержит лечебное вещество – гирудин. Он не дает сворачиваться крови. В секрете слюнных желез пиявок есть и гистаминоподобное вещество, расширяющее капилляры. Так что суть лечения отнюдь не в отсасывании крови, а в том, что в кровь из слюны попадают антикоагулянты – вещества, препятствующие образованию тромбов.
«Пиявочное лекарство» – чистый гирудин пока что получают не на фармацевтических заводах, а из головок пиявок «посредством фракционированного осаждения алкоголем с последующим осаждением трихлоруксусной кислотой». Не правда ли, мудрено?
Дуремар стал спиной к очагу...
– Плохо идёт торговля пиявками, – сказал он опять.
А. ТОЛСТОЙ
Итак, в Стране Дураков, где жил Дуремар, пиявки не пользовались спросом. Ну а в нашем реальном мире они нарасхват. И неудивительно поэтому, что почти в самом центре Москвы при Главном аптечном управлении есть дирекция завода по выращиванию пиявок. На этой биофабрике – так именуют завод – ежегодно выращивают около миллиона пиявок. Такого рода предприятие работает и в Ленинграде. И все же их не хватает: только московским аптекам и больницам каждый год нужно около полумиллиона, а заказы поступают из Мурманска и Хабаровска. Были просьбы и из-за рубежа.
Пиявка – лекарство дефицитное. Дело в том, что природное поголовье быстро вымирает. Мелиорация стоячих водоемов и болот в южной полосе нашей страны неудержимо сокращает жизненное пространство медицинской пиявки. Еще совсем недавно в Краснодарском крае собирали около двух миллионов пиявок ежегодно. А сейчас на его рисовых полях едва удается наскрести полмиллиона особей.
К счастью, на биофабриках научились воспитывать взрослую, готовую для лечения пиявку всего за год. А в природе для этого необходимо пять-шесть лет. И дело не только в чистоте воды, строгом режиме и хорошем питании. В цехах, где пиявки растут в громадных сосудах, запрещено курить и шуметь. Потому что это плохо сказывается на плодовитости будущих мам и на росте детенышей. Воду, предварительно очищенную от водопроводного хлора, доводят до комнатной температуры, ибо пиявка может и простудиться.
Маленькие пиявчата, похожие на обрывки белых ниток, впервые едят через две-три недели после начала самостоятельной жизни. За год, прежде чем они дойдут до кондиции – смогут выделять гирудин, пиявки покушают всего несколько раз. Они пьют подогретую кровь крупного рогатого скота, которую привозят на биофабрику с мясокомбината. Пиявок не только холят и лелеют, их заставляют и работать – прокусывать пленку, чтобы их челюсти натренировались и смогли пропилить кожу человека, когда пиявок поставят больному. Выходит, что без «трудового воспитания» не вырастишь и порядочной пиявки.
Поев, наши беспозвоночные существа дружно лезут на стену – прикрепляются к стенке своего дома. Приблизившись к сосуду, в котором они заняты пищеварением, можно разглядеть кольца на их теле – колец ровно 102. Когда пиявка созреет, у нее появится ещё и так называемый поясок.
Взрослые медицинские пиявки, которые поставляют гирудин, весят около трех граммов. На биофабрике мне продемонстрировали и другой тест: сотрудник взял горсть пиявок и на его ладони они стремились принять «бочонковидную» форму, что тоже свидетельствовало о их зрелости. Но и это не все – прежде чем мешочки с влажным торфом, в который зарылись пиявки, будут отправлены в аптеки, пиявки три месяца нагуливают аппетит, плавая в аквариуме.
Как и любое производство, биофабрика получает план, выполнить который необходимо. Сотрудник фабрики жаловались, что пиявки никак не хотят понять этой простой истины и каждый год дают разное количество приплода. Когда пиявки в ударе, они приносят по 70—80 малышек, а когда нет – всего 20—30. Чем это вызвано – пока неясно. Но ясно, что такое неровное поведение вызывает авралы у обслуживающего персонала – приходится срочно готовить новых трехчелюстных родителей для откладки коконов или падать на колени перед заготовщиками.
Я ловил пиявок в одном грязном пруду около Города Дураков. За четыре сольдо в день я нанимал одного бедного человека, – он раздевался, заходил в пруд по шею и стоял там, покуда к его голому телу не присасывались пиявки.
Тогда он выходил на берег, я собирал с него пиявок и опять посылал его в пруд.
А. ТОЛСТОЙ
Промысел Дуремара серьезно угрожал жизни бедного горожанина: тот терял жуткое количество крови. Небезынтересно и то, как Дуремар собирал пиявок с голого бедняка. Ведь отдирать их нельзя: ранка будет кровоточить, в ней могут остаться и пиявкины челюсти. Хочется верить, что Дуремар руководствовался медицинскими советами. Врачи в подобных случаях рекомендуют прибегнуть к тампону со спиртом, йодом или крепким раствором поваренной соли. От тампона любая пиявка сразу же отцепит присоску.
Мы уже познакомились с нынешней ситуацией, с искусственным выращиванием и заготовками медицинской пиявицы. Но ведь новое – это хорошо забытое старое. Не заглянуть ли в «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона? Здесь о предмете нашего очерка сказано интересно. Вот выдержка из издания 1898 года: «Пиявки составляли не так давно выгодный предмет вывоза: за ними приезжали на Кавказ греки, турки, итальянцы и др. Сверх того производилось искусственное размножение пиявок в особых бассейнах или парках по системе Сале в Москве, Петербурге, Пятигорске и Нижнем Тагиле. На основании действующих законов лов пиявок во время расположения их в мае, июне и июле – воспрещается; при ловле пиявок должны быть избираемы одни лишь годные к врачебному употреблению, т. е. не менее 1,5 врш. длины».
Поступают ли так нынешние ловцы? Не забыли ли они заветы предков? Право, не знаю. Но в небольшой газетной заметке о заготовительном пункте медицинских пиявок в Полтавской области, снабжающем живым лекарством ленинградскую биофабрику, черным по белому было написано, что пиявок собирают с апреля по октябрь, то есть не обращая внимания на «время их расположения». О том, сколь мало в чести ныне пиявки, свидетельствует и коротенькая информация, недавно напечатанная в весьма уважаемом научно-популярном журнале. Там говорилось, что Венгрия – главный поставщик пиявок в Европе и что дело это прибыльно по причине того, что пиявок никак не удается разводить в лабораторных условиях.
Не будем вдаваться в полемику – и так все ясно. Не лучше ли сказать, откуда в пруду берутся пиявки: как они размножаются. Сначала немного о лингвистике. Дело в том, что термин «медицинская пиявка» да и само слово «пиявка» – ложны. Ибо пиявка не может быть женского рода. Не может она быть и мужского. Она (!) обоепола. И заранее неизвестно, станет ли она в текущем году папой или мамой.
Некоторые пиявки приносят живых детенышей, а героиня нашего рассказа кладет яйца. Намереваясь это сделать, она посуху отползает немного от берега и выбирает удобное место в мягкой земле. Пиявка выплевывает туда вязкую зеленоватую жидкость, которая, отвердев, напоминает кокон шелковичного червя. Внутри кокона и откладываются яйца. Через полтора-два месяца из него выползут детеныши. Суждено ли им будет прожить 20 лет – срок, который отмерила пиявке природа? Ведь в пруду легко погибнуть от голода или стать жертвой.
Не сложилось ли у вас мнение, будто сплошь все пиявки этакие милые создания? Нет? Ну и правильно – среди них есть прямо-таки мастера пыток. Например, конская пиявка, обитающая у нас в Средней Азии. Она не может пропилить или прокусить кожу, а до крови жадна. Вроде бы ей не жить, но не тут-то было – она впивается в слизистые оболочки гортани носоглотки, Она столь скользкая и гладкая, что купающиеся люди рискуют заполучить ее и в мочевой пузырь, и в конъюнктивный мешок глаза. Документально зафиксирован случай, когда конская пиявка изнутри терзала человека почти четыре месяца. А у некоего вола во рту, в глотке, в гортани и в легких нашли 27 этих раздувшихся мучителей. Вероятно, рогатый бедолага утолял жажду не из водопровода.
...Почему эволюция позволяет жить на Земле такой кровопийце – конской пиявке? Нет ли тут скрытого смысла? Ведь человеческое понятие о добре и зле отнюдь не абсолютно и в данном случае неприменимо.
