Текст книги "Приключения в дебрях Золотой тайги"

Автор книги: Станис Фаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Назначим встречу в библиотеке краеведческого музея, если не возражаете.

– Это, пожалуй, хорошо. И еще одна просьба: телеграфируйте в Одессу о моем благополучном прибытии в Иркутск и о нашем разговоре.

Когда Дементьев, этот очередной подарок судьбы, в один миг разрешивший остатки сомнений, покинул номер, Григорий подошел к окну. Он долго смотрел на город, где у него все так замечательно складывалось.

…Иркутск относился к тем русским городам, что вырастали из острогов, поставленных землепроходцами. Эти старые сибирские города очень похожи и в то же время совсем не похожи друг на друга. Уютные, с множеством зеленых уголков – скверов и парков, зачастую естественных, сотворенных без помощи человека, с маленькими и большими площадями, с громадными соборами в центре и двумя-тремя десятками изумительных каменных строений. Улицы аккуратно выложены лиственничными плахами, тротуары для удобства пешеходов сделаны из досок. Город уже опутан паутиной телеграфных и электрических проводов. Кроме привычных пролеток и карет на улицах замечены велосипеды и автомобили. И уже нет никакой сенсации, когда афишные тумбы сообщают о гастролях всемирно известных артистов и музыкантов, о визитах знаменитых ученых и путешественников, увенчанных славой. Таков Иркутск.

Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию
Историческое отступление, составленное по рукописи Михаила Ломоносова, русского академика, путешественника и литератора «О приуготовлении к мореплаванию сибирским океаном»

Приуготовляясь к сему важному предприятию, должно рассуждать четыре главные вещи особливо: 1) суда, 2) людей, 3) запас, 4) инструменты.

В судах требуется, чтобы они были невелики, легки, крепки, поворотливы, притом не совсем новы, для того чтобы оных в ходу удобность и свойства несколько искусством изведаны были, что в одно лето освидетельствовано может; и для того можно к сему выбрать и купить из готовых купецких и промышленных судов у Архангельского порта. Такие суда кажутся потому быть довольны, что артиллерийский снаряд в сем предприятии не нужен, кроме сигнальных небольших пушек.

Главных судов число больше трех не нужно: одно больше двух прочих для главной команды да два легче и меньше для рассылки с главного пути в сторону для наблюдения земель, льдов и других обстоятельств. Суда обшить должно досками против льдов, как обороняются в Индии от червей.

Кроме ботов и шлюпок на каждом судне должно быть по два или по три торосовых карбаса, какие на Белом море при ловле тюленей промышленники употребляют и на них далече от берегов по льду и по воде ходят, затем что для легкости волочить их весьма удобно. Для запасу и для укромности можно заготовленные к тому доски положить в интрюме и в случае нужды, ежели другие потеряются. Новые вскоре сшить и употреблять способно будет.

Правление сего мореплавания поручить офицеру от флота искусному, бывалому, особливо в Северном море, у которого есть осторожная смелость и благородное честолюбие. Ему подчинить по пропорции всей команды офицеров и унтер-офицеров, а особливо штурманов, также и гардемаринов, из которых было бы на всяком судне по два или по три человека, знающих брать астрономические наблюдения для длины и ширины, в чем их свидетельствовать в Морском кадетском корпусе и в Академии наук.

Сверх надлежащего числа матросов и солдат взять на каждое судно около десяти человек лучших торосовщиков из города Архангельска, с Мезени и из других мест поморских, которые для ловли тюленей на торос ходят. Употребляя помянутые торосовые карбаски или лодки по воде греблею, а по льду тягою, а особливо которые бывали в зимовьях и в заносах и привыкли терпеть стужу и нужду. Притом в таких иметь, которые мастера ходить на лыжах, бывали на Новой Земле и лавливали зимою белых медведей.

Наконец, взять два или три человека, знающих языки тех народов, которые живут по восточно-северным берегам сибирским, а особливо умеющих язык чукотский. При сем всем смотреть сколько можно, чтобы выбирать людей, которые бы мало причины имели назад оглядываться и попечение иметь об оставшихся домашних. Хотя всего путешествия успехов ожидать должно от людей бывалых, знающих мореплавание, мужественных. Терпеливых и в своем предприятии непоколебимых, однако и бессловесные животные в том помочь дать могут, что примерами доказать можно. Между прочими следующий примечания достоин. Некто морской разбойник, родом норвежанин, именем Флокко, желая сыскать Исландию, пустился от Аркадских островов в море. При отъезде взял три ворона. И когда он в знатном расстоянии отошел от берегу, то пустил одного на волю, который тотчас полетел к Аркадским островам обратно и тем показал, что они еще от оных не так далече, как казалось. Продолжив несколько времени свое плавание, пустил на волю другого, который, полетав кругом немало времени, к судну возвратился, затем что кроме оного не нашел к успокоению места; по нескольком времени выпуском третьего ворона был счастливее, затем что он увидел Исландию, полетел прямо к оной и дал повод себе последовать и открыть землю, для которой Флокко в море пустился.

По сему примеру не почитаю излишним делом, чтобы взять на всякое главное судно по нескольку птиц хищных, которые к плаванию на воде неспособны. А к подобному опыту служить могут и близость льдов показывать.

Что до запасу надлежит, о том пространно не представляю, затем что морские люди довольно ведают, что им на такой путь надобно; три только вещи упоминаю: 1) чтобы иметь с собою сети, уды, ярусы. Рогатины для ловли рыб и зверей, которые сами в пищу, а жир в нужном случае вместо свеч и дров служить могут; 2) чтобы запастись противоцинготными лекарствами; сосновою водкою, сосновыми шишками, шагрою, морошкою и прочими сверх того из аптеки; 3) чтобы запасу было по малой мере на три года, и чем больше, тем лучше.

Инструменты требуются: 1) для наблюдений астрономических. К познанию долготы и широты служащих, 2) для исследования долготы и широты в море без помощи астрономических наблюдений, 3) для других действ в плавании по неизвестным морям нужных.

…Для определения долготы и широты на море в ясную и в мрачную погоду показаны способы в изданном мною «Рассуждении» о точнейшем пути на море; однако еще лучше имею после того изобретенные, особливо для северного мореплавания, которые могу объявить, когда оное действительно предпринять за благо рассуждено будет.

Для показания времени всего способнее и вернее иметь на каждом судне по нескольку часов карманных с секундами, чрез довольное время в исправности испытанных, которые содержать должно в равном градусе теплоты, сколько можно; удобнее всех место им в интрюме, о середине корабля, где от морской воды градус теплоты постоянен и движение корабля все меньше. Для удобного содержания и вынимания к наблюдениям должно сделать особливый, пристойный к тому ящик.

Для общего показания пути должно дать на каждое судно по карте, вновь сочиненной по самым лучшим известиям. Которая должна иметь в центре полюс.

Вода морская тем солонее, чем далее от берегов. Чем ближе, тем свежее. А особливо где втекают в море немалые реки. Для исследования разной солоности воды морской надлежит иметь ареометр, каковые употребляются при солеварнях для проб рассольных.

Плавающим по ледовитому морю приключается, что запирают их окружившие льды: как сперва малая льдина ход затворит и, пока оную отводить стараются, между тем другие больше и больше поспевают и выход совсем пресекают. Для скорейшего и сильнейшего разбивания льда, уповаю я, что весьма служить будет порох таким образом, как рассекаются в рудокопных ямах каменные горы. Того ради должно на всяком судне иметь буравы, подобные горным, чем бы лед просверливать. Сия работа весьма будет происходить скоро, ежели буравы употребляться к тому горячие или раскаленные (для всегдашней готовности должны они всегда лежать на очаге острыми концами к огню), а в проверченные на льду дыры всунуты будут готовые к тому патроны с фитилями, охраненные от мокроты смолою.

Выше сего первый возможный ход представлен около северо-восточного мысу Новая Земля; для того должно употребить следующую предосторожность ради безопасности и прибежища северных мореплавателей. Около оного мысу, близ восточного повороту, в удобной пристани, где пресною водою нескудно, построить должно зимовье из нескольких изб с надлежащими хлебными печами, окончинами и ставнями, с сеньми и с двором и оные обшить досками; при том амбар для содержания провианта и других потребностей, также и баню, коя для наших людей весьма здорова, которое отвезти туда сзаранья на передовых судах. Также удовольствовать всяким провиантом на два года. Кроме того, который пошлется на судах в предприемлемую дорогу. Таковое предуготовление несравненно лучше будет, нежели бедное зимованье голландцев… И как они могли вытерпеть всякие неудобности и недостатки, то наши северные люди в лучших несравненно обстоятельствах легко зимовать могут».

Глава четвертая
Английский интерес

«Столичные газеты продолжают критиковать заявление нижегородских торговцев, ополчившихся против иностранной торговли. Чтобы успокоить окончательно нижегородские страхи насчет иностранной торговли и показать, во что обходится транзитная торговля в Сибири при нынешних путях сообщения, приведем следующий яркий факт, заявленный г. Левитовым в его докладе о новых водяных путях… Года полтора назад компания „Немчинов, Базанов, Сибиряков и К^о“ заказала в Англии у „Маршалл, сын и К^о“ сильный лакомобиль с расширением пара, водонагревателем и двумя цилиндрами для своих золотых приисков. По счету Маршалла за этот лакомобиль со всеми принадлежностями компания уплатила на месте, в Англии, 9500 рублей серебром. Провоз же лакомобиля обошелся в 43 820 рублей. Один уже этот факт очень ярко обрисовывает настоящее положение путей сообщения в Сибири, благодаря которым за морем телушка стоит полушку, да перевозу рубль; кажется, достаточное успокоение, что никакой иностранный товар до нас не доберется».

Восточное обозрение, 1888

Редакция газеты «Восточное обозрение» располагалась на Спасо-Лютеранской улице в большом, приземистом одноэтажном строении. Здесь же были типография и переплетная мастерская. В эти утренние часы у здания наблюдалось оживление. Степенно входили и выходили посетители, влетали и влетали, как бойкие воробьи, продавцы прессы, выбегали репортеры, на ходу высматривая экипаж. Лучшая сибирская газета делала новости.

В уютном кабинете бросалось в глаза множество цветов и деревьев в кадках. Редакторский стол отражал главное занятие и увлечение хозяина – был завален типографскими оттисками завтрашнего номера, стопки книг по бокам столешницы сужали и без того небольшое рабочее пространство. Посередине кабинета находился еще один стол – круглый, с двумя креслами. За ним устроились издатель и редактор Иван Иванович Попов и правитель дел Восточно-Сибирского географического общества Дмитрий Александрович Клеменц. Оба были явно расстроены. Чай в чашках давно остыл, печенье на блюдце оставалось нетронутым. Говорили мужчины тихо.

– Ну вот, среди белого дня убили фабриканта Перевалова, владельца Хайтинского фарфорового завода. Убили практически рядом с предприятием. Он не доехал до ворот каких-то две с половиной версты. И преступников, конечно, опять не найдут.

– Человеческую жизнь любую жаль, а Перевалова не только жалеть, но и вспоминать будут долго. Уж очень он о работниках радел. Подумайте только, на похороны пришло больше тысячи человек. Я знаю, многие фабриканты его осуждали: зачем, мол, сократил рабочий день, зачем праздничные отдыхи ввел, оклады и жалованье повысил, да и наличными платил. Другие-то своих рабочих заставляли половину жалованья в заводских магазинах и лавках оставлять… А штрафы! Он ведь и штрафы фактически отменил. И вот что забавно: те, кто утверждал, что при таком ведении дела фабрика разорится, оказались посрамлены! Наоборот, доходов становилось все больше.

– Мне рассказывали, что практически были готовы проекты больницы, школы, новой церкви на каменном фундаменте. И тут такая нелепая смерть!

– А каковы подробности, Иван Иванович?

– Ехал с дочерью нижней дорогой по берегу реки Белой. Из-под обрыва раздались выстрелы. Вначале по кучеру, потом по Перевалову. Кучер и дочь сумели убежать, а Перевалову пуля в спину вошла. Дочь встретила пастухов, умоляла их помочь. Но те испугались и сами в бега. Когда кучер до завода добрался, рабочие бросились на выручку. А урядник-то каков! Нет чтобы сразу погоню организовать, так начал покойного обыскивать. Уйму времени потеряли. В общем, пока расследование ничем не закончилось. Жаль, современный был заводчик, прогрессивный. Слышал я, преемники уже экономить начали: охрану усилили, а вот содержание учителям уменьшили, столовую для рабочих упразднили. Вот и результат: забастовки себя ждать не заставили, завод уже несколько раз останавливался…

Раздался осторожный стук. Дверь в кабинет приоткрылась, появился типографский курьер, по совместительству корреспондент библиографического отдела.

– Иван Иваныч, дыра-с…

– Дыра, говоришь? Вроде не было пробелов! Не иначе цензура проснулась. Сейчас попробую отгадать, чего они там вымарали. Поди, стачка виноторговцев не пришлась…

– Как есть, Иван Иваныч, дыра со стачку виноторговцев. Пожалуйте сто пятьдесят строчек на замену. Срочно надо бы, график к черту, типография волнуется, тираж утренний не «посадить» бы. И как вам удается всегда отгадывать, куда цензор чернил плеснет?

Все дружно засмеялись.

– Совсем не трудно, Пантелеймон Сергеевич. Это ж надо в стачке виноторговцев усмотреть государственную крамолу! Может, не разобрались, что к чему, может, при слове «стачка» у цензора автоматически перо заработало? Нет, ты только представь себе, Дмитрий Александрович, как хитро торгаши с зельем придумали! Сговорились не отпускать вино по установленным ценам. Они, видите ли, в убытках. И в конце концов договорились о стачке.

Клеменц взял у курьера гранку и быстро пробежал ее.

– Ну, не знаю, что тут цензуровать понадобилось. На Западе рабочие бастуют, требуют повысить оплату труда, улучшить условия работы. Это стачка. Надобно при случае с цензурой объясниться, эдак завтра про грозу, что нарушит выезд губернатора, запретят думать.

Попов развел руками.

– Пантелеймон Сергеевич, возьми, голубчик, на замену материал от «Енисейца». Доставлен с оказией Катаевым. Послушайте, Дмитрий Александрович, интересная заметка.

«Из Красноярска выехал Джозеф Виггинс с директором английского торгового дома Генри Нортоном Сюлливаном и экипажем „Феникса“. Англичане уехали на сибирских тройках. Пароход „Феникс“ оставлен в Енисее до следующей навигации. Привезенные образцы английских товаров все распроданы, и англичане довольны удачей. От енисейского и красноярского купечества компания „Феникс“ получила значительные заказы товаров; они собираются на следующее лето привести в устье Енисея большой корабль с английскими товарами и громадную по величине баржу, которая строится в Енисейске».

Клеменц слушал очень внимательно.

– А где же господин, доставивший корреспонденцию?

– Обещал зайти позже.

– Очень прошу тебя, голубчик, попроси его заглянуть в библиотеку ВСОРГО, очень интересно пообщаться с енисейским человеком, заодно в подробностях узнать, что там еще задумали англичане. Раздухарились, смотрю, не на шутку! Прут во все тяжкие!

Попов отдал заметку курьеру.

– Ставьте в номер. Повода усомниться в достоверности корреспонденций «Енисейца» у нас еще не было… А помнишь, Дмитрий Александрович, наш разговор еще в Минусинске про северные пути? Оба мы правы оказались. Наше бездействие обернется английским началом.

– Или продолжением, – уточнил Клеменц. – Россия через Сибирь устанавливает контакт с Европой. Кто же спорит, это прекрасно, но меня больше волнует, почему наши корабли практически не заходят в Карское море по сибирским рекам и наоборот. А ведь без освоения этих путей сибирские товары вряд ли попадут в Англию, Францию и Америку.

– А между прочим, – Попов многозначительно улыбнулся… – А между прочим, первый пароход на Енисее появился почти сорок лет тому назад. Построил его крестьянин-самоучка Худяков. Собрать бы эту силушку наших самоучек воедино, открыть бы университеты, получить от казны средства на оборудование… Вот тогда бы однозначно мы первенствовали на всех морях и путях сибирских.

Клеменц усмехнулся.

– Вы на Восток взгляните, дорогой Иван Иванович. Уж на что Монголия наш ближайший сосед, да и Китай держава великая, а торговлишка и то мелочная. Тарбаганьи шкурки везем да чаи, слава Богу, гоняем. А вы хотите тягаться с английским и французским фабрикантом! Поневоле начнешь задумываться о капитализме.

– Рано или поздно, но тягаться будем. Однако если правительство посмотрит на Сибирь правильным взглядом, то уже сейчас можно сделать немало. А до той поры, пока на Сибирь будут глядеть как на колонию, вывозить лучшие умы в столичные университеты и сырье для фабриканта центральной полосы, а взамен набивать тюрьмы арестантами, мы так и будем краем державы, краем, жаждущим света и порядка. Я, Дмитрий Александрович, против Виггинса ничего не имею! Двенадцать переходов через Карское море – дело не шуточное, мужества и отваге команде «Феникса» не занимать. Но и нам самим надобно осваивать сибирские пути. Неужели история так ничему нас и не научит? Займу-ка немного ваше внимание…

Попов подошел к высокому стеллажу с книгами и достал потрепанный переплет.

– Я вам прочту отрывочки из любопытнейших документов прошлого века. Если заинтересуетесь, дам «на вынос». Итак, послание графа Букингемского к достопочтенному графу Галифаксу, датированное 14 марта 1763 года.

«… Я слышал также, что Ее Императорское Высочество обращает большое внимание на усиление мореплавания в России; но отвращение народа от моря, немногочисленность искусных моряков и, в случае даже если бы их оказалось достаточное количество, невозможность употреблять их в продолжение полугода (что неизбежно должно отозваться на жалованье, подняв его до громадных размеров) – все это вместе взятое составит непреодолимую преграду, вследствие которой все попытки правительства окажутся безуспешными.

Непосвященные нации, так же, как необразованные люди, всегда подозрительны. Русские воображают, что все иностранцы, особенно англичане (о сведениях и способностях которых по части торговли они имеют самое высокое понятие) преследуют какие-либо тайные цели при всяком своем предложении…»

А вот, другое послание, которое появилось спустя семь лет. Это лорд Каскарт графу Рошфору отписывает:

«Что же касается статьи о кораблях, то считаю своим долгом заметить, что в настоящую минуту ничего не занимает до такой степени мысли Императрицы, служа в то же время выражением желания нации, как стремление довести до значительных размеров морские силы России. Это может быть выполнимо лишь с помощью и содействием Англии, и никак иначе. Но невозможно, чтобы Россия стала соперницей, способной внушить нам зависть, ни как торговая, ни как военная морская держава. По этой причине я всегда рассматривал подобные виды России весьма для нас счастливыми, ибо до тех пор, пока это будет выполнено, она должна зависеть от нас и держаться за нас. В случае ее успеха это только увеличит нашу силу, а в случае неуспеха мы утратим лишь то, чего не могли иметь».

Вот так «по-особенному» все хотят помогать нам. Истинное желание, думаю, не изменилось и к сегодняшнему дню. Они хотят видеть отсталой не только Сибирь, но и всю Россию. Чем мы можем ответить англичанам?

– И в самом деле, чем?

– Ну разве что Трапезниковскими начинаниями…

– Милейший Дмитрий Александрович, вы не хуже моего знаете, что отправленные в 1878 году трапезниковские «Сибирь» и «Луиза» – капля в море. «Луиза» погибла. Это как раз то, о чем писал лорд Каскарт.

– Но «Сибирь» все-таки зашла в лондонскую гавань.

– А что потом?

– Надо справиться, всех подробностей я не знаю.

– И не трудитесь, уж поверьте мне. Все это единичные поступки. Нет твердой руки государства, воли министров и необходимых средств. Давайте, Дмитрий Александрович, поразмышляем. В чем видели свою главную задачу все торговые морские экспедиции в Сибирь?

– В первую очередь, возможно, проложить безопасный путь для последующих плаваний.

– Вот именно, дорогой вы мой человек. Только одно важное уточнение. Искали не только самый безопасный путь, но и самый дешевый. Датский корабль «Нептун» заходил в Обь, сюда же прибыл английский «Оксфорд» из Ливерпуля. В 1868 году, если мне не изменяет память, компания гамбургских коммерсантов предложила устроить на Ангаре пароходство с устройством дороги от Енисейска до реки Кеми. Что все это значит?

Попов замолчал, словно перебирая в голове какие-то факты.

– А это значит, – продолжил он, – что иностранцы всеми возможными способами хотят закрепиться на наших реках. Понимают, как это выгодно для торговли и политического влияния. И потом, развитие торговли практикующимися способами – это же варварство и притеснение коренного населения. Правительство по-прежнему смотрит на Сибирь, как на именинный пирог. И едоков предостаточно…

В дверь редакторского кабинета снова постучали.

– Заходите, мы в свободной дискуссии, – пригласил Попов вошедшего мужчину лет за тридцать, высокого, смугловатого.

В глаза бросалось отменное телосложение гостя, которое не скрывала простая одежда – темная косоворотка, темный же пиджак, простые сапоги. Глубоко посаженные глаза светились, заметно выдававшийся подбородок, обрамленный бородой, придавал лицу твердость. С первого взгляда было понятно, что в редакцию пожаловала натура неординарная.

– Разрешите представиться, Катаев Николай Миронович. Состою на службе у енисейского купца первой гильдии Базилевского.

– А, Николай Миронович, здравствуйте, здравствуйте, дорогой! Спасибо за корреспонденцию. Очень кстати она нам пришлась, – поблагодарил гостя Попов.

– Знакомьтесь, Дмитрий Александрович Клеменц, правитель дел ВСОРГО. Он очень хотел с вами познакомиться… В Иркутске по службе?

– Отчасти. Простите, господа, если оторвал вас от важной беседы, но тоже давно хотел познакомиться. Вашу книгу, Дмитрий Александрович, о минусинских древностях держу в своей небольшой библиотеке как драгоценный экземпляр. И многие статьи ваши читал. Написаны доходчиво и занимательно.

– Спасибо, спасибо, Николай Миронович. Очень хорошо, что так все сложилось. Можно сказать, очное знакомство состоялось. Я и сам хотел поговорить, полюбопытствовать, что в Енисейской губернии интересного?

– Боюсь, коротким ответом по такому вопросу не обойтись, а у меня дело к вам, господа, важное. Советы известных исследователей Сибири и Монголии мне бы чрезвычайно пригодились.

– Полноте, Николай Миронович. Мне, вот, перед Клеменцем стыдно. Это он путешественник и естествоиспытатель, а я так, любитель. Ну-с, выкладывайте, что за печаль?

– Год назад после разговора с путешественником Чекановским я предпринял экскурсию на Хатангу. Целей особых, представьте себе, не ставил. Хотел выяснить возможности перехода по реке торговых судов. И вот теперь, собравшись в поездку от верховья Подкаменной Тунгуски к Енисею, задумал работать по специальной программе. Буду просить вашей помощи в ее составлении, так что заранее простите великодушно, если отрываю вас от дел больших.

– Господи, уважаемый, ну какие такие прощения! С этим задержек не станет. И я, и Дмитрий Александрович, – Клеменц молча кивнул, – будем рады поспособствовать чем можем.

Клеменц поднялся с кресла и подошел к окну.

– А вам, сударь, известно, что карта этого района очень плохая? Фарватер Подкаменной вовсе не исследован. И что бы мы ни присоветовали, а придется идти на ощупь, на глазок. Слыхал я от охотников и золотосплавщиков, что на Подкаменной шивера и щеки чередой идут, опасно. С какой целью в такое путешествие отправляетесь? Стоит ли того?

– Пойдем осторожно, без спешки. Сын со мной идет, так что рисковать безоглядно не стану. Не подумайте, что интерес у меня чисто по торговой части. У Базилевского расчет беру. Часть средств из имеющихся накоплений использую, в недостающем, надеюсь, енисейские купцы не откажут. Главное, что волнует меня, так это смутные слухи о Подкаменной и ее обитателях. Такое о тунгусах и кето рассказывают, что в дрожь кидает. Будто людоеды! Ну разве ж может такое статься! Я многих тунгусов и кето знаю лично. Встречались не раз. В тайге всякое бывало. И всегда однозначное мнение о лесных людях – доверчивые и симпатичные охотники. Страшно подумать, что говорят! И есть у меня подозрение, что под такие разговоры хотят их с земли, что испокон веков у них в охотничьих угодьях, согнать. Слухи пошли, дескать, золото нашли на Подкаменной! Вот и думаю, что неспокойно там.

Клеменц и Попов переглянулись.

– Дмитрий Александрович, ты что-нибудь про золото слыхал? —

Попов поднялся с кресла и пересел за стол. – Откуда там золото, кто ж его там разведывал? Соболь да белка – вот здешнее золото.

Клеменц недоуменно пожал плечами. О золоте он тоже слышал впервые.

– По этой части, Николай Миронович, мы вряд ли сможем что-то дельное подсказать. Не специалисты, да и не бывали лично в тех местах.

– И еще другое меня мучает, господа хорошие. Все думаю, а будет ли польза от моей затеи, не отрываю ли понапрасну людей от дел более важных, насущных?

– Нет, вы послушайте, Дмитрий Александрович, о чем печется наш искатель приключений! Немедленно выбросьте из головы подобные мысли. Вон их, вон совсем. О Подкаменной Тунгуске сведения крайне скудные. А знать, что и как происходит на этой таинственной реке, надо непременно. Эвенки – людоеды?! Смешнее и не придумать. Но если и правда туда капитал намерен прийти – беда будет: землю разворотят, инородцев с охотничьих мест сгонят… Так что идти надо обязательно! «Восточное обозрение» в вашем распоряжении. Увы, материально помочь редакция не сможет, сами еле-еле концы сводим, а вот поспособствовать словом – всенепременно. Дмитрий Александрович, чем ваш отдел богат?

– Прежде надо покопаться в библиотеке и архиве Географического общества. Наверняка обнаружится что-то интересное и полезное для предстоящего путешествия. Думаю, приборами и инструментами для простейших исследований точно поможем.

– Спасибо, даже и не думал. В конце июня начну сплав по Ангаре до устья Тунгуски. Там пополним запасы продовольствия и дальше в путь.

До осени надеюсь пройти половину маршрута, затем вернуться к низовью и зазимовать. А с началом паводка снова в путь. Попутно осмотрю притоки.

– Ну вот вам и программа! – рассмеялся Попов. – Лучше и не придумаешь.

А с местным населением будьте поласковее. Настоящие дети природы. Ни при каких обстоятельствах не давайте своим спутникам применять по отношению к ним силу, обойдитесь без хитрости и обмана. Об оружии я даже не напоминаю. Они, кстати, лучшие проводники в тайге. И всего вам хорошего, от чистого сердца.

Мужчины пожали друг другу руки, и Катаев ушел.

Через некоторое время он навестил Клеменца в его небольшом двухэтажном каменном здании из красного кирпича. Здание было построено в мавританском стиле и сразу бросалось в глаза. Здесь, при Иркутском краеведческом музее, размещался кабинет правителя дел Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества.

Катаев листал книгу, предложенную ему Клеменцем.

– Вот, Дмитрий Александрович, послушайте. Оказывается, первые заполярные плавания по Енисею русские люди совершали, как и англичане, еще в XVI веке. И даже на несколько лет раньше! Обе страны искали северо-восточный проход – морской путь из Европы в Азию через Ледовитый океан. Другое дело, что аглицкие промышленники и торговцы сорганизовались быстро. Представьте, в 1548 году в королевстве было даже образовано «Общество купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых». А русского мужика им все-таки не удалось обойти! Мы первые!

А дальше вот что: через пять лет после основания этого общества англичане снарядили первую экспедицию в «полуночные» страны, экспедицию из трех кораблей под командой Хью Уиллоуби. Главным кормчим стал Ричард Ченслер. Этот Ричард в 1556 году отправил своего штурмана Стивена Барроу в направлении Оби и Енисея. В отчете Барроу писал: «Пока мы стояли на этой реке, мы ежедневно видели, как по ней спускалось вниз много русских людей, экипажи которых состояли из 24 человек, доходя на больших до 30».

– Николай Миронович, а я для вас загадку приготовил, – Клеменц хитро подмигнул и затеребил длинную седую бороду. – Отчего, несмотря на прибыльность, в 1619 году специальным указом царя Михаила Федоровича морской путь в Мангазею закрылся раз и навсегда? Сейчас, голубчик, проверим вашу теоретическую подготовку…

Катаев рассмеялся.

– Готов, готов экзаменоваться. То ведомо и читано. Во-первых, русские купцы и сибирские воеводы опасались иностранной конкуренции. Потому и писали царю жалобы и доносы. Вот и перекрыли морскую гавань. Но сдается мне, что правительство заодно и своих торговцев прижать решило. На таком-то удалении от власти научились они ловко избегать уплаты пошлин в государеву казну. М-да… А жаль, исчезла великая златокипящая Мангазея… Но это только половина причины. А вторая половина – река Лена. Разведав Ленские земли, народ, сплавляясь по ней, потянулся к северным морям-океанам. Стало быть, так оказывалось быстрее и безопаснее. Вот и зачахла торговля в северной Мангазее.

– Отличный ответ, на полную пятерку. От себя добавлю, что в который раз Романовы совершили роковую ошибку. Иностранцев с закрытием Мангазейского хода меньше не стало, а в Сибири исчез целый город, и притом какой! Однако, уважаемый, с литературой вы поработали отменно.

Я кое-что тут выписал для вас, может быть, пригодится. Вот бумага с резолюцией распорядительного комитета ВСОРГО. Решено выдать вам два журнала для метеорологических наблюдений, морской компас, два ящика для хранения образцов минералов и растений. А также барометр. Не густо, конечно, но чем смогли.

– Спасибо, Дмитрий Александрович. Необходимое даете.

– Вы говорите, у вас сегодня здесь встреча, касаемая экспедиции?

– Представьте себе, полнейшая неожиданность.

Подкаменной Тунгуской заинтересовался Торговый дом Трапани в Одессе. В Иркутск специально прибыл представитель компании – некто Григорий Сидоров. Золотопромышленники заключили за границей долгосрочный контракт на поставку машин и механизмов на прииски. Торговый дом Трапани взялся обеспечить доставку. Большинство приисков расположено в районах Золотой тайги. Вот сюда и намеревается забраться господин Сидоров, чтобы все осмотреть. И знаете, молодой симпатичный человек. При первой встрече он пришелся мне по душе. Не чванлив, приятен в разговоре. Да и физически, судя по всему, подготовлен. Прямо сказал, чем может быть полезен, а чего делать не умеет. Словом, я склоняюсь привлечь его в экспедицию. В подобных делах он никогда не участвовал, тайга для него в новинку, если отправится один или с людьми неопытными, то можно предположить самое печальное. Так что греха на душу не возьму, пусть лучше идет со мной. Сегодня обговорим с ним детали и участие торгового дома в подготовке нашего путешествия.