Текст книги "Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны"

Автор книги: Соня Пернелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Беге стал настолько искусным в радиопередаче из камеры, что мог передавать даже разведданные, полученные от разговорчивого охранника. Отправив сведения о новом немецком заводе по производству снарядов и взрывчатых веществ в Бержераке, о котором говорил надзиратель, Камероны восторженно слушали рев бомбардировщиков Королевских ВВС пару ночей спустя и видели зарево от сотрясающих землю мощных взрывов, «посылающих облака искр в ночное небо»[171]171
  Там же, с. 165.


[Закрыть]. Большой радостью было слышать, как тот же охранник на следующий день обсуждает уничтожение завода. Они, наконец, сыграли свою роль в войне, даже находясь за колючей проволокой.

Беге отправил так много сообщений, что сигналы вскоре привлекли внимание фургона-детектора, который видели проезжающим мимо лагеря по меньшей мере однажды. Однако радист был уверен, что полиции никогда не придет в голову заглянуть в сам лагерь, и он оказался прав. Позже агенты узнали, что вместо этого полицейские тщательно обыскали несколько близлежащих домов и ферм. Вероятно, благодаря радиопереговорам было найдено и решение сложной проблемы с еще одним заключенным. Старик Флёре, владелец гаража из Шатору и один из первых местных жителей, завербованных УСО, угрожал донести охранникам, если Камероны продолжат осуществлять свои планы. Никто не хотел причинять ему вреда, так как он был храбрым и верным последователем Беге с самых первых дней; однако теперь он боялся за жизнь жены и дочери и потому мог скомпрометировать всю операцию. Где-то в июне – как раз когда Вирджиния боролась за то, чтобы остаться на своем посту, – тюремный врач вызвал Ланжелана в свою операционную и дал понять, что его проинформировали о некоем предстоящем событии. Доктор – скорее всего, контакт Руссе – вручил крошечный пузырек с «безвредным снотворным», которое, предполагал он, могло оказаться полезным. Врач объяснил, что препарат не определяется на вкус и его можно подсыпать в кофе или пиво. «Думаю отдохнуть несколько дней, но точно не знаю, когда, – добавил доктор с понимающим видом. – Будьте добры, подскажите, когда было бы самое подходящее время? Видите ли, бывают времена, когда я хотел бы оказаться как можно дальше отсюда»[172]172
  Там же, с. 164.


[Закрыть].

Подготовка к побегу была почти завершена. Однако, когда настала пора проверить работу ключа в замке, он не повернулся. Это была катастрофа. Побег был запланирован в период новолуния с 8 по 15 июля. После этого ночи должны были стать слишком яркими, а побег – слишком заметным, а значит, время было на исходе. Беге лихорадочно работал над новой версией ключа под возобновившиеся «бесконечные песнопения». Встревоженных Вирджинию и Габи предупредили о задержке с помощью другого остроумного средства связи. Они начали подбрасывать сообщения во флаконы с аспирином, которые приносил еще один дружественный охранник. Теперь же мужчины написали о проблеме с ключом, перекинув флакон обратно через забор сочувствующему им посреднику (еще одному надзирателю). Когда через пару ночей ключ наконец сработал, они смогли точно таким же способом сообщить хорошие новости. Как было заранее оговорено, надзиратель сунул флакон в карман куртки, висевшей в столовой; та принадлежала его коллеге, который находился в прямом контакте с Габи. Но она так и не получила сообщения, и когда через два дня приехала в лагерь, комендант столовой сказал, что хочет с ней поговорить.

Готовясь к худшему, Габи вошла в его кабинет. Сердце выпрыгивало из груди. Их планы были раскрыты: надзиратель по ошибке положил флакон в куртку коменданта столовой, а не в ту, что принадлежала охраннику. Габи отрицала, что знает, о чем идет речь, но, скорее всего, было понятно, что она лжет. Комендант ответил, что он тоже может помочь за вознаграждение в размере 50 000 франков[173]173
  Руби М., с. 186.


[Закрыть]. Вирджиния, разумеется, быстро организовала эту сумму.

Благодаря посылкам с продовольствием и постоянным упражнениям мужчины стали физически сильнее, и это было им на руку. Чтобы побег удался, они должны были быть на пике формы. Сначала им предстояло бежать от барака к укромному месту, защищенному от яркого света фонарей другим зданием. Оттуда им следовало перебраться к заранее определенной точке в ограждении из колючей проволоки (ее расположение смогли установить во время бесконечных сеансов игры в петанк), не просматриваемой со сторожевых башен и относительно слабо освещенной. Здесь колючая проволока будет слегка растянута при помощи   столов на козлах, построенных Беге (под прикрытием их «ремонта в бараке») из старых деревянных досок. Вниз положили кусок старого ковра, чтобы животы не разорвало в клочья, пока они будут ползти практически параллельно земле, как их научил Тротобас. Но вся операция по-прежнему оставалась весьма трудной задачей: добежать до забора в два этапа, затем пробраться через несколько ярдов[174]174
  1 ярд – чуть больше 1 метра.


[Закрыть] ограждения из колючей проволоки – в темноте, и все должно было занять не более минуты. Процесс был распланирован посекундно, с учетом регулярных обходов охранников; любая задержка могла поставить под удар всю операцию. И в любой момент караульные могли заметить открытую дверь барака, поэтому те из них, кто обладал наибольшими художественными способностями, нарисовали на куске мешковины фальшивую дверь, которую можно было повесить в считанные секунды, как только удалось бы открыть настоящую.

Габи привела детей на свидание к Жану в День взятия Бастилии, 14 июля, и не могла сдержать слез, думая об опасностях, которые ждали их впереди. Для побега была назначена следующая ночь – это был их последний шанс, – и следующий день большинству из заговорщиков казался самым длинным в их жизни[175]175
  Там же.


[Закрыть]. Примерно в четыре часа дня 15-го числа они ждали окончательного сигнала от Вирджинии. И действительно, мимо лагеря в назначенное время прошла пожилая дама с тремя детьми. Если бы это был старик, это означало бы, что операцию отменили. За ужином той ночью заключенные пытались вести себя как ни в чем не бывало, пока один из них подсыпал в пиво Флёре (специально принесенное Габи) снотворное доктора. Время шло, и заключенные нервничали все больше, наблюдая, как обычно раздражительный Флёре на этот раз вел себя необычайно жизнерадостно. Как правило ложась спать одним из первых, в этот вечер он не проявлял никаких признаков сонливости. Некоторое время он, насвистывая, стоял у окна, пока остальные судорожно смотрели на часы, опасаясь, что снотворное не сработало. Наконец он подошел к своей кровати. Все взгляды были устремлены на него в попытках обнаружить хотя бы какие-то признаки усталости, но он разбил их надежды, снова принявшись насвистывать. И только начав раздеваться, Флёре, к счастью, упал и захрапел.

Тем временем в комнате охраны Севилья, заранее попросив друга принести два литра белого вина, около полуночи начал распивать его со своим начальником. Была договоренность, что как только они устроятся и начнут петь песни, другой дружественный надзиратель по имени Конрад поднимется на сторожевую башню номер семь и при помощи зажигалки подаст Камеронам сигнал, что «все чисто». В своей запертой камере мужчины тем временем набивали тряпки под постельное белье, создавая видимость того, что в кроватях кто-то спит, бросали жребий, кто пойдет первым, и занимали позиции у окна. Шли часы, луна уже взошла, а сигнала все не было. Возможно, все это было ловушкой? А может быть, охранника разоблачили? Севилья тоже с нетерпением ждал, когда Конрад поднимется по лестнице номер семь, но тот струсил и так этого и не сделал.

Наконец, в три часа ночи, когда ждать больше было нельзя, Севилья ускользнул из-под глаз пьяного начальника и сам взобрался на сторожевую башню, сумев трясущимися руками зажечь свою трубку. Почувствовав невероятное облегчение, Беге вставил ключ в замок, повернул его и открыл дверь. Она протяжно заскрипела – несмотря на то, что накануне была смазана маслом, – но за несколько секунд он приколол разрисованную мешковину, и Тротобас бросился к проволоке с ковром, разматывая клубок веревки в качестве сигнальной линии. Один рывок означал, что все чисто, три коротких рывка сигнализировали об опасности. Один за другим мужчины перебегали к бараку, а затем к забору, продираясь через проволоку. Ланжелан ринулся на ковер одним из последних, но тут над ним внезапно навис охранник с другой сторожевой башни. Тротобас уже собирался наброситься на него сзади, задействовав технику бесшумного убийства, которой его обучали в УСО, когда охранник прошептал: «Это англичане?» Тротобас ответил: «Да». «Ну, не шумите так», – ответил охранник, прежде чем уйти. Еще через несколько секунд Тротобас увидел через проволоку Беге, Жюмо, Пьера-Блоха, Гареля, Дж. Б. Хейса, Ле Харивеля, Ланжелана, Ливера, Роберта Лайона, Роша и Севилью. Снаружи их ждал комендант столовой. Вся эта сложная операция заняла двенадцать минут – по минуте на человека.

В паре миль от них – далеко от огней лагеря – кудрявый корсиканец по имени Альбер Ригуле ждал их в старом грузовике «Ситроен», припаркованном в лощине, скрытой от глаз наблюдателей на вышках. Как только беглецы вышли, они, разделившись по двое и по трое, понеслись сквозь темный лес, запрыгнули в грузовик, и, никем не замеченные, умчались в ночь. Только на рассвете один из оставшихся арестантов начал кричать об исчезновении ночью своих сокамерников, уверяя (как ему было велено), что до этого момента не замечал ничего необычного. Он также снова запер дверь и выбросил ключ, так что оставшиеся охранники были совершенно обескуражены, не понимая, как Камеронам удалось сбежать из своей камеры. Тут же зазвучал сигнал тревоги, и огромные отряды полицейских были собраны на поиски беглецов. Они проверили все дороги в пределах ста миль; все шоссе, мосты, железные дороги, речные суда и станции были либо закрыты, либо поставлены под круглосуточное наблюдение. Фотографии заключенных разослали на все контрольно-пропускные пункты, а местные дома, фермы и вся сельская местность систематически прочесывались полицией. Некоторые из охранников Мозака были жестоко избиты и заключены в тюрьму за то, что не смогли остановить побег, – независимо от пособничества, – и по приказу немцев охрана в других лагерях и тюрьмах сразу была усилена. Как и ожидалось, Габи тут же арестовали, но Вирджиния посоветовала ей заранее организовать себе железное алиби. Так что она смогла назвать свидетелей, подтвердивших, что она в тот вечер возвращалась со встречи с официальными лицами в Виши, где снова ходатайствовала за арестованного мужа.

Позже Габи освободили, но и немцы, и вишисты прекрасно знали, что союзникам удалось провернуть впечатляющий побег, добившись серьезного пропагандистского успеха. Это освобождение узников стало легендарным, и слава о нем распространилась далеко за пределы Мозака. Его лихорадочно обсуждали в барах и магазинах, в автобусах и поездах. «Бомбардировщик Королевских ВВС подобрал в поле дюжину человек», – сообщали друг другу местные жители с благоговением. Они и не подозревали, что эти слухи с подачи Вирджинии преднамеренно распускали дружественные местные проститутки, врачи и парикмахеры. Она хотела, чтобы полиция поверила, что мужчины уже вернулись в Англию.

На самом деле Ригуле проехал всего двадцать миль, прежде чем высадил их на окутанном легким утренним туманом поле дикого вереска. Около часа беглецы лежали в обильной росе, а Ригуле тем временем избавлялся от грузовика. Вернувшись, он повел их пешком сквозь плотно поросшие грецким орехом и сладким каштаном холмы, не останавливаясь, пока они не оказались в самом сердце леса вне досягаемости любых транспортных средств. Пьер-Блох вспоминал, как около полудня он, наконец, прибыл в «полуразрушенный, заброшенный дом с сараем» и был очень взволнован, обнаружив, что «кто-то замечательным образом подготовился к нашему визиту»[176]176
  Там же.


[Закрыть]. В шкафах было печенье, джем, бритвы и даже мыло – приятный штрих в стиле Вирджинии, который был встречен с восторгом.

В течение двух недель Камероны, затаившись, выжидали. Они спали днем   и совершали лишь короткие бесшумные вылазки ночью, прислушиваясь к каждому незнакомому звуку и вглядываясь в темноту в поисках признаков движения. Наконец суматоха начала стихать. По сообщениям информаторов Вирджинии, полиция решила, что беглецы уже покинули страну. Их розыск прекратили, хотя лица агентов теперь были хорошо известны. Тем не менее пора было небольшими группами отправляться в Лион, и нужно было найти способ избежать лишнего внимания. Кто-то ехал поездом, кто-то – на грузовике. Все, согласно инструкциям, направились в отель «Гранд Нувель», где их ждала Вирджиния, чтобы подготовить к путешествию в Испанию. Некоторым потребовалось гораздо больше времени, чем другим, чтобы доехать до Лиона, избавляясь от «хвоста». Но даже когда освобожденные агенты добрались до места, атмосфера оставалась напряженной – побег из Мозака еще был у всех на слуху, – и поэтому, чтобы не привлекать много внимания, Вирджиния разделила их, быстро расселив по разным конспиративным квартирам. Двое остановились у одного из легендарных лионских парикмахеров Сопротивления, других приютила Жермен. 11 августа Вик телеграфировал в Лондон: «Весь клан Камерон, повторяю, клан Камерон благополучно переведен в Лион, повторяю, в Лион. Первая группа уезжает на следующей неделе»[177]177
  Сигналы сети Вик. Ч. 1 (SOE. HS8-171).


[Закрыть]. Впервые за долгое время на Бейкер-стрит был настоящий праздник.

Путешествие некоторых Камеронов до Лондона затянулось, и около половины из них по пути попали в испанскую тюрьму. Но благодаря изобретательности Вирджинии и Габи, а также с помощью Вика и других этот побег позволил Беге стать в будущем связистом Секции F. Четверо других – Хейс, Ливер, Лайон и Тротобас – стали выдающимися руководителями сети. За свои подвиги по возвращении во Францию Тротобаса – единственного из УСО – рекомендовали к присуждению Креста Виктории (высшей военной награды Великобритании). Хотя о побеге из тюрьмы Мозак поразительно мало говорят, официальный историк УСО признавал его «одной из самых полезных операций такого рода на этой войне»[178]178
  Фут М. Р. Д., с. 183.


[Закрыть]. Масштабы и дерзость побега были столько велики, что многие в то время в большей или меньшей степени приписывали себе участие в его исполнении. На этом этапе войны Вирджиния отходила на задний план; она молчаливо продолжала продвигаться вперед. Многие из Камеронов сами не осознавали величины ее роли, но ее ближайшие помощники, такие как Курвуазье в Лионе[179]179
  См. его посвящение Вирджинии Холл и мадам Блох в Архивах департамента Лиона (31J/1F/24).


[Закрыть], а позже и начальство в Лондоне, понимали, до какой степени успех операции зависел от нее. Насколько «Вирджиния Холл и мадам Блох» вдохновили, организовали и довели до конца такую   «дерзкую спасательную операцию», в конечном итоге ставшую легендой УСО, прямо «под носом у охраны», отмечает историк Э. Г. Кукридж. Вирджиния была «стержнем» этих «действий», заявлял официальный летописец УСО М. Р. Д. Фут после подробного изучения событий в Мозаке. Он объяснил, что многие из величайших триумфов УСО остались «совершенно неизвестными» никому, «кроме людей, которые были к ним причастны»[180]180
  Фут М. Р. Д, с. 9.


[Закрыть]. Позже Морель также официально заявил, что Вирджиния «лично стояла за целым рядом побегов из тюрем, и во многих случаях организация этих побегов была целиком и полностью ее заслугой»[181]181
  Показания УСС, второй проект обоснования присуждении награды мисс Вирджинии Холл. 13.12.1944 (Архивы УСС, NARA RG 226).


[Закрыть].

В знак признания необычайного мужества Габи Блох УСО сделало все возможное, чтобы привезти ее с детьми в Великобританию для воссоединения с мужем. Оба они продолжили работу во французских службах безопасности в Лондоне и были представлены к ордену Почетного легиона, а Габи была рекомендована к Королевской медали за отвагу во имя Свободы. Впечатленное операцией Вирджинии в Мозаке, УСО рекомендовало ее к получению одной из самых высоких гражданских наград Великобритании, лишь на ступень ниже, чем титул Дамы. Действительно, она была, пожалуй, единственным полевым агентом Секции F, которого бы сочли достойным звания Командора Ордена Британской империи и который при этом все еще вел активную деятельность на вражеской территории. Поэтому обоснование, данное к ее рекомендации, не могло включать оперативные подробности и едва ли справедливо отражало ее заслуги: «Она всецело посвятила себя нашей работе, не принимая во внимание опасное положение, в которое подобная деятельность поставила бы ее, если бы она была раскрыта властями Виши. Она была неутомима в своей постоянной поддержке и помощи нашим агентам, сочетая высокую степень организаторских способностей с ясным пониманием наших потребностей… Ее услуги для нас нельзя переоценить»[182]182
  Личное дело Вирджинии. 19.10.1942.


[Закрыть]. Вирджинии было отказано.

Позже, после освобождения Франции, на Бейкер-стрит наконец признали истинную степень вклада Вирджинии в «множество»[183]183
  Там же.


[Закрыть] побегов, но больше всего – ее вклад в побег из Мозака. Во внутреннем меморандуме Секции F, написанном 21 ноября 1944 года, для потомков указали, что «многие из наших сотрудников обязаны своей свободой и даже жизнью» Вирджинии Холл. Однако внешний мир никогда об этом не знал.

Глава шестая
Шпионский улей

Устроенный Вирджинией дерзкий побег «террористов» из Мозака вызвал волнения в высшем руководстве нацистов, побудив Гитлера ввести жестокие репрессии во Франции. Это ясно дало понять, что Сопротивление теперь представляло серьезную угрозу и что полуавтономное правление Франции в южной зоне больше не было устойчивым. Неоднократные атаки на фабрики, грузовые поезда, немецкие автомобили, линии электропередач и военкомат в Лионе также доказывали Берлину, что администрации Петэна, несмотря на все ее обещания, нельзя доверять уничтожение главного внутреннего врага. Так что теперь Третий рейх должен был заложить основу для полной оккупации, приказав Виши выдать гестапо пятьсот французских удостоверений личности, чтобы помочь им проникнуть в секретные сети союзников по всей свободной зоне. В рамках операции «Донар», названной в честь германского бога грома, нацисты планировали наводнить южные города двойными агентами, чтобы выкорчевать и уничтожить оставшиеся террористические ячейки. Условия перемирия 1940 года гласили, что гестапо могло вмешиваться только в присутствии французской полиции, но теперь немцы просто арестовывали и пытали людей по собственному усмотрению. Главной их целью был Лион. «Котел уже бурлил, – как выразился один историк УСО, – и оставалось совсем недолго до его выкипания».

Главным приоритетом для немцев стал розыск ответственных за произошедшее в Мозаке и тех, кто был виноват в заметном росте эффективности и частоты актов саботажа. И у гестапо, и у абвера были подозрения в отношении американского консульства в Лионе, где Вирджиния по-прежнему была частым гостем, и теперь оно находилось под пристальным наблюдением. Однако эти две службы безопасности Третьего рейха были непримиримыми соперниками и соревновались друг с другом в погоне за главным призом. На тот момент в более выгодном положении был абвер, успешно расшифровавший коды УСО благодаря сержанту Бляйхеру и Ля Шатт. Выяснилось, что целью была либо «англичанка», либо «канадка»: женщина, причем «хромая дама» – или la dame qui boite, или Die Frau die hinkt, – которую звали Мари Монен. Но абвер предпочитал методический подход массовым арестам гестапо. Бляйхер не собирался действовать, пока не будет точно знать, кто она такая и с кем работает. Он также планировал до тех пор, пока не получит в свои руки один из ее радиопередатчиков, чтобы снова сыграть в funkspiel с Лондоном от ее имени. К началу августа у него уже был план по ее уничтожению – и срыву британских военных действий – и человек, который мог бы его осуществить. Этот месяц должен был стать ключевым.

Тем временем печально известный следователь гестапо, который в течение года будет награжден Железным крестом (как принято считать, самим Гитлером) за пытки и убийства тысяч участников Сопротивления, также проявлял личный интерес к Вирджинии. Гауптштурмфюрер Клаус Барби, воспитанный жестоким отцом, получившим серьезные психологические и физические травмы в битве под Верденом с французами в 1916 году, еще не проживал в Лионе на постоянной основе. Но его уже охватило навязчивое желание сокрушить УСО, в котором немцы видели костяк всей угрожающей им подпольной деятельности. Десятки офицеров гестапо перехватывали подозрительные сигналы, исходящие из Лиона, и командовали волнами арестов и непрерывных дневных и ночных рейдов из своих новеньких кабинетов с плюшевыми коврами на третьем этаже мрачного отеля «Терминус» неподалеку от вокзала Перраш. Они знали, что быстро продвигаются в поисках центра террористической ячейки. Кто-то обязательно сломается под пытками; об этом Барби позаботится. Хромая дама из Лиона теперь была самым разыскиваемым агентом во всей Франции.

Не подозревая о том, как близко к ней подбирались темные силы, физически и морально тем августом Вирджиния чувствовала себя лучше, чем когда-либо. Триумф в Мозаке воодушевил ее, и в начале месяца ее спонсор из Секции F Николас Бодингтон приехал в Лион, чтобы обсудить ее будущее. Вирджиния привела убедительные доводы в пользу того, чтобы сохранить свой пост. Она настаивала на том, что высокопоставленные друзья уберегут ее от опасности и что у нее еще много работы по освобождению других агентов, вербовке новобранцев и помощи в активизации диверсионной кампании. Она убедила Бодингтона, и тот рекомендовал Лондону отменить отзыв Вирджинии. В конце концов, именно он в свое время сделал ставку на нее, и этот риск определенно окупился. Бейкер-стрит согласилась и попросила «Нью-Йорк пост» подтвердить позицию Вирджинии и заказывать больше статей для прикрытия. Через американского военного атташе в Виши Вирджинии отправили 750 000 франков, чтобы она продолжила работу. Это было полезным бонусом к тем 10 000 франков в месяц, которые она получала от УСО, тайно выплачиваемых ей нестандартным способом: через банковский счет публичного дома Жермен Герен, куда их переводили из Лондона на имя обгоревшего пилота Королевских ВВС Уильяма Симпсона[184]184
  Личное дело Питера Черчилля (SOE. HS9-314).


[Закрыть]. Бодингтон также хотел уладить разногласия между агентами УСО в Лионе и прояснить, кто является главным. Возможно, он считал политически целесообразным назначить главным француза, чтобы успокоить уязвленное национальное самолюбие. Может быть, Секция F просто не хотела продвигать женщину. К ужасу многих участников Сопротивления и к разочарованию Вирджинии, эта позиция досталась Алену.

Прошел уже почти год, как Вирджиния была в тылу врага, и за все это время из Лондона больше не отправили ни одной женщины. Первое время быть женщиной, работающей под прикрытием, было преимуществом – особенно женщиной красивой, которая могла использовать свое обаяние, чтобы отвлечь внимание или обмануть. Большинство немцев жили в пропагандистской парадигме, что жизнь женщины должна вращаться вокруг Kinder, Kirche, Küche («Дети, Церковь, Кухня»), и полагали, что эти хрупкие создания вряд ли будут вмешиваться столь грязное и опасное дело, как движение Сопротивления. Но, прекрасно понимала Вирджиния, линия нацистской партии резко изменилась. Гестапо обнаружило, что все больше и больше местных женщин играло активную роль в движении; многие из них были курьерами и переправляли деньги, сообщения или оружие между агентами. Одна из них нагрузила коляску своего ребенка девяноста фунтами[185]185
  Около 40,8 килограмма.


[Закрыть] огнестрельного оружия, так, что пружины царапали колеса, и вся конструкция чуть не рухнула. Курьеры часто возили с собой компрометирующие предметы (тяжелые или легкие), но многое при этом держали в голове, включая имена и адреса агентов. В случае поимки женщин намеренно подвергали самым ужасным формам пыток, какие был способен изобрести извращенный нацистский ум.

Несомненно, до Вирджинии дошли слухи о том, на какое обращение она может рассчитывать, если о ней наконец узнают. Излюбленными техниками были отрывание сосков плоскогубцами или надавливание на оголенный нерв выбитого зуба; вырывание ногтей или прожигание кожи сигаретами, паяльниками или кислотой. Кто-то подвергался насилию сексуального характера – один из любимых приемов Барби, по слухам, включал использование собаки. Позже в моду вошел метод ванны – предшественник пытки, имитирующей утопление. Обнаженную пленницу погружали в ледяную воду; ее руки были связаны за спиной, а голова находилась под водой, пока она не начинала тонуть. Если она теряла сознание, ее вытаскивали из воды за волосы. Если она по-прежнему отказывалась говорить, ее снова заталкивали под воду. Иногда, когда пленница была на грани смерти, ей предлагали кофе или чай, но если она по-прежнему отказывалась сотрудничать, процесс начинался заново[186]186
  Руби М., с. 182.


[Закрыть]. Иногда, если женщина была еврейкой, Барби просто наступал ей на лицо каблуком своего сапога.

Подобное варварство было характерно не только для немцев. Некоторые агенты еще больше боялись французских властей, которые в своей гонке насилия с немцами устанавливали новые стандарты бесчеловечности, пытаясь произвести впечатление на гестаповцев. Одним из важных методов усмирения пленников были угрозы причинить вред их семье. По меньшей мере одной из задержанных женщин-курьеров угрожали, что на ее глазах разобьют голову ее ребенка о стену, если та не заговорит. Вишисты также выделяли ресурсы для усиления собственной полиции, причем речь шла не только об увеличении количества людей. Францию буквально заполонили люди в форме, «наблюдающие друг за другом» и вместе в конечном итоге «подавили страну под гнетом целой армии шпионов»[187]187
  SOE. HS7/142. История УСО 96. Т. 2, 1943–44.


[Закрыть]. Цель состояла в том, чтобы навсегда очистить Францию от диссидентов.

Несмотря на все сообщения об этих ужасах, успех Вирджинии открыл двери для новых женщин-агентов. Не будет преувеличением сказать, что эта «галантная дама», как ее называло УСО, изменила ход истории для женщин в разведке союзников. К этому моменту ее послужной список переломил изрядную враждебность к самой идее женщин-офицеров в полевых условиях. И как раз тогда, когда эта роль становилась особенно опасной для женщин, в августе того же года Секция F отправила первую из тридцати восьми женщин-офицеров. «Нас ждало удивление: мы обнаружили, что даже в работе… изначально считавшейся прерогативой мужчин, они проявляли большой энтузиазм и мастерство», – говорил Морис Бакмастер. «В некоторых профессиях женщины превосходили мужчин» в том числе из-за «их способности сосредоточиться на одной цели»[188]188
  SOE. HS7-121. История и агенты Секции F.


[Закрыть]. Хотя женщины действительно продолжали играть «чрезвычайно важную роль», они платили за это высокую цену. Тринадцать, или каждая третья, из тридцати девяти женщин, отправленных УСО во Францию, так и не вернулись домой. Это по сравнению с каждым четвертым из примерно 400 агентов-мужчин. Более высокий уровень поимки женщин-шпионов отчасти был связан с тем, что многие из них брали на себя особенно опасные роли курьеров (что включало постоянное прохождение патрулей с компрометирующими материалами) или позже – радистов. Тысячи французских сопротивленцев также заплатили своими жизнями. Их типичной задачей было оставаться на одном месте, обеспечивая конспиративные квартиры для людей и оборудования, что не приносило им славы, но делало особенно уязвимыми к предательству. Каждая пятая женщина, принимавшая у себя людей или припасы, была казнена за эту работу[189]189
  Лист К. вон.


[Закрыть].

Тем не менее, необходимость посылать в поле все больше агентов стояла настолько остро, что некоторые из них были завербованы, сами того не понимая. Владеющая двумя языками секретарша, которая невольно оказалась на интенсивном учебном курсе УСО, ждала несколько недель, прежде чем наконец осмелилась спросить одну из своих коллег-стажеров, знает ли та, что они здесь делают. Некоторые знали больше, но верили в то, что тайная жизнь была чем-то гламурным, а не смертельной битвой за выживание. Одна женщина из УСО по прибытии на корабле на Ривьеру первым делом спросила у Вирджинии, где найти лучшего парикмахера. Вирджиния не терпела такого тщеславия и ясно выразила свое неудовольствие, отправив еще одну женщину-новобранца обратно на корабль: было очевидно, что перед отъездом из Лондона она сделала химическую завивку, а это была роскошь, недоступная во Франции. Женщину могли сразу же задержать, что представляло смертельную опасность для них всех[190]190
  Интервью с автором.


[Закрыть]. Одна из первых прибывших женщин-новобранцев из УСО, француженка лет сорока, секретарша в отеле в Вест-Энде, однако, была из другого теста. За внешней «пушистостью» и «весельем»[191]191
  Фут М. Р. Д., с. 178.


[Закрыть] Ивонн Рюделлат скрывались крепкие нервы и острый ум. Она направилась в Тур, чтобы отважно начать работу курьером, за что была рекомендована к Военному кресту (но ей было отказано, поскольку медаль тогда не присуждалась женщинам). Месяц спустя двадцатилетняя Андре Боррель стала первой женщиной, десантировавшейся с парашютом. Она работала курьером с Фрэнсисом Саттиллом, организатором сети «Проспер» и адвокатом, известным хорошо подвешенным языком. Саттилл был мужественным человеком, но при этом имел довольно оригинальные идеи относительно того, как нужно было нанимать местных помощников. Они с Боррель выбрали будущего заместителя руководителя сети, демонстрируя в одном парижском ночном клубе пистолеты стэн – излюбленное оружие Сопротивления – «заинтересованной смешанной аудитории»[192]192
  Там же, с. 179.


[Закрыть]. Это был неудачный старт, и кончилось все тоже плохо. Обе женщины в конце концов погибли: Боррель казнили в концентрационном лагере Нацвейлер, где ее живой затащили в крематорий; Рюделлат в истощении умерла от тифа сразу после освобождения из Бельзена.

Вирджиния же продолжала работу. Однако она отчаянно нуждалась в определенного рода поддержке. Теперь, когда Бодингтон дал ей отсрочку, она не только не свернула свою деятельность, но и была занята больше, чем когда-либо. Бейкер-стрит посчитала необходимым напомнить Вирджинии, чтобы она не тратила время на помощь другим разведывательным службам союзников: польским, бельгийским и даже конкурирующей британской службе МИ-6, поскольку они опасались, что те лишь пользуются «ее добрым сердцем»[193]193
  SOE. HS7-244. Секция F. Военный дневник. Т. 1.


[Закрыть]. Но если Вирджиния видела возможность для сбора разведданных или создания сетей, она не могла устоять. А некоторые из величайших легенд Сопротивления, в том числе Готье, все еще почти не приносили практической пользы. «Слишком много внимания уделяется велеречивым планам, слишком много слов и слишком мало дела», – жаловалась Вирджиния.

Она повторила свою просьбу о «постоянном представителе для установления контактов и проведения расследований». Но также дала понять, что Лондон может оставить его себе (очевидно, не допуская мысли о другой женщине), «если только он не будет первоклассным агентом, опытным, авторитетным, готовым брать на себя ответственность и вести полную неприятностей жизнь» и, самое главное, «не жаловаться». Выручив одного сотрудника, который потерял почти 30 000 франков и свои документы в поезде, и другого, чьи чеки почти на 40 000 франков были проиграны в казино, она устала играть роль матери для мужчин, ведущих себя как непослушные дети. Питер Черчилль сравнивал полдюжины «асов», таких как Вирджиния, которые сделали всю работу «умирая с голоду… на этой ничейной земле», и тех, кто был «неряшливым и бесхребетным, от которых слышны были только нытье и стоны» и которые «не могли держать это при себе»[194]194
  Черчилль в своем отчете от 24.09.1942 (Черчилль П. Duel of Wits, с. 121).


[Закрыть]. Все агенты были напуганы. Большинство страдало хронической бессонницей. «Тебя преследуют бесконечные кошмары неопределенности, – объяснял один из них. – Напряжение, натянутые нервы и усталость, неослабная бдительность, которой требует жизнь во лжи, – вот с чем [агенту] придется столкнуться, вот что нужно принять и научиться контролировать. С ними нельзя совладать полностью»[195]195
  Алкорн Р. Г. Spies of the OSS. – Hale and Company, 1973, с. 58.


[Закрыть]. Но даже если страх не удавалось побороть, с ним нужно было справляться, не прибегая к алкоголю, азартным играм или беспорядочным связям. Агенты должны были находить в себе силы работать дальше, но мало кто мог это сделать.