Текст книги "Фокусник"

Автор книги: Сол Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Ложь! – вскричал Гомес, поднимаясь на ноги. – Вы пытаетесь лишить меня работы! Ложь!

Судья Брамбейчер разрешил свидетелю покинуть зал. Кантор подошел к судье.

– Ваша честь, я потрясен обращением мистера Томасси с последним свидетелем.

– Молодой человек, – ответил судья, – поживите с мое, увидите и не такое.

– Но, ваша честь, зачем...

– Томасси не сделал ничего предосудительного, – оборвал прокурора Брамбейчер. – Мы ждем вашего следующего свидетеля.

Кантор взглянул на стенографистку.

– Обвинение закончило представление доказательств, – сказал он, казалось обращаясь только к ней.

– Ваша честь, – воскликнул Томасси, – прошу прекратить дело на основании того, что обвинению не удалось...

Судья остановил его и попросил членов жюри выйти из зала суда.

– Мистер Томасси, – сказал он, когда за ними закрылась дверь, – я прекращаю дело по пункту обвинения, касающемуся нападения на Эдварда Джафета в "Фелпс Мемориал", так как... – Брамбейчер понизил голос, чтобы его могли слышать только Кантор и Томасси, – обвинению действительно не удалось доказать, что именно Урек перерезал трубку в больничной палате. Томасси, я знаю, что он там был, Урек знает, что был там, но присяжным об этом ничего не известно, так как Кантор не смог привести убедительных доказательств присутствия Урека в палате Джафета.

Когда присяжные вновь заняли свои места, судья обратился к Томасси:

– Давайте побыстрей покончим с этим делом. Прошу вас позвать первого свидетеля.

– Ваша честь, мой первый свидетель – подсудимый Стенли Урек.

* * *

– Ирен, я думаю о Нью-Мехико, – сказал судья Брамбейчер жене, когда обед подходил к концу.

– Что сегодня произошло?

– Я не понимаю, почему не могу подумать об отдыхе.

– И чем ты собираешься заниматься в Нью-Мехико?

– Не знаю. – Судья вздохнул. – В этом-то вся загвоздка.

* * *

Эд наконец дозвонился Лайле.

– Завтра Урек будет давать показания.

– Я слышала. Об этом говорит весь город.

– Ты поедешь?

– Я не могу пропустить занятия.

– Лайла.

– Да?

– Ты знаешь, я не стал давать показания.

– Я слышала. Ты молодец.

– Мой отец вчера был бесподобен.

– Я слышала.

– Надеюсь, мы скоро увидимся.

– Хорошо, что ты позвонил, Эд. Удачи тебе.

Положив трубку, Эд долго думал о том, что она хотела этим сказать.

* * *

На следующее утро Эд, его отец и мать вошли в зал суда и сели в последнем ряду. Родители Урека сидели чуть впереди, по другую сторону центрального прохода.

Эду казалось, что он в театре на интересном спектакле. Судья в черной мантии занял свое место. Тут же к нему подошли адвокат и прокурор. Появился Урек, в костюме и галстуке, с короткой стрижкой, сел в кресло для свидетелей, поднял правую руку, положил левую на Библию и дал клятву говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Томасси сиял, как медный таз, и улыбался всем присутствующим, даже Кантору и Ферлингеру.

– Вы учитесь в школе Оссининга? – задал он первый вопрос.

– Да, сэр.

– Вы успеваете по всем предметам?

– Да, сэр.

– У вас есть мотоцикл?

– Нет, сэр.

– Вы умеете водить мотоцикл?

– Нет, сэр.

– Вы когда-нибудь курили марихуану?

– Мистер Томасси, – вмешался судья Брамбейчер, – если свидетель, дающий показания под присягой, скажет о совершенном им правонарушении, против него может быть возбуждено уголовное дело. Положительный ответ на заданный вами вопрос дискредитирует свидетеля. Он это понимает?

– Я не хочу говорить за свидетеля, ваша честь. – Томасси повернулся к Уреку. – Вам известно, что употребление марихуаны запрещено законом?

– Да, сэр.

– Вы когда-нибудь курили марихуану?

– Нет, сэр.

– Вы употребляли, продавали или покупали кокаин, героин или барбитураты?

– Нет, сэр.

– Откуда у вас на лице шрам?

– Я упал с велосипеда. Кантор вскочил на ноги.

– Ваша честь, жюри присяжных интересуют только факты, касающиеся совершенных правонарушений, и мне неясно, какое отношение имеют вопросы адвоката к определению степени вины подсудимого.

– Ваша честь, – отпарировал Томасси, – я полагаю, прокурор хотел сказать – определению степени вины или невиновности подсудимого. Мои вопросы вполне уместны и направлены на то, чтобы члены жюри присяжных ознакомились с характером и образом жизни Стенли Урека. К сожалению, шрам на лице негра или представителя какого-либо национального меньшинства обычно ассоциируется у нас с ножевой дракой или другой формой насилия. (Негритянка, сидевшая среди членов жюри, согласно кивнула) – Ваша честь, я выяснял происхождение шрама, чтобы присяжные могли более объективно оценить действия подсудимого. Могу я продолжать?

Брамбейчер кивнул. Кантор все еще стоял.

– Вы хотите что-нибудь добавить, мистер Кантор, или подождете своей очереди? Кантор сел.

– Вы купили билет на праздничный вечер?

– Да, сэр.

– Вы пришли с друзьями?

– Да, сэр.

– Ваши друзья учатся в школе Оссининга?

– Да, сэр.

– Вы танцевали?

– Нет, сэр.

– Объясните, пожалуйста, почему?

– Я не умею танцевать.

– Ну, не надо смущаться, я тоже не силен в танцах.

По залу пробежал смешок. Сукин ты сын, думал Кантор, что-то торопливо записывая в блокнот.

– Вы присутствовали на показе фокусов?

– Да, сэр.

– Они вам понравились?

– Да, сэр.

– В тот вечер вы участвовали в драке? Урек на мгновение замялся.

– Да, сэр.

– Что стало причиной драки? Не торопитесь с ответом, хорошенько подумайте.

– Видите ли, шел снег.

– Да, да, продолжайте.

– После танцев я и мои друзья ждали, что кто-нибудь подвезет нас домой. Было очень холодно. Наконец осталась только одна машина, и мы укрылись в ней.

– Как это?

– Залезли в нее, чтобы не замерзнуть. Мы не предполагали, что владелец будет возражать. Мы же никуда не уехали, а просто грелись.

– И кто-то стал возражать против того, что вы сидели в машине?

– Да, сэр.

– Кто же?

– Мистер Джафет.

– Мистер Джафет вел у вас какой-нибудь предмет?

– Да, сэр. Биологию.

– Мистер Джафет узнал вас?

– Да, сэр. Он велел нам вылезать из машины.

– Стояла ли у школы еще хоть одна машина, в которой вы могли немного погреться?

– Нет.

– Почему вы не зашли в здание школы и не подождали там?

– Мы не знали, кто из наших родителей заедет за нами, и не хотели пропустить машину. Мы опасались, что она проедет мимо, если на дороге никого не будет. Родители могли подумать, что нас подвез кто-то еще.

– Мистер Джафет был один, когда он приказал вам выйти из машины?

– Нет, с ним был его сын, показывавший нам все эти фокусы, и девушка, с которой он целовался, пока не приехал мистер Джафет.

– Как вы среагировали на приказ выйти из вашего убежища?

– Я рассердился, но все равно решил помочь донести чемоданы. У них было два тяжелых чемодана, и я подумал, что они довезут нас до дома, если мы поможем им их нести.

– Что произошло потом?

– Мистер Джафет сказал, чтобы я не трогал чемоданы.

– А дальше?

– Девушка обозвала меня дураком.

– И что вы сделали?

– Я дернул ее за волосы.

– Это все?

– Кажется, я заломил ей руку за спину.

– Вы сожалеете об этом?

– Конечно, но она не подумала извиниться, обозвав меня.

– Что было дальше?

– Ну, младший Джафет ударил меня по руке. Я не мог дать ему спуска, все происходило на глазах у моих друзей, и ударил в ответ. Завязалась драка.

Мистер Джафет обнял Эда за плечи. Тот сидел, опустив голову на руки, скрещенные на спинке стула предыдущего ряда.

– Что произошло после этого? Не торопитесь.

– Мистер Джафет прыгнул на меня.

– Вы ударили мистера Джафета?

– Я никогда не посмел бы поднять руку на учителя.

– Что сделал мистер Джафет?

– Он начал бить меня кулаками по спине и дергать за волосы.

– В ответ вы ударили его?

– Нет, сэр.

– Вы намеревались убить Эда Джафета?

– Я никого не хотел убивать, клянусь вам!

– У вас была цепь?

– Да, сэр.

– Где вы взяли цепь?

– Я нашел ее около школы.

– Что вы с ней сделали? Урек опустил голову.

– Лучше рассказать обо всем. Что вы сделали с цепью?

– Я ударил ею по ветровому стеклу. Он не позволил нам укрыться от снега в машине.

– Вы разбили стекло?

– Оно разбилось. Я не ожидал, что оно разобьется.

– Вы сожалеете о том, что разбили ветровое стекло?

– Да, сэр.

– Если бы страховая компания решила взыскать с вас стоимость стекла, вы стали бы платить?

– Конечно, сэр.

– Вы пришли на праздничный вечер с целью причинить вред Эду Джафету?

– Нет, сэр.

– Вы в этом клянетесь?

– Клянусь, это правда.

– Ваш свидетель, – сказал Томасси, обращаясь к Кантору.

– Вы когда-нибудь убили какое-нибудь животное? – начал прокурор.

В ту же секунду Томасси вскочил на ноги.

– Ваша честь, – возмущенно воскликнул он, – на прямом допросе ничего не говорилось о животных. Мы хотим выяснить, причинил ли подсудимый вред человеческому существу, и я уже задавал этот вопрос. Если мистер Кантор что-то не расслышал, он может задать его вновь.

– Я думаю, вы не должны выходить за пределы, ограниченные сведениями, содержащимися в ответах свидетеля во время прямого допроса, – согласился судья Брамбейчер.

Томасси сел, довольный решением судьи. Кантору пришлось начинать сначала.

– Вы сказали, что нашли цепь. Где вы ее нашли, на снегу или под снегом? Урек молчал.

– Ваша честь, прошу вас объяснить свидетелю, что он должен отвечать на поставленный вопрос.

– Я должен отвечать "да" или "нет", – огрызнулся Урек.

– Вы нашли цепь на снегу?

– Нет.

– Вы нашли ее под снегом?

– Я просто нашел ее.

– Где?

– Там, где она лежала.

– Вы ударили Эда Джафета цепью?

– Нет. Я ударил его рукой.

– В момент удара вы держали цепь в этой руке?

– Я не помню.

– Вы помните, как душили Эдварда Джафета?

– Нет.

– Каким же образом он получил серьезные повреждения в области шеи?

– Мы дрались.

– Как вы оцениваете...

– Я протестую! – вмешался Томасси. – Свидетель не врач.

– Протест принимается.

– Если бы мистер Джафет не бил вас по спине и не дергал за волосы, вы бы задушили Эда Джафета до смерти?

На этот раз Томасси даже не успел раскрыть рот.

– Не мог бы прокурор задавать вопросы, на которые свидетель может дать ответ? – сказал судья Брамбейчер.

– Вы брали со школьников по двадцать пять центов в месяц за охрану шкафчиков в раздевалке?

– Мне очень жаль, – ехидно улыбнулся Томасси, – но этот аспект не рассматривался во время прямого допроса.

– Ваша честь, – возразил Кантор, – если исходить только из ответов свидетеля на вопросы адвоката, может сложиться впечатление, что у этого молодого человека разве что не растут крылышки и, уж во всяком случае, он не совершил в жизни ни одного дурного поступка. Я имею право выяснить, так ли это.

Судья подозвал к себе Кантора и Томасси.

– Мистер Кантор может задать этот вопрос, если он сомневается в достоверности прочих показаний свидетеля. Протест отклоняется.

Томасси глубоко вздохнул. Ему оставалось только надеяться, что Урека не поймают на лжи.

Кантор повторил вопрос:

– Вы брали со школьников по двадцать пять центов в месяц за охрану шкафчиков в раздевалке?

Урек взглянул на Томасси. Тот едва заметно кивнул.

– Да, сэр, – ответил Урек.

– Эту обязанность возложила на вас администрация школы?

– Нет, сэр.

– Что происходило в том случае, когда школьник отказывался платить?

– Они все платили.

– Все? – настаивал Кантор. Урек вновь взглянул на Томасси, но не понял, какого ответа ждет адвокат.

– Джафет не платил.

– Вы угрожали Джафету? Вы говорили, что он пожалеет о своем отказе?

– Нет, сэр. Я никому не угрожал.

– Не могли бы вы вернуться к интересующим нас событиям? – вмешался судья, начиная терять терпение. – Ваши вопросы только уводят нас в сторону.

Кантор чувствовал, что вероятность вынесения обвинительного приговора стремительно приближается к нулю.

– Вы сказали, что залезли в машину мистера Джафета только для того, чтобы погреться?

– Да.

– Вы дождались, пока за вами приехали?

– Нет, мы пошли пешком.

– Разве вы не собирались идти пешком с самого начала?

– В такой снегопад?

– Ваш отец собирался заехать за вами?

– Не помню точно, кто из наших родителей обещал приехать к школе. Они могли и забыть об этом.

– Если я вызову в суд ваших отцов и спрошу, собирался ли кто-то из них...

– Мистер Кантор, – остановил его судья, – я предупреждал вас.

– Я снимаю этот вопрос. Ваша честь, откровенно говоря, я очень расстроен. Очевидцы происшедшего, младший Джафет, его подруга Лайла Херет, медицинская сестра Гинслер, все те, кто должен был давать показания...

– Мистер Кантор, – прервал прокурора судья Брамбейчер, – вы не хуже меня знаете, что повторное рассмотрение дела возможно лишь после подачи апелляции. Все мы крепки задним умом, и я понимаю ваше раздражение. Но, исходя из моего многолетнего опыта, я хочу заверить вас, что наибольшее впечатление на присяжных производит заключительная речь, в которой разрозненные показания свидетелей должны слиться в единое целое. Не нам изменять сложившиеся традиции судопроизводства, и вам следует сосредоточиться на том, чтобы максимально использовать предоставленные возможности.

Кантор задал еще один вопрос:

– Я напоминаю, что вы принесли присягу и должны говорить правду. Это означает, что, солгав, вы можете получить срок заключения вне зависимости от исхода этого процесса. Итак, вы напали на Эда Джафета после танцев, да или нет? Урек закрыл глаза.

– Вы напали на Эдварда Джафета после танцев, да или нет? – повторил Кантор.

– Нет, – ответил Урек.

– У меня больше нет вопросов, – заключил Кантор, заранее зная, что скажет ему Ферлингер, когда они останутся наедине.

– Защита закончила представление свидетелей. – Томасси, улыбаясь, оглядел членов жюри.

Судья Брамбейчер объявил перерыв до двух часов.

26.

На ленч Джафеты пошли в ресторан Говарда Джонсона. Мистер и миссис Джафет ели с аппетитом, а Эд едва притронулся к еде.

– Знаете, – неожиданно сказал он, – секрет успеха моих фокусов надо искать в психологии.

Ему ответили недоуменные взгляды родителей.

– Я хочу сказать, рука не может быть быстрее глаза. Просто людям нравится, что их обманывают. А фокусник помогает им в этом, отвлекая внимание. Зрители не замечают манипуляций фокусника, потому что не хотят их видеть. Многие без труда разгадали бы секреты фокусов, если бы приложили минимум усилий. Во всяком случае, для себя я уже сделал определенные выводы.

– Какие же?

– Я собираюсь передать свои фокусы Армии спасения или другой благотворительной организации.

– Почему бы тебе не обдумать это решение в более спокойной обстановке? – спросила его миссис Джафет.

– Я все обдумал, мама. Фокусы не идут ни в какое сравнение с тем, что мы видели сегодня.

– Ты расстроен, – заметила миссис Джафет.

– О мама, ты все упрощаешь. Папа, ты можешь честно ответить мне на один вопрос? Кто из них хуже, Томасси или Урек?

Мистер и миссис Джафет промолчали.

– Я понял, что Томасси – истинная звезда этого представления. Я им восхищен. Меня волнует только одно: что произойдет, если Урек выйдет на свободу? Тебе придется нанять мне телохранителя, папа. – Эд попытался засмеяться. – Или сразу же переехать в другой город.

– Даже не думай об этом, – возразила миссис Джафет. – Улики слишком весомы.

– Женщины всегда живут надеждой, – вздохнул мистер Джафет.

* * *

Томасси начал заключительную речь, подойдя к барьеру, отделявшему членов жюри.

– Леди и джентльмены, я вам искренне сочувствую. Вы слышали много противоречивых сведений. Давайте попробуем распутать этот клубок. Давайте разберемся, что удалось доказать уважаемому прокурору.

Начнем с очевидцев правонарушений, представленных обвинением. Отец пострадавшего, мистер Джафет. Я могу понять слепую ярость, охватившую его при виде драки, в которой Эдвард Джафет оказался слабее противника. Я даже могу понять, почему он набросился на Урека, хотя это обстоятельство не позволяет назвать его беспристрастным свидетелем. Вы слышали показания мистера Джафета. Он солгал, дав клятву говорить только правду. А ведь тогда ему не приходилось защищать интересы сына. Здесь же он давал показания, будучи лицом заинтересованным. Очень может быть, что он вновь солгал. Возможно, что и нет.

А остальные очевидцы? Обвинение вызвало школьного сторожа, старика. Он беспробудный пьяница. И в тот день пил с самого утра. Он даже не помнит, сколько работает сторожем, пять лет или десять? Представляете? Я бы сказал, что его слова не внушают доверия.

Кто же еще? Доктор. Он признал, что Эдварда Джафета направили в отделение реанимации для уточнения диагноза. И это все свидетели обвинения. Еще раз хочу остановиться на так называемом смертоносном оружии. Это важно, так как оно стало единственной, повторяю, единственной причиной того, что дело Урека рассматривается в суде округа, а не города Оссининга. И что же сделал подсудимый с велосипедной цепью? Он обмотал ее вокруг шеи Джафета? Никто об этом не говорил. Он засунул цепь в горло Джафета? Об этом также не упоминалось. Однако повреждения обнаружены именно в области шеи! Видите, как легко запутаться в, казалось бы, простых вещах. Мы можем сказать наверняка, что уничтожена частная собственность ценою сто семьдесят пять долларов, к тому же застрахованная. То есть ее стоимость возмещена владельцу страховой компанией. И я спрашиваю вас, можем ли мы приговорить кого-нибудь к тюремному заключению за такой проступок?

Томасси прошелся вдоль барьера.

– Нам не нравятся драки подростков. Но они всегда дерутся. Мы не можем отправить их всех в тюрьму, не так ли? В суде мы обычно не поднимаем вопроса о возрасте. В конце концов, если женщину обвиняют в каком-нибудь правонарушении, не хотим же мы наказать ее дважды, первый раз оглашая во всеуслышание, сколько ей лет. Возраст действительно не имеет особого значения. Но в нашем случае прокурор пытался доказать, что шестнадцать лет равнозначны шестидесяти. Те из вас, у кого есть дети, знают, что шестнадцатилетний подросток еще не взрослый человек и с каждым днем он продолжает не только взрослеть, но и просто расти. Подсудимый Урек не является вашим сыном, но у него тоже есть родители. Ни вы, ни они не несут ответственности за его действия, но тем не менее я бы хотел, чтобы вы рассматривали совершенное им правонарушение с учетом того, что ему, как и пострадавшему, всего шестнадцать лет.

Тут много спорили о том, насколько серьезны повреждения, нанесенные младшему Джафету. Будь они действительно серьезны, сидел бы Эдвард Джафет в этом самом зале, как он сидит сейчас, в последнем ряду? Мне он кажется вполне здоровым. Во всяком случае, его не принесли сюда на носилках.

Что сделано, то сделано, но сейчас я хочу поговорить о другом. Эдвард Джафет – очевидец случившегося. Почему же он не давал показания? Стенли Урек не испугался и рассказал о том, что произошло. Почему Эдвард Джафет отказался сказать нам правду, всю правду и ничего, кроме правды? Он сидит в зале не для того, чтобы открыть нам истинную картину случившегося. Нет, он сидит здесь, чтобы насладиться мщением!

Но право карать или миловать дано не ему, а только нам. И вот я подхожу к самому главному. Подсудимого обвиняют в том, что он напал на младшего Джафета, имея в руках смертоносное оружие, с целью причинить тому вред этим оружием. И его вина должна быть доказана, чтобы ни у кого из нас не осталось сомнений в том, что подсудимый действительно совершил правонарушение, в котором его обвиняют. Если же сомнения остаются, значит, вы имеете право заключить, что этот шестнадцатилетний мальчик невиновен, так же как был бы невиновен ваш или мой сын, окажись он в аналогичной ситуации.

Каждый из вас несет равную долю ответственности за судьбу этого мальчика. Вы можете говорить друг с другом в комнате жюри, вы можете убеждать друг друга, но при голосовании вы должны высказать свое мнение. Голосуя, прислушивайтесь к своей совести. Не идите на поводу у других. Если кто-то из вас убежден, что у него остались сомнения в виновности подсудимого, – Томасси обвел взглядом каждого из присяжных, – пусть он выскажется за оправдание этого шестнадцатилетнего мальчика. Я уверен, что вам не захочется ломать ему жизнь из-за обычной драки.

* * *

На последнее заседание Кантор пришел в темно-синем костюме, приносящем ему счастье.

– Леди и джентльмены, – начал он, – уважаемый адвокат защиты постарался представить дело так, будто мы напрасно теряем время и тратим деньги налогоплательщиков. Я напомню вам, обвинение ставило своей целью доказать, но Станислав Урек напал на Эдварда Джафета, Лайлу Херст и Теренса Джафета, учителя, g намерением нанести им тяжелые увечья смертоносным оружием. Причем никто из пострадавших не провоцировал Станислава Урека. И я полагаю, что теперь, после того как выслушали показания свидетелей, ни у кого из вас не осталось сомнений в его вине.

Доктор Карп показал, что Эдварду Джафету нанесены серьезные повреждения в области шеи. Пункт обвинения гласил: "Намерение нанести серьезные повреждения". Доктор Карп это доказал. Из показаний мистера Джафета ясно следовало, что подсудимый не имел повода для нападения и, избивая Эдварда Джафета, держал в руке смертоносное оружие. Первый удар был нанесен цепью, той самой цепью, которая без труда разбила многослойное ветровое стекло. Урек взял в руки цепь не для того, чтобы бить стекла. Кантор простер руки к Джафету. – Посмотрите на лицо этого мальчика. Неужели мы должны ждать год, чтобы убедиться, останется ли шрам от удара? Разумеется, нет. Сегодня вы представляете закон, закон, который предназначен для того, чтобы оградить общество от людей с подобными, опасными для окружающих, наклонностями.

Станислав Урек пытался задушить Эдварда Джафета, и последнего спасло лишь своевременное вмешательство его отца. Об этом говорят показания мистера Джафета. Тот факт, что уважаемый учитель допустил неточность в заявлении о приеме на работу, написанном много лет назад, не умаляет достоверность его показаний о событиях двадцать первого января. И пристрастие к спиртному, свойственное школьному сторожу, не может поставить под сомнение его рассказ об увиденном в тот вечер. Возможно, у него двоилось в глазах, но он счел необходимым вызвать полицию. Он видел, что подсудимый напал на Эдварда Джафета и пытался лишить его жизни.

Что же за человек сидит перед нами на скамье подсудимых? В школе он занимается вымогательством, и я уверен, что ни угрызения совести, ни закон, ни полиция не удержат его от совершения новых и новых преступлений. Его нельзя оставлять на свободе и необходимо отправить в исправительное учреждение.

Я боюсь за нашу нацию. Мы слышим много разговоров о законе и порядке. Очистим эти понятия от политической риторики и усвоим еще раз и навсегда, что закон – это закон. Если мы последуем за адвокатом защиты и будем под всяческими предлогами закрывать глаза на правонарушения, в конце концов нам придется расплачиваться за нашу слепоту. Мы не можем допустить, чтобы нормы жизни, устанавливаемые нашими представителями в законодательных собраниях, подменялись законом кулака.

И, подводя итог, я хочу сказать, что интересы жителей графства, которые я представляю, интересы государства, в котором мы живем, требуют от нас вынесения обвинительного приговора, признания вины подсудимого Станислава Урека в злостном хулиганстве с нанесением пострадавшему тяжелых увечий.

В зале зааплодировали, но судья быстро восстановил тишину. Неплохо, подумал он, высокий мальчик постоял за себя.

– Пошли, – сказал Эд отцу, – нам тут нечего делать.

Но присутствующим разрешили покинуть зал лишь после того, как присяжные удалились на заседание.

* * *

Им потребовалось лишь сорок минут, чтобы признать Урека невиновным.

27.

Когда Кантор, открыв дверь своим ключом, вошел в гостиную, его жена оторвалась от газеты.

– Ты проиграл, – сказала она. – Томасси оказался тебе не по зубам, не так ли?

Кантор, который хотел стать президентом, влепил ей затрещину.

* * *

В школе никто не обсуждал исход судебного процесса – во всяком случае, в присутствии Эда. После занятий он ждал отца минут двадцать. В молчании они подошли к машине.

Эд положил портфель рядом с собой, а мистер Джафет бросил на заднее сиденье большой конверт с контрольными работами. Урек, скрючившийся на полу за спинкой сиденья водителя, затаил дыхание, ожидая, пока заработает мотор.

Мистер Джафет тяжело вздохнул.

– Тяжелый день? – спросил Эд, искоса взглянув на осунувшееся лицо отца.

– День тут ни при чем, – ответил мистер Джафет.

Подъезжая к дому, они увидели Френка Теннента, широкой лопатой расчищавшего дорожку к дому. Френк помахал им рукой.

Мистер Джафет решил не заезжать во двор и оставить машину у тротуара.

– Мне еще надо поехать в одно место, – сказал он, вылезая из машины, и, повернувшись к Эду, добавил: – Возьми, пожалуйста, конверт с контрольными.

Эд перегнулся через спинку, и в ту же секунду Урек рванулся вверх. Его руки тянулись к шее Эда.

Мистер Джафет все видел. Он не мог поверить своим глазам, но бросился обратно к машине.

Урек рычал от ярости. Ему никак не удавалось схватить Эда за горло. Тот отбросил его руки и подался назад. Из машины они выскочили одновременно.

– Убирайся отсюда! – прокричал мистер Джафет.

Френк Теннент наблюдал за ними, стоя в пятидесяти футах.

– Помоги! – позвал его мистер Джафет. – Помоги нам!

Френк положил лопату на снег и направился к дому. Мистер Джафет кинулся навстречу Уреку.

– Не надо, папа, – успел сказать Эд, но тут правый кулак Урека врезался ему в живот.

Эд инстинктивно отпрянул, левая рука Урека прошла мимо, едва коснувшись его головы, но удар правой пришелся прямо в зубы.

Мистер Джафет кинулся к дому и распахнул дверь.

– Джозефина! – крикнул он и, не получив ответа, метнулся к телефонному аппарату. – Полицию! – проревел он, услышав голос телефонистки. – Срочно!

Эд, отступая, коснулся рта. Его пальцы тут же покраснели. Урек, тяжело дыша, приближался, вытянув вперед руки.

– Ты сумасшедший, – прошептал Эд.

Урек вновь ударил его по лицу. Эд попытался отступить, но нога Урека оказалась сзади него. Он потерял равновесие, но не упал, так как пальцы Урека сомкнулись на его шее. Эд понял, что помощи ждать неоткуда. Ему вспомнилась недавняя тренировка, и, сцепив руки, он ударил Урека по ребрам. Хватка Урека мгновенно ослабла. "Воспользуйтесь замешательством", прошелестел в голове у Эда голос мистера Фумоко. И ладонь его правой руки ребром опустилась на переносицу Урека.

В лице Урека что-то изменилось, у него подогнулись колени. Он поднес руку к лицу, будто хотел что-то вынуть из головы. Из горла хлынула кровь, и, захрипев, Урек повалился на землю. Разъяренный Эд хотел пнуть его ногой.

– Не надо! – раздался крик мистера Джафета, и Эд опустил уже занесенную ногу. Подбежал Френк Теннент.

– Я видел! – воскликнул он. – Я видел, как Эд ударил его.

Подъехала патрульная машина и остановилась, взвизгнув тормозами. Двое полицейских выскочили из кабины. Один склонился над Уреком и тут же, подняв голову, взглянул на своего напарника.

– Где у вас телефон? – спросил второй полицейский. – Впрочем, это неважно. – Он залез в кабину и вызвал по радио "скорую помощь"...

Доктор Карп узнал Эда, кивнул ему, опустился на колени рядом с Уреком, коснулся его переносицы, взял за руку, пытаясь прощупать пульс, и кивнул водителю. Тот вытащил носилки. Один из полицейских помог положить на них безжизненное тело Урека.

– Кость, по всей вероятности, проникла в мозг, – сказал доктор Карп.

– Пожалуйста, поскорее доставьте его в больницу, – обеспокоился мистер Джафет.

– Мальчик мертв, – пояснил доктор Карп.

Оба полицейских стояли рядом с Эдом.

– Он первым ударил Эда, – сказал мистер Джафет.

– Как тебя зовут? – спросил один из полицейских.

– Кто он? – спросил другой, указав на носилки.

Эд молчал.

– Сколько лет вашему сыну? – полицейский взглянул на мистера Джафета.

– Шестнадцать.

– По закону он уже взрослый.

– Он защищался, – настаивал мистер Джафет.

– Ну разумеется, – кивнул полицейский, подталкивая Эда к патрульной машине. – На улице холодно. Мы составим протокол в участке.

– Я должен предупредить жену.

– Вы сможете приехать из больницы в участок? – спросил полицейский у доктора Карпа.

Тот кивнул.

– Папа! – крикнул Эд.

Мистер Джафет вбежал в дом и, схватив телефонную трубку, начал набирать номер Томасси.