Текст книги "Хорошая девочка попадает в неприятности (СИ)"

Автор книги: Софья Подольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 10

– Лена?

– Да?

– Лена, я…

– Сольвейг, я знаю, что ты этого не делала. Дай мне, пожалуйста, несколько минут, прийти в себя. А то сначала разозлилась на эту визгливую куклу, потом испугалась, когда появился лорд.

Девушки сидели на кухне. У Сольвейг в руках была чашка с отваром, у Лены – с вином. Домой они практически бежали. И сейчас Лена наслаждалась всеми прелестями своего традиционного постстрессового отката: переживала отложенные ярость, злость и страх.

– Ты испугалась?

– Очень.

– Но ты была такой спокойной.

– Понимаешь, я когда чувствую опасность, особенно если рядом кого-то нужно защитить, всегда такая становлюсь. Будто выключаю все эмоции, которые помешают решить проблему. Вот только потом эмоции возвращаются, и нужно каждую пережить. Не волнуйся. Не в первый раз такое. Скоро успокоюсь. Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Не могу поверить, что госпожа отказалась от обвинений. При всех. Она же такая гордая.

– Она просто избалованная дура. И больше тебе не госпожа. Ты у нас скоро мастером будешь. Вот, представь, приедет к тебе Элинор за платьем, а ты ей откажешь.

– Разве я могу?

– Сольвейг, ты будешь хозяйкой и сможешь отказать любому, кто тебе не понравится. Правда, всем отказывать нельзя, а то мы денег не заработаем, – улыбнулась Лена, – но леди Элинор готова внести в список первым номером.

– Она вовсе не злая.

– Возможно. Просто не умеет себя вести. Это простительно ребенку и совсем непозволительно для леди.

– Лена, а ты и правда была готова…

– Правда. Но рада, что не пришлось.

– Не знаю, чем заслужила, но я очень тебе благодарна!

– Ты – мой друг. И еще, Сольвейг, ни у этой леди, ни у ее родственников больше нет над тобой никакой власти. И если хоть кто-то из семьи Дрисколл приблизится к тебе, обещай, что скажешь мне или Рину.

– Ты расскажешь магистру о случившемся? – опустила глаза.

– Конечно, и архмастеру Гелену тоже. К Рину обиженная Элинор, конечно, не побежит, но вот к папочке своему запросто. Нужно предупредить.

– Прости. От меня одни проблемы, – Сольвейг повесила голову.

– Эй, ты что? Ты ни в чем не виновата и ничего плохого не сделала. Элинор напала и заслуженно получила по своему курносому носику. Пообещай сказать, если кто-то из них подойдет к тебе. Сольвейг?

– Обещаю.

– Отлично! О, а вот и Рин.

Магистр очень удивился, найдя девушек дома, и очень разозлился, узнав причину. Лена старалась изложить только факты, но непрожитая до конца злость прорывалась в интонациях и общем тоне повествования. Услышав имя Бриана маг перестал расхаживать по кухне и внимательно посмотрел на Лену. Та покачала головой, мол, позже объясню. А когда рассказ был закончен, и Сольвейг принялась извиняться, Рин спокойно посмотрел на девушку и с теплой улыбкой сказал:

– Вы ни в чем не виноваты, Сольвейг. Не нужно извиняться. Леди Элинор не имела права обвинять вас. Я рад, что Лена заступилась, хотя это должен был сделать я.

– Рин, вот только не нужно еще тебе себя винить. Ну пожалейте меня, хорошие мои, а? Я вас двоих покаянных одновременно не растормошу.

Лена скорчила смешную рожицу и с удовольствием заметила, как сначала Рин, а потом Сольвейг улыбнулись.

Лорд Дрисколл пребывал в безмятежнейшем расположении духа. После плотного и вкусного обеда, подкрепленного бокалом хорошего красного, он почивал в кабинете, наслаждаясь сытой негой. Жизнь была прекрасна. Прекраснее ее мог сделать только брак его красавицы Элинор с этим несносным мальчишкой, сыном Кормака. Лорд заслуженно считал Бриана гордецом, но признавал: более достойной партии для дочери не найти. Богат, знатен, на отличном счету у короля, Бриан сможет обеспечить его цветочку достойную жизнь. Дрисколл уже видел свою Элинор хозяйкой замка МакНуад и матерью наследника. Внучок был весь в него.

– Папа!

Рыдающая Элинор припала к могучей груди отца, плавно переходившей во внушительный живот. Тот немедленно проснулся и от неожиданности громко рыгнул.

– Папа! – брезгливо скривилась девушка.

– Элинор, вам не стоит беспокоить отца, когда он отдыхает.

В кабинет вошла леди Дрисколл, глубоко недовольная дочерью и за безобразную сцену на улице, и за поведение перед лордом МакНуад. Она вообще была недовольна дочерью, которую отец баловал сверх меры.

– Ах, мама, отстаньте! Вы вообще ничего не сделали, когда эта… эта девка оскорбила меня при всех и главное при лорде МакНуад. Он так на меня посмотрел тогда… Ну папа!

Лорд Дрисколл, услышав имя Бриана, окончательно проснулся и потребовал отчет. Элинор страдала, Элинор рыдала, Элинор заламывала холеные ручки, пересказывая весь тот ужас, который ей пришлось пережить. По мере развития истории леди Дрисколл сильнее поджимала губы, а лицо лорда наливалось кровью.

– Да как они посмели! – он попытался вскочить с кресла, но ему удалось только подпрыгнуть, – я немедленно подам жалобу его величеству.

– Позвольте уточнить, лорд-супруг, на кого именно вы собираетесь жаловаться? На лорда МакНуад или на магистра Ринвальда?

– А при чем здесь магистр Ринвальд? – тон супруги немного остудил жажду возмездия.

– Девушка, о которой рассказывала Элинор, его сестра.

– Сольвейг?

– Нет, – леди закатила глаза, – вторая. Уже не говорю о том, что и она, и лорд МакНуад действовали в рамках закона. Подать жалобу в этой ситуации – выставить себя посмешищем перед двором.

– Мама! Как вы можете? Я же ваша дочь!

– Да, Элинор, и сегодня мне было за вас очень стыдно. Вы повели себя недостойно леди.

– Моя дорогая, может не стоит быть строгой с девочкой? Бедняжка столько перенесла сегодня, – лорд Дрисколл попытался вступиться за любимицу.

– Лорд Томас, – леди Дрисколл развернула орудия в сторону мужа, – я неоднократно говорила вам, что потакание капризам Элинор дурно сказывается на ее характере. Вы обещали быть с ней строже, но ваши обещания по непонятной мне причине так и не переходят в действия. Я считаю, что настоящая леди не должна…

Элинор выскользнула из комнаты, оставив родителей выяснять отношения. Леди Дрисколл могла читать нотации часами, а лорд Дрисколл вынужден был выслушивать их, робко подавая аргументы в свою защиту. Увы, все доводы оказывались бессильны против сокрушающего: "Я – леди, мне лучше знать".

Красавица Элинор была зла. На отца, на мать, на судьбу-злодейку, которая послала лорда Бриана на эту злополучную площадь, где он увидел позор Элинор. Она же знает, что плакала некрасиво! Нос морщится, глаза похожи на две щелочки, и подбородок противно дрожит. Потому лорд смотрел на нее холодно. Но эта нахалка еще пожалеет, что унизила леди Элинор Дрисколл на глазах у будущего жениха! Элинор все расскажет брату. Тот не откажет в помощи, тем более ей теперь известно, куда подевалась его ненаглядная Сольвейг. Они обе получат!

Лена почувствовал себя знаменитой сразу после обеда, когда, оставив Сольвейг дома отдыхать, вернулась с Рином на ярмарочную площадь. История о противостоянии с заносчивой леди разнеслась и приукрасилась. На Лену показывали пальцами, с ней здоровались, ей улыбались, подмигивали, кивали и говорили слова одобрения. Она благодарила и всячески акцентировала: ее заслуги в этом нет, на все воля Великой Матери и вообще спасибо лорду МакНуад, что вмешался. Стрелки нужно было переводить сразу, народная любовь – вещь слишком непостоянная.

На площади уже соорудили небольшую сцену. Как объяснил Рин, место было окутано специальным заклинанием, которое усиливало звук, разнося его даже на соседние улицы. Зрители рассредоточились по периметру, освободив в центре место для танцев. Тут уже толпились мужчины, женщины, юноши, девушки. Стариков и детей отправили по домам. Этот час праздника был для молодых. Скоро на сцену поднялся солидный мужчина в отороченной мехом одежде с массивной цепью на груди. Градоначальник толкнул пламенную речь с упоминанием богов, короля и себя любимого и наконец-то дал отмашку начинать веселье.

Один за другим на выступали барды. Они пели о богах, героях, королях и лордах, о любви и мести, верности и предательстве. Публика рукоплескала, подпевала, грустила и радовалась. Периодически просто играли, давая возможность зрителям размяться и потанцевать. Лена внимательно вслушивалась, но все композиции были слишком эпичны. Чересчур сложны и местами вычурны. Прекрасны, да, но ей нужна была другая красота. А вот танцы оказались то, что надо. Лену и Рина приглашали, но получали неизменный отказ. То, что маг не умеет танцевать, почему-то не удивило. Она боялась, брату будет скучно, но Рин явно наслаждался музыкой и вечером. Только за Сольвейг переживал.

Лена уже решила, что сегодня ей не повезет, когда на помосте появился невысокий, щуплый бард. Молча сел, прикоснулся к струнам и запел. После первых слов она навострила уши, а на втором куплете потащила Рина поближе к сцене, точнее к месту, откуда на нее поднимались выступающие. Песни барда были простые, мелодии легкие и запоминающиеся, а тексты рассказывали истории обычных людей: воина, который уходил сражаться, оставляя дома жену и детей, девушки, ждавшей любимого моряка из долгого плавания. Ну и пара потешно-танцевальных, конечно. Куда же без них.

– Рин, когда он спустится со сцены, брось какое-то заклинание, чтоб не потерялся.

– Уверена?

– Ага.

Закончив выступление, Талли Крапивник привычно нырнул в толпу. Он умел ходить быстро и практически бесшумно. Очень полезный навык для хилого мальчика, росшего в фоморском квартале. Сейчас Талли петлял, сворачивал на небольшие улочки и был очень удивлен, когда его окликнул женский голос.

– Мастер бард, подождите, пожалуйста. Мне очень нужно с вами поговорить.

Проверив спрятанный в рукаве нож Талли повернулся. Перед ним стояла молодая девушка в простом плаще и высокий мужчина в мантии магистра. Выглядела парочка вполне безобидно.

– Чем могу служить прекрасной леди?

– Может присядем где-нибудь? Не хотелось бы разговаривать на улице. Знаете приличное место поблизости? Мы угощаем.

– У старого Дугала отменный эль и найдется сидр для леди.

– Отлично, ведите.

– Как пожелает прекрасная леди.

– Как вас зовут? – спросила Лена, когда они топали по улице.

– Талли, леди, еще меня называют Крапивником.

– Мастер Талли, меня зовут Элена, без леди. А это мой брат Ринвальд.

– Рад познакомиться, нибеан Элена и магистр Ринвальд, – произнеся последнее имя, он сбился с шага.

– Ага, – задорно усмехнулась девушка, – тот самый.

У Дугала было малолюдно. От сидра Лена категорически отказалась, заявив, что была сегодня лапочкой и заслужила нормальную выпивку. И не теряя времени, попросила Талли написать песню. Описала героиню, ее тяжелые обстоятельства, ее стойкость, доброту и надежду на счастье, которые обязательно должны быть. Лена говорила, как ее поразила музыка и песни барда. Восхищалась как раз тем, за что Талли критиковали коллеги по цеху. Простотой и искренностью слов и мелодий, точным выражением человеческих чувств и пронзительными образами, заставляющими сопереживать. Рин кивал, соглашаясь.

Магистр Ринвальд оказался совсем не таким, как Талли себе представлял. Никакой гордыни, зазнайства или чувства собственной важности, только трогательная простота и дружелюбная искренность. И Талли ловил себя на мысли, что эта странная парочка ему даже нравится. Они засиделись далеко за полночь. Проводили до университета изрядно захмелевшего Рина, клявшегося завтра же засесть за разработку протрезвительного заклинания. Медленно шли до дома с синей дверью, обсуждая исполненные на площади песни. И договорившись, что завтра Талли заглянет за авансом, распрощались. Сольвейг уже крепко спала. Лена, повторяя танцевальные па, подсмотренные на площади, забрала из своей комнаты дневник и уселась на любимой кухне делать запись. День заканчивался на удивление хорошо.

Глава 11

Бард пришел к назначенному часу. Сольвейг из комнаты не показалась, и Лена решила не отвлекать подругу. От позднего завтрака Талли не отказался и быстро умял две тарелки мясного рагу. Судя по внешнему виду, поститься ему приходилось регулярно, да и в дороге проводить немало времени. Был он весь какой-то потертый: невысокий, тощий, лицо загорелое и обветренное, одежда, пусть из добротных тканей, потрепанная. Исключительными в барде оказались голос, талант и взгляд. Талли смотрел на мир пытливо, с ироничным прищуром, отчего от уголков ярких живых глаз разбегались сеточкой ранние морщины. И сейчас при дневном свете изучал хозяйку дома, читающую первые два куплета, написанные вчера.

– Все очень здорово, но можно еще попроще?

– Попроще? – такую просьбу бард слышал впервые.

– Да, героиня ведь обычная крестьянская девушка, а у вас говорит, почти как обученная жрица. Зрители ни за что не поверят.

– Зрители?

– Ну, вот я и проболталась. Обещаете никому не рассказывать?

– Клянусь моей арфой.

– Спасибо, я сейчас.

Лена принесла текст Золушки, нитки и иголку.

– Ваши песни я хочу использовать в спектакле. Вот, – протянула рукопись, – а пока будете читать, давайте зашью вашу тунику. Там тесьма отошла на подоле и дырка заметная.

Удивленный бард молча отдал ей одежду, оставшись в еще более потрепанной рубашке, и углубился в чтение. Талли не заметил, что хозяйка покидала кухню, автоматически взял чашку с чаем, поставленную Леной рядом, не обратил внимания на вторую девушку, появившуюся на пороге и внимательно его рассматривавшую. Для него существовал только текст. История оказалась необычной. А песен должно было быть четыре: две у героини, одна у героя и один финальный дуэт. Да, придется переделать, но это будет даже интересно. Взять некоторые слова из пьесы, и песня станет частью истории. И историю эту мастер Обри оторвет с руками.

– Кто автор? – Талли наконец-то поднял глаза.

– Я, – Лена улыбнулась удивленному барду. – Как думаете, публике понравится?

– Особенно женщинам.

– Ага, на это и расчет. Женщины приведут мужчин, а потом расскажут подругам, и те тоже придут не одни. Я все сомневаюсь, стоит из мачехи и дочек фоморов делать, которых герой в конце убьет, спасая прекрасную даму. Чтоб мужчинам хоть какие-то ужасы и поединок достались. А то все любовь, песни. Можно еще Рина попросить иллюзию пострашнее намагичить.

– Попросите магистра Ринвальда сделать иллюзию для вашего спектакля?

– Почему нет, ему нравится изобретать новое. Правда нужно уточнить, состоит ли он в гильдии бардов. Тогда мы еще денег заработаем на полезном изобретении.

Лена рассуждала совершенно спокойно, словно планировала список покупок, а не сотрясание основ драматической культуры. Талли представил себе лица некоторых коллег, когда они увидят эту постановку и услышат там его песни. Подворачивался шанс отыграться за все годы пренебрежительных отзывов и высокомерной критики.

– Знаете, Элена, – дружелюбно улыбнулся бард, – фоморов обязательно нужно, и иллюзии. И позвольте еще кое-что предложить?

– Предлагайте, конечно. И называйте меня Леной, и на ты.

Правками исписали несколько листов. Талли делал замечания к сценам, подсказывал как улучшить реплики, чтобы звучали достовернее и благозвучнее и, конечно, согласился написать все четыре песни и музыку к спектаклю. Потом они долго торговались за процент от прибыли и в конце-концов со смехом ударили по рукам.

– Как думаешь, меня примут в вашу гильдию?

– Скажи Обри, что не отдашь постановку, без его поручительства. Вторым поручителем стану я. Если еще будет рекомендация твоего брата, считай место у тебя в кармане.

– Могу еще принести рекомендации архмастера Гелена и, возможно, магистра Деклана.

– Ох, ну и рожи у них будут, Лена, – Талли засмеялся, – всю жизнь мечтал пнуть этих снобов. Когда закончишь?

– С твоими правками? Дней пять. Но ведь театр вернется только к Мабону?

– В Мабон открывается сезон, возвращаются они раньше. А ради такого Обри стрелой прилетит, у него уже пару лет не было новых постановок. Играют одно старье. Костюмы шить придется опять же.

– Точно, совсем забыла. Сейчас покажу еще кое-что.

Лена протянула Талли заштопанную одежду и выбежала из комнаты. Бард внимательно изучил аккуратные стежки, зашито было на совесть. Он уже натянул тунику, когда на кухню вошла хозяйка в сопровождении еще одной девушки. Юной и миловидной, с чудесными каштановыми локонами.

– Это мастер Талли, бард, это Сольвейг, а это костюмы, которые она придумала.

– Да у вас настоящий талант, леди! – похвалил, просмотрев эскизы.

Сольвейг опустила глаза и зарделась.

– Благодарю вас, мастер. Лен, ну, я пойду? Мне там закончить надо.

Талли проводил девушку задумчивым взглядом и серьезно посмотрел на Лену.

– Тебе знакомо имя лорда Дрисколла?

Лена выругалась. Пришлось рассказать об инциденте с Элинор. Талли слушал очень внимательно, не перебивал и спросил только:

– Как долго твоя подруга служила у леди Элинор и почему ушла?

– Не знаю, она ничего об этом не рассказывает. А что случилось?

– За твоим домом следит слуга лорда Фергюса, брата леди Элинор.

– Уверен?

– Да, заметил, когда шел к тебе. У парня на куртке цвета и герб молодого лорда.

– Похоже, нелады с головой, это у них семейное. Следить в куртке с гербом…

– А больше тебя ничего не волнует?

– Ну, было очевидно, что Элинор так этого не оставит. Нажаловалась брату, молодец. Но причинить мне вред, тут надо быть совсем идиотом. Во-первых, из-за Рина. Во-вторых, решение вынес лорд МакНуад, и попытку оспорить, вполне может счесть личным оскорблением. В-третьих, я увешана защитами, как йольское дерево.

– Знаешь, Фергюс известен в определенных домах фоморского квартала тем, что предпочитает молодых девушек с золотисто-каштановыми волосами.

– А тебе это известно потому что?

– Моя мать управляет таким домом.

– Отведи меня к ней, – Лена встала.

– Сейчас?

Талли во все глаза смотрел на приличную девушку, которая просила отвести ее в веселый дом и представить владелице. Лена правильно поняла намек, не усомнилась в его словах и сейчас пыталась оценить опасность. Выглядит, как обычная горожанка, говорит, как леди, и знает о вещах, с которыми не согласится иметь дело ни одна из перечисленных. Очень странное существо.

– Да, сейчас. Точнее дай мне несколько минут. Переоденусь и предупрежу Сольвейг, чтоб не выходила никуда, пока мы не вернемся.

– Ты ей скажешь?

– С ума сошел? Она и так от каждой тени шарахается. Жди, я быстро.

Лена вернулась в мужской одежде, накидывая плащ, чтобы скрыть приметное для женщины облачение. Волосы спрятала под платок.

– Все равно не похожа на мальчика, – усмехнулся Талли.

– Знаю, но в штанах бегать удобнее. Кстати, как пойдем, посмотри увяжется за нами этот тип или нет.

– Как прикажет леди, – бард насмешливо поклонился.

– Еще раз назовешь меня леди, укушу!

– Зубы сломаешь, я костлявый.

– Тогда сначала откормлю, потом укушу, – Лена показала ему язык и вышла на улицу.

Фоморский квартал встретил их шумным многоголосием. Он принципиально отличался от остального города разве что ветхостью домов и обитателей, основательным слоем грязи на улицах и интенсивным запахом. Пахли даже стены, что, впрочем, было неудивительно. Талли взял Лену под локоток и, посоветовав беречь кошелек, уверенно повел лабиринтом узких улочек. Она старалась сильно не глазеть по сторонам и сосредоточилась на запоминании маршрута, и не дышать глубоко. Но невозможно проигнорировать участника драки, влетающего под ноги или нищего, цепляющегося за плащ с мольбой о помощи. Через первого они переступили, а второму Талли пригрозил укоротить пару пальцев, чтоб подавали лучше. Лена старалась сохранять олимпийское спокойствие, но когда они остановились перед большим домом с резной дверью, выдохнула с облегчением.

– Что, страшно? – Талли скорчил жуткую гримасу.

– Нет, жалко. Люди же.

Бард странно посмотрел на нее и постучал. Дверь открыл здоровенный детина, на которого Лена воззрилась снизу вверх в немом изумлении.

– Рано еще… Ааа, мастер Талли. Радый вас видеть. А эта кто будит с вами? Вы не серчайте мастер, но госпожа такую не возьмет. Больно пресная.

– Заткнись, Урс, – прошипел бард, вталкивая в коридор хрюкающую от смеха Лену, – иди скажи маме, что мне нужно с ней поговорить.

– Вы не серчайте, мастер, токма я правду говорю. Не возьмет госпожа…

Великан удалился бурча что-то себе под нос, а Лену пополам согнуло от хохота.

– Я вот даже не знаю, радоваться мне или горевать от такого комплимента, – сказала, вытирая выступившие слезы и оглядываясь по сторонам.

Они находились в небольшой прихожей, куда выходили несколько дверей. Очень добротных дверей. Лена подозревала, что открывать их нежелательные гости будут долго.

– Как зовут твою маму?

– Шинейд. Ты серьезно не обиделась?

– Ну, он сделал вполне логичное умозаключение. На что обижаться? Мне показалось, даже посочувствовал, бедняжке, – она опять хихикнула, – надо потом с ним побеседовать как-нибудь. Такой язык интересный, такой колорит.

– Ты – очень странная, – покачал головой Талли.

– Это у нас с Рином семейное, – подмигнула Лена.

Госпожа Шинейд приняла их в рабочем кабинете. Строгая обстановка, бумаги, книги, неброские аксессуары, портрет хозяйки с маленьким мальчиком на руках. Она все еще была очень красива, одевалась элегантно, держалась с достоинством и, по мнению Лены, куда больше подходила под определение леди, чем Элинор. Распорядившись насчет напитков, женщина предложила гостям сесть.

– Рада видеть тебя, сынок. Не представишь свою спутницу?

– Это Элена. Она хотела поговорить с вами, матушка.

Талли, выполнив задачу по доставке Лены, откинулся на спинку кресла и приготовился наблюдать.

– Чем могу помочь вам, нибеан Элена?

– Беан Шинейд, благодарю, что согласились принять. Прошу вас рассказать все, что можете о Фергюсе Дрисколле. Боюсь, моя подруга привлекла его внимание.

При упоминании лорда хозяйка сузила глаза и гневно выдохнула.

– Лорд Дрисколл часто посещал мой дом. Но вчера я попросила его больше не приходить.

– Девушка жива? – Лена резко выпрямилась в кресле, заработав удивленные взгляды матери и сына.

– Да, но несколько седьмиц не сможет работать.

– Он раньше так не делал?

– Лорд всегда был жестким. Но щедрым, поэтому девушки охотно с ним работали. Однако постепенно синяков становилось все больше. Поймите, Элена, мы принимаем людей с разными вкусами, но калечить девушек запрещено, и клиенты об этом знают.

– Та девушка поправится?

– Слава Матери, мы успели вовремя вмешаться.

– А в других домах ему тоже могут отказать?

– Увы, – хозяйка покачала головой, – некоторые ценят серебро дороже человеческой жизни.

– Благодарю, беан Шинейд, вы мне очень помогли.

– Вашей подруге лучше на какое-то время уехать из города.

– Боюсь, не поможет. Ничего, что-нибудь придумаем.

– Я могу вам еще чем-то помочь?

– С моей стороны будет слишком большой дерзостью попросить осмотреть дом? Только общие помещения, разумеется.

– Я с удовольствием покажу вам дом, нибеан Элена. Следуйте за мной.

Лене провели обзорную экскурсию по одному из лучших публичных домов Гланнабайна. Тут было чисто и хорошо пахло. Обстановка скорее изысканная, чем роскошная, но соответствует. Картины и гобелены изображали любовные сцены, которые Лена с интересом рассматривала. Вдруг что-то новое увидит. Не увидела. Да и были они какие-то почти целомудренные.

Поблагодарив хозяйку за гостеприимство и помощь, Лена в сопровождении барда поспешила домой. Соглядатай оставался на месте. Плохо, очень плохо. Военный совет провели в полном составе. Лена рассказала о визите в фоморский квартал, но не упомянула, кем приходится Талли беан Шинейд, и не сказала насколько серьезно состояние избитой девушки. Сольвейг побледнела и ее пришлось срочно отпаивать успокоительным, Рин сидел мрачнее тучи, Талли был задумчив.

– Я, я уеду к сестре. Она спрячет меня, – неуверенно пробормотала Сольвейг.

– У сестры он тебя найдет в два счета. Тут безопаснее, в дом без моего согласия не войти, а чары он не снимет.

– Но она же не может прятаться всю жизнь, – мрачно заметил Рин.

– Не может, – согласилась Лена, – значит нужно дать Сольвейг защиту.

– Могу наложить те же заклинания, что и на тебя.

– Это само собой. Но я говорю о другой защите. Нужно сделать Сольвейг максимально труднодоступной для лорда.

– Для этого придется стать женой другого лорда, – горько усмехнулся Талли.

– Кроме мужа, кто или что еще может защитить женщину? Принимаются любые идеи.

– Храм, – Сольвейг, несмотря на потрясение, пыталась участвовать.

– Умничка! Еще идеи? Ну, светлые мужские головы?

– Семья, – пожал плечами Талли.

– Гильдия, – воспрянул Рин.

– Гильдия? – Лена повернулась к магу. – Как?

– Гильдии защищают своих мастеров. Раньше лорды частенько похищали их и заставляли работать на себя, без оплаты. Народ был недоволен, казна теряла деньги. Белгор в самом начале правления приравнял похищение мастера или его семьи и удержание против воли к преступлению против короны. И теперь любой глава может обратиться с жалобой напрямую к королю. Налоги, правда, тоже поднял, но мастера не жалуются, похищения прекратились. Меня несколько раз привлекали к поискам, так что система действительно работает.

С каждым словом Рина, лицо Сольвейг светлело. Лена улыбнулась, план начал вырисовываться.

– Отлично. Во-первых, мы вешаем на Сольвейг полный комплект защиты. Во-вторых, мы идем в храм и Сольвейг под клятвой рассказывает жрице о лорде Фергюсе. Запись будет заверена храмовой печатью, копию им, копию нам. В-третьих, мы в кратчайшие сроки получаем для Сольвейг статус мастера. Я помогу шить, а Рин поговорит с главой гильдии. Шантажируй чем хочешь, но принять ее должны. Возражения?

Возражений не последовало.

– Предложения? Вопросы?

– А как же другие девушки? – Талли смотрел с вызовом.

– А вот это будет вторая часть истории. И здесь мне понадобится твоя помощь. Нужно разыскать всех, кто пострадал от рук этого подонка, и уговорить их свидетельствовать в храме.

– Толку? Они не рискнут выдвинуть обвинения.

– Мы его сами обвиним. Точнее не мы, а анонимный источник. Запишем историю с цитатами из свидетельств, сделаем много копий и разбросаем по городу, пусть люди читают. Укажем, что все доказательства в храме Великой Матери и лорд Фергюс всегда может обелить свое имя перед ликом Богини. Жители будут это обсуждать, поверь мне. Насколько я поняла, это семейство не очень жалуют.

– Ты же понимаешь, что они не будут свидетельствовать?

– Или мы их убедим, или ничего не сможем сделать. Поговори с беан Шинейд. Возможно, она посоветует, как лучше сделать.

– Хорошо, поговорю вечером.

– Спасибо, – Лена улыбнулась барду, – Сольвейг, что скажешь по твоему плану?

– Я согласна.

– Замечательно, можешь выбирать рисунок для татуировки.

– Т-т-татуировки?

– Защита Рина вшивается в татуировку. Гарантия, что не снимут.

– Тогда символ Великой Матери, – отчаянно сказала Сольвейг.

– Рин, изобразишь?

– Хорошо, – серьезно сказал маг и засобирался на выход.

Лена догнала его в прихожей.

– Сколько времени тебе нужно?

– Пару дней, я заберу вас в лабораторию, когда все будет готово. Лен, пожалуйста, будьте осторожны.

– Будем, братец, не волнуйся. И спроси у архмастера, может он согласится ее удочерить? Чтоб уж по полной.

– Знаешь, я мог бы на ней…

– Знаю, но брак под давлением не лучшая идея. Оставим этот вариант в запасе.

– Хорошо. Постараюсь поскорее.

Рин ушел. Лена вернулась на кухню, где оставались Талли и Сольвейг, подошла к сидящей девушке и обняла ее со спины.

– Все будет хорошо, подруга. Правда, тебе придется какое-то время посидеть дома и много работать. Справишься?

Сольвейг кивнула.

– Лена, я хочу, чтобы среди историй тех девушек была и моя.

– Вы ведь понимаете, чем они занимаются, нибеан? – аккуратно спросил Талли.

– Это неважно. Ни одна женщина не заслуживает такого обращения.

Сольвейг подняла глаза и твердо посмотрела на барда. Тот уважительно наклонил голову.

– Вы очень храбрая, Сольвейг.

– Ну что вы. Я… я пойду, Лена, хорошо?

– Ага. Ты уже составила список, что нужно для финального платья? – и после кивка девушки продолжила, – Отлично.

– А ты знаешь, что твоему брату она…, – заметил бард, когда Сольвейг ушла.

– Цыц! Упаси тебя Великая сказать об этом кому-то из них или пошутить. Видишь же в каком она состоянии. Станешь крапивником взаправду. На месяц. В воспитательных целях.

– А магистр сможет? – улыбнулся бард.

– Он – гений, он все сможет. Вот ты лучше скажи мне, друг Талли, нет ли у тебя знакомых контрабандистов? Мне ткань нужна исключительная и нитки.

– Друг?

– Друг.

– Для друзей, Лена, у меня даже знакомые убийцы есть.

– Интересно, но эти связи мы прибережем на черный день. Сейчас можем пойти? Ужином я тебя накормлю, обещаю.

– Ну, если с ужином, то конечно.

– Отлично. Я за списком, и пойдем.

Лена выбежала из кухни. Талли улыбнулся и провел ладонью по волосам, улучшив и без того идеальное воронье гнездо. Права мама, нужно быть аккуратнее в обращении к богам. Жаловался Великой на скуку? Получай теперь. Сначала публичный дом, потом контрабандисты. Куда она его дальше потащит? Но Талли заставил фантазию замолчать. Не стоит подавать судьбе идеи. У нее скверное чувство юмора. Это бард знал наверняка.