Текст книги "Сказочные повести. Выпуск первый"
Автор книги: Софья Прокофьева
Соавторы: Лия Гераскина,Татьяна Гнедина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 25
Что помешало облаку рассказать до конца свой сон
Облако сидело на кровати и громко чихало.
Оно было похоже не поймешь на кого. Голова Лоскутика с косичками в разные стороны, длинные руки Слыша, на животе часовая и минутная стрелки. Из-под одеяла торчали рыбий хвост с чешуей – это было все, что осталось от русалки.
– Ап-чхи! – вовсю чихнуло Облако, и в нем дребезжал гром, как чайная ложка в треснутом стакане.
– Будь здорово! – хором говорили Сажа и Вермильон.
Жаба Розитта сидела в суповой миске, куда была налита вода, и с блаженным видом таращила выпуклые глаза.
Лоскутик – от радости рот до ушей – поила Облако чаем с малиновым вареньем.
– Пей, пей, пока не остыло, – уговаривала она Облако.
В комнату, рыча, влетела Барбацуца.
Выбила чашку с чаем из рук Лоскутика, сорвала с постели одеяло и бросилась на Облако.
Она попробовала ухватить Облако за руку, потом за хвост, но, как ты прекрасно понимаешь, это было совершенно невозможно.
– Ой, щекотно!.. – извивалось и хихикало Облако.
– Как?! – вопила Барбацуца. – Ведь его и нет во все! Из-за этого пустого места столько суматохи?!
– Ап-чхи! – чуть не разорвалось на части Облако.
– Чихает… – изумилась Барбацуца и тяжело плюхнулась на стул. – Ох и устала же я…
– Главное, я теперь знаю… ап-чхи… – возбужденно говорило Облако, – источник под королевским троном в главном зале. Надо его… ап-чхи! Я хочу сказать, надо его выпустить на волю. Тогда река наполнится… ап-чхи!.. водой. Трава разбежится по всему королевству. Деревья опять научатся зеленеть. Цветы вспомнят… ап-чхи!.. как надо цвести!
– Но согласится ли король? – робко спросила Лоскутик.
С тех пор как Облако помогло мне раздобыть пять кошельков золота, я снова начал писать портреты, – задумчиво сказал Вермильон. – Но теперь богачи не заглядывают ко мне. Я стал рисовать простых людей. Вы знаете, это гораздо интереснее. Сквозь одно лицо у них не просвечивает другое. В них все настоящее: отвага и честность. Я написал портрет Вели кого Часовщика. Каждая его морщинка говорит о мудрости. Я познакомился с оружейниками. Я писал кузнецов, освещенных блеском раскаленных углей. Все они смелые люди. Они не будут просить у короля милости. Они будут требовать.
Барбацуца прыгнула вперед и вцепилась в плечи Вермильона.
– Пусть мои друзья простые повара и пекари, – закричала она, – но они с кочергой и поварешкой до полусмерти исколотят твоих дурацких оружейников!
– Дорогая Барбацуца, – улыбался художник, – нет никакой нужды вашим друзьям нападать на моих друзей.
– Это я сказала, чтобы ты не очень-то задирал нос, – проворчала Барбацуца.
– Мы все должны объединиться, и тогда королю придется уступить, – сказал Вермильон.
В это время Облако раскашлялось с такой силой, что голова и руки у него оторвались и, некоторое время кашляя и чихая, плавали под потолком, пока наконец не смогли соединиться снова.
– Чего смотришь? – набросилась Барбацуца на Лоскутика. – Укутать его надо потеплее. Горло завязать. Горчичники ему надо поставить, вот что!
– Горчичники? – заинтересовалось Облако. – Клянусь громом, я буду первым Облаком, которому поставили горчичники! Пожалуй, я не прочь…
– Сначала надо смерить ему температуру. Градусник! Где градусник? – закричала Барбацуца.
Градусник почему-то отыскался в корзине с грязным бельем.
Барбацуца занесла его над Облаком как кинжал.
– Сейчас же поставь градусник! Да где у этого дрянного Облака подмышка? Отвечай, где у тебя подмышка?
В конце концов градусник положили на постель. Облако прилегло сверху, но в тот же миг градусник разлетелся на тысячу мельчайших осколков.
– Ой! У него сто градусов! – испугалась Лоскутик.
Барбацуца засуетилась:
– Врача ему, лекаря! А какого? Почем я знаю, кто Облака лечит? Может, ветеринара позвать?
– Не беспокойтесь… – томно простонало Облако, которому на самом деле очень нравилась вся эта суматоха. – Ну задело я градусник молнией, и все…
– Ах ты, притворяла! – обрушилась на него Барбацуца. – Никакой сырости у этой совести! Ох, мозги врозь! Никакой совести у этой сырости. И эта лягушка небось не кормлена. – Барбацуца ткнула пальцем в жабу Розитту, сидевшую в суповой миске.
– Тьфу! Эй, вы! Все до одного живо марш за мухами!
Вермильон и Сажа наловили по окнам мух. Жаба Розитта деликатно съела пять мух и одного комара.
– Ква… Кхи… Кхи… Ква… Ква… Пхи… Пши… – вежливо прохрипела жаба Розитта.
– Чего это она? – строго спросила Барбацуца. – Ничего не поняла, ни словечка.
– Она говорит, – объяснила Лоскутик, – что в старости надо думать только о возвышенном, а не о мухах.
– Тьфу ты, лягушка, а туда же… – сказала Барбацуца и с уважением посмотрела на жабу Розитту. – Спроси у нее, может, она кофейку хочет?
– Вряд ли, – покачала головой Лоскутик.
– А какой мне сон приснился, когда я лежал в ледяном подвале!.. – Облаку показалось, что на него слишком мало обращают внимания. – Мне приснилось, что я уснуло на цветах и меня съела большая облачная корова. Когда ее стали доить, я превратилось в облачное молоко. Это было очень интересно… Нет, нет, вы слушайте, что было дальше. Дальше еще интересней. Я попало к столяру и прилипло к табуретке, намазанной столярным клеем…
Но Облаку не удалось рассказать до конца свой удивительный сон.
В это время в дверь Барбацуцы застучало сразу двенадцать кулаков.
Глава 26
Бочка смолы
Итак, в это время как все наши друзья сидели в маленькой комнатушке под крышей и Облако рассказывало им свои сны, в дверь заколотила сразу дюжина кулаков.
Барбацуца высунулась из окна. Сверху она увидела только железные шлемы и пики, как будто у нее во дворе расположился торговец оружием со своим товаром.
На самом деле весь крошечный двор возле ее дома был забит вооруженными стражниками.
Из переулка слева выехал отряд конной стражи. Из улочки справа вывезли три здоровенные пушки.
Отовсюду к дому Барбацуцы валил народ.
Барбацуца так страшно зевнула, что передние ряды стражников попятились.
– Чего это вы заявились ко мне в гости без приглашения? Да еще не дали мне вздремнуть после обеда!
– Нам все известно, Барбацуца! Все твои штучки с лимонами! – взвизгнул главный повар, который тут же прямо из горлышка флакона глотал успокоительные капли.
– Эй, Барбацуца, выдай нам девчонку и Облако! – грозно крикнул начальник городской стражи. – Тогда король простит тебя!
– Я скорее сама из себя сварю суп, чем отдам вам такую девчонку и такое славное Облако! – отрезала Барбацуца и захлопнула окно.
Главный тюремщик забежал за угол и сказал Лоскутику, которая как раз в это время выглянула из окна:
– Милая сиротка, бедная крошка! Выдай нам эту дрянную старуху и это никому не нужное Облако! За это король подарит тебе настоящих живых маму и папу!
Но Лоскутик вместо ответа только высунула язык.
Помощник главного тюремщика, который мечтал сам стать главным тюремщиком, а главного тюремщика сделать своим помощником, обежал дом с другой стороны и крикнул мелькнувшему в окне Вермильону:
– Эй, художник, выдай нам Облако, старуху и девчонку! Тогда наш король объявит тебя самым лучшим художником в королевстве!
Но художник только погрозил ему кулаком.
Сажа, решив получше разглядеть, что творится около дома, нырнул в камин, без труда через дымоход выбрался на крышу и уселся на трубе.
– Трубочист! – тихо позвал его главный советник Слыш.
Конечно, Слыш тоже был тут. Ты бы сразу его заметил. Он стоял около кареты в своих вечных черных калошах.
Он заговорил совсем тихо. Но его услышали все, даже старый оглохший трубач, живущий за три улицы от дома Барбацуцы.
– Выдай нам Облако, старуху, девчонку и художника! Я прикажу тебя позолотить с ног до головы. Ты будешь единственный золотой трубочист на свете.
– Можешь позолотить свои калоши! – крикнул ему Сажа и показал длинный нос.
Облако разделилось на четыре части и выглянуло сразу из четырех окон.
– Ого, кажется, нас окружили… озабоченно пробормотало Облако. – Жаль, что я не научила Лоскутика летать. Она такая хорошая и добрая, что, может быть, и могла бы этому научиться… Так, так… Что же придумать?
Облако заглянула в камин.
– Эй, Сажа! – крикнуло Облако. – Поскорей выпусти всех голубей Барбацуцы! Они знают, что делать.
– Ах ты, мокрое место, туман, сырость, слякоть! Ты еще распоряжаешься в моем доме! Кто здесь хозяйка: ты или я?
И Барбацуца принялась изо всех сил тузить Облако кулаками.
Ее кулаки проходили прямо сквозь Облако, и оно не обращало на это ни малейшего внимания.
Оно о чем-то сосредоточенно думало, нахмурив лоб.
Наконец, Барбацуца больно ушибла кулак о спинку стула. Тяжело дыша, она опустила руки.
Тем временем голуби, все до единого, вылетели из голубятни, сделали круг над домом и куда-то улетели. Впереди всех летел черный голубь Сажи.
– Взломать дверь! Их надо взять живыми или мертвыми, – прошептал Слыш. – Лучше не живыми…
Из толпы вышел старый оружейник. Тяжелый меч воткнул в землю, руки положил на меч.
– Мы хотим знать, в чем виноваты двое детей, старуха и художник? – старым, усталым голосом спросил оружейник.
– В тюрьму его… – прошептал Слыш.
Десять стражников схватили старика за руки, за плечи. Но десять молодых оружейников оторвали от старика их цепкие руки и швырнули стражников на землю.
– Мы виноваты только в том, что знаем королевскую тайну! В этом и больше ни в чем! – завопила Барбацуца, высовываясь из окна.
– Выбить дверь! – крикнул начальник королевской стражи.
Но перед дверью, как из-под земли, выросла толпа пекарей, гончаров и ткачей.
– Зарядить пушки!
Но кузнецы и оружейники оттеснили пушкарей от пушек. Они повернули тяжелые пушки и направили их на стражников. И тут Слыш прошептал странное слово:
– Смола…
Никто не успел опомниться.
Рыжий Громила и Рыжий Верзила, согнувшись, выкатили откуда-то небольшую черную бочку.
Охнув, подняли ее – бочка хоть небольшая, да, видно, была тяжела, – раскачали ее и ударили об угол дома.
Бочка, хрустнув, раскололась. Густая, липкая смола облепила стену, стала сползать вниз. Рыжий Громила через головы стоящих швырнул горящий факел. И в тот же миг стена дома разом вспыхнула. Оранжевое пламя рвануло к верху. Закружилась косматая, черная копоть.
– Пожар, пожар! Я боюсь! – вскрикнул тонкий детский голос.
В этом королевстве, лишенном воды, пожар был самой большой бедой. Пожаром пугали непослушных детей.
А пламя словно догадалось, что оно здесь хозяин, что все перед ним бессильны, оно охватило вторую стену, крыльцо и дверь.
– Эй, люди! – крикнула Барбацуца, размазывая по щеке черную копоть. – Знайте: король украл у вас воду! Вы слышите? Великий источник во дворце! Под королевским троном!
– Заставьте ее замолчать! – прохрипел Слыш.
Расталкивая стражников, к горящему дому бросились плотники. Они несли топоры, волокли длинные лестницы.
– Куда?! Назад! – заорали стражники.
Все смешалось на маленьком дворике Барбацуцы. С хрустом завалился забор, упали ворота. Замелькали кулаки. Слышен был только треск ломающихся пик и удары сабель о молоты каменотесов.
Стражников оттеснили в узкую улочку, приперли к стенам.
Тотчас с четырех сторон к пылающему дому плотники прислонили длинные лестницы. Кузнецы, передавая с рук на руки, спустили вниз Лоскутика и Сажу.
По другой лестнице сошел вниз художник Вермильон, держа жабу Розитту, завернутую в клетчатый носовой платок.
Барбацуца помедлила, стоя на подоконнике. Она скрестила на груди руки. Оглянулась, посмотрела внутрь горящего дома.
Там гудело и выло пламя.
– Барбацуца, иди сюда! – плача, крикнула Лоскутик.
И Барбацуца тоже спустилась вниз.
Последним вылетело из дома Облако. От копоти оно стало полосатым и пятнистым.
Плотники рубили топорами горящие бревна, растаскивали их в разные стороны, засыпали песком.
Оружейники окружили Слыша, начальника королевской стражи и главного тюремщика. Пекари и ткачи разбирали оружие, в страхе брошенное стражниками.
Но пламя уже охватило весь дом. Плясали рыжие языки огня, и на каждом была шапочка копоти.
Крыша дома с грохотом завалилась. Во все стороны полетели искры и красные головешки.
Задымилась и вспыхнула соломенная крыша на маленьком доме, куда недавно перебрался старый мастер зонтиков.
Потом загорелся крытый иссохшей дранкой дом бедной кружевницы. Сухое дерево вспыхивало легко и сразу. Горело жарко, разбрасывая снопы искр.
Облако бросалось прямо в огонь, выпускало из себя струи воды.
Оно сморщилось, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух, с трудом взлетало вверх, кашляя от дыма.
Теперь уже полыхали все дома вокруг. Дымились и тлели дальние крыши.
Оружейники и плотники отшвырнули стражников от колодца. Но добраться до воды было не просто. Колодец до самого верха был забит камнями.
Со всех сторон к горящим домам бежали люди. Они несли воду. Последнюю воду. Кто на дне ведра, кто в кувшине, кто в маленькой кружечке.
Но разве кружкой воды можно потушить пылающий город?
Глава 27
Молния старой бабки грозовой тучи
– Ха-ха-ха! – загремела вдруг Барбацуца. – Гляньте-ка на Слыша! Сейчас он уползет в карету!
Все посмотрели на Слыша.
Слыш прислонившись спиной к карете, сползал вниз. Он присел на корточки, съежился так, что его лицо очутилось между поднятых колен.
Он смотрел вверх с ужасом, яростью и изумлением.
И только тут люди увидели, как потемнело небо над их головами. Как будто вдруг, внезапно наступил вечер.
На город наползала темная, тяжелая туча, волоча лиловые лохмотья по крышам домов.
Внутри нее что-то погромыхивало, будто она тащила за собой сундуки, набитые медной посудой, встряхивала их и стукала друг о друга.
– Остановить! Прекратить! Запретить! – во весь голос закричал Слыш. И хотя он закричал первый раз в жизни, его никто не слышал.
– Капелька! – зазвенел вдруг детский голосок. – Мама, мне на нос с неба упала капелька!
И тут будто кто опрокинул большое, во все небо, ведро. Потоки воды с шумом, плеском полились на пылающий город.
– Ах ты, негодное Облако! Вечно от тебя нет покоя старой бабке! – раздался рокочущий, грохочущий голос откуда-то сверху.
И вдруг сверкнула яркая молния. На миг она остановилась в небе, как серебряное дерево. Все осветилось дрожащим светом.
Молния вонзилась прямо в острую кровлю дворца. А вслед за ней огромная сизая рука кинула в окно дворца пригоршню шаровых молний, горящих, как круглые лампы.
Вскрикнули все люди на площади, схватились за руки, чтобы удержаться на ногах.
Главная башня дворца покачнулась, наклонилась и рухнула. Гул прокатился по земле. И все увидели, как из груды развалин вырвался светлый фонтан воды и поднялся до самой тучи. Это бил в небо освобожденный Великий источник.
Грохот смешался с грохотом и хохотом. И сейчас же ливень хлынул с новой силой.
Вода пригнула книзу языки пламени. Огонь шипел, извивался, корчился, прятался в густых клубах дыма. Но вода настигала его, сбивала с крыш, с мокрых бревен, до тех пор пока нигде не осталось ни одного красного уголька.
Тут дождь пошел еще веселее.
Люди выбегали из домов. Они протягивали вверх руки, и вода сбегала по их рукам до самых плеч.
Седые старики выходили из дверей. Они вспоминали детство, и дождь смывал слезы с их щек.
Ребятишки запрыгали по лужам, поднимая фонтаны брызг. Можно было подумать, что дождь идет прямо сверху и снизу, с земли.
Мокрые голуби, кружа над домами, взмахами крыльев разогнали дым.
И тут все увидели, что на площади нет ни главного советника Слыша, ни начальника королевской стражи, ни главного тюремщика, ни солдат.
Можно было подумать, что потоки дождя смыли этих злых людей, как дождь смывает с мостовой мусор и грязь.
И правда, больше никто никогда их не видел. Видно, великий ливень так их напугал, что они убежали в невесть какие дальние страны и уже не посмели вернуться.
Дождь неплохо отмыл маленького трубочиста. Оказалось, что волосы и брови у него совсем белые, даже мокрые они были светлыми.
– Ах ты, дрянь такая! – набросилась Барбацуца на Лоскутика. – Спалила-таки свое платье! Добилась своего! Придется покупать тебе новое.
Но Лоскутик только крепко прижалась к Барбацуце и поцеловала ее в закопченную щеку.
– Вот тебе! Вот тебе! – послышался гулкий, катящийся по земле голос.
Сквозь падающий дождь все разглядели старую бабку Грозовую Тучу, которая таскала за ухо бедное Облако. Она дергала его из стороны в сторону:
– Будешь еще не слушаться старую бабку? Будешь летать куда не следует? А как надо, голубей за мной посылаешь?! «Помогай, старая бабушка, выручай!» А?!
Облако с отчаянными воплями приплясывало на одной ноге.
– Отпусти его! Сейчас же отпусти! – закричала Барбацуца, подпрыгивая изо всех сил и тыча кулаками вверх. – Вы все бессовестные! Бросили нас, не прилетали! Только оно помогло нам! Так что нечего трепать ему уши!
Видимо слова Барбацуцы произвели впечатление на старую бабку Грозовую Тучу, она, ворча и сердито клубясь, отпустила Облако.
Облако, потирая ухо, которое стало больше колеса, бросилось к Лоскутику.
– Какое поразительное лицо у вашей уважаемой бабушки! – с восхищением сказал Вермильон Облаку. – О, если бы она согласилась мне позировать… С каким наслаждением я написал бы ее портрет!
Между тем толпа окружила наших друзей. Люди подняли их на плечи и понесли. Барбацуца брыкалась как могла и молотила кулаками по чьим-то головам. Но старый оружейник шепнул ей:
– Тише, тише, дорогая Барбацуца! Разве ты забыла, что я сватался за тебя пятьдесят лет назад? А когда ты мне отказала, я так и не женился.
Барбацуца съездила его по затылку, но брыкаться все-таки перестала.
Пять оружейников, три ткача, семь пекарей и мастер зонтиков бережно понесли невесомое Облако.
Здоровенный кузнец посадил на одно плечо Сажу, а на другое – Лоскутика.
И только жаба Розитта попросила оставить ее в луже и дать ей хоть немного прийти в себя и отдышаться.
– Мне хочется немного отдохнуть от суматохи и подумать о вечности… – заявила она. – О том, как из икринки получается головастик, как он превращается в лягушку и все идет своим чередом. А потом я прискачу на ваш праздник.
А дождь все шел и шел. Все промокли до нитки, но никто не хотел, чтобы он кончался.
На площади Одинокой Коровы под дождем танцевал Один-Единственный Нищий, а в мастерской Великого Часовщика звонили от радости все его умные часы.
Толпа остановилась на старом мосту.
Люди перегибались через перила, смотрели вниз.
По сухому дну, между голых пыльных камней, робко бежал мутный ручеек.
Но люди смотрели на него как на чудо.
А воды все прибывало. Скоро уже вода забурлила между камнями. Закрутилась водоворотом вокруг свай моста.
– Это моя вода! Моя! – закричал дядюшка Буль, по колено входя в реку.
Глаза у него были пустые и мертвые. Он начал хватать воду руками, но она убегала у него между пальцами. Вода поднялась уже ему по самую грудь.
– Все мое!.. Никому бесплатно не дам ни одной капли, ни одной капельки! – бормотал он.
– Он сошел с ума от жадности и злобы, – сказали люди.
И женщины отогнали мальчишек и запретили им дразнить сумасшедшего.
Наконец все пришли на дворцовую площадь. Ворота в парк были широко распахнуты.
Девушки нарвали полные корзины цветов. Они плели венки и бросали их в реку.
– Нет, больше я не могу сидеть на одном месте!
– Никогда в жизни так не уставала… – проворчала старая бабка Грозовая Туча, вылетая из окна мастерской художника Вермильона.
Но Вермильон уже закончил портрет.
Он был счастлив. Правда, он сидел по пояс в воде. Вся штукатурка на стенах и на потолке размокла и обвалилась. Но портрет получился очень похожим. Старая бабка Грозовая Туча была на портрете как живая.
Этот портрет и до сих пор висит в городском музее.
Если ты, мой читатель, когда-нибудь попадешь в этот город, обязательно загляни в музей и посмотри на портрет старой бабки Грозовой Тучи. Не пожалеешь!
– Ну, пора прощаться! – громыхнула старая бабка Грозовая Туча, появляясь над площадью.
– Не улетай! – крикнула Лоскутик, обнимая Облако.
– Ох уж эти мне прощания! – Старая бабка Грозовая Туча сердито дернуло Облако за руку и подняла его в воздух. – Сейчас оба начнут ныть и проливать дождик!
– Прощай, Лоскутик! – крикнуло сверху Облако, стараясь вырвать руку из лиловой лапищи своей бабки. Рука Облака все удлинялась и удлинялась, но старая бабка Грозовая Туча все-таки уводила Облако за собой. Слезы лились из глаз Облака прямо на Лоскутика.
– Я побегу за тобой! – плача, закричала Лоскутик.
Но Барбацуца крепко ухватила ее за руку.
– Пусти же меня, пусти! – попробовала вырваться Лоскутик.
– Девочки не бегают по всей земле за облаками, – печально сказала Барбацуца. – Так не бывает.
– Когда ты прилетишь опять? – крикнула Лоскутик.
– Теперь облака будут часто прилетать в вашу страну! – уже издали ответило Облако.
– А ты? Ты прилетишь? – изо всех сил крикнула Лоскутик.
– Прилечу… Прилечу… – донес до Лоскутика ветер.
– Я буду ждать… – прошептала Лоскутик. – Я буду думать о тебе всю жизнь, каждую минуту…
Барбацуца так крепко обняла Лоскутика, что у Лоскутика на спине скрипнули лопатки.
Дождь кончился. Только звонко падали крупные капли с крыш. И каждая капля, падая, говорила какое-то короткое, непонятное, но очень веселое слово.
Старая бабка Грозовая Туча на лету обернулась. Она пошарила в бесчисленных складках своего серого плаща и вытащила оттуда какой-то полосатый и сверкающий шарф. Встряхнула его за конец и бросила в воздух.
И тотчас над городом изогнулась дугой сияющая радуга.
Она перекинулась мостом над толпой, над мокрыми, умытыми крышами освобожденного города, над рекой, по которой плыли, сталкиваясь и кружась, венки цветов.
