Текст книги "Ледяной Ирис (СИ)"

Автор книги: София Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

========== Глава XXIX: Страшная клятва ==========

Время ползло невыносимо медленно, как змея с наступлением осени, когда кровь её остывает и становится такой же холодной, как окружающая земля. Все слова давным-давно были продуманы, давно расставлены по местам; оставалось лишь дождаться возвращения владыки Востока. Сибори надеялся, что кто-нибудь не подкинет господину Кадани новый повод считать его изменником, пока приходится сидеть под замком. Как же это было унизительно – чувствовать себя в чужом доме не гостем, тем более – не равным, а всего только жалким пленником! Лис уже решил для себя, что не станет служить Кадани – даже если удастся подмять под себя этого сильного мужчину. В лучшем случае можно будет использовать его, дабы одолеть самых серьёзных противников – семейство Шинджу.

Покуда Сибори ещё не решил, каким именно образом надлежало бы расправиться с теми, в чьём распоряжении – неуловимый убийца. Из всех слабостей, что могли быть у мужчины, широко известна была лишь одна: у последнего главы рода, Тэцуи Шинджу, не было сыновей, а сам он не отличался молодостью и крепостью здоровья. Убив его, можно было бы лишить государство головы; что могут его дочери, какими бы они ни были прекрасными? На всю страну они известны своей легкомысленностью и стремлением к красоте как к единственной цели жизни. Нет, их можно в расчёт не брать: жалкие ожившие подобия фарфоровых кукол, какие часто вырастают в богатых семьях, где дочерям нет нужды работать, и остаётся лишь скучать взаперти. Другое дело, будь у господина Шинджу сыновья. Род Шукима в этом плане куда опаснее своей многочисленностью: сам глава рода, его супруга и двое сыновей, старший из которых вдобавок уже имел жену и собственного ребёнка, совсем маленькую девочку. Для Сибори оставалось загадкой, отчего эти люди, обладающие сильной армией и отнюдь не боящиеся не оставить после себя потомков, держались в стороне от всех конфликтов. Возможно, желали дожить до того дня, когда остальные три рода перебьют друг друга или же настолько ослабнут, что их можно будет взять и без войны, голыми руками…

– Прошу простить, – неслышным шагом в комнату вплыла Нанаши. Присев рядом, она аккуратно поставила на пол поднос с едой. Да, она не была красавицей и не отличалась грациозностью движений. Но что-то в этой служанке всё же настораживало Сибори, и он толком не мог сказать, что именно: вроде бы раньше он не замечал за ней ничего предосудительного. Быть может, это просто вполне разумная уверенность умного человека в том, что не могут существовать в мире столь нелепые существа: суеверные до крайности, склонные верить бессмысленным приметам, лишённые ума и красоты. Интересно, отчего господин Кадани не пожелал прогнать прочь подобную служанку? Неужели ему приятно наблюдать в своей резиденции столь никчёмное существо? Такие деревенщины, как она, обыкновенно не могут удачно пристроиться…

Естественно, вслух Сибори не высказал своего пренебрежения: к чему ему ругаться с той дурочкой, что, пусть и весьма нелепо, попыталась обелить его перед господином? Напротив, следует показать ей своё расположение: тогда даже такое глупое создание сможет оказаться полезным. После таких размышлений Сибори улыбнулся:

– Благодарю вас. Жаль, что я вынужден сидеть взаперти, но, думаю, это недоразумение скоро выяснится.

Служанка, смущённо склонив голову, торопливо покинула комнату: не иначе как господин запретил ей говорить с пленником. Ничего страшного: сейчас глупая девочка не нужна.

Не то чтобы Сибори не мог сбежать: стены в этой комнате не отличались особой прочностью. Но сейчас требовалось не бежать, а остаться, более того – восстановить свой прежний статус советника. Ведь без поддержки хотя бы одного великого рода или без собственной армии нечего даже думать о том, чтобы сыграть в истории островов сколько-нибудь значимую роль. Если бы только уцелели те, кого он некогда вырвал практически с той стороны Отражённых Небес! Но те солдаты Курокавы полегли вместе со многими другими во время ночной битвы с воинам Кадани; немногие выжившие сгинули во время попытки убийства Йошимару. Проклятье, как же поступить?! Какая ложь должна расцвести, будто цветок под солнечным светом, чтобы только Сабуро поверил в неё?

Тем временем снаружи послышались шаги. Пусть за окном ещё вряд ли разгорелся рассвет, к пленнику явно направлялся хозяин резиденции. Немудрено, что после произошедшего он не сумел уснуть: можно ли спать, когда лишь ничтожно малое время назад обнимал бездыханное тело возлюбленного?..

– Это вы? – придав своему голосу удивлённую интонацию, посмотрел на вошедшего господина Сибори. – Простите, но я не думал, что вы придёте сразу же после того, как прикажете меня накормить.

– Мне нужен ответ.

Короткая фраза мало что сказала мнимому колдуну, и он осторожно заметил, надеясь, что не разозлит непредсказуемого господина Кадани: тигров лучше не дразнить, даже если кажется, что они спокойны.

– Какой именно? Позвольте, но я не дам вам ответ, пока не услышу вопрос.

Владыка Востока тряхнул головой, будто пытался привести в порядок расползающиеся мысли. После с его уст всё же вырвалось относительно конкретное:

– Что именно ты сделал? Отчего погибла та, что должна была стать моей женой? Отчего Курокава решил лишить меня жизни? Ведь не оттого же, что я и его сын… – вспомнив о Йошимару, чьё тело, верно, ещё покоилось в одной из комнат резиденции, Сабуро устало закрыл глаза. Сильный тигр, который не может позволить себе такую роскошь, как слёзы. Тем легче будет его одолеть – бить его же оружием, его же понятиями о чести и долге…

– В этих землях растёт один весьма интересный цветок. Сам по себе он не опасен, но лишь до тех пор, пока срезанный стебель не смешается с водой. Тогда даже аромат этого цветка становится ядовитым, и несёт погибель всякому, кто вдохнёт его. Я сорвал цветок и передал госпоже Юмихимэ с просьбой, чтобы она передала его в дар отцу. Но девочка решила оставить красивый цветок себе. Да, я виновен: в том, что не поднёс ядовитое растение лично. Но разве принял бы от меня подобный дар Курокава? Нет!

Владыка Востока молчал, и Сибори всё больше уверялся: он на верном пути. И вновь он почти не лгал – лишь малая толика лжи искажала события до неузнаваемости, делая его жертвой обстоятельств, а не виновником всего произошедшего после его появления в резиденции семьи Курокава.

– После гибели госпожи Юмихимэ её отец – старый дурак! – возомнил, будто это вы лишили её жизни. Он прознал о вашей любви к Йошимару, и решил, что это могло послужить достаточным основанием.

– В таком случае, это было действительно глупо, – во взгляде тигра мелькнула тень недоверия, и Сибори торопливо принялся оценивать свою ложь: что не так? Прежде, чем он сумел понять, правитель восточных земель заговорил:

– Разве не правильнее было бы для меня, в случае нежелания, отказаться от свадьбы? Я не любил ту девочку, но полагал, что она со временем сможет стать достойной женщиной и хорошей матерью. Скажи, сколькие в этом мире имеют возможность жениться на той, кто им по нраву?

Сибори досадливо молчал, всё ещё пытаясь понять, что в его рассуждениях смутило господина Кадани. А тот продолжал:

– Ты полагаешь, Курокава не понимал этого? Он и его армия нуждались в союзе с моим родом гораздо больше, чем я. Даже если он знал о том, какие чувства я испытываю к… его сыну, он бы сообразил: чтобы быть рядом с ним, мне достаточно остаться в их резиденции как супругу Юмихимэ.

Сибори едва подавил раздражение: каким же говорливым неожиданно стал этот мужчина! Заметил лис и другое – господин Кадани упорно не произносил имя Йошимару, видимо, стараясь таким образом отстранить себя от прежней любви. Похвальное стремление – жаль, что обречённое на провал: боль сквозит в каждом его движении, в каждом жесте.

– Так решил бы умный человек, которому не затмевает глаза боль и желание обвинить кого-то в ней. Курокава же был просто тщеславным глупцом, не способным править; разве можно назвать разумным того, кто не способен даже удержать в узде собственные чувства и отличить правду от домысла? Я пытался убедить его в том, что вы невиновны – не открывая, разумеется, своей вины. Но… не смог. И в этом тоже есть моя вина. Но более я ничего не сделал, готов поклясться тем, чем вы пожелаете…

Тигр чуть сощурился, будто и в самом деле был большой кошкой, загнавшей в угол долго изворачивавшуюся крысу:

– Ты говорил, что у тебя… был возлюбленный. Но не назвал его имени. Скажи, как его звали?

Не понимая, чем вызван подобный вопрос, Сибори не нашёл ничего лучшего, кроме как сказать правду. Отчего-то тяжело далось произнести привычные звуки: одеревеневшие губы не слушались, а язык будто вновь примёрз к зубам или провалился куда-то в горло. Справившись с собой, мнимый колдун прошептал:

– Шигэру.

– Будь он жив, я бы попросил тебя поклясться его жизнью. Но сейчас, если ты хочешь, чтобы я тебе поверил, поклянись большим. Поклянись: ежели солжёшь, никогда, даже на той стороне Отражённых Небес, не увидишь его снова.

Это походило на удар прямиком по сердцу, какой не ожидаешь от вроде бы чтущего законы чести врага. На мгновение лису даже стало страшно, как ребёнку, что оказался совсем один посреди тёмного леса. Даже самый умный человек не может до конца вырвать из души этот суеверный страх; побороть его означало побороть бы в себе человека. С трудом справившись с нахлынувшими эмоциями, Сибори выдавил тихое:

– Клянусь.

С улицы донёсся тихий звон – будто разбилась чаша из тонкого стекла. А может, этот звук просто послышался мнимому колдуну под впечатлением от на удивление жестоких слов господина Кадани. Тигр же расслабленно вздохнул: в его понимании, никто не сумел бы поклясться подобным, удержав лицо.

Но сейчас, когда следовало бы торжествовать победу, Сибори отчего-то не чувствовал облегчения и радости. Так, верно, чувствует себя правитель, что одолел врага, но загубил всю свою армию: чувство триумфа быстрее, чем хотелось бы, вновь сменялось по-детски суеверным страхом. Смешным – но от этого не менее горьким.

========== Глава XXX: Дорога в тумане ==========

Тэцуя Шинджу ощутил чужое присутствие почти сразу после того, как вошёл в спальню. Вздохнув, он приложил к груди жилистые, иссохшие руки и обратился к темноте:

– Что тебе нужно?

– Сын Курокавы мёртв. Отныне есть лишь три семьи, достойные править.

Правитель Запада лишь смотрел в темноту спальни, на очертания худой фигуры ночного гостя, и силился понять, в который уже раз: кто он, этот пугающий человек? Человек ли? И почему пришёл именно к роду Шинджу – не потому ли, что они ныне правят столицей?

– Юг островов потонет в хаосе, люди, лишившиеся защиты своего правителя, возьмутся за оружие. Кто-то уйдёт к востоку или западу, кто-то – на север. Но разве вы не видите, каковы те, кто может стать правителем вместо вас?

Тэцуя Шинджу молчал – и, не дожидаясь его ответа, ночной гость вновь заговорил. Слова его были окрашены яростью, несмотря на то, что голоса он не повышал:

– Сами взгляните: семейство Шукима, чей глава – прохвост и разбойник. Разве когда-то он позволял себе вести войну честно?! Нет – он нападал на тех, кто не мог защититься, на простых людей, пока те сами не соглашались перейти на его сторону, дабы сохранить своё имущество, жизни свои и своих семей. Те, кто был прежде верен вам, знали: вы никогда не опуститесь до такого, не позволите себе разорять земли врага. А правитель Востока, последний из рода Кадани?! Он не женат, и не имеет наследников; после его гибели война бы разразилась снова, но уже среди его приспешников. Даже если предположить, будто он сумеет найти себе супругу, взгляните на него: он слаб, не способен даже защитить того, с кем заключил союз, и это в его собственной резиденции! Тот, кто не видит даже того, что творится у него под носом, не сумеет воспитать достойных детей. Вы же, пусть и стары, но имеете двух взрослых дочерей; они способны подарить стране наследников. Более того, вы желаете не власти над островами, но мира в этой стране; потому я на вашей стороне, а не на чьей-либо ещё.

Господин Шинджу молчал. Да и что бы он мог сказать, если ночной гость будто по лицу читал каждую мысль, что возникала в его голове? Оставалось лишь кивнуть, соглашаясь с ним.

– Пожалуй, ты прав. Нужно помочь югу, пока не поздно: надеюсь, я сумею остановить беспредел, что рано или поздно возникнет при отсутствии того, кто установит законы.

Ночной гость кивнул, направляясь к балкону. Его лёгкие, будто летящие движения роднили его с чем-то нечеловеческим, тем, что свойственно духам и призракам. А может, он и был или тем, или другим – повелитель западных земель не знал. Знал он лишь то, что сейчас гость бесшумно юркнул на балкон – и исчез в ночной темноте, будто его и не было.

Ранее Сибори всегда полагал: сны, эти порождения человеческого сознания, приносят облегчение и покой, помогают забыть о дневных заботах, на время растворившись в ином мире, там, где нет прежних печалей и тревог. Но сегодня сон не принёс долгожданного покоя и темноты, в которой нет чувств и мыслей.

Мнимый колдун стоял на уходящей вдаль дороге, по обе стороны которой высились ряды одинаковых то ли колонн, то ли высоких деревьев. Точнее он не мог сказать потому, что вершины их окутывал густой туман, и виднелись лишь толстые округлые стволы, уходящие в белую пелену.

Сибори не совсем понимал, что это за дорога и как он оказался на ней: сны часто крадут воспоминания, и воспринимать их, как явь, дано далеко не каждому. Лис стоял и смотрел вдаль, не чувствуя ни тепла, ни холода, не чувствуя собственного тела, как если бы он вдруг его лишился; лишь тишина, полумрак – и длинная дорога, теряющаяся в тумане. За туманом не видно неба, не видно в нём и земли: ноги утопают в серо-белой массе, походящей на грязный снег.

Неуверенно сделав шаг вперёд, Сибори остановился и присмотрелся, пытаясь понять: есть ли здесь ещё кто-то, кроме него, или он один на один с этой дорогой, туманом и странными деревьями, походящими на колонны. Густой туман оседал на коже и, казалось, сам шевелился, как живое существо со своими помыслами.

В тумане мелькнула тень – и Сибори немо уставился на неё, не зная, друг то или враг. Мало ли, какие порождения неведомых миров могут явиться во сне? Но вот туман будто расступился, позволяя лису увидеть лицо приблизившегося человека – и он узнал Шигэру.

Пару мгновений они смотрели друг на друга: Сибори, ещё не сумевший побороть оцепенение, и его укоризненно глядящий возлюбленный. Впервые в этих глазах виделось осуждение – и это било куда больнее, чем всё, что было прежде.

– Шигэру, я… – мнимый колдун сделал шаг вперёд, протягивая руки к призрачному образу. Но тот печально покачал головой и коснулся своих губ, будто не желающих больше размыкаться. Не сказав ни слова, Шигэру отвернулся и побрёл прочь. Туман за ним смыкался, и можно было увидеть лишь удаляющуюся тень.

– Постой! Подожди! – Сибори бросился вперёд, сквозь туман, не видя ничего и никого, кроме уходящей тени возлюбленного. Он бежал – и не приближался ни на миг. Туман будто мешал ему, облеплял с головы до ног, будто паутина, затягивал, как болото…

Сделав ещё один рывок, Сибори замер: больше не было и той тени, что ему случилось увидеть. В надежде он сделал ещё пару шагов вперёд – и туман развеялся. Теперь он видел: дорога уходит куда-то вдаль, за возникший горизонт. Она пуста: на ней нет ни других людей, ни следов их присутствия… Ни Шигэру.

Лис почти никогда в своей жизни не плакал, и уж тем более – не просыпался в слезах. Но в этот раз, открыв глаза, он понял: по щекам, как и до того во сне, катятся солёные капли…

========== Глава XXXI: Старуха ==========

Тэцуя Шинджу мерил шагами балкон своего дворца, пытаясь решить, как именно надлежит поступить в сложившихся обстоятельствах. Вторгнуться, как он пообещал ночному гостю, в южные земли? Но кто сказал, что он не встретит сопротивления, особенно со стороны других правителей, которые всенепременно решат завладеть осиротевшей землёй.

Неужели эти глупцы так жаждут войны? Владыка Запада не знал, кто именно приказал лишить жизни сына Курокавы, но не сомневался: этот кто-то всенепременно в ближайшее же время подомнёт обезглавленные южные земли под себя. Что же до южан… Им всё равно, кому служить, и, вернее всего, они присягнут тому, кто первым пообещает им защиту. Законный владыка той части островов мёртв, и нет ничего дурного в том, чтобы взять не способных о себе позаботиться людей под своё покровительство. Пообещать им прежний уровень налогов и те же законы, что царили при Курокаве-старшем, и вряд ли они воспротивятся. Но что скажут другие правители? Может ли статься, что тщательно хранимый нейтралитет распадётся, и вновь придётся воевать с не желающими мира глупцами, что смеют именовать себя правителями?..

– О чём ты беспокоишься, отец? – певучий голос Белой Жемчужины вырвал правителя Запада из тяжких раздумий. Он мигом напустил на себя приличествующее равнодушие:

– Ты уже не глупое дитя, Широми. А значит, должна знать, что без нужды не имеешь права заговаривать ни со мной, ни с другими старшими, особенно – с мужчинами.

Чуть виновато склонив голову, девушка закрыла глаза. Господин Шинджу лишь устало выдохнул: порой ему приходилось быть суровым со своими дочерьми, но причиной тому было лишь стремление воспитать их, как достойных будущих жён и матерей. Чуть смягчившись, он всё же спросил:

– Или, быть может, есть нужда в этом разговоре?

– Ты беспокоишься, отец, – шепнула Широми, всё так же не поднимая слишком светлых глаз. – Я лишь хотела узнать, что могло тебя так встревожить.

Будь Белая Жемчужина сыном, а не дочерью, Тэцуя Шинджу, быть может, и поделился бы с ней своими планами. Но чем ему поможет юная девушка, вряд ли даже знающая о том, что ныне творится на юге островов? Да и откуда бы ей знать? Даже если в городе твердят о случившемся, Широми и Куроми всё равно не покидают резиденцию; со слугами же они общаться не станут.

– Со мной всё хорошо. Тебя не должно это волновать, – придав своему голосу холодность, повелитель Запада отвернулся и вновь погрузился в раздумья, более не уделяя внимания дочери. Та неторопливым шагом двинулась прочь; она не показывала своей обиды, лишь упрямо сжимала дрожащие губы.

Как никогда ранее, Сибори понимал диких зверей, что бросаются на прутья своей клетки, пытаясь сломать их и вырваться на волю. Ему не причиняли боли, над ним не издевались, по первому требованию могли предоставить пищу, но даже после данной клятвы господин Кадани не желал освобождать лиса. Его здесь теперь держали на положении пленника, и лишь слабая надежда на очередной визит правителя Востока не давала Сибори сбежать прочь, как можно дальше от резиденции: вдруг ещё есть шанс завоевать его доверие? Пусть только ещё раз явится сюда: теперь-то лис уже давно продумал, что скажет и как будет объясняться. Но минул день, затем – другой, а господин даже не думал наведываться в комнату, где держали мнимого колдуна.

Все эти дни он развлекал себя лишь размышлениями, да порой кратковременными разговорами с Нанаши: той не позволялось надолго задерживаться рядом с пленником, но порой она могла перекинуться с лисом парой слов. Иногда же везло больше – и она задерживалась до тех пор, пока не слышались снаружи голоса других слуг, разыскивающих потерявшуюся девицу.

Вот и сегодня она пришла, привычно оставляя на полу поднос с едой и тотчас усаживаясь чуть в стороне от Сибори: ближе она, чего-то боясь, не подходила. Это был шанс узнать чуть больше о том, что творилось вне опостылевшей комнаты, и лис не преминул им воспользоваться:

– Господин всё ещё не верит мне, – вздохнул мнимый колдун, слегка опираясь рукой о стену. – Может, он узнал, кто послал того убийцу?

До того бывший лекарь не осмеливался говорить с простой служанкой о произошедшем: та могла донести господину о его расспросах. Но сейчас рискнуть стоило: кто знает, когда в следующий раз решит навестить своего пленника правитель Востока?

Вполне невинный вопрос возымел неожиданный результат: воровато оглядевшись, Нанаши прижала палец к губам. После она чуть слышно зашептала:

– Может, вы и не дух, но вы, наверное, очень умны, господин. Мне нужна ваша помощь.

– Чем я могу помочь? – пытаясь казаться как можно дружелюбнее, Сибори фальшиво улыбнулся. Нанаши вновь обеспокоенно огляделась, не без оснований боясь, что их разговор могут услышать, после чего торопливо заговорила:

– Перед тем, как убили господина Йошимару, я вышла во двор, совсем ненадолго: от духоты закружилась голова. И там… там ко мне подошла женщина.

– Быть может, ты знала эта женщину? – заинтересовался Сибори: пока он ещё не мог сказать, куда клонит служанка, но понимал, что выслушать её стоит. Нанаши продолжала, то и дело озираясь, будто боялась, что они не одни в комнате:

– Нет. Если бы я раньше видела её в деревне, я бы вспомнила. Сначала я даже испугалась, что это дух, а не живая старуха: на щеке у неё было пятно, будто бы ей на лицо когда-то выплеснули кипяток. И волосы были жуткие: длинные, часть чёрная, а часть совсем седая, и такие взъерошенные, во все стороны торчали! Она… она попросила меня зайти в спальню господина Йошимару и оставить у него… тот кулон.

– Что?! – Сибори ждал многого, но не того, что эта дурочка могла видеть связанную с убийцей женщину. Однако тот совсем не дурак: скорее всего, нашёл где-то в соседних землях изуродованную старуху. В самом деле, шанс, что кто-то поверит суеверной служанке, на полном серьёзе рассуждающей о духах, в существование столь жуткой старухи, безмерно мал. Но Сибори разбирался в людях и понимал: такие, как Нанаши, редко способны лгать. Преувеличивать и искажать случившееся они горазды, но никогда не станут говорить о подобном просто так.

– Значит, та старуха дала тебе кулон. И?..

– А что дальше-то? Я зашла, господин Йошимару спал… Я оставила кулон рядом. А потом, когда господина Йошимару убили, я так испугалась! Вдруг кто-то узнает, что я заходила к нему, решит, что это я его ударила, и…

– … И ты решила сделать вид, что кулон обронил убийца, – теперь Сибори уже понял, что хотела сказать Нанаши. Та быстро закивала, встревожено глядя на собеседника:

– Скажите, что мне делать?

Мнимый колдун задумался. С одной стороны, он не мог бы пообещать служанке, что господин Кадани не решит обвинить в убийстве её. С другой – вдруг правитель Востока, узнав о той женщине, быстрее поверит в невиновность Сибори? Даже радовало теперь то обстоятельство, что Кадани не считал лиса духом или колдуном: в противном случае его бы, верно, уже разрубили пополам.

Постаравшись казаться спокойным, Сибори улыбнулся и шепнул:

– Лучше честно расскажи всё господину Кадани и признайся, что испугалась. Если ты будешь скрывать, он может узнать от кого-то другого – и тогда спросит, почему ты лгала. А ведь ты солгала, не сказав, что знаешь, откуда взялся кулон…

В коридоре послышался чей-то голос, и Нанаши, торопливо кивнув, покинула комнату. Сибори задумчиво посмотрел ей вслед. Теперь, по крайней мере, у него было, о чём поразмыслить до тех пор, пока не решит вновь навестить его Сабуро Кадани…

========== Глава XXXII: Жребий брошен ==========

– Вас желают видеть, мой господин.

Лишь кивком повелитель Востока дал своему слуге понять, что готов принять у себя неведомого гостя. Кто это, да и зачем явился, господин Кадани предполагал выяснить непосредственно у посетителя: к чему тратить время на расспросы слуги, если с тем вряд ли стал бы говорить кто-то действительно важный? Того же, что к нему явится убийца, владыка восточных земель не боялся вовсе. Отчасти – потому как знал, кто ожидает его теперь на той стороне Отражённых Небес, отчасти – потому как даже сейчас не расставался с оружием, да и стража не бросила бы господина в случае непредвиденного нападения…

Вошедший мигом развеял все сомнения господина Кадани. Тощий, нахального вида мужичонка, за спиной которого брёл молчаливый телохранитель, заговорил с порога, не озаботившись даже вежливым приветствием:

– У меня послание от господина Шинджу.

Сдержанность и сила – вот что являло собой тот стержень, на коем держалась власть Сабуро Кадани. Сейчас, лишь услышав имя того, кто мог быть повинен в гибели Йошимару, он с трудом удержал себя в руках. Ему хотелось немедленно приказать оттащить гонца во двор и выпороть, как провинившегося слугу, чтобы тот вспомнил, с кем имеет дело. Его телохранитель вежливостью тоже не отличался, лишь чуть склонил голову, не склоняясь сильнее. Шлем, впрочем, снял, не побоявшись открыть лицо. Интересно, каковы же намерения главы семьи Шинджу, ежели даже его слуги не проявляют и тени уважения?

– Вот как?

– Совершенно верно, – отчеканил посланец Запада, даже не робея перед одним из четырёх великих правителей. Может, это один из тех, что почитают за человека лишь своего господина, остальных же, даже равных ему и превосходящих его, мнит недостойными? Такие в великом множестве встречаются на островах, и обычно Сабуро не приветствовал подобных подхалимов даже среди собственных слуг. Слишком, слишком мало встречалось среди них тех, кто демонстрировал свою преданность искренне, а не напоказ.

– Так, может, вы известите меня о сути этого послания? Не хотелось бы тратить время на пустые разговоры: у меня ещё есть дела, и они требуют неотложного внимания.

Внешне нельзя было сказать, раздражён тигр или спокоен: на его лице не читалось никаких чувств, и лишь нервно подрагивали ноздри, будто он принюхивался к чему-то. Так дикий зверь идёт по следу своей добычи, всем своим существом обращаясь в одну эмоцию: нетерпение. Тёмные глаза сверкали, будто у больного, когда гонец наконец-то заговорил вновь – уже не так уверенно, как прежде:

– Господин Шинджу желает донести до вашего сведения, что все земли, ранее принадлежавшие роду Курокава, отныне находятся под его властью и защитой. Также он надеется, что вы не станете чинить ему препятствий, а также не попытаетесь оспорить его несомненное право…

– Какое-какое право? Простите, я не расслышал.

Посланец Запада осёкся, не понимая, как реагировать на подобные речи: вроде бы господин Кадани оставался всё таким же безмерно спокойным и не пытался выказать неприязни. Но что-то в глазах повелителя восточных земель, в его голосе давало понять: он прекрасно расслышал всё, сказанное ранее.

Видя, что гонец не торопится вновь заговорить, владыка Востока горько усмехнулся:

– Этот человек, до того не имевший дел с родом Курокава, смеет заявлять о каких-то там правах на их землю? – спокойствие в голосе господина Кадани встревожило бы любого, и гонец с его телохранителем не стали исключениями. Первый сглотнул, сжимая руки в кулаки, второй же странно дёрнулся, будто ожидая приказа нападать. Но нет – наглец, посланный главой семьи Шинджу, покуда медлил, подбирая слова.

– У меня, позвольте заметить, гораздо больше прав владеть землями семьи Курокава: на момент гибели… последнего наследника у нас был заключён союз.

Пусть господин Кадани и не желал прикрываться именем покойного возлюбленного, но и уступать земли, на которых тот родился и вырос, какому-то возомнившему себя миротворцем чужаку?! Этого он не мог допустить, как не мог допустить и того, чтобы кто-то назвал его после слабым и безвольным. Боль подождёт; прежде всего он правитель, и лишь затем – скорбящий человек.

– Позвольте, но моему господину приходилось слышать, что союз был заключён в… ээ… не самых подходящих для того условиях, сразу же после гибели прежнего правителя.

– Это отменяет то, что… его сын являлся законным наследником семьи, а значит – и владельцем южных земель?

Гонец, видя, что с ним пока ещё беседуют на равных, чуть приободрился, всеми силами защищая честь своего повелителя. Жаль, что для этого у него находились лишь глупые слова, более походящие на оправдания:

– Быть может, он и являлся законным наследником, однако разве он изъявил желание, чтобы после его смерти вы правили всей южной частью островов? Мой господин готов признать за покойным господином Йошимару право считаться наследником семьи Курокава, но не признает наследником вас. Так что вы ответите ему?

Терпение владыки Востока подошло к концу, а произнесённое вслух имя убитого возлюбленного подействовало на него, точно удар. Всё произошло быстро, столь быстро, что телохранитель гонца даже не успел достать оружие. Мгновение – и потекла кровь по клинку господина Кадани, и тяжело рухнуло на пол обезглавленное тело мертвеца.

Гонец попятился, не желая разделять судьбу своего спутника. Он, не вооружённый и не готовый сражаться, не мог бы представлять серьёзную опасность; тем не менее, владыка Востока не позволил себе отвлечься до тех пор, пока стража не схватила пытавшегося сбежать посланника рода Шинджу.

Вновь двигаясь расслабленно и неторопливо, господин Кадани наклонился. Легко, будто не испытывая вовсе никаких угрызений совести, он сгрёб за волосы отсечённую голову мертвеца.

– Передай это своему господину, – не обращая внимания на крупную дрожь, колотившую гонца, владыка Востока посмотрел ему в глаза – и этого хватило, чтобы освобождённый на миг от чужой хватки посланец протянул дрожащие руки к жуткой «посылке». Но господин Кадани не удовлетворился лишь этим, приказав:

– Сопроводите его до западной границы: я хочу, чтобы убийца получил мой ответ лишь в такой форме, и ни в какой другой.

Двое стражей удалились, уводя гонца. Ни на мгновение господин Кадани не позволил себе дрогнуть, не позволил увидеть сомнение в своих глазах.

Жребий был брошен. Война объявлена. Оставалось надеяться, что проклятый убийца, посмевший отобрать у него Йошимару, чтобы после воцариться на юге островов, как единственно законному правителю. По лезвию клинка и рукам его текла тёмная, быстро застывающая кровь, но лицо оставалось столь же непроницаемо спокойным, сколь и прежде.

========== Глава XXXIII: Правитель и Человек ==========

– Значит, последний из рода Кадани и старик Шинджу не могут поделить чужие богатства? – Рийота Шукима провёл рукой по закрывавшей глаз чёрной повязке. – Как интересно.

– Отец, я полагаю, нам стоило бы вмешаться, – заметил Джиро, старший из сыновей рода. Младший, которому едва только минули тринадцать зим, не удостоился чести присутствовать на семейном совете: пусть он и был мужчиной, но его учитель постоянно твердил, будто недоволен его результатами. Мальчишка не мог сражаться наравне с братом и отцом – а значит, и не достоин был покуда зваться мужчиной.

– Занятная мысль, – голос отца звучал столь ласково, что Джиро мгновенно напрягся: редко когда господин Шукима вёл себя так безо всякой на то причины. Тем временем отец поднялся, всё так же потирая повязку. Он всегда делал так, когда размышлял о чём-то важном – а разве мог быть вопрос важнее, чем их возможная реакция на действия врагов?