Текст книги "Срок Серебряный"

Автор книги: София Парипская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Инга, ты не любишь кофе?!

Раздвижные двери разъехались, и нас встретил молодой человек в костюме. В тёмном (на такой-то жаре). Он проверил наши гостиничные визитки и приглашающим жестом молча позволил нам пройти. Даже здесь требовались особые пропуска.

Мы постарались грациозно залезть на высокие стулья у стойки и элегантно откинуться на спинки. Кажется, получилось. Во всяком случае, сосед справа оглядел нас с интересом.

Марина крутила головой.

– Смотри, всё в красных панелях, в цвет рубашки Олега Даля. Наверное, специально ему подобрали, чтобы в тон стен.

Подошёл бармен, спросил, что мы желаем. Ну конечно, мы желали коктейли, лёгкие, пряные, с нотками южной экзотики. Коктейлей здесь не подавали, и нам предложили шампанское.

– Шампанское совсем не холодное, – пробурчала Марина, расстраиваясь, что осталась без коктейля.

Тут же подлетел бармен и предложил положить в бокал лёд.

– Интересно, на каком стуле сидел Олег Даль? – обратилась к нему подруга. – Надо бы вам табличку прибить.

– Честно, нас все русские гости расспрашивают о том, как здесь снимался этот фильм «Золотая мина», – откликнулся бармен. – Жаль, что тогда я ещё здесь не работал.

– Инга, что ты такая сосредоточенная? Готовишься встретить очередную знаменитость?

Марина смотрела на меня через бокал, пузырьки в шампанском хаотично перемешивались, и Маринины глаза смешно расползались в разные стороны.

– Нет, думаю, что свою жизнь надо развернуть так, чтобы дух захватывало, чтобы она была наполнена страстью даже в мелочах. Чтобы нестись вперёд и ни о чём не жалеть.

Густой аромат кофе да ещё и выпитое шампанское произвели взрыв в моих извилинах.

– Послушай, а что у тебя с мужем?

Марина коснулась запретной темы, по-моему, у неё в мозгу пузырьки связали между собой не те нейроны.

– Ты знаешь, шампанское – это напиток наслаждения, праздника, интимности. Так вот, с мужем я никогда не хотела пить шампанское. Я ответила на твой вопрос?

– А кофе будешь? Аромат просто сшибает с ног.

– Нет, кофе не люблю.

Я продолжила пить шампанское.

Что-то моя подруга всё время поворачивается в другую сторону от меня и закидывает ножку на ножку? Так, там сидит «тот самый загорелый», кажется, о нём Марина мечтала в номере.

– Мариша, я схожу к морю, подышу воздухом. Встретимся в номере. Не забудь, мы идём сегодня в кабаре.

Я прошла по волнорезу. После двух бокалов лицо у меня горело, и ветерок приятно охлаждал. Солёные брызги от разбивающихся волн попадали в глаза, в рот. Вокруг было полно народа, люди плавали, ныряли, качались на матрасах. И удивительно, что весь этот человеческий гомон не мешал мне наслаждаться морем, которого было много, и у каждого человека море своё.

Море живое, понимающее. Вот так отдать ему слова, чтобы оно их поглотило. Волны превратят слова в брызги, и они разлетятся в бесконечном просторе.

Сейчас море безмятежно, оно дарит наслаждение. Вот если бы оно ревело, бесновалось, то оно бы забрало твою боль.

Выплеснуть в море печаль, сожаление о несбывшемся. Кинуть в открытые пасти волн свой крик, тот, который вырывается из горла, когда начинаются схватки. Но не родовые, а те, которые выносят из твоего тела бордовые сгустки крови. И больше нет зародыша. И уже в который раз чудо не свершилось. И снова я свободна. И от этой свободы ещё долго колотит дрожь.

Откуда ты, крутой подводник?

То был другой мир. Кофе из шипящей кофемашины, окутанной облаком горячего пара, из которого выныривает бармен. Он без кислого выражения на лице: «Вас много, а я один», приветливо улыбается.

Музыка из магнитофона, слышится знакомое – Исаак Шварц. Да, под эту музыку вот именно здесь задержали вальяжного Олега Даля, ах как он был элегантен в красной рубахе и небрежно накинутой джинсовой куртке!

Головокружительный аромат свежего эспрессо. Маленькие кофейные чашечки и шампанское в удлинённых бокалах. Такого вкусного кофе я нигде и никогда не пил.

По пляжу ходят девушки в хрустальных босоножках и в купальниках в достаточно крупную сеточку. Забавные волосики выглядывают из-под сетки трусиков.

Я понял, что я хочу жить в этой гостинице, ходить среди её обитателей и пользоваться благами цивилизации, которая ещё не доехала до нас, советских граждан.

Я отправился разведать обстановку. Подойдя к стойке регистрации, я увидел, что вместо очаровательных администраторш, которым можно подмигнуть, улыбнуться, использовать обаяние морского офицера, из-за стойки на меня смотрели непроницаемые лица молодых людей с явным отпечатком работников спецслужб. Один из них показался мне более доброжелательным, скорее, родным, и я обратился к нему с простым вопросом: не может ли он разместить в своей гостинице офицера-подводника?

– Откуда ты такой крутой, подводник?

– Начальник медслужбы Б-50, подводной лодки 641-го проекта.

– И кто у тебя там командует? ВЭ И Бец?

– Да нет. Бец ВЭ И. Адмирал любит, когда инициалы ставят после фамилии.

– Да ты в теме! Вижу, что ты из 182-й бригады подводных лодок. Ладно, я сам бывший начальник БЧ-4 РТС с такой же лодки. Могу разместить тебя на три дня.

– Для подводника три дня могут быть одним мигом или всей жизнью.

– Но за эти три дня, к следующей моей смене, ты должен принести разрешение из комендатуры Ялты на поселение в гостинице «Интурист». Таков порядок на время Олимпиады.

– Есть! Разрешите исполнять?

Так я получил номер и право пользоваться всей инфраструктурой гостиницы. Из «Массандры» вещи забирать не стал: подумал, что вряд ли мне дадут разрешение в комендатуре, поэтому туда надо будет возвращаться.

В холле я увидел афишу гостиничного варьете: «Цыганские романсы. Рада и Николай Волшаниновы». Помню, их часто показывают по телевизору. Я не был особенным любителем цыганских песен, но, зная, что в далёкие дни цыгане были любимым развлечением аристократической знати, а я тоже вроде как теперь нобилитет на целых три дня, я решил послушать и романсы, и гитару. Да и поужинаю заодно.

В зале варьете амфитеатром располагались столики на двоих. Почти все они были заняты, но пресловутый «барашек в бумажке» в виде трёшки проходящему официанту обеспечил мне козырное место. Справа слышу немецкую речь, а слева вижу симпатичную деваху, явно столичную штучку. Впрочем, её вид говорит: «Не подходи близко, я ленинградский экземпляр».

Ждём начала представления. В предвкушении романсов, которые мне на фиг были не нужны, организм требовал закусить и выпить. Официант скользил между столиками, являя собой превосходство над посетителями.

– Товарищ официант, хотелось бы поужинать, – привлёк я его внимание.

– У нас не ужинают, – с достоинством ответил «товарищ официант».

– У меня по расписанию вечерний чай, организм требует еды, – мой тон возражений не терпел.

– У нас только закусывают.

Официант явно отдавал предпочтение иностранным гостям справа.

– Что на закусь предложишь? – настаивал я, включив командный голос.

Подействовало. Он задержался около моего столика.

– Из холодных закусок – канапе с икрой, из горячих – жульены с курицей и грибами.

– Условие задачи понятно! Приступаем к исполнению: бутылочку водочки, восемь жульенов и восемь канапе.

– Вы это серьёзно? Вы по количеству не ошиблись?

– Да, вы правы, неправильно посчитал, надо пару канапе на рюмку, поэтому неси шестнадцать.

Я заметил, что явно произвёл впечатление своим диким заказом на ленинградскую фифочку. Она наблюдала за мной с интересом, делилась впечатлениями с подругой, то есть отворачивалась и припадала к её уху. Та ей поддакивала, и они вместе посмеивались с эдакой иронией.

Моим соседям слева уже начали подавать: у немцев на четверых на столе стояла бутылочка шампанского. Соседкам справа принесли два коктейля и пару канапе с воткнутыми в них пластмассовыми шпажками. Слышу: «Ой, какая прелесть, к сожалению, их нигде не купишь, а я хочу такие домой, я заберу с собой хотя бы вот эти две». Официант принёс и мой заказ.

Я решил произвести впечатление на соседок и попросил у официанта ещё десять канапе и, когда он их доставил, вытащил из всех канапе шпажки, облизнул и прополоскал их в водке, после чего протянул соседке справа как самый дорогой букет, добавив, что я хирург и стерильность этих палочек после обработки сорокапроцентным раствором спирта гарантирую. Ленинградка сомневалась, стоит ли брать такой подарок. Но, по-видимому, она очень хотела отвезти их домой.

– Ну что ж, довольно необычный букет, не хуже, чем букет настоящих цветов, – сказала она и забрала шпажки.

Контакт был установлен.

Немцы слева охреневшими глазами смотрели на мою бутылку водки, которая довольно быстро пустела, и на количество жульенов, которыми я бодренько закусывал. Глядя на их скудный стол, я от души предложил: присоединяйтесь. Я не знал немецкого, а они русского, но вторая бутылка убрала языковой барьер полностью.

Однако немцы интересовали меня значительно меньше, чем эта красивая девочка. Обалденная чувственность таилась в её глазах, удивительно сочетаясь с девичьей сдержанностью.

– Мне кажется, что вы из Ленинграда.

После шпажек она должна ко мне быть милостивее. А она смутилась.

– А как вы угадали?

– Мало того, что я сразу почувствовал в вас землячку, но ещё и глубоко уверен, что мы вместе жевали пирожки в «Колобке» на углу Чернышевского и Чайковского. Неужели вы там не обращали внимания на морских офицеров?

Так невзначай я намекнул ей, что я тоже оттуда.

– Опять угадали. Это моя любимая пирожковая. Но с морскими офицерами я там никогда не знакомилась, – фыркнула ленинградка.

– А зря! Мы могли бы быть здесь уже вместе, но я чувствую, что всё поправимо. Предлагаю завтра позавтракать на пляже.

Я чувствую, что речь моя поплыла, язык переставал слушаться.

– О, я сомневаюсь, что после такого количества выпитого вы утром что-либо вспомните, – как-то до обидного брезгливо сказала она.

После обильной еды и выпивки и под цыганскую скрипку глаза мои в темноте непроизвольно закрылись, а когда я их открыл, соседок справа не было, а немцы с удовольствием поглощали остатки жульена, утверждая, что alles ist gut.

За этим столом невест нет, мы обе замужем

Ленинградка была права: на пляж я так и не выбрался, в комендатуру тоже не пошёл, понимая, что никто мне разрешения на проживание в «Интуристе» не даст. Но к ужину я окреп и направился в ресторан.

В ресторане, как обычно, все столы заняты, но я увидел своих вчерашних соседок. Столик на четверых, а их двое. В наши советские времена подсаживаться на свободные места было принято, чем я и воспользовался и с их разрешения экспроприировал один свободный стул.

– Привет! Вчера мы так и не познакомились. – Я уверенно уселся за стол. – Разрешите представиться: Илья Лоевский, флотский доктор, отслужил на Камчатке шесть лет, а теперь я слушатель факультета руководящих кадров медицинской службы СССР по хирургии. Ой, да и его я тоже только что окончил.

– Вы так представились, что складывается впечатление о серьёзности ваших намерений, – среагировала подруга ленинградки.

– Намерения холостого тридцатилетнего офицера всегда серьёзны. И вы точно угадали: я решил из этого отпуска вернуться с невестой.

Я почувствовал, что несу хрень.

– За этим столом невест нет, мы обе замужем, – сказала ленинградка, как отрезала. Да и смотрела она как-то сквозь меня.

– Временно оставим этот вопрос открытым. Давайте просто проведём приятный вечер. Как вас зовут?

Моя ленинградка оказалась Ингой, а подруга Мариной. Как я понял из разговора, Инга больше всего любит танцевать.

Я счёл необходимым притвориться, что танцы – это моя мечта. Жара и офицерские белые чесучовые брюки не способствовали любви к танцам, натирая самые интимные места, но надо было соответствовать моменту.

Инга оказалась неутомимой танцоршей. После третьего танца дискомфорт в промежности потребовал обезболивания. Я не хотел предстать в глазах Инги законченным пьяницей, поэтому, подойдя к бару и увидев, что все пьют популярный напиток «Флип», поинтересовался его составом: это оказалось лёгкое вино с соком, и стоил «Флип» целых три рубля.

Я спросил бармена, нет ли водки. Ну конечно, её было полно. И всего восемьдесят копеек сто граммов. Отлично, я взял триста и попросил налить в коктейльный фужер, да ещё и закрасил всё вишнёвым сиропом.

Вернувшись к столу со своим напитком, я сказал девушкам, что лёгкий «Флип» – прекрасный напиток для данной погоды. Содержимое моего коктейля боль сняло как рукой, и я смог продолжить танцы.

Как мне показалось, вечер удался, но мои попытки намекнуть Инге на то, чтобы продлить наше славное общение, но уже вдвоём, были отвергнуты, а Марине продолжения вечера я не предложил.

Инга как-то быстро засобиралась уходить и потянула за собой Марину. Внезапно покинутый, смотрю им вслед. Отмечаю, что Инга – хорошенькая, невысокая брюнетка. Тёмные, слегка вьющиеся волосы раскинуты по плечам. Такая вся хрупкая, и ножки тонкие. А какие глаза? Кажется, карие. Но уж очень она закрытая, сдержанная. Хотя нет, в танце немного раскрылась, особенно в кубинской сальсе, я даже заметил, что она цепляла внимание окружающих.

Легко и с блеском моя партнёрша на танцполе задала общий настрой, а я скакал вокруг, размахивал руками, изображая латиноамериканскую страсть. И сальса у меня получалась или гопак, мне было по барабану.

А, вы корреспондент из «Комсомольской правды»?

Я сбежала из ресторана, утянула Марину, и подруга была этим недовольна. Когда пришли в номер, она моталась по нему, не желая переодеваться.

– Что ты злишься? Не хотела уходить? Так осталась бы.

– Ну конечно, ты такая фифа – ушла, а я вроде как такая простушка – осталась. Не дождёшься!

Марина походила-походила по тесному номеру и снова стала ко мне привязываться:

– Что ты строишь из себя? «Ой, я такая интеллигентная ленинградская девочка». Видно же, что он тебе понравился.

Я не обращала внимания на её колкости. Я сама знаю, что этот Илья меня увлёк не на шутку. Даже в танце, при том что он вообще не умеет танцевать, у него был свой стиль, конечно, ужасающий, но яркий, привлекательный. У нас с ним иногда получался диалог движений. Даже были мгновения, когда – глаза в глаза – его взгляд проникал ко мне в душу. Вот этого я и испугалась.

– Так, чего молчишь, говори: хочешь быть с ним?

– Марина, остынь. Я его видела два раза и всего по часу. Он какой-то фанфарон. Хвост распускает, как павлин.

– Не ври! Скажи честно: мне Илья понравился. А не то я займусь им, и он из моих рук не выскользнет. Ты это знаешь.

Марина вообще такая манящая, всё при ней. Улыбка её притягивает магнитом не только мужиков, но и женщин. И мне даже хочется на неё смотреть, не отрываясь.

– Да ради Бога, вперёд, а то тебе неймётся. Как же: в Ялту приехали, надо же выступить по полной программе.

Марина схватила свою сумочку и выскочила из номера. Да она всегда такая, ей всё надо здесь и сейчас, и немедленно. Мы с ней не в одной фазе. Ей, наверное, со мной некомфортно. Мне стало стыдно, что я не поддержала подругу. Шуструю Юльку, нашу общую приятельницу, надо было брать на курорт. Я-то несмелая, вялая, как рыба.

А вдруг Марина сейчас уже с Ильёй? С неё станется! От этой мысли внутри у меня заскрипело. И не могу злиться на неё: сама дала ей карт-бланш. Если я нерешительная, если я такая недотрога, то пусть хоть она не упустит такого эффектного мужика. Он сказал, что не женат. А Маринка как раз развелась. Это я замужем.

Неприятно забряцал телефон. Не могли сделать звонок помелодичнее.

– Алло! Привет. Да, я уже в номере. Ужинали в ресторане. Нормально всё. Позвони моим, скажи, что всё у меня прекрасно. Бабушке обязательно тоже позвони. Скажи, что я сегодня дышала морем, вечером много танцевала. Она поймёт, что мне здесь хорошо. Ладно, пока, а то дорого, много наговоришь.

Трубку я повесила, и меня передёрнуло. Какой противный ноющий голос. Так тихо гнусавит, что приходится вслушиваться. Так обидно за себя, что мне неприятен даже голос мужа.

И вдруг меня обожгло. Я вся вспыхнула: «Вот сейчас подруга увела у меня Илью».

Я легла, засунула голову под подушку и заревела. Я хотела быть на месте Марины, я хотела, чтобы этот самый Илья нежно меня обнимал. Чтобы он желал меня. Дальше в голову полезла одна пошлость типа «чтобы мы с ним в одном порыве отдались друг другу», «его губы влажные, сочные», «его и моё прерывистое дыхание». Совсем как в любовных романах невысокого пошиба. Фу, я разозлилась, перестала лить слёзы. А когда у меня от всех этих мыслей заныл низ живота, я постаралась побыстрее уснуть.

Утром первое, что я увидела, была пустая кровать Марины. Пока ворочалась, пока потягивалась, щёлкнул ключ в двери, и Марина впорхнула в номер. И тут же – свежая, весёлая – стала собираться на пляж. Я поняла, что вопросов задавать не надо.

– Так, подруга, ты готова? Идём на пляж. Там выпьем кофейку и начнём принимать солнечные ванны.

Маринка молодец, показывает мне, что никаких раздоров между нами нет и в помине, просто вместе продолжаем курортную жизнь. Она, конечно, необыкновенно обаятельная. А я нет, я как заноза в заднице, ещё и врединой оказалась, хотела разрушить наши общие планы.

– Я сначала позавтракаю внизу, потом съезжу в ботанический сад, в Никитский, а потом уже приду к тебе на пляж.

– Послушай, пошли на море, здесь на пляже дорогой воздух, за него иностранцы платят валютой. Насладимся им. За кофейком я тебе расскажу, как прошла у меня ночь.

– Я кофе не люблю.

Обе раздражённые, хмурые, мы разошлись в разные стороны.

Я очутилась одна в ботаническом саду. Моё упрямство обернулось тоскливым одиночеством. Да ещё и грозовой ливень прошёл, и я, вымокнув с головы до пят, всё это время протряслась от холода под навесом. Меня бил озноб, и прекрасные куртины тюльпанной феерии прыгали у меня перед глазами.

Гроза прошла быстро, опасные молнии улетели вглубь полуострова, и снова стало жарко. Подставляя себя солнцу, я брела среди деревьев инжира, бамбука. Вид кипарисов и чудесный запах самшита подействовали на меня магически, я успокоилась. Перед выходом из парка я присела у бассейна с лотосами, посмотрела на эти цветы совершенства и постигла для себя истину, что некрасиво изображать из себя обиженную барышню, а надо с миром возвращаться к подруге и дышать вместе с ней «валютным» воздухом.

Из Никитского сада я выходила уже в приподнятом настроении. Я увидела такси, села в него на заднее сиденье и назвала адрес. Проехали всего одну минуту, как таксист остановился, и к нам подсел молодой человек. Меня даже не спросили, буду ли я возражать. Сел он на переднее сиденье, но сразу повернулся ко мне и так и сидел всю дорогу вполоборота. Неприлично, неотрывно глазел на меня. Его яркая рубаха в пальмах и жёлтый галстук меня ослепляли.

– Вы здесь в командировке, я это вижу. Вы корреспондент «Комсомольской правды»? Взгляд такой вдумчивой наблюдательницы. А я вот местный. И могу вам показать дикие пляжи, шашлычную дяди Али, познакомить со спекулянтами и купить у них всё, что пожелаете. Или свожу вас в птичью слободку, где в мазанках живут нищие, это наш местный колорит. Материалец на контрастах для вашей газеты, скажу я вам, будет отменный.

Его монолог был нескончаемым. Я старалась на него не смотреть, уставилась в окно. Мелькали люди, дома, у меня закружилась голова. Таксист подхихикивал. Мелькнула догадка, что таксист с попутчиком заодно и завезут меня в ту самую слободку. У меня всё похолодело внутри. Кажется, на моём лице отпечаталось замешательство.

– Ой, такой надменный вид. На мой взгляд, ты слишком строга. Жаль. Но мы можем подружиться.

Попутчик уже перешёл на «ты». К счастью, мы подъехали ко входу в гостиницу, и я выскочила из машины, бросив рубль куда-то в сторону таксиста.

Впереди у входа замаячили мальчики в костюмах, и я припустила бегом. Быстро показала пропуск и влетела внутрь.

Сразу побежала на пляж искать Марину. Спустилась к пляжу на лифте и остановилась как вкопанная, увидев идиллическую картину: Марина с Ильёй сидели рядышком на топчане и ели мороженое, оно подтекало, и они слизывали его друг у друга с запястья.

Мои небольшие переживания меня явно утомили. Думая, что своим присутствием я им не помешаю, я подошла к ним и села на топчан напротив. Они оба явно обрадовались моему появлению. Но мы не успели и слова сказать друг другу. Перед моими глазами замаячил жёлтый галстук.

– Здорово всем! Я Виктор, Витёк по-местному. – Мой недавний попутчик плюхнулся на топчан рядом со мной. – Итак, я не рассказал «корреспонденту» «Комсомольской правды» о нашей местной достопримечательности. Короче, ты ещё можешь написать о нашем Иване. Он «рубит капусту», зарабатывая на спорах с курортниками. Он находит «сладенького», то есть наивного, и спорит с ним на любую тему: на прыжки в длину, в высоту, на игру в шахматы, в домино. Сумма пари заоблачная. И он всегда выигрывает. Как тебе такое?

Марина и Илья переводят подозрительные взгляды с меня на попутчика. Как я умудрилась так вляпаться? Я пересела к ребятам, поближе к Илье, и инстинктивно прижалась к нему.

– Ты кто, вообще, такой?

Илья напрягся.

– Я Витёк, а вы мне не представились, да и пофиг. Мне вот «корреспондентка» по вкусу. Фигурка ладная, как у Венеры. Кожа нежная, прям лизнуть хочется, как карамельку.

Марина захохотала, а я сжалась и беспомощно смотрю на Илью.

– Слышь ты, ловелас долбаный. Рот прикрой, видишь, девушке неприятно.

Илья разозлился, лицо раскраснелось.

– А ты-то кто такой? Сидел со своей девахой, облизывал её, вот и продолжай.

– Если не заткнёшься, то получишь по хавальнику.

– От тебя, что ли? Только попробуй, увидишь: места здесь, в Ялте, тебе не будет, надо будет валить.

– Да, за восемь бед один ответ.

И Илья двинул Витька в челюсть справа. Тот попытался вскочить и замахнулся для удара, но снова получил от Ильи удар в челюсть слева. Тогда он, изрыгая угрозы, потащился к выходу. Тут уже подбежали парни в костюмах и, взяв под руки, увели его. К Илье не подошли, кажется, к нему претензий не было. Я благодарно посмотрела на Илью и только и смогла, что неуклюже вымолвить слова благодарности.

Марина, ошарашенная таким развитием событий, обняла меня, и мы пошли в номер. Ноги у меня были ватные, я, как инвалид, еле их передвигала.

Моё утреннее зловредное поведение обернулось для нас страшным и дурным.

– Больше от меня ни на шаг.

Марина со смехом погрозила пальцем, но вся эта ситуация её явно забавляла.