Текст книги "Верность виконтессы. На службе Ее Величества"
Автор книги: Софи Нордье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Вскоре он услышал женский крик о помощи и рванулся на зов. Леон выехал на луг и увидел Сабину, мчавшуюся с перекошенным от ужаса лицом. Подхватив одной рукой юбки, другой виконтесса отчаянно балансировала, пытаясь сохранить равновесие на скользкой земле. Следом, стремительно настигая ее, мчался мужчина, но как только заметил Леона, тут же испуганно развернулся и быстро скрылся в деревянном сарае.
Через мгновение Леон уже поднял с земли бьющуюся в истерике Сабину. Он бережно держал ее на руках, а она, уткнувшись в широкое плечо, с отчаянием утопающего вцепилась пальцами в его мокрые волосы на затылке. Он слегка поморщился от боли. Женщина горько рыдала, Леон же размышлял, что делать дальше. Пойти разобраться с тем подонком в сарае? В таком случае придется оставить насмерть перепуганную Сабину. Но она так крепко прижималась к нему, что не оторвать…
Дождь продолжал хлестать. Было непонятно, сотрясается женское тело от рыданий или уже от холода. Леон осторожно шепнул:
– Мадам, разрешите укрыть вас плащом?
– Д-да, п-пожалуй, – сквозь сдерживаемые всхлипы отозвалась она.
Леон поставил ее на землю и плотно укутал в свой грубый суконный плащ, который сильно пах ланолином, но именно поэтому был сухим изнутри. Де Броссар продолжал поглядывать на сарай, и Сабина, очевидно, угадала его намерения:
– Нет, Леон! Мы немедленно возвращаемся к нашим людям.
– Согласен, – после легкой заминки все же кивнул он.
Сейчас главное – обезопасить ее, и чем больше охраны, тем лучше. Де Броссар впрыгнул в седло и, легко подняв виконтессу, устроил ее перед собой. Чувствуя мерный ход лошади, она окончательно успокоилась.
– Спасибо, шевалье. Вы появились как нельзя кстати…
– В сарае остался граф Раймон?
Леон старался говорить как можно спокойнее, хотя в его груди клокотала ярость. Сквозь завесу ослабевающего дождя Сабина смотрела на лес и о чем-то размышляла. Леон не мешал ей. Ситуация действительно ужасающая.
– Да, там остался граф Тулузский… он хотел меня изнасиловать… но мне удалось убежать… благодаря вам.
Сабина буквально выдавила из себя тяжелое признание. Леон глубоко вдохнул, собираясь разразиться гневной тирадой, но Сабина прикрыла его рот ладонью:
– Не перебивайте! Мне неприятно об этом говорить, но мы должны немедленно все обсудить. Шевалье де Броссар! Поклянитесь, что, кроме нас двоих, ну и, разумеется, графа, никто никогда не узнает о его позорном поступке.
– Почему? – Леон не смог сдержать возмущение. – Раймон подлец! И должен за все ответить!
– Поймите, мой супруг в припадке бешенства может натворить глупостей. Даже если удастся его образумить, все равно в глазах общества Габриэлю необходимо будет как-то на это отреагировать. Дуэль? Уверена, граф легко от нее откажется. И это еще больше унизит моего мужа.
Слезы вновь ручьем хлынули из глаз Сабины, и она ненадолго замолчала, справляясь с эмоциями. Леон осознал, что она права. Чем можно запугать Раймона? Кодексом чести? Люди, обладающие столь огромной властью, всегда жили по своим законам. Божьими заповедями? Чтобы боятся Господа, нужно иметь совесть. А на религиозное осуждение графу тем более наплевать, ведь его давно отлучили от Церкви.
Сабина продолжила:
– Но самое главное… Хотя что может быть важнее чести моего супруга? – судорожно вздохнув, добавила она. – Так вот. Сейчас для короля, для Бланки, для Франции очень важно предстоящее подписание мира. Моя юность прошла в аду Альбигойской войны. Что такое оскорбленная чистота одной женщины по сравнению с бедствиями десятков тысяч людей?
Виконтесса внезапно прервала свою пафосную речь и, зловеще ухмыльнувшись, процедила сквозь зубы:
– Я не позволю, чтобы похоть графа Раймона свела на нет тяжелый труд королевы! Итак, что видели ваши люди?
– Как ваша лошадь понеслась в лес, а граф бросился вдогонку.
– Замечательно. Скажем всем, что меня сбросила лошадь. Вы отыскали меня и привезли назад. Последнее – сущая правда. Где граф, мы не знаем.
– А Раймон? Он же не знает о нашем сговоре!
– Зато я знаю Раймона! Сейчас он кусает локти, пытаясь понять, как мог поддаться низменным страстям. Поклянитесь, Леон, что сохраните эту тайну.
Виконтесса сдвинула капюшон на затылок и, откинув голову назад, требовательно заглянула в его янтарные глаза. Голос Леона внезапно осип, и он с трудом произнес:
– Клянусь.
Сабина как-то сразу обмякла, видимо выплеснув последние душевные силы на сложный разговор, и доверчиво прильнула к его груди. С легкой внутренней дрожью Леон крепко держал ее за талию. Ему хотелось поразмыслить над случившимся, но к нему прижималось хрупкое горячее тело, и от этого все мысли спутались. Биение его сердца напоминало удары молотобойцев: казалось, его стук слышен по всему лесу.
Виконтесса сразу же, с первого взгляда понравилась Леону. Такая красота ни одного мужчину не оставила бы равнодушным. Но не только привлекательная внешность Сабины покорила де Броссара. За время поездки сильное впечатление произвел на него ее легкий, общительный нрав. Удивляло ее ровное обращение со всеми: даже с трактирной прислугой она не капризничала по пустякам; безупречная вежливость никогда ей не изменяла. К тому же Леон не раз прислушивался к речам виконтессы, когда та говорила с Агнессой или графом, и понял: она умнее многих женщин. Да и мужчин тоже. Леон ухмыльнулся своей оговорке, осознав, как умело она только что вырвала у него клятву. Выходит, подонок Раймон останется безнаказанным? Не бывать этому! Он найдет способ поквитаться с негодяем. Жизнь научила Леона выжидать.
* * *
Как только они выехали на главную дорогу, дождь полностью прекратился. Здесь их поджидал всадник из отряда, чтобы провести в придорожный трактир.
– Много потерявшихся? – сразу уточнил Леон.
– Вы нашлись, значит, нет только его сиятельства.
Сабина перехватила недоуменный взгляд наемника. Понятно, что они с Леоном на одном коне выглядели несколько двусмысленно. Но не оправдываться же перед слугой? Она поглубже натянула капюшон на лицо, чтобы скрыть заплаканные глаза, и властным тоном спросила:
– С моей камеристкой, надеюсь, все в порядке?
– Да, сеньора. Она в трактире вместе со всеми. Рядом с постоялым двором есть деревня, там мы разыскали кузнеца. Так что к утру ее лошадь будет подкована, да и остальные тоже.
Ночью явился граф. Сабина не спала и слышала, как он внизу буркнул поджидавшему его оруженосцу, что нашел лишь лошадь виконтессы, а потом и сам заблудился.
Утром эту новость узнали все. Подробности, разумеется, никто у графа не выспрашивал. Сабина осталась довольна: версия Раймона как нельзя лучше переплелась с их рассказом.
Чуть позже выяснилось, что обрадовалась она рано.
Граф долго не выходил из своей комнаты, но никто не тревожился, понимая, что он отдыхает после тяжелой ночи. К тому же после вчерашнего ливня у многих еще не просохла одежда, все устали, и поэтому Леон объявил на сегодня отдых. Плотный обед перенесли на более позднее время.
Раймон спустился, когда все уже обедали. Он вальяжно уселся во главе стола и сразу же заявил, что передумал ехать дальше и завтра возвращается в Тулузу. Даже самые равнодушные чуть не подавились едой.
От сильного волнения ладони Сабины вдруг стали липкими от пота, а звенящая пустота поглотила способность думать. И тут из глубин детских воспоминаний повеяло чем-то знакомым: Раймон, выпустив дьяволенка, и сам перепугался! Надо убежать, скрыться. Где? Конечно, дома!
Способность мыслить вернулась к виконтессе. Необходимо поговорить с Раймоном с глазу на глаз.
Сабина сладко улыбнулась графу, словно вчера не произошло ничего ужасного:
– Ваше сиятельство, уж коли мы сегодня никуда не двигаемся – ни назад, ни вперед, – то составьте мне компанию. Я хочу прогуляться по лесу пешком.
В глазах Раймона промелькнул испуг, но заметила это только Сабина. Через мгновение он любезнейшим образом помогал ей выйти из-за стола. Слуги накинули на них плащи, и они вышли во двор. Леон устремился следом. Бросив на него полный ненависти взгляд, Раймон зло буркнул спутнице:
– Вы же предложили побеседовать наедине?
– Рыцарь де Броссар, – Сабина сделала заметное ударение на слове «рыцарь» – напоминая об отнюдь не рыцарском поведении Раймона, – будет нас видеть, но ничего не услышит.
Леон все понял и отступил на приличное расстояние, когда слова отчетливо уже не слышны, то есть общий смысл беседы уловить нельзя, но был достаточно близко, чтобы все видеть и в случае необходимости быстро прийти на помощь госпоже.
Сабина молчала, собираясь с мыслями, и Раймон заговорил первым:
– Мадам, прошу вашего снисхождения… Простите меня.
Она презрительно посмотрела на него, но тут же опустила глаза. Разговор слишком сложный, нельзя спугнуть капризного графа даже взглядом. Виконтесса заговорила, осторожно подбирая слова:
– Мое прощение вам ни к чему, но могу пообещать, что о вашем вчерашнем позорном поведении никто не узнает.
– А… ваш телохранитель? – Раймон мотнул головой, указывая на шагавшего позади де Броссара.
– Уверяю, Леон будет молчать.
– Как иначе? Он тоже безнадежно в вас влюблен.
Сабина с недоумением взглянула на Раймона.
– Я видел, как этот человек смотрит на вас украдкой, – ехидно пояснил граф. – Чувство, выражавшееся в его взгляде, не оставляет сомнений. Он страстно вас желает. Поверьте мне, я ведь тоже мужчина.
– Мужчина? – Сабина не удержалась от колкости и тут же почувствовала, как сжался Раймон. – Отбросим лирику. Так вот. О вашем поведении никто не узнает при одном условии. Мы с вами поедем в Мо, где вы подпишете мирный договор.
Глаза Раймона медленно расширялись. Он почти догадался, но на всякий случай уточнил:
– Вас ведь ждет в Париже младенец-сын?
– Зато в Мо меня ждет супруг!
Сабина не проболталась, а намеренно раскрыла тайну. Если граф перешел рамки дозволенного, то почему она должна выворачиваться угрем? Виконтесса злорадно наблюдала, как до Раймона доходит: ее приезд не случаен.
– Дочь сатаны! – гневно выкрикнул он.
Сзади послышался громкий треск. Это ломались сучья под тяжелыми шагами Леона, заспешившего на помощь. Сабина быстро обернулась:
– Все в порядке, де Броссар! Подождите еще немного.
Леон неуверенно остановился, и Сабина обратилась к графу:
– Перестаньте изображать оскорбленную невинность. Ваша попытка изнасиловать меня непростительна даже для последнего рутьера[31]31
Профессиональный наемный пехотинец. Рутьеры, как правило, отличались крайней жестокостью.
[Закрыть]. Поэтому заключим сделку: я обо всем молчу – вы подписываете мир.
Лицо Раймона исказилось от бешенства. Сабина понимала, что скандал из-за попытки изнасиловать знатную женщину ему сейчас ни к чему. Каким бы беспринципным ни был Раймон, ему нужны верные вассалы и надежные союзники. А они в большинстве своем придерживаются рыцарского кодекса чести. Изнасиловать служанку, горожанку, крестьянку? Такой грех водился за многими бывалыми воинами. Но насилие над виконтессой? Это и впрямь чересчур.
Раймон, не переставая поигрывать желваками, попытался взять себя в руки и начал торг:
– Как я могу поверить вам, если вы с самого начала мне лгали?
– Когда-то в детстве у нас с вами была общая тайна, помните? Я тогда пообещала, что никто не узнает, как безжалостно вы заперли меня в темном чулане. До сих пор об этой вашей жестокой проделке известно только нам двоим. Так что можете не сомневаться: я умею держать слово!
Граф прищурил глаза, и Сабина поняла, что он все вспомнил.
Однажды в компании, где кроме детей были и взрослые, она щегольнула своими познаниями в географии. На нее посыпались похвалы, и Раймон обиделся. До этого он был среди сверстников непревзойденным авторитетом в географии. Рассерженный Раймон запер Сабину в чулане, и взрослые до позднего вечера ее разыскивали. Подростковая вспышка бешенства улеглась, и в полночь Раймон выпустил ее. При этом униженно умолял не выдавать его, чтобы весть о постыдном поступке не дошла до графа. Мальчик боготворил отца и, как заметила Сабина, до сих пор сравнение с Раймоном-старшим считал комплиментом для себя. Она тогда получила нешуточную трепку от тети Агнессы, но никому ничего не сказала.
Наконец Раймон прервал затянувшееся молчание:
– Согласен. По рукам.
Круто повернувшись, граф ушел в лес. Ему необходимо было подумать. Хотя о чем тут думать: он все равно ехал подписывать договор. Условия давно оговорены.
После взятия Беллема Бланка сильна как никогда. Но она по-прежнему не желала кровавых войн на французских землях и мечтала передать в руки сына мирную благоденствующую страну. Этот договор был выгоден обоим.
«Бланка предложила разумный компромисс», – продолжал размышлять Раймон и вдруг остановился как вкопанный. Он понял, что повторил фразу Сабины. Ах, хитрая стерва! Она всю дорогу вкладывала в его уши нужные королеве слова, а он, раззадоренный своей неудовлетворенной страстью, ничего не замечал. И вдруг неожиданно для самого себя граф рассмеялся. Запрокинув голову, он хохотал на весь лес. Провели, как мальчишку! Поделом! Но какой у Сабины мужской цинизм! После пережитого ужаса другая бы тут же помчалась рыдать на плече у муженька, а эта сделки для королевы выторговывает. Преданна Бланке, как собака. Теперь ясно, почему королева так цепко держит при себе свою конфидентку.
Отсмеявшись, Раймон стал спокойнее и продолжил обдумывать создавшееся положение.
Компромисс действительно разумный. Когда речь идет о потере целого, то предпочтительнее лишиться части. Он теряет некоторые земли на севере и юге графства, а также Прованский маркизат. Зато королевские войска перестанут терзать его, и появится возможность поднакопить средств на хорошую армию.
По предварительным договоренностям требуют также его восьмилетнюю дочь Жанну, единственную наследницу, выдать замуж за Альфонса – девятилетнего брата короля. Но они еще дети! Такие помолвки зачастую не заканчиваются браком. Да и он еще молод, а значит, у него может родиться сын. В наследовании же сыновья стоят прежде дочерей. Не получается зачать сына с нынешней женой? Можно развестись и жениться снова… Граф ухмыльнулся – он опять повторял слова Сабины. Приводя этот довод, она сослалась на пример из собственной жизни: в первом браке у нее не было детей, а во втором сразу же родился сын.
Раймон устало провел ладонями по лицу. Какая разница, что за мысли он повторяет, подсказанные Сабиной или жизнью? Главное – мир сейчас выгоден всем.
И потом, все течет, все меняется. Любой договор со временем теряет актуальность.
Остается процедура прилюдного покаяния, которую требует провести Луи. Необходимо снять с него, Раймона, отлучение, чтобы он смог присягнуть именем Господа на верность королю и принести оммаж за свои же земли. Процедура намечена на следующий день после подписания мира. Ее хотят провести уже в Париже в соборе Нотр-Дам.
Бланка пообещала послам, что покаяние будет носить символический характер. А отец Раймона когда-то выдержал настоящее, болезненное унижение. Он не слабее!
Решено, они продолжат путь в Мо. К тому же за капризы плоти надо платить. И опять мысли об авантюристке Сабине вызвали улыбку на лице графа.
Париж. 13 апреля 1229 года
Они вышли из собора Нотр-Дам и остановились под резным каменным балдахином центрального портала. После храмового полумрака Сабина сильно щурилась на ярком солнце. Весна в этом году долго боролась за свои права и, победив, разом выплеснула на истосковавшуюся землю все свои щедроты.
– Габри, предлагаю прогуляться до дома пешком. Погода великолепная!
– Не возражаю, радость моя! Денек и впрямь загляденье!
Обернувшись, Габриэль отослал слуг домой.
Только что закончился акт прилюдного покаяния, совершенный графом Тулузским. Как и обещала Бланка, процедура носила символический характер. В присутствии весьма ограниченного круга людей одетый в рубище Раймон с веревкой на шее, стоя на коленях, произнес перед епископом Парижа Гийомом Овернским ритуальную покаянную речь. После чего получил прощение и был возвращен в лоно Церкви. Затем Луи принял от Раймона оммаж за Тулузское графство.
Все произошло буднично, пресно, фальшиво. Во всяком случае, именно так восприняла церемонию Сабина. Она с трудом выносила общество Раймона и предпочла рассматривать в соборе свежие фрески на стенах, а не вслушиваться в его пустые слова. В устах графа они ни на йоту не звучали священнодействием.
Сабина заранее испросила у королевы позволения удалиться вместе с супругом сразу же после церемонии покаяния. Бланка не возражала: конфидентка великолепно справилась с поручением и заслужила отдых в кругу семьи.
Габриэль предложил жене согнутую в локте руку. Она тут же прильнула к нему и потерлась щекой о его плечо. Он улыбнулся этой кошачьей ласке, чмокнул Сабину в макушку и шепнул:
– Я тоже очень по тебе соскучился.
Супруги миновали широкую соборную площадь и тут же окунулись в суету узких парижских улочек. Зазывалы из ювелирных, перчаточных, галантерейных и прочих лавок, торгующих предметами роскоши, не давали проходу гуляющим богачам. Подмастерья шорников, опутав грудь дорогими уздечками, взывали к рыцарским пристрастиям и на все лады расхваливали производимую ими сбрую. На особо надоедливых зазывал Габриэль даже пару раз прикрикнул. Пришлось ускорить шаг. Виконт и виконтесса миновали Большой мост, прошли через Гран-Шатле и повернули налево подальше от торговых улиц. Стало гораздо тише. Габриэль возобновил разговор о главном сегодняшнем событии:
– Мне очень понравилась выдержка Раймона. Унизительная процедура, но он вел себя достойно.
Сабина промолчала. Ей не хотелось притворно сочувствовать графу. Она смотрела под ноги, и Габриэль не видел ее лица. Тайна, которую она вынуждена была скрывать от мужа, отравляла каждое мгновение. Он так и не дождался ответа и, словно догадываясь о чем-то, усилил ее душевные муки:
– Ты вернулась с юга очень загадочной. Постоянно молчишь, будто что-то недоговариваешь.
Сабина поняла: надо что-то сказать. Что-то очень убедительное.
– Ты знаешь, я не ожидала, что так сильно соскучилась по Тулузе. Городские стены, храмы, здания, знакомые деревья и кусты буквально на каждом шагу вызывали у меня слезы умиления. А дом! В нем ничего не изменилось, каждая вещица хранит в себе бездну детских воспоминаний. – Она делилась искренними чувствами и нашла мужество взглянуть на супруга. – После твоей мнимой смерти я десять лет запрещала себе вспоминать родной дом, город. А ведь там прошло мое безоблачное детство, романтичная юность. И осталась стареющая тетушка, которая очень любит меня. Тебя, кстати, тоже. Она призналась, что когда-то была немного влюблена в тебя.
Габриэль остановился:
– Прости, я должен был догадаться о твоей ностальгии, ведь не понаслышке знаю, что такое тоска по отчему дому. Когда после длительного отсутствия вернулся в родной Эспри, я сам целый месяц глупо улыбался даже мышам в замке. А сейчас как бездушный чурбан надоедаю тебе политикой, вместо того чтобы расспросить о Тулузе и мадам де Лонжер.
Он согнутыми пальцами придержал лицо жены за подбородок и нежно поцеловал ее в губы. Сабина уткнулась лбом в его грудь. Как же она любила своего мужа!
Несколько дней назад, приехав в Мо, она сразу же разыскала Габриэля. Королева в благодарность за взятие Беллема назначила виконта д’Авранша военным консультантом при группе юристов, составляющей договор с графом Тулузским. Помнится, еще до поездки на юг, когда Бланка высказала свое намерение, Сабина удивилась:
– Но Габриэль не юрист и соответствующего опыта, насколько я знаю, у него нет…
– Зато у него есть мозги. Холодные и практичные. Будет возвращать своих коллег на грешную землю, чтобы те не заплутали в юридической казуистике.
Сабина видела, с какой гордостью ее супруг воспринял это назначение и с полной отдачей окунулся в дело. Было нечто символичное в том, что именно он – активный участник альбигойских кампаний, воспитанник Симона де Монфора – сейчас принимает деятельное участие в подведении итогов бесконечной войны.
С прибытием графа Тулузского в Мо работа над договором вступила в завершающую стадию. Габриэль был очень занят, но все же выкроил время, чтобы лично провести усталую супругу в арендованный им дом.
Слуги занялись багажом, а Сабина, сбросив верхнюю одежду, потащила мужа в спальню. Она знала, что отрывает его от ответственной работы, но не могла ждать. Ей хотелось, чтобы Габриэль поцелуями очистил ее от скверны прикосновений Раймона. Она желала раствориться в любимом и забыть недавний ужас, пережитый в сенном сарае.
– Ненаглядная моя, я очень занят, – попытался возразить Габриэль, – давай потерпим до вечера.
Сабина с игривой медлительностью обернулась. В ее глазах плясала сотня бесенят, а прикушенная нижняя губа растягивалась в лукавой усмешке. Ему не устоять перед столь бесстыжим призывом! Она почувствовала свою власть над ним и медленно, не спуская дразнящего взгляда, попятилась в спальню. Руки виконтессы соблазнительно скользили по телу, а голос хрипло шептал:
– Мы очень быстро… нет мочи ждать…
Габриэль уже никуда не торопился. Он закрыл ногой дверь и сбросил плащ на пол. Затем не спеша одну за другой вынул золотые шпильки из ее прически. Расплел медовые косы и вдохнул их травяной аромат, смешанный с дорожной пылью. Сабина знала, что Габриэлю очень нравятся ее волосы, и он никогда не отказывал себе в удовольствии поиграть с ними. Но только не сейчас! Она изнемогает от желания! Однако муж как избалованный собственник не собирался отказывать себе ни в едином миге удовольствия. Он стянул с Сабины нижнюю сорочку и уложил жену в кровать. Потом медленно разделся сам, но продолжал стоять. С высоты своего роста он жадным взглядом окидывал ее с ног до головы, словно желая удостовериться, все ли на месте.
– Ну же! Ты ведь спешишь! – нетерпеливо воскликнула Сабина.
Перед ней бугрилось мышцами обожаемое тело, покрытое шрамами от стрел и меча. Каждый из этих рубцов ее губы знали наизусть. Вон любимая дорожка из каштановых завитков, сбегающая от груди вниз живота. А там? Там все готово к обладанию ею! Она жадно хватала воздух ртом.
– Спешка не для меня, когда я в постели с тобой, – прошептал Габриэль.
Он уже лег рядом и игриво укусил Сабину за мочку уха. Ласкающие руки и нежные губы заскользили по ее телу, доводя до полного исступления. Кожа стала чрезвычайно чувствительной и покрылась бисеринками пота. Сабине казалось, что она не выдержит больше ни единого поцелуя. Но язык мужа продолжал ее щекотать, его горячее дыхание обжигало, а неутомимые руки бессовестно странствовали по ее телу. Она уже ничего не соображала и лишь хрипло призывала его. Только тогда он…
…От воспоминания сердцебиение Сабины участилось и по спине пробежали полчища мурашек. Они с мужем все еще стояли, обнявшись, прямо посреди улицы. Глубоко вдохнув, Сабина вскинула голову:
– Идем?
– Идем. Сын нас уже заждался.
Ренн. Сентябрь 1229 года
Пьер проснулся в своей огромной кровати и долго смотрел на спящую Изабель. В утреннем свете на женском лице отчетливо читалось, что она уже преодолела сорокалетний рубеж. Днем с помощью притираний, белил и румян ей еще удается поддерживать свою ошеломляющую красоту, но утром…
Почти ежегодные роды основательно поиздевались над ее телом, но Изабель вытворяла такие чудеса в постели, что ни одной двадцатилетней не под силу! Пьер почувствовал, как при одном воспоминании об этом по его чреслам пробежала теплая волна желания.
Он хмыкнул и отвернулся к застекленному арочному окну, за которым просыпался его Ренн. Правда, горожане не подозревали, что их герцог находится в своем дворце. Вчера днем он прибыл инкогнито, чтобы встретиться с тайной любовницей – графиней Изабель д’Ангулем.
Поигрывая золотой кистью шнура, который удерживал край бордового балдахина на резной стойке, Пьер задумался. Он, конечно, сильно рисковал, связавшись с женой своего главного союзника Гуго де Ла Марша, но Изабель была нужна ему, ведь она – английская королева, мать Генриха Третьего. Герцог твердо решил не просить, а требовать помощи у английского короля для борьбы с Бланкой. Требовать же он мог только как вассал Генриха Третьего. Значит, надо присягнуть ему на верность. И в этом деликатном деле – он ухмыльнулся: надо же, как обозвал измену! – протекция английской королевы будет очень кстати.
Приподнявшись, герцог потянулся к столику с остатками вчерашнего ужина. Налил из серебряного кувшина вина в изящный бокал, затем вновь откинулся на подушку и попытался вспомнить, когда же началась их связь? То, что он приглянулся Изабель с первого дня знакомства, было понятно сразу: на общих празднествах она, хоть и украдкой, не раз одаривала его похотливым взглядом. Может, графиня просто не пропускала ни одного видного мужика? Та еще потаскуха! Поморщившись, Пьер отогнал от себя нелестную для себя мысль. Изабель слишком тщеславна, чтобы опуститься до какого-нибудь захудалого рыцаря.
Наконец-то он вспомнил, когда они стали любовниками. В прошлом году. Он тогда проездом остановился в ее родовом замке Ангулем. На рассвете следующего дня Гуго назначил облаву на волков. Позапрошлой зимой волчьи стаи сильно потрепали крестьянские хозяйства и были настоящим бедствием для людей. Потому и готовили внушительную облаву. Гуго предложил гостю поучаствовать в охоте, но Пьер, чувствуя хроническую усталость, отказался. Перед этим он много дней не слезал с седла и предпочел до обеда понежиться в постели. Вот тогда к нему в комнату и явилась Изабель. С распущенными волосами, такими же янтарными, как ее огромные глаза, в прозрачной шелковой сорочке, которая больше демонстрировала, чем скрывала. Ох, ведьма-обольстительница! Пока остальные мужчины охотились, она за несколько часов высосала из Пьера все соки. Вечером пришлось даже соврать Гуго, что он приболел и потому не сможет попировать с ними после удачной облавы.
Потом они с Изабель встречались еще несколько раз. Свидания были не частыми, но очень яркими. Этой женщине удавалось каждое любовное рандеву превратить в незабываемую сказку. Не зря Гуго ждал ее двадцать лет[32]32
Гуго и Изабель были помолвлены еще детьми. Английский король Джон Безземельный, влюбившись в Изабель, похитил красавицу и женился на ней. Только после смерти Джона, спустя 20 лет после помолвки, Гуго и Изабель смогли обвенчаться.
[Закрыть]. Видно, он страстно любит свою королеву. Им обоим уже за сорок, но до сих пор у супругов, как из исправной печи, каждый год выскакивает на свет по младенцу[33]33
У Гуго X де Лузиньяна и Изабель д’Ангулем было девять взрослых сыновей и дочерей. Несколько детей (число неизвестно) умерли в раннем возрасте.
[Закрыть]. Правда, после того, как Пьер стал любовником Изабель, она больше не рожала. Может, прибегает к каким-то ухищрениям, не желая подбрасывать мужу бастардов? Значит, в ее испорченной головке сохранились хоть какие-то понятия о родовой чести. Ладно, его это не касается. Главное – в связи с ним она соблюдает осторожность и Гуго ни о чем не догадывается.
Сейчас для всех Изабель с небольшой свитой направлялась в паломничество в аббатство Мон-Сен-Мишель. Еще до поездки она в официальном письме попросила у Пьера разрешения остановиться в его реннском дворце на одну-две ночи. Герцог таким же официальным напыщенным посланием ответил, что предоставляет свой дом в полное ее распоряжение, но сам, к сожалению, в это время будет находиться на западе герцогства, в Кемпере. Гуго, конечно же, прочитал переписку и ничего не заподозрил, раз отпустил супругу.
– Вы не спите?
До Пьера донесся чарующий голосок Изабель, которым она владела так же искусно, как и своим телом. Он тут же почувствовал возбуждение, хотя после прошедших суток думал, что ему долго не захочется женщины.
Изабель потянулась за его кубком, и Пьер, отдав его, резко поднялся с кровати. Хватит, впереди много дел! Да и вокруг не дураки, могут догадаться. А Гуго слишком важен для него как союзник.
Герцог надел через голову белоснежную льняную сорочку, обшитую по краям золотой тесьмой. Тонкая ткань выгодно подчеркнула мощные плечи и мускулистую грудь. В восхищенном женском взгляде Пьер без труда разглядел свое отражение. Наверняка Изабель постоянно сравнивала его, обладавшего сокрушительной геркулесовой статью, со своим тщедушным супругом. Впрочем, судя по тому, что у них каждый год рождаются дети, вся сила Гуго ушла в корень.
Пьер усмехнулся, и Изабель, очевидно, приняв эту улыбку на свой счет, тут же потянулась к нему. Но он грубо остановил ее:
– Вам пора перебираться в свою комнату: скоро проснутся служанки.
– Мы с вами прощаемся?
– Нет, мы еще увидимся. Я немного изменил планы на сегодня. Мне необходимо получить от вас письмо для Генриха, а как еще я смог бы это сделать, если не встретившись с вами?
– Логично, – рассмеялась Изабель с едва заметной хрипотцой. – Кстати, вчера утром я написала это самое письмо. Сын не очень жалует меня как королеву-мать, но как свою верную союзницу на французских землях, думаю, ценит.
«Иначе зачем ты была бы мне нужна?» – подумал Пьер, а вслух сказал:
– Согласен. Думаю, протекция вашего величества в глазах английского общества чего-то да стоит.
Женские глаза сверкнули довольным огоньком. Герцог знал, что Изабель любит, когда ее титулуют английской королевой, и в случае необходимости прибегал к этому незамысловатому ухищрению.
– Пора! – подвел черту Пьер и довольно бесцеремонно выпроводил любовницу из своих покоев.
С помощью верного оруженосца он надел пурпуэн, любимый хауберк и накинул поверх добротное суконное сюрко. Пьер чувствовал себя воином до корней волос и считал излишеством наряжаться в повседневной жизни в бархат и парчу. На празднествах или официальных церемониях дорогие заморские ткани нужны, дабы подчеркнуть свой статус. Но для конных поездок надежнее крепкого сукна ничего не придумаешь.
Вместе с оруженосцем они незаметно выбрались из дворца, а затем и из города. Вскоре к Пьеру примкнули преданные рыцари, которые не знали, где был их господин, но вопросов, разумеется, не задали.
После полудня герцог Бретонский в окружении многочисленной свиты официально въехал через западные ворота в любимый Ренн.
* * *
Высокие неприступные стены окружали укрепленный дворец в Ренне. Снаружи обитель герцога Бретани казалась чересчур мрачной, но стоило проникнуть внутрь через тяжелые, усыпанные металлическими шипами ворота, как громко охали даже самые избалованные женщины. Двор, разбитый на ухоженные клумбы, пестрел сказочными цветами ранней осени. Пьер очень любил цветы, хотя в глазах окружающих такая романтическая прихоть никак не вязалась с суровой душой воина.
Теплая, солнечная погода позволила графине д’Ангулем нарядиться в легкое васильковое платье, которое очень ей шло. Она знала, что утром предстала перед герцогом не в самом лучшем виде, а ей очень хотелось остаться в его памяти прекрасной. Поэтому служанки все утро без устали трудились над ее внешностью, и сейчас Изабель выглядела просто ослепительно.
Пока конюхи седлали лошадей и навьючивали багаж, она с камеристкой прохаживалась среди цветников. Графиня с нетерпением ждала Пьера, но все равно вздрогнула от неожиданности, когда снаружи раздался оглушительный рев рожка, извещающий о прибытии хозяина дворца.
