Текст книги "Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству"
Автор книги: Софи Нордье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
На Большом мосту – самой оживленной торговой улице Парижа – было не протолкнуться. Но, завидев королевский герб на груди у гонца, сопровождавшего знатную даму, люди с поклонами расступались. На острове Сабина и ее спутники повернули направо и увидели перед собой металлические лилии, цветущие на дворцовых воротах. Лихорадочно оправив платье, баронесса глубоко вдохнула и решительно вступила в королевскую обитель – до заветной цели оставались считаные шаги. Оставив сбоку старенькую часовню Святого Николая и миновав дома каноников, Сабина и все, кто ее сопровождал, подошли к монаршим покоям. Дворецкий, встретивший их возле боковой двери, коротким путем – по винтовой лестнице – провел посетительницу в кабинет ее величества.
– Мадам, прошу вас немного подождать, – сказала королева, кинув на гостью быстрый взгляд.
Ее величество заканчивала что-то писать за изумительным письменным столом; его ножки были выполнены в виде причудливых зверей, держащих в пасти массивную столешницу.
Сабина обрадовалась этой паузе, позволившей ей перевести дух и осмотреться. Но ничего ошеломляющего она не увидела. В просторной комнате с высоким сводчатым потолком, поддерживаемым двумя стройными колоннами, не было особых украшений: те же сундуки, скамьи, кресла, шпалеры, разве что более искусно сотканные, и обилие восковых свечей. И тут Сабина заметила в углу придворных дам, сидевших тихо, будто мышки. Одна из них, постарше, с остатками былого очарования на лице, выглядела очень серьезной, другая – удивительно некрасивая молоденькая женщина – уставилась на Сабину немигающими глазами, не скрывая злобной зависти. Пяльцы в их руках с едва начатым узором свидетельствовали скорее о желании соблюсти приличия, чем о страсти к вышиванию.
– Вот и все. Присаживайтесь. – Бланка поднялась из-за стола и указала рукой на полукруглые кресла. Королева оказалась одного роста с Сабиной – она тоже была высокой.
– Ваше величество! – Низко поклонившись, баронесса присела в предложенное кресло возле невысокого многоугольного столика.
– Мадам Луиза, оставьте нас! – не поворачивая головы, бросила Бланка, обращаясь к придворной даме постарше. – И вы, мадам Анна.
Колыхнув огромными рукавами, дамы с недовольным видом направились к выходу. По комнате почти осязаемой волной прокатился запах сплетен, которые сейчас же возникнут за дверью и стремительно разнесутся по дворцу. Но королева, уже позабыв о придворных, обдумывала первое впечатление, которое произвела на нее визитерша: «Потрясающе красива. Взгляд настороженно-почтительный, но без тени заискивания или подобострастия. Это не просительница!» Наконец, услышав, как хлопнула дверь, Бланка села напротив Сабины.
– Сеньора д’Альбре, мне доложили, что вы явились ко мне с каким-то поручением…
– Да, ваше величество! Если в двух словах, совершая паломничество к мощам святого Иакова, я имела удовольствие познакомиться с доньей Терезой, вашей кормилицей. Она просила передать вам эту ладанку. – Сабина непослушными руками стянула шнурок с мешочком через голову, на которой был сложный убор, и мысленно обругала себя за то, что не сделала этого заранее. Затем отвязала от пояса кошель доньи Терезы. – А также этот кошелек, который она специально для вас вышила золотыми нитями.
Бланка с трепетом вынула из бархатной, украшенной самоцветами ладанки две пряди светлых волос и, закрыв глаза, поцеловала каждую из них. Затем, нежно погладив пальцами кошель, с упоением вдохнула давно забытый аромат рук своей няни. Огромные лучистые глаза королевы затуманились слезами, и Сабина поймала себя на мысли о том, что любуется ею. Точеный носик, идеальный овал лица, четко очерченные губы… Цвет волос нельзя было разглядеть под вимплом, но, скорее всего, они были белокурыми – не зря же ее назвали Бланш[46]46
От blanc – белая (фр.).
[Закрыть].
– Расскажите о себе. – Бланка уже взяла себя в руки и, заметив, что гостья откровенно ее разглядывает, снисходительно улыбнулась.
– Прошлой зимой я овдовела, – выпалила удивленная Сабина. Она ожидала чего угодно, но не того, что ее попросят рассказать о себе.
Королева обладала удивительным, обволакивающим грудным голосом, а в ее серо-голубых глазах сквозило неподдельное любопытство. Ей хотелось доверять. Однако Сабина, желая произвести на ее величество хорошее впечатление и боясь показаться назойливой, лишь вкратце поведала историю своей не богатой событиями жизни.
– Так вы с юга, прекрасного солнечного юга! – Ностальгию в голосе королевы нельзя было спутать ни с чем. – Выходит, мы с вами провели детство в одной и той же культурной среде и получили похожее воспитание?
– Несомненно, ваше величество, ведь корни кастильцев, арагонцев, каталонцев и жителей Лангедока уходят в вестготское и римское прошлое.
В глубине души Сабина уповала на то, что именно схожесть культур, в которых они обе выросли, поможет им найти общий язык. И то, что Бланка сразу же подметила это, вселило в баронессу уверенность.
– Когда-то наши земли были провинцией Римской империи – отсюда название «Прованс», затем входили в вестготское королевство, короли которого провозгласили себя преемниками римлян. Мне посчастливилось побывать в Толедо, и я знаю не понаслышке, как похожи наши языки и традиции.
– Да, да, все именно так! – Королева на мгновение задумалась. Эта красивая баронесса бесхитростна, но не проста. И к тому же почтительна – Бланку тронуло то, что она хранила чужую реликвию на своей груди. Ее величеству, бесспорно, понравилась новая знакомая, а она доверяла своей способности разбираться в людях. – Я считала себя парижанкой, но, услышав о родине, разволновалась. Как там моя нянька, здорова?
– Вполне. Она уже немолода, конечно, но весьма энергична. Кажется, что ее теплоты и заботы хватит на весь мир.
– В этом нам с Урракой очень повезло. Моя мама умела подбирать людей. – Бланка походила по комнате, пытаясь успокоиться. – Что-то вы совсем меня растрогали. Сентиментальный вышел день: сначала я писала мужу письмо, а теперь на меня нахлынули детские воспоминания…
– Говорят, король сейчас на юге, осаждает Авиньон?
– Воюет, как обычно. Если помните, два года назад Амори де Монфор, не обладающий отцовской жесткой хваткой, передал свои южные земли королю. А весной, после того как отлучили от Церкви моего кузена Раймона Тулузского[47]47
Речь идет о графе Раймоне VII (Раймон VI умер в 1222 г.), чья мать – Иоанна – приходилась родной сестрой матери Бланки.
[Закрыть], муж снова отправился в поход в Лангедок, чтобы окончательно доказать, кто там хозяин.
– Бедная земля! Опять кровь и страдания, – еле слышно прошептала Сабина.
– Не спорю. – Бланка на миг разделила ее печаль, но тут же добавила бодрым тоном: – Однако не бывает великих свершений без боли. А мой супруг – воин! Он не успокоится, пока не присоединит земли тулузского графа к французской короне.
Словно в подтверждение этих слов раздался зычный голос дворецкого:
– Ваше величество, срочный посыльный с письмом от короля Людовика!
Посторонившись, он пропустил вперед пошатывающегося от усталости гонца. Оставляя после себя дорожную грязь, тот с низким поклоном передал свиток, скрепленный царственной печатью.
– Авиньон пал! – быстро пробежав глазами послание, громко воскликнула Бланка и с благодарственной молитвой упала на колени перед распятием из слоновой кости. – Мадам Сабина, мне бы очень хотелось еще о многом расспросить вас и выслушать историю вашего путешествия в Компостелу, но сейчас, к сожалению, у меня нет времени. Необходимо срочно собрать совет и оповестить всех о знаменательном событии. Жду вас ровно через неделю в это же время. Охрана на воротах будет предупреждена.
На следующее утро королевская свита прошествовала на торжественную мессу в еще недостроенный собор Нотр-Дам. Париж ликовал, оглашая округу малиновым звоном колоколов. Не ограничившись щедрой милостыней, Бланка на радостях приказала выкатить из монарших подвалов бочки вина, чтобы парижане достойно отпраздновали победу любимого и доброго короля после тяжелой трехмесячной осады Авиньона.
***
Сильный штормовой ветер, угрожавший снести палатки военного лагеря, резко стих, сменившись проливным дождем. Людовик Лев, находившийся внутри королевского шатра, с удовольствием прислушался к стуку тяжелых капель, гулко затарахтевших по крыше. Наконец-то долгожданная вода, льющаяся с небес, хоть немного смоет грязь и едкую вонь, скопившуюся за полтора месяца в его лагере. Все-таки осада крупного города – весьма монотонное занятие. Авиньонцы решили сначала пропустить королевские войска, двигавшиеся по левому берегу Роны вглубь Тулузского графства, но затем, взбунтовавшись, заперли городские ворота, и никакие мирные переговоры не смогли их переубедить.
Молниеносного покорения юга Франции не получилось. Пришлось приступить к длительной осаде. К стенам Авиньона стянули большие требюше, прозванные в народе «орудием дьявола»[48]48
Камнемет с огромным противовесом, метающий камни весом до 60 кг на расстояние до 400 м, при этом методично стреляющий в одно и то же место. За ужасающую убойную силу требюше, как и арбалет, церковники пытались запретить к использованию.
[Закрыть]. Собственно, работали только те, кто обслуживал невиданные доселе грозные камнеметные орудия. Остальные воины бо`льшую часть дня слонялись без дела по лагерю. Изредка голодные осажденные устраивали отчаянные вылазки и ввязывались в яростные стычки с северянами. Но подобные мелкие сражения, не давая каких-либо ощутимых результатов, позволяли противникам лишь выпустить пар. Королю тяжело было сдерживать свою огромную армию, да и снабжение такого количества людей стоило немалых денег. Но он решил настоять на своем и покорить взбунтовавшийся город, а затем снести его крепостные стены.
Июльским утром, привычно отстояв мессу в походном шатре-капелле, Луи обсудил текущие вопросы с незаменимым канцлером Гереном и подписал несколько подготовленных им документов. Начавшийся ливень помешал королю провести ежедневный осмотр лагеря, и, воспользовавшись паузой, он решил после обеда написать письмо жене.
При воспоминании о Бланке привлекательное мужественное лицо Людовика, как всегда, озарилось нежной улыбкой. Господь послал ему неслыханное счастье в браке, видимо, компенсируя неудавшуюся личную жизнь его отца. Филиппу Августу фатально не везло во всех трех браках, сын же его, женившись один раз, двадцать шесть лет прожил в любви и полном согласии с супругой.
Перед глазами Луи пронеслись воспоминания о красавице Бланке. Вот она – угловатая девочка, какой он увидел ее накануне свадьбы, но с таким пронзительным взглядом огромных светлых глаз, что через несколько мгновений казалось – ей известны все мысли в твоей голове. Прошло три года, и Бланка, с уже приятно округлившимися женскими формами, взошла с ним на супружеское ложе; их брак был консумирован. Затем – рождение детей, умерших в младенчестве, первые радости и неподдельное родительское горе. Но юность не может долго печалиться, а дети, появлявшиеся на свет один за другим, вносили в их жизнь новую радость и заботы. Они были уже шестнадцать лет в браке, когда бесстрашная супруга Людовика бросилась в ноги свекру, чтобы добиться помощи для английской экспедиции мужа, а не получив согласия, начала его шантажировать. Кого?! Сильнейшего европейского монарха, после битвы при Бувине[49]49
Состоялась 27 июля 1214 г.
[Закрыть] находящегося на пике могущества. И Филипп сдался, пусть тайно, но помог сыну в его авантюре. Наконец апогей их жизни – коронация в Реймсе. Отныне они не просто супруги, а король и королева Франции.
Луи печально вздохнул. Сейчас в письме он признается милой Бланке, как сильно по ней соскучился. Последний раз он виделся с ней почти месяц назад здесь, под Авиньоном. Тогда только-только закончился пост и они с супругой провели несколько столь бурных, страстных ночей, что воспоминания о них до сих пор вызывали на его лице румянец смущения.
Улыбнувшись своим воспоминаниям, король поднялся и с хрустом потянулся. В его шатре, разделенном тяжелыми занавесями, было три комнаты (небольшая спальня с походной кроватью и дорожными сундуками, приемная, где постоянно работал секретарь с помощником, и огромный кабинет); возле каждой дежурила пара охранников. В кабинете, где Луи сейчас находился, стоял большой разборной стол, удобное кресло и множество крепких лавок вдоль стен.
Дождь прекратился. С улицы пахнуло непривычным ароматом свежести. Луи хотел приказать, чтобы подавали обед, но тут вошел секретарь и доложил о приходе графа Шампани, графа Ла Марша и герцога Бретани.
– Пусть войдут, – сказал король.
Он был удивлен, не понимая, чем вызван столь неожиданный визит.
В палатку вошли три рыцаря. Впереди шагал широкогрудый Тибо Шампанский в идеально чистом бело-синем сюрко. «Как ему даже в полевых условиях удается сохранять столь безукоризненный внешний вид?» – с неприязнью подумал Луи и вновь упрекнул себя в предвзятом отношении к графу. Король хорошо знал его сильные стороны: опытный военачальник, умело руководивший людьми, храбрый до отчаяния воин, могущественный вассал, приводивший с собой многочисленную армию. Его величество помнил и ценил это, но… не любил графа. В этом был повинен неприятный эпизод из далекой молодости: однажды Луи стал свидетелем того, как Тибо – тогда еще подросток – признается в любви его жене. Посмеявшись, всё списали на детскую шалость, но дальнейшее показало, что граф продолжает испытывать нежные чувства к Бланке. Ни на миг не усомнившись в верности своей супруги, Луи так и не смог избавиться от неприязни к Тибо.
– Сир, – изящно поклонился граф Шампани, – мы пришли заявить о своих правах.
– О каких же? – Предчувствуя недоброе, король ощутил, как по спине пробежал холодок.
– Сорок дней нашей обязательной вассальной службы истекли, и мы заявляем о своем намерении покинуть Авиньон. – В мелодичном голосе Тибо отчетливо слышался треск льда.
– Но почему? – Король растерялся. Он был готов ко всему, но не ожидал, что его крупнейшие вассалы дезертируют под благовидным предлогом. – Город вот-вот падет, его стены уже трещат, а среди жителей свирепствует голод!
– Сожалеем, сир, – вступил в разговор герцог Бретонский, на полголовы возвышавшийся над остальными мужчинами, – но древние кутюмы[50]50
Кутюм – правовой обычай.
[Закрыть] дают нам право не ждать завершения военной кампании и по окончании карантена вновь заняться собственными делами.
Король пытливо всматривался в глаза своих подданных, пытаясь разглядеть иронию, желание шантажировать или разыграть его, что угодно, только не реальность заявленного намерения. Однако серьезность и решительность на лицах вассалов не давали усомниться: они выполнят то, о чем говорят.
– Что ж, господа, у меня действительно нет никаких прав, кроме нравственных, вас задерживать. Надеюсь, дела в ваших землях стоят того, чтобы покинуть своего короля в разгар военной кампании и успешной осады. Прощайте! – Луи резко отвернулся. Еще мгновение, и он, забыв о величии, разразился бы площадной бранью.
– Вы сами сказали, ваше величество, что осада идет успешно, поэтому, возможно, наш уход и… – заговорил граф де Ла Марш, но, перехватив свирепый взгляд Тибо Шампанского, осекся.
Вельможи поклонились королевской спине и тихо вышли, столкнувшись на входе с коннетаблем Франции Матье де Монморанси. Тот имел право входить в монарший шатер без доклада и потому услышал последние слова.
– Господа, но это же дезертирство! – укоризненно воскликнул шокированный де Монморанси, однако вероломные королевские вассалы даже не удостоили его взглядом.
– Ни к чему читать им морали, Матье! Пусть бегут! Я все равно возьму этот чертов Авиньон! – крикнул Луи и все-таки грязно выругался, выпуская на свободу душившую его ярость.
***
Знаменитое обаяние Бланки, позволявшее ей легко завоевывать людей, покорило и Сабину. Баронесса поняла, что попала в сети, и… обрадовалась этому! Но не потому, что вопрос с сеньорией Альбре теперь будет решен: эту проблему она полностью доверила Бартелеми де Руа, судя по всему, человеку солидному и ответственному.
Всю жизнь Сабина с интересом слушала рассказы о Бланке и теперь поняла: это было не случайно. Эта незаурядная женщина ее заинтриговала! Баронессе страстно захотелось добиться расположения королевы, стать ее подругой, доверенным лицом. К тому же Сабина заметила и ответное внимание к себе. Поэтому, снова собираясь во дворец, суеверная женщина вновь надела лазурный наряд – уже в качестве талисмана. А когда охранники на воротах, действительно предупрежденные о ее появлении, шепотом обронили ей вслед: «Опять эта красивая дама в голубом наряде», – не смогла сдержать довольной улыбки.
Судя по всему, молва о ней уже разнеслась по дворцу: показавшаяся в стороне стайка придворных дам в пестрых нарядах вдруг резко остановилась. Они приторно заулыбались и стали бесцеремонно обсуждать «новенькую», не удосужившись даже понизить голос. Сабина в ответ лишь вежливо кивнула.
– Моя госпожа, похоже, при дворе у вас появилось второе имя – Красивая Дама в Голубом! По-моему, звучит эффектно и многообещающе! – негромко рассмеялся Родриго, внимательно прислушивавшийся к репликам окружающих.
Бросив на слугу веселый взгляд, Сабина кокетливо передернула плечами.
Королева приняла ее весьма благодушно. Они оценили друг друга в первую встречу, и новая беседа была более непринужденной. Вначале Бланка упомянула о ладанке, чтобы поставить точку в этом разговоре.
– Ваш прошлый визит был внезапно прерван радостной вестью, и я не успела поблагодарить вас за ценную услугу. Скажите, что бы вы хотели получить от меня взамен?
– Ничего, ваше величество. – Сабина растерялась. Сейчас она действительно не желала от королевы ничего, кроме внимания. – Я согласилась передать эту ладанку от чистого сердца!
– Я так и думала! Простите, если нечаянно вас обидела. Просто, находясь у власти, все меньше веришь в человеческое бескорыстие. А теперь мы выпьем вкусного вина из Бордо и вы поведаете нам о своем паломничестве.
Бланка уютно устроилась в кресле и с искренним любопытством приготовилась внимать собеседнице, позволив и придворным дамам послушать увлекательный рассказ. Путешествие в Иерусалим, Рим или Компостелу приравнивалось к подвигу, особенно если женщина совершила его в одиночку, а потому повествование об этом становилось событием для окружающих. Служанка поднесла каждой даме по бокалу вина, но те, не притронувшись к напитку, с открытыми ртами слушали занимательный рассказ Сабины.
– Ваше величество, в приемной с докладом ожидает великий камерарий, – прервал это приятное времяпрепровождение дворецкий.
– Уже?! – спохватилась королева и с неподдельным огорчением повернулась к Сабине. – И вновь, баронесса, у меня такое ощущение, что мы с вами не договорили. Поэтому приглашаю вас опять прийти во дворец… через неделю… нет – через три дня – зачем отказывать себе в маленьких удовольствиях? Согласны?
Уже на выходе из дворца Сабина заметила, что ее догоняет мадам Луиза. Явно нервничая, придворная дама предложила ей прогуляться. Кивнув Родриго, чтобы подождал, заинтригованная баронесса без колебаний согласилась.
В королевской резиденции на Ситэ жило и работало огромное количество людей. По двору сновали озабоченные счетоводы и писари, прогуливались, неспешно беседуя, серьезные клирики в темных сутанах, пробегали в деловых хлопотах пекари, плотники, шорники, садовники. Спокойно поговорить в такой толчее не представлялось возможным, и женщины, вернувшись, вошли в великолепный парк, расположенный на западной оконечности острова.
Осень уже просочилась в зеленую листву золотыми красками, и центральная аллея с фигурно подстриженными кустами и мраморными скульптурами, по которой медленно побрели дамы, походила на празднично украшенный зал с лазурным потолком. Из-за высокой замковой стены доносились хриплые споры между рыбаками, звонкие голоса сплетничающих прачек и перекрикивания лодочников, перевозивших неугомонных горожан с одного берега Сены на другой. Сабина с удовольствием прислушивалась к занимательным звукам Парижа.
– Напомню, меня зовут Луиза д’Энви. – Поглядывая на баронессу снизу вверх, невысокая дама решилась прервать ее размышления.
– Я не забыла об этом, мадам. – Сабина вложила в свою улыбку всю любезность, на которую была способна: ей необходимы союзники во дворце. – Вы давно при дворе?
– Двенадцать лет. Столько же времени прошло со смерти моего любимого мужа, погибшего при Бувине. Овдовев, я думала, что задохнусь от боли, но Бог не допустил этого. Однако не прошло и года, как братья договорились о моем повторном браке. Я тогда была довольно привлекательна, и родственники решили извлечь выгоду из моей красоты.
– Вы и сейчас прелестны.
– Ваша очаровательная внешность позволяет вам делать великодушные комплименты. – Луиза бросила на собеседницу тяжелый взгляд с едва уловимым оттенком благодарности и продолжила: – Мысль о том, чтобы лечь в постель с другим мужчиной, казалась мне нестерпимой, и я обратилась за защитой к принцессе Бланке, находившейся тогда в Шартре (я оттуда родом). Будущая королева пожалела меня и взяла под свое покровительство, зачислив в штат придворных дам. С тех пор я верно ей служу.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – Баронесса пытливо глядела на собеседницу, желая узнать причину неожиданной исповеди. Увидев, как губы мадам д’Энви сжались в упрямую складку, она высказала предположение: – Боитесь, что я займу ваше место?
– Угу, – не разжимая рта, подтвердила та.
– Ах, как все сложно! – Улыбка вдруг исчезла с лица Сабины. Она поняла: одного расположения королевы маловато, нужно еще отвоевать место рядом с ней. – А сколько всего у ее величества придворных дам?
– Около дюжины. Все вместе мы принимаем участие лишь в торжественных выходах. Ежедневно при ней нахожусь лишь я да еще пара человек – все зависит от настроения ее величества.
– Уверяю, я не претендую на ваше место, – язвительно произнесла Сабина; ее самолюбие было задето.
– Простите, я, пожалуй, ошиблась, – Луиза вдруг перешла на миролюбивый тон. – Вы не займете моего места. У вас появится свое.
– Какое же? – Брови баронессы поползли вверх.
– Я не слишком образованна, поэтому королеве скучно со мной, как, впрочем, и с остальными придворными дамами. Она предпочитает беседовать с умными мужчинами. Со мной же – только «принеси-подай» да разговоры на сугубо женские темы, которые в мужском обществе обсуждать не станешь. А вот вы – другое дело, с вами ее величеству интересно! После ваших бесед ее глаза сияют от удовольствия. Вы станете ее поверенной, ее конфиденткой. – За многолетнюю службу Луиза наверняка превосходно изучила непростой характер королевы, и Сабина, не ожидавшая такой откровенности, возликовала, но все же терпеливо дожидалась, когда станет ясна цель этого разговора. – Просто я хочу попросить вас: когда будете в фаворе у королевы, не растопчите меня. Привязанность к ее величеству – вся моя жизнь.
– Мадам Луиза, я не чудовище, крушащее все вокруг, а всего лишь провинциалка, которой тяжело понять умонастроения при дворе. Могу ли я попросить вас стать моим проводником в хитросплетениях дворцовой жизни? – Баронесса обезоруживающе улыбнулась, и Луиза сдалась – ее взгляд потеплел.
Так женщины заключили между собой что-то вроде договора о сотрудничестве.
***
Все свободное время Сабина изучала Париж. Ее лошадь уже немного привыкла к шумным столичным улицам, да и сама всадница научилась лавировать между снующими туда-сюда горожанами.
Однажды баронесса вместе с Родриго возвращалась из аббатства Святой Женевьевы, в окрестностях которого было полным-полно схоларов и магистров из Университета, получившего во времена Филиппа Августа устав и автономию[51]51
В 1200 г. король Филипп своей хартией освободил схоларов (студентов) и магистров (профессоров) из-под юрисдикции прево, подчинив их суду епископа. В 1208 г. у парижской корпорации магистров появились первые статуты, само же название – Парижский университет – возникло в 1217 г.
[Закрыть]. По пути они осмотрели башню Филиппа и направились к донжону Лувра[52]52
Башня Филиппа известна как Нельская башня, прославленная М. Дрюоном. Донжон Лувра – новая крепость, усиливающая оборону городских стен; в конце XIV в. она станет королевской резиденцией Лувр.
[Закрыть], расположенному на другой стороне Сены. Но дорогу к Ситэ преградила тяжело груженная досками вереница телег, едущая к Нотр-Дам.
– Если стройка будет продолжаться столь же стремительно, башни-колокольни скоро воздвигнут. – Кастилец кивнул головой в сторону огромного кафедрального собора.
– «Филипп построил», «Филипп сделал», «Филипп основал», – задумчиво произнесла Сабина. – Мне кажется, я вижу клеймо предыдущего короля не только на зданиях и булыжных мостовых, но даже на реке!
– Это вполне объяснимо, – поддержал беседу Родриго. – Филипп родился, царствовал и умер в Париже. Он любил этот город и сделал из него настоящую столицу, а из небольшого королевского домена – Иль-де-Франса – Францию, отвоевав обратно многочисленные земли, когда-то утраченные его бездарными предшественниками.
– Да, великий был король. Мы много говорим об этом с Бланкой, и у меня сложилось впечатление, что ее уважение к свекру граничит с обожествлением. Она как-то произнесла великолепную фразу: «Много гениев было в литературе, философии, математике, архитектуре. Но гении среди правителей встречаются крайне редко. Мне повезло: мой наставник в искусстве управления государством был гениальным властителем».
– Лучше и не скажешь.
Дорогу освободили, и они продолжили прогулку.
– Я заметила, что в последнее время тебя постоянно тянет в Латинский квартал. Может, хочешь обучаться в Парижском университете? – Уже подъезжая к дому, Сабина решила обсудить новое увлечение Родриго, который все свободное время проводил с университетской братией.
– Это было бы прекрасно! Но обучение дорого стоит…
– Если дело только в деньгах, я…
– Знаю, знаю, госпожа, вы очень великодушны, – не совсем вежливо перебил ее секретарь, – но дело не только в деньгах. На учебу нужно еще и время! А я не хочу бросать службу у вас. Вы совсем недавно переехали в незнакомый город и еще не знаете, как сложится ваше будущее, как я могу оставить вас в трудную минуту? Вы и Вивьен – моя семья, роднее вас у меня нет никого в целом мире.
– Спасибо, Родриго, за теплые слова. – Подъехав к кастильцу вплотную, Сабина похлопала его по руке, держащей поводья. – Но я же знаю твою неистребимую страсть к новым знаниям.
– Было бы желание, остальное приложится! – Секретарь сверкнул молодыми зубами. – Я познакомился с несколькими схоларами. Их впечатлили мои познания в арабском, способность к переводам и, как следствие, то, что я неплохо знаком с наследием античных авторов. Я пообещал обучить их арабской грамматике, они же за это будут проводить меня бесплатно на особенно интересные лекции магистров.
– Взаимовыгодный обмен знаниями?
– А как иначе? Город-то торговый.
И меж каменными стенами зазвенел веселый смех.
***
Королева не может иметь подруг; ее супруг постоянно воюет. Поэтому Бланка остро нуждалась в человеке, с которым можно было бы почувствовать себя обыкновенной женщиной: иногда слабой и плаксивой, иногда – неприлично хохочущей над двусмысленной шуткой. При этом она хотела быть уверенной в том, что ее мимолетные слабости не станут известны всему дворцу. И Господь послал ей мадам д’Альбре! Начитанная остроумная красавица подобно яркому огню осветила монотонные будни королевских покоев – к великому удовольствию Бланки, с трудом выносившей все серое и невзрачное. Фавор Сабины стремительно набирал обороты.
– На маленьком семейном обеде я хочу представить вас Луи. Восемь лет назад после того, как умер мой старший сын Филипп, Людовик стал наследным принцем, – сказала как-то Бланка.
– Почту за честь! – Сабина с радостной улыбкой слегка поклонилась.
Королева великодушно кивнула в ответ, понимая, что баронесса не пытается к ней подольститься, поскольку действительно оказывала честь своей фаворитке, приглашая ее на обед в узком семейном кругу.
Пока Луи с младшими братьями Робером и Жаном упражнялся в верховой езде на Большом внутреннем дворе, дамы решили прогуляться в саду. Устав, они присели на резную скамейку в уютной беседке. Сопровождавшие их служанки остановились в отдалении, оживленно обсуждая новости, которыми щедро снабжала их дворцовая кухня. Скользнув по ним снисходительным взглядом, королева начала нужный для Сабины разговор:
– Однажды я заметила, как вы по-свойски приветствовали сеньора де Руа. Не сочтите меня нескромной, но я расспросила его, и он поведал мне о вашей просьбе.
– В моей просьбе нет никакой тайны.
– Вот и славно! Я решила слегка вмешаться, чтобы помочь вам.
– Ваше величество, сто`ит ли? У вас и без того множество дел!
– Сто`ит! Я ценю ваше нежелание о чем-либо меня просить. Но когда помощь предлагает человек, стоящий гораздо выше по положению, отказываться от нее уже глупость, а не скромность! Вас же, баронесса, трудно заподозрить в недостатке ума. – Несмотря на резкость тона, глаза Бланки улыбались: Сабина явно осознавала, сколь действенным будет ее вмешательство. – План мой таков. Люди Бартелеми распространят в Бордо слухи о том, что баронесса д’Альбре находится под моим особым покровительством, и это, несомненно, отобьет у кузена Генриха охоту возвращать беглянку, то есть вас, домой. К тому же де Руа уже подобрал толкового нотариуса, и тот немедленно выезжает, чтобы на месте побеседовать со сватавшимся к вам виконтом.
– С Пьером де Безом? Но он просил моей руки для своего сына Аманье…
– Не важно. Раз уж он положил глаз на Альбре, то во время переговоров будет вести себя покладисто. Думаю, эти меры помогут побыстрее продать вашу сеньорию. А теперь давайте вернемся в дворцовые покои – мне нельзя переохлаждаться. – И, поймав удивленный взгляд Сабины, королева добавила: – Я беременна.
– Госпожа Бланка, какая великолепная новость! Я так рада за вас!
– Вы считаете, что подобная весть ни у кого не вызовет ехидной насмешки? Мне ведь уже тридцать восемь. Впрочем, зачем кокетничать? Я сама в восторге – моя летняя поездка в Авиньон не прошла бесследно! Когда вы явились ко мне в первый раз, я как раз писала своему мужу, чтобы сообщить ему это радостное известие. И тут мне сообщают о падении Авиньона. Думаю, это счастливое предзнаменование для нашего ребенка. Он будет талантливым полководцем и отважным воином! – Плотнее закутавшись в теплый плащ, Бланка на миг задумалась.
– Ваше величество, не сочтите мой вопрос за дерзость… Вы счастливы в браке?
– Очень… – Бланка прищурила глаза и, немного помедлив, соизволила приоткрыть конфидентке сокровенные уголки своей души. – Я действительно счастлива. В монарших семьях это большая редкость. А еще у людей, вступающих в династический брак, зачастую имеется значительная разница в возрасте. Нам с Луи повезло и в этом. За двадцать шесть лет супружества бывало, конечно, всякое, но глубокое уважение и нежную привязанность друг к другу мы сохранили до сих пор. И все наши двенадцать детей, несомненно, плод искренней любви. Правда, в живых осталось лишь шестеро, но и за это спасибо Господу![53]53
Данный показатель в Средние века считался нормальным: до четырнадцати лет не доживало 50–70 % детей.
[Закрыть]
Перед обедом они поднялись на верхний этаж и оказались в просторной комнате с большими окнами, где обитали малыши со своими няньками. Стены были драпированы ярко-желтой, цвета одуванчиков, тканью, благодаря чему комната казалась еще более солнечной. Пылающий очаг был огорожен ажурной металлической решеткой, чтобы сорванцы, бегая, не пострадали ненароком от огня. Подсвечники с ярко горевшими свечами, также в целях безопасности, были высоко подвешены.
