Текст книги "Тяжелая корона (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Он тоже официально одет в дымчато-серый смокинг, его борода и волосы недавно вымыты и благоухают марокканским маслом. От него пахнет сигарным дымом и водкой, так что, возможно, у него была какая-то встреча с одним из его бригадиров.

– Поехали, Тимур, – говорит он, как только садится в машину.

Мы с Адрианом забиваемся в угол, чтобы дать ему больше места. Он оглядывается на нас и одобрительно хмыкает по поводу нашего внешнего вида.

– Сегодня вечером никакой выпивки, – говорит он Адриану.

– Будет выглядеть странно, если я хотя бы не выпью бокал шампанского, – говорит Адриан.

– Только шампанское, – рычит папа. – Если я увижу тебя с чем-нибудь покрепче, я прикажу Родиону связать тебя и напоить бутылкой «Столичной».

– Звучит не так уж и плохо, – шепчет Адриан мне на ухо. Он говорит это так тихо, что мышь едва могла его услышать. Он не настолько глуп, чтобы перечить нашему отцу.

Машина останавливается перед Парк Уэст, длинным плоским зданием почти без окон и с темными крашеными стенами. Я полагаю, это должно быть какое-то место проведения мероприятий, я вижу поток людей из высшего общества, направляющихся внутрь, так что ясно, что мы здесь на каком-то гала-концерте или ужине. Я осматриваюсь, пока не замечаю темно-синий с золотом баннер с надписью «Благотворительный аукцион зеленых насаждений Чикаго».

Фантастика. Может быть, папа предложит ставку на яхту.

Папа выходит из машины первым, а мы с Адрианом следуем за ним. Адриан подает мне руку, чтобы помочь подняться на каблуках. Как только мы выходим из машины, вспышки фотокамер освещают наши лица. Я сомневаюсь, что кто-либо из чикагской прессы знает, кто мы такие, но мы с братом всегда составляем неотразимую пару. Каждый из нас прекрасен сам по себе, в сочетании мы сногсшибательны. Я вижу, как даже самые причудливые гости оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, и я слышу шепот тех, кто хочет знать, кто мы такие.

Папа идет прямо перед нами, выглядя самодовольным. Он рассматривает нас, как актив, и поэтому наша красота – его заслуга. Сам по себе он не красавец, хотя и бросается в глаза. Чтобы обеспечить своим детям привлекательную внешность, он женился на самой красивой женщине в Москве. Наша мать не была богатой или образованной. Ее отец был санитарным работником, а ее мать управляла небольшим детским садом в их доме.

Лучшая подруга моей матери убедила ее записаться на национальный конкурс моделей под названием «Svezhiye Litsa». Это было транслируемое по телевидению мероприятие, где зрители могли проголосовать за своих любимых участниц. Из 25 000 девушек, которые приняли участие, моя мать получила подавляющее количество голосов. Она более чем вдвое обогнала занявшую второе место.

Ее называли Жемчужиной Москвы, принцессой Севера. Мой отец наблюдал за состязанием и поставил на нее с самого начала. Когда она выиграла, он получил 3 000 000 рублей, больше, чем весь приз конкурса. На самом деле, все, что выиграла моя мама, было эквивалентно пятистам американским долларам, плюс меховое пальто и пачка купонов на косметику Natura Siberica, которая спонсировала мероприятие.

Папа зациклился на ней, наблюдая за шоу. Он использовал свои связи, чтобы узнать ее имя, где она жила и где работала (отдел обуви в Tateossian).

Он пришел к ней на работу на следующей неделе. На самом деле он был не первым мужчиной, который так поступил – пожилому механику и влюбленному студенту уже пришла в голову такая же идея. Но моя мать смогла их прогнать. Избавиться от моего отца было невозможно. Он приказал ей присоединиться к нему за ужином и ждал возле магазина, пока она не подчинилась.

Они поженились две недели спустя. В то время ей было девятнадцать лет. Она родила меня и моего брата в течение года.

Вынашивать близнецов было тяжело для ее организма. Я не думаю, что мой отец впоследствии находил ее такой же красивой. Он насмехался над обвисшей кожей на ее животе и растяжками на боках. Это было годы спустя, когда в глазах большинства людей она восстановила свою фигуру. Я, конечно, думала, что она все еще прекрасна.

У нее были такие же фиалковые глаза, как у нас с братом, хотя у нее они были большие и круглые, как у куклы. У нее было лицо в форме сердца с заостренным подбородком, тонкими чертами и ртом, похожим на бутон розы. Ее волосы были такими светлыми и тонкими, что струились вокруг головы, мягкие, как мех кролика.

Она была тихой. Она не заговаривала с нами, если мы с Адрианом не оставались с ней наедине в комнате. В остальном она общалась с нами с помощью небольших знаков и жестов. Мой отец сначала этого не понимал… позже, когда он узнал об этом, это привело его в ярость. Он обвинил нас в распространении секретов за его спиной. На самом деле, она просто пыталась избежать его внимания. Она делала все, чтобы оставаться маленькой и незаметной.

Когда мы были одни, она читала нам. Всегда сказки или фэнтези истории. Истории, которые переносили нас в другой мир, полностью отличающийся от того, в котором мы на самом деле жили.

Она погибла в автомобильной аварии четыре года назад. По крайней мере, так мне сказал отец.

Но он гребаный лжец. Возможность того, что это могло быть что-то другое, что она могла умереть от его руки, всегда будет преследовать меня.

– Мы сидим за восьмым столиком, – говорит папа Адриану и мне.

Адриан уже схватил свой второй бокал шампанского с подноса официанта, а папа не заметил первого. Я не уверена, стоит ли мне пить или нет. Я бы хотела, чтобы ослабить узел напряжения в моем животе. Но я не хочу напиваться, если позже от меня ожидают выполнения какого-то задания для моего отца.

Папа подходит к столам, где выставлены различные предметы для участия в анонимном аукционе. Это выглядит, как обычное дерьмо: путевки в отпуск, абонементы на гольф, спа-дни, памятные вещи с автографами, билеты на концерты, встречи со знаменитостями, изысканные рестораны, украшения, картины и так далее.

Все это круговорот богатства – богатые люди покупают предметы роскоши с большой скидкой, компании, которые пожертвовали, списывают это на благотворительные расходы и наслаждаются бесплатной рекламой, а сама благотворительность прикарманивает средства, которые будут распределены среди их генеральных директоров, которые получают высокие шестизначные зарплаты. Если что-то осталось, возможно, это будет использовано, чтобы кому-то помочь.

У меня сегодня плохое настроение. Меня раздражает видеть, что подобное событие происходит в Америке точно также, как это было в Москве. Коррупция повсюду. Доброта в дефиците.

Я решаю, что все-таки не отказалась бы от шампанского, хватаю с ближайшего подноса пузырящийся бокал и залпом осушаю его.

Адриан забрал целый поднос шашлыков из говядины у какой-то незадачливой официантки, и поглощает их.

– Хочешь немного? – говорит он с набитым ртом.

Прежде чем я успеваю попробовать кусочек, папа хватает меня за руку и снова поднимает со стула.

– Давай, – говорит он. – Пора приниматься за работу.

– Кем я должна быть…

– Вот, – говорит он, толкая меня в объятия довольно взволнованной рыжеволосой женщины с наушниками и планшетом.

– О, привет! – говорит женщина. – Вы, должно быть, Елена! Огромное спасибо за добровольчество. Мы хотели пригласить ровно дюжину девушек, но в последнюю минуту три были отменены! Я думаю, что несколько девушек занервничали, что вполне понятно, но это поставило меня в затруднительное положение.

Она болтает со скоростью мили в минуту. Хотя мой английский превосходен, я испытываю трудности, когда люди говорят слишком быстро. Неправильно истолковав мой растерянный взгляд, она говорит:

– Между прочим, я Маргарет!

– Приятно познакомиться, – говорю я, не имея этого в виду.

– Пойдем! Мы как раз собираемся начать. Я покажу тебе, где ждут другие девушки, а затем вкратце расскажу, как все будет происходить.

Прежде чем я успеваю хотя бы оглянуться на своего отца, она тащит меня за большую пустую сцену, на которой я не вижу никаких признаков музыкантов или какого-либо другого исполнителя.

Она заталкивает меня в маленькую раздевалку, полную, похоже, еще одиннадцати девушек. Всем им от двадцати до тридцати лет, все симпатичные, хорошо одеты и выглядят слегка нервными.

– Ты будешь ждать здесь, пока не назовут твое имя, – говорит мне Маргарет. – Затем ты выйдешь на середину сцены… ты увидишь маленький крестик на полу. Ведущего зовут Майкл Кросс. Хахаха, он действительно M.C.⁵, разве ему это не подходит? – она хихикает. – Майкл прочитает твою биографию. И тогда начнутся торги!

– Торги? – я говорю глупо.

– Да! Но не беспокойся об этом… сумма вообще не имеет значения. Помни, что все это идет на благотворительность! Свидания всегда являются самыми популярными каждый год! И еще никому не удавалось не получить предложение. Особенно такой красивой девушке, как ты.

Она спешит прочь, оставляя меня стоять с открытым ртом.

Меня собираются продать на аукционе свиданий.

Я предполагаю… хотя я никогда не смогу быть уверена со всеми извращенными махинациями моего отца, что Себастьян Галло будет здесь сегодня. Мой отец, должно быть, увидел его имя в списке гостей и решил, что лучший способ напомнить ему о моем существовании – это буквально предложить ему меня на аукционе.

Этот план кажется безумным по ряду причин. Во-первых, я не увидела Себастьяна, когда вошла. И, во-вторых, у него уже есть мой номер телефона. Если бы он захотел позвонить мне, он мог бы сделать это бесплатно в любое время на этой неделе.

Я думаю, что мой отец, возможно, действительно не в себе. Его ненависть к Галло толкает его на нелепые меры.

– Не верь ей, – говорит мне угрюмого вида брюнетка.

– Что? – говорю я, погруженная в свои мысли.

– Не верь Маргарет, – говорит девушка. – Ставки делают все, но не все получают одинаковую сумму. Тебе, черт возьми, лучше поверить, что эти чопорные маленькие сучки будут напоминать тебе об этом до скончания веков, если они продадутся на пятьсот дороже, чем ты.

Она бросает обиженный взгляд на других женщин в комнате.

– Тогда зачем ты вообще это делаешь, Джемма? – надменно выглядящая блондинка насмехается над ней.

– Потому что мой отец входит в правление благотворительной организации, – говорит Джемма, как будто объясняет математику ребенку. – И когда Twitterverse назвал аукцион свиданий сексистским, устаревшим и похожим на торговлю людьми, он решил, что лучший способ развеять эти опасения – продать собственную дочь тому, кто предложит самую высокую цену.

– Я просто делаю это, потому что слышала, что сегодня вечером приедет Ян Хэпп, – небрежно говорит блондинка. – Если он собирается купить свидание, я хочу, чтобы это было со мной.

– Кто втянул тебя в это? – говорит Джемма, поворачиваясь ко мне.

– Э-э… мой отец, – отвечаю я.

– Итак, ты точно знаешь, о чем я говорю, – Джемма фыркает. – Это сексизм и средневековье.

– Тебе не обязательно выходить замуж за этого парня, – блондинка закатывает глаза. – Тебе даже не обязательно трахаться с ним. Если тебя купит неудачник, ты просто пойдешь с ним поужинать, выпьешь галлон вина, а потом будешь игнорировать его звонки.

Стройная азиатская девушка выходит из себя.

– В прошлом году мой кавалер повел меня в Тиффани и купил мне ожерелье. Оно было действительно красивым. Оно все еще у меня.

– Ты продолжала встречаться с ним? – Джемма спрашивает.

– О, нет, – девушка качает головой. – Ему было лет девяносто. На самом деле, он, возможно, уже мертв. Я не продолжала.

– Вот так, – говорит мне Джемма с легкой улыбкой. – Ты можешь получить свидание с бейсболистом или подарок от пожилого врача. Вариантов бесконечное множество.

– Между прочим, я Елена, – говорю я ей.

– Джемма. Но ты его уже слышала.

– Да.

Мы улыбаемся друг другу, чувствуя себя более расслабленными теперь, когда нам, по крайней мере, есть кому жаловаться. Это чувство улетучивается, когда Маргарет снова появляется в комнате, хлопает в ладоши, чтобы привлечь наше внимание, и кричит: – Хорошо, дамы, мы собираемся начать! Убедитесь, что к вашему платью приколот номер, чтобы вы знали, в каком порядке выходить. О, у тебя его еще нет, Елена. Вот.

Она прикрепляет цифру 12 к моему платью, прямо над левой грудью. Это заставляет меня больше, чем когда-либо, чувствовать себя домашним скотом.

Я не в восторге от того, что буду последней. Это означает, что я должна сидеть, наблюдая, как все остальные сменяют друг друга, в то время как мой дискомфорт растет.

– О! А вот и мистер Кросс! – Маргарет говорит.

– Привет, дамы! Предвкушаете аукцион? – Майкл Кросс говорит.

Он невысокий, подтянутый мужчина с широкой улыбкой, обнажающей отбеленные зубы. Его волосы почти того же бронзового оттенка, что и чрезмерно загорелая кожа, что делает его, на мой взгляд, немного похожим на Лизу Симпсон.

Несколько девушек без энтузиазма перешептываются, и раздается бодрое «О да!» от тех, кто, по-видимому, вступил в это добровольно. Джемма только хмуро смотрит на него.

– Похоже, ты первая, Обри, – говорит Кросс блондинке, которая надеялась на свидание с явно известным спортсменом.

– Подожди, пока я назову твое имя, затем выйди в центр сцены. Ты можешь постоять и попозировать, пока я читаю твою биографию, а затем начнутся торги. Не стесняйся улыбаться или махать толпе или даже послать дерзкий воздушный поцелуй!

От идеи послать дерзкий поцелуй меня тошнит, но Обри кивает, как будто делает мысленные заметки.

– Хорошо, дамы! Удачи… и удачной охоты! – Кросс подмигивает нам.

Джемма смотрит на меня и так сильно закатывает глаза, что я думаю, они могут никогда не вернуться. Я смотрю на нее в ответ взглядом, который, как мне кажется, передает слова «Еще не слишком поздно для соглашения о взаимном самоубийстве».

Кросс выходит на сцену. Я слышу его голос, эхом отдающийся через акустическую систему:

– Хорошо, джентльмены, а также дамы, у нас нет дискриминации, все могут участвовать в торгах! Я знаю, что вы все ждали любимой части вечера! Аукцион свиданий Зеленых Насаждений имеет долгую и легендарную историю… я с гордостью сообщаю вам, что за двадцать два года, что мы проводим это мероприятие, наша благотворительная деятельность привела к заключению не менее чем СЕМИ настоящих браков!

Джемма наклоняется, чтобы пробормотать:

– Сколько из них остались женатыми… это другой вопрос.

– Что еще лучше, – продолжает Кросс, – мы собрали сотни тысяч долларов на озеленение Чикаго, что является делом, близким и дорогим моему сердцу, поскольку я сам вырос в бедном зеленью районе, без доступа к близлежащему парку.

Он делает паузу на мгновение, чтобы все почувствовали тяжесть этой трагедии.

– Не говоря уже о том, что они платят ему солидный гонорар за организацию сбора средств каждый год, – вмешивается Джемма. На этот раз она произносит это немного громко, и Маргарет бросает на нее предупреждающий взгляд.

– Лучший способ помочь украсить Чикаго – это сделать ставку на все замечательные товары, которые мы приготовили для вас сегодня вечером, особенно на лучших наших юных леди, сияющих звезд чикагского высшего общества! Позвольте мне представить первую из наших доступных холостячек: Обри Лейн!

Обри с важным видом выходит на сцену под аплодисменты толпы. Выглядывая из примерочной, я вижу, что она без малейших угрызений совести позирует и поворачивается, как модель «Цена соответствует», причем предлагаемым предметом является она сама. Делая она останавливается посреди сцены, Кросс сообщает толпе: – Обри получила степень магистра изящных искусств в Корнелле, и в настоящее время она работает продавцом произведений искусства в галерее. Она любит верховую езду, подводное плавание, дегустации вин и международные путешествия. Ее любимый фильм – Реальная Любовь.

Чтение ее биографии прерывается несколькими возгласами из толпы. Обри подмигивает своим поклонникам и, согласно инструкциям, посылает им воздушные поцелуи.

– Как вы можете видеть, – говорит Кросс, – Обри – потрясающая молодая женщина, пригласить которую на свидание было бы честью для любого из вас. Начнем торги с двух тысяч?

С этими словами Кросс переходит к аукционц. Ставка быстро увеличивается с 2000 до 5000 долларов.

– За сколько мы обычно продаемся? – я сухо спрашиваю Джемму.

– Все, что больше пяти тысяч, хорошо, – говорит она. – Больше десяти – впечатляет.

Отлично. Я не только должна надеяться, что Себастьян сделает на меня ставку, но и надеяться, что цена будет достаточно высока, чтобы удовлетворить тщеславие моего отца. Он никогда не позволит мне дослушать до конца, даже если я продамся за жалкие 2 тысячи.

Я не беспокоюсь о своей внешности как таковой… я знаю, что я симпатичная. Но я, по сути, незнакомка. У остальных девушек, вероятно, есть друзья, семья и парни в толпе. Они уже хорошо известны в высшем обществе Чикаго. Насколько знают эти люди, я никто. Или, что еще хуже, они могут знать, что мой отец – русский гангстер. Что вряд ли их соблазнит.

Торги замедляются. Обри, наконец, продана за 8700 долларов. Не те 10 тысяч долларов, которые Джемма считает «впечатляющими», но не за горами. Обри выглядит довольной, когда уходит на противоположную сторону сцены, несмотря на то, что знаменитый Ян Хэпп не купил ее.

Я не вижу толпу из раздевалки. Но я слышу, что они, кажется, становятся все более шумными с каждой минутой. Затем выходит соблазнительная рыжеволосая девушка, а Кросс объявляет о ее увлечениях выпечкой и чтением. Это, по-видимому, менее заманчиво для похотливых холостяков, поскольку рыжая продается всего за 4400 долларов.

Их гораздо больше интересует азиатская девушка, которая, по-видимому, любит прыжки с парашютом, гонки и бейсбол. Она продается за 12 000 долларов после ожесточенных торгов между двумя братьями – Калебом и Уокером Литтенхаус.

– Прости, Калеб, – говорит Кросс своим вкрадчивым тоном. – Похоже, большой брат забирает домой девушку. Но ты не волнуйся, у нас еще много прекрасных дам, ожидающих своего часа. Давайте представим нашу следующую девушку! Возможно, вы знаете ее отца, Рэнсома Ротвелла, главу нашего собственного благотворительного совета. Он предлагает свою прекрасную дочь для свидания с одним из вас, счастливчиков, в доказательство своей преданности нашему делу! Так что не подведите его, тепло поприветствуйте прекрасную и знойную Джемму!

Джемма крадется по сцене, выглядя совсем не знойно. Она едва натянуто улыбается толпе. Никаких поцелуев или кружений с ее стороны – она стоит лицом к аудитории, скрестив руки на груди.

Начинаются торги, и я сразу вижу, как Джемма становится еще более напряженной. Она продолжает пялиться на одного конкретного человека в толпе и даже качает головой, когда он продолжает предлагать цену.

– Что происходит? – я спрашиваю высокую черноволосую девушку, стоящую рядом со мной.

Она высовывает голову из-за угла, чтобы получше рассмотреть.

– О, – говорит она. – Бывший Джеммы делает на нее ставку, и она в бешенстве.

– Кто ее бывший парень?

– Карсон Вудворд. Он симпатичный, но, боже, он придурок. Моя сестра встречалась с ним… она сказала, что он не может кончить, если не трахается перед зеркалом.

Я фыркаю от этого конкретного мысленного образа.

Я скрещиваю пальцы, чтобы Карсон не выиграл, но по выражению ярости на лице Джеммы могу сказать, что он выиграет, еще до того, как Кросс объявляет об этом. Джемма с пылающим лицом уходит со сцены.

Черноволосая девушка следующая.

– Удачи, – говорю я ей.

– О, не беспокойся обо мне, – смеется она. – Мой парень заплатит, чего бы это ни стоило. Он сидит прямо в первом ряду.

Она выходит без намека на беспокойство. Тем временем у меня сводит живот, потому что ушла почти половина девушек и подходит моя очередь.

Я даже не знаю, здесь ли Себастьян. Даже если он присутствовал на мероприятии, он не производит на меня впечатления человека, который должен платить за свидания.

Я жду, пока Маргарет отвернется, затем подкрадываюсь к краю сцены, чтобы заглянуть за занавес.

Трудно рассмотреть толпу, поскольку прожекторы направлены на сцену, а в остальной части зала верхний свет приглушен. Я могу выделить Себастьяна только потому, что, даже сидя, его голова с темными кудрями кажется выше, чем у кого-либо другого.

Мое сердце замирает при виде него. Я не знаю, облегчение ли это, потому что, по крайней мере, есть шанс, что я смогу сделать то, чего требует мой отец, или просто Себастьян выглядит еще красивее, чем я помнила.

Даже в этой комнате, полной богатых и привлекательных людей, он выделяется. Дело не только в его росте, его черты невероятно поразительны. Тусклый свет отбрасывает тени на впадины под его высокими скулами, а его губы выглядят одновременно суровыми и чувственными.

Он листает телефон, слегка скучая. Я вижу, что он сидит рядом с симпатичной женщиной с темными вьющимися волосами и ухоженным мужчиной в дорогом костюме. Ни один из них не смотрит аукцион, мужчина обнимает женщину за плечи и что-то шепчет ей на ухо. Ее плечи трясутся, когда она пытается сдержать смех.

Я опускаю занавес на место.

Себастьян здесь.

Теперь мне остается только надеяться, что он сделает ставку на меня.

Я бы хотела остаться и посмотреть, сделает ли он ставку на кого-нибудь еще, но Маргарет замечает меня и жестом приглашает вернуться в раздевалку.

– Не волнуйся, – говорит она. – Не нужно нервничать! У нас никогда не было девушки, которая не смогла бы получить предложение.

– Я не нервничаю, – говорю я, но на самом деле это не так. Еще две девушки вышли в свет, и моя очередь подходит все ближе и ближе.

– Вот, – говорит Маргарет. – Выпей немного шампанского! Это помогает мне успокоиться.

Похоже, она уже воспользовалась этим конкретным лекарством. Ее щеки раскраснелись, а рыжие волосы начали выбиваться из прически.

Она приносит мне выпить, одновременно беря еще один для себя.

– Пока все хорошо! – говорит она, поднимая свой бокал к моему.

Я чокаюсь с ее бокалом и делаю глоток пузырящегося шампанского. Это немного помогает, даже если это всего лишь эффект плацебо.

Следующая девушка – совершенно потрясающая брюнетка с волосами до пояса. Кросс объявляет, что она владеет фитнес-центром Tremont, о чем я могла бы догадаться по трицепсам, выступающим на тыльной стороне ее рук, и ее заднице, которая выглядит вылепленной из мрамора. Это, очевидно, нравится мужчинам в толпе, потому что ее покупают за самую высокую цену на сегодня: 17 000 долларов.

– Не могу поверить, что люди платят столько за одно свидание, – говорю я Маргарет.

– Что ж, это ради благого дела, – говорит она. И затем, с удивительной честностью она добавляет: – К тому же, это своего рода эгоизм. Они хвастаются, сколько могут потратить. Есть это невысказанное преимущество, если ты можешь привести домой самую горячую девушку ночи.

Понимая, что сказала слишком много, она исправляется: – Я имею в виду, вы все, конечно, великолепны! Но ты же знаешь, каковы мужчины.

– Лучше, чем большинство, – говорю я.

Я начинаю терять терпение. Вместо того, чтобы нервничать, я просто хочу, чтобы все это закончилось.

Наступает очередь еще двух девушек.

Маргарет берет еще один бокал шампанского, вероятно, чувствуя, что ее работа почти выполнена и она может начать праздновать. Она шепчет мне, что между аукционом свиданий и аукционом молчания в этом году они собрали рекордное количество пожертвований.

– Слава богу! – говорит она. – После всей этой неразберихи с политкорректностью… – она громко икает, прерывая саму себя. – Мы волновались… чертовски трудно найти работу в некоммерческом секторе. Но я уверена, что совет директоров будет доволен!

Осталась одна девушка передо мной. Она не такая броская, как другие, на ней скромное платье и очки. Она выглядит немного застенчивой и неуклюжей, поэтому я беспокоюсь, что она не получит много предложений. Она, похоже, из тех, кто принимает это близко к сердцу.

Вместо этого ставки взлетают стремительно и яростно с того момента, как она выходит на сцену. В итоге она продается за 15 500 долларов, что является одним из самых высоких показателей за ночь.

– Кто это? – я спрашиваю Маргарет.

– Это Сесили Коул, – говорит она, как будто я должна знать, что это значит. – Ее отец владеет Western Energy. Я бы подумала, что одна встреча с ним стоила бы пятнадцати тысяч. Не говоря уже о шансе на ее трастовый фонд, если случайно она поладит с тем, кто ее купит.

Маргарет опирается на мое плечо, подвыпившая и дружелюбная.

– Я слышала, твой отец тоже влиятельный человек… – говорит она. – Но он немного устрашающий, не так ли? Может быть, дело в акценте…

– Дело не в акценте, – говорю я. – Это его личность и мораль.

Маргарет смотрит на меня широко раскрытыми глазами, не уверенная, шучу ли я.

Сесилия уходит со сцены, и я понимаю, что наконец-то моя очередь.

– Я думаю, мы могли оставить лучшее напоследок, – напевает Кросс в свой микрофон. – Наша последняя холостячка – это новое лицо на общественной сцене Чикаго. Она недавно переехала сюда из Москвы! Таким образом, вы можете быть уверены, что есть множество мест, куда вы сможете повести ее на свидание, которые она еще не посещала. Пожалуйста, поприветствуйте Елену Енину!

Я иду по сцене, мои ноги подо мной затекли, как будто мои колени внезапно забыли, как сгибаться. С этого ракурса свет гораздо более ослепительный, и мне приходится сопротивляться желанию прикрыть глаза рукой. Маленькая метка X, которую мы должны были найти, полностью исчезла на блестящем деревянном полу. Я должна угадать, где я должна остановиться.

Я смотрю в лицо толпе. Я бы не сказала, что у меня есть страх сцены, но я не люблю, когда на меня пялятся незнакомцы. Я чувствую, что толпа стала тише, чем была с другими девушками, меньше свиста, может быть, потому, что у меня нет друзей, или, может быть, просто потому, что я выгляжу свирепой при резком освещении.

Сначала я вижу своего отца. Он сидит рядом с Адрианом, его глаза сверлят мои. Он оглядывает меня, как архитектор, осматривающий незавершенное строительство, с расчетом и суждением. Не с любовью.

Затем я медленно поворачиваюсь, чтобы мои глаза встретились с Себастьяном. Он больше не смотрит на телефон. Он смотрит на меня, губы слегка приоткрыты. Он выглядит удивленным. И… я надеюсь… заинтересованным. Интересно, бьется ли его сердце так же быстро, как мое?

– Елена говорит на трех языках: английском, русском и французском. Она опытная пианистка и отличная лыжница, – декламирует Кросс. – И нет, ваши глаза вас не обманывают, мне сказали, что в ней 5 футов 11 дюймов, – смеется Кросс.

Я не знаю, правда ли это на самом деле. Я не измеряла себя целую вечность, я могла бы быть выше шести футов. Но это не подобает леди, поэтому мой отец сказал самый высокий допустимый рост. Он всегда разрывается между условностями и желанием похвастаться.

– Должны ли мы начать торги со стандартных двух тысяч? – Кросс говорит.

Я почти боюсь смотреть на толпу, чтобы увидеть, поднимет ли кто-нибудь свою табличку для ставок. К моему огромному облегчению, пять или шесть табличек немедленно взлетают в воздух. Однако не Себастьяна.

– Три тысячи? – Кросс говорит. – Четыре тысячи?

Количество участников торгов не уменьшается. На самом деле, очевидное рвение нескольких мужчин, похоже, побуждает других к действию. Теперь семь или восемь человек делают ставки, когда Кросс говорит:

– Как насчет ровных пяти тысяч? Шесть?

На самом деле я не обращаю внимания на других мужчин. Мои глаза перебегают на Себастьяна, чтобы посмотреть, поднимет ли он табличку. Она лежит плашмя на столе перед ним. Сомневаюсь, что он прикасался к ней всю ночь.

Темноволосая девушка, сидящая рядом с Себастьяном, наклоняется и что-то шепчет ему. Он быстро качает головой. Я не знаю, говорят ли они обо мне, но это заставляет мое сердце биться еще быстрее.

– Семь тысяч? Восемь? Как насчет девяти? – Кросс говорит.

Торги нисколько не замедлились. Когда счет доходит до десяти тысяч, пара игроков выбывают, но те, кто остается, поднимают свои таблички все быстрее и быстрее, чтобы обеспечить свои ставки.

– Двенадцать, – говорит Кросс. – А как насчет тринадцати? Это вам, мистер Энглвуд. Сейчас четырнадцать? И пятнадцать.

Торги в основном сосредоточены между мужчиной по фамилии Энглвуд, которому на вид около сорока лет, у него густые черные волосы и борода, и красивым молодым человеком в ярком костюме, похожим на финансиста. Он сидит за целым столом мужчин, которые выглядят точно также, как он, и они подстрекают его. Третий претендент – мужчина гораздо старше, который может быть персом или арабом.

– Шестнадцать? – Кросс говорит. – Семнадцать?

Внезапно, импульсивно, Себастьян хватает свою табличку. Он кричит:

– Двадцать тысяч!

Даже женщина и мужчина, сидящие за его собственным столом, выглядят пораженными. Темноволосая девушка одними губами произносит что-то похожее на «Что за хрень?», а затем она смотрит на меня, ухмыляясь.

На одно короткое мгновение мои глаза встречаются с Себастьяном. Я должна снова посмотреть вниз, потому что мое лицо горит.

Мне не нужно смотреть на моего отца. Я чувствую исходящий от него триумф.

Перс выбывает из конкурса, но двое других все еще участвуют.

– Двадцать один! – зовет Энглвуд, поднимая весло.

– Как насчет двадцати двух? – Кросс говорит.

После минутного колебания, друзья подталкивают его, финансист снова делает ставку.

Я смотрю на Себастьяна. Мое лицо неподвижно, без улыбки. Определенно никаких воздушных поцелуев. Просто мои глаза смотрят в его, спрашивая его… что именно? Я должна заманить его сделать ставку на меня. Но хочу ли я этого на самом деле?

Мне нравится Себастьян. Теперь я могу признаться в этом самой себе. Я была разочарована, когда он мне не позвонил. Крошечная, тайная часть меня хотела увидеть его снова.

Но это еще одна причина сказать ему, чтобы он не участвовал в торгах. Я могла бы нахмуриться или покачать головой, глядя на него. Я могла бы предостеречь его. Может быть, мой отец увидел бы это, но, скорее всего, нет.

Это то, что я должна сделать. Я должна предупредить его.

Вместо этого я просто смотрю на него. Боюсь, мои глаза выдают беспокойство и тоску в моей груди.

– Двадцать пять тысяч, – выкрикивает Себастьян.

В комнате воцаряется тишина. На данный момент это самая высокая ставка за вечер.

– У нас жесткая конкуренция за новую девушку в городе, нашу прекрасную русскую блондинку, – говорит Кросс, едва сдерживая ликование. – Как насчет этого, джентльмены? Может ли кто-нибудь победить младшего брата Галло? Кто-нибудь хочет поставить двадцать шесть?

Он бросает взгляд на стол финансистов. Молодой парень в кричащем костюме выглядит так, будто хочет поднять свою табличку. Вместо этого он раздраженно бросает ее на стол. Я думаю, мы подошли к концу.