Текст книги "Цена Притворства"
Автор книги: Снежана Черная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Ася, август 2005 г.
– Давай Тоха! – подбодрила я друга, всматриваясь в толпу гостей в папин полевой бинокль, – Только не промажь! Шанс всего один.
Антон нажал на курок пейнтбольного маркера, и мягкий шарик попал в цель, забрызгав жёлтой краской пиджак моего предполагаемого жениха.
– Уходим! – стараясь унять смех, я потянула Тоху за рукав его кофты. – Ну давай же! Что ты там застрял!
Сама я уже сидела на подоконнике своей комнаты. Верный Тоха боялся высоты, и несмотря на всего лишь второй этаж, путь отступления по крыше крытой веранды давался ему с трудом. Наконец, втянув его внутрь, я спрятала оружие для пейнтбола под кровать и рассмеялась.
Да, глупый, детский поступок. Но так как на большее, в моём теперешнем положении, увы, рассчитывать не приходится, мой бунтарский дух, видимо, взял верх над разумом.
Аскольд(ну и имечко) – сын делового партнёра моего отца. С недавнего времени папочка всячески навязывал мне его общество, а неделю назад прямо заявил, что наша свадьба – решённый вопрос. Ну, для него, может быть, и всё решено, зато я просто так сдаваться не собиралась. Выходить замуж за этого Аскольда, да и вообще замуж, я не имела ни малейшего желания. О чём и сообщила папе прямо, не таясь. Ну куда мне замуж ? Мне же восемнадцать только-только исполнилось!
Что тут началось! Папа долго меня отчитывал, суть его претензий сводилась к тому, что я: неблагодарная дочь и безответственный человек; иду на поводу своих эмоций вместо того, чтобы думать головой. Не говоря уже о том, что, оказывается, я ещё и непроходимо глупа, потому как Аскольд – перспективный жених! Когда и это не помогло, папа решил применить тяжёлую артиллерию: забрал кредитные карточки и посадил под домашний арест. И это за неделю до вечеринки по случаю моего дня рождения! Хотя я сама виновата, нужно было время потянуть. Эх, гибче надо быть, а не переть как бульдозер – этим, кстати, я пошла в отца. Если что-то решила – не переубедить. К несчастью для меня, папа был также непоколебим в своих решениях.
И вот результат: развлекаюсь в свой день рождения тем, что смотрю из окна своей спальни, как на моём празднике веселятся папины партнёры по бизнесу со своими семьями. Просто отлично! Непонятно только, почему именно сегодня папочка устроил свой сабантуй. Это что, такое изощрённое наказание?
– Ась, – окликнул меня Тоха, мой лучший друг и боевой товарищ, – давай убежим.
Опять он за своё.
– Куда, Тоха? У тебя денег кот наплакал, а у меня их вообще нет. Не-ет, друг, только трусы убегают от проблем, – говоря это, я метала дротики в мишень на своей двери. – А мы, Тоха, встретим их лицом к лицу!
С этими словами я кинула последний дротик в мишень на двери за секунду до того, как дверь с этой самой мишенью открылась, являя взору мою мать.
«Упс»
– Стучать не учили? – буркнула ей недовольно.
Проигнорировав колкость, она патетично всплеснула руками.
– Анастасия! Ты почему ещё не одета?
Матушка, как всегда, в своём репертуаре. Она обращалась ко мне всегда только «Анастасия» и никак иначе. Зовут меня, кстати, Ася. Не то чтобы я это имя бог весть как любила, но так звали мою бабушку. А бабушка, похоже, была единственным человеком в этом мире, которому я действительно не безразлична. Ну, кроме Тохи, конечно.
Хоть об этом и не говорилось прямо, но по обрывкам случайно брошенных фраз, я ещё в детстве поняла, что отец, всегда мечтавший о сыне – продолжателе рода Пылёвых, после рождения меня, должно быть, сильно растерялся. Лучшие, заготовленные для мальчика имена стали не актуальными, и выручила старая добрая традиция – назвать ребёнка в честь собственных родителей, в моём случае, в честь бабушки Аси.
Ещё будучи крохой, понимание того, что моё рождение застало всех врасплох, меня очень расстроило а позже даже обозлило. И я поклялась самой себе, что это имя, имя своей бабушки, я буду носить с гордостью! Что я, собственно, с тех самых пор и делала.
Сейчас, я безгранично благодарна папе за то, что не предоставил маме сделать выбор в пользу какой-нибудь Жаклин, Элен или ещё как-то на иностранный манер. Мать питает слабость ко всему, что доходит до нас из развитых стран запада: будь то брендовые шмотки или имена с претензией на изысканность. Своё собственное имя «Нина» она перекроила на «Нинэль», что, как по мне, звучит просто нелепо.
Сейчас её неодобрительный взгляд прошёлся по моим джинсам, по захламлённой комнате и остановился на Тохе. Единственный стул в моей берлоге служил здесь вешалкой для одежды, и за неимением другого места, Тоха примостился на краю моей кровати, где его и застал презрительный мамочкин взгляд.
– А что Антон делает в твоей комнате ?
– Он мой друг. Где ему ещё быть? – взяв со стола бумажный самолётик, я пустила его в полёт. – А вот что ты здесь делаешь? Не припомню, когда в последний раз ты соизволила почтить меня своим присутствием.
И это было чистой правдой. Сколько себя помню, матери не было до меня никакого дела. Если она и обращала на меня внимание, то только для того, чтобы сделать замечание за неподобающий вид или плохие манеры. В детстве её равнодушие меня тяготило, и я думала, всё дело во мне – недотягивала до её уровня, не оправдала надежд и ожиданий. Но когда родился мой брат, ничего не изменилось. Она так же занималась своими делами, уделяя внимание нам с Алексом не больше, чем тумбе в прихожей. Вот что её действительно заботило, так это её внешность. Большую часть её дня занимали фитнес, лифтинг, пилинг, массажи, обвёртывания и весь дальнейший спектр омолаживающих процедур.
– Отцу не понравится мужское присутствие в твоей комнате, – опять проигнорировав колкость в свой адрес, вынесла матушка вердикт после минутной паузы.
Ха! Это Тоха, что ли, «мужское присутствие»?
– Слушай, что тебе от меня надо, а? – не выдержала я. – Вы можете хотя бы в день рождения оставить меня в покое?
– Вот я расскажу отцу, как ты со мной разговариваешь! – пригрозила мама, на что я только закатила глаза. Скучно. Никакой собственной инициативы. Самое большее, на что она способна, это нажаловаться на меня отцу. Иногда мне самой непонятно, как этот скучный, предсказуемый человек мог стать моей матерью.
– Ну и что? – огрызнулась я, запуская ещё один самолётик – на сей раз в окно. – Какого ещё наказания я, по-твоему, заслуживаю? Порезать одежду на лоскутки? Или достать ремень?
– Значит так.
Похоже на этот раз матушка решила продемонстрировать твёрдость характера. Она ещё раз с пренебрежением осмотрела мой внешний вид:
– Приводи себя в порядок и спускайся к гостям. Антон, а вам пора уходить.
– Сиди, – останавливаю я Тоху – тот при словах матери уже было неуверенно поднялся со своего места.
– Никуда он не пойдёт, и я тоже к вашим гостям спускаться не собираюсь. Будь добра, закрой дверь с другой стороны.
Мама поджала искусно подкрашенные губы и наконец-то величественно удалилась.
– Ась, мне, наверное, действительно лучше уйти, – подал голос друг.
– Тоха, как думаешь, что за сабантуй устроил мой папаша внизу? Что-то мне это всё не нравится…
Не прошло и пары минут после маминого ухода, как дверь снова открылась, и в комнату вошёл отец. Чёртов замок он вчера собственноручно снял с этой самой двери! Теперь не комната, а проходной двор.
– Прощайся с Антоном и спускайся к гостям, – без лишних предисловий сказал он как отрезал.
– Антон и есть мой гость. А твоих гостей я не приглашала и спускаться к ним не собираюсь! Сядь, Тоха, – пригвоздила я его снова к своей кровати.
– Нет, ты спустишься. – Спокойный тон отца, лично меня не смог ввести в заблуждение. Папа был зол. – Ты спустишься и поговоришь со своим женихом!
– Он мне не жених!
– Антон, будьте добры, поднимитесь с постели моей дочери и отправляйтесь домой. Не заставляйте меня звать охрану. Анастасия, – обратился он уже ко мне, – тебе я запрещаю видеться с этим молодым человеком.
– Не имеешь права! Я совершеннолетняя с сегодняшнего дня.
Тоха тем временем послушно вышел за двери.
– Трус! – крикнула я ему вдогонку и злобно уставилась на папочку.
– Пока ты живёшь в моём доме и на мои деньги, я имею право на всё. Ты зачем мать обидела?
Ну вот, начинается…
– Пап, а ты меня вообще любишь хоть немного? Зачем отдаёшь этому старику?
– Аскольд Бестужев не старик. Ему тридцать, и это сейчас самый лучший для тебя вариант. Мы с матерью желаем тебе только добра. – Надо же, кажется сейчас в его голосе даже мелькнули человеческие нотки. Совсем для него не типичные.
– Я жду тебя внизу. И приведи уже, наконец, себя в порядок! – Вот сейчас было типично и вполне в его манере! Пренебрежение, которое он выказал моему внешнему виду перед тем как уйти, захлестнуло так, как будто меня помоями окатили с ног до головы.
Мне добра, как же! Своему бизнесу они добра желают! Хоть мать и была далека от дел отца, собственный комфорт и устойчивое положение в обществе были для неё превыше всего. По этой причине она полностью его поддерживала в вопросе моего замужества.
Я, конечно, понимаю, что все родители хотят, чтобы их дочь жила в достатке, но почему именно Аскольд Бестужев??
Мой папа, кроме всего прочего, активно занимался игорным и гостиничным бизнесом, а также являлся главным акционером «ТрастингСтрой». В сферу его других инвестиционных интересов входили нефтяная, лесопромышленная отрасли, цветная металлургия, автобизнес и даже общепит. Видимо, пришло наконец-то время выйти на международный уровень, что для его бизнеса означало совсем другие горизонты. И для этого ему, оказывается, позарез понадобилось моё замужество с сыном того, кто ему эти горизонты обеспечит.
С Аскольдом Бестужевым меня познакомили примерно месяц назад. Наглый, самоуверенный тип произвёл на меня отталкивающее впечатление практически сразу. А его слава ловеласа и бабника, запечатленная в поисковике заголовками его любовных похождений, только укрепила мою антипатию.
Ладно, сейчас скажу этому донжуану недоделанному «здравствуй и прощай». Заодно посмотрю на творение рук своих, точнее Тохиных. Сама я из тех стрелков, которые косят обеими глазами.
Воодушевлённая идеей, я открыла гардероб и осмотрела его содержимое. Платье, купленное мною ко дню рождения, отвергла сразу. Слишком красивое. Вообще-то я платья ношу редко. Не то чтобы не люблю, скорее – некуда. Помимо частной гимназии с его неизменной формой, я, в общем-то, никуда и не ходила. За исключением последних пары месяцев, когда отец вдруг усиленно начал меня таскать на всякие скучные встречи с коллегами в неформальной обстановке. Моей матери такие мероприятия по душе и, нужно сказать, на них она блистает как в прямом, так и в переносном смысле. На себя, любимую, денег не жалеет, не уставая повторять, что является визитной карточкой отца. Не знаю, кому как, а мне бы не понравилась перспектива стать чьей-то визитной карточкой.
Несмотря на все мои протесты, именно мама взялась пополнить мой гардероб всем необходимым для подобных случаев. И вот результат. Перебирая вешалки с платьями а-ля прощай молодость, даже не знаешь, что сейчас было бы уместнее: смеяться или плакать. Мама, обладая прекрасным вкусом, удивительным образом его теряла, когда подбирала гардероб для меня. Это меня не напрягало, наоборот: я приходила в неистовый восторг от её выбора – восхитительная безвкусица! На тему внешнего вида я не слишком заворачивалась: не моё это – блистать. Посему, с удовольствием оставляю это право за матушкой.
Вооружившись ножницами, я застыла в нерешительности возле гардероба, выбирая, какое из ею купленных бабских платьев немного подкорректировать. Наконец выбор упал на золотое, длиною ниже колен и рукавами-воланами. Прежде всего в мусорку полетели рукава. С длиной я немного перестаралась – то, что осталось, едва прикрывало попу. Но ничего, так даже лучше! А вот с горловиной пришлось повозиться – сверху этот девайс престарелой кокетки был совершенно глухой, ещё и воротничок-стойка имелся. Прелесть просто! Обрезав по максимуму, я принялась колдовать над образом, пытаясь извлечь максимум из того минимума косметики, что у меня имелся.
Нужно сказать, своей внешностью я полностью довольна. Она была самой обычной, ничем не примечательной, что мне в ней и нравилось. Фигура не полная, но и не худая, рост средний, волосы прямые и светлые или, скорее, бесцветные. За лето они выгорели ещё больше, а кожа на лице, наоборот, загорела, создавая контраст со светло-льняными волосами. Обычный нос, глаза и губы. Всё аккуратное, но ничем не выделяющееся. Никогда не страдала комплексами и не прихорашивалась, как мама, создавая из того, что есть, то, чего на самом деле нет и быть не может.
Итак, приступим: серый карандаш, растушёвка – «смоуки айс» готовы! Помады у меня всего две и те гигиенические. Ну, да ладно. Зато есть шпильки на огромном каблуке и тоже золотые. Это не мама постаралась. Для неё подобное – дурной вкус. Это осталось от новогоднего костюмированного бала в гимназии. С Алиской Самойловой мы выбрали образы королевишен с длинными платьями в пол: моё было золотистым, или, как говорит Алиска, цвета “брызг шампанского”. О как!
Платье кануло в лету, а вот купленная по случаю обувь так и валялась в недрах моего шкафа.
Раздался стук в дверь. Кто там такой вежливый?
– Открыто, – съязвила.
На пороге застыл Бультерьер – начальник папиной охраны (в миру звали Данила, вроде). Бультерьером я его прозвала за выражение лица, а точнее за его отсутствие. Жёсткие черты дополнял абсолютно пустой, пронизывающий взгляд. Разговаривал он редко, и, казалось, обращал внимание на меня не более, чем на надоедливую мошку, за безопасность которой он вынужден отвечать. Но это только на первый взгляд. Когда я исподтишка наблюдала за ним, он меня и не замечал вовсе, но стоило мне повернуться спиной, как его взгляд тут же начинал жечь мне затылок. Одним словом – весьма неприятный тип.
Переступив порог, он замер, а на его, как будто замороженном лице, должно быть, впервые на моей памяти, промелькнул намёк на эмоцию, в данном случае – удивление.
Ну да, в подобной экипировке он меня ещё не видел. Да чего уж там! В таком непристойном виде я и сама себя ещё не видела. Впрочем, Бультерьер быстро взял себя в руки и произнёс безэмоциональным голосом:
– Меня послали проводить вас вниз.
– Провожай, – милостиво согласилась я и, нацепив на фейс улыбку, больше напоминающую оскал, первой вышла из комнаты, позволив ему полюбоваться ещё и видом сзади.
Между тем, внутри меня начиналась истерика, хоть внешне это никак не отражалось. Должно быть злость на отца перерастала в нервный припадок. Градусы моей раздражённости, которые всю последнюю неделю только множились, сегодня достигли своего максимума, и во избежание психического коллапса, было крайне необходимо выпустить пар. Конечно, на роль мальчика для битья наиболее подошёл бы ненавистный Аскольд. Но боюсь, не дотерплю и прилюдно разревусь белугой, а это было бы социальным самоубийством. Как говорит моя мама, в любой ситуации самое главное – «держать лицо». И хоть мне глубоко наплевать на всех тех манерных старпёров и их молодящихся спутниц, всё же слёзы – признак слабости. А демонстрировать слабость я была не намерена ни перед отцом, ни тем более перед «женихом».
Мои нервы были натянуты до предела словно струны гитары. Казалось, что достаточно их лишь немного подкрутить ещё и они просто лопнут от перенапряжения, порвутся с характерным металлическим звоном.
Я как раз преодолевала длинный коридор, с одной стороны которого были панорамные окна на улицу, в данный момент открытые, а с другой стороны располагалась стеклянная дверь на террасу с причудливой балюстрадой, откуда хорошо просматривался внутренний двор с празднично одетой толпой. Бультерьер безмолвным цербером шёл за спиной, его взгляд опять прожигал мой затылок – уверена, он снова пялился, но стоило бы мне обернуться, ничего подобного бы я не обнаружила. Он бы смотрел, как всегда, мимо меня.
И тут моя нога на непривычной ей шпильке подвернулась, и я, ойкнув, осела на пол. Больно не было, но этот мелкий инцидент породил в моей голове коварный план. Развалившись на полу с нелепо вывернутой нижней конечностью, так что моя пятка оказалась на уровне попы, я застыла и уставилась стеклянным взглядом мимо Бультерьера.
Должно быть, со стороны это выглядело смешно, но на папашиного пса мой финт, видимо, произвел впечатление. Куда только делась скорлупа безразличия и отчуждённости! Мгновенно выхватив оружие откуда-то из недр своего пиджака, мужчина сгруппировался, словно кобра перед выпадом, и молниеносно достиг закутка между окнами – оттуда хорошо просматривался сектор обстрела невидимого «киллера». Пригнувшись, он какое-то время безуспешно исследовал улицу, затем подскочил ко мне, и я почувствовала его пальцы на своей шее. Н-да, косить под дохлого лебедя, подстреленного вражеской пулей, уже не имело смысла. Поэтому, изловчившись, я клацнула зубами в сантиметре от его ладони. Мне шутка показалось смешной, но Бультерьеру, видимо, не очень.
Ну и морда, с такого ракурса ещё страшнее, чем обычно. Словами тут не передать. Это просто нужно видеть воочию. Убил бы. Если бы мог, конечно.
Он сидел подле меня на корточках, свесив с колен руки, в одной из которых был зажат пистолет, и сверлил меня своим «фирменным взглядом». Молча. Зрелище, скажу я вам, не для слабонервных. Нехороший такой взгляд, тяжёлый, но в тоже время абсолютно пустой, если не сказать «мёртвый». В его глазах не отражалось ничего, кроме глубокого мрака и какого-то кровожадного голода, способного умертвить всё живое вокруг.
– Что ты вылупился? – не выдержала я.
Бультерьер зло прищурился:
– Выступление закончилось?
Должно быть, маньяки так смотрят на своих потенциальных жертв.
Наверное, гнев на отца лишил меня возможности здраво мыслить. То ли адреналин зашкаливал, то ли действительно было уже всё равно.
Как бы там ни было, но в моём случае смелость и глупость – это синонимы. Иначе, как объяснить то, что я ляпнула сходу?
– Могу исполнить на бис. Ты что предпочитаешь? Ламбада, цыганочка, сиртаки?
Мужчина вздохнул и отвернулся. Возможно, мысленно считал до десяти, чтобы не сорваться и не придушить меня тут же. Я сама так иногда делаю и, нужно сказать, помогает.
– Ладно, Буля, давай мириться. У меня, между прочим, ножка так болиииииит, – тяжко вздохнув, я потянулась, чтобы взъерошить его гладко причёсанные волосы. Ещё бы морду сделал попроще – глядишь, с другой причёской и на человека стал бы похож. Бультерьер увернулся и поднялся на ноги. Оружие снова исчезло под чёрным пиджаком.
– Слушай, а давай ты скажешь моему папочке, что меня не нашёл, а? -воодушевлённо предложила я, тоже поднимаясь на ноги. – А я, так и быть, не буду ему рассказывать, как ты меня грязно домогался прямо здесь, на полу. – Указала рукой на то самое место, где перед этим разлеглась.
– Мне тебя жаль, – наконец изрёк он после минутного молчания, затем развернулся и направился прочь.
Что?? Меня жаль? Тебе??
– Себя лучше пожалей, придурок! – крикнула я ему вслед.
Обидно было прежде всего потому, что своими словами он попал в самую точку. Нажал на больное – я действительно жалкая, никчёмная и никому не нужная. Пустышка. Бамбук, который растёт сам по себе, и никому до него нет дела.
Во дворе у бассейна стояли накрытые столы, повсюду были цветы и играла живая музыка, а разноцветные фонарики весело мерцали в наступающих сумерках. Между столами с закусками бродили абсолютно не знакомые мне люди: отец «расширялся», обзаводился новыми «полезными» знакомствами. Впрочем, и пару «старых» лиц я всё же успела заметить.
Наконец, я отыскала взглядом и самого папочку. Тот стоял в компании Аскольда и ещё двух не известных мне людей: пожилого мужчины, наверное, мой предполагаемый свёкор, судя по внешнему с Аскольдом сходству, и женщины неопределённого возраста. Мамочка была под стать моей собственной – идеальная и до мозга костей искусственная. Вопреки ожиданиям, на Бестужеве красовался совершенно чистый щегольской костюм итальянского бренда Kiton. Он что, всегда возит с собой запасной? В интернете, кроме всего прочего, прочла, что этот «принц заморский» большую часть жизни провёл в Европе, где и сформировалась его страсть к костюмам ручного пошива. Цена костюмчика, кстати, превышала 50 000 $. Мама бы непременно пришла в восторг. Впрочем, вот и она сама. Эффектное появление – один из её талантов. Обняв Аскольда и запечатлев на его щеке поцелуй, она привычно приковала к себе всеобщее внимание. Хмыкнув, я направилась к тёплой «семейной» компании, печатая шаг и цокая высокими каблуками.
Я уже почти преодолела половину расстояния, когда у меня на пути неожиданно появилось Исчадие. Из ниоткуда. Просто из воздуха. Алекс приземлился на ноги и пружинисто выпрямился.
– Чтоб ты себе шею свернул! – я вскрикнула от неожиданности и отпрянула, попятившись назад. Нога опять подвернулась, на этот раз очень болезненно. Чёрт! Родители, кстати, строго-настрого запретили ему лазать по деревьям, тоже мне – человек-паук!
Впрочем, как только он заговорил, я тут же забыла и об спуге, и об пульсирующей лодыжке.
– Поздравляю с помолвкой, систер! – преподленько так улыбнулся братишка. – Из вас получится отличная пара: жаба и…
Прежде чем осмыслить услышанное, я схватила Исчадие за ухо и слегка покрутила. Сейчас я тебе покажу жабу! Несмотря на непрекращающуюся между нами войнушку, до рукоприкладства ещё никогда не доходило. Не повезло тебе сегодня, малыш – под горячую руку попал.
– Ай, ай, пусти, припадочная! – заголосил Алекс, привлекая внимание гостей. А меня вдруг словно хлыстом по спине: “Какая ещё, нахрен, помолвка“?
– Что за помолвка? – я притянула к себе извивающегося братца.
– Твоя помолвка сегодня. Да отпусти ты, дура!
Пальцы разжались. Осознание коварства собственного отца выбило воздух из лёгких.
Я оттолкнула Исчадие и стремительно направилась к папочке.
Новость о помолвке меня поразила, вернее – сразила наповал. Поэтому, даже не проявив должного уважения к будущим родственникам, как того требуют правила хорошего тона, я растянула рот в самой счастливой улыбке, которую была способна изобразить:
– Чудесный праздник, папа! Похоже я единственная, кто здесь не в курсе собственной помолвки. Скажи, к венцу ты меня тоже приведёшь в неведении или для надёжности усыпишь на время?
Повисло молчание, на лицах потенциальных родственников отразилось недоумение, а Аскольд прескверно так усмехнулся. Сволочь!
Папочка тут же схватил меня за руку выше локтя, увлекая в сторону, прочь от всеобщих глаз. В тени раскидистого дерева он развернул меня за плечи и окинул убийственным взглядом.
– Ты решила меня опозорить перед гостями?
– Я?? Это ты! Ты не только отменил мой праздник, ты использовал его, чтобы объявить всему свету то, чего нет и никогда не будет! Как ты мог не рассказать мне?! По-моему, я понятно выразилась: выходить замуж не буду!
– Заткнись!
Звонкая пощёчина оборвала мой словесный поток. Не сильно, но вполне ощутимо. А ещё унизительно! Я буквально задохнулась от обиды. Отец меня ещё никогда не бил.
Папочка же оглянулся и, убедившись, что никто ничего не видел, продолжил:
– Я долго терпел твои дурацкие выходки. Видит бог, я хотел с тобой по-хорошему. Давал тебе свободу выбора, но сейчас я говорю тебе прямо: ты выйдешь замуж, хочешь ты этого или нет. Сегодня я тебя официально представлю жениху и объявлю о вашей свадьбе , которая состоится через два месяца.
– Забудь о своей бредовой идее. Я не выйду за этого старого развратника!
– Выйдешь. Или ты мне больше не дочь!
Это был полный нокаут. Если бы кто-то на основе этой истории снял фильм, по сюжету должна была бы заиграть душещипательная мелодия, а на глаза героини навернулись бы слёзы. Я и не знала, что такое бывает в реальной жизни. Он что, серьёзно?
Воспользовавшись моим замешательством, отец потащил меня назад к гостям, отчитывая по дороге за неподобающий внешний вид.
Меня представили родителям будущего жениха.
Женщина, которую я сочла матерью Аскольда, оказалась его мачехой. Эльвира, как на первый взгляд, так и при ближайшем рассмотрении, удивительно напоминала мою собственную мать. Обе неопределенного, но уж слишком юного возраста. У обоих блонд шатуш на голове и холодное безразличие на лицах.
Его отец просто посмотрел, явно одобрительно, а мой при этом выглядел довольным. Мне кажется, без разницы, кто сейчас стоял бы на моём месте, что один, что второй остались бы довольными при любом раскладе. Что же касается потенциальной свекрови, одного взгляда мне хватило, чтобы понять: вряд ли бы мы когда-нибудь нашли общий язык.
– А с Мариной ты уже, должно быть, знакома, – подвёл итог отец.
– Привет, – донёсся из-за спины смутно знакомый голос.
Капец!
Круто развернувшись, я уставилась на Маринку Лопырёву – заядлую тусовщицу и первую сплетницу столицы.
– Марина-дочь Эльвиры, – Папа указал на спутницу своего партнёра, – и сводная сестра Аскольда.
Гонг. Конец. Занавес!
С Маринкой нас связывают не совсем тёплые и далеко не дружеские отношения. В отличие от большинства моих бывших одноклассниц, она далеко не дура и, судя по её ехидной улыбке, сейчас упивается моим позором…
Через полчаса мы с “женихом” уже принимали поздравления от незнакомых мне людей. Я стояла подле Аскольда с брильянтом на пальце, выслушивала банальные высокопарные речи и думала о том, как ненавижу всех этих манерных старпёров и фальшивых красавиц.
Наконец, к нам подплыла и Лопырёва. Она буквально утонула в складках своего воздушного платья и напоминала огромную, ядовитую медузу. А в этом что-то есть! Потому как разговаривать с ней – всё равно, что барахтаться в мутной воде, где она своими щупальцами неустанно то жалит, то парализует.
– Поздравляю, братец! – проворковала Лопырёва и смачно поцеловала его в губы…
Да уж, а я думала, это моя семейка немного того.
– Какой необычный выбор платья! – Маринка нехотя развернулась ко мне. – Это что за стиль? А-ля вокзальная проститутка?
– А это что? – скопировав её ехидную улыбочку, я поддела пальцем чёрный бархатный «ошейник». – Чёрный пояс по горловому минету?
Аскольд расхохотался.
– Я вижу, вы подружитесь, – вынес он вердикт и до тех самых пор, пока поток поздравляющих не иссяк, пребывал в приподнятом настроении.
Наконец, ажиотаж, вызванный новостью о нашем скором объединении, сошёл на нет, и Аскольд, подставив мне локоть, под всеобщие взгляды предложил прогуляться. Мне же ничего более не оставалось, кроме как согласиться. Миновав вычурные мраморные скульптуры и причудливо подстриженную живую изгородь, он увлек меня по каштановой аллее вглубь парка. Уже почти стемнело, и аллея в тени густых деревьев утопала в темноте.
– Поговорим?
Тон как у прокурора. Женишок отбросил светскую маску и выглядел раздражённым или даже рассерженным.
– Хорошо.
Я сама покорность. Создалось впечатление, что он считает меня в чём-то виноватой. Как будто это я заставляю его на себе жениться. Всё претензии к моему дорогому папочке.
– Этот совместный бизнес-проект – моя идея. Поэтому, слушай внимательно. Наш брак является хорошей гарантией честных отношений в процессе реализации планов. На нём настаивают наши отцы, и я вынужден согласиться. Скажу прямо, для меня удача в этом деле имеет первостепенное значение, поэтому – не отступлю.
Он остановился, бросив на меня недовольный взгляд, после чего тихо продолжил:
– Будем считать твой сегодняшний внешний вид и краску на моём костюме твоими последними эскападами. В дальнейшем такого поведения не потерплю. Теперь ты моя невеста и очень скоро станешь моей женой. Позорить себя не позволю, ты поняла!?
Это он зря – я тёртый калач по части прессинга. Но если отцу на правах родителя я позволяю подобный тон, то этот тип мне никто. Я по-прежнему не собиралась становиться марионеткой в чьих-то бизнес-проектах. Уверена, отец просто погорячился. Ну, не потащит же он меня насильно под венец! Я бы что-нибудь придумала, в конце концов! Поэтому остановившись и выдернув руку из его хватки, я решила внести ясность. Довольно этого театра!
– Если бизнес с моим папочкой для тебя так важен, то и миловались бы с ним вместе. Подобные претензии из уст того, кто трахает всё, что движется, смешны! Да если на то пошло, ещё неизвестно, кто кого позорит…
Договорить я не успела. Этот ненормальный вдруг толкнул меня к стволу близстоящего дерева и, прижав собой, прошипел в лицо:
– А кого это интересует? Ты думаешь, папочка твой тебе поможет? Да он ни слова не скажет, даже реши я и тебя сейчас трахнуть.
В подтверждение своих слов он задрал мне юбку.
– Отпусти! Псих!
Я попыталась хоть немного отодвинуть его, закричать, но его рот больно впился в мой, а телом он ещё сильнее прижался, впечатывая мои обнажённые плечи в шершавую древесную кору. Целовал Бестужев грубо, по-хозяйски, глубоко исследуя мой рот, язык, внутреннюю сторону губ. Фу, мерзость какая! Мне, доселе никогда не целованной, показалось, что ещё немного, и меня вывернет наизнанку.
Как только он прекратил истязать мой рот, я закричала.
Из гостевой зоны доносились звуки музыки, ровный гул голосов и смех. Вряд ли меня кто-то мог услышать.
– Да, кричи громче, пусть все знают, что я здесь с тобой делаю, – он снова впился в мой рот болезненным поцелуем, заглушая рвавшиеся наружу крики, превращая их в невнятное мычание.
Доказательство его возбуждения упёрлось мне в бедро, а его пальцы отогнули край белья и ворвались внутрь, причиняя боль. Я забилась с удвоенной силой, но он не обращал никакого внимания на моё жалкое сопротивление.
Слёзы брызнули из глаз. Было страшно. Очень. Ещё никогда со мной так не поступали. До отупевшего от ужаса сознания донёсся звук вжикнувшей молнии.
– Самое лучшее доказательство полноценного союза – это рождение первенца. Так зачем тянуть? Начнём работать над этим прямо сейчас.
Как умалишённая, я забилась в его руках, царапаясь и кусаясь. Кажется, даже оцарапала ему лицо. Вдохнув как можно больше воздуха в лёгкие, я закричала что есть силы:
– Помог…
Оглушительная пощёчина прервала мой крик. Зубы клацнули, рот наполнился кровью, а перед глазами всё поплыло. Тело разом обмякло. Воспользовавшись этим, Аскольд приподнял меня, царапая спину о шершавый ствол, и я почувствовала своей промежностью его член.
В голове ещё гудело от удара, а в ушах стало шумно, как будто меня окунули в морскую воду.
– Отпустите её, Аскольд Эдуардович!
Голос Бультерьера пробился через пелену шума и ужаса.
Ещё никогда в жизни я не была настолько счастлива его услышать. Слёзы брызнули из глаз с удвоенной силой.
– Ты не ошибся, парень? – повернул к нему голову Бестужев.
