Текст книги "150 моих трупов"

Автор книги: Смит Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

После оказания неотложной помощи следовало поспешить к локомотиву нашего состава и, главное, к его сердцу. Я чувствовал, что камни в нём не пострадали. Но сам локомотив находился в плачевном состоянии. Напрягая связи, он постоянно запрашивал у нас информацию о состоянии пассажиров и вагонов.

Я не мог его успокоить. Их судьбы мне неизвестны. С одной стороны, я не имел квалификации по живой механике, чтобы разобраться точно. И с другой, слишком уж далеко от ближайшего города мы потерпели крушение. Я знал, что молчала и Инва. Один только Онвар посылал отрывочные сообщения по сетчатой, фантомной связи. Действия труса – он не молчит, но знает, что они, скорее всего, не будут получены. Плохо дело. Вполне возможно, что никого, кроме локомотива, спасти не удастся.

Потому меня радовала судьба гермовагона. Он современнее основного состава. Предоставлен Центром. Имел отдельную замкнутую сеть ликроснабжения. И ему оказали помощь первому. С ним уже всё хорошо.

Я углубился в ремонт. Управлялся одной рукой. Левую берёг для операторской работы. В этот момент нас отвлекли крики. Остановив истечение ликры, я обернулся на них. К Инве и Онвару бежали двое мужчин.

Один – невысокий, полноватый, с редкой шевелюрой. Второй повыше. Они вдвоём несли на руках темноволосую женщину. Все трое в крови и ликре. За ними тянулся след из алых и бурых капель. Руки женщины болтались безвольно. Она хрипела. Голову ей никто не поддерживал. Однако на ней единственной оказалась надета респираторная маска. По цвету кожи очевидно, что раненая много потеряла и крови, и ликры. Я не стал смотреть её перчаткой. Незачем.

– Помогите! Помогите же! – закричал один из мужчин, задохнувшись при этом с натуги.

Инва подошла. Женщину опустили рядом с ней. Прямо на землю. Песок. Открытой раной. Инва присела рядом. Думаю, это она попыталась вести себя вежливо, что странно, ведь мы ещё не оказали помощь локомотиву.

– Слава Сотворителю, вы здесь! Как же хорошо, что вы здесь! Слава… Слава Сотворителю, – тараторил тот, что пониже, утирая лицо от крови и пота полой грязного камзола, – мы ехали в поезде. И вдруг всё это произошло! Я не могу… понять, что с ней. Я сам врач, но я не могу понять, что… что с ней!

Инва поднялась на ноги. Поглядела на женщину мрачно. Я подошёл ближе и объяснил её взгляд, раз уж мы вели себя дружелюбно:

– Прощайтесь.

– Что?! – присел от волнения полненький. – Что?! Нет… вы же… я же… принёс, дотащил! Сделайте же что-нибудь! Возьмите кровь на перчатку! Возьмите кровь на перчатку! Она перестанет терять кровь! Я же вижу, что вы можете! Вы можете!

Мы молчали. Я глянул на Инву. Понял, что свободен возвращаться к своему заданию. Повернулся, чтобы уходить. И тут этот невысокий механоид метнулся ко мне, потянулся к левой перчатке, пристёгнутой к моему поясу. И сделал это не воровато, не исподволь, а открыто и зло – по-хозяйски. Инва не позволила. Отдала знак опасности. Охранник ударил его прикладом. Не слишком сильно. Молча.

– Я сам могу это, будьте вы прокляты, сделать! – заорал мужчина в ответ, аж побелев, почти как та умирающая женщина. – Я – врач! Врач!

Инва второй раз бить не велела. Просто двинулась чуть ближе. Переступила с ноги на ногу. Ближе. И он понял, что всё кончено. Глянул на меня в поисках поддержки, на того высокого мужчину, который помогал ему принести женщину, а затем на неё саму. И упал на колени, будто суставы сломались и отказывались ему подчиняться. Повесил, как на резиновой шее, голову.

– Она беременна, – промямлил он, не утирая слёз с мокрых щёк и соплей из носа, – наш ребёнок…

Я глянул на Инву. Та подтвердила взглядом. Я проверил перчаткой – женщина скончалась, но плод ещё жил. Мужчина прополз на четвереньках полметра и поцеловал Инве сапог, а потом почву рядом.

– Вы же можете… Вы же из Центра. Это же… теперь ваше. Пожалуйста…

Инва дала знак согласия. Я почувствовал, как она взяла на перчатку тело, и, отдав знак следования, направилась к нашему вагону. Мужчина так и стоял на коленях в растерянности, глядя ей вслед.

Я пояснил смысл её действий:

– Отнесите со своим напарником тело к нам в гермовагон. Там, если вы врач, прооперируете его так, чтобы восстановить систему жизнеобеспечения плоду. Вам дадут указания. Я обязан предупредить вас, что такие эксперименты раньше никогда не заканчивались успехом. Счёт за наше содействие Центр выставит вам по итогам предпринятых операций.

– Всё будет хорошо! Всё обязательно, обязательно будет очень хорошо! – заверил меня он, разбрызгивая слёзы с раскрасневшихся круглых щёк, покрытых аллергической коростой, и отдал знак следования тому, что повыше. Они подняли труп, кряхтя.

Я снова направился к месту работы. По дороге я обратил внимание на горизонт. Начало светать. Постепенно светлело небо. Умирала ночь, сломавшая нашему локомотиву хребет.

В нарастающей заре я смог различить пылевые облака на горизонте. Они выглядели плотными. Набухшими. Шли к нам. Времени мало.

Вагон, с которым я до этого работал, моего возвращения ждал спокойно. Ликра больше не текла. Всё так же, жалея левую руку, я занялся делом. Когда заканчивал, ко мне подошла Инва. Мы отправились к локомотиву.

Его я глянул перчаткой ещё издалека. Дистанционно в нём легко прощупывалась плоть, но признаков жизни механоидов я не обнаружил. Ещё раз я попытался вызвать на ответную реакцию сердце локомотива. Вновь неудачно. Связи жёсткие, непокорные, при попытке положиться на них реагировали агрессивно и скидывали при малейшем давлении, а после этого снова начинали бесконечно повторять однотипные вопросы о здоровье пострадавших. Плохо это.

Если связи сами не успокоятся, то сердце придётся отправлять специалистам в мастерскую Храма. Дорого их внимание. Исправят огранщики всё за минуту, и фантомную связь в придачу уберут. Но это – огласка. Вывод информации за пределы круга.

Репутация начальника депо, доверившего камни старому локомотиву, уже не восстановится Обычно такие хиреют и умирают быстро. Лучше бы связям преодолеть кризис самостоятельно.

Сейчас это нас касалось. Оставшееся без присмотра сердце должно находиться под нашей охраной до момента передачи его представителю собственника. Возможно, таковые следовали во врезавшемся в нас составе. Однако здесь, в пустошах, мы не могли проверить это. Не могли точно знать, кто есть кто. Вот почему теперь сердце – наше дело. И наша обязанность охранять всеми силами.

Когда мы подошли ближе, Инва обратила моё внимание на следы механоида, ведшие внутрь. Судя по тому, что их не затёрло ветром, их появление можно датировать последним часом – именно столько времени прошло с момента окончания последней бури. Обратной цепочки следов не видно. По всей очевидности, в наш головной вагон зашёл один из механоидов экипажа со второго, врезавшегося в нас, состава. Но они все погибли – искорёженные тела в останках чужого локомотива чувствовались хорошо.

Сам факт визита в вагон постороннего ставил под вопрос безопасность сердца. Тем более что внутри я не чувствовал проявлений жизни механоидов. Я снова проверил внутренность поезда перчаткой, чтобы убедиться в этом. Никого. Кто-то вошёл снаружи и умер там, внутри.

Мы обошли вагон вокруг. Провели визуальный осмотр локомотива на предмет серьёзных внешних повреждений. Их не оказалось.

Охраннику я велел ждать снаружи. Мы поднялись и встали у входа внутрь. Услышали свист. Художественный свист. Весёлый мотив.

Это мог быть механизм. Увеселительный, к примеру. Но о таком механизме мы никогда не слышали. Маловероятно, чтобы это насвистывал автоматон. Или голем. И всё же – нам не удалось подобрать других объяснений. Я ещё раз проверил, есть ли внутри живые органические или механические существа. По взгляду я понял, что и Инва это сделала. Наши исследования дали одинаковый результат. Тот же, что и раньше.

Инва завела меня себе за спину. Она тихо просочилась внутрь локомотива и пошла от приборной панели и лобового стекла вглубь. Я огляделся. Поставил себе в голове заметку о том, что трупа руководителя состава у лобового стекла не оказалось. Это тоже необычно. Если здесь нет тел, то выходит, что при аварии поезд никто не вёл.

Свист, закладывая лихие виражи, продолжал струиться из глубины вагона. Приближаясь к его источнику, мы шли по направлению к сердцу. Я надел перчатку на повреждённую руку. Аккуратно.

Вскоре мы нашли помощника мастера состава. Его должность узнали по нашивке. Мужчина умер от внутреннего кровотечения. Механика рёбер сломалась при ударе о стол, где он работал с бумагами. Осколки рёбер проткнули лёгкие и селезёнку. Мы прошли мимо.

Совсем рядом с энергетическим отсеком локомотива мы обнаружили тело мастера состава. Шея сломана. Он лежал против направления удара. Это означало, что механоид погиб не во время столкновения, а после него. Он стоял между кабиной поезда и сердцем в тот момент, когда кто-то убил его одним движением.

Очевидно, Инва пришла к тем же заключениям. Черты её лица застыли в сосредоточенности. Отдала мне знак держаться сзади. При опасности – бежать. Пока мы оба носили перчатки, нам не могли серьёзно угрожать механоиды и лёгкие големы. Но не с ними мы встретимся здесь. Впереди нас поджидало нечто другое. И оно добралось до камней, путь к которым мастер состава ему преграждал ценой собственной жизни.

Я замешкался. Подумал о том, не стоит ли предупредить Сайхмара. Сейчас он одной рукой держит груз, а другой ассистирует при операции на теле умершей женщины. Если нас убьют здесь, то его застанут врасплох.

Однако я знал, что при возникновении опасности Сайхмар, не раздумывая, бросит операцию, закроет вагон изнутри и законсервирует груз. Мы же не могли ему сказать, что именно за опасность нависла. Более того, нам не известно в точности, существует ли она. Возможно, наше напряжение преувеличено. Наша замкнутость на самом деле делает нас более восприимчивыми к когнитивным дефектам подобного рода.

Я успокоил себя тем, что при повреждении путей в диспетчерские передаётся сигнал тревоги. Помощь уже в пути.

Инва застыла в проёме дверей в энергетический отсек. Невидимый для нас свистун выдал сложную переливчатую трель. Замер на секунду. И снова продолжил наяривать. Инва отдала мне знак. Я послушался.

– Если вы способны говорить, пожалуйста, отзовитесь, – громко произнёс стандартную фразу я. – Мы сотрудники Центра по назначению удалённого оперирования плотью, ветвь городов Каменного Воздуха. Каменный Ветер.

Свист смолк, и к нам вышел высокий мужчина. Черты лица правильные, открытые. Русые волосы. Одет в простую белую рубашку. Закатаны по локоть рукава. Нашивок на одежде не видно. Механоид. И ни я, ни Инва не могли прощупать его перчаткой. Так, словно он не существовал.

– О, здравствуйте! Рад, что здесь оказались выжившие. Немедленно я должен признаться, что столкновение – моя вина. Слишком спешил в будущий Низкий Ветер. Вы направлялись туда же?

– Верно, – согласился я.

– Я инженер по живой механике. Пришёл сюда оказать помощь сердцу локомотива. Видно, что машина сейчас в шоке. Это травмирует камни.

– Мы здесь по той же причине.

– Это ваши камни? – уточнил наш собеседник, улыбаясь. Казалось, что улыбается он очень часто. Я чувствовал, что Инва пытается снова и снова найти его в зоне оперирования. И я знал, что её попытки тщетны.

– Мы сотрудники Центра, – объяснил я вслух, – поскольку собственники сердца сейчас не могут выразить свою волю, камни переходят в наше владение. По условиям договора мы обязаны доставить их в распоряжение собственника в целостности.

– Хорошо, – согласился он, отдавая нам знак приглашения к сердцу. – Но вы шли сюда долго. За это время мне удалось наладить эмоциональную связь. Я согласен бросить дело, но быстрее будет, если мы поработаем вместе. Тем более что вас двое и у вас перчатки.

– Верно, – настороженно отозвался я. – Вижу, что у вас перчаток удалённого оперирования нет. Каким образом вы узнали о состоянии сердца локомотива?

Наш странный собеседник снова блеснул улыбкой:

– Я же сказал: я инженер по живой механике. Мне не нужны для этого перчатки, это как костыли для того, кто может ходить сам, или как очки для существа с идеальным зрением, – его интонация стала снисходительной, – вы – ремесленники, а я – мастер. О! Вы, наверное, чувствуете себя неуютно, поскольку не можете прощупать меня удалённо? Я приношу свои глубочайшие извинения, это невежливо с моей стороны – не предупредить вас о том, что я немного забочусь о себе. – Он повернулся к нам боком, показывая самоцветный кафф на ухе. – Он меня немного скрывает.

Взгляд Инвы стал необычайно серьёзным, и мужчина ответил на него на этот раз без улыбки:

– Я не сниму. Давайте говорить честно: здесь два механоида, оснащённые достаточно, чтобы убить меня одним мимолётным усилием воли. За моей спиной – очень дорогостоящее оборудование. В любой другой ситуации, не будь я виноват в аварии лично, то предположил бы, что у вас обоих уже заключён договор на эти камни и притом вовсе не с их настоящими владельцами. Кстати, как вы думаете, какой шанс, что бегуны прибудут сюда быстрее помощи?

Вместо ответа на его вопрос Инва сняла с плеч рюкзак и проскользнула к сердцу.

Ни я, ни она не проявили на лицах озабоченности. Даже если сюда прибудут бегуны, они не смогут спрятаться от нас так, как сделал этот инженер. Имей они деньги на оборудование такого класса, они не стали бы бегунами. Ведь по своей воле никто не задержится в пустошах ни на один лишний час. Не то что жить там постоянно.

Мужчина одобрительно рассмеялся действиям Инвы. Он прошёл за ней и сказал мне тихо:

– Невзирая на наши взаимные подозрения, нам нужно быть мягче друг к другу у саркофага. Здесь все камни старые, они больше подвержены патологической блокировке внешних связей, а никому из нас этого не хочется, я уверен. Я знаю, что вы понимаете меня и поддерживаете моё предложение.

Я отдал знак согласия. Чувствовал себя неуютно из-за длинного диалога. Я признал для себя, что этот инженер действительно хорошо умеет чувствовать камни. Нежно к ним относится. Это вызвало профессиональное уважение.

Дальше он держался в строгом соответствии со своими словами. Вёл себя скромно. Ассистировал Инве. Постоянно что-то рассказывал при этом. Видимо, старался создать видимость дружеской обстановки.

Я остался с ними. Стал выполнять обязанности диспетчера. Ошибка при извлечении и перемещении камней могла стоить оператору жизни. В этом Инва полностью полагалась на моё чувство связей. Я ощущал, что камни действительно нашли эмоциональный контакт с нашим неожиданным знакомым.

Он направлял к ним тёплую нежную эмоциональную энергию почти мастерской заботы. Я чувствовал за этим большой опыт. Это настораживало меня. Он выглядел парадоксально молодым для демонстрации подобной сноровки. Мне следовало придерживать свои опасения, чтобы не навредить Инве.

Через некоторое время камни оказались извлечены. Втроём мы усыпили и законсервировали локомотив. Опечатали его снаружи.

Следуя знаку Инвы, я задал ещё один стандартный вопрос:

– Сколько механоидов следовало в вашем составе? Есть ли среди них раненые?

– Я не знаю сколько – я не считал. Мои личные сотрудники погибли при столкновении. То же касается личных сотрудников поезда.

Я объяснился:

– К нам пришли двое мужчин. Они сопровождали беременную женщину. В каком качестве эти механоиды следовали с вами?

– Я не знаю, кто они. В моём составе они не следовали, и быть их там не могло – весь поезд предназначался для моих личных нужд. Кстати говоря, я безапелляционно приглашаю вас выпить чего-нибудь горячего, прежде чем мы обсудим наше нынешнее положение, а положение придётся обсуждать: оно довольно серьёзное. – Он направился в сторону одного из вагонов. – Ведь, насколько я понимаю, вид мёртвых тел вас не должен смущать!

Нет. Нас он не смущал. Но он должен был смущать его. Сейчас погибло довольно много невинных. Как он сам признался – по его вине. И это обстоятельство не тронуло нашего собеседника. Не ухудшило его настроения. Это верный признак психического отклонения. Я не знал, опасно ли это. Видел, что Инва считает опасным.

Она проследовала за ним. Я видел, что её рука лежит на поясе с инструментами. Там моя коллега в числе прочего хранила нож. Она умела с ним обращаться. Насколько мне известно, уже применяла при защите груза.

Я пошёл с ней. Мы быстро добрались до оставшегося на путях вагона. У него не сохранилось ни единого целого окна. Мы зашли внутрь. Обстановка там оказалась роскошной. Сам вагон – новый. Только с завода. Я не знал, что такие сейчас делают. Красивые и глупые. Я считаю, что они не нужны. И всё же то, что в один из первых же рейсов этот вагон погиб, казалось мне несправедливой жестокостью.

– Попробуйте найти себе выпить! Или, может, раздобыть чаю! – оповестил нас громко странный мастер, быстро следуя вглубь вагона вдоль хаоса, царящего внутри. – Я должен привести в порядок важные документы! Те, кто ждут меня в будущем городе, уже в некотором недоумении из-за задержки и наверняка беспокоятся, ведь их время тоже довольно дорого! Поэтому будет верхом невежливого обращения явиться туда без обещанных чертежей, а я очень не люблю проявлений невежливого поведения…

Инва прошла вперёд, не обращая внимания на убранство вагона. Она добралась до одного из погибших и тяжело остановилась. Тело находилось в пассажирском кресле спиной ко мне. На полу под ним натекла обширная лужа крови. Я подошёл к Инве и взглянул на мертвеца. Ему перерезало горло осколком разбитого стекла. Похож на нашего нового знакомого как две капли воды. Я оглянулся на звук голоса, вещавший что-то про чертежи и дорогу по пустошам.

Я вспомнил, что он не раз обращал наше внимание на то, что лично виновен в аварии. Должно быть, чувство вины за гибель такого близкого коллеги и к тому же родственника и являлось причиной этого пренебрежительного с виду отношения к разыгравшейся трагедии. В таком случае мы наблюдаем начальную стадию развития тяжёлого расстройства личности.

Инва повернула голову в его сторону. Я чувствовал, что от неё исходит угроза.

В этот момент он вышел, накидывая на плечи рабочую куртку.

– Ну что, нашли? Ах… – Он наткнулся глазами на покойника и примолк.

Я вынужденно инициировал диалог:

– Мы приносим свои глубочайшие соболезнования в связи с вашей потерей…

– Нет, нет, нет! Не надо, замолчите! Тихо. – Я смолк, и он, убедившись в исходящих от нас тишине и внимании, пояснил: – Этот труп принадлежит не моему брату-близнецу. Это – мой собственный труп.

 
II
 

– Итак, известная нам железнодорожная ветка, ведущая к цели нашего путешествия, всего одна. Она соединяется с двумя другими путями, идущими от строящегося города к Красным Камням и Талому. К сожалению, как раз после развилки мы и столкнулись, одним махом заблокировав оба направления, откуда могли бы ждать помощи. То есть, пока следы аварии не уберут, нам не подадут новых поездов и к будущему городу мы проехать не сможем, – демон Хозяин Луны облизнул палец от ликрового молока и ткнул в точку на лежащей между нами карте, выделяя интонацией следующее слово, – если только мы не доберёмся до этой станции и не дадим оттуда сигнал градостроителям. Тогда, вполне вероятно, за нами пришлют поезд из будущего Низкого Ветра. Конечно, при условии, что там вообще есть поезд. – Он откусил хлеба и дальше продолжил с набитым ртом: – Впфочем, я фы на это не слишком нафеялся. Фофтавов сейфас мало, грузов гофоду нуфно много, – он сглотнул, – поэтому они разгружаются и уходят обычно сразу же. Так что если там и есть транспорт, то только по чистой удаче, а мы с вами, как я погляжу, на этой неделе далеко не везунчики. Поэтому я предлагаю вот что: дайте мне перчатки, я подниму упавшие вагоны, сформирую поезд, и мы доберёмся до пункта назначения на нём.

– Вы хотите сказать, что можете поднять на перчатке целый вагон? – удивился Онвар.

Парень сидел за столом с нами, устроив голову на сложенных руках. Его уже клонило в сон.

За прошедшее время мы сделали довольно много. В преддверии новой песчаной бури нам удалось вручную опустить железные ставни на окна вагона демона. Прибрать рабочее купе. Переоборудовать его в лабораторию, пригодную для работы с камнями. Сейчас там находилась Инва. Она старалась исправить дефект корпуса саркофага. Кроме того – успокоить камни из сердца локомотива.

Как нам удалось узнать, протаранивший нас поезд принадлежал Храму. На нём оттуда к строящему городу Низкий Ветер следовал демон Хозяин Луны. Он не сказал нам, почему покинул Луну. Как пробился через пылевое облако, всё ещё висящее в высоких слоях атмосферы после терраформирования. По его предложению мы все приняли ситуацию как данность. Не задавали лишних вопросов.

Демон же тем временем оставался всё так же улыбчив. Он ответил на не слишком умный вопрос Онвара прямо:

– Да, я могу поднять целый вагон на перчатке, о чём только что сказал, молодой механоид.

Я вынужденно вмешался в разговор. Сообщил:

– У нас нет перчаток по металлу. Только по плоти.

– Ну уж! – не поверил мне демон. Он откинулся на стул. – Вы обязаны иметь перчатки по металлу для оперирования живой механикой. Это стандарт.

– Неверно. Согласно классу нашей бригады, перчатки по металлу не положены. На механику в наших операторских перчатках приходится две нитки.

– Вот нищета! – ухмыльнулся наш собеседник.

Я напомнил ему:

– Наша задача – доставить стандартный набор.

– Да, да, разумеется… – Он брезгливо отдал нам знак тишины. Мы молчали некоторое время. Позже он сообщил нам своё решение: – Тогда я пойду на станцию и передам сигнал. Кто-то из вас может идти со мной. А может и не идти. Всё равно сюда придёт помощь… если только… – он задумался, но через мгновение решил: – А, ну хотя в таком случае будет уже всё равно.

Скорее всего, он имел в виду бегунов. Уже упоминал о них несколько раз ранее. Старался вызвать нас на ответную реакцию. Тщетно. Однако Онвар всё же молод. Его многое пугало.

– Скажите, а вы не думаете, что эту аварию кто-то подстроил специально? – спросил он демона.

По привычке я замечал мышечные реакции Онвара. Он очень хотел потрогать это существо пальцем. Потыкать. По-детски.

– Зачем это гипотетическому кому-то? – удивился Хозяин Луны и тут же развил свою мысль: – Разве что он хотел убить меня! Тогда ему, как я погляжу, удалось!

Онвар его шутки не понял, а я её смешной не счёл. Юноша, стараясь совладать с сонливостью, задал ещё один вопрос:

– Ещё я не возьму в толк: зачем нам подавать сигнал со станции? Он должен автоматически уйти из-за повреждения путей.

– А с чего ты взял, что пути повреждены? – парировал демон. Он сам же себе ответил: – Логика понятна: раз такая авария, то рельсы должны пострадать. Но ты не учитываешь, что мы сейчас движемся по полотну, оставшемуся с прошлого мира. По хребту этой чёрной земли! Эти рельсы пережили Войну Теней и глобальное изменение лица мира. Да, тут два поезда погибли в результате столкновения практически полностью. Но рельсы… они целы, молодой механоид. И вручную, чтобы подать сигнал в город, их, увы (и к счастью), не повредишь.

Судя по тому, что демон рассмеялся, предложение повредить рельсы руками тоже оказалось шуткой. Онвар же открыл рот для следующего вопроса:

– А…

– Довольно разговоров, – оборвал я его стандартной фразой. Обратился к демону: – Поступайте по вашему желанию. Мы не имеем права обсуждать ваш выбор.

– А если я решу забрать ваш груз, а? – низко пропел он, подмигнув молодому механоиду.

Я ответил незамысловато:

– Мы станем его защищать.

– Такая смерть очень почётна! – похвалил Хозяин Луны, глядя с усмешкой.

Из купе вышла Инва. Она молча сомкнула на талии фиксирующие ремни от рюкзака с камнями. Я поднялся и стал надевать плотную куртку, для того чтобы выйти наружу. Рука настойчиво болела. Это доставляло мне неудобство. Особенно во время смены одежды. Но я ничего не предпринимал на этот счёт.

Проследив за нами, демон вскинулся, сверкнув в сторону Инвы глазами:

– Эй, постойте! Не лучше ли вам устроить штаб здесь? Сидеть всем вместе в гермовагоне – не самая лучшая идея, тем более вашему пареньку нужно поспать. – Он примирительно окинул вагон движением руки. – Давайте вместе посмотрим на карту местности. Возможно, вы захотите, чтобы к станции пошёл один из ваших. Чтобы убедиться, что мне удалось послать сигнал в строящийся город. – Инва молчала. – Ведь вы обязаны… мне не доверять.

– Мы не имеем права оставлять груз, – сообщил я.

Очень аккуратно расслабил больную руку. Взял её на перчатку. Стал протискивать в рукав пострадавшее плечо.

Демон поморщился, глядя на это.

– Да ладно, – улыбнулся он в сторону Инвы, – не нужно идти туда в бурю. Тем более у тебя один раненый. Давай я посмотрю его? Очевидно, что всё-таки ты не медик и вправила так себе – у него рука почти не работает. Воспалится к утру… Кто будет ампутировать? А малой пусть пока спокойно поспит. Буря уляжется, солнце взойдёт, и будете вы у своего груза сидеть, сколько вам будет угодно, м?

Инва пристально взглянула на меня. Я не согласился с её решением. Не согласился с демоном. Она снова зашла в рабочее купе.

Хозяин Луны улыбнулся:

– Вот умница.

Я снял куртку, рубашку и сел спиной к нему. Выпрямился. При этом я доверял Инве. Не ему. Доверял, не будучи согласен с этим её решением.

– Ну… – обозначил мастер Луны то, что взялся за дело, – руки тут не помыть, но я тщательно всё вытер об одежду. Итак… начнём с головы. Повернись боком. – Я выполнил его просьбу. – Где ты так стукнулся?

– В гермовагоне. При столкновении.

– Гематомы нет, но выглядит всё равно нехорошо. Сознание терял?

– Нет, – отозвался я.

– Он потерял сознание после удара. Его просто снесло на стеллаж со вспомогательным оборудованием, а там много острых углов, – встрял в наш разговор Онвар, – Я видел, как он ударился и отключился минут на пять-шесть.

Хозяин Луны обошёл меня специально, чтобы вопросительно посмотреть.

Я объяснился:

– Я всё это время держал груз. Случись со мной обморок, тела бы остановились, но этого не произошло.

– Верно. – Хозяин Луны пригляделся к моим зрачкам и вернулся мне за спину. – Ладно. Случись сотрясение, при такой нагрузке уже схлопотал бы инсульт и мы бы не вели эту многомудрую беседу. Теперь вернёмся к плечу… да. Ой, ох и ах. Что же за дрянь у тебя в суставах. Механика – гадость. Редкостная необслуживаемая гадость. Ты вообще заботишься о ней? На это обязательно нужно тратить деньги. Знаешь, по тому, как у тебя в твоей родной механике всё работает, я могу сказать, где ты бродил и что делал. Как гадалка, только всегда говорю истину. Ладно, что поделать – будем работать с тем, что есть, ведь мы оба хотим, чтобы ты вернулся к работе как можно скорее…

Болтая, он начал манипуляции с моим плечевым поясом. По привычке отслеживая, я заметил, как быстро и мягко он вошёл в контакт с моими родными камнями. Очень мелкими. Почти крошками, выполнявшими минимальные функции. Такие специалисты, как я или Инва, не могут даже различить их и их связи. Он же очень точно это сделал, доверительно. Сначала я непроизвольно почувствовал боль. Потом – это ощущением стало скорее приятным. А дальше я почувствовал в полной мере, насколько чуткие у мастера руки. Мне не понравилась эта чуткость. Она словно выведывала что-то.

Ощущение солнечное. Тёплое, как в детстве. Мягкое, рябое. Оно болит. Всё, как словно бы позже ничего не случалось. В моём сознании сама жизнь словно отмоталась назад. Отлистнулась, как в книге страницы. Вероятнее всего, я в это время спал. Уверен, что такое произошло не на самом деле. Кольнуло в душе.

В щеку бросился жар от пощёчины и унижения. Беспричинно и именно так, как тогда, тот самый жар изгнания. Нелюбви. Странная горечь заползла под сердце. Скрутилась. Как часовая пружина. И стала давить. Но только теперь мне захотелось коснуться её и пригреть. Успокоить. Простить. Унять это давление. Умирить странную горечь. Потому что в конце концов эта боль осталась единственным, что унаследовал я взрослый от маленького мальчика, которым когда-то был.

– Ну вот! Теперь одни сутки на жёсткой перевязи – и всё пройдёт. Я совершенно серьёзно. Знаю, что не болит, но двигать ею не смей – моя работа такого к себе отношения не терпит. И благодари меня каждый раз, как будет дождь, не снизойди я до тебя, болело бы при непогоде, как пить дать…

– Риррит, неужели так больно? – это спросил меня Онвар.

Он выглядел обеспокоенным. Снова. Я понял, почему он спросил. Стёр со щеки солёную жидкость.

– Нет.

– Что-что? – Демон вскинул взгляд от карт, куда уже успел углубиться, обращая внимание на меня. – О, такое бывает: когда входишь в контакт с родными камнями, они эпатируют и стараются рассказать самое важное, самое скрытое. Это ударяет в голову самопроизвольными яркими воспоминаниями. Чем-то похоже на гипнотическое…

– Онвар, иди и поспи.

– …И да, пациенты обычно не любят, когда об этом рассказывают посторонним. – Демон снова обратился ко мне: – Будь добрее, как там тебя. Мальчик просто хочет научиться чему-то.

Польщённый, Онвар отдал знак пожелания доброй ночи. Ушёл отдыхать. В дальнем жилом купе вагона уже спали крепким пьяным сном доктор и его компаньон. Насколько мне стало известно, операцию по восстановлению обмена веществ погибшей женщины им удалось провести вполне сносно.

Мы так и не задали им вопрос о том, где именно они путешествовали. Не уточнили ничего об их цели. Я не желал этого знать. Инва выяснит всё позже. Для нас главное – передать клерку Центра полный перечень услуг для выставления счёта.

Я хотел, чтобы этой ночью поспала и Инва. Знал, что она не станет.

Хозяин Луны проводил Онвара взглядом. Сообщил мне своё мнение:

– Мальчик у вас совсем никудышный. Не из того он сплава, не справится. Явно ошибочное назначение Центра.

– Неверно.

– Почему? – заинтересовался демон. – Впрочем, не говори, я со временем угадаю сам. Тебе понравится! Сейчас же скажу так: у вас странно составленный экипаж. Сопровождаете стандартный груз. Далеко от ближайшего города. Локомотив старенький, но работает на камнях, а те, вместо того чтобы давать энергию напрямую, почему-то нагревают пар. Потрясающе неэффективно. Всё что угодно может пойти неверно. При этом комплектация личного состава минимальная: всего четыре механоида, при этом даже не подмастерье, а так, вольный слушатель. У тебя и у шрамированной квалификация явно куда выше, чем требуется для такой работы, определённо вы тут от чего-то прячетесь. Наверняка проблемы с законом. При этом преступления, скорее всего, против Центра, и он вас держит на крючке, обещая чуть что предать суду. Вот и корячитесь втроём с ещё одним неудачником. Наверняка вам это надоело. Захотелось чистого послужного списка, личной жизни, а камни стоят дорого… Конечно, я спешил в будущий Низкий Ветер, но ваш состав обязан был пропустить поезд из Храма, а он не стал. Вот и я думаю: почему так произошло? Как так получилось, что ваш локомотив не получил сигнал «стоп»? В этой связи я спрошу так: как вы собрались меня устранить, когда сюда доберутся ваши бегуны-подельники?