Текст книги "С папой на рыбалку"

Автор книги: Слав Караславов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава шестая, в которой рассказывается, как мы весь день ловили карасей и как упустили огромного карпа из-за того, что не послушались Афанасия. В этой главе я поймала большущего карася, после чего меня пришлось сушить на солнце

Когда мы высадились из автобуса близ дворца Враня, было уже светло. Не теряя времени, мы зашагали к Казичене.

– И тут успели заасфальтировать! – удивился папа.

– Окружная дорога! – пояснил дядя Рангел. Он водит машину и считает себя специалистом по части дорог. – Через год будет полностью закончена.

– Уж больно узкая! – заметил Афанасий.

– Нормальная дорога, – возразил дядя Рангел. – Нам автострады ни к чему!

– А жаль! – вмешался папа.

– Автострады нам понадобятся лет через пятнадцать.

– Верно! Так зачем же перестраивать её через пятнадцать лет, если можно построить сразу. Какой смысл дважды вкладывать деньги?

– Вот и со стадионом так получилось. Сделали бы сразу на сто тысяч мест, и точка. А теперь раскошеливайся на реконструкцию! – добавил Афанасий.

Интересно, что все они говорили так, будто сами вкладывали деньги, сами строили дорогу и эта дорога принадлежала им.

– Папа, а зачем они нам, эти дороги?

– Как зачем? По ним ездят машины.

– Почему же вы их строите? Пускай бы государство этим занималось.

Все засмеялись, а Афанасий зашагал рядом со мной.

– Так мы и есть государство.

– Погляди вон на этот камень, – дядя Рангел указал на километровый столб у обочины. – Откуда знать, что он установлен не на папины деньги, или на мои, или, скажем, на деньги тёти Марии? Все мы работаем на государство.

– Выходит, что всё это наше?

– Так оно и есть, – ответил папа. – И заводы, и поезда, и озёра, и реки… Только принадлежит всё это не мне, не тебе, а всем нам, всем болгарам… Поняла?

– Тогда почему же мы платим за то, что едем в поезде?

Все снова засмеялись, а дядя Рангел сказал:

– Потому что мы ещё малость не доросли!..

Это меня очень удивило: и папа, и дядя Рангел, и Афанасий – взрослые люди, а у Афанасия рост почти два метра.

– А сколько нам ещё расти?

– Много! – с усмешкой заметил папа. – Подрастёшь ещё немножко, тогда поймёшь…

– И Афанасий ещё должен расти?

Все засмеялись.

– Ну конечно! – сказал дядя Рангел. – Ему больше других надо расти.

– Почему?

– Потому, что он бывший футболист! – сказал папа.

– На бульдо или на пробку будем навешивать поводки? – спросил Афанасий.

– На бульдо, на пробку – всё равно.

Я потянула папу за руку:

– Что ещё за бульдог, папа?

– Не бульдог, а бульдо! Это такой шарик, чуть больше пробки, потом увидишь.

Скоро мы пришли на место. Я всего третий раз на рыбалке, но и у меня уже есть рыбачьи навыки. Я присматриваю за вещами, если папа и дядя Рангел уходят слишком далеко. Мне строго запрещено кричать или звать их и не в меру суетиться. Дядя Рангел говорит, что рыба не любит шума и болтовни.

Всякий раз, когда приходишь на новое место, оно тебе кажется голым и неприветливым. Такое чувство было у меня и теперь. Песок, мокро, сыро. Стоячая вода едва заметно морщинилась от лёгкого ветерка. И судя по всему, тут совсем неглубоко. Может, по колено или чуть глубже.

Мы сбросили на берег рюкзаки и тут же стали налаживать удочки.

Афанасий вынул несколько катушек с очень тонкой леской, прикрепил к лескам увесистые грузила, осмотрел бульдо. Теперь и я увидела, что это такое. Обыкновенный пустотелый пластмассовый шарик с крышечкой. Если в него налить немного воды, он слегка погружается в воду. А без воды – плавает на поверхности.

Афанасий отщипнул комочек мамалыги, которую мы с папой приготовили.

– Вот это вещь! Ты сама её сделала, Ани?

– С папой вдвоём, – ответила я и присела возле него на корточки.

Афанасий насаживал на каждый крючок мамалыгу и приминал её пальцами.

– Порядок! – бодро сказал он, покончив с этим делом. Выпрямившись, он раскрутил привязанное к леске грузило и послал его далеко от берега. Свинец плюхнулся в воду, а на поверхности осталась лишь светлая точка – бульдо.

Таким же способом Афанасий забросил ещё две удочки. Потом вытер о штаны жирные руки и поманил меня пальцем.

– Ани! Садись вот тут и следи за теми шариками. Если какой из них начнёт прыгать, зови меня. Поняла?

Я кивнула и села на папин рюкзак.

Папа и дядя Рангел тоже успели забросить удочки. Афанасий присоединился к ним.

Кто из них вытащил первого карася, мне сказать трудно, потому что я не отрывала глаз от белых шариков. Я только слышала, как дядя Рангел произнёс: «Хоп!»

Когда я обернулась, папа опускал в садок трепыхающуюся рыбку. Я вскочила на ноги и кинулась к нему. Мне не терпелось посмотреть, что папа поймал. Так вот он какой, карась! Небольшая золотистая рыбёшка, плоская, голова тупая, а рот разинут – дальше некуда.

Я полюбовалась рыбкой, потом мне стало её жалко, и я вернулась к рюкзакам.

– А карась очень вкусный? – обратилась я к стоящему рядом Афанасию.

– Нет, не очень, – ответил он.

Хотя Афанасий такой же взрослый, как папа, я его называю по имени, и он не обижается. У него очень доброе лицо, особенно когда на него смотришь с близкого расстояния, и такие же добрые, чуть прищуренные глаза, хотя за толстыми очками они кажутся немного выпученными.

– Тогда зачем его ловить?

Он презрительно поморщил нос.

– Чтобы убить время. Впрочем, жареный он неплох, только перед тем, как класть на сковороду, надо отделить голову. Иначе будет пахнуть болотом. К тому же он очень костлявый.

– А карась трудно ловится?

– Карась на редкость ленивая рыба. Иногда проглотит один крючок, потом другой, потом ляжет на дно и лежит себе. Ждёшь, ждёшь, наконец решаешь проверить удочку, вытаскиваешь, а на ней карась. Поэтому надо проверять время от времени. Хоп!

Афанасий дёрнул удочку, и прямо ему в лицо шлёпнулся такой же золотистый карась.

И началось. То папа, то дядя Рангел, то Афанасий вытаскивали из воды рыбёшку.

Первое время мне было интересно, потом я снова перевела взгляд на три блестящие точки, плавающие посреди озера. Я глядела на них так долго и с таким напряжением, что в моих глазах эти точки стали двоиться и троиться. Я отвернулась в сторону, мигнула глазами раз-другой и снова отыскала шарики. Но вот что странно – их оказалось только два.

В напряжённых поисках третьего, я вдруг увидела, что он то подпрыгнет над водой, то снова потонет. У меня даже во рту пересохло, я испугалась и закричала:

– Папа!

Все в тревоге поглядели в мою сторону.

– Смотри! – Я показала пальцем на середину озера.

Папа, Афанасий и дядя Рангел тут же бросились ко мне, словно мне грозила опасность.

– Погоди! – подал голос Афанасий и ухватился за леску.

Мы втроём столпились вокруг него. Леска туго натянулась и время от времени тихонько звенела.

– Что-то большое! – взволнованно прошептал Афанасий. – Батюшки, огромный карп на крючке!

Рыба пыталась освободиться. Она уходила то вправо, то влево, а оказавшись на поверхности, сильно била хвостом, и от неё расходились волны.

Метр за метром Афанасий тянул рыбу к берегу.

– Давайте подсачек! – скомандовал Афанасий.

Папа с дядей Рангелом переглянулись.

– У меня нет! – сказал папа.

– У меня тоже! – почти одновременно сказал дядя Рангел.

– Фу-ты! И я свой забыл! Ани! Беги вон к тому толстяку, может, у него есть подсачек!

Мне ужасно хотелось увидеть, как будут вытаскивать из воды большого карпа, но раз сказано, надо бежать. Папа ведь предупреждал меня, что если я хочу ходить с ним на рыбалку, то должна во всём его слушаться. И я со всех ног пустилась бежать к толстому дяде, который удил рыбу неподалёку от нас.

– У вас есть подсачек? – спросила я, запинаясь.

– Что? – вздрогнул толстяк.

– Наши поймали большого карпа. Просят подсачек.

– Да ну? – У него загорелись глаза. Бросив удочку, он кинулся в нашу сторону.

Едва догнав рыбака, я вцепилась в полу его куртки.

– Подсачек нужен!

– Нет у меня! – лихорадочно крикнул толстяк и, высвободив полу, снова пустился вперёд.

Я беспомощно поглядела вокруг и, не обнаружив других рыбаков, побежала за ним следом.

Карпа уже подтащили к самому берегу. Я увидела его массивную чёрную спину. Когда Афанасий притянул его ещё ближе, он вдруг опрокинулся, и все увидели его широкое жёлтое брюхо.

– Ой-ой-ой! – не унимался толстяк и хлопал короткими руками по бёдрам.

– Ани, где же подсачек?

– Нету! – чуть не сквозь слёзы ответила я.

– Ну и бушует, проказник! – удивлялся толстяк.

– Ш-ш-ш! – предупредил дядя Рангел.

Теперь до карпа было рукой подать. Дядя Рангел метнулся к своему рюкзаку, но Афанасий уже поднял карпа над водой. Такой рыбы я сроду не видала. Карп повис на леске, внезапно тряхнул хвостом, сорвался с крючка и – бултых в воду. Толстяк ринулся к нему прямо как был в длинных штанах и туристических ботинках и оказался чуть ли не по пояс в воде.

– Вот те и на! – сокрушённо вздохнул Афанасий и плюнул в воду. – Так всегда бывает, когда нет подсачка!

Мы глядели на воду опечаленные и убитые. Толстяк всё ещё не догадывался вылезть на берег. Дядя Рангел с растерянным видом держал в руках пустой рюкзак. Папа сосал погасшую сигарету, а Афанасий уже налаживал удочку.

– Как вы могли упустить такого гиганта, не понимаю! Рыбаки, называется! – негодовал толстяк, выбираясь из озера.

– А вам какое дело? – возмутился Афанасий. – Так всегда и бывает, когда висят над душой разные зеваки!

– Это я зевака? – взъярился толстяк, и усы его устрашающе вздыбились. – Сопляк. Я рыбачил, когда ты ещё пешком под стол ходил!

– Неважно, кто куда ходил! – рассердился и дядя Рангел. – Давай лучше проваливай. И без петухов солнце взойдёт!

– Сам ты петух! Такого карпа упустить! Тьфу! – Толстяк возмущённо сплюнул, топая башмаками, полными воды. От этого вода в них чавкала и струйками просачивалась наружу.

– Убирайся подобру-поздорову! – тихо, но твёрдо сказал папа. – Иначе мы и тебя спровадим к тому карпу!

Толстяк смерил папу сердитым взглядом, но, как ни странно, сдержался и побрёл к себе, что-то бормоча под нос.

Мы помолчали немного, потом Афанасий схватил крючок, лежавший на песке, и сказал:

– Самое малое пять килограммов! Поглядите-ка, кусок его морды остался на крючке.

Мы столпились возле Афанасия. Крючок переходил из рук в руки. На нём прочно держалась толстая рыбья губа.

– Челюсть с палец! Верных пять килограммов! Если не больше. Купи мы подсачек, сейчас имели бы такого карпа.

Наконец рыбья губа попала ко мне. Я сняла её с крючка и спрятала. Если кто усомнится, пускай приходит к нам домой и увидит собственными глазами. Теперь она немного ссохлась и уже не кажется такой большой, как тогда, но всё равно видно, какой здоровенный был карп.

– Ну, довольно отпевать! – бросил дядя Рангел. – Не надо было пороть горячку. Мы запросто могли рюкзаком его поднять. Рыбак!

– А у тебя что, карась во рту застрял, не мог мне крикнуть?

– Ну, будет вам! – примирительно заметил папа. – Поймаем другого.

– Поймаем кота за хвост! – вставил Афанасий.

Дядя Рангел бодро подхватил свою удочку.

– Ничего! Будем довольствоваться малышами карасями. А Афанасий пускай ворочает тяжести.

Этим, можно сказать, и закончилась рыбалка в тот день. Ни один карп больше не клюнул на нашу удочку. Может быть, тот, которого мы упустили, предупредил свою братию. Скоро солнце стало припекать основательно, и Афанасий первым махнул рукой на карасей. Он перекочевал в тень развесистых верб, и скоро оттуда стал разноситься богатырский храп.

Папа с дядей Рангелом тоже оставили свои удочки и мирно сидели в тени.

Одна я осталась у воды, и глаза мои бегали туда-сюда – от белых шариков к удочкам и обратно.

Вдруг мне показалось, что папин поплавок слегка вздрагивает.

– Папа, – крикнула я, – клюёт!

– Ну, тащи!

Я ухватилась за удочку и дёрнула вверх, но, как видно, поздно. Червя на крючке не было.

– Папа! Наживи мне червячка!

– Кто хочет поймать рыбу, тот сам наживляет! – прокричал папа.

Открыв пакетик, я стала искать глазами подходящего червя. Признаться, я очень боялась червей, но моё желание поймать рыбу оказалось сильнее. Захватив пальцами жирного червя, я с трудом надела его на крючок и забросила удочку. Плохо. Пришлось повторить. Опять плохо. Только на пятый раз поплавок отлетел от берега на приличное расстояние. Уцепившись двумя руками в удочку, я вперила глаза в поплавок. Ну вот! Опять пёрышко дрогнуло. А сейчас его как будто кто-то тянет всё дальше и дальше. Я дёрнула удочку вверх, конец её согнулся, а леска задрожала. Снизу что-то дёргало. В конце концов леска сама стала ходить вправо и влево. Я вспомнила, что так ведёт себя большой карп, и мне не терпелось позвать папу, но зубы у меня стучали мелкой дробью, и я продолжала бороться сама. Незаметно для себя шаг за шагом я продвигалась вперёд, пока, наконец, песчаный берег у меня под ногами не обрушился и я с плеском бултыхнулась в воду.

Пока я собиралась с духом и выплёвывала воду, которой успела наглотаться, папина рука схватила меня за косички, потом за шиворот и вытащила на берег. Затем из воды извлекли и удочку. На крючке оказался большой-пребольшой карась. Он глотал воздух, а его глаз, выпученный и глупый, уставился прямо на меня. Я заплакала – боялась, что меня будут ругать. Однако папа, убрав карася в садок, насмешливо посмотрел на меня и сказал:

– Ну вот, теперь и Ани посвящена в рыбацкое звание!

Потом оттащил меня к вербам, снял тёплую рубаху и сказал:

– Стаскивай с себя всё! Надевай рубаху и садись на солнышко. И куртку накинь!

Я грелась на солнце до тех пор, пока не высохли мои одёжки. А когда снова оделась, настало время готовиться в обратный путь. Мы собрали снасти, как любил выражаться дядя Рангел, и потихоньку побрели по нашему асфальту.

В заключение хочу сказать, что карась вовсе не плохая рыба, особенно если самому его поймать и поджарить на чистом масле.

Глава седьмая, в которой мама взбунтовалась, и поэтому дядя Кузман, дядя Рангел и папа занимались стиркой

В субботу папа вернулся домой раньше обычного и тут же «сел» на телефон. Он несколько раз набирал один и тот же номер, потом положил трубку, улыбнулся и щёлкнул меня по носу.

– Ну как, завтра идём?

– Куда? – спросила я с любопытством.

– Будет видно, сейчас потолкуем с Рангелом… Алло, Рангел, ты купил червей? Прекрасно. А я крючков прикупил. И тройников тоже… Что? Не понимаю. Ну ладно. К четырём я вас жду… Привяжем, велика важность.

Папа долго слушал молча, хмыкая себе под нос, потом весело засмеялся.

– Ну и отлично! Приводи его, раз он тоже заболел. Ну давай, ровно в четыре!

Я давно собиралась попросить папу об одном деле, но только сейчас решилась, воспользовавшись его весёлым настроением:

– Папа, купи мне удочку!

Папа посмотрел на меня и задумался, а это явный признак, что мой вопрос он не пропустил мимо ушей.

– Хорошо! – сказал он. – Когда твой день рождения?

– Ты же сам знаешь! Двадцать пятого июля.

– Вот тогда и получишь удочку. Кажется, это будет воскресенье, так что сразу же покатим на рыбалку. Если, конечно, не случится что-нибудь непредвиденное.

Раз папа пообещал, значит, удочка будет. Жаль только, что придётся ждать ещё целых три недели.

В это время подошла мама, сообщила, что готов обед, и послала нас мыть руки. Мы с папой ушли в ванную и долго с удовольствием умывались. Холодная вода вырывалась из крана шумной струёй, и кожа от неё делалась красной. Мы вытерлись толстым мохнатым полотенцем, надели рубашки (у нас с папой одинаковые рубашки, мы в них ходим на рыбалку) и сели обедать.

Самое противное на свете – ложиться после обеда спать. Но папа стоял на своём – если я не буду спать после обеда, он не станет брать меня на рыбалку. Вот и сейчас, я лежу на диване, укрывшись простынёй, а папа сидит в кресле у открытой балконной двери и читает газету. Солнце уже клонится к закату, и я вижу только папин силуэт и тонкие струйки табачного дыма. На кухне мама гремит посудой, но тут тихо. Настолько тихо, что, кажется, тиканье будильника на радиоприёмнике должно быть слышно даже во дворе. Я закрываю глаза, сквозь веки просачивается трепетный розовый свет. Постепенно погружаюсь в дрёму и слышу, как в комнату входит мама.

– Завтра опять поедете рыбачить? – спрашивает она.

– Угу! – мычит папа. Он очень не любит, чтобы его отвлекали, когда он чем-нибудь занят. А чтение газет для него тоже работа, чего мама никак не хочет понять.

– Ты, как видно, забыл, что у тебя есть дом, ребёнок… – переходит в наступление мама.

– Тихо, а то разбудишь! – уклоняется от разговора папа.

– Ты не учитываешь, что и мне иногда хочется куда-нибудь пойти, хотя бы в кино!

– А я тебя не держу! – искренне удивляется папа, в руках у него шуршит газета. Это означает, что он принял вызов.

– И вообще хватит вам шляться! – продолжала мама. – Какая от этого польза!

– Да это же спорт, Роси! – убеждённо заметил папа.

– Тоже мне спорт – торчать весь день на одном месте. Ты бы лучше написал что-нибудь – скоро зима, а ребёнок без пальто.

– Ерунда! До зимы ещё далеко. А рыбалка – это спорт. Посмотри, как девчонка посвежела. По возвращении с рыбалки ест, аж за ушами трещит, и спит хорошо. Щёки стали розовые. Чем ты недовольна?

– Как же ей не есть, когда она наголодается за день! Не плохо бы и мне уделить немного внимания! – обронила мама, и я чувствую, что она вот-вот заплачет.

– Я же тебе предлагал ездить вместе с нами! Зря ты отказываешься!

– Ты что, с ума сошёл! – удивляется мама. – Я брошу дом и потащусь с вами на рыбалку! Это же надо!..

– Делай как знаешь. Восемь месяцев в году можно ловить рыбу. В каждом месяце по четыре выходных дня. Тридцать два дня активного отдыха. Спорта. А ты – дом!

– Да, но если бы я вас не обстирывала по воскресеньям, то вы бы протухли. Ты это учитываешь?

– Для этого есть прачечная! Отнеси – и тебе выстирают. Наконец, я купил тебе стиральную машину…

– Ты бы хоть один раз сам постирал, тогда бы не говорил так больше! – возмутилась мама. – Завтра ты никуда не пойдёшь, поможешь мне убираться. Разве я в состоянии одна выбить ковры? А большая стирка, которую я затеяла ещё вчера, это что, по-твоему, пустяк? А готовка это тоже, по-твоему, пустяк? А на рынок ходить? Ты бы хоть хлеба догадался купить, возвращаясь домой. И это, скажешь, не мужское дело… По-твоему, если ты даёшь деньги, то на этом твои обязанности и кончаются, да?

– Велика важность. Стирка! – самоуверенно сказал папа. – Если иметь навык, за час-другой запросто можно управиться. Вот сейчас примусь за твою стирку и к вечеру я свободен!

– «Свободен»! – презрительно повторила мама. – Тебе бы только играть в кости или в бридж. На другое ты не способен.

Мама хлопнула дверью и ушла в кухню. Я открыла глаза и встретилась взглядом с папой. Он улыбнулся и подмигнул мне, подмигнул так, как только он один умеет – весело и лукаво. Затем прошептал:

– Ани, дружочек мой, пожалуй, не бывать нам завтра на рыбалке!

Я села на диване и тоже заговорила шёпотом:

– Папа! Давай сегодня выбьем ковры, а? Я буду тебе помогать!

Папа поморщился, как будто съел что-то кислое.

– Но к четырём часам придут Рангел с Кузманом. Что мы станем с ними делать?

– Пускай привязывают крючки.

Папа немного подумал.

– Ложись-ка поспи ещё, потом будет видно.

Я снова юркнула под простыню и закрыла глаза.

Меня разбудили голоса в прихожей.

В гостиную вошёл дядя Рангел, и его мощный голос сразу заглушил все другие шумы:

 
Слышен звон! Слышен звон!
Озарился небосклон,
Эй, лентяйка, хватит спать…
 

Следом за дядей Рангелом вошёл дядя Кузман. Он, как обычно, был чистенький и подтянутый. Белая офицерская куртка словно только что из-под утюга, погоны сверкают – смотреть больно. Дядя Кузман моряк, но служит в Софии, в каком-то министерстве; когда садятся играть в бридж, он вечно третий, вечно куда-то торопится и вечно боится опоздать.

Я оделась, мама меня причесала, и я вернулась в гостиную. Прежде, когда к нам приходили гости, папа всегда отправлял меня играть в другую комнату. Но с тех пор как мы вместе ездим на рыбалку, я стала равноправным участником рыбацких сборищ. Моё присутствие было даже необходимо – после того как я поймала большущего карася, дядя Рангел считал, что я везучая и что у меня лёгкая рука.

Само собою понятно, разговор уже вертелся вокруг завтрашнего похода.

– Афанасий опять едет с нами. Ему скучно одному! – заявил дядя Рангел. – Я предлагаю поехать завтра на Алдомировское. Только там есть топкие места, так что понадобятся сапоги. Резиновые сапоги.

– Рано нам туда ехать! – сказал папа. – Сперва надо кое-какой инвентарь завести. Роси! Росица!

В дверях показалась мама.

– Что случилось?

– Дай-ка нам по рюмочке сливовой! Да помидорчик!

– Сам с этим справишься! Видишь, я занята! – отчеканила мама. – И потом, я должна сказать Рангелу, что ты завтра никуда не поедешь.

– Вот те на́, почему? – спросил дядя Рангел.

– Потому, что он будет выбивать ковры и дорожки. А потом поможет мне отжать бельё. А то у меня уже дух вон. Так что придётся вам отказаться от ваших планов.

– Подожди, Роси! – начал было папа, но мама его прервала:

– Нечего мне ждать! Стирку я закончила, бельё киснет в мыльной воде. Осталось только выполоскать и отжать. Такие вот дела. Кому надо, пускай себе едет на рыбалку. А тебя, муженёк, завтра ждёт воскресник.

– Трам-трам-трам… – нахмурился папа. – Ты, пожалуйста, не зли меня, а то худо будет!

– Борислав, не горячись! Росица права!

– Что значит права? – вышел из себя папа. – В чём она права? Чем она занимается всю неделю? Я, видишь ли, должен ей в воскресенье стирать да ковры выбивать.

– Ну, сколько у тебя отнимет времени эта стирка?

– У меня такое чувство, будто я всю жизнь занимаюсь стиркой, – язвительно заметил папа. – Работы на полчаса, но ведь это же утром делается.

– Почему утром? – вмешался дядя Кузман. – Отожми его сейчас и развесь на чердаке. У вас есть сушилка?

– Есть.

– Так в чём же дело?

– А половики? – явно расстроился папа.

Все замолчали. Вижу, что пора и мне высказаться. В другом случае я бы и рта не раскрыла, но сейчас решался вопрос, быть или не быть завтрашней рыбалке. Поэтому я решила внести предложение:

– А почему бы нам сейчас их не выбить?

Мужчины переглянулись, и папа строго одёрнул меня:

– Ты лучше помолчи. И вообще иди-ка ты поиграй немного.

Нахмурившись, я тут же пошла к выходу, но дядя Кузман меня остановил.

– Постой, Ани, постой, моя девочка. Слушай, Борислав, а ведь она дело говорит! Мы мужчины или кто? Если приналечь, нам и полчаса не потребуется, за пятнадцать минут управимся!

– Кому как, а мне это занятие не по душе! – сказал дядя Рангел. – Отродясь ничего такого не делал.

– Попробовать никогда не поздно! – убедительно заметил дядя Кузман. – К тому же орудовать палкой дело нехитрое. Или у тебя силёнок мало?

– У кого? У меня силёнок мало? – возмутился дядя Рангел. – Да я одной рукой телёнка убиваю! – При этих словах он сжал правую руку в кулак.

– То-то кругом валяется столько убитых телят, выходит, это твоя работа! – съязвил дядя Кузман.

Явно задетый за живое, дядя Рангел только рот раскрыл.

– Борислав, мы с тобой займёмся стиркой. А Рангел, поскольку он у нас самый сильный, вытащит на улицу дорожки и ковёр, выбьет их и принесёт обратно. Контроль за качеством возлагается на Ани. Да смотри, Рангел, не вздумай ловчить! Колоти до тех пор, пока палка в щепки не разлетится.

Дядя Кузман снял куртку и рубашку.

Папа всё ещё колебался, а вконец ошарашенный дядя Рангел только спросил:

– Ани, у вас камышовка или палка?

– Камышовка! – сказала я и улыбнулась.

Итак, мы всем скопом ввалились в кухню. Мама резала лук, и по её лицу в три ручья текли слёзы. Подняв покрасневшие глаза, она так и ахнула от изумления.

Мы все были в майках. Папа и дядя Кузман подвязали передники, а дядя Рангел выгибал в своих мощных руках камышовку и сердито бормотал:

– Надо же такое сморозить. Я телёнка убиваю…

– Что вы собрались делать? – воскликнула мама.

– Двое стирать, а один выбивать, – бросил папа. – Давай таз!

Мама уронила на пол головку лука и всплеснула руками.

– Так ведь это же надо делать завтра, Борис!

– Никаких завтра! – отрезал папа. – Ты мне сегодня все уши прожужжала. Сейчас ты увидишь, как это делается. Чтобы потом не воображала!..

– Матушка родная! – запричитала мама. – Мужское ли это дело, Борис! Да и время уже позднее!

– Хватит! – огрызнулся папа. – Командуй, пока мы не раздумали!

Мама торопливо вытерла руки о передник и шагнула к двери.

– В таком случае идите сюда! Вот вам таз. Бельё полоскать до тех пор, пока вода не станет прозрачной. Потом его надо отжать и развесить наверху в сушилке.

– А где дорожки? – поинтересовался дядя Рангел. – Это по моей части.

Когда мы принялись за дело, было пять часов вечера. Скоро в ванной зашумела вода, а со двора глухо послышалась артиллерийская канонада. Там дядя Рангел, который, как я уже говорила, был когда-то артиллеристом, «обрабатывал» большой ковёр из гостиной.

Я бегала вверх-вниз по лестнице, а мама, судя по всему, вконец растерялась. Она попробовала сунуться в ванную, но оттуда её прогнали, чтобы не разносила воду по дому. А вода шумела, как Боя́нский водопад. Я даже стала опасаться, что они зальют весь дом.

Мало-помалу работа всех увлекла. Я смахнула пыль с мебели, вытерла тарелки, а мама на скорую руку вымыла окна в гостиной, воспользовавшись разгромом, как она выразилась.

Папа и дядя Кузман вышли из ванной примерно через час. Оба были мокрые от пота, но весёлые.

– Порядок! – победоносно бросил папа. – Роси! Дай ключи от чердака.

Мама вынесла ключи в прихожую и крикнула им вслед:

– Да не забудьте верёвку протереть! А то заново стирать придётся!

– Велика важность! – сказал папа в ответ и хлопнул дверью.

Вскоре раздался звонок в дверь. Мама открыла и попятилась от неожиданности – перед нею стоял дядя Рангел, держа на плечах целую гору ковров и дорожек.

– Где те слабаки? – весело бросил он. – Управились они со стиркой?

– Управились, – ответила мама. – Тащи вот сюда. А теперь надо разостлать всё это.

Подробностей рассказывать не стану. В половине девятого все мы уже сидели в гостиной за столом. Взрослые пили кофе, а мне налили малинового сиропу, того, что бабушка принесла третьего дня.

– Итак, завтра в пять! – сказал дядя Рангел.

– Решено! – ответил папа и перевёл взгляд на маму.

Мама только усмехнулась и пожала плечами.