Текст книги "С папой на рыбалку"

Автор книги: Слав Караславов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Слав Г. Караславов
С папой на рыбалку

Глава первая, в которой рассказывается о том, как папа, дядя Ра́нгел и я решили стать рыбаками, что сказала мама и как мы соображали, куда бы нам податься на рыбалку

Было воскресенье. Гора Ви́тоша бросала на Софию первые фиолетовые тени. Солнце медленно садилось за Люли́н, и окна соседних домов горели ярко-красным светом. Папа с дядей Ра́нгелом сидели на балконе и играли в кости. Как я себя помню, а мне скоро исполнится девять лет, каждый воскресный вечер, а иногда и субботний, они садились вдвоём за стол, клали перед собой игральную доску и, попивая кофе, щёлкали костяшками до тех пор, пока мама, рассердившись, не начинала ругаться. Тогда они перебирались в гостиную, где мама с тётей Марией болтали о новых платьях, пирогах и стряпне, что меня ни капельки не интересовало. Я предпочитала следить за игрой в кости.

Правда, в этот день игра была не очень интересная. Папа простудился, и теперь его опоясывал толстый согревающий компресс.

– Пять и пять! – объявил дядя Рангел. – Как это ты умудрился схватить простуду в июне?

– Спал на сквозняке, – тихо ответил папа, мешая кости. – Продуло меня.

– Неженки мы, скажу я тебе, не хватает нам закалки… – заметил дядя Рангел. – Спортом надо заниматься, физкультурой.

Дядя Рангел очень любит поучать да выговаривать. Как придёт к нам, тут же начинает спрашивать про моё поведение. Приготовила ли я уроки, да чем занимаюсь. Потом долго и скучно станет объяснять, как себя вести, и под конец даст мне шоколадку. И тогда уж заводит беседу с папой.

– Вот перед нами Витоша! – сказал дядя Рангел, не глядя на гору, которая хорошо видна из наших окон. – До чего там сейчас красиво, прохладно… Воздух чистый-чистый, на полянах зеленеет буйная трава…

– Таких курильщиков, как мы, и горы не спасут! – заметил папа.

– Я не к тому, чтобы заняться туризмом. Но без спорта нам не прожить, это факт.

– Староваты мы уже для спорта. Бывало в молодости…

Папа когда-то был боксёром. И хотя с тех пор у него сломанный нос, он не пропускает ни одного соревнования по боксу. Мало того, как только речь зайдёт о спорте, папа непременно начнёт вспоминать, каким грозным он был боксёром, кого сразил на ринге, а вот когда повстречался с мамой, всё пошло прахом, потому что мама терпеть не может бокса. Так же, как игры в кости. Мама слушает и посмеивается. Не она, мол, виновата в том, что папа не стал знаменитым боксёром, а папин противник, который одним ударом высадил папу за верёвки. Только это уже совсем другая история, её папа не любит касаться…

– Одно время и я чего-то стоил! Занимался велоспортом. До сих пор не могу расстаться с велосипедом.

Дядя Рангел такой же велосипедист, как папа – боксёр. Сколько я его помню, он или пешком ходит, или ездит на трамвае. Во всяком случае, на велосипеде я его ни разу не видела.

– Серьёзно, давай-ка сообразим, чем бы нам заняться полезным, – снова начал дядя Рангел. – О туризме толковать не стоит. До гор добираться не на чем – в трамваях невообразимая давка. А пешком…

– А почему бы нам не поиграть в пинг-понг? – предложил папа. – И ходить далеко не надо, прямо тут, в городе, все удовольствия, и двигаться можешь до упаду.

– Велика радость – в городе! – презрительно поморщился дядя Рангел. – Спорт чего-то стоит, когда он на воздухе, простор ему нужен!

Они приумолкли. Потом дядя Рангел вдруг подался вперёд, глаза его засветились.

– Борис! – воскликнул он. – А что, если заняться рыбалкой? Солнце, вода, простор, воздух, природа, словом, всего вволю!

Папа сдвинул костяшки в сторону – явный признак, что мысль пришлась ему по душе.

– А разрешение? – почесал он в затылке.

– Какое ещё разрешение! Мой зять запросто без него обходится!

– Твой зять – браконьер, а мы с тобой – люди порядочные.

Тут я должна сказать, что папа и дядя Рангел – журналисты, и потому-то у них и остаётся время для игры в кости.

– К твоему сведению, мой зять вовсе не браконьер. Сейчас в сельскохозяйственных кооперативах есть свои пруды, и там можешь рыбачить сколько хочешь. Платишь за весь день пятьдесят стотинок, и дело с концом. За то, что купаешься, платы, конечно, не берут. Как наловим рыбы, наши хозяйки такое кушанье из неё приготовят… Ты когда-нибудь ел мелкую рыбёшку в томатном соусе?

То ли аппетитная рыба оказала своё действие, то ли томатный соус, но папа вдруг расплылся в улыбке и весело изрёк:

– А что, это идея! Годится!

После этого они бросили игру и, к большому удивлению мамы, закрылись вдвоём в папином кабинете. Я повертелась на кухне, постояла минуту-другую на балконе, затем, тихонько приоткрыв дверь, зашла к ним. Обычно папа не пускает меня к себе в кабинет, чтобы я ему не мешала, но на этот раз не обратил внимания.

– Годков двадцать назад я исходил Сли́вницкую речку всю целиком. Вот где рыбалка, чудо!..

Папа и про бокс рассказывает точно так же, поэтому я не очень-то верю в его былые подвиги на рыбалке.

Перед дядей Рангелом лежал лист чистой бумаги, а сам он внимательно рассматривал остриё своего карандаша.

– Сейчас мы должны составить подробный список. Всё, что необходимо, надо купить до субботы. А в воскресенье утречком в путь-дорогу.

– Удочки! – начал папа.

– Есть! – Дядя Рангел сделал запись.

– Лески. Нейлоновые. И не слишком тонкие, а то большая рыба может сорваться.

– Про поплавки не забыть бы.

– Крючки! Всевозможных размеров. Скажем, штук по пять.

Как долго они сидели вдвоём, сказать трудно, потому что мама уложила меня спать. А когда я утром проснулась, папы уже не было дома.

– Мама, ты пустишь меня с папой на рыбалку? – спросила я.

– И далеко твой папа собрался? – презрительно заметила мама и потом добавила: – Бред какой-то!

К обеду вернулся папа. В руках он нёс длинный зелёный чехол. Когда он торжественно развязал его, изнутри показалась разборная удочка – жёлтая, покрытая лаком, с никелированными пропускными кольцами и блестящей чёрной катушкой.

Через некоторое время позвонил по телефону дядя Рангел. Он тоже купил удочку с леской.

С этого дня у нас в доме стали появляться всё новые и новые вещи: крючки в пакетиках, садок, моточки разноцветной прозрачной лески, чёрно-белые поплавки. Несколько позже я обнаружила рюкзак, тирольскую шляпу из зелёного брезента, специальные книжечки для хранения привязанных крючков, расписания автобусов и поездов и прочие чудеса.

Так мы с папой заделались рыбаками, и дома только и разговору было что о рыбе, автобусах, реках и озёрах. Неделя прошла незаметно. В субботу дядя Рангел снова появился у нас, но, к моему удивлению, игра в кости не возобновлялась.

– В Челопе́чене есть большущий пруд, – объявил папа. – И автобус туда ходит. Я уже проверил.

– И что ты в нём нашёл, в том пруду? – возразил дядя Рангел. – Лужа какая-то! То ли дело Чепи́нцы! Третьего дня один мужик приволок оттуда пять килограммов карпа.

– Ну и Чепинцы твои не находка. Или там персонально для тебя рыбу разводят?

– Может, и не разводят, но рыбы там много! – авторитетно заявил дядя Рангел.

Папа молча пожал плечами, и это означало, что Чепинцы взяли верх над Челопечене.

– Итак, – сказал дядя Рангел, – завтра в пять утра на последней остановке «двойки». Кто придёт первый – ждёт.

– А меня возьмёте? – спросила я.

Они переглянулись, а папа погладил меня по голове.

– Возьмём!

– Если будешь слушаться, конечно! – добавил дядя Рангел, направляясь к выходу.

Мы с папой наспех поужинали и легли спать.

Глава вторая, в которой рассказывается, как мы с папой очень рано встали и с удивлением обнаружили, что в Софии живут одни рыбаки; как мы весь день ловили рыбу в прудах чепинского кооперативного хозяйства и какие с нами случились приключения

В воскресенье, когда мы с папой собрались идти на рыбалку, я, наверное впервые в жизни, поднялась с постели в такую рань. Мне так сладко спалось, и вдруг меня кто-то начал тормошить. Я сквозь сон чувствовала, что это папа. У него такая привычка: чтобы скорее разбудить, он щиплет меня за нос.

Я улыбаюсь и слышу мамин шёпот:

– Куда ты её тащишь? Дай ребёнку выспаться!

Я уверена, что в эту минуту он смотрит на маму с укором и недовольно качает головой. Раз папа пообещал взять меня с собой, ради какого-то сна он от своего слова не отступится. Папина рука снова тянется ко мне, только я уже открыла глаза. Высокий, худощавый, сейчас он мне кажется таким смешным в этой тирольской шляпе и брезентовой робе. У его ног готов распороться по швам переполненный рюкзак, к рюкзаку приставлены удочка и садок.

Мне приходится надевать рейтузы и тёплый свитер, на ноги я натягиваю зимние сапоги. Всё это по настоянию мамы.

Мы быстренько позавтракали и вышли на улицу. Молчаливые дома казались строже и выше, чем обычно. Мы торопливо обошли детскую площадку, обогнули киоск и очутились на трамвайной остановке. Там было пусто. Но палатка уже открылась. Папа купил две сдобы и два марципана. Вдруг послышались шаги, и из темноты выплыла фигура ещё одного рыбака. Я невольно обратила внимание на то, что ранец у него очень потёртый и старый, а выцветшая шляпа до того захватана, что лоснящиеся пятна на ней видны даже при тусклом свете уличного фонаря. Незнакомец подошёл к нам в тот момент, когда папа закуривал, и жёлтый огонёк осветил его лицо.

– Желаю удачи! – по-свойски бросил он.

– И вам также! – ответил папа.

– Куда?

– На Чепинцы.

– За окунем, что ли?

– Там посмотрим…

– Чепинцы вам ничего не сулят! – убеждённо заявил владелец захватанной шляпы. – Один пескарь. Махните-ка вы лучше на И́скыр. Там, у моста, целую торбу можете натаскать.

– И туда доберёмся. Нынче мы вот с малышкой да ещё с одним дружком. Так, ради баловства! – начал объяснять папа, и в его голосе зазвучали извинительные нотки.

– Если усача хотите поймать, поезжайте на Палика́рию! Вот где настоящий усач водится! – Незнакомец не удержался, чтобы не показать традиционную рыбацкую мерку – где-то между кистью и локтем. – В прошлое воскресенье я вытащил шестьдесят четыре штуки.

Мы слушали разинув рот и, конечно, верили каждому его слову. Откуда нам было знать, что ради достоверности рыбак никогда не назовёт круглую цифру.

– А две недели назад такой ловился клень – закачаешься. Вот эта кошёлка была полным-полна, да ещё в рюкзаке немного принёс. Но мы ездили аж под Бата́к.

Мы с папой прямо-таки рты разинули от изумления. Вот это мастер! Что-то мы будем рассказывать про свою рыбалку – сегодня мне предстоит сделать первую запись. Я слушала этого человека и представляла себе, как мы когда-нибудь в таких же вот выцветших робах и захватанных шляпах тоже будем небрежно говорить:

«Велика важность, в прошлое воскресенье мы поймали двадцать три карпа».

Но ни я, ни папа ещё не знали, что когда речь заходит о карпе, то счёт ведут не на штуки, а на килограммы. Рыбак ограничивается одним-двумя карпами, зато каждый весит четыре-пять кило. Век живи, век учись!

Итак, подошёл первый трамвай. Нас было только трое, но пока мы доехали до Крытого рынка, вагон наполнился до отказа. И были в нём одни рыбаки. Какой-то толстяк с седыми усами, сидящий спереди, обернулся к папе и спросил:

– Вы на озёра?

– Да нет. Тут, рядышком. А что?

– Экипировка у вас по меньшей мере дня на два. Вот я и подумал, что вас форель позвала.

Только сейчас я заметила, что такого огромного рюкзака, как наш, нет ни у кого. У всех остальных они неказистые, с запасом на один день, а многие и вовсе без рюкзаков – только с удочками да садками. Одеты все были очень легко. Кто в резиновых сапогах, кто в сандалиях или кедах. Только один рыбак был в охотничьих сапогах с завёрнутыми книзу голенищами. Он рассказывал своему другу, что собрался на Алдоми́ровское озеро и что ему придётся побродить по камышам.

Возле Крытого рынка нашим глазам открылась целая выставка рыбачьих костюмов, удочек, чехлов, садков…

– Алдомировское озеро.

– Стру́ма!

– Фу-ты, такого окуня ты и во сне не видал.

– Пе́тырч! Возле свинофермы.

– Вы на белого червя?

– Только на белого. У тебя что?

– Мамалыга. И немного навозного.

Названия снастей, водоёмов, рыб самых разнообразных так и сыпались со всех сторон. Окунь, пескарь, усач, карась, карп, клень, бычок, плотва, форель штуками и килограммами.

Пока мы ехали на «двойке», я окончательно убедилась, что в Софии живут одни рыбаки. И оставалось только удивляться, что мы так поздно присоединились к этой основной части городского населения.

Военное кладбище. Там, у памятника Неизвестному солдату, нас ждал дядя Рангел. Он был одет так же, как папа, только вместо тирольской шляпы на голове у него была соломенная шляпа с большими полями.

– Борислав! Какой же ты копуша!

Дядя Рангел ворчал по поводу нашего опоздания, хотя, как оказалось, первый автобус на Чепинцы отправился только через полчаса.

– Червей везёшь? – спросил папа.

– Везу.

– А белые есть?

– Ты что, рехнулся? Где ты видел белых червей?

– В трамвае все толковали о белых. Говорят, будто некоторые рыбы клюют только на белого.

– Глупости! – отрезал дядя Рангел. – Черви бывают только красные.

Некоторое время длилось молчание. Затем папа спросил:

– А что мы будем ловить?

– Там увидим. Что попадётся. Неплохо бы напасть на карпа, конечно.

Вот и автобус пришёл. Мы уселись на передних сиденьях, чтобы заранее увидеть, где нам высаживаться.

Северные пригороды Софии не отличаются красотой, а в такое раннее утро они кажутся особенно унылыми и непривлекательными. Папа объяснил мне, что в былое время тут селилась одна беднота – беженцы, грузчики, рабочие литейных мастерских, вконец разорившиеся крестьяне. Десятки лет сюда стекались гонимые нуждою люди. Приземистые, покосившиеся хибарки тонули в грязи. Теперь здесь каменные мостовые, канализация, то тут, то там вырастают новые современные дома. Дядя Рангел сказал, что скоро все старые постройки снесут и на их месте вырастут целые жилые массивы вроде нашего.

Старенький автобус с рёвом и пыхтением выскочил на переезд окружной дороги, оставив позади последнюю тесную улочку – мы выехали из города. Теперь перед нашими глазами простиралась Софийская равнина. Я впервые видела такое, и мне было так интересно! Впереди возвышались синие цепи Ста́ра-планины́. Вершины её уже порозовели, а внизу, у самой долины, склоны были тёмно-сине-фиолетовыми. Позади громоздилась Витоша, такая знакомая и близкая с давних пор. А между горами – долина, ровная, как противень. Над ручьями и небольшими речками пышно зеленели вербы, склоняя над прозрачными водами свои нежные ветки. Среди равнины матовыми пятнами отчётливо проступали топи, а на них белые, словно капельки, важно расхаживали аисты. Автобус покачивался, чихал и мчал нас всё дальше и дальше под пышными кронами тополей и орехов. Папа и дядя Рангел непрерывно глядели в окно, чтобы не пропустить нужную нам остановку.

С обеих сторон дороги появились домишки; они ютились у подножия холмов.

– Село Пять курганов, – предупредил дядя Рангел.

– Ага! – согласился папа.

– Скоро будем на месте!

И действительно, не прошло и пятнадцати минут, как справа заблестела водная гладь.

Автобус остановился возле моста, ведущего в Чепинцы. Мы торопливо вышли. Вместе с нами вышли ещё несколько рыбаков.

Итак, приехали. Папа и дядя Рангел посмотрели вокруг и зашагали по просёлочной дороге к воде.

– Сколько рыбы, должно быть, водится в этих камышах! – мечтательно заметил папа.

– Ничего подобного! – авторитетно возразил дядя Рангел. – В поисках пищи рыба выходит на простор. А в камышах только крючки люди зря теряют.

В конце концов мы выбрали удобное местечко на самой оконечности уходящего далеко в воду широкого мыса. Наши ноги подминали невысокую мягкую траву.

Снарядив удочки, мы наживили по червю и забросили. Забросили, конечно, папа с дядей Рангелом, а я только смотрела во все глаза. Из-за Стара-планины выплыло солнце, гладкая и спокойная вода перед нами заблестела, как мамино зеркало в спальне. А на поверхности ярко алели два поплавка.

– Слишком близко мы забросили, – сообразил папа полчаса спустя и потянул на себя удочку.

– Рыба имеется всюду! – заметил дядя Рангел.

Папа поднёс к глазам крючок и недовольно нахмурил брови.

– Каких ты червей накопал, Рангел? Рыба даже нюхать их не желает!

– Черви первоклассные. Я аж в Семёново за ними ездил.

Папа взмахнул удилищем, леска засвистела в воздухе, и соломенная шляпа дяди Рангела плюхнулась в воду метрах в трёх от берега.

– Нельзя ли поаккуратней? – возмутился дядя Рангел. – Теперь я должен лезть в воду.

Дядя Рангел разулся, подвернул штаны и побрёл к плавающей шляпе. Но, не сделав и двух шагов, он поскользнулся и мигом погрузился в воду по самые плечи.

Мы бросились на помощь, а уже через минуту они вдвоём выкручивали мокрые штаны дяди Рангела.

Увлечённые рыбалкой, мы не заметили, как солнце вскарабкалось на Витошу.

Мы аппетитно пообедали, и папа с дядей Рангелом улеглись отдохнуть на травке в тени верб, а я отправилась ловить бабочек. Когда я вернулась, папа с дядей Рангелом сладко спали. Я их разбудила. Они спешно уложили рюкзаки, собрали удочки, и мы пошли обратно. Возвращались, как и все прочие рыбаки, с пустыми руками. Говорили, будто иным повезло. Не знаю, может быть, и правда.

– В будущее воскресенье ты свободен? – спросил дядя Рангел, когда мы расставались возле Крытого рынка.

– Да. Только теперь махнём на Челопечене! – заявил папа.

– Решено. До воскресенья!

– До воскресенья!

Дядя Рангел поехал дальше, а мы с папой стали дожидаться трамвая.

Глава третья, в которой рассказывается о том, как мы с папой и дядей Рангелом поехали на рыбалку в Челопечене, что случилось с термосом, как поймали девять окуней, как дядя Рангел готовил кашу с рыбой, и о том, за что попало нашему коту

Утро нас застало на берегу озера. Сказать по правде, оно мало чем отличалось от того, что мы видели в Чепинцах. Разве только на берегу деревьев поменьше и места не такие красивые. Прямо перед нами торчат какие-то сооружения, похожие на заброшенную стройку. Папа объяснил мне, что это завод, отсюда поставляли бетон на строительство большого комбината в Креми́ковцах.

Кремиковцы немного севернее, и я спросила, не лучше ли было иметь бетонный завод рядом со стройкой. Дядя Рангел сказал, что заводу требовалось очень много песка, поэтому его здесь и построили. А озёра, в которых мы будем удить рыбу, не что иное как ямы, вырытые экскаваторами. Теперь в них местные кооператоры разводят рыбу.

Пока шёл этот разговор, папа с дядей Рангелом снарядили удочки и достали белых червей. Ради них дядя Рангел ездил в специализированный магазин общества рыболовов-охотников.

Итак, папа забросил удочку. Интересно, что теперь он это делает с завидной сноровкой, и дяде Рангелу уже нечего опасаться за свою соломенную шляпу. Впрочем, сейчас голова у него голая, потому что ещё очень рано и солнце ему не грозит.

Забросив удочку, дядя Рангел сел на травку возле папы. Я тоже примостилась возле них, и все мы втроём замерли с сосредоточенным видом.

Перед восходом солнца вода обычно гладкая, как стекло. И потому особенно интересно наблюдать за поплавками. На секунду мне показалось, что поплавки не в воде, а на небе. Вот прямо передо мной кусок голубого неба и клочья белых облаков. Я подняла глаза. Облака розовые, а не белые. А небо – тёмно-синее. Очень красиво. Признаться, я такое впервые видела. Да и чему удивляться, если по утрам спишь допоздна, а когда, наконец, встанешь, солнце давным-давно поднялось выше соседних домов.

Из этих размышлений меня внезапно вывел всплеск воды и торжествующий возглас папы:

– Клюнула!

– Термос! – завопил дядя Рангел. – Мой китайский термос!

Дёрнув удочку, папа пнул ногой стоявший рядом термос. Теперь он плавал в озере примерно в двух метрах от берега, над водой выступал только никелированный колпак.

– Кто же с такой силой дёргает? Можно подумать, что ты собрался кита вытащить! – рассердился дядя Рангел. – Рыба требует деликатного обращения. Опять придётся лезть в воду.

– Большое дело! – Спокойно заметил папа и начал раздеваться. – Теперь моя очередь. Достаточно того, что ты у Чепинцев чуть было не утонул.

Видимо, здесь было какое-то течение, потому что термос медленно уходил от берега всё дальше и дальше.

– Осторожно, тут очень глубоко!

Папа презрительно поморщился и снял часы. Теперь он был в одних плавках, высокий, худой, широкоплечий, волосы раскосматились.

Папа стал медленно погружаться в воду, и кожа у него покрылась мелкими пупырышками – что бы там ни говорили, а вода рано утром холодная, даже сейчас, в конце июня.

Никогда бы не подумала, что папа так здорово плавает. Несколько взмахов руками, и он у злополучного термоса. Подняв его над головой, папа поплыл обратно, орудуя одной рукой.

Выбравшись на берег, он тряхнул головой и, чтобы согреться, стал подпрыгивать на травке.

– Ани, дай-ка мне чем-нибудь вытереться! – сказал папа.

Я схватила, что попалось под руку.

– Брысь, сейчас я тебя как шлёпну! – пискливым голосом пригрозил дядя Рангел и бросился ко мне.

Я испуганно метнулась в сторону, но ему было не до меня. Он схватил опрокинутый пузырёк из-под пенициллина, в котором хранились белые черви, и стал лихорадочно собирать драгоценную наживку, рассыпавшуюся в низкой колючей траве.

Я тут же бросилась ему помогать. Трудно поверить, что эти крохотные белые червячки способны так быстро передвигаться.

– Рангел! Клюёт! – снова завопил папа и кинулся к удочке дяди Рангела.

Оставив червей, дядя Рангел опередил его. В воздухе засвистела леска и обвилась вокруг папиной шеи. Рыбы, конечно, не было.

– Не было печали, так черти накачали! – процедил с недовольным видом дядя Рангел.

Мне не терпелось узнать, что он этим хотел сказать, но спрашивать я не стала. В таких случаях лучше помолчать.

Минутное раздражение прошло, и дядя Рангел улыбнулся. Он человек неплохой, быстро остывает.

– Клюёт, вот что главное! Домой вернёмся с рыбой, – уверенно заявил он.

Поплавки опять на воде. И опять тишина.

Вдруг поплавок дяди Рангела дрогнул и заскользил по водной глади. Снова засвистела леска. И в воздухе мелькнула маленькая серебристая рыбка и упала в траву. Мы столпились вокруг неё. Дядя Рангел принялся снимать её с крючка.

Мы с папой сгорали от зависти. Хотя рыбка была невелика, но по крайней мере было что положить в садок. Дядя Рангел с торжественным видом вытряхнул из него всё, что в нём хранилось, опустил в него рыбку, захлопнул крышку и, чтобы не открылся, закрепил крышку прутиком. Затем нашёл подходящий пенёчек, привязал к нему садок и опустил его в воду.

– Лиха беда начало! – самодовольно сказал он и, закинув удочку, уселся на берегу.

Мы с папой сидели молча, нам пока хвалиться было нечем.

Как долго это длилось, сказать трудно. Одно было ясно – настроение у папы заметно испортилось. Но вот и наш поплавок дрогнул и как бы самостоятельно устремился куда-то по ровной поверхности воды. Папа осторожно подсек, и вот серебряная рыбка уже подпрыгивает на траве. Мы с радостными возгласами кидаемся к ней. Папа с важным видом отцепляет её, а я высыпаю из нашего садка все лески, катушки, поплавки и коробочки. Теперь и у нас садок не пустует.

Наступило время обеда. Укрепив удочки на колышках, мы отошли в сторонку и раскрыли рюкзаки. Прошлый раз чего в них только не было. Сегодня обед чуть поскромней. Да, честно говоря, и есть-то особенно не хотелось. Обедаем, а глаз не можем оторвать от поплавков. Всё равно что читаешь во время еды. Папа вечно меня ругает за это. А тут сам кладёт в рот кусок за куском, даже не замечая, что он ест.

Мы провели у озера весь день. Когда солнце стало садиться, мы с папой вытащили ещё три рыбки. Все три окуньки. Дядя Рангел поймал пяток. Когда совсем стемнело, мы смотали удочки и побрели к остановке автобуса.

– Что же нам теперь делать с нашим уловом? – спросил папа. – Жарить – слишком мало. Выбросить – рука не…

– Зачем же? – удивился дядя Рангел. – В кашу пойдёт. Эх, что за каша получится! У нас по меньшей мере триста грамм рыбы. Я такое из неё сделаю – пальчики оближешь…

– Тогда поехали к нам! – решительно сказал папа.

– Ладно. Моя Мария в эту ночь дежурит, – согласился дядя Рангел.

Домой вернулись усталые, голодные, загорелые, а главное, весёлые и довольные.

В дверях нас встретила мама.

– Ну где же ваша рыба?

– Наша рыба с нами, – загадочно ответил папа.

– Не густо! – небрежно ответил дядя Рангел. – Граммчиков триста.

Мама заглянула в садок.

– Тут и ста граммов не наберётся! – Она презрительно поморщилась. – Рыбы кот наплакал, а вони будет на весь дом. И потом, я с пятью рыбёшками возиться не стану. Занимайтесь ею сами.

– А мы и не позволим тебе к ней прикасаться, – сказал папа. – Рангел приготовит кашу с рыбой.

Мы переоделись. Папа с дядей Рангелом умылись, и после этого мы все отправились на кухню.

Дядя Рангел потребовал передник, сковородку, растительного масла, муки, мяты, соли, нож, две тарелки и пол-лимона. Мама демонстративно вывалила всё это на стол, предупредила, что уходит к Димитровым смотреть телевизор, и предложила мне пойти с нею. Я отказалась, мне было куда интересней посмотреть, как готовят кашу с рыбой.

Итак, кухня была целиком предоставлена в наше распоряжение.

Дядя Рангел с папой засучили рукава. Дядя Рангел принялся чистить рыбу на тарелке. Вдруг он замер.

– Борислав! А вино?

– Фу-ты! – папа хлопнул себя по лбу. – Ну-ка, Ани, сбегай, моя девочка, в «Фею» и принеси бутылку «Димиата». Только скажи Славу, чтобы дал тебе со льда, поняла?

Папа всучил мне два лева, и я с большой неохотой пошла за вином.

Когда я вернулась, папа и дядя Рангел хмурились – явно были чем-то расстроены. На полу я увидела большое мокрое пятно, под скамейкой тихо стонал наш кот Ма́рко, а в мойке немного в стороне были сложены остатки разбитой тарелки.

– Что случилось, папа? – спросила я, сунув бутылку в холодильник.

– Изволь радоваться, этот гад стащил рыбину. Самую большую! – сказал папа.

Дядя Рангел сосал ободранный палец и со злорадством сквозь зубы цедил:

– Мы ему всыпали хорошенько, чтоб не повадно было!

– А это что? – указала я на собранные черепки. – Мама с ума сойдёт, тарелка из того сервиза, что ей подарили на день рождения.

Папа махнул рукой.

– Нам сейчас не до сервиза! Этот негодяй чуть было не сожрал всю рыбу!

– С тарелкой дело поправимое! – добавил дядя Рангел. – Тарелок хоть пруд пруди. Сервиз можно другой купить, а чего стоит наловить рыбы, а?

На этом с тарелкой было покончено, и мы приступили к делу.

Дядя Рангел смазал сковородку подсолнечным маслом, уронив при этом несколько капель себе на штаны, и аккуратно уложил на неё восемь рыбок. Затем сковородку поставили в электрическую духовку.

– А теперь? – спросил папа.

– Теперь вскипятим воды в чайнике. Чтобы заварить кашу, мне нужна горячая вода. Ты не мог бы мне найти глубокую сковороду?

Порывшись в шкафу, папа вытащил оттуда сковороду и чайник.

– Чтобы рыба запеклась как следует, потребуется самое малое полчаса! – заявил дядя Рангел. – Давай-ка сыграем разочек в кости!..

Мы перешли в гостиную. Убрав со столика вазу и пепельницу, мы придвинули к нему два кресла, а для себя я приставила стульчик. Принесли доску и начали игру. Играли, как всегда, папа с дядей Рангелом, а я только смотрела.

Должна сказать, что папа и дядя Рангел – заправские игроки. Когда счёт сравнялся – два на два, у них такие страсти разгорелись. Сперва дядя Рангел сплоховал, потеряв одно очко, потом папа опростоволосился и потерял целых два, и они швыряли фишку с невиданным азартом, но тут неожиданно открылась дверь и в гостиную влетела мама.

– Что у вас творится?

– Ничего. Мы играем! – невозмутимо ответил папа, даже не взглянув в её сторону.

Тут я почувствовала какой-то подозрительный запах.

– Борислав! – простонал дядя Рангел. – Наша рыба!

Мы кинулись на кухню, следом за нами побежала мама.

Открыли духовку. Оттуда повалил синий дым и в нос ударил отвратительный запах гари.

– Ба-а! Вот незадача! – загоревал папа.

Вместо серебряных рыбок на дне сковородки лежали какие-то обуглившиеся закорючки.

Дядя Рангел оделся и ушёл домой. Что было потом, я описывать не стану – папа с мамой не велят. Негоже, мол, рассказывать чужим людям о том, что творится у нас дома и почему мама с папой вечно ругаются.