Текст книги "Корабль для уничтожения миров"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Итак, дроны-истребители были уничтожены. Синтетическое поле зрения Маркса превратилось в сплошные тени и экстраполяции.

А потом корпус «Рыси» сотрясла серия взрывов, и Маркс понял, что все они погибли.

СТАРШИЙ ПОМОЩНИК

Кэтри Хоббс увидела, как озарилась ярко-оранжевым цветом «иконка», обозначавшая столкновение, а звук сирены запоздал – его опередила ударная волна.

Схема состояния корабля пылала, по уровням палуб проносились красные огоньки – это «стайники» прорезали прочный сплав обшивки и слои гиперуглерода, будто бумагу. По десятку аудиоканалов на все лады заливались сигналы, возвещавшие о декомпрессии.

Получить таранную пробоину на скорости в один процент от световой было почти так же опасно, как если бы по кораблю выстрелили из электромагнитного орудия.

– Дело дрянь, – сказала Хоббс.

Для того чтобы понять, что именно произошло в течение нескольких ближайших секунд, ей потом пришлось не один день просидеть за расчетами.

Первый «стайник» в группе спекся в бесформенную каплю, пролетая через раскаленную теплопоглощающую оболочку. Утратив заостренную форму, он распластался блином по обшивке «Рыси», но затем, уменьшив свой диаметр до полуметра, сумел-таки продырявить три наружных слоя обшивки. В артиллерийский отсек номер четыре снаряд проник с такой силой, что там словно бы взорвалась вакуумная бомба. Были повреждены скафандры находившихся в отсеке членов экипажа, все неметаллические предметы разлетелись на мелкие осколки. В широкую пробоину вышел почти весь воздух из отсека, и только потом сработала система защиты и выпустила уйму герметизирующей пены. В артиллерийском отсеке номер четыре стояло очень опасное орудие – мезонный излучатель. Все переборки отсека были старательно бронированы, чтобы уберечь «Рысь» от сильнейших разрушений, которые могли бы случиться, если бы это орудие вздумало взорваться. «Стайник», израсходовав все запасы инерции, прилип к ближайшей переборке и так и остался внутри отсека.

Никого из семи членов экипажа, которым довелось принять на себя и ударную волну, и декомпрессию, не удалось реанимировать.

Следующий «стайник», ударивший по «Рыси» на несколько наносекунд позже, сохранил свою сигароподобную форму на пролете через теплопоглощающую оболочку. Проделанная им пробоина в обшивке была запечатана герметиком без значительной декомпрессии, а он пронесся сквозь нижние палубы (от двадцать шестой до двадцать восьмой) по диагонали. «Стайник» разгромил несколько ожоговых коек во временном лазарете, повредил часть компьютерного оборудования, предназначенного для обработки синестезических данных, перерезал шестидесятиметровый оптический кабель толщиной в кулак, пронесся по длинному вертикальному колодцу и оставил после себя гейзер распыленного стекла и фосфора. Облако раскаленного стекла ослепило четырех членов экипажа из бригады срочного ремонта и одного аналитика. Еще десяток членов экипажа, находившихся в этом колодце, получили повреждения легких различной степени тяжести. Дрон вылетел наружу в районе системы боковой сенсорной антенны «Рыси».

Сенсорная система фрегата пострадала не слишком значительно, а вот показатели работы процессоров снизились на двадцать процентов. Все компьютерные узлы стали работать медленнее, в полях синестезического зрения увеличилась зернистость, система вооружения словно бы немного отупела.

Три «стайника», летевшие группой, угодили в турбину, которая обеспечивала энергией электромагнитные орудия «Рыси». Здесь находилось настолько плотное скопление сверхпроводящих кабелей, что один из дронов намертво увяз в них, но при этом по фрегату прошла ощутимая волна дрожи. Два других «стайника» отбросило к корме, где они, кувыркаясь, протаранили весь запас дронов-минометчиков. Дроны были вооружены канистрами с взрывчаткой, и в итоге по отсеку прошла цепная реакция взрывов. Этот отсек был экранирован для того, чтобы уберечь от неприятностей весь корабль, но оба «стайника» вылетели-таки из отсека и взрывная волна пошла за ними, в результате чего произошли сильные разрушения системы запуска дронов.

Затем «стайники» пронеслись по бронированной палубе, где находился главный дронный арсенал «Рыси», и в конце концов вылетели в открытый портал запуска со значительно упавшей скоростью. У них еще оставалось достаточно топлива для того, чтобы развернуться и снова атаковать фрегат, но на пролете через «Рысь» у обоих «стайников» сильно повредился интеллект.

Другой «стайник» прорвался внутрь «Рыси» через бронированное днище и попал в главный отсек подразделения, ведавшего устранением повреждений, где капрал Тревор Сэн, участвовавшая в работе по отделению теплопоглощающей оболочки, только-только успела вздохнуть после того, как все прошло удачно. Сэн наблюдала за постепенно распадающейся оболочкой, и тут треклятый риксский дрон пронзил ее по вертикали с ног до головы, превратил внутренние органы в месиво и лишил всякой надежды на бессмертие. Ее товарищей забрызгало кровью, и только через несколько секунд они поняли, кто именно из них погиб. Капрал Сэн, можно сказать, исчезла. После этого «стайник» преодолел несколько грузовых палуб, сильно повредил запасы медикаментов и складированные личные вещи членов экипажа, а потом направился прямехонько к генератору сингулярности «Рыси», который в это время работал почти на полную мощность. Псевдочерная дыра поглотила «стайник», и при этом на мониторах генератора ни одна линия даже не дрогнула.

Позднее Хоббс подсчитала вероятность таких разрушений при подобном обстреле и обратила внимание, что еще никогда на борту имперских боевых кораблей ничего настолько странного не происходило.

Последний «стайник» протаранил расположенные ближе к днищу канализационные цистерны «Рыси», в которых в это время жидкость находилась под большим давлением, так как именно ее использовали в качестве реактивного тела для бесшумного хода. Давление непереработанной воды составляло более пятисот атмосфер, и этого хватило для того, чтобы значительно снизить скорость полета «стайника». Но реактивный двигатель дрона все еще работал, и он ухитрился-таки пролететь через цистерны. В результате за десять секунд заполнилась потоком канализационной воды соседняя камера бактериальной переработки. Ответственного работника этой камеры, Сэмьюэля Вриза, сбило с ног потоком воды, и он захлебнулся и погиб до прихода помощи. «Рысь» на несколько дней осталась без работающей системы рециклирования воды, и еще долго на трех палубах чувствовался не слишком приятный запах. Вризу впоследствии было даровано бессмертие, и он продолжал заниматься исследованиями, посвященными взаимодействию человека с бактериями в небольших замкнутых пространствах, – правда, не на столь выраженном практическом уровне.

Сильно замедливший свой полет «стайник» пропорол еще несколько переборок. В сопровождении потока грязной воды он обезобразил довольно много кают и в конце концов напоролся на бронированную обшивку. Этот «стайник» оказался единственным, кому удалось проделать свой путь по «Рыси» с неповрежденным интеллектом. После того как дрон остановился, у него хватило ума запустить поедающий металл вирус в обшивку имперского фрегата, и это обстоятельство некоторое время оставалось незамеченным.

Затем «стайник» напал на рядового морской пехоты, который поспешил заделать пробоину в переборке, откуда хлестала грязная вода. Из оружия у дрона остался только слабенький сигнальный лазер, и он нацелился пехотинцу в глаза. Однако тот, к счастью, был облачен в тяжелый боевой скафандр, и на лицо опущена отражательная пластина. Морской пехотинец несколько мгновений оторопело смотрел на сверкавшего лазером дрона – этого маленького вражеского диверсанта, который все еще отважно пытался сражаться с противником. А потом он взял да и стукнул по полудохлому «стайнику» бронированным кулаком. Тут вражеский дрон, если можно так выразиться, и испустил дух.

«Рысь» выжила.

АНАЛИТИК

На пункте анализа данных без всякого предупреждения воцарился хаос.

Лейтенант Аманда Тайер в это время, можно сказать, находилась далеко от своего рабочего места – в том смысле, что она наблюдала за полетом самого передового из дронов-«разведчиков». Дрон был в одной минуте полета от точки максимального приближения к риксскому крейсеру. Управлял «разведчиком» мастер-пилот Иоким Маркс. Он пытался совершить какой-то отчаянный маневр, какую-то непрямую атаку на риксский корабль. Логика его действий до конца была понятна только ему самому. Тайер спрашивала у него, что он задумал, но Маркс в ответ только проворчал что-то неразборчивое. Он слишком сосредоточился на пилотировании и потому вразумительно ответить не смог.

Тайер просматривала цепочку данных, собранных Марксом, – изображения риксского крейсера, полученные дроном мастера-пилота Пока что это были лучшие разведывательные данные о вражеском корабле. Тайер пыталась найти слабые места риксов, пыталась найти ключик к конфигурации крейсера и хоть какие-нибудь признаки нанесенных всем арсеналом «Рыси» повреждений.

Вот ведь обидно! Маркс подвел дроны так близко, и все же изображения поступали размытые, они были не намного лучше тех, что получались при отдаленной сверхсветовой съемке. Как лейтенант Тайер жалела о том, что Марксу нельзя включить активные датчики! Но конечно, если бы он так поступил, его разведчик не смог бы долго протянуть. Ближняя линия обороны риксского крейсера выглядела весьма надежно.

Тайер пошевелила пальцами, и поле ее вторичного зрения передвинулось ближе к черным дронам-мониторам, которые заметила, только когда они открыли огонь по каким-то вспомогательным дронам Маркса. Обычно такие черные дроны оставались практически невидимыми, но сейчас на фоне залитой солнцем сети принимающей антенны риксского крейсера Тайер разглядела еще несколько этих мониторов. Те три из них, которые открыли огонь, оказались в нужное время в самом нужном месте; то ли риксы удачно угадали, то ли мониторов было столько, что они перекрывали все подступы к крейсеру. «Сколько еще этих мрачных и бесшумных дозорных затаилось перед риксским кораблем?» – гадала Тайер.

Вдруг ей на плечи легли руки начальника. За ее креслом стоял Кэкс. В маленьком помещении аналитического отдела работали пятеро сотрудников. На то время, пока фрегат принимал боевую конфигурацию, их обычный, довольно большой отсек значительно урезали ради расширения двух соседних артиллерийских. «Рысь» качнуло – и Кэкс нервно сжал пальцы. Холодные дюзы вызывали качку, похожую на морскую.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Кэкс.

Она кивнула.

– Они конфигурированы для упорной обороны, сэр.

– Посмотри, нельзя ли сделать хоть какие-то расчеты. Капитан захочет знать, сколько там этих «чернушек», прежде чем «Рысь» подойдет ближе.

– Да, сэр, но я вам уже сейчас могу сказать, что их никак не меньше сотни.

– Сотни?

– Если взять за…

И тут вдруг в помещение ворвался оглушительный шум. Сильнейший шквал налетел на Тайер, ее привязные ремни порвались, она упала с кресла на пол. Кожу на открытых участках тела – кистях рук и щеках – ободрало. Рот и глаза лейтенант инстинктивно закрыла. Но давление в помещении резко упало, и глаза у Тайер выпучились.

Лейтенант Аманда Тайер, как все прочие новобранцы во флоте, десятки раз участвовала в учениях по поведению в условиях декомпрессии. Ей были хорошо знакомы ощущение расширения грудной клетки, дикая боль в ушах и глазах. Но в реальных условиях боя почувствовать декомпрессию на себе ей довелось впервые.

Чувство было такое, словно внутрь нее забрался какой-то демон и выталкивал из ее тела дыхание. Тайер вспомнила о символе на дверях комнаты для учений по декомпрессии. Там был изображен Асфикс – тот самый дух, который прилетает к мертвым, чтобы украсть их последний вздох. В затуманившемся поле синестезического зрения перед ней вдруг на миг возник образ Асфикса – выпученные белки пустых глаз, широко раскрытый жадный рот, алчущий проглотить ее жизнь.

Но Тайер сумела собраться с силами. Она пошевелила пальцами, и по ее команде все синестезические изображения исчезли. Аманда увидела перед собой лицо Кэкса. Но и в поле нормального зрения он выглядел ужасно – обгоревший, обливающийся кровью. Кожа у него на щеках висела клочьями, будто ее пытались сорвать с лица какие-то голодные насекомые.

– Стекло, – хрипло произнес Кэкс.

Тайер выползла из-под него. Она провела ладонями по раскачивающемуся полу в поисках чего-нибудь, за что можно было ухватиться, и в подушечки пальцев тут же вонзились крошечные осколки стекла. Ее скафандр был порван, кое-где она ощущала прикосновение острых осколков. Казалось, ловкие фибростеклянные пальцы тянутся к ее коже.

Остальные трое аналитиков были в ступоре. Их лица и кисти рук исполосовали тысячи крошечных осколков. Фосфорное пламя угасло слишком быстро и не задело их.

Старшина Роджерс, удержавшийся в кресле, кашляя, выговорил:

– Это… стекло. Из оптического кабеля., вон оттуда.

Он указал на отверстие переходного колодца, откуда клубами вылетал светящийся густой туман – не то нар, не то пыль. Ну конечно! Помещение аналитического отдела примыкало к одному из громадных процессорных блоков «Рыси» – колонне из прочного оптического кремния и фосфора. До сих пор Тайер не следила за показаниями диагностического канала и, вызвав его теперь, узнала о том, что в корабль попало несколько реактивных снарядов.

Этим и объяснялась мгновенная вспышка. Квантовые компьютеры на борту «Рыси» использовали атомы фосфора, суспензированные в кремнии, в качестве кванто-битов. В высвобожденном состоянии фосфор обладал воспламеняемостью – настолько высокой, что мог вспыхнуть даже в помещениях, где из-за декомпрессии осталось совсем мало кислорода.

Тайер прикрыла рот болтающимся лоскутом скафандра, чтобы уберечь легкие от стеклянной взвеси, заполнившей помещение, и снова посмотрела на Кэкса.

Он лежал, зажмурившись, и из-под его плотно сжатых век текла кровь. Единственный из аналитиков, на ком не было шлема, он заслонил собой Тайер от смерча битого стекла и горящего фосфора.

– Медицинская часть, медицинская часть, – прохрипела Тайер, морщась от боли. Ее горло было исколото мелкими частичками стекла. – Нам нужна серьезная врачебная помощь. Говорит аналитический отдел номер один, палуба четырнадцать.

Она услышала приглушенные голоса членов экипажа. Другие отсеки корабля тоже просили о медицинской помощи.

Руководитель группы аналитиков К экс приподнял окровавленную руку, сжал лодыжку Тайер, закашлялся. Она опустилась на колени рядом с ним.

– Не пытайтесь говорить, сэр, – попросила она.

– Мониторы, Тайер. Продолжай следить, – выдавил он.

Тайер оглянулась, обвела взглядом товарищей и поняла, что «Рысь» продолжает бой. В отсутствие Кэкса командование группой должна была взять на себя она. От мастера-пилота Маркса поступали поистине бесценные данные, а сам он был слишком сильно сосредоточен на пилотировании дронов, чтобы иметь возможность сделать выводы о тактическом значении того, что видел.

– Роджерс, попробуй помочь руководителю, – распорядилась Тайер. – Остальные – по местам и за работу.

Еще не окончательно оправившиеся от шока, ее товарищи послушно выполнили приказ. Тайер вернулась к своему креслу, села, машинально проверила замки порванных ремней и погрузилась в созерцание поля вторичного зрения. Она пошевелила окровавленными пальцами, и перед ней снова возникло изображение, передаваемое дроном-«разведчиком».

Мастер-пилот Маркс находился под обстрелом.

ПИЛОТ

Маркс обнаружил, что он еще жив.

Маленький робот-уборщик сновал у него под ногами и, урча, засасывал тонкую пленку желчи. От этого урчания Маркса опять замутило. Руки у него дрожали, а в ушах звенело из-за того, что где-то неподалеку явно произошла декомпрессия.

В «Рысь» действительно попали. Но Заю каким-то образом удалось спасти фрегат. Наверняка в корабль попали не все пять тысяч «стайников», а судя по всему, лишь с десяток. Маркс просмотрел «иконки» внутренней диагностики. Погибло не более двадцати членов экипажа. Он отвел взгляд от экрана, не желая пока узнавать их имена. Решил, что сделает это позже.

Сейчас главное было – убедиться в сохранности контрольного оборудования: сверхсветовой антенны, обеспечивающей Марксу связь с дронами. Антенна работала. Перед мастером-пилотом по-прежнему открывалась панорама событий в поле зрения дрона-«разведчика», пусть и туманная. Маркс посмотрел на часы. Оставалось еще тридцать секунд до того мгновения, как его дронный авангард минует риксский крейсер и перестанет иметь какое-либо отношение к бою.

Еще оставался шанс.

Но оставался и вопрос: как протаранить погибший пескоструйщик?

Маркс подсчитал оставшиеся резервы. Вблизи риксской линии обороны осталось только четыре дрона, способных откликаться на его команды. Сам разведчик, кувыркающийся в пространстве без ядерного двигателя. Два лазутчика-невидимки – размером меньше мячиков-попрыгунчиков. И еще безоружный дрон-«приманка». Если бы хоть один из них включил активные датчики или значительно увеличил ускорение, то риксские дроны-мониторы разделались бы с ним за считанные секунды. Теперь, когда дрон-разведчик приближался к жаркому мареву, окружавшему антенну крейсера, Маркс хорошо видел дозорных: ряд за рядом тянулись и тянулись черные дроны-мониторы, темные пятнышки на отражающей поверхности антенны.

«Господи милосердный! – подумал Маркс. – Для нападения – всего несколько тысяч „стайников“ да дронов-«охотников», а все прочее брошено на оборону!» Получалось, что риксский капитан ценил принимающую антенну превыше всего.

Маркс покачал головой. У «Рыси» не было ни единого шанса победить.

Глядя на шеренги устрашающих мониторов, Маркс завидовал их огневой мощи. Вот бы ему сейчас хоть несколько таких черных дронов да пальнуть бы из них по антенне…

И тут мастер-пилот понял, что ему нужно делать.

Все было проще простого.

Он проследил за траекторией своих четырех дронов, приближавшихся к риксскому крейсеру и при этом подлетавших все ближе друг к другу. Первым летел дрон-«приманка». Этот маленький дрон был устроен так, что каждые несколько минут испускал широкий диапазон электромагнитных волн и тем самым отвлекал на себя огонь от более важных объектов. Покуда дрон молчал, он был невидим, двигался с пассивными датчиками и производил передачу изображения только того, что находилось прямо перед ним. До сих пор Маркс вел этот дрон бесшумно, но теперь понял, как его можно использовать.

Дроны-«лазутчики» оставались единственными, которые Маркс мог передвигать незаметно. Они были оборудованы реактивными двигателями «холодного» типа – медленными, но бесшумными с точки зрения радиации. Один из них Маркс пустил рядом с дроном-«приманкой» и осторожно пристыковал их друг к другу. Пусть картинка выглядела размытой и туманной, но при ускорении десять метров в секунду Маркс мог бы протаранить колибри.

Мастер-пилот подтолкнул дрона-«приманку» дроном-«лазутчиком» и направил первого по новому вектору к пескоструйщику. Ругаясь на чем свет стоит, он вывел на максимум мощность ленивых реактивных двигателей. Еще через двадцать секунд его маленький отряд должен был оказаться позади риксского крейсера.

Маркс дождался того момента, когда дрон-«приманка» оказался в каком-нибудь километре от пескоструйщика, и включил его ядерный двигатель. Дрон понесся к пескоструйщику в облике «приманки», то есть развопился, можно сказать, во всю глотку.

И тут Маркс кое-что увидел.

Дрон-«приманка» заполнял пространство на расстоянии в несколько световых секунд вокруг себя всем спектром электромагнитных волн. Для риксов, по идее, это должно было выглядеть так, будто откуда ни возьмись рядом с крейсером возникла целая флотилия дронов.

Чернобокие мониторы не заставили себя ждать. Пространство рассекли струи выпущенных ими пуль. На фоне сенсорных воплей «приманки» пули выглядели как трассирующие. Град пуль первым делом осыпал «лазутчик-невидимку», потом досталось дрону-«приманке», и на какое-то время в поле зрения Маркса воцарилась неразбериха. А еще через несколько секунд он увидел, что цистерны пескоструйщика насквозь пробиты попавшими в них пулями, начиненными обедненным ураном.

– Просто блеск, – пробормотал Маркс, глядя, как в поле синестезического зрения полыхают вспышки взрывов. У» оглохшего» пескоструйщика, оказывается, еще сохранились запасы топлива! «Грязное» радиоактивное топливо взрывалось и пылало.

Взрыв за взрывом, словно целый мешок гранат.

Риксы сделали за Маркса его работу.

Облако алмазного песка превратилось в огромный бесформенный комок, нечто вроде амебы с раскинутыми в стороны псевдоподиями. К тому моменту, когда эта «амеба» ударила по риксской принимающей антенне, ее поперечник составлял около четырех тысяч километров, а летел песок с относительной скоростью в три тысячи километров в секунду. Град пуль еще и подтолкнул облако сбоку, и оно набросилось на антенну, будто порыв сирокко.

Маркс включил активные датчики своего «разведчика», чтобы компьютеры «Рыси» смогли записать картину нанесенных антенне повреждений максимально подробно. Затем он откинулся на спинку кресла, чтобы насладиться фейерверком. Громадная принимающая антенна полыхала от края до края – словно слюдяная пустыня под утренним солнцем.

Гигантская конструкция начала морщиться, складываться, будто огромный кусок ткани на ветру.

Но тут огонь чернобоких дронов-мониторов наконец добрался до отчаянно передающего сведения дрона-разведчика, и поле зрения Маркса стало мертвенно-голубым.

Канал связи прервался.

Маркс включил линию связи с Хоббс.

– Мастер-пилот сообщает об окончании выполнения полученного задания, – сказал он, – Риксская принимающая антенна разрушена.

АНАЛИТИК

Тайер присвоила сигналу Маркса высшую степень приоритета и записала его с максимальным разрешением.

Наконец-то удалось получить сносное изображение вражеского крейсера.

Сигнал длился всего несколько секунд. Ураганный огонь десятка черных мониторов обрушился на передовые дроны Маркса, и их разнесло на куски. Канистры с алмазным песком взорвались. Тайер, широко раскрыв рот, смотрела, как песок разрывает паутину риксской принимающей антенны.

– Он сделал это! – воскликнула она.

А потом дуга огня потянулась к отважному дрону-«разведчику». За несколько секунд до того, как его сигнал утих, на разрывающуюся конструкцию гигантской антенны упали лучи солнца Легиса, и ужасающее зрелище предстало во всей красе. У лейтенанта Тайер захватило дух.

Она думала, что дроны Маркса напоролись на плотное сосредоточение мониторов, которые стреляли наугад. Даже самые крупные из риксских кораблей обычно летали в сопровождении всего нескольких десятков черных мониторов; тяжелое, громоздкое вооружение этих дронов было не так-то просто поддерживать в рабочем состоянии, и служили они прежде всего оружием оборонительного характера.

Но теперь Тайер видела на сверкающем фоне корчащейся в предсмертных муках антенны целую орду мониторов. Они рассредоточились огромным черным шестиугольником.

Их были сотни.

А потом синестезическое поле зрения померкло. Дрон-разведчик из отряда Маркса в конце концов погиб.

Лейтенант Тайер услышала, как заклокотало в горле у лежавшего на полу мастера аналитика Кэкса, но не стала откликаться на этот страшный звук. Она еще раз прокрутила назад запись, сделанную «разведчиком», и остановила кадр с изображением дронов-мониторов.

Тайер невольно моргнула, глядя на них.

Это было оружие ближнего боя, прежде всего – оборонительное. Мониторы не имели ни двигателей, ни мощного компьютерного интеллекта, зато они могли без устали палить реактивными снарядами. И если бы относительно небольшой боевой корабль – такой как «Рысь» – столкнулся бы с сотнями таких дронов, то его просто разнесло в клочья в результате объединенной кинетической атаки.

А «Рысь» шла прямиком к риксскому крейсеру, а следовательно, к обороняющему крейсер полю мониторов, не подозревая о том, что они поджидают ее – молчаливые и смертельно опасные.

Тайер должна была предупредить капитана.

Она включила линию связи с Хоббс. Старший помощник сразу не ответила; наверняка на связь с ней пытались выйти офицеры более высокого ранга.

Тайер ждала, шли секунды, «Рысь» двигалась навстречу черным дронам-убийцам, и с каждой секундой приближалась к ним на три тысячи километров.

– Приоритет, приоритет.

В поле вторичного зрения Тайер появилась «иконка» приоритета. Значок предназначался только для «самых неотложных сообщений», а этот термин здесь, в аналитическом отделе, звучал зловеще. Кэкс им никогда не пользовался. Тайер, естественно, даже не думала, что ей когда-то доведется самой воспользоваться этим значком – это относилось исключительно к компетенции мастера-аналитика. И если она ошибалась относительно опасности, которую представляло собой поле мониторов, то подняв ложную тревогу во время боя, могла навсегда запятнать свою репутацию.

Тайер снова пристально посмотрела на замерший на экране кадр. «Их сотни», – напомнила она себе. Подсчет был безошибочен.

Она снова переключилась на диагностический канал. При обстреле пострадали люди по всему кораблю, обшивка и оборудование получили повреждения, несколько человек погибли. Могло пройти еще несколько минут, пока Хоббс ответила бы какому-то лейтенанту.

Тайер приложила к «иконке» дрожащую, окровавленную руку.

«Нет допуска», – ответила «иконка».

Тайер выругалась. Кэкс был еще жив и находился в помещении аналитического отдела. С точки зрения «Рыси» он по-прежнему оставался руководителем и был единственным из аналитиков, кто имел право вынести суждение о категории важности информации. Тайер очистила вторичное поле зрения и опустила взгляд. Роджерс сидел на полу, прижав к себе голову мастера-аналитика. Казалось, от лица у Кэкса совсем ничего не осталось. На мгновение у Тайер мелькнула мысль: «А работает ли у него вторичное зрение, притом что нет глаз?»

Спрашивать времени не было. Кэкс едва дышал. С такими травмами он не мог ясно мыслить.

– Роджерс, – распорядилась Тайер, – вынесите мастера-аналитика из помещения.

– Что?

– Поднимите его и вынесите из помещения. Уберите его отсюда.

Тайер старалась, чтобы ее слова прозвучали как можно более строго и убедительно. Хрипота в голосе прибавила авторитета, которого ей пока недоставало.

Роджерс растерялся, поглядел на остальных двоих сотрудников.

– Роджерс! «Рысь» не распознает моего ранга, пока он находится здесь!

– Но еще полно стекла за…

– Выполняй!

Роджерс вскочил и проворно нагнулся, чтобы поднять с пола израненного Кэкса. Он подтащил окровавленного начальника к двери, а оттуда – к переходному колодцу. Порванный скафандр Кэкса шуршал на рассыпанном по полу битом стекле.

Тайер глубоко вдохнула и снова прикоснулась к «иконке» приоритета.

– Пожалуйста, услышьте меня, – пробормотала она в отчаянии.

«Иконка» переместилась в воздухе, превратилась в яркую точку, а затем последовала просьба изложить сообщение. Тайер передала кадр с изображением орды черных дронов-мониторов и дала команду «отправить».

Через несколько секунд перед ней возникло лицо Хоббс.

– О боже! – воскликнула старший помощник. Тайер облегченно вздохнула. Судя по голосу Хоббс, та все поняла правильно.

– А Кэкс где, хотела бы я знать?

– Ранен. И, похоже, ослеп.

– Погано. Поднимайтесь в тактический отсек, к капитану, – приказала старший помощник. – И будьте готовы все объяснить.

– Да, да. Хорошо.

– Нам придется немедленно увеличить ускорение. Для пользы дела мы потеряем оболочку, – продолжала Хоббс, разговаривая, видимо, сама с собой. – Так что уж лучше вы поубедительнее докладывайте, Тайер.

Тайер, нервно сглотнув подступивший к горлу ком, вылезла из кресла.

Если она ошиблась – ее карьере пришел конец. А если она была права, то «Рыси» грозила ужасная беда.

СЕНАТОР

Они смотрели на нее испуганно – им было и любопытно, и страшновато. В их зрачках отражался летящий шар, освещавший ей дорогу, и глаза ночных хищников вспыхивали багряными огоньками.

Нара Оксам гадала: уж не выпускают ли в затемненных залах Алмазного Дворца каких-нибудь маленьких грызунов, дабы любимицы Императора могли развлечься. Вряд ли, конечно, воскрешенные зверьки были такими уж агрессивными охотниками. Нара шла вперед, а кошки лежали компанией на невысокой кушетке возле окна, царственно бдительные, но при этом ленивые, словно разжиревшие домашние мурлыки. Возможно, как и воскрешенные люди, они получали удовольствие от созерцания черных картин или совершения бесконечных паломничеств. Нара видела зубчики симбионтов вдоль спин кошек – награды за те страдания, которые довелось пережить их сородичам во время Священных Экспериментов.

«Они мертвые», – напомнила себе Нара.

– Сенатор.

Из темноты донесся голос, не похожий на человеческий. Оксам вздрогнула.

– Прошу простить меня, сенатор Оксам. – К краю круга света, отбрасываемого шаром-фонарем, шагнул представитель Чумной Оси. Он сохранил учтивую дистанцию. – Мой биокостюм позволяет мне сносно видеть в темноте. Вы меня видеть не можете, так что простите за неожиданность моего появления.

В тихом коридоре едва слышалось негромкое шипение фильтров биокостюма. Нара постаралась не думать о тех болезнях, которые пытаются вырваться на волю из-под защитного костюма выходца с Чумной Оси, жаждут заразить ее и погубить все человечество.

– Значит, вы умеете видеть в темноте. Почти как домашние зверушки нашего монарха, – сказала Нара и указала на светящиеся в темноте кошачьи глаза.

Повисла пауза. Может быть, оскорбление попало в цель? Лицо представителя Чумной Оси пряталось за непрозрачной лицевой пластиной, и его выражение прочитать было невозможно. Уже несколько недель они вместе заседали в военном совете, а Нара даже не знала, какого пола существо прячется под защитным костюмом – мужчина или женщина.

Так или иначе, этот человек отдал решающий голос в пользу затеянного Императором геноцида.

– Вот только эти кошки будут жить вечно, Нара Оксам. Я – нет.

Жителям Чумной Оси нельзя было подсаживать симбионт, который отторгал все болезни и физические дефекты, ведь это было частью его противосмертного эффекта. По этой причине Оксам и ее партия относили жителей Оси к числу живых, то есть к числу союзников в борьбе против Императора. Но получилось не так. Оксам пожала плечами.

– Я тоже.

С этими словами она развернулась и зашагала в сторону палаты совета.

– Сенатор? – негромко окликнул ее представитель Чумной Оси.

– Нас зовет Император, – отозвалась Нара на ходу.

Гладкий, жемчужно-белый пол палаты совета прохладно мерцал в ночи, воцарившейся в Алмазном Дворце. Мертвые вообще недолюбливали ярко освещенные комнаты в любое время суток, но все же даже в самых сумрачных местах освещение всегда было немного разным, оно отражало смену времен суток и года, а на более эксцентричных планетах – даже наступление равноденствия.