Текст книги "Судебные ошибки"

Автор книги: Скотт Туроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Пожалуй, справедливо.

Мюриэл опустила взгляд на страницы своего блокнота, очевидно, собираясь перейти к другой теме.

– Миссис Каррьере, вы упоминали замечание, которое мисс Ремарди сделала вам относительно своих любовных дел.

Женевьева надула губы, отчего ямочка на подбородке стала заметнее. Ей явно не нравилась неумолимость этого процесса.

– Часто мисс Ремарди обсуждала с вами свою интимную жизнь?

– Часто?

– Она имела склонность рассказывать вам о своих отношениях с мужчинами?

– Показание с чужих слов, – снова заявил Артур. Мюриэл опять сказала, что надеется, протест не будет принят, и попросила секретаря вновь зачитать вопрос.

– Видимо, я слушала такое, чего не следовало, – сказала миссис Каррьере и впервые чуть заметно улыбнулась. – Я вышла замуж в девятнадцать лет.

– Видели вы мисс Ремарди в обществе мужчин?

– Время от времени.

– Теперь, основываясь на вашей тесной дружбе с Луизой Ремарди, ваших многочисленных разговорах с ней и ваших наблюдениях, можете вы предположить, что у Луизы были интимные отношения с Эрно Эрдаи?

Артур пространно запротестовал для протокола, что это неподобающая тема для показания в форме мнения свидетеля. Когда он умолк, Мюриэл снова попросила ответить на ее вопрос.

– Я не думаю, что у них были интимные отношения, – сказала миссис Каррьере. – Эрно я знала. Луиза непременно сказала бы мне, если бы встречалась с мужчиной, которого я знаю.

Мюриэл кивнула, плотно сжав губы, чтобы не выказать торжества. И предложила Артуру приступать к допросу свидетельницы.

Артур чуть помедлил, обдумывая, какое значение могут придать показаниям миссис Каррьере Харлоу или судьи апелляционного суда. Видимо, немалое. Судьи доверяют таким людям, прилежным, порядочным, благодаря которым мир вращается должным образом. В общем он соглашался с оценкой Мартой своего положения: ранен, но не смертельно. Слова миссис Каррьере никак не могли перевесить мнения Харлоу о том, что Эрно можно доверять. Артур напомнил себе, что действовать нужно мягко, не причиняя себе ущерба.

Начал Артур с установления очевидного, попросив Женевьеву признать, что ей нечем подтвердить откровения Луизы о своей личной жизни, и она с готовностью это сделала. Женевьева не могла знать, все ли Луиза рассказывала ей или что-то хранила в секрете. Миссис Каррьере оставалась чопорной, но казалась чуть более благожелательной к Артуру. Возможно, потому, что не он вынудил ее приехать сюда. На последний его вопрос она ответила:

– Рассказывала наверняка не все, потому что я иногда ее осуждала.

Этот ответ дал Артуру возможность попытаться реконструировать другие стороны показаний Эрно.

– Хотя вы и не знаете всех подробностей личной жизни мисс Ремарди, давала она когда-нибудь понять, что встречается с несколькими мужчинами?

Женевьева поджала губы и задумчиво опустила взгляд.

– Нужно кое-что объяснить, чтобы дать правильный ответ, – сказала она, и Артур жестом предложил ей продолжать. – Луиза после развода не особенно хотела иметь дело с мужчинами. Во всяком случае, не завязывала с ними прочных отношений. Иногда ей хотелось общества. Иногда другого. И, честно говоря, когда на нее находило, бывала не особенно разборчива. Или хотя бы благоразумна. И между такими случаями иногда проходило несколько месяцев. Или один день. Она могла увидеться с мужчиной всего однажды. Или несколько раз. Я не могу подобрать нужного слова. Практичность? Пожалуй, когда дело касалось мужчин, она могла быть весьма практичной. Так что да, время от времени я слышала от нее о нескольких мужчинах.

Артур почти не надеялся подвести Женевьеву к признанию возможности, что Луиза преследовала несколько интересов. И ее показание явилось небольшой победой. Он хотел было спросить, знала ли она о свиданиях мисс Ремарди на автостоянке аэропорта, но ответ Женевьевы о практичном подходе Луизы к любовным делам предоставлял ему достаточно простора для такого утверждения.

И он обратился к мнению миссис Каррьере, что между Луизой и Эрно никогда не было романтической связи. Хотя это было слегка подорвано согласием, что Луиза могла кое-что хранить в секрете.

– Из слов мисс Ремарди, – спросил он, – вы сделали вывод, что между нею и Эрно Эрдаи существовала вражда?

– Вражда?

– Позвольте выразиться по-другому. Вы знали, что месяца за полтора до ее смерти она была на него очень сердита?

– Да.

– И что она думала, он выдумал предлог, чтобы причинить ей нечто весьма оскорбительное и физически насильственное?

– Да.

– Что она относила, судя по ее замечанию, к интимным действиям?

Женевьева улыбнулась хитрости Артура и ответила – да.

– И, как вы показали раньше, она не сказала вам, что, по ее мнению, подвигло мистера Эрдаи организовать этот обыск?

Артур сразу же понял, что оплошал. Женевьева, поджав губы, глянула ему в глаза, словно предостерегая.

– Как я уже сказала, Луиза не стала объяснять, чего, по ее мнению, Эрно хотел добиться.

Беспокоясь о том, чего не понял, Артур благосклонно улыбнулся, словно надеялся именно на такой ответ.

– На этом все, – добавил он. На Мюриэл он не смел взглянуть и написал несколько строк в своем блокноте. Будь он на ее месте, нюансы ответа Женевьевы вряд ли дошли бы до него. Но Мюриэл обладала каким-то нечувственным восприятием, каким-то чутким эхолокатором. И Артур нисколько не удивился, когда она попросила секретаря вновь зачитать его вопрос.

– Сказала вам Луиза, почему Эрно Эрдаи организовал обыск? – спросила она потом.

– Нет, она не говорила, чего он, по ее мнению, добивался.

– Я спрашиваю не об этом. Говорила она, что подвигло к такому поступку мистера Эрдаи?

Помолчав, Женевьева ответила – да. Мюриэл повернулась к Старчеку. Тот махнул рукой – велика важность.

– И что же? – спросила Мюриэл.

Миссис Каррьере снова опустила взгляд и вздохнула.

– То, что я сказала Эрно неделей раньше.

– Вы сказали? Давайте вернемся...

Женевьева подняла руку. На ее руке звякнул браслет с брелоками. Среди раскачивающихся миниатюрных фигурок висели четыре золотых профиля. Вероятно, профили ее детей.

– После обыска Луиза злилась на Эрно. И на меня. Потому что я сказала ему кое-что, и она решила, что он из-за этого организовал обыск. Она назвала мне эту причину. В сущности, сочла меня доносчицей.

– И что вы сказали мистеру Эрдаи?

Женевьева снова помедлила.

– Я работала ночью. Обычно это была смена Луизы. И один человек зашел в помещение кассы, хотел увидеть ее.

– Один человек? Он не назвался?

– Нет.

– Можете его описать?

– В каком смысле?

– Как он выглядел? Какой был расы?

– Он был смуглым. Возможно, негром, но не могу сказать с уверенностью. Может быть, латиноамериканцем.

– Возраст?

– Трудно сказать. Не старый, не молодой.

– Сложение?

– Довольно щуплый.

– Хорошо. И незадолго до обыска Луизы Ремарди вы сказали Эрно, что к ней приходил какой-то человек?

– Да.

– С тем человеком у вас был разговор?

– Да. И я передала его Эрно.

– Что же сказал тот человек?

– Этот джентльмен спросил, где Луиза, и просил передать ей, что он видел Фараона.

– Фараона? Как в Египте?

– Мне послышалось так.

Мюриэл, явно недоумевая, снова уставилась на миссис Каррьере.

– Говорил тот человек еще что-нибудь, кроме того, что видел Фараона?

– Сказал, что видел Фараона и у Луизы такое с ним не пройдет.

– А кто был Фараон?

– Я не знала.

Артур увидел, как Мюриэл наклонила голову. Она что-то уловила.

– Теперь вы знаете, кто был Фараон?

– Знаю только то, что сказала мне Луиза.

– Когда состоялся этот разговор?

– На другой день после прихода того человека.

– Расскажите нам, что сказала она и что вы говорили о Фараоне.

– Я сказала, что приходил один человек, сказал, что видел Фараона, и я рассказала об этом Эрно. Она разозлилась на меня. За то, что рассказала ему. И одно повело к другому. Она сказала мне, кто был Фараон.

– Что же она сказала?

Тут Женевьева ответила Мюриэл таким же упорным взглядом. Потом прикрыла рот ладонью и покачала головой.

– Я ничего не скажу, – заявила она, голос ее чуть дрожал, несмотря на решительный тон. – Я знаю только то, что сказала она. Мой адвокат говорит, что это не может быть использовано в суде. И я не понимаю, почему должна отвечать на такие вопросы.

– Не для протокола, – сказала Марта. И жестом пригласила Мюриэл с Артуром в свой кабинет по другую сторону коридора. Кабинет выглядел как библиотека джентльмена в прошлые века: мягкие кожаные диваны и ровные ряды книг с золотым тиснением на корешках. Артур уловил запах сигарного дыма из находившегося рядом кабинета Стерна. На одном из столов стояли семейные фотографии Марты, ее мужа и двоих детей. Было и несколько фотографий ее родителей в прежние годы. Марта в своей одежде, двубортном брючном костюме, казалась Артуру копией молодого Стерна.

– Давайте предположим, – сказала Марта, – что мисс Ремарди вольно обращалась с некоей собственностью авиакомпании.

Марта выражалась сдержанно. «Вольно обращалась» означало «крала».

– С какого рода «некоей собственностью»? – спросила Мюриэл.

– С авиабилетами.

– С билетами?

Вошедший следом за ними Ларри догадался первым.

– И сбывала их через этого Фараона, так?

– Предположительно. «Транснэшнл» безжалостна в преследовании нечестных сотрудников. Ни малейшего снисхождения. Они оскандалились лет десять назад, пытаясь скрыть историю с одним из членов руководства. Один юрист компании, якобы проводивший расследование какой-то кражи, в конце концов исчез с четырьмя миллионами долларов.

– Помню, – сказала Мюриэл.

– В настоящее время это было бы катастрофой для всех. Уголовное преследование, если возможно, и гражданские иски с требованием возмещения украденного. Невзирая на лица. Дети Ремарди живут на пенсию от «Транснэшнл».

– Авиакомпания не привлечет к суду сирот.

– Будь они детьми твоей лучшей подруги, пошла бы ты на такой риск? – Марта протянула к Мюриэл раскрытые короткопалые руки. – Тебе ведь не нужно, чтобы деяния Луизы заносили в протокол?

– Сейчас я скажу «нет», – ответила Мюриэл. – Только не хочу гоняться за твоей клиенткой по горам и долам, чтобы получить правдивый ответ.

Марта кивнула несколько раз, потом повернулась к Артуру. Он был ошеломлен и не знал, что думать. Для начала он напомнил Марте, что разбирается дело о преступлении, за которое назначена смертная казнь. Сказал, что будет, пока возможно, не касаться этого вопроса, но оставляет за собой право вновь затронуть его, если сочтет, что это может существенно помочь Ромми.

– Разумеется, – сказала Марта.

Покончив с этой темой, Марта, Артур и Мюриэл вернулись в зал заседаний, и Марта позвала клиентку в коридор. Возвратясь, Женевьева снова села рядом с секретарем и сказала спасибо обоим юристам. Она все еще казалась расстроенной, держала сумочку на коленях, в руке носовой платок.

Мюриэл как будто не особенно умиротворила благодарность Женевьевы. Она даже пришла в раздражение. Усаживаясь поудобнее, Мюриэл поерзала в кресле. Артур заподозрил, что она считает – Марта связала ей руки этим разговором.

– Вновь для протокола, – сказала Мюриэл. – Человек, фамилии которого вы не знаете, приходил увидеться с Луизой Ремарди в мае девяносто первого года – временные рамки верны?

– Да.

– И этот человек сказал что-то о Фараоне. Вы рассказали об этом Эрно Эрдаи. Луиза Ремарди рассердилась на вас и объяснила, кто такой Фараон и характер ее с ним взаимоотношений. В общих чертах это верно?

– Да.

– Назвала она вам фамилию Фараона?

– Нет.

– Сказала, не прозвище ли это у него?

– Нет.

– Сказала, где Фараон жил или работал?

– Я больше ничего не знаю о нем. Когда Луиза сказала мне, чем они совместно занимались, я не хотела больше слышать ни слова. Честно говоря, мне стало только любопытно, как они выходят сухими из воды. Я никогда не слышала ни о чем подобном, продолжавшемся долгое время. Но решила, что лучше этого не знать.

– А тот человек, который приходил, – Луиза объяснила, как он связан с нею и Фараоном?

– Он познакомил их.

– Понятно. А принимал участие в том предприятии, где были заняты Луиза с Фараоном?

– Луиза сказала, что он хотел получить долю, но не получил.

– Угу, – промычала Мюриэл. Она уже догадалась об этом. Артур мысленно представил себе картину. Третий был посредником. Он познакомил Луизу с Фараоном, который сбывал билеты, и хотел получать свою долю дохода, но не получал.

– Теперь я хочу убедиться, что поняла правильно. Вы понятия не имели, кто такой Фараон и какие у него отношения с мисс Ремарди, пока она не объяснила вам на другой день после появления того человека? Верно или нет?

– Совершенно верно.

– Но если вы не знали о характере отношений мисс Ремарди с Фараоном, почему передали Эрно Эрдаи, что сказал тот человек?

– Потому что Эрно был начальником службы безопасности. – Марта, сидевшая рядом с клиенткой, сделала легкое движение, Женевьева подняла подбородок и взглянула на Мюриэл. – Тот человек высказал угрозы в адрес Луизы.

– Конкретные угрозы? Конкретными действиями?

– Да.

– И чем же он угрожал?

Женевьева опустила взгляд на руки, теперь лежавшие на сумочке.

– Он сказал, что убьет ее.

В глазах у Артура все задергалась, как бывает, если кинопленка выскочит из кадровой рамки. Мюриэл, никогда не приходившая в замешательство, сидела с открытым ртом.

– Это сказал Эрно Эрдаи?

– Человек, который приходил в ту ночь.

Волнуясь, Мюриэл уселась поудобнее, повела плечами, вытянула шею. Потом уставилась на Женевьеву и холодно заговорила:

– Теперь я задам вопрос, миссис Каррьере, и надеюсь, вы ответите, памятуя, что присяга, которую вы приняли, требует от вас говорить полную правду. Вам понятно?

– Да.

– Расскажите все, что говорил вам тот человек, который приходил.

– Он спросил Луизу, я ответила, что ее нет. Он расстроился и сказал что-то вроде: «Передайте ей, я только что видел Фараона, у нее со мной такое не пройдет, и я убью ее, когда найду». Естественно, я испугалась за Луизу. Уходя со смены, я увидела Эрно и подумала, что он, начальник службы безопасности, должен это знать. Поэтому рассказала ему.

Когда прекратилось щелканье стенографа, на котором секретарь записывал ответ, в зале воцарилась полная тишина. Артур осознал важность того, что услышал. Луиза занималась нечистым делом с кем-то по прозвищу Фараон и неким третьим человеком. И этот третий сказал, что убьет ее. Дело приобретало совершенно другую окраску. Существовала шайка преступников, возможно, сговор, не имеющие никакого отношения к Ромми и почти никакого к Эрно. Для Ромми это было хорошей новостью. При множестве подозреваемых никто не мог обладать полной уверенностью, необходимой для того, чтобы казнить Ромми.

Мюриэл тоже явно осмыслила полученный удар. Ее маленькое лицо сильно исказилось. Она могла быть злобной.

– Выходит, этот человек сказал, что убьет Луизу Ремарди, примерно за два месяца до ее гибели, верно?

– Да.

– А после убийства мисс Ремарди присутствующий здесь детектив Старчек допрашивал вас по этому делу. Даже дважды. Помните?

– Да.

– И вы ни разу не сказали ему, что некий человек приходил в аэропорт Дюсабль и грозился убить Луизу?

– Он не спрашивал. И я не думала, что это имело какое-то отношение к ее убийству. Когда я сказала Луизе о его угрозе, она рассмеялась. Была уверена, что это просто болтовня.

– Ну еще бы, – съязвила Мюриэл, – как вы могли подумать, что угроза имеет какое-то отношение к убийству Луизы? Человек говорит, что убьет ее, и она оказывается убита. Какая тут может быть связь?

– Я протестую против этого, – сказала Марта.

– Протестуешь? – переспросила Мюриэл. И ткнула пальцем Ларри. – Выгляни в коридор. Может, там находится человек шесть-семь, желающих сказать, что они убили тех троих.

– И против этого категорически протестую.

– Нужно устроить перерыв, – сказала Мюриэл. – Я так зла, что не могу продолжать.

Голова у нее дергалась, как у заводной игрушки.

Вспыльчивая Марта тут же вышла из себя. Они с Мюриэл условились о двухчасовом допросе. Женевьева может уходить. Женщины с минуту препирались под взглядом Артура. Насколько это касалось Марты, допрос был окончен.

– Ну уж нет, – ответила Мюриэл.

Женевьева, сказала она, слишком важный свидетель, чтобы допрашивать ее в ускоренном порядке. Теперь, когда Мюриэл это знала, ей требовалось время на расследование перед тем, как продолжать.

Артур напряженно думал. Назначенный апелляционным судом срок предъявления доказательств истекал завтра. Мюриэл, само собой, хотела хлопотать о его продлении. Артур, тоже само собой, не хотел, чтобы она в этом преуспела. Если срок не будет продлен, только что полученные сведения заставят апелляционный суд дать ход ходатайству Ромми. Собственно говоря, Кентон Харлоу, в конце концов уполномоченный принимать решение по делу, мог быстро назначить новый суд над Ромми на основании показаний Эрно и Женевьевы. Артур, надеясь привести допрос к окончанию, попытался сыграть роль миротворца.

– Что тебе нужно расследовать? – спросил он Мюриэл.

– Ну, для начала я хотела бы найти какие-то сведения о человеке, который пришел и грозился убить Луизу.

– Что может добавить миссис Каррьере? Она уже дала показания и сказала, что не знает его фамилии.

Судебный секретарь спросил, заносить ли это в протокол, Артур ответил «да», а Мюриэл «нет».

– О Господи, – сказал Артур. – Для протокола: миссис Каррьере, можете ли вы сказать сегодня нам что-то, способное помочь установить личность человека, сказавшего, что убьет мисс Ремарди?

Ему казалось, что он спросил об этом со всей любезностью, но Женевьева устремила на него злобный взгляд.

– Давайте прекратим, – сказала она. – Не могу передать, до чего я расстроена. Мне было очень тяжело.

Женевьева не убирала платка и опустила взгляд, дабы убедиться, что он наготове.

– Может быть, вы ответите на мой вопрос «да» или «нет», – сказал Артур, – и на этом закончим.

Во взгляде Женевьевы, устремленном на Артура, полыхнуло что-то похожее на ненависть. Этот взгляд пронял Артура, и он хлопнул себя по боку.

– Хорошо, – сказал Артур. – Я согласен устроить перерыв.

Тут раздался голос словно ниоткуда:

– Думаю, ей следует ответить на заданный вопрос сейчас. Это сказал Ларри.

Все повернулись к нему. Руки секретаря замерли над клавиатурой стенографа, он не знал, записывать ли это вмешательство полицейского. Мюриэл уставилась на Старчека так гневно, что Артур удивился, как она еще его не ударила.

– Заставь ее ответить, – сказал Ларри Мюриэл.

Они несколько секунд смотрели друг на друга, Артур видел, что это некое испытание верности. Потом Мюриэл смягчилась.

– Хорошо, – сказала Мюриэл. – Отвечайте.

– Я думаю, это все бессмысленно, – сказала Женевьева. – Девочкам уже ничто не поможет. И теперь, после показаний Эрно, ничего не установить наверняка.

– Вы уклоняетесь от ответа, – сказала Мюриэл. – Отвечайте на заданный вопрос. Знаете вы что-нибудь, способное помочь установить личность человека, сказавшего, что убьет Луизу Ремарди?

– Это мой вопрос, – сказал Артур. – Я его снимаю.

Он не понимал, что делает, кроме того, что интуитивно всеми силами противостоит Мюриэл.

– А я его вновь задаю, – сказала она.

– Сейчас не твоя очередь, – возразил Артур. – И мы решили устроить перерыв.

– Давайте закончим, – сказала Мюриэл. По ходу этого краткого эпизода она не сводила взгляда с Женевьевы, казалось, способной только отвечать ей взглядом, несмотря на выступившие слезы.

– Вы не спрашивали, знала ли я его, – сказала она Мюриэл. – Вы спросили, назвался ли он. Нет, не назвался. Но я видела его раньше. В аэропорту. И теперь знаю его фамилию.

Женевьева повернулась к Артуру, и по необычайной серьезности ее больших карих глаз он внезапно понял значение этих предостерегающих взглядов и всю меру своей глупости.

– То был ваш клиент, – проговорила она. – Мистер Гэндолф. Это он сказал, что убьет Луизу.

Часть третья
Решение

25
29 июня 2001 года
Это он

Артуру очень хотелось покинуть контору Стернов в одиночестве, но, пока он ждал лифта, подошли Мюриэл с Ларри. Все трое стояли в неловком молчании перед узорчатыми медными дверцами. В конце концов Мюриэл что-то сказала о подаче в апелляционный суд ходатайства об отказе, но у Артура не было желания отвечать или даже слушать. Подошла первая кабина, и он пропустил их вперед.

Через несколько минут Артур был уже у выхода из здания, где козырек из стекла и стали создавал укрытие от внезапного летнего ливня. Взглянув на небо, он вышел на дождь и, пройдя больше квартала, обнаружил, что промок. Шмыгнул в подъезд другого большого здания, потом через минуту, вновь охваченный беспокойными мыслями, опять пустился в путь по дождю. Ему нужно было вернуться в контору. Рассказать все Памеле. Он чувствовал голод, усталость и позыв справить малую нужду. Однако под струями дождя не мог думать ни о чем, кроме последнего ответа миссис Каррьере. Ваш клиент. Мистер Гэндолф. Он мысленно твердил и твердил эти слова до отвращения, пока не осознал необходимость принять очевидное и найти сухое место. Потом, через несколько минут, отчаянно ускорил шаг, словно в другом месте ее показание могло означать нечто иное.

Ромми теперь уже существовал в его сознании только как невиновный бедняга – а он сам, что еще более важно, как доблестный защитник великого правого дела. Если Ромми виновен, то мир Артура становился мрачным местом, где ему незачем больше жить. Жизнь опять будет только напряженной работой и обязанностями.

В конце концов Артур оказался перед магазином Мортона. Уже дошедший до отчаяния, он вошел, собираясь поискать туалет, но внутри сразу же подумал о Джиллиан, заметив боковым зрением что-то напоминающее ее рыжие волосы. Подойдя к прилавку с косметикой, он не увидел ее. Решил, что ему померещилось, но Джиллиан, задвинув нижние ящики, внезапно встала перед ним во весь рост.

– Артур.

Джиллиан попятилась.

– Это он, – сказал Артур. – Я подумал, тебе следует знать. Мюриэл разболтает всем. Но это он.

– Кто?

– Мой клиент. Ромми. Он виновен.

Джиллиан вышла через дверцу в прилавке. Взяла Артура под локоть, будто заблудившегося ребенка.

– Как это понять – «он виновен»?

Артур описал допрос Женевьевы.

– Я сейчас не способен ни в чем разбираться, – сказал он. – Мозг словно побывал в микроволновке. Где тут у вас туалет?

Джиллиан крикнула другой продавщице, что устраивает перерыв, и повела его, предложив подержать портфель. Сказала, что в подвале находится кафе и она будет ждать его там.

Несколько минут спустя Артур, надеясь успокоиться, стал рассматривать себя в зеркале над раковинами. Пряди мокрых волос липли ко лбу и в ярком свете люминесцентных ламп напоминали чернильные потеки. Плечи серого пиджака почернели от влаги. Неудивительно, что Джиллиан отпрянула, увидев его. Он выглядел вылезшим из канавы бродягой.

Выйдя, Артур позвонил Памеле, кратко объяснил, что дела хуже некуда. Потом спустился по эскалатору в небольшое кафе. Мортон недавно открыл ее в подвале как дополнительный соблазн для покупательниц подольше задерживаться в магазине. Сегодня эта уловка действовала превосходно. Хотя обеденное время давно кончилось, большинство столиков были заняты пережидавшими ливень женщинами, поставившими сумки для покупок на сиденья рядом с собой.

Джиллиан сидела в нескольких футах от входа спиной к нему, докуривая сигарету. Вид ее слегка оттек Артура от потрясения, вызванного миссис Каррьере. Несмотря на усиливающиеся озноб и смятение, Джиллиан по-прежнему пробуждала в нем волнение и желание. Но он не мог отрицать, что она отчасти достигла поставленной цели своим откровением, когда они виделись последний раз. Его преследовало видение одержимой девушки-подростка, прижигающей сигаретами свою плоть. Он зрительно представлял ее, очень бледную, исхудалую, подносящую огонек к чувствительному месту под мышкой. И при этом сохраняющую серьезное выражение лица, несмотря на боль и едкий запах собственной горелой плоти.

Возвратясь теперь, этот образ заставил Артура остановиться. Он знал себя как носителя постоянно неудовлетворенных мечтаний. Но этот вечный юноша таился под обликом мужчины, которым он стал после тридцати лет. Не ребенка и не дурака. Человека, начавшего учиться на своих ошибках, а не повторяющего их до бесконечности. Способного не только обуздывать свои желания, но даже забывать о них. Последние две недели, глядя из кабинета на реку, чтобы отвлечься от работы, он думал о Джиллиан. Да, сердце его переполнялось. Да, он анализировал разговоры с нею, перемешивал их озорными вставками, которые выдумывал благодаря пылкой фантазии. Но потом возникало осознание серьезного риска, и пульс замедлялся. Желания были знакомы ему хорошо, но разочарований он страшился.

Развод причинил ему мучительные страдания. Но женился он на Марии главным образом потому, что она согласилась выйти за него. Она была очень хорошенькой. И полной жизни. А он был темпераментным, страстным. Но за сорок прожитых вместе дней у него ни разу не возникло ощущения, что он ее хоть сколько-то понимает. Он не мог приучить ее закрывать дверь туалета или получать удовольствие от большинства американских блюд. Откуда было знать ему, как трудно объяснить свое поведение женщине, выросшей без телевизора, имевшей смутное представление о Ричарде Никсоне, не говоря уж о Фарра Фосетте или кубике Рубика?

Каждое мгновение несло в себе неожиданность, особенно последнее, когда Мария сказала, что уходит от него к соотечественнику. И надо же – к кровельщику.

– Как можешь ты так просто бросить меня, – спросил он, – разрушить нашу жизнь?

– Это? – ответила с акцентом она. – Это не жизнь.

Тогда ему было тяжело. Но Джиллиан, которой он домогался так одержимо, хоть и весьма глупо, представляла собой гораздо большую опасность, чем Мария. В этом мире у него почти ничего не было. Но существовало его Я – его хрупкая душа. Скомпрометированная женщина, до того нестойкая перед соблазнами, что могла предаться пьянству, преступности, кровосмесительной любви и еще бог весть чему, была непредсказуема, как Сьюзен. Он сказал ей, что не боится ее. Это было впечатляюще и безрассудно. Потом понял, что сказанное не совсем правда. В конце дня, когда он отворачивался от письменного стола к оранжевым бликам на поверхности реки, мысль о Джиллиан приносила холодное понимание того, как любовь может обернуться катастрофой.

Стоя в подвале магазина, Артур продумал все это еще раз. Потом пошел к Джиллиан. Он мог быть только самим собой. То есть стараться не упустить возможность, пусть и самую незначительную, быть с той, о ком мечтал. Перескочить непреодолимое расстояние между мечтой и действительностью. Он считал, что каждый имеет на это право, как на еду, здоровье и крышу над головой.

* * *

Пока Артура не было, Джиллиан выкурила за белым столиком несколько сигарет. Недавно у нее уходило меньше пачки в день, но теперь стало совершенно ясно, что встречи с Артуром потрясают ее. Эти встряски зачастую казались в некотором смысле приятными, но все-таки ей требовалось поддерживать себя никотином. Она бросила курить, будучи студенткой, и начала снова только в Хейзелдене, где лежала в больнице, покуда отвыкала от наркотика. На собраниях анонимных наркоманов[20]20
  Добровольное общество людей, стремящихся излечиться от пристрастия к наркотикам.


[Закрыть] почти все держали между пальцами сигарету. Она понимала, что меняет одну пагубную привычку на другую, почти столь же смертоносную и доставляющую меньше удовольствия. Но таковы были условия повседневной жизни.

Обернувшись, Джиллиан увидела возвращающегося Артура. Ей требовалось сказать ему нечто важное, и она даже не стала ждать, пока он сядет.

– Артур, ты не должен сдаваться.

Он рухнул на стул, и у него отвисла челюсть.

– Я не вправе тебе советовать, – сказала Джиллиан. – Но все же позволь. Ты проделал много хорошей работы. Если нашелся один неожиданный свидетель, могут найтись и другие.

Дожидаясь Артура, она беспокоилась за него. После того, как побывала у него дома, узнала Сьюзен, после его любовного рассказа об отце, она желала, чтобы Артуру сиял некий чудесный свет. Он этого определенно заслуживал. Проигрыш дела Гэндолфа явился бы для него незаслуженным ударом.

Все работавшие в уголовных судах знали, что подсудимые обычно заслуживают своего наказания. Однако пока Джиллиан непрерывно курила, стряхивая пепел в маленькую пепельницу из фольги, к ней постепенно и спокойно пришло понимание, что она хочет освобождения Ромми Гэндолфа. Хочет, чтобы ее приговор ему, как и многие другие приговоры того периода, был признан ошибочным. И отменен. До нее сегодня наконец дошло, что она приравнивает новую жизнь для Ромми к собственному возрождению. И полагается на Артура, этот образец честности, как на своего странствующего рыцаря. Потому что Артур такой. Надежный. Благородный. Может, самым поразительным было то, что она не хотела его отпускать. Не считала, что ей нужно объяснять свои мотивы, но была решительно настроена вернуть ему бодрость духа.

– Проблема, – сказал Артур, – заключается в том, что я верю Женевьеве. Она никак не хотела этого говорить.

– Ты верил и Эрно. Думаешь, он лгал?

Эта мысль как будто не приходила ему в голову.

– Артур, тебе нужно время. Чтобы поговорить со своим клиентом. И с Эрдаи.

– Да.

– Не сдавайся.

Джиллиан сжала его руки. Улыбнулась ему, и Артур по-детски обрадовался ее ободрению. Потом обхватил себя руками за плечи. Сказал, что до смерти замерз и ему нужно поехать домой переодеться. Поверить этому было нетрудно – его холодные руки напоминали мрамор.

– Извини, Артур, но, глядя на тебя, я сомневаюсь, что ты сможешь сосредоточиться на дороге. Я не слишком надоедлива?

– Пожалуй, нет. Я возьму такси.

– Вряд ли найдешь его при таком дожде. Где твоя машина? Я сяду за руль. Я немного практиковалась в вождении на микроавтобусе Даффи. И у меня скоро обеденный перерыв.

Артур как будто плохо соображал. Джиллиан позвонила по внутреннему телефону Ральфу, своему начальнику, и тот сказал, что отпускает ее. Он считал, что из-за ливня покупательниц почти не будет.

– Поехали, Артур, – сказала она. – Беспокойство о своей прекрасной машине в моих руках будет отвлекать тебя от проблем.

Машина Артура находилась на стоянке в половине квартала от магазина, это расстояние они прошли по сводчатым галереям между зданиями. Стоянка располагалась под одним из новых небоскребов, выезд с нее вел на Лоуэлл-Ривер, дорогу, проходившую под Ривер-драйв. Приезжие не понимали значения этой дороги. Джиллиан, проведшая десять лет вдали, в этом смысле мало чем от них отличалась. Лоуэлл-Ривер построили, чтобы убрать грузовики с улиц Сентер-Сити, открыть им доступ к погрузочным платформам больших зданий. Этой цели она служила хорошо, но проезжая часть была ужасной, окружение сюрреалистическим. Там круглые сутки горели желтые фонари, и бездомные уже давно облюбовали эти места. Мятые картонные ящики и грязные пружинные матрацы, где они спали, были составлены в нишах между бетонными опорами, поддерживающими Ривер-драйв. Дождевая вода просачивалась сквозь швы дорожного покрытия наверху, грязные люди в обносках слонялись между столбами, походили они в лучшем случае на существ из «Отверженных» или «Адских врат».