Текст книги "Дым и металл (СИ)"
Автор книги: Скайла Мади
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
ДЫМ И МЕТАЛЛ
Автор: Скайла Мади
Глава 1
В бегах
Эмили
Колючие черные пряди хлещут по моему лицу из-за сильного порыва холодного ветра. Мое сердце бешено стучит о ребра, и безжалостные удары барабанят по ушам, вибрируя в мозгу. От ужаса сжимаю ремень безопасности, который впивается в мое тело. Зажмурившись, я молюсь Богу, в которого внезапно поверила.
Теплой влажной ладонью Джай скользит вверх по моему колену и останавливается на бедре, вырывая меня из мыслей.
– Не пугайся так, Котенок, – поддразнивает он, когда я неохотно открываю глаза. – Я знаю, что делаю.
Я не вожу. На самом деле, у меня даже нет прав. Хотите знать почему? Потому что я цепенею при мысли об автомобильной аварии. Даже допустимая скорость оседает беспокойством в моем животе. И оно останется там, вместе с чувством неловкости и тяжести, пока мои ноги снова не ступят на твердую почву. В настоящее время мы движемся со скоростью сто шестьдесят километров в час по пустынной где-то на окраине Нью-Йорка, и я чувствую себя дерьмовей, чем могла представить. Мой желудок сжимается, сердце колотится, а кровь стынет, внезапно вызывая головокружение и тошноту. Ощущения, как во время «Адских американских гонок».
– Обязательно нужно гнать так чертовски быстро? – Я делаю вдох, когда горькая желчь поднимается из самой глубины желудка и начинает жечь в горле.
– Это краденая тачка, – напоминает он сквозь рев двигателя, и его губы изгибаются в самодовольной ухмылке. – Так что да. Вроде как.
Я никогда не нарушала закон. Нет, по правде. Иногда покуривала марихуану, но едва ли это преступление. Однако сегодня ночью я принимала участие в угоне авто. Я была там, когда Джай вломился в автосалон и украл ключи от стильного черного «Камаро». Понятия не имею, что это за марка, но видели бы вы, как засветились глаза у Джая, когда он встал перед черной красоткой, взвешивая краденые ключи в руке. Сколько лет я получу за соучастие в таком серьезном преступлении? Честно говоря, мне жаль, что мы не грабанули авто со склада списанных автомобилей.
Он едет быстро – так быстро, что я кажусь себе невесомой, словно астероид, мчащийся сквозь пространство. Когда залезала в тачку, я не думала, что она будет такой мощной. По ощущениям она легкая, как бумага, и без особых усилий рассекающая ночной воздух. И это не помогает в успокоении, я знаю – чем быстрее едешь, тем круче авария.
Есть люди, которые все время гоняют, они любят скорость. Утверждают, что это волнующе и захватывающе. Как удачно для них. Я же считаю, что это ужасно. Нет ничего волнующего в том, как бьется мое сердце, заставляя кровь мчаться по телу. Нет ничего захватывающего в том, как мои ребра давят на легкие и прижимают их к позвоночнику, тем самым уменьшая количество воздуха, которое могу вдохнуть. И на десерт – я едва могу соображать, потому что мое подсознание продолжает выкрикивать три коротких слова. Так или иначе, среди всего этого хаоса, бушующего в моем маленьком теле, я слышу все те же три слова снова и снова.
Пожалуйста.
Не.
Врежься.
– Паркуй (черт!) тачку в этом переулке, чтобы добраться до моей квартиры (ох, блядь!) без палева, – удается мне выдавить.
Мои ребра как будто сжимаются, и я удивляюсь, что моему сердцу удается остаться в груди вместо того, чтобы вылететь пулей из горла и приземлиться на приборную панель.
– Я не стремлюсь спалиться. – Руль скрипит, когда Джай сжимает прошитую кожу. – Не волнуйся ты так. Мы бросим тачку поближе к твоей квартире, а остальной путь пройдем пешком. Как только соберешь необходимые вещи, я найду нам другую машину, и мы сможем совершить заключительный этап нашего путешествия. Все будет хорошо.
Путешествия? Сейчас это путешествие, да? У меня никогда их не было, но предполагается, что они должны быть веселыми. Ничего из происходящего даже отдаленно не кажется веселым. Куда мы вообще направляемся? В другой штат? Или мы останемся в городе? Мне паковать вещи для суровой холодной погоды или он снова планирует спрятать нас в теплом и влажном подземном тоннеле? Это важная информация, когда собираешь вещи! Я не хочу взять юбки и платья, а затем оказаться на чертовом Северном полюсе.
– Куда мы едем? – с трудом сглотнув, спрашиваю я.
Джай без особых усилий переключает передачу и небрежно возвращает руку на гладкий кожаный руль. Он и прежде ездил на таких скоростях – это очевидно. Его движения такие плавные и расслабленные. Он совершенно непринужденно откинулся на спинку кресла, как будто мы едем на допустимой скорости, а не в два раза быстрее.
Я крепче сжимаю свой ремень безопасности, чувствуя себя крошечной без крепкой руки Джая.
– Увидишь, когда доберемся туда.
Я бы бросила на него убийственный взгляд, если бы смогла заставить себя переключить внимание от мира, проносящегося мимо меня.
Впереди перекресток, мы приближаемся к нему на безумной скорости, и если это последний перекресток, на котором что-нибудь произойдет... Иисусе. Я опускаю руки, чтобы вцепиться в кожаное сиденье.
– Черт. – Я ругаюсь себе под нос, пока ладони скользят по коже сидения. От страха я потею, отчего моя хватка выходит более слабой.
Пожалуйста.
Я изо всех сил зажмуриваю глаза.
Не.
Боль пронизывает мою челюсть от того, как сильно я сжимаю зубы, и машина уходит в поворот.
Врежься.
Шины визжат, и Джай вздыхает, упиваясь движением и шумом.
Он давит на газ, и машина резко выходит из поворота, оставляя за нами запах жженой резины и звук гневных визгов.
* * *
Машина с легкостью проезжает между двумя густыми кустарниками, а затем полностью останавливается. Я чувствую, как неприятный жар скользит по спине. Свет в окнах близстоящих домов не горит и не освещает улицу, поэтому мы укрыты в темноте. Единственный звук в машине помимо мягкого рокота двигателя – мои панические вдохи.
Срань Господня!
Мы сделали это.
Я жива.
Джай дергает ручник и поворачивает ключ. Рокот двигателя прекращается, обнажая мое беспокойство. Глубокие вдохи, которые я не могу остановить, – единственный звук, помимо тиканья остывающего двигателя.
– Ты как? – спрашивает Джай, само воплощение спокойствия.
Конечно, он спокоен. Джай может справиться почти с каждой ситуацией. Когда я – чертов беспорядок, он крут и спокоен. Несмотря на это, я киваю, удерживая свой пристальный взгляд на лобовом стекле. Не могу заставить себя взглянуть на него. Если сделаю это и увижу в нем даже малейший намек на беспокойство или страх, мне конец. Я развалюсь, как край слабого утеса после урагана. Джай же – скала, прочная основа, контролирующая мои страхи. Когда он спокоен, у меня есть вера в то, что мы выберемся из этой ситуации, но если посмотрю на него сейчас и увижу страх, то потеряю уверенность.
Мы ждем в тишине, и хоть колеса тачки подо мной неподвижны, мое сердце продолжает колотиться до боли в груди. Причина – рев сирен вдалеке, который становится все ближе и ближе. Копы – последнее, что нам нужно, но, во всяком случае, они ожидаемая проблема. Пока сирены звенят в моих ушах, посылая вибрацию в мой мозг, я почти ощущаю вкус металлических прутьев клетки, в которой они запрут меня,
– Блядь, – ругается Джай, оглядываясь через плечо.
Паника нарастает. Я не могу попасть в тюрьму. Я слишком худая для тюрьмы! Мои волосы слишком длинные, а грудь слишком упругая. Ведь там все так же, как и в мужской тюрьме? Я могу стать чьей-то сучкой в женской тюрьме? Не хочу это выяснять.
Вой сирен становится громче, и я начинаю кусать пальцы. Морщусь, когда всасываю большой палец и грызу ноготь. Кончики моих пальцев уже достаточно воспалены после нескольких недель нервного пожевывания. Такими темпами они никогда не восстановятся.
Мы сейчас легкая мишень. Если они решат использовать прожектор, нам крышка. Тут нет никакой маскировки от яркого света, который отразится от корпуса машины, даже если она будет прикрыта палками и листьями.
Я смотрю на Джая. Его лицо суровое, а губы сжаты в тонкую линию.
– Мы должны бежать, – бормочу я, а он качает головой.
– Жди, пока они не уедут. Тогда мы двинемся.
– Ты же коп. У вас нет какого-нибудь кодекса братства?
Джай снова качает головой.
– Кодекс братства? Нет, тут не сработает. Кто знает, кто у Черепа в кармане.
Я подпрыгиваю, когда вспышки красного и синего света освещают все вокруг. Затем они исчезают, и я не дышу, пока вой сирен не затихает вдали. Кажется, проходит вечность, пока мы тихо ждем, прежде чем я спрашиваю:
– Думаешь, мы оторвались от них?
– В настоящий момент. Вперед. – Джай поворачивает ключ, не запуская двигатель, и загораются маленькие светодиоды на приборной панели.
Я наблюдаю, как он дотягивается до потолка авто и жмет на маленькую черную кнопочку. Воздух проникает с тихим свистом внутрь и гудит в моих барабанных перепонках, пока маленькое окошко в крыше открывается.
– Так как мы не можем открыть двери, то выберемся через крышу, – улыбается он мне. – Ты первая.
Я выдыхаю и трясущимися руками отстегиваю свой ремень безопасности. Мне как-то удается развернуться на сидении, потянуться вверх и вцепиться за края крыши. Люк на крыше этой тачки не предназначен для людей средних размеров, вылезающих из нее. Пыхтя, я встаю и выпрямляю ноги. Мышцы рук и ног до боли напрягаются, и воздух с шипением вырывается сквозь зубы. Несколько часов назад я спасалась бегством и тогда едва чувствовала боль. Сейчас она завладела моими мышцами и сжимает кости. Мы должны отдохнуть, или я упаду в обморок.
Прохладный ночной воздух обдувает разгоряченную кожу и липкие бусинки пота на лбу, и мне становится холодно и некомфортно. Однако насколько бы дерьмовой ни была моя нынешняя ситуация, я напоминаю себе, что больше не нахожусь в ловушке под землей, и больше не должна бороться за свою жизнь. Уже только это заслуживает празднования. Череп точно будет преследовать нас, но с этим я могу справиться. Я хороша в побегах – занимаюсь этим всю свою жизнь. Забавный факт: я родилась в Сакраменто и металась между ним и Орегоном, пока мне не исполнилось четырнадцать. Как только поняла, что никто меня не хотел, я сбежала и добралась аж до Колорадо, но меня поймали, как только пересекла государственную границу, и бросили обратно в выгребную яму, чем являлось патронажное воспитание. За два дня до пятнадцатилетия я снова сбежала, и на этот раз была более осторожна. Я избегала улиц, никогда не задерживалась на одном месте слишком долго и прилагала все усилия, чтобы быть похожей на ребенка, у которого была заботливая семья.
Канзас.
Арканзас.
Теннесси.
Вирджиния.
Пенсильвания.
Делавэр.
Я побывала в каждом штате. Лишь полгода спустя осела в Трентоне. Следует признать, что там мне было слишком комфортно, и это была моя ошибка. В итоге, я была поймана детективом Джоном МакКейбом. В течение дня меня поместили в еще один детский дом на окраине Нью-Йорка. Я оставалась в детском доме, пока не достигла совершеннолетия и после была брошена на произвол судьбы. Я не возражала.
Я окончила среднюю школу (еле-еле!), и смогла получить работу в ресторане фаст-фуда, переворачивая котлеты для гамбургеров. И в течение этого времени я спала на диване какой-то японки, с которой познакомилась, когда возвращалась после проигрышной игры в лото за бесплатную еду и, время от времени, бухло. Она позволила мне остаться у нее, пока не накоплю достаточно налички, чтобы оплатить медсестринские курсы. И скончалась за неделю до того, как больница начала платить мне. Домовладелец позволил мне арендовать ее квартиру, чтобы сэкономить на рекламе. Как бы это странно ни звучало, я жила со Сью много месяцев... но для меня она осталась чужой. У меня не было связи с ней, как и у нее со мной. И этому не помогало и то, что я не знала японский. Я ведь даже не всплакнула, когда узнала, что не смогу присутствовать на ее похоронах. Вот ужас, да?
В любом случае, я с удовольствием заботилась о себе сама. Я привыкла к этому и, хоть у меня никогда не было надлежащего дома здесь, в Нью-Йорке, всегда чувствовала, что принадлежу ему, что моя кровь связана с мусором, ржавчиной и отбросами этого вообще-то красивого города. Когда забиралась на крышу детского дома каждую ночь и наблюдала за огнями города, я знала, что даже если никогда не найду свой дом, у меня всегда будет дом... в некотором искаженном смысле… моего разрушенного подросткового сознания.
Глава 2
Квартира Котенка
Джай
Она подпрыгивает от неожиданности, когда кладу руку на ее стройную голень. На фоне моей руки она ощущается невероятно маленькой и хрупкой, что посылает укол стыда прямо в грудь. Мое тело создано для чрезвычайных ситуаций. Ее нет.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, заглядывая в люк.
– Да. – Она смотрит на меня сверху вниз, ее лицо скрыто в тени. – Извини. Я отвлеклась на секунду.
Я удерживаю свою руку на теплой коже ее ноги и чувствую, как дрожат мышцы. Бьюсь об заклад, ей адски больно, хотя сомневаюсь, что она из той породы женщин, что признают это. Эмили – сильная девушка, сильнее, чем выглядит, но она не неуязвима. Это уж точно.
Ее голень выскальзывает из моей руки, когда она подтягивается и вылезает через люк. Я следую за ней, игнорируя боль в своих собственных мышцах.
Острые ветки впиваются в кожу и сильно царапают в некоторых местах. Эмили ругается себе под нос, спускаясь с багажника машины и прокладывая путь через искореженный кустарник, по которому я проехался. Если полиция сделает круг и двинется в прежнем направлении, то они увидят нашу машину. В идеале, мы должны быть уже на автомагистрали. Должны сменить один угнанный автомобиль на другой, и быть далеко. Если они нас поймают, нам конец.
Я неловко спускаюсь с крыши машины и, черт возьми, ударяюсь спиной, упираясь локтями в багажник и пытаясь удержать себя. Очутившись на твердой поверхности, я чувствую слабость в ногах. Они словно без костей.
– Джай? – зовет Эмили из кустов.
Мне нужно взять себя в руки, прежде чем она обнаружит меня в таком виде. Знаю, Эмили сама ожидает от меня подбадриваний и поддержки. Мне нужно быть сильным снаружи, даже если я сломлен внутри.
– Да. – Откинув голову назад, я вдыхаю полной грудью и затем выдыхаю, прежде чем оттолкнуться от машины. – Иду.
Ходьба становится плевым делом, как только мои ноги привыкают к чему-то другому, помимо педали газа. Сидячее положение, даже на такой короткий период времени, вызвало судорогу в мышцах. Такое ощущение, будто по телу прошлись отбивным молотком.
Все болит, но не так сильно, как в начале побега. Не думаю, что гордость позволила бы мне спокойно жить, если бы он не удался. Я должен был всадить пулю ему между глаз.
Сука!
Хотел бы я это сделать. Только об этом я и думал, когда выбирался из туннелей. У меня был шанс... у меня был горячий, дымящийся пистолет в руке, и он был направлен прямо в его уродливую морду.
Нужно было лишь нажать на курок.
Бах!
Это все, что требовалось. Я мог бы прикончить его.
Но не прикончил.
Тротуар проносится под нашими ногами, пока мы идем в сторону квартиры Эмили. Ступни моих ног в ссадинах и порезах. Каждый шаг кажется ходьбой по горячим углям. Честно говоря, я удивлен, что моя кожа еще не стерлась и не видны кости.
На улице ни машин, ни людей. Впереди через дорогу в метрах двадцати, рядом с двумя переполненными баками сидит худой черный кот. Он наблюдает за нами, вжав голову и оборонительно выгнув спину. Когда мы подходим ближе, я слышу его рычание и шипение. Ухмыляюсь. Бездомный кот примерно такой же пугающий, как и Эмили, когда я встретил ее.
Страх. Только и всего.
Подсознательно почувствовав сочувствие, я схожу с края тротуара на дорогу, но Эмили хватает меня за локоть в попытке затащить назад.
– Ты чокнулся? Не подходи к этому зверю.
Кот прячется за металлический бак и отказывается высовываться, даже выглянуть из любопытства.
– Почему же?
– Это бездомный кот, и явно не самый милый. Тебе потребуется укол от бешенства, если он поцарапает.
Я хмурюсь, а она устало улыбается.
– Это просто кот, – говорю я. – Как много вреда он может нанести?
– Вау. Ты и в правду не из этой части города, да? Мне ненавистно доносить это до тебя, Золотце, но животные здесь не совсем дружелюбны. Дашь им шанс, и они сдерут плоть с твоих костей.
Я смеюсь, удивленный тем, что мне все еще это удается.
– Иисусе. Ты такая мрачная.
– Это правда.
– Ты когда-нибудь хоть на секунду задумывалась, что, может быть (всего лишь – может быть), если ты уделишь им минутку своего времени, пожалеешь и чуть покормишь, то они не будут такими дикими?
Она фыркает.
– Сказал мажор.
Я останавливаюсь. Может быть, это из-за усталости, что сделала меня экстра раздражительным, но ее слова задевают меня. Мажор? Чушь собачья.
– Ой, извини. Значит, из-за того, что я родился в состоятельной семье, я нихера не знаю о «реальном» мире, верно?
Эмили сконфужено разворачивается ко мне лицом.
– Нет…
– Я – офицер полиции Нью-Йорка, Котенок. Я видел такое количество дерьма, что ты даже представить себе не можешь. – Я обвожу рукой вокруг нас. – Это место – твой район – чертов рай по сравнению с некоторыми местами, где я побывал. – Я делаю паузу, а затем усмехаюсь. – Мажор. Что за бред. Этот кот с удовольствием гулял бы по парку. Но попробуй «погулять» рядом с возбужденным ротвейлером, с брызжущей пеной из пасти.
– Я не это имела в виду. То есть, я это имела в виду, но не так.
Я закатываю глаза. Да, будто в этом есть хоть какой-то смысл.
– Я пытаюсь сказать: это общеизвестно, что нельзя подходить к одичавшим животным. Они опасны, не говоря уже об угрозе для твоего здоровья.
Я улыбаюсь от иронии всей этой ситуации. Эмили наставляет меня, рассказывая об опасности для моего здоровья? Бывает же такое. Эта девушка – магнит для катастроф.
– Интересный совет ты выбрала, чтобы дать мне, – говорю я, следуя за ней. – Если бы ты прислушивалась к себе, то никогда бы не попала в подземелье.
– Ага, что же, да, я не следую советам – даже своим собственным.
Она искоса смотрит на меня, и я чуть не запинаюсь о свои же ноги. Будь я проклят. Тусклые уличные фонари едва освещают черты ее лица, но даже так она чертовски красива. Она довела себя до грани полного истощения, и до сих пор от ее больших красивых глаз и впалых щечек внутри меня что-то сжимается.
– Кроме того, я рада, что последовала за тобой. – Она опускает взгляд на тротуар. – Я бы не хотела, чтобы ты проходил через это в одиночку.
Я начинаю задаваться вопросом, а смог бы пройти через все сам? Мысль о том, что Эмили не было бы со мной, кажется... не знаю... невообразимой.
– Мы на месте, – вздыхает она, толкнув ворота из металлических прутьев, висящих на четырех петлях. Они скрипят и пищат, пока открываются, и это вынуждает меня прижать руки к ушам, чтобы заблокировать резкий звук.
– Это твой дом? – Опустив руки, я оглядываюсь по сторонам. Тут не о чем особо говорить. Это не самое хреновое место, которое я видел, но как только все закончится, она точно съедет. Тут ненадежно, небезопасно, даже нет нормального забора. Неа. Это неподходящее для нее место.
Эмили с легкостью ведет меня по зданию. Ей комфортно среди потрескавшейся краски на стенах и кое-где отсутствующей плитки на полу. Пока мы идем, я заглядываю в совершенно пустые коридоры и моргаю всякий раз, когда мерцает лампочка. Нет никого, кто мог бы остановить нас, никого, кто может попросить предъявить удостоверение или выяснить, куда мы направляемся. Это ставит меня в тупик. Что, если бы мы были убийцами? Я содрогаюсь от этой мысли. Есть ли дети в этом здании? Если есть, то как насчет них? Здесь нет детских площадок, нет травы или деревянных качелей.
– Ты выглядишь очень встревоженным, – замечает Эмили, отвлекая меня от раздумий.
Она смотрит на меня через плечо в тот момент, когда я в ужасе отвожу взгляд от судебного предупреждения о запрете на двери, которую мы прошли секунду назад. Крепко прижимаю руку к телу, пока мы поднимаемся по лестнице. Я предпочел бы облизать поручень эскалатора в аэропорту, чем прикоснуться к этому.
– Странное место, – признаюсь я, выглядывая за перила лестницы, по которой мы поднимаемся. И я не шучу. Внизу куча мусора.
Не хочу заставлять ее чувствовать себя плохо из-за того, где она живет, но… да бросьте. Это не дом. Это гребаная свалка. Нет, это даже хуже, чем помойка. Это что-то отвратительное, что нужно снести нахер.
– А вот и дом, – заявляет она слегка гневно, поднимаясь по бетонной лестнице (да, бетонной лестнице, внутри здания). – Немножко неуютно, но это все, что я могу себе позволить, поэтому... будь милым.
Я поджимаю губы. Как говорится: «Если не можешь сказать ничего хорошего, то лучше помолчи».
Поднявшись на шестой этаж, Эмили направляется к тонкой, цвета красного дерева фанерной двери. Прямо в центре приклеено уведомление о выселении. Это дверь в ее квартиру.
Тяжело вдохнув и опустив плечи, она выдыхает.
– Думаю, я должна была это предвидеть. Прости, Сью.
– Сью? – переспрашиваю я, приподняв бровь.
– Настоящий арендатор – моя соседка. Она умерла после того, как я въехала.
– Отстой. – Я морщу нос. – Ее же сейчас там нет?
Эмили фыркает, сорвав бумагу с двери и комкая ее.
– Нет.
– Ты сбросила ее через перила?
Она ухмыляется и внезапно ее глаза игриво загораются.
– Я тебя скину через перила, если продолжишь высмеивать место, где я живу.
Достаточно честно. Я поднимаю руки в знак поражения.
– Не скажу больше ни слова. Обещаю.
Прислонившись спиной к перилам, я наблюдаю, как она дергает ручку и толкает дверь. До сих пор мне и не приходило в голову, что у нас нет ключа. Черт. Закрываю лицо ладонями и тру глаза. Я прошел все эти чертовы лестницы для того, чтобы «поцеловать замок» этой двери.
– Немного веры, Стоун, – смеясь, заявляет Эмили. – Я смогу запустить нас внутрь.
Я поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда она поворачивает и тянет дверную ручку вправо, а затем сильно ударяет в левый нижний угол двери. Дверь запросто распахивается и врезается в стену. Она ухмыляется через плечо. Это было бы чрезвычайно сексуально, если бы я не был так потрясен.
– Ну и?
– Ну, я не знаю, то ли впечатляться, что тебе удалось открыть дверь, то ли встревожиться, что ты живешь здесь. Господи, – я отталкиваюсь от перил и подхожу к ней, – удивлен, что ты еще жива.
– Я сильнее, чем выгляжу, – заявляет Эмили и заходит в свою квартиру.
Я следую за ней и замираю, когда попадаю внутрь. Я стою в кухне и ванной одновременно. Чуть более в метре от меня туалет и в трех метрах коричневый потрепанный диван, застеленный каким-то отвратительным розовым пледом. Обычные «девчачьи» вещи заполняют крошечное пространство. Розовый блеск для губ и заколки разбросаны по крошечной кухонной столешнице, там же неоткрытая пачка сигарет и фруктовая ваза. Одежда кучей лежит на полу перед диваном.
– Странно, но я больше не чувствую себя здесь как дома, – бормочет Эмили, осматривая помещение.
– И это произошло только сейчас?
Осматриваюсь вокруг, и мой взгляд падает на открытую пачку презервативов, лежащую на самом маленьком холодильнике, который я когда-либо видел. Я игнорирую неприятное чувство, образующееся под ребрами. Что она делает – или делала – не мое дело. Я смотрю на Эмили, она тоже замечает пачку, потом смотрит на меня, а затем на дверь.
– Хочешь подождать…
– Снаружи? – выдыхаю я, не заметив, что задержал дыхание. – Да. Даю тебе десять минут. Затем мы должны уходить.
Она кивает, я же разворачиваюсь и покидаю комнату. За пределами маленькой обувной коробки, называемой квартирой, я сползаю по стеночке и сажусь. От этой позы моя спина болит и ноет грудь, но ноги горят от облегчения. Я хочу остановиться. Не могу подгонять себя и дальше. Я закрываю глаза лишь на секунду, и тело расслабляется, не особо сопротивляясь.
Эмили
Указательным пальцем я скольжу по кнопке с нулем, и каким-то чудом идет соединение. Несколько минут назад я решила позвонить в свою больницу. Полагаю, не повредит дать им знать, что на данный момент происходит в моей жизни. Когда все закончится, я не хочу остаться ни с чем. Сестринское дело – это все, что у меня есть.
Я поворачиваюсь спиной к двери, надеясь, что это приглушит мой голос и не разбудит Джая. Хватаюсь за ремень тяжелой сумки и закидываю ее на плечо. Я упаковала все, что у меня есть. Еще одна вещица и, уверена, моя сумка лопнет и разойдется по швам.
Сердце колотится в груди и чувство, что делаю что-то не так, усиливается. Мне оно не нравится. То, как сжимаются ребра и давят на легкие.
– Ал…
На линии наступает гробовая тишина.
– Алло? – Я нервно тяну за длинный телефонный вьющийся шнур и вижу, как отрубленный конец болтается между моих ног, щекоча кожу.
Вот же черт.
Прекрасно зная, кто позади меня, я медленно убираю трубку от уха и смотрю через плечо. Сердитые голубые глаза смотрят в мои, и я с трудом сглатываю, чувствуя, как жар распространяется по моей коже.
– Серьезно? Ты собираешься сделать звонок, когда мы в бегах? – Джай подбрасывает нож, которым перерезал провод, и я вздрагиваю, когда металл наполовину входит в полированное дерево.
– Я хотела позвонить в больницу.
Джай протягивает руку и тянет за шнур, выдергивая трубку из моих рук. Она падает на пол, едва не задев мои ступни.
– Мне плевать куда. Никаких телефонных звонков. Мы не можем рисковать, пока все это не закончится.
Я хмурюсь и упираю руки в бедра.
– Этому телефону двадцать лет. Разве его можно прослушивать?
Он подходит ближе, пытаясь запугать меня своим огромным телом.
– Не в этом дело.
– А в чем?
– Мы должны перестраховаться. Пока я не нашел брата, а сердце Черепа продолжает биться, нам придется залечь на дно. – Он протягивает руку к моей сумке. – Мы можем поговорить об этом позже. Давай сумку, я понесу ее. Мы пробыли здесь слишком долго.
С раздражением я снимаю сумку с плеча и вкладываю лямку в его ладонь. Он взвешивает ее, прежде чем перекинуть через плечо.
– Я вполне способна…
Я замолкаю. Судя по тому, как Джай хмурится, он тоже слышит их. Сирены. Они все ближе. Чувствую свинцовую тяжесть в желудке.
– Черт, – ругается он, запустив пальцы в волосы.
Я замираю, ожидая, когда он скажет, что делать дальше. Наши взгляды встречаются, и я сразу это замечаю: он в таком же ступоре, как и я.
– Джай? Что нам делать?
Он снова ругается, закусив нижнюю губу, судорожно думая. Мое сердце бьется все быстрее и быстрее с каждой секундой, которую он тратит на раздумья.
– Джай?
– Ладно. Ладно. Э-э... – Он проводит рукой по волосам, по лицу и выдыхает. – Нам нужно держаться в тени, пока не найдем себе машину – желательно старенькую – ту, что не оповестит всех о нашем присутствии.
Я киваю, дыша слишком часто и тяжело.
– Это будет легко, в таком-то районе.
– Верно.
Большой теплой рукой он хватает мое запястье и, развернувшись, тащит меня за собой. Джай движется быстро, так быстро, что мы спускаемся по лестнице и возвращаемся на улицу в два счета. Сирены все громче. Они звенят в ушах, отчего мой мозг пульсирует и давит на череп. Сирены звучат так, словно они прямо за нами, но они явно еще на соседней улице. Это только вопрос времени, когда они обнаружат нас здесь, прячущихся в тени. Резко дернув за руку, Джай утягивает меня за большой бак. Мышцы бедер горят и болят, когда я приседаю, перенеся на них большую часть веса. Я не выдержу в такой позе слишком долго.
– Вон та, – шепчет он, показывая пальцем.
Я следую взглядом за его рукой, указывающей на побитый светло-серый седан восемьдесят какого-то года. Глядя на этот жалкий окрас, я уже скучаю по супербыстрой и суперкрутой тачке – первой, что мы угнали. Полагаю, этот седан – самый простой выбор. Со стороны водителя окно немного приоткрыто, что делает его легко взламываемым для такого человека, как Джай.
– Давай.
Я быстро следую за ним по дороге. Успеваю только оглянуться, а Джай уже взламывает машину и дергает дверь. Он стаскивает сумку с плеча и закидывает ее на заднее сидение. Его голубые глаза – черные в таком освещении, встречаются с моими, он отстраняется и выпрямляет спину.
– Последний этап поездки. Ты готова?
– Готова, – не мешкая, говорю я.
Ощущаю странный ком волнения в груди. Приключения. Неизведанные и неведомые, да еще и без Черепа. Как же я могу быть не готовой? Нам нужно отдохнуть, восстановиться и по новой обмозговать наш план. Джай придет в себя. Если мы не смогли навредить Черепу под землей, с его людьми под боком, то и здесь навредить не сможем. Не тогда, когда каждый на его стороне. И даже если брат Джая жив, шанс, что он продержится до рассвета после нашего побега, не велик. Череп убьет Джоэла, и когда это случится, Джая будет не остановить. Он станет разрушительной и страшной силой, как торнадо, бушующий на грани урагана. Он будет наполнен неослабевающей яростью извергающегося вулкана.
И кто сможет остановить это?
