Текст книги "2077"

Автор книги: Скатился-в-говно Литмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Он сделал паузу, и продолжил:

– Я думаю, эти бойцы приехали сюда за оружием. И это не пара автоматов и не ящик гранат…

– Я тоже так думаю. Но ты разъясни, Иван, чего задумал то? – Уточнил Кондрат.

– Их нужно тихо вести до цели, а потом валить. И вооружаться, готовиться… – Кувалда пристально посмотрел в глаза Кондрату. – Возможно, скоро сюда подтянутся их друзья…

Они просидели до трех часов. Вначале четвертого начальный план действий был готов. До рассвета оставалось чуть-более двух часов, и нужно было хоть немного поспать. Впереди ждал тяжелый день.

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, дорожная развязка: М-4, А-147, Р-251 и ул. Бородинская. Утро

Перед Войной некоторые рекламные щиты не уступали размером многоэтажному жилому дому (их устанавливали возле главных дорожных развязок крупных городов и на склонах гор). Один такой смонтировали на северо-западной стороне дорожной развязки на въезде в Краснодар, и несколько лет жители Пашковского района, днем и ночью могли наблюдать огромный светящийся экран, размером с десятиэтажный дом. Экран стоял на трех толстых железобетонных опорах, и вовремя порывов ветра раскачивался на полметра в каждую сторону, заставляя проезжавших внизу водителей усиленно давить на педаль газа. Когда в дамбу ударила боеголовка, экран вместе с одной из опор сдуло ударной волной, еще одна опора сильно наклонилась, но рухнула только спустя несколько лет, а третья так и осталась стоять. И теперь стоит… Избранный на ночном собрании координатором взаимодействующих отрядов Кувалда, Вася Снайпер, Хмурый и Виктор уже третий час сидели на самом верху опоры баннера. Внизу, под мостом притаился посыльный, специально назначенный для связи сидевших на опоре с отрядом Молотова.

Отряд товарища Молотова засел в развалинах торгового центра, по другую сторону развязки, раньше походившего здоровенный самолет, (если смотреть с высоты птичьего полета или со спутника). Теперь же зрелище напомнило бы скорее большую дохлую птицу. Вот только некому теперь подниматься на такую высоту, чтобы проводить аналогии, уже почти не осталось в живых людей видевших своими глазами настоящие самолеты, способные летать по небу, и настоящих птиц, кроме тех, что живут в курятнике.

Ящер, Колек и Олег расположились в трехстах пятидесяти метрах западнее железобетонной башни-огрызка, среди торчавших то тут, то там из земли стен, оставшихся от домов частного сектора. Место было удобно тем, что рядом имелся вход в подвал одного из стоявших там когда-то коттеджей, обнаружить который было достаточно сложно. Человеку, не знавшему где искать лаз, было бы нелегко найти дырку, заботливо обсаженную затейливыми искателями кустами терна. А уже из того подвала имелся ход в подвал коттеджа напротив, через улицу, от которого теперь оставался лишь поросший бурьяном холмик с такой же как и в первом доме замаскированной, норой лаза.

Дед Кондрат с «красными» и «махновцами» засели где-то в районе развязки Уральской и Восточного обхода, сразу за стеклянным полем, что на месте бывшего когда-то там аэропорта. Опасного для жизни радиационного фона там давно уже не было, н растительность все еще не спешила там произрастать. «Нормальные люди, конечно, лишний раз лазить в том месте не стали бы, – говорил на ночном собрании Дед Кондрат, – но ведь эти же не местные, и транспорту их дороги как-то не особо нужны, – есть ровное поле – могут себе спокойно ехать. Идут лысые по карте, это всем понятно, и если им в центр города нужно, то заходить по Уральской – самое то. Имея на руках карту города, догадаться нетрудно. А есть ли на тех картах отметки, где происходили вспышки? То-то же! Да и если имеются, что им с того? Ну, проедут по полю, – ничего страшного в том нет, если быстро. В общем, на Уральскую вполне себе могут выйти наши гости дорогие».

Все ждали.

– Что думаешь, Хмурый, сюда попрут, или западнее возьмут? – Обратился Кувалда к сидевшему в позе лотоса на неплохо сохранившейся покрышке от какой-то легковушки искателю, рассматривавшему горизонт в полевой бинокль.

– Думаю, что сюда попрут. Главное, чтобы Молотов там кипишь раньше времени не поднял… – Хмурый осекся на полуслове, и через несколько секунд, добавил:

– О! Вот и наши гости дорогие… Кажись как раз сюда и идут… Вась, глянь в свою трубу, – сказал он Снайперу. Тот приложился к оптике СВД.

– Вижу. – Вася был как всегда немногословен.

– Быстро идут? – Спросил его Кувалда.

– Минут через двадцать будут здесь, – ответил Снайпер.

Хмурый, передал командиру бинокль.

– А ну-ка… – Иван с интересом стал рассматривать приближавшуюся технику, – ты смотри, хрень какая…

В двенадцати километрах от развязки, то появляясь, то исчезая в неровностях рельефа, двигался самый настоящий парусник. То, что двигался он не по водной глади, а по суше, выглядело, мягко говоря, необычно. В бинокль пока можно было рассмотреть только землисто-серые паруса – корпус трамвая был еле-еле различим.

Кувалда выглянул с верхотуры, придерживаясь за торчавший из бетона кусок гнутого ржавого швеллера, и свистнул посыльного.

– Эй, Камрад! – Так звали посыльного. – Едут наши гости. Давай, дуй к своим! И не шумите там! Атаковать только по сигналу.

Камрад дал отмашку и исчез под мостом.

– Ну что, товарищи! – Кувалда оглядел присутствующих, и его взгляд остановился на Викторе. – Давай, Витя, спускайся к ребятам, и далее по обстановке, как обговаривали. Хмурый, спустись, дверь запри. Сидим пока тихо. Не шумим, – нас здесь нет. Посмотрим, что здесь забыли эти «корсары»…

3

16 марта 2077 года. Юг бывшей России, Ростовская область, город-призрак. Середина дня

Стояли первые дни весны, когда с неба уже не летели «белые мухи», а от зимних сугробов остались лишь мелкие серые кучки грязного снега по тенистым углам. В этот день весна в городе чувствовалась по-особенному, во многом благодаря царившей с раннего утра атмосфере праздника.

Народ прибывал, постепенно заполняя главную городскую площадь. Сегодня Фюрер будет говорить со своим народом, и каждый житель города считал своим долгом находиться здесь. Исключение составляли лишь те, кто работал в свою смену на сталелитейном, автомобильно-техническом и оружейном заводах, а также в пекарнях, на фермах и фабриках.

Население города немаленькое – более семи тысяч человек – новых ариев, и около десяти тысяч рабов проживавших вместе со своими господами.

За городом располагался лагерь, в котором находились еще около пяти тысяч рабов. Их численность постоянно менялась по причине износа «человеческого материала», а также от пополнения, пригоняемого спецотрядами Рейха. От новых ариев рабы отличались внешне оттенком кожи, формой носа и разрезом глаз. Пленникам славянской внешности обычно давалось право выбора – присоединиться к новым ариям и приносить пользу Рейху, или умереть. «Славянин не может быть рабом» – гласит один из законов Рейха. Городские рабы содержались в куда лучших условиях, нежели лагерные, за что служили своим господам с особым старанием, боясь оказаться в лагере. (Бывали даже случаи, когда некоторые рабыни становились наложницами своих господ, но такое поведение в Рейхе не одобряется, и потому такие отношения обычно не афишировались). Лагерные рабы ненавидели городскую прислугу, и оказаться снова в лагере означало верную смерть для городского раба. Те из «лагерных», что старались выслужиться, чтобы попасть в услужение в город, часто плохо заканчивали, становясь жертвами солагерников за свое усердие.

Новый Город, – созданный Рейхом анклав, умещался в уцелевшей после взрыва одной единственной (но зато термоядерной) боеголовки части города, в прошлом «миллионника», и был окружен с одной стороны сплошными руинами с воронкой-озером в эпицентре, и с другой «городом-призраком», обнимавшим анклав полукольцом. Город-призрак был необитаем (по крайней мере, официально, так было принято считать), и его улицы патрулировались «Валькириями».

Люди выстраивались на площади вокруг небольшой сцены со стоявшей на ней трибуной. Во всем чувствовалась организация и железная дисциплина.

Первыми возле трибуны стояли подразделения группы «Молния» во главе с полковником Колояром, – элита Рейха, – бритые наголо мужчины, в строгой форме, со знаками молнии, вытатуированными на правых висках. За плечами каждого война арбалет, на поясе меч и сумка со стрелами.

Немного левее, – три юношеских взвода по двадцать человек из «Школы Мужества». Некоторые сержанты школы уже имели на бритых головах знаки в виде буквы «S». Дисциплина в их отрядах была образцовая, что было свидетельством того, что их не зря удостоили высокой чести получить знак еще до поступления в «Молнию».

Справа от бойцов «Молнии» стояла группа «Валькирия», – тридцать женщин-воительниц во главе с бритой наголо Хельгой, – женщиной способной поражать не только силой, но и красотой. Валькирии были одеты также в одинаковую коричневую форму, каждая имела при себе короткий меч и лук. Длина волос у всех валькирий одинаковая. У каждой валькирии на кисти правой руки был знак, – вытатуированный обоюдоострый меч.

Справа за трибуной, там, где на площадь выходила главная городская улица, стоял плод совместных усилий десятков инженеров-конструкторов и нескольких тысяч рабочих рук, – новый, уже четвертый, боевой сухопутный корабль «Сварог». Парусник стоял в пол оборота к трибуне, и выглядел очень эффектно, несмотря даже на убранные паруса. Отдельно, возле корабля стояла его будущая команда, во главе с бывшим лейтенантом, теперь капитаном Яросветом. Команда состояла из лучших бойцов отобранных лично Яросветом из своего бывшего подразделения, и специально подобранных руководством НСР и командиром «Молнии» полковником Колояром, а также специально подготовленных для службы на боевом корабле специалистов из инженерно-технического отдела Рейха.

За отрядами на площади стояли горожане в разных одеждах, среди которых преобладали серый, коричневый, черный и темно-синий цвета. Это были специалисты с производства, инженеры, домохозяйки с детьми. На площади стоял шум. Люди разговаривали между собой, обсуждали последние новости, дети играли.

На башне здания Рейхстага, бывшего когда-то обиталищем администрации одного из районов города-призрака, а теперь занимаемого руководством Рейха, отремонтированного и местами перестроенного, ударили в колокол. Звук разлился над площадью и толпа притихла. Стоявшие в первых рядах увидели, как из здания Рейхстага, в сопровождении двоих телохранителей, вышел невысокий узкоплечий человек с несколько крупной головой на тонкой короткой шее, неопределенного возраста, одетый в такую же серую форму, как и бойцы «Молнии», и направился к трибуне. Площадь взорвалась приветственными криками толпы, размахивавшей флагами со свастиками и портретами своего Фюрера.

Человек поднялся на трибуну, скромно улыбаясь и маша рукой кому-то из народа. Когда он подошел к микрофону, и приготовился говорить, над площадью воцарилась такая тишина, что в дальнем ее конце можно было услышать слабое потрескивание из четырех стоявших вокруг сцены с трибуной колонок.

– Славяне, русичи, новые арии! – Фюрер сделал паузу, и окинул внимательным взглядом своих подданных. – В этот день, мы собрались здесь для того, чтобы отпраздновать величие нашего Рейха.

Двадцать лет назад, в этот город, полный анархии и беззакония, дикости и безнадежности, пришли мы, славяне, и утвердили на этой земле новый славяно-арийский Рейх. Спустя десять лет, новые викинги, подобно своим нордическим предкам, подняли свои паруса, и двинулись в опустевшие после безумия полувековой давности земли, чтобы утвердить власть ариев на русской земле.

Тот первый корабль, «Степан Бандера», был назван в честь великого человека, героя, мужественно боровшегося против красной заразы коммунизма на земле Украины, земле древней Руси. Второй корабль, названный также именем великого человека, – «Генерал Власов», поднял свои паруса спустя еще два года. Но это были первые соколы… наш Рейх не стоит на месте. Пять лет назад, из цехов нашего машиностроительного завода вышел гигант, – сухопутный крейсер «Адольф Гитлер» – гордость инженерной и военной мысли нашего Рейха. И вот теперь на просторы арийских земель выходит новое техническое чудо, – корабль, по своим качествам превосходящий своих предшественников – «Сварог»!

Фюрер поднял руки вверх, и над площадью взорвался исступленный вопль толпы. Казалось, от этого крика задрожала земля. Он опустил руки, и вопль моментально затих, как будто электрическую лампу выключили из розетки.

– Это особенный корабль. Противостоять ему не сможет никто, из тех дикарей, что обитают сегодня на русской земле. И потому мы решили, что и команда на этом корабле пустоши должна быть особенная… Мы выбрали для этого лучших из бойцов нашей славной «Молнии», лучших рулевых и сухопутных матросов с наших славных боевых кораблей, лучших инженеров, прошедших специальную боевую подготовку в «Молнии», и объединили их в достойную команду. Уже совсем скоро, молодой сокол Нового Славянского Рейха отправится в свой первый полет в далекие земли, чтобы выполнить свою первую миссию, а сегодня в Новом Городе праздник!

Фюрер снова воздел короткие руки, и снова рев пяти тысяч глоток стал слышен в самых отдаленных районах города-призрака.

Вечером того же дня. Рейхстаг, кабинет Фюрера

– Проходите, капитан, – узкоплечий человек в серой форме, чем-то неуловимо похожий на одного из последних правителей, давно не существовавшей, Российской Федерации, прохаживался по уютному кабинету вдоль завешанного тяжелыми шторами окна.

Яросвет впервые находился в этом кабинете, и не ожидал, что его обстановка будет такой по-домашнему уютной. На полу кабинета лежал бордового цвета ковер, под потолком висели три абажура, внутри которых горели настоящие электрические лампы. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, среди которых Яросвет заметил названия: «Моя борьба», «Удар русских богов», «Славяно-Арийские Веды» и другие, ранее не встречавшиеся ему названия. Посреди длинного помещения стоял массивный дубовый стол за которым расположились двое, одним из которых был его командир – полковник Колояр. Второго человека капитан видел впервые.

Это был старец, – не «старик», а именно «старец». Внешность старца напоминала изображения, виденные Яросветом в старинных ведических книгах: длинная, белая как снег, борода, такие же длинные волосы, высокий морщинистый лоб, внимательный, колючий взгляд уже выцветших, но поразительно живых глаз. На голове у старца такая же, как и на древних изображениях, тонкая повязка, украшенная вышитыми на ней свастиками, перечеркивающая лоб и удерживающая спускавшиеся на плечи седые волосы. Одет старец был прилично своему образу – в белую рубаху-косоворотку, также расшитую свастиками, – было заметно, что изображения на всех предметах одежды делались со старанием, и одними руками.

– Садитесь, капитан, – Фюрер продолжал расхаживать по кабинету, о чем-то сосредоточено думая.

Яросвет подчинился, и сел напротив своего командира. Садиться с другой стороны стола, попадая под прямой взгляд старца, почему-то не хотелось. Теперь старец оказался через три стула слева, и Яросвету так было спокойнее, тем более что старец продолжал смотреть прямо перед собой, и не поворачивался к капитану.

Хозяин кабинета, наконец, остановился во главе стола, – теперь сидевшие за столом находились от него по обе руки: слева – старец и Яросвет, справа – полковник Колояр. Он внимательно посмотрел в глаза Яросвету, и начал с вопроса:

– Вы знаете, капитан, для чего Вас сегодня пригласили сюда?

Яросвет попытался встать, прежде чем ответить на вопрос, но человек сделал знак рукой, чтобы тот сидел.

– Мой Фюрер, я думаю, это связано с будущей экспедицией «Сварога», – ответил капитан.

– Совершенно верно, Дмитрий! – Вождь назвал его именем, которым его никто не называл уже много лет.

– Вам что-нибудь известно о существовавшей до Войны системе, которую на Западе называли «Мертвая рука», а в России «Периметр»?

– Мой Фюрер, только то, что так назывался автоматический комплекс автоматического управления ответным ядерным ударом, в случае нападения на Россию противника применившего ядерное оружие… Система была создана еще в СССР во время Холодной войны. Система должна была довести боевой приказ до командных пунктов и пусковых установок ракет, при начале…

– Довела, Дмитрий. Система довела приказ, в противном случае, те, кто все-таки успели тогда ответить России, уже давно были бы здесь хозяевами. – Сказал человек Фюрер, и замолчал задумавшись.

Он молчал некоторое время, – собравшиеся в кабинете тактично ждали. Наконец, закончив что-то обдумывать, он продолжил:

– А Вы хорошо осведомлены о той войне, капитан. Не зря Ваш командир… – он перевел взгляд на сидевшего за столом полковника, – рекомендовал именно Вас на должность капитана корабля.

– Задача Ваша, и Вашего отряда, будет иметь непосредственное отношение к одному из объектов системы «Периметр».

– Все, что требуется, до Вас доведет полковник Колояр. Но также Вам понадобятся консультации человека, имеющего непосредственное отношение к Объекту… – при этих словах Фюрера, старец повернулся к капитану, и протянул ему сухую старческую ладонь. – Познакомьтесь, Дмитрий. Волхв Белогор.

– Можно и просто – Андрей Владимирович, – произнес старец далеко не старческим голосом.

Рука старика была крепкая как железо. Дмитрий-Яросвет не ожидал от старца, которому на вид не меньше сотни лет, такой крепости. Почему-то сразу чувствовалось, что перед ним настоящий военный.

4

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, пятнадцать километров северо-восточнее от дорожной развязки: М-4, А-147, Р-251 и ул. Бородинская. Особая маневренная группа в составе подразделения «Молния», НСР. Утро

С раннего утра дул слабенький ветерок, и «Сварог» полз как черепаха, едва не останавливаясь на подъемах. Капитан сидел на палубе возле металлического столика, на котором была развернута и прижата магнитами карта, На карте был Краснодар.

Где же его искать, этот проклятый дом? Поди найди сейчас его… А если прямо там шарахнуло?». Яросвет отогнал тут же эту мысль. Окажись на самом деле все так – считай зря ехали. «Ну, Андрей Владимирович, задал ты мне головоломку… Ну, хорошо, улицу я эту найду, – таблички какие-то ведь должны были остаться… Ветер, зараза… Как потом до Новороссийска добираться?

Так. Еще раз, по порядку:

Пункт первый: Краснодар. Сегодня, даже несмотря на слабый ветер, доползем.

Пункт второй: улица эта… Если верить карте, не так далеко от нее заходим. Вот здесь, – он ткнул в карту пальцем. —Потом сюда… Рядом с трамвайной остановкой… Только бы не ебнуло туда… Даже если и волна прошла, откопать можно. Несгораемый сейф должен был уцелеть. Откопаем. Правда, сколько это может занять времени – неизвестно. Будем осваивать археологию…

Пункт третий: Новороссийск. Как туда добираться? На чем тащить груз, оружие, боеприпасы, провизию? Как быть с кораблем? Корабль оставлять нельзя, – это ослабит отряд… Сколько народу оставлять в охранении?

Капитан сжал кулаки.

А ведь есть еще и пункты четвертый, и пятый…

Чем ближе парусник приближался к Краснодару, тем мрачнее становился Яросвет.

В отличие от своего командира, команда «Сварога» пребывала с утра в хорошем расположении духа, – общение с любвеобильными дикарками команде пошло на пользу. Девки «трудились» всю ночь, и утром, вознагражденные за свои труды кое-какими съестными припасами, были отправлены на все четыре стороны, – с этим на корабле строго – никаких баб! Вчерашняя смерть соплеменников дикарок уже не волновала. Они были сыты, их не били, и еще пожрать с собой дали…

Так, что тут у нас? Короче было бы через Уральскую. Вот так. – Он мысленно провел линию на карте. —Но там аэропорт. Мало ли, что там сейчас… Аэропорты бомбили в первую очередь. Если взрыв был наземным, то там должна быть такая воронка, к какой лучше не приближаться…

– Ведагор! – Обратился капитан к стоявшему недалеко штурману.

– Я, командир!

Штурман тут же подошел к столу.

– Что думаешь, стоит ли через аэропорт на Уральскую улицу выходить, или пойдем вдоль трассы? – Он ткнул тупой стороной карандаша в карту.

– Думаю, лучше по трассе, командир. В аэропорту могут возникнуть препятствия, там наверняка бомбили, – подтвердил штурман мысли капитана.

– Значит так и сделаем. Командуй. И смотри, чтобы на подходе к городу никого снова не подстрелили. Да, и Шульца ко мне позови…

Ни капитан, ни его подчиненные даже не подозревали о том, что все время их пути за ними наблюдали, и даже иногда подслушивали. То есть, никто, конечно, не исключал, что где-то кто-то прятался, стараясь не привлекать к себе внимания обитателей металлического чудовища, но что их именно преследуют целеустремленно, об этом никто из команды корабля точно не знал.

Человек в штанах и ботинках бойца НСР и куртке из волчьей шкуры неспешно крутил педали велосипеда, который, несмотря на свой шестидесятилетний возраст, выглядел почти как новый и служил своему наезднику верой и правдой уже третий месяц. Человек следовал все это время за кораблем потому, что на корабле находился его враг, а он старался не иметь врагов, – обычно, как только эти самые враги у него появлялись, он их убивал, но этот враг оказался большим исключением, этот был сильнее и опаснее любого из бывших его врагов.

Когда корабль останавливался на ночлег, человек в волчьей шкуре подходил ближе, наблюдал, слушал, собирал по крупицам информацию, и, надо заметить, насобирал он много интересного.

Жил он охотой. Имея при себе редкостное по настоящим временам оружие – довоенный лук для спортивной стрельбы, очень точный и мощный, благодаря которому с добычей пропитания у человека в волчьей шкуре не было проблем. Основной добычей были волки и дикие собаки, но бывало, что удавалось подстрелить и чего повкуснее… (Впрочем, иной раз приходилось питаться и менее аппетитной живностью). В самом начале своего пути человек в волчьей шкуре завалил Белку (килограмм так под шестьдесят весом)…

26 февраля 2077 года. Юг бывшей России, где-то в Ростовской области, узловая станция. Около четырех часов ночи...

Болело все. Каждый сантиметр израненного тела. Левая рука распухла в кисти и сильно ныла, правая просто занемела. Затекшие ноги тоже ничего не чувствовали. Хотелось пить. Правый глаз наполовину затек, и смотреть можно было лишь через узкую щелочку, левый вовсе не открывался. Хотелось сглотнуть, но слюны нет. Во рту засохшее, вперемешку с кровью костяное крошево от выбитых зубов, – не сплюнуть. Сколько зубов ему выбили эти лысые? – Два, Три? — Волк не знал точно. Передние, вроде как, целы, – и то хорошо! Челюсть вроде бы тоже… Он пощупал языком левые верхние… «Точно, нету двух… Суки…»

Пить… Пить… Как же хочется пить… Суки, блядь…

Перед единственным рабочим глазом нависла пелена, – все расплывалось.

Где-то рядом эти лысые ублюдки. Жгут костер возле здания станции. «Не спят, суки…». Волк слышал как раз в полчаса мимо проходил патруль. Один раз он не вытерпел, и попросил пить… всего лишь глоток воды… Лучше бы не просил… Похоже, сломали еще одно ребро. Прикладом. Четвертое или пятое, – было трудно определить. Казалось, что целых ребер у него вообще больше не осталось.

Рядом хрустнула ветка.

– Волк, это я, Белка, – послышался рядом знакомый манерный голос.

Вот, блядь, тебя козла дырявого я только и ждал…

Белка был местным пидором, которого Волк сильно недолюбливал, и под настроение мог отвесить тому подзатыльник-другой. Волк вообще таких не любил. Но многие из дикарей племени, которое харизматичный Волк возглавил три года назад, Белку очень даже любили… Ну а Волк особо тому не препятствовал.

– А, Бельчонок… – осклабился, привязанный к столбу Волк, – давай, развяжи скорее дядю Волка, пока эти пидоры лысые сюда снова не подошли…

– Да, да, сейчас… Я тебя развяжу! – Белка кинулся помогать пострадавшему.

Все время, с того самого момента как на станции послышались первые выстрелы, и до глубокой ночи, Белка прятался на крыше той самой котельной, напротив которой висел Волк. Происходившее внизу ему было очень хорошо слышно, и, услышав, как по лестнице наверх кто-то поднимается, он забрался в рухнувшую когда-то давно на крышу котельной ржавую железную трубу. Он сидел там в мокрых, вонявших мочой штанах до тех пор пока все не закончилось. Уже глубокой ночью Белка таки вылез из своего холодного укрытия, и почти три часа боролся со страхом, пока, наконец, не решился. Может быть, он и бросил бы Волка висеть на столбе, да страшно было уходить одному. Белка был труслив настолько, что при малейшей опасности его ноги и руки начинали трястись. Он очень боялся боли.

– Ай, блядь… Аккуратнее! Р-рука…

– Ой, прости! Сейчас… Вот так… – Раскручивая проволоку, Белка пугливо озирался по сторонам.

Блядь, да скорее же ты, педрила ебаная!... Вот так свезло! Ну, ничего… Уйти бы, а там… сорок килограмм свежего мяса всегда пригодятся...

Тощий и маленький как глист Белка провозился минут пять, раскручивая проволоку. Когда он все-таки справился, обессиливший Волк навалился на него, будучи не в силах держаться на ногах.

– Пить, пить дай!

– Да, конечно, конечно, Волчек. Вот… – Белка протянул вождю баклажку с водой, – из тех, что делали еще до Войны, и которые еще не одну сотню лет, при должном уходе, вполне можно использовать.

За «Волчка» Волку сильно захотелось пнуть Белку, но тело не слушалось. Он прополоскал рот, выплюнул зубное крошево, потом напился, кривясь от боли.

– Давай, пошли скорее. Пока эти… не вернулись. Здесь недалеко, километров семь…

– Кило… чего?

– Пошли, пошли, Бельчонок! К рассвету дойдем.

Утром они добрались до места, бывшего когда-то дачным поселком, где у Волка имелся схрон в подвале разрушенного временем и непогодой до основания дома. (Более всего логово Волка походило на…да на волчью нору и походило). Заросший бурьяном холмик, вокруг сплошной лес из одичавших садовых деревьев. На верху холмика старая бочка, под ней дымоход. Нора прикрыта куском железа, и присыпана землей, дальше – дверь в подвал. Подвал… Апартаменты! Белка такого обилия роскоши в жизни не видел.

В центре помещения – печь, вокруг мебель: кожаный диван, кресла, стол, шкаф, на стенах картины, множество книг…

Волк, был, конечно, ублюдком редкостным: убийцей, насильником и каннибалом, но, ублюдком он был грамотным и даже начитанный. Потому и дожил до сорока. Потому и стал главарем шайки выродков. Тогда их было пятнадцать чел… выродков тех. Год спустя их было уже тридцать, а через два – почти шестьдесят… а через три… А через три года пришли лысые вояки-солнцепоклонники, поломали Волку ребра, выбили зубы и примотали проволокой к бетонной опоре контактного провода, и если бы не Белка, подыхал бы Волк сейчас в беспамятстве на холодном февральском ветру.

Но теперь самое худшее было позади. Волк лежал на сыром диване. Белка суетился вокруг печки, разогревая в ведре воду, старательно выполняя все указания пострадавшего вождя.

В норе имелись кое-какие лекарства и припасы соленой человечины. Имелась сменная одежда и обувь. Кроме того, здесь хранился еще один старинный довоенный лук для спортивной стрельбы, – точная копия оставшегося у лысых, и еще кое-что… Но это все предметы физические. Главное, что имелось теперь у Волка, это – цель. Нет, не так! У Волка теперь была Цель, настоящая, такая, которая захватывает все мысли и чувства. А Волк был не из тех, кто отказывается от своих целей.