Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Что? – начинает он.

Я останавливаю его своим голосом.

– Не подходи ближе, Джереми, – предупреждаю я.

Он останавливается как вкопанный. Я вижу в нем решимость, твердость. Я вижу, как исчезают уязвимость и чувствительность, на смену которым приходит…безразличие.

– Ты все еще больна, – сообщает он мне.

Я смотрю на него.

– Что? – шиплю я. – Что значит "я все еще больна", Джереми? Это ты болен, Джереми!   Когда кто-то открывает тебе свое сердце, ты не отвечаешь самоуверенным, напыщенным "я знаю"! Ты ценишь это и любезно принимаешь. Ты не плюешь в лицо другого человека!

– Думаешь, именно это я сделал? – спрашивает он.

Его глаза темнеют. Его голос принимает обычный напористый и авторитетный тон. Он принимает общественным образ человека, который возглавляет Стоунхарт Индастриз.

– Думаешь, я плюнул тебе в лицо?

– А как бы ты это назвал? Оглянись вокруг, Джереми. Посмотри, где мы. Ты запер меня в каком-то забытом Богом замке, как спящую красавицу. Словно мы живем в средневековые времена! Я знаю, что никого нет вокруг, просто ты и я, и мы Бог знает как далеко находимся от цивилизации. Это почти то же самое, что остаться в темноте, Джереми, когда мне не на кого полагаться, кроме тебя! И теперь, когда я говорю тебе то, что ты так хотел услышать, что я получаю взамен? Не мягкость. Не сострадание. Даже не признательность! Я получаю самую пренебрежительную, высокомерную ухмылку. Если ты так со мной обращаешься, – говорю я, отворачиваясь от него и поднимаясь по лестнице. – Тогда я забираю свои слова обратно.

– Ты не можешь забрать их обратно, Лилли. Тем более, что я знаю, что ты действительно так чувствуешь.

Я стреляю в него ненавистным взглядом.

– Жизнь тебя ничему не учит? Ты не можешь так со мной обращаться и ожидать взаимопонимания взамен.

Он качает головой.

– Понимание – это не то, чего я хочу, Лилли. Я хочу правды. Правды и честности. Когда ты говоришь мне, что чувствуешь, что я и так знаю, это означает шаг вперед. Для меня, – он поворачивается на пятках, чтобы быть лицом к лицу со мной. – Это просто подтверждение того, во что я уже верю. Прости меня за кажущуюся самонадеянность.

Жестокая насмешка появляется на его красивом лице.

– Но я это такой, какой есть.

– Это подло, – выплевываю я отвернувшись и поднимаюсь по лестнице.

Я злюсь. Больше на себя, чем на него. Я выложила ему всё, а он не проявил ни малейшего сочувствия. Без энтузиазма. В тот момент он стал смесью Джереми и Стоунхарта. Холодный, и все под контролем. Расчетливый. Но без рукоприкладства и оскорблений.

По крайней мере, пока. Я чувствую себя уязвимой и незащищенной. Я отказалась от своего величайшего козыря из-за дурацкой, эмоциональной прихоти. Я не заставляла его говорить эти слова. Прошло всего несколько недель с тех пор, как он впервые произнес эти слова. Я должна была заставить его попотеть. Я должна была заставить его ждать месяцами. Я должна была… Проклятие!

Я должна была быть более терпеливой. Я могла бы обвести Джереми вокруг пальца, заставив ждать с затаенным дыханием, чтобы услышать, как я признаю свои чувства вместо того, чтобы выпалить это так быстро, так...бессмысленно. В этом суть всего моего разочарования, гнева и обиды. Когда он сказал: “я знаю!"...он показал, что мои слова не имеют никакого смысла для него.

И вот что больнее всего. Это глубоко ранит меня. Ненавижу это признавать. Всю свою жизнь я гордилась своей независимостью. Я никогда не полагалась ни на кого, кроме себя. Я могла контролировать свое эмоциональное состояние, основываясь на своих чувствах, а не на действиях других людей.

Черт побери. Я останавливаюсь. Мое сердце бьется. Мои мысли находятся в беспорядке. Это именно то, чего хочет Джереми, не так ли? Именно этого он всегда хотел. Когда он сказал мне, в первый раз, когда мы встретились, в лифте, что ему нужен мой ум...я понятия не имела, каковы будут последствия.

Он не хочет, чтобы я его любила. Конечно, для него это было бы неплохо. Но это никогда не было его конечной целью.

Его первоначальная цель, прежде чем он стал Джереми, состояла в полном контроле моего разума.

С моим последним заявлением я принесла  ему это на блюдечке. Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Больше нет никакого обмана. Я не могу утверждать, что скрываю от него что-то. Не тогда, когда он знает, что я чувствую.

Джереми...Джереми Стоунхарт...не дает пустых обещаний – в большей степени  самому себе. Он нацелился на меня, и он получил меня. Но это было только физически. Единственный способ, почему  я пережила насилие в темноте, заключался в умственном мышлении. Я сказала себе, что независимо от того, что он сделал, он никогда не мыслил, как я.

Но я оставила это. Полнейший ужас. Это то, что я чувствую. Я медленно поворачиваюсь, направляя свое тело к нему. Джереми не сдвинулся со своего места. Он просто стоит там, наблюдая за мной. С холодными, расчетливыми глазами стервятника.

– Ты Джереми? – я с трудом могу поверить, что я сказала это вслух. – Или ты...Стоунхарт?

Он кокетливо улыбается. Улыбка, полная понимания.

– Я не знал, что есть разница, – говорит он.

Я знаю, что он издевается надо мной.

Нужно взять себя в руки, чтобы не спуститься с лестницы.

– Может быть, это не так, – говорю я.

Мое хладнокровие вернулось, внешне, по крайней мере.

– Но это было бы большой потерей для тебя.

– Уверена? – размышляет он.

– О да, – говорю я.

Я специально иду к нему. Я начинаю окружать его, как будто я охотник, а он – добыча.

– Когда ты Стоунхарт, я ненавижу тебя. Я презираю тебя. Можно сказать, что..., – я улыбаюсь ему. – ...что я хочу, чтобы ты умер.

Он не моргает.

– Но, – продолжаю я. – Когда ты Джереми...

Я следую пальцем по задней части его руки, к его плечу и по шее.

– ...иногда, когда ты Джереми ...я думаю, что люблю тебя. Нет, – я останавливаю свой палец и поднимаюсь на носочки, чтобы прошептать ему на ухо. – Я действительно люблю тебя, Джереми. Но в такие моменты. Ты не такой, как всегда.

Я смеюсь и отворачиваюсь.

– Мы обложались. Не так ли? Это между нами? Но именно это делает его таким особенным. Это то, что делает его таким...эротичным.

– Лилли, – рычит он.

Я оказала на него влияние. Его голос похотливый и возбужденный.

– Ну, э-э, – я качаю пальцем. – Я знаю, как сильно ты хочешь меня, Джереми. Я вижу это в твоих глазах. Но в этот раз я не позволю тебе просто протянуть руку и забрать меня. Тебе придется поработать над этим. Тебе придется заслужить.

Далее следует моя самая большая авантюра.

– Конечно, – продолжаю я. – Ты можешь просто заставить меня. Ты можешь взять меня против моей воли. Все в мире знают, насколько ты велик и могуч. Как легко было бы тебе одолеть кого-то вроде меня. Маленькую. Хрупкую. И по твоим словам... драгоценную.

– Лилли, – говорит он. – Ты не знаешь, что делаешь. Я предупреждаю тебя остановиться. Или я не смогу сдержаться.

– Неужели? – интересно. – Что случилось с этим впечатляющим самообладанием? Конечно, ты не хочешь быть монстром, коим был до этого, по отношению к женщине, которая как ты утверждаешь украла твое сердце. Это так?

– Это не утверждение, – рычит он. – Это чистая правда.

– Является ли эта правда с большой буквы П? – спрашиваю я. – Или это из-за твоих собственных заблуждений?

– Я никогда, – он идет ко мне. – ...не обманывал себя.

Попался! Думаю я. Он сам вырыл себе яму.

– В этом случае, – говорю я ему. – Если это произойдет снова, ты нанесешь непоправимый ущерб всему, что мы достигли между нами. Ты уничтожишь свой единственный шанс на искупление. Ты уничтожишь свой единственный шанс...

Я смотрю ему в глаза.

– …на любовь.

– Черт возьми, Лилли! – шипит он. – Я ненавижу, когда ты рассуждаешь здраво.

С этим его губы опускаются на мои.

Учитывая все, что я сказала, думала я буду бороться. Как бы не так. Я взволнована разговором с Джереми. Всему этому огню нужен выход. Это все.

Я вкладываю в поцелуй всю страсть. Джереми может подумать, что он контролирует происходящее, но это не так. Именно я здесь лидер.

Пожирая его рот, я провожу ногтями по его спине. Я притягиваю его к себе, чтобы почувствовать каждое его дыхание, каждое сердцебиение. Такая страсть дает мне знать, что я все еще жива, что я до сих пор имею контроль над телом Джереми.

Именно я оказываю на него влияние. Я вызываю такую животную свирепость.

И я, кто хочет вернуть её обратно.

Руки пробегаются по моему телу. Он хватает меня за задницу. Он подталкивает меня к себе, как бы пытаясь приклеить меня к себе. Его эрекция напротив моего живота вызывает во мне ненасытную потребность. Он не был внутри меня так долго. Мое тело изголодалось по тем ощущениям, что приносит его член.

Я подпрыгиваю и оборачиваю ноги вокруг его талии. Он шагает назад, затем рвется вперед и врезается в стену.

Он толкается своими бедрами, отчего у меня вырывается небольшой, шокированный вздох. Когда всё вот так, все, о чем я могу думать, это то, как хорошо, когда меня берут таким образом. Как хорошо, когда это именно то, чего я хочу. Как хорошо, когда это именно то, что мне нужно.

– Лилли, – кряхтит он. – Я ничего не могу с собой поделать. Я не собираюсь останавливаться.

– Я и не собираюсь просить тебя, – говорю я и притягиваю его голову обратно.

Наши губы снова встречаются. Только на этот раз поцелуй прерывается, чтобы сорвать с меня одежду...что делаю и я с его.

Короче говоря, все, что осталось от нашей одежды – это куча выброшенных тряпок. Я снова задыхаюсь, а затем стону от удовольствия, когда Джереми толкается в меня. Холодная каменная стена позади меня крадет мое тепло. Но жар обнаженного тела Джереми против моего – это все равно, что попасть в ад. Он поглощает меня. Он заставляет меня чувствовать себя живой.

Он вонзается в меня снова и снова, и снова. Я выгибаю спину, моя голова падает назад, насколько это возможно. Он пирует на моей шее и груди.

И тогда он позволяет мне скользить вниз, смотря мне прямо в глаза. Он ничего не говорит. Ему и не нужно. Все, что мы имеем между нами, отражается в этом взгляде. Слова не имеют смысла. Связь, которую я чувствую, глядя ему в глаза, когда его член наполняет мое тело, выделяя тепло и интенсивность...ничего из этого не нужно говорить. Мы преодолели это. Мы достигли более высокого уровня гармонии.

– Кончи для меня, Лилли-цветочек, – шепчет он.

От его слов шлюзы открываются. Мое тело сотрясает самый сильный оргазм. Он исходит как от него, так и откуда-то глубоко внутри, из места, ранее недоступного мне, поскольку я не знала, что оно существует. Джереми показал мне это. И многое другое. Он открыл мне глаза на огромное море удовольствия, которое также хорошо, когда больно.

Я задыхаюсь и теряюсь во всем этом. Это проходит через меня в течение длительного времени. Когда оргазм стихает, когда я остаюсь едва в сознании, я цепляюсь за жесткие плечи Джереми, как будто он мой единственный якорь в мире, он нежно целует меня и говорит:

– Я тоже тебя люблю.

Глава 10

Пробуждение на следующее утро так же дезориентирует, как и пробуждение посреди прошлой ночи.

После того, как мы трахались, после того, как я была раздражена и зла, а затем использовала Джереми в качестве выхода  эмоций, вся энергия покинула меня. Я чувствовала себя настолько измученной, что мой разум был едва работоспособен. Я смутно помню, как Джереми нес меня по лестнице, обратно в комнату. Я помню, как моя голова опустилась на подушку. После этого ничего.

Я оглядываюсь и вижу спящее мужское тело рядом со мной. Я улыбаюсь. Это то, чего не было уже давно, очень давно. Я прикасаюсь к плечу Джереми. Он открывает глаза и с любовью смотрит на меня. В этот момент мое сердце тает.

– Доброе утро, красавица, – бормочет он, все еще дремля.

– Доброе утро, – говорю я. Я оглядываюсь. –  Где мы?

Джереми наполовину стонет, наполовину зевает, поднимаясь.

– Колорадо, – говорит он.

– Как мы здесь оказались?

Он самодовольно улыбается.

– Самолет, – он вытягивает руки над головой. – А потом вертолет.

– Умная задница, – язвлю я. Я ударяю его по руке. – Это не то, что я имела в виду, и ты это знаешь.

– Я не могу читать твои мысли, Лилли.

Эти слова не содержат в себе злобы.

– Но тебе нравится делать вид, что можешь.

Он смеется.

– Достаточно верно.

Он опускает ноги с кровати и подходит к креслу, поднимая халат, накинутый на спинку. Мои глаза пожирают восхитительные контуры его тела. Жаль, что он закрывает их.

– Хочешь завтракать? – спрашивает он. – Я могу приготовить. Здесь только мы вдвоем.

– Джереми Стоунхарт? Готовит завтрак? Никогда не думала, что настанет этот день. Я даже не знала, что ты на это способен!

– У всех нас есть свои маленькие секреты, – говорит он, подмигивая.

Некоторые из них заслуживают большего внимания, думаю я.

Вместо этого я говорю:

– Нет, Джереми, я не хочу завтракать. Мне нужны ответы. Что со мной случилось? Как мы оказались здесь? Почему мы оказались здесь? Разве нам с тобой не нужно возвращаться в Калифорнию, в Стоунхарт Индастриз? Разве тебе ничего не нужно сделать перед первичным размещением акций?

Он вздыхает.

– Эти вопросы не должны тебя волновать.

– Но они волнуют меня, Джереми, – настаиваю я. – Я не собираюсь засовывать голову в песок, потому что тебе удобно держать меня в темноте.

Меня начинает тошнить, как только я говорю это. Плохой выбор слов. Я качаю головой и продолжаю.

– Что случилось в Бостоне, Джереми? Сколько времени прошло с тех пор? Я помню, как проснулась в больнице. Я помню врача, это был ты. Но это не так. Он не смотрел на меня также, как ты. А потом он накачал меня наркотиками. Зачем? И пока я дрейфовала, я видела вас двоих. Это был ты...ты и твой близнец! Почему ты не сказал мне, что у тебя есть близнец?

Джереми смотрит на меня. Равнодушно. Не реагируя. Говорят, что молчание в разговоре расстраивает большинство людей. Он ждет. Ждет, буду ли я извиваться и продолжать говорить, прежде чем получу от него ответ.

Я не буду. Я знаю его игры. Этот тип тактики может хорошо работать в деловом мире, но когда мы один на один, когда у меня есть преимущество в том, что я знаю его на интимном уровне, я не дрогну. Я подожду и позволю ледяной тишине наполнить воздух. Наконец, он говорит.

– Я не говорил тебе, Лилли, потому что не было подходящего времени, да и особой необходимости. Есть много вещей в моей жизни, о которых ты не знаешь. Я делюсь с тобой самым актуальным, – он останавливается.      – Доверяй мне. Поверь, ты не хотела бы быть обременена деталями моего прошлого.

– Нет, Джереми. Вот в чем дело! – я ползу к нему по кровати. – Разве ты не видишь? Вот где ты ошибаешься! Ты не должен прятаться от меня. Я знаю, кто ты. Я видела тебя во всех твоих настроениях, во всех твоих состояниях. Я хочу, чтобы ты поделился со мной. Я хочу, чтобы ты чувствовал, что можешь доверять мне. Ты так много об этом говоришь...о своем желании доверять. Ну так держи слово! Покажи мне, что я для тебя значу. Докажи свои чувства, освободив себя.

Я поднимаюсь с постели и иду к нему. Он смотрит на меня несколько настороженно. Я беру его за руку.

– Я здесь ради тебя, Джереми, – мягко говорю я ему. – Ты больше не одинок в этом мире. Тебе не нужно этого делать. Я доказала, что я твоя. Никто не может приблизиться к тому влиянию, которое ты оказываешь на меня. Никто не может утверждать, что у них есть мое сердце. Никто...

Я смотрю на него.

– …кроме тебя.

Его глаза мерцают. Он ищет...ищет что-то. Нечестности. Следы неправды. Он не найдет ничего. Каждое сказанное мною слово – правда. Мои слова чисты и незапятнаны, нетронуты моим желанием мести. Я не знаю, как я смогу примирить эти два противоречивых чувства. Но у меня есть всё время мира. Нет нужды торопиться.

– Я верю тебе, – мягко говорит он. – Черт, Лилли, я думаю, ты говоришь правду.

– Я бы не стала лгать тебе, Джереми. Не об этом.

Он делает глубокий вдох, явно пытаясь себя успокоить.

– С чего я вообще начинал? – спрашивает он.

Мое сердце выпрыгивает из груди в необузданной вспышке радости. Я сделала это! Я заставила Джереми доверять мне.

– Расскажи мне правду о том, почему ты похитил меня.

– Похитил, – улыбается он. – А ты драгоценная штучка, не так ли? Похитил – это слишком мягкое слово для того, что я сделал. Но ты уже знаешь правду, Лилли. Фей рассказала тебе. Я слышал.

– И это всё? – спрашиваю я. – Это истинная причина? Мой отец, которого я не знала, был ответственен за смерть твоей матери?

– Да, – говорит он. – Я выгляжу подло. Не так ли? Но ты не знаешь, как много она значила для меня. Ты не была там и не видела, как она шла по нисходящей спирали. Ты не знаешь, каково это смотреть, как единственный человек, который любил тебя, уничтожает себя медленной, мучительной смертью.

– И ты обвиняешь Пола в пожаре? Его даже там не было!

– Нет, но огонь или нет, она бы в конце концов умерла. Она была сильной, Лилли. И она была прекрасна. Я помню её такой, какой она и должна быть. Королевой. И все же жизнь сломила ее. Она одевала маску сильной женщины для своих детей. В большей степени для своего младшего, ради меня.

– Твоего близнеца? – задаюсь я вопросом вслух.

– Нет, – качает головой Джереми. – Нас растили раздельно. У моего отца были странные представления о родительстве. Его мораль и ценности не воспринимались остальным миром. Никогда. Если ты считаешь меня монстром... Ну, я и близко не стою рядом с ним.

– Тем не менее ты держишь его в компании, – говорю я. – Почему?

– Держи друзей близко, врагов еще ближе, – цитирует Джереми. – А семью ближе всего. Я уничтожил империю отца, прежде чем он узнал, что это я. До того, как он узнал, как высоко поднялся его младший, когда освободился от его тиранической власти. Я получил влияние над ним. Силу. Но у него всегда был острый ум. Он был жестоким, но умным. Добросовестным, но расчетливым. Я не мог избавиться от такого ресурса. Поэтому я использовал его в своих интересах. Я сделал его зависимым от меня. Я показал ему, как я получил контроль над каждым аспектом его жизни, прежде чем сокрушить его. И, исходя из этого, он стал моим доверенным советником. Он оценил силу своей собственной крови. Это укрепило его эго.

– Что насчет твоих старших братьев? – спрашиваю я. – Чарльз сказал, что у тебя есть двое.

– Чарльз сказал тебе это? – размышляет Джереми. – Ну, он мог бы быть лучшим источником информации о моем прошлом. Что еще он сказал?

Я кусаю губы, осторожничая. Я не хочу сдавать Чарльза.

– Лилли, – мягко говорит Джереми. – Не волнуйся. Чарльз обладает абсолютным иммунитетом во всем, что он делает или говорит. Мы знаем друг друга достаточно долго, так что я ценю его мнение. Иногда, хотя и не так часто, я приходил к нему за советами. Он знает, как обстоят дела. Он знает то, что может тебе рассказать. И то, чего он не может.

– И то, чего не может? – спрашиваю я. – И что же?

Джереми делает пренебрежительный жест.

– Мелочи по сравнению со всем остальным, что ты уже знаешь.

– Хорошо, – говорю я. – Но сначала скажи мне, как много он знает обо мне? Он стоял сложа руки, пока ты заставлял меня голодать в солярии?

Я не хотела ранить его. Но кажется слова производят именно такой эффект. Джереми отступает всего лишь на дюйм. Но этого достаточно, чтобы я заметила.

– Прости, – говорю я. – Я не должна была...

– Нет, – отрезает Джереми и трясет головой. – Ты должна, и ты сделала. Ты имеешь полное право. Ты хочешь честности, Лилли,  так вот она: мне больно думать о том, чему я тебя подвергал. Я жил, ни о чем не сожалея. Я владею своими действиями. Я не оставляю все на волю случая. Но все, что я сделал с тобой? Я сожалею об этих вещах.

– И все-таки..., – он шагает ко мне и ласкает по щеке. – И все-таки, как бы это ни было искажено, все это стоило того, чтобы привести нас к этой точке. Поэтому я сожалею о том, что сделал.

Он криво улыбается.

– ...но не слишком.

– Я понимаю, – говорю я, положив свою руку на его. – Но это не значит, что я прощаю тебя.

– Нет! Ты никогда не простишь меня, Лилли. Не за то, что я сделал. Это прошлое искупление. Я не настолько слеп и высокомерен, чтобы не видеть этого. То, что мы имеем между нами, запятнано прошлым, да, но будущее имеет значение. Меня беспокоит будущее, потому что это единственное, что находится под нашим контролем.

– Мне нравится, когда ты так говоришь, – говорю я ему. – Так напористо. Так страстно. Так ярко выраженно и убежденно. Это надо видеть, и да...

Я отворачиваюсь.

– Я многого еще не знаю.

– Так спроси, – говорит он, следуя за мной обратно к кровати. – Ты убедила меня. Спроси, и я скажу тебе правду.

– Начнем с недавнего. У тебя есть близнец?

Без колебаний.

– Да.

– Он врач?

Опять же без паузы.

– Да.

– Настоящий врач?– подчеркиваю я.

Джереми улыбается.

– Да.

– Как давно вы знаете друг друга?

– Около пятнадцати лет.

– И что он думает об..., – я жестом обвожу рукой комнату. – Об этом. Всего, чего ты достиг? Всего, что ты построил для себя?

– Я не знаю, – говорит Джереми. – Мы с ним плохо ладим.

– Почему?

– Ревность? Может зависть? Он был воспитан в бедности и видел образование своим единственным выходом, – Джереми усмехается. – Может быть немного как ты. Узнав о нем, я искал его. Пятнадцать лет назад он только-только закончил медицинскую школу, в то время как я уже возглавлял Стоунхарт Индастриз. Он всего добивался кровью и потом. А на счет меня он думал, раз я был воспитан нашим настоящим отцом, мне всё предоставили на блюдечке с голубой каемочкой. И убедить его было невозможно.

– Это он диагностировал Пола? – спрашиваю я. – Поэтому он называет тебя доктором Телфэр?

Джереми улыбается.

– Проницательная. И хорошая догадка. Но нет. Пол назвал меня так, потому что я так ему представился.

– Ты использовал имя брата?

– В то время было удобно, – Джереми пожимает плечами. – Это помогло мне обучить его.

Опять это слово: обучение. Как будто Джереми не расценивает Пола или своего отца, как реальных людей. Вместо этого он видит их как лабораторных крыс. Мурашки пробегают по спине.

– Я расстроил тебя, – говорит он.

– Я в порядке, – говорю я ему. Я обхватываю свое тело руками. – Зачем ты привез меня к нему?

– Лилли, той ночью в Бостоне...с тобой что-то случилось. То, чему я был причиной. У тебя была паническая атака, и ты отключилась. По крайней мере, я так всё понял. Мой брат отвечает за частное медицинское учреждение в штате Массачусетс. Приобретено, принадлежит и управляется Стоунхарт Индастриз. Я купил его пять лет назад.

– Очень великодушно с твоей стороны, – говорю я.

– Ты знаешь, что я могу быть щедрым к людям, которые имеют для меня значение, – говорит он. – Хоть мы с ним и плохо ладим, я его не ненавижу. Совсем наоборот. Я очень уважаю его и то, чего он достиг. Поэтому я помог ему добиться положения, которого он желал. Для меня это не было проблемой. Я привез тебя туда, потому что знал, что он справится. Как и у меня, у него блестящий ум. В начале жизни мы с ним просто нацелились на разные вещи.

– Он такой же самоуверенный? – спрашиваю я.

Джереми смотрит на меня проницательным взглядом.

– Ты знаешь, что моя оценка себя объективна.

Я ухмыляюсь.

– Возможно.

– Достаточно справедливо, – смягчается Джереми. – Я привез тебя туда, потому что он единственный, кому я могу доверить твою жизнь. Я проглотил свою гордость и попросил его о помощи. Я знал, что он не предаст мое доверие. Я знал, что могу доверить тебя в его руки.

– Он успокоил меня, – указываю я.      – Почему? И он не сделал этого хорошо или, по крайней мере, не полностью. Я проснулась на полпути. Я слышала, как вы спорили. Что это было?

– Это, – Джереми вздыхает. – Это тяжелая тема.

Глава 11

Джереми молчит. Я жду, пока он заговорит. Каждая секунда наполняет воздух удушающим страхом. Я вижу, как он меняется. Его омывает медленный поток черной морской воды. Что-то должно быть не так. Что-то должно быть настолько ужасным, иначе он бы так не отреагировал.

– Джереми? – говорю я, когда тишина становится невыносимой. – Что такое? Скажи мне, что случилось?

Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. У него боль в глазах.

– Это ты, Лилли-цветочек, – мягко говорит он.

– Я?

Меня разрывает тревога. Мне кажется, что я привязана к гильотине и жду, когда упадет лезвие.

– Что ты имеешь в виду?

Он берет меня за обе руки.

– Ты спала очень долго.

– Как долго? – шепчу я.

– Недели, – говорит он.

Внезапно мне кажется, что меня ударили в живот. Кровь стучит в ушах. В глубине души я подозревала, что что-то не так. Но услышать то, что подтвердило мои худшие опасения...всё встало на место: меня накачали наркотиками, заперли и вырвали из моей собственной жизни. Снова.

Комната вращается. Зрение размытое. Единственное, что держит меня здесь – это сильный голос Джереми.

– Останься со мной, Лилли. Не угасай!

Требуются все мои силы, но я делаю это. Я сражаюсь через головокружение и возвращаюсь в комнату. К реальности.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Ничего не могу с собой поделать, мой голос звучит слабо.

– И почему?

– Помнишь, когда ты упала со скалы, когда чуть не утонула?

Я в оцепенении киваю головой.

– Да. Но с тех пор прошло много времени.

– Ты выздоровела самостоятельно, помнишь? Но, видимо, не совсем. Ты страдала недиагностированным повреждением мозга в те несколько минут, когда не могла дышать. Это был почти как удар.

Я вырываю одну руку из хватки Джереми и кладу себе на лоб.

– Но я в порядке, – бормочу я.

– Это не самое худшее, – продолжает Джереми.

Я смотрю на него, чувствуя слабость и неустойчивость.

– Что еще?

– Мой брат обнаружил это и спросил, что случилось. Я рассказал ему все, что знал. Почти все. Но он сказал, что твои симптомы и результаты тестов, которые он провел, не соответствуют моим объяснениям. Не совсем. Он сказал, что повреждение мозга могло только усугубиться под водой. Но не это могло быть причиной.

– Нет?

Я вижу, к чему стремится Джереми. Это пугает меня.

– Нет, – говорит он. Он гладит мою шею большим пальцем. – Ошейник.

Я отхожу от него.

– Что?

– В свою защиту хочу сказать, – говорит он. – Я не ожидал такого побочного эффекта. Твой отец выдержал всё без какого-либо урона. И он носил ошейник гораздо дольше, чем ты. Я предполагал, что это безопасно.

Я смотрю на него с отвращением. Отвращение вызывают его слова. Я хочу выбраться отсюда. Но я застряла здесь с ним.

– Как ты можешь говорить об этом так клинически? – допрашиваю я его. – Как ты можешь говорить такие вещи и проявлять так мало эмоций?

– Это то, кто я есть, – просто говорит Джереми.

Он не делает никаких шагов, чтобы закрыть пропасть между нами. Он изолировал меня от своих чувств как неодушевленный объект в эксперименте, в котором что-то пошло не так.

– Аргумент, – продолжает он, когда я не отвечаю. – Состоял именно в этом. Мой брат хотел знать, что еще с тобой случилось. Конечно, я сказал ему, что больше ничего не знаю. Он мне не поверил. Он подозревал насилие и угрожал забрать тебя. Чтобы отстранить меня от тебя ради твоей безопасности. Он хотел сначала поговорить с тобой.

Моя голова кружится от его слов. Все это произошло, пока я была безучастна? Все это произошло, так много вещей, которые могли изменить мою жизнь в то время, как я была без сознания?

– Я не знаю, почему ты проснулась в тот момент, Лилли. Но ты это сделала. Как-то так получилось. Когда машины, к которым ты была подключена, показали, что ты в сознании, мой брат сдался.

– Сдался?

– Ты была в коме.

– Нет!

Я поднимаюсь вверх и тыкаю в него пальцем.

– Я не была в коме, Джереми, и ты это знаешь! Я проснулась в комнате. Медсестра проверила мои жизненные показатели. Потом пришел доктор, пришел твой брат. Он добавил что-то в капельницу, что меня вырубило. Это была не кома. Меня накачали наркотиками!

И тут меня осеняет.

– Нет, он этого не делал, – задыхаюсь я. – Это ты накачал меня наркотиками! Он хотел поговорить со мной, а ты не мог этого допустить! Ты усыпил меня! Ты усыпил меня, чтобы разобраться с ним! Не так ли? Это случилось в первый раз. Первый раз, когда мы впервые встретились в ресторане. Ничего не изменилось, не так ли?

Меня трясет.

– Ты все тот же человек, каким был всегда. Ты все еще относишься ко мне так же. Ты…

– Нет, – Джереми перебивает меня. – Я не тот человек, каким был раньше.

– Ложь, Джереми, – говорю я, качая головой и прикрывая уши. – Всё! Всё, что ты говоришь, одна большая ложь!

– Нет.

– ДА! – кричу я.

Я оглядываю комнату. Бежать некуда. Бежать некуда. Я в ловушке. В этом отдаленном месте нет никого и ничего, кроме Джереми Стоунхарта.

– Какой сегодня день? – требую я.

Я близка к бешенству и панической атаке. Джереми Стоунхарт держал меня в вегетативном состоянии, преследуя какую-то цель.

– Какой сегодня день, Джереми? И не смей больше лгать!

– 26 марта, – говорит он. Он спокоен и отстранен.      – Среда.

– Март, – бормочу я. Я едва ли могу в это поверить. – Конец марта?

Я не совсем уверена, откуда исходит моя истерия или как ее остановить.

– Середина недели?

– Да, – говорит Джереми. Он делает шаг вперед.      – Лилли…

– Не надо! – предупреждаю я. – Не подходи ближе. Держись подальше, Джереми!

– Как хочешь.

Я начинаю ходить по комнате. Туда, сюда. Я чувствую, что Джереми смотрит на меня. Он следит за мной, намеренно и серьезно.

– Хорошо, – наконец говорю я.

Я останавливаюсь, смотрю ему в лицо и запускаю руку в волосы.

– Хорошо, сейчас март. Я могу..., – я подавляю дрожь. – ... Я могу с этим справиться.

– Ты не знаешь, как было тяжело быть рядом с тобой.

– О нет, – предупреждаю я. – Не пытайся играть на моем сочувствии.

– Это не сочувствие, а понимание, – говорит он. – Ты не одинока в том, что потерпела неудачу в этом.

– Потерпела неудачу в чем? – кричу я. – Ты ебешь мне мозг!

– Разве это не то, что я только что сказал? Было тяжело быть рядом с тобой. Ты переворачиваешь мои слова с ног на голову.

Я качаю головой в недоверии. Много новой информации, с которой нужно справиться. На самом деле, слишком много.

– Поговори со мной, – умоляю я. – Скажи мне. Почему мы здесь среди недели? Как получилось, что ты здесь? Тебе не нужно быть на работе?

– Я могу работать удаленно.

– С каких это пор? – спрашиваю я. – Каждый день ты должен быть в своем офисе в Сан-Хосе. Чтобы контролировать дела.

– Да, – говорит он.

Он снова начинает подходить ко мне. Мой взгляд останавливает его на месте.

– Но я уделяю время тем вещам, которые важны для меня. Ты очень важна для меня.

– Мы установили это, – говорю я тонким голосом. – Я хочу знать все, что я пропустила. Какой у меня диагноз?      Повреждение мозга? Это постоянно? Проявится ли это снова? Я хочу увидеть твоего брата!

Требую я. Боже!

Я подношу руку к голове.

– О Боже, это все действительно реально?

– Да, – говорит Джереми. – Но ты здесь, со мной. У меня есть связи, я могу отвезти тебя к лучшим врачам в мире.