Текст книги "Подчинение"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Небольшими шагами я иду вперед, опасаясь того, что вот-вот сработает ошейник. Никогда не забуду ту боль, которую я испытала, когда вышла за границы в первый день.

Один шаг, ожидание. Один шаг, ожидание. Таким образом я подхожу к стеклянной стене. С облегчением выдыхаю. Стоунхарт не лгал: я действительно могу проходить через любые незапертые двери.

Смотрю на кровать позади себя. Самая большая из всех, что я видела. Зачем одному человеку нужна такая огромная кровать?

Но у Стоунхарта всё больше, чем жизнь. Он сказал мне, что он тот, кто может. И тот, кто делает. И он это делает. Думаю, что всё это – особняк, кровать, богатство – как раз таки проявление этого.

Подхожу к кровати так близко, что голени почти касаются её. У меня такое чувство, будто я посягаю на священное пространство.

Я касаюсь черного покрывала и останавливаюсь. Меня не покидает мысль, что я вторгаюсь в чужую жизнь. Я не хочу, чтобы Стоунхарт взбесился.

Краем глаза я замечаю движение около стены. Поворачиваюсь, но там ничего нет.

Странно, думаю я. Может быть, это всё нервы. В замешательстве я направляюсь к двери.

И снова останавливаюсь, ощущая слабое дуновение ветра. Все окна закрыты. Тогда откуда он взялся?

Оглядываюсь на стену, и вот тогда я замечаю крошечную вертикальную трещину, которая чем-то напоминает дверь.

Оглядевшись, чтобы убедиться, что я по-прежнему одна, я на цыпочках подхожу к ней. Подойдя вплотную к ней, я убеждаюсь, что это скрытая дверь. Толкаю я. Дверь открыта.

В комнате темно. Она освещается лишь экранами телевизоров на противоположной стороне. Их здесь немало, совсем как в магазине электроники.

Чувство неловкости не покидает меня. Тревоги. Не думаю, что мне можно здесь находиться. Но я не нарушила ни одно правило Стоунхарта. Он сказал, что я могу заходить в любые незапертые двери. Эта не была закрыта.

Мною овладевает любопытство. Если бы мне было не позволено здесь быть, ошейник оповестил бы об этом. Уже в сотый раз я ожидаю этого. Я не могу расслабиться, чтобы спокойно побродить по дому.

В центре комнаты стоит стол, больше похожий на пульт управления (беспроводная клавиатура и мышь на лакированной поверхности). Позади него стоит стул лицом к стене к экранам.

Это первая комната, которая на мой взгляд поможет мне в моих поисках.

Что если это кабинет Стоунхарта? Он запретил мне входить сюда. Если это именно та комната, о которой я думаю, то я ослушалась его приказа.

Осматриваюсь вокруг. Может быть мне стоит уйти и забыть об этом? Так было бы безопаснее.

Но, нет, я не могу. Стоунхарт хочет, чтобы я была послушной и сломленной. Это распространяется только тогда, когда он рядом. Угроза его присутствия не должна меня остановить. Я должна научиться быть наглой.

Когда он рядом, у меня не получается возражать ему, но его не будет три дня, так что я могу себе это позволить. Мне нужно сделать что-то такое, чтобы показать, что я не слабая.

Почему он выбрал именно это место для своего кабинета? Он маленький и тесный. Здесь нет окон. Он больше похож на шкаф, нежели комнату по сравнению с другой частью его дома.

Я все таки решаюсь. Не было указаний ничего не трогать.

Подхожу к столу и сажусь на стул. Мое сердце бьется так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди. Руки трясутся, когда я касаюсь мыши.

На экранах ни с того ни с сего появляются изображения. До меня ни сразу доходит, что я вижу.

У меня начинает кружиться голова. Все эти изображения с камер, настроенных по всему дому.

Я вижу все те места, что мне показывала Роза: фойе, многочисленные коридоры, кухня. Но также и то, о чем я и не подозревала. Шесть ракурсов солярия. Четыре – из моей ванной, включая одну прямо над ванной. Я смотрю на свою дамскую комнату под незнакомым углом. Камера находится прямо за зеркалом.

Меня начинает тошнить. Я знала, что Стоунхарт контролирует все аспекты моей жизни, но кто бы мог подумать, что он так тщательно установит камеры. Нет ни единого места, где он не смог бы за мной следить. Это значит, что все это время, пока я была здесь, он отслеживал каждое мое движение.

Отвратительно. Отталкиваюсь от стола. Я не только была пленницей, да еще и словно на выставке, как какой-то цирковой уродец. Мой взгляд фокусируется на экране, где отражается моя гардеробная. Он видел, как я переодеваюсь. Затем перемещаю на тот, что показывает солярий. Он видел, как я плакала.

Он видел всё.

Мне нужно уйти. Только собираюсь это сделать, когда холодный голос останавливает меня.

– Лилли.

Застываю на месте. Все мышцы сковывает от страха.

Оборачиваюсь и вижу, что Стоунхарт сердито смотрит на меня с порога.

Я в шоке. Что он здесь делает? Он должен быть далеко от сюда.

– Здравствуй, Лилли, – говорит он.

Он смотрит на меня.

– Знаешь, вежливым тоном считается ответить на приветствие.

– З-здравствуй, – заикаюсь я.

Голос Стоунхарта спокойный, но вот взгляд говорит об опасности.

Глупая, глупая, глупая! Ругаю я себя. Я не должна была приходить сюда. Теперь, когда он поймал меня, я даже представить не могу, что он собирается делать.

Стоунхарт входит в комнату и идет ко мне. Я слишком напугана, чтобы двигаться. Мои ноги, кажется, приросли к полу.

Его грозный взгляд слишком для меня. Отвожу взгляд и смотрю вниз.

Он останавливается передо мной. Я могу видеть носки его туфель. Черные мокасины с тонкими кожаными шнурками. Нормальная обувь. Такие не носят маньяки.

Он касается моего подбородка и поднимает голову вверх. Я задерживаю дыхание, когда смотрю на него.

Он смотрит на меня на протяжении длительного времени. Я хочу вырваться из его хватки, но, боюсь, что сделаю только хуже.

– Ты дрожишь, – отмечает он. – Почему?

– Я-я не знаю, – говорю я.

Он недовольно фыркает.

– Не ври мне, Лилли.

Я сглатываю и отворачиваюсь. Он дергает мою голову назад.

– Ты боишься? – спрашивает он.

Я ожидала услышала в его голосе намек на торжество, но этого не происходит. Он ровный и безэмоциональный, как и накануне.

Его глаза, с другой стороны...в этих глазах назревает буря. Я не могу говорить. Лишь незаметно киваю, избегая его взгляда.

– Почему? – спрашивает он.

Его пальцы сжимают мой подбородок.

– Не надо лгать мне, Лилли.

– Т-т-т-твой кабинет, – хнычу я.

Я украдкой осматриваю комнату.

– Я в твоем кабинете.

Стоунхарт кивает.

– И ты знаешь, что тебе нельзя заходить в мой кабинет, не так ли?

Закрыв глаза, одинокая слеза скатывается по щеке. Это подтверждение моих худших страхов.

– Да, – выдыхаю я.

Стоунхарт отпускает меня. Я жду, что за этим последует пощечина, но нет. Вместо этого я чувствую, что он отворачивается.

Открываю один глаз. Стоунхарт стоит ко мне спиной. Сложив руки вместе, он смотрит на мониторы.

– Ты знала о правиле, согласно которому тебе запрещено заходить в мой кабинет, – говорит он. – Но всё же ты здесь.

Он говорит, даже не смотря на меня.

– Пожалуйста, Лилли, помоги мне смириться с этим.

Открываю другой глаз. Я до сих пор дрожу. Такое ощущение, будто я стою посередине замерзшего озера, там, где тонкий лед. Один неверный шаг, одно неправильное слово, и я проваляюсь под лед.

– Я не могу, – шепчу я.

На этот раз Стоунхарт иронизирует. – Ты не можешь, – повторяет он. – В таком случае ты имеешь полное право бояться, не так ли?

Он поворачивается. Его глаза сияют в темноте.

– Поскольку ты ослушалась моего приказа.

Я пытаюсь проглотить огромный ком в горле. Я облажалась. Все мои планы полетели к чертям собачьим.

Я помню, как Стоунхарт говорил, что случится, если я нарушу правила:

Я оставлю тебя в темноте.

Я не могу – я не могу снова вернуться туда. Я не хочу, чтобы меня снова приковали к столбу с невидимым поводком на шее. Я не могу во второй раз лицом к лицу столкнуться с темнотой. Я не могу. Я просто не могу!

– Конечно есть одна возможность.

Я просто смотрю на него, не решаясь заговорить.

– И эта возможность, Лилли...

Он подходит ко мне. Я закрываю глаза. Он наклоняется, убирает мои волосы в сторону и шепчет:

– Это не мой кабинет.

На меня накатывает волна облегчения. Опускаюсь на стул.

Отвернувшись, Стоунхарт начинает расшагивать перед экранами.

– Тем не менее, – продолжает он. – Твое виноватое выражение лица говорит мне, что за моей спиной, когда меня не было, ты бы зашла и туда, нарушив тем самым правила.

– Я – нет, Джереми. Я бы не стала этого делать, – заикаюсь я.

– Тихо! – рявкает он. – Я не хочу ничего слышать. Факт остается фактом: ты знала, что тебе запрещено входить в мой кабинет, но так или иначе я нахожу тебя там, где по-твоему находится мой кабинет.

Он смотрит на меня.

– Это плохо.

Качаю головой, но сказать ничего не могу.

– Вопрос в том, – продолжает он. – Что мне с тобой делать? Я сдержал слово и дал тебе доступ к своему дому. И что я нахожу, когда возвращаюсь? Ты там, куда я запретил тебе заходить!

– Джереми, пожалуйста, – начинаю я. – Я не. Я была здесь всего секунду. Я не думала...Я не знала...

– Что я вернусь и найду тебя здесь? Нет. Ты явно не ожидала этого. Думаешь, ты такая умная? Вынюхиваешь здесь всё, пока меня нет?

– Нет, обещаю это не то, о чем ты подумал...

Стоунхарт перебивает меня.

– Думаю, – говорит он медленно. – Пришло время рассказать тебе небольшую историю, Лилли.

Он подходит ко мне и облокачивается об стол.

– С чего бы начать, с чего бы начать? – говорит он рассеянно.

Наблюдаю за ним с опаской, побаиваясь его непредсказуемой реакции.

– Я знаю! – говорит он в насмешливой манере. – Почему бы не начать с самого начала?

Я слышу, как внутри меня кипит кровь, когда он смотрит на меня, ища ответ.

– Хорошо.

– Однажды, много лет назад жил был маленький мальчик. У него было два старших брата и могущественный отец. Он был умен, остер и амбициозен. Но у него был один большой недостаток.

Его глаза обращаются ко мне.

– Догадываешься, что за недостаток это был?

Я качаю головой в ответ

– Я-я не знаю.

– Он был самым младшим, – говорит Стоунхарт.

Его голос мягок и полон ненависти.

– Когда мальчик вырос, он обошел своих братьев. Они были медленными, тупыми и менее талантливыми, чем он. Но это не имело никакого значения для его отца.

Стоунхарт делает паузу, ожидая моего ответа. Когда же я ничего не говорю, он продолжает:

– Мальчика так и гложила ненависть. Лишь мать видела в нем человека. Мальчик вырос и стал человеком. Но вот отец по-прежнему видел старших братьев последователями семейного наследия. Знаешь, чем всё закончилось?

Я сглатываю и качаю головой.

– Чем?

– Мальчик поднялся выше всех и раздавил тех, кто сомневался в нем. Он узнал, что такое господство. Из-за мести.

Он подчеркивает это слово.

Мы оба молчим. Я чувствую, как Стоунхарт пронзает меня взглядом. Он ждет моего ответа.

– Что произошло дальше? – осмеливаюсь произнести я.

– Великий день в жизни мальчика. Годы спустя он встретил своего отца в зале суда, которого обвиняли в рейдерском захвате компании. Мальчик изменил свое имя. Отец понятия не имел, кто за этим стоит. И когда отец с сыном встретились...тот триумф, что чувствовал мальчик, ни сравнится ни с чем.

– Зачем ты рассказываешь мне это? – шепчу я.

– Разве это не очевидно? – спрашивает он. – Это предупреждение, Лилли. Думаешь, я не знаю, что ты задумала? Думаешь, я не догадался, что ты здесь искала? Мальчику нравилась месть. Ну...

Он отталкивается от стола и возвышается надо мной.

– ...черты, что есть в тебе самом, легко узнаваемы в других.

Он знает, что шепчет мне внутренний голос. Он знает, что я намерена его обмануть. Он знает, что я намерена бороться.

– Сейчас, – он отворачивается от меня и наклоняется над столом. – Давай посмотрим, что ты здесь делала.

Мне не нравится это.

– Джереми, нет, – слабо протестую я. – Мы не должны делать это...

Он игнорирует меня и нажимает что-то на клавиатуре. Загорается несколько дисплеев, должно быть программа наблюдения. Стоунхарт открывает календарь и щелкает на ранние даты в октябре.

– Как на счет этого?

На экране появляется картинка того, как я лежу на полу рядом с колонной. Стоунхарт оглядывается на меня через плечо.

– Твой первый день, – говорит он мне.

Он прокручивает вперед, когда я уже начинаю шевелиться.

– Джереми, пожалуйста, – прошу я. – Мы не должны смотреть.

– Но мы будем. Ах! Моя любимая часть.

Я в ужасе смотрю на то, как я переступаю границу. Вздрагиваю, когда за мной раздается хлопок. Лилли на экране напрягается, спустя какое-то время снова идет вперед.

Я чуть было не закричала на нее, чтобы она остановилась. Страх зарождается внутри меня, когда я вижу, как я делаю неосторожный шаг в сторону занавеса.

Стоунхарт ставит на паузу на том моменте, где я корчусь на полу. Он смотрит на меня.

– Помнишь, что было потом?

Бессознательно я касаюсь ошейника.

– Джереми, пожалуйста.

– Вот, почему ты здесь, – говорит он. – Ты пришла в эту комнату для этого? Теперь смотри.

Он нажимает на воспроизведение. Видео заставляет меня переживать ужасные чувства. Оно без звука, но я помню те визги перед тем, как упасть в обморок.

Стоунхарт пристально смотрит на меня. Я хочу отвернуться от экрана, но не могу. Ему это не понравится.

Мои ногти впиваются в ладони. Я тяжело дышу. Мое сердце бешено колотится от того, что ошейник может в любой момент причинить мне боль.

Наконец Лилли на экране отпускает. Я отвожу взгляд.

– Понравилось? – спрашивает Стоунхарт. – Знаешь, у меня здесь целая коллекция. Давай посмотрим...что еще тебе интересно?

Его брови поднимаются вверх.

– Я знаю.

Он снова возвращается к экрану и отмечает другую дату.18 ноября 2013 года.

Мониторы показывают нас вместе в солярии. Мы сидим за столом, ужинаем. Я знаю, что будет дальше.

Я не могу смотреть. Я не могу смотреть на то, как он насилует меня. Воспоминания о той ночи еще свежи в моей голове.

Мне нужно уйти.

Я встаю.

– Сиди, Лилли, – рычит он. – Или столкнешься с куда более худшими последствиями, чем это.

Мои глаза бросаются к открытой двери. Грудь вздымается. Никогда не думала, что захочу вернуться в солярий. Но сейчас я хочу этого больше всего.

– Я сказал сидеть! – кричит Стоунхарт.

Последний раз бросаю взгляд на дверной проем. Мне нужно выбраться отсюда. Но чем дольше я продолжаю стоять, гнев Стоунхарта только разрастается.

Всё же я опускаюсь на стул.

Он улыбается.

– Хорошо, а теперь смотри.

Мое тело начинает дрожать.

– Подожди, – ехидно добавляет Стоунхарт. – Я забыл добавить звук.

Он стучит по клавиатуре, и становятся слышны наши голоса.

– Как прошел твой день? – спрашивает Стоунхарт на видео.

Я не отвечаю, на что он говорит:

– Принято отвечать, когда тебя спрашивают.

– Хорошо. А твой?

Выражение лица Стоунхарта меняется.

– Стоит ли мне напомнить тебе правила поведения?

Я съеживаюсь каждый раз, когда заканчивается разговор. В затылке начинает пульсировать. Страх зарождается внутри.

–...конечно, я прав, – говорит Стоунхарт. – Я редко ошибаюсь.

Дыхание учащается. Реальный Стоунхарт смотрит на меня, убеждаясь, смотрю ли я на экран.

– Джереми? – мой голос слегка дрожит. – Могу ли я задать тебе вопрос?

Он поднимает бокал и крутит его в руке.

– Ты помнишь наши правила?

– Да.

Мои ладони становятся мокрыми. Пот стекает по спине. Я чувствую себя в ловушке, когда Стоунхарт смотрит на меня.

Он знает, что делает. Он знает, как тяжело смотреть на это. И он упивается этим.

– Скажи, что тебе нужно.

– Мне нужен воздух!

Я наблюдаю за тем, как он кладет руку мне на талию и ведет на улицу.

Уж больно жалостливое у него при этом лицо.

–...моя милая Лилли, когда я поменяю радиус действия, ты узнаешь об этом первой.

– Пожалуйста, – прошу я.

Я не могу на это смотреть.

– Пожалуйста, Джереми, выключи это.

– Выключить? – хмурится он. – Но это моя любимая часть.

Он прибавляет громкость.

Я слышу свои крики. Я вижу, как подхожу к столу и бросаю бутылку вина ему в голову. Гнев вспыхивает у него на лице, прежде чем он хватает меня. Я снова чувствую его руки на себе. Я дрожу. Звуки борьбы заполняют комнату. Он хватает меня за волосы. Я изо-всех сил борюсь с ним.

Поверить не могу, что переживаю это снова.

Я задыхаюсь, как в реальной жизни, так и на экране, когда Стоунхарт разрывает на мне платье. Я чувствую легкое головокружение. Стоунхарт наблюдает за моей реакцией. Он касается меня, доминирует надо мной и...

Этого слишком много. Я не могу пережить это снова.

Мои глаза закатываются, и я падаю в обморок.

Глава 15

Впервые за всё время мне приснился хороший сон. Я вернулась в Йельский университет, нахожусь в окружении своих друзей. Мы устроили пикник на траве. Весеннее солнце согревает нас.

Фей загорает с закрытыми глазами. Я лежу рядом, делая вид, что читаю книгу, а сама наблюдаю за тем, как Робин и его друзья перебрасывают диск между собой.

Великолепная готическая архитектура вокруг меня искрится на солнце. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, зная, что ничто здесь не может принести мне вред.

Вдруг, я падаю сквозь землю. Открываю рот, чтобы закричать, но порыв воздуха не дает мне это сделать.

Я приземляюсь в коробку. Карабкаюсь вверх, но крышка захлопывается. Такое ощущение, будто из тела выкачали всё тепло. Будто я в ледяном кубе.

Я ничего не вижу. Я тянусь перед собой и понимаю, что я не могу пошевелить руками. Они привязаны к телу толстыми, грубыми веревками.

Спустя секунду я понимаю, что не привязана веревками. Это змея.

Я хочу кричать, но что-то сдавливает мне горло. Я чувствую удушье. Еще одна змея поменьше извивается вокруг моего горла. Она черная, почти, как угорь, с красными как у дьявола глазами.

Она всё затягивается и затягивается вокруг моего горла. Я не могу дышать. Я задыхаюсь. Я умираю. Я-

***

Прихожу в себя. Сердце бешено колотится, рубашка насквозь промокла. Темно.

Осмотревшись вокруг, я понимаю, что нахожусь в солярии на незнакомой кровати. Занавес открыт, но за окном ночь.

Спустя какое-то время я понимаю, что не одна в комнате. Сидя в кресле Розы, Стоунхарт смотрит на меня.

– Итак, – говорит он. – Наконец-то ты проснулась. Я ждал, чтобы показать тебе кое-что.

Он тянется к карману. Достает оттуда телефон. Проводит пальцем по экрану. Прежде чем я успеваю моргнуть, красное кольцо света несется ко мне с того конца комнаты.

Оно останавливается возле кровати, образуя круг.

– Лилли, я хочу, чтобы ты хорошенько подумала о том, как расстроила меня. На твоем месте, я бы не вставал с этой кровати.

На этом он выходит из комнаты с высоко поднятой головой.

И снова я забыта.