Текст книги "Я самый красивый человек в мире"

Автор книги: Сирил Массаротто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Шатаясь по городу, я увидел немало людей вроде меня. Многие прятались от мороза в подъездах и подворотнях. Я даже не догадывался, что бездомных так много.

С некоторыми из них я пытался заговорить, но они были либо очень пьяны, либо чересчур подозрительны, либо то и другое вместе. Наконец один из них сам обратился ко мне:

– Эй, ты че, новенький?

– Новенький?

– Я имею в виду на улице!

– Э-э-э… Да, новенький.

– Сигаретку будешь?

– Нет, спасибо.

– Как хочешь, второй раз предлагать не буду. Это, кстати, неплохо согревает!

– Ты давно на улице?

– Два года, третий пошел.

– А раньше ты кем был?

– Кем я был? В смысле?

– Ну, я, например, раньше был красивым. А теперь я, как все, и у меня ничего нет.

– Не понимаю.

– У меня ничего нет, потому что… я потерял работу.

– A! Так бы сразу и говорил! Я тоже раньше был как все! Булочник. Да-а-а… У меня даже была своя булочная! Не веришь?

– Почему же? Верю.

– Короче, у меня было все: дом, две машины… Представляешь? Две машины!

– Ну и что? У меня… Я даже не знаю, сколько их было у меня. Десятки!

– Десятки машин? Ну-ну… Теперь понятно, почему ты отказался от сигареты, – нализался уже небось! В общем, неважно. Главное, как и все наши, я потерял все, что было, начиная с жены.

– О! Я тоже был женат!

– Вот я продержался целых двенадцать лет. А ты?

– Один день.

– М-да, быстро ты. Короче говоря, жена ушла, я стал закладывать за воротник, а через какое-то время потерял работу. А поскольку у меня не было друзей… Вернее, я-то считал, что они есть, но оказалось, что нет. Никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить меня из этого дерьма. В общем, вот. Прошло уже почти три года.

– Аналогично. Я остался без работы, если можно так сказать, а друзей у меня вообще никогда не было.

– Ха! В точности, как у всех нас! Взгляни на остальных! Некоторые по десять лет живут на улице. Посмотри на них! Посмотри на их раны! Им так плохо, что невозможно смотреть без слез! Ты, кстати, странный, не скажешь, что тебе плохо. Наверное, потому что недавно на улице. Но, запомни, если не выкарабкаться сейчас… потом будет поздно. Станешь таким же, как они. И как я.

Он второй раз предложил сигарету. Я согласился, но не чтобы согреться, а чтобы у нас появилось нечто общее и можно было посидеть вместе, помолчать и подумать. Поначалу я немного кашлял, потом мне стало лучше.

Вскоре мы уснули.

* * *

Открыв глаза, я увидел омерзительный мир. Начинало светать. В окнах загорался свет. Люди выходили из домов и шли на работу. А у нас, несчастных существ, даже не было сил подняться с земли.

Мне хотелось есть.

И тогда я поступил, как все остальные, – протянул руку. Но оказалось, что я слишком обычный и никто не замечает меня.

Я стал невидимкой среди невидимок, у меня не было никаких шансов вернуться к нормальной жизни.

В тюрьме я хотя бы не голодал.

Я встал и снова побрел куда глаза глядят. Я шел и шел, пока окончательно не выбился из сил. Выйдя на небольшую площадь, я плюхнулся на скамейку около карусели.

Вокруг со смехом носились дети. Они ели блины с сахаром и с шоколадом. Забавно, я никогда раньше не обращал внимания на детей, а сейчас посмотрел, как они играют и веселятся, и мне стало немного теплее.

У одной девочки развязался шнурок на ботинке. Она никак не могла с ним справиться: мама далеко, а в руках сладкий блин. Малышка присела рядом со мной – я внимательно смотрел, как она завязывает шнурок на два узелка. Мне захотелось сказать ей что-нибудь, просто поговорить.

– Что, девочка, весело вам тут?

– Фу, как от тебя пахнет!

– Что?

– Ты воняешь! Воняешь, как помойка!

– Просто я…

Я не успел закончить фразу. Передо мной возникла мать девочки, схватила дочку за руку и поспешно увела, бросив напоследок полный ненависти взгляд.

Да, теперь мне знаком этот взгляд, я ловлю его на себе каждый день…

Я плохо пахну? Ничего себе, даже не замечал. Вот она, новая жизнь, в которой я «воняю, как помойка».

Надо помыться.

* * *

Даже не думал, что существуют бесплатные души. Я нашел адрес в справочнике в телефонном автомате.

Вот так постепенно я учусь выживать на улице.

Неподвижно стою под струей горячей воды. Сегодня я не просто моюсь – я ловлю кайф. Так приятно, забыв о невзгодах, почувствовать тепло во всем теле, как если бы оно было другим и я до сих пор любил его. Кажется, это происходит со мной впервые.

Размышляя, чем бы заняться дальше, я достаю из шкафчика одежду, уже было собираюсь надеть ее, как понимаю, что она и правда ужасно воняет. Девочка была права. Только на самом деле несет не от меня, а от моих вещей.

Я прижимаюсь носом к руке и глубоко вдыхаю. Мое тело вкусно пахнет. Оно источает тот же аромат, что и прежде.

Что и прежде…

Ну конечно!

* * *

Я вздыхаю с облегчением, видя, что дом охраняют не так тщательно, как при мне. По дороге к входной двери я не встречаю никаких препятствий. Надеюсь, Джессика все еще живет здесь. Звоню.

Проходит двадцать долгих секунд, и наконец дверь приоткрывается на несколько сантиметров – ровно настолько, насколько позволяет цепочка. Да, это Джессика.

– Кто там?

– Это я.

– Кто вы? Я не узнаю ваш голос.

– Это нормально, я сильно изменился.

– Пожалуйста, скажите, кто вы.

– Если я скажу, ты не поверишь. Лучше просто понюхай.

– Что?

– Я прошу тебя понюхать мою руку.

Подношу тыльную сторону ладони к ее лицу и слегка задеваю кончик носа. Она пугается и, вскрикнув от неожиданности, отступает назад, но тут же останавливается, высовывает руку сквозь приоткрытую дверь, хватает мою кисть и прижимает к носу.

– Тот самый аромат…

– И?

– Не может быть! Я узнаю запах, но рука… Его руки были мускулистыми и вместе с тем тонкими. И голос… Кто вы такой?

– Это я. Тот, кто раньше был Самым красивым человеком в мире.

– Что вы несете?

– Джессика, умоляю, впусти меня, ты же знаешь, что это я. Ты сама говорила, что никто, кроме меня, так не пахнет.

Если бы я мог видеть ее глаза, то понял бы, что убедил ее.

Дверь закрывается, я слышу звяканье цепочки, и через пару секунд Джессика впускает меня в дом.

– Садись. Выпьешь что-нибудь?

– Да, с удовольствием. И, честно говоря, я бы что-нибудь съел.

– Еда почти готова. Если хочешь, пообедаем вместе.

Джессика садится так близко, что я чувствую ее тепло. После небольшой паузы она спрашивает:

– Расскажи, что случилось! Люсинда так напугала меня: постоянно звонит и рассказывает всякие ужасы. Она считает, что ты умер.

– В каком-то смысле она права. Самый красивый человек в миреумер.

– Что ты несешь? Я же чувствую, что это ты! Причем вполне живой, если я окончательно не сошла с ума.

– Живой – да, но с красотой покончено.

Я рассказываю о своих приключениях. Сначала она не верит, но потом признает, что иногда чудеса случаются. Пока мы едим, она несколько раз встает и подходит, просто чтобы еще раз понюхать меня. Не знаю, зачем она это делает, – может, хочет убедиться, что это действительно я, а может, наслаждается запахом. Думаю, он уже выветрился из дома, и ей его не хватало.

После десерта мы долго сидим за столом и болтаем о пустяках. Я снова чувствую себя человеком, чувствую, что существую, и все потому, что Джессика не видит меня. А ведь она даже не поняла, что я стал невидимкой.

– Знаешь, мир жесток и уродлив, в нем невозможно жить. Я думал, что сорвал большой куш, а на самом деле проиграл все до копейки. У меня ничего не осталось. Только ты одна.

Она встает передо мной на колени и протягивает руки к моему лицу.

– Можно?

– Конечно.

Я чувствую, как ее пальцы скользят по моей коже. Такие нежные, такие теплые, словно поцелуи. Она трогает сначала щеки, потом подбородок, затем нос и губы, и от этого тепла, от простого человеческого прикосновения у меня становится легко на душе. Словно до этого что-то давило на нее, но тут тяжесть пропала, и она, как выпущенная из клетки птица, моментально расправила крылья. Раньше я занимался любовью с сотнями женщин, но ничего не чувствовал, а теперь, когда ее пальцы касаются моих губ… Слеза катится у меня по щеке.

– Ты плачешь?

– Да. Ко мне так давно никто не притрагивался…

– У тебя странное лицо. Такое нечеткое, словно размытое. Не думаю, что узнала бы его, приди ты ко мне завтра.

– Это была моя мечта: стать обычным, незаметным, не привлекать к себе внимания.

– Кажется, она сбылась.

– Не то слово! Я даже не мог представить, что такое возможно. Теперь я не просто обычный, меня практически не существует. Мне так надоело быть заметным, что я превратился в человека-невидимку. К тому же я ужасно одинок. Хорошо, что есть ты. Ты ведь до сих пор любишь меня?

– Хм… Вообще-то нет.

– Что?

– Я тебя больше не люблю.

– Но ты же обещала любить меня вечно!

– Ты ошибаешься: я обещала любить вечно Самого красивого человека в мире. Но не тебя.

– Подожди, в первом выпуске передачи ты сказала: «Я не знаю, что такое красота». Ты соврала?

– Нет, так оно и есть. Как думаешь, почему я решила участвовать в передаче, хотя никогда не видела тебя?

– Честно говоря, никогда не задумывался…

– Потому что ты был звездой, кумиром миллионов. Вот что меня притягивало, а этим ты был обязан своей внешности. Я до сих пор не знаю, что такое красота, зато прекрасно понимаю, как она действует на людей, – между прочим, об этом я тоже говорила. Я любила тебя за то, какой эффект ты производил на людей. А теперь…

– Как можно быть такой жестокой?

– Я не жестока, просто больше не хочу любить тебя. Зачем мне человек, которого люди даже не замечают? Теперь ты никто, мне незачем любить тебя.

От этих слов мне хочется умереть.

Джессика встает и молча выходит из гостиной. Я тоже встаю, открываю дверь и… замираю на месте. Мне нужно немного прийти в себя, прежде чем покинуть дом.

Ровно в этот момент Джессика возвращается, останавливается перед креслом, где я еще минуту назад сидел, и протягивает пачку банкнот.

Будь я еще там, наверняка взял бы деньги. Принял бы ее милостыню, потому что достаточно было протянуть руку.

Но я уже далеко. Тем лучше.

Будучи красивым, я никого не мог полюбить. Теперь я знаю, что это за чувство, ощущаю в себе его присутствие. Знаю, что оно не дается просто так, его надо завоевать, заслужить, и чем больше я об этом думаю, тем больше мне хочется влюбиться.

Но сейчас, когда я обрел способность любить, мне не нужна такая женщина, как Джессика.

* * *

Решетка на тюремных воротах поднимается. Адам бежит навстречу и бросается в мои объятия.

– Чувак, не думал, что ты придешь!

– Я же обещал! И пришел.

– Ты не представляешь, как я рад! У меня же кроме тебя никого нет.

– Аналогично. Можно сказать, нам повезло. Теперь нас двое.

– Ладно, может, не будем торчать весь день около тюрьмы?

– Ты прав. Пойдем отсюда.

Хорошо говорить «пойдем», когда идти некуда. Но человеку нужны иллюзии. К тому же, главное, чтобы было с кем идти, тогда уже становится не важно – куда.

Мы нашли тихий закуток недалеко от метро, и я стал учить Адама выживать на улице: как согреться в холод, как сделать жалостливый вид, чтобы люди давали деньги, но при этом не перестараться и не отпугнуть их. Надо сказать, он с энтузиазмом отнесся к моим урокам.

Весь день мы болтали и строили планы. В результате решили отправиться на юг: загорелые люди обычно выглядят не такими бедными.

Адам признался, что они с женой, еще до ее ухода, собирались отпраздновать десять лет свадьбы в Полинезии. Он пересказал мне текст рекламной брошюры, которую им дали в турфирме. Признаться, это звучало заманчиво.

Да, когда-нибудь мы с Адамом поедем туда.

* * *

Прошло шесть месяцев.

Целых полгода на улице. Но нам очень повезло: от нас не воняет, и мы всегда в чистой одежде. Как-то раз к нам подошел мужчина и сказал: «Я часто вижу вас, но у меня не так много денег, чтобы давать милостыню. Зато я работаю в химчистке и могу бесплатно чистить вам одежду». С тех пор во вторник утром он забирает грязные вещи, а вечером возвращает их чистыми. Когда на них образуются дырки, его жена зашивает их или ставит заплаты. Иногда нам везет: некоторые люди не забирают свои вещи из химчистки, и спустя некоторое время наш благодетель отдает их нам.

Все же мир не без добрых людей.

Жаль, что пришлось оказаться на дне, чтобы понять это.

А еще у нас есть пес по имени Джек. Вначале я не горел желанием заводить животное, но Адам уговорил меня. Он сказал, что для счастливых людей Джек был бы просто домашним питомцем, а для нас он станет преданным другом.

Адам называет себя папой Джека, ведь это он его нашел. А мне оставляет роль мамы. Как же меня это раздражает!

Но я уверен – он не со зла. Он ведь такой шутник! Каждый раз, когда мы с кем-то знакомимся, он вспоминает тот памятный вечер в родительском доме, изображает, как отец удивился и как раскроил ему голову кочергой. И хотя я сто раз слышал эту историю, все равно всегда умираю со смеху.

Глядя на него, я тоже постепенно учусь шутить. Иногда в ночлежке появляются свободные места, тогда мы ужинаем там с другими ребятами, и, надо сказать, мои остроты их очень веселят.

Раньше я не умел смешить людей. Мне это было не нужно.

Адам говорит, что я ему как брат. Брат, которого у него никогда не было. Он постоянно твердит:

– Ни за что не дам тебя в обиду, слышишь? Если кто-то пристанет к тебе, будет иметь дело со мной.

Месяц назад двое типов в ночлежке попытались украсть у меня сумку. Адам вмешался со словами, что я его брат и лучший друг и он никому не позволит и пальцем притронуться ко мне. А чтобы показать, кто здесь главный, влепил им по оплеухе.

Результат – два дня в больнице. Адама избили так, что он весь распух. В машине «Скорой помощи» он пробормотал:

– Сумка у тебя? Вот видишь, это все я, они не посмели ее украсть!

Потом он сунул руку в рот и достал один из зубов, мешавших нормально говорить.

Такой у меня друг. Адам.

* * *

Давненько мы не уходили так далеко от центра города. Но один парень, Виктор, убедил нас, что игра стоит свеч. Виктор – эдакий принц улицы. Глядя на него, ни за что не догадаешься, что он бездомный. Он заметил, что у нас чистая аккуратная одежда, и позвал с собой. Сказал, что знает место, где можно бесплатно поесть и попить, да еще и неплохо повеселиться.

– Ну вот, пришли.

– О, я знаю это здание! Тут снимают телепередачи!

– Ага! Поэтому мы здесь. Ну-ка, выпрямитесь и причешитесь. Чтобы нас взяли, нужно выглядеть идеально.

Однажды я был здесь на съемках передачи. Какой, уже не помню. Помню только, что входил через другую дверь. С этой стороны здание выглядело серым и грязным, словно его не ремонтировали сто лет. Перед ним извивалась очередь человек в двести, не меньше. Мы пошли за Виктором и затесались в толпу.

Как долго!

Наконец дверь открывается. Мы входим, и девушка каждому выдает по талончику.

– Пожалуйста, не теряйте, это номер вашего места. Можете пройти в холл и выпить что-нибудь. Когда съемки начнутся, вас позовут.

– А сэндвичи?

– В перерыве.

Да здравствует перерыв!

Все толпятся в холле, пьют и разговаривают. Появляется юноша в наушниках с крошечным микрофоном и хлопает в ладоши:

– Дамы и господа, мы начинаем съемки. Следуйте за мной и занимайте указанные на талончиках кресла. Не толкайтесь, все равно все сядут на свои места.

Как только мы входим в студию, на меня накатывают воспоминания. Перед глазами мелькают отрывки из передач, в которых я участвовал, будучи звездой мирового масштаба.

Мне повезло – у меня место номер двенадцать в первом ряду. Голова Адама мелькает где-то далеко сзади, Виктора я даже не вижу. Странно, я с нетерпением жду начала съемок. Впервые в жизни вместо того, чтобы стоять на сцене, я сижу в зрительном зале.

Студия очень красиво оформлена – напоминает ярко освещенный зал судебных заседаний. На стенах загораются огромные экраны с логотипом передачи: «Вы судьи!»

По сцене семенит забавный типчик в сиреневом костюме. Он берет микрофон и обращается к нам:

– Добрый вечер, дорогие зрители!

– Добрый ве-е-ечер!

– Вижу, у вас хорошее настроение! Это наш четвертый выпуск, и – знаете что некоторых я уже узнаю. Вот, например, бабуля в пятом ряду! Как дела, бабуля? Не забыли вставную челюсть, как на прошлой неделе? Знаете, это прямо-таки бросалось в глаза!

Пожилая женщина качает головой. Все смеются.

– Тогда позвольте напомнить, что вы пришли сюда, чтобы высказать свое мнение! Потому что вы критики! Вы – судьи!

– Да-а-а!

– Если вам нравится, кричите как можно громче, аплодируйте, пока не отвалятся руки! Если не нравится – шикайте, свистите, вставайте с мест! Договорились?

– Да-а-а!

– А теперь позвольте покинуть вас. Встречайте нашу звездную телеведущую Люсинду Феррари!

Все как один вскакивают с мест. Звучит музыка, и под овации публики на сцене появляется Люсинда.

– Спасибо, дорогие друзья, большое спасибо. Добро пожаловать на нашу передачу. Передачу, где единственные ценители искусства – это вы. А теперь скажите мне, кто судьи?

– Мы-ы-ы!

– Да! А я ваш прокурор.

Она стремительно разворачивается на каблуках и взмахивает рукой. Снова играет музыка, раздаются аплодисменты. Я вижу ту самую Люсинду, которую когда-то знал: соблазнительную, элегантную, уверенную в себе.

– Не будем терять время и пригласим на сцену нашего первого обвиняемого. Встречайте, Борис Дарк!

– Добрый вечер, Люсинда! Добрый вечер, дорогие зрители!

– Добрый ве-е-ечер!

– Уважаемый Борис, вы пришли рассказать о своей новой книге. Подойдите, пожалуйста, к барьеру!

– Надеюсь, вы не отправите меня в тюрьму.

– Ха-ха-ха! Ничего не бойтесь, Борис! По традиции на прошлой передаче трое зрителей выиграли право прочитать вашу книгу и стать судьями. Дамы и господа, поприветствуйте наших сегодняшних судей!

На сцене появились одетые в мантии мужчина и две женщины. Они сели напротив писателя, который, как положено на настоящем суде, стоял у барьера.

– Борис Дарк, я как прокурор обращаюсь к вам с просьбой рассказать вашу версию событий.

– В общем, так… Уважаемые судьи, моя книга – это история молодой женщины, чей муж умер прямо в день свадьбы, и с тех пор каждый вечер в одно и то же время его призрак является несчастной вдове. Никто, кроме нее, не видит его, а между тем их отношения продолжаются, как если бы они действительно были женаты. Не хочу рассказывать подробности, чтобы не испортить удовольствие будущим читателям, скажу лишь, что мой роман – это история любви, не знающей границ.

– Отлично. Теперь дадим слово судьям. Госпожа судья номер один!

– Ну, в общем… Дорогая Люсинда… э-э-э… мне… э-э-э… книга мне понравилась. Думаю, это очень красивая история.

– Это все, что вы хотите сказать?

– Ну-у-у… да.

– Госпожа судья номер два, что вы можете добавить?

– Мне тоже все понравилось. Эта книга показывает, что любовь сильнее смерти, потому что у женщины потом рождается ребенок от призрака и…

– Стойте! Не пересказывайте книгу!

– Простите. Ну, в общем, мне очень понравилось.

Судьи продолжают еще несколько минут в том же духе – очевидно, всем троим книга понравилась. Наконец Люсинда просит вынести приговор. Писателя единогласно признают невиновным. Борис с облегчением вздыхает и удаляется под аплодисменты.

– А теперь, дорогие друзья, пришло время послушать новую песню Кати Мини. Но сначала мы бросим жребий и узнаем, кто из зрителей станет судьей. Итак, я кручу барабан… Наш судья – участник номер… двенадцать! Уважаемый судья, добро пожаловать на сцену!

Кто-то легонько толкает меня локтем: соседка увидела номер на моем талончике.

– Вот это повезло, вас покажут по телевизору!

Я встаю. Помощник Люсинды надевает на меня длинную черную мантию, а на голову нахлобучивает белый парик.

– Господин судья, устраивайтесь поудобнее! Дорогие телезрители, напоминаю, вы можете – вернее, не можете, а обязаны – высказать свое мнение. Если вы считаете певицу виновной, нажимайте единицу, невиновной – двойку, условное наказание – тройку. А теперь давайте поприветствуем Кати Мини, которая исполнит свою новую песню «Ля-ля-ля»!

Забавно, такое ощущение, будто я настоящий судья. Певица выходит на сцену и встает к барьеру.

Песня начинается. Я слушаю очень внимательно, чтобы не наговорить глупостей, когда придет время выносить приговор. Девушка поет и как бы невзначай одаривает меня улыбкой, а под конец даже подмигивает пару раз.

Раздаются аплодисменты.

– Господин судья, что скажете?

– Даже не знаю.

– В чем дело?

– Ну, понимаете, Кати поет не очень хорошо, вернее, я хочу сказать, она поет неплохо, но у нее не самый выразительный голос. К тому же, жаль, что все это под фонограмму! Я несколько раз замечал, что губы двигаются уже после того, как звучит текст!

– Господин судья, клянусь, я пою сама на всех концертах. Но сегодня у меня ангина, поэтому пришлось включить фонограмму.

– Понятно. А еще она как-то странно танцует, вам не кажется? Как будто вот-вот начнет раздеваться. Хотя вообще песня неплохая, особенно припев и это «ля-ля-ля». К тому же мелодия очень запоминающаяся – думаю, ее хорошо напевать, принимая душ.

Люсинда берет слово:

– Господин судья! Как прокурор, я должна вмешаться и попросить вас вынести приговор.

– Честно говоря, я в сомнениях…

– Это нормально, у вас очень непростая работа!

– Да уж. Пожалуй, я выберу… осуждена условно!

Я беру молоточек и стучу по деревянному столу. Публика аплодирует, Люсинда тоже.

– Видите, дорогая Кати, бессмысленно строить глазки господину судье, его не так просто склонить на свою сторону. Он воистину неподкупен! А теперь давайте посмотрим, как проголосовали наши телезрители! Согласны ли они с мнением судьи?

На экранах высвечиваются результаты голосования: виновна – один процент, невиновна – два процента…

– Осуждена условно – девяносто семь процентов! Впервые за время существования передачи зрители проявили такое единодушие! Поздравляю, господин судья!

– Спасибо!

– А вы, Кати, не забывайте, что наши судьи будут следить за вами. Малейшая оплошность – и они пересмотрят приговор!

Певичка понуро уходит со сцены. Люсинда исчезает за кулисами, а слово берет типчик в сиреневом пиджаке:

– Перерыв полчаса! Самое время подкрепиться небольшим сэндвичем.

Все устремляются в холл, Адам и Виктор, расталкивая людей, пробираются ко мне.

– Отлично выступил! И все правильно сказал, словно мои мысли прочитал!

– Да-да! Абсолютно согласен! На сто процентов.

– Ага, ничего так получилось. Ладно, где здесь буфет?

Я принимаюсь за четвертый сэндвич, как вдруг со мной заговаривает незнакомая девушка:

– Здравствуйте, я ассистентка Люсинды. Госпожа Феррари хочет поговорить с вами.

– Она хочет поговорить со мной?

– Да. Знаете, вам очень повезло, она никогда так не делает. Пойдемте со мной.

Я иду по длинным коридорам, и мне не дает покоя вопрос: что понадобилось Люсинде? Вдруг она узнала того типа, с которым разговаривала в лимузине, и сейчас прикажет службе безопасности вышвырнуть меня?

Ассистентка тихонько стучит в дверь гримерной. «Входите!» – доносится до меня голос Люсинды.

– Здравствуйте, господин судья!

Она встает и, расплываясь в улыбке, жмет руку. Люсинда не узнала меня, я вижу это по ее глазам. Наверное, ассистентка права: я вытащил счастливый билет.

– Здравствуйте, Люсинда. Спасибо за приглашение.

– Ну что вы, это я должна вас благодарить. Примите мои поздравления, вы выступили замечательно и, надо сказать, попали в самую точку. Кати всегда поет под фонограмму, а ее странная манера танцевать – просто отвлекающий маневр. Хотя, как вы сами заметили, песня довольно милая, и она, несомненно, станет хитом. Так что еще раз поздравляю вас!

– Спасибо.

– Знаете, почему я вас пригласила? Меня поразила одна вещь: ваше мнение в точности совпало с мнением публики. Это чрезвычайно любопытно!

– А…

– Да, чрезвычайно любопытно…

Люсинда замолчала и пристально посмотрела на меня, опустив очки на кончик носа.

– Кажется, мне знакомо ваше лицо. Мы случаем не встречались раньше?

– Не думаю. Знаете, у меня такая обычная внешность, можно сказать, я на всех чем-то похож…

– На всех… на всех, говорите… Ну, конечно! Как же я сразу не догадалась!

– Что вы имеете в виду?

– Вы похожи на всех, и ваше мнение оказалось мнением большинства! Потрясающе!

– Что вы хотите сказать…

– Думаю, вы еще не понимаете… Меня только что осенило! Я беру вас на работу.

– Что?

– Хочу, чтобы вы стали нашим постоянным судьей. Все остальные будут меняться каждую неделю, а вы будете участвовать в каждой передаче.

– Вы предлагаете мне работу на телевидении? Чтобы я оценивал книги, песни, фильмы? Боюсь, это слишком сложно.

– А вот и нет! У вас все получится!

– Но почему я? Я ведь никто!

– Ошибаетесь, вы – весь мир.

* * *

– Честно говоря, ничего не понял в этой книге. Вернее, понял, но там нет никакого сюжета. Думаю, читатели тоже вряд ли догадаются, что хотел сказать писатель, кроме того, что у него не пишется роман и он в поисках вдохновения возвращается в дом своего детства.

– Скажите, что именно вы не поняли в моей книге?

– Ну, во-первых, – это, конечно, совпадение – но, как и в книге, которую мы обсуждали на прошлой передаче, речь идет о призраках и…

– Позвольте прервать вас, господин судья, этот роман вовсе не о призраках!

– Как так? Вы же постоянно говорите, что вам являются призраки детства…

– Послушайте, это всего-навсего воспоминания!

– Вот именно! Так зачем обманывать читателей? Они ждут историй о призраках, а вы твердите об «аромате бабушкиного варенья»! Как это называется?

– Простите, господин судья, но я, как прокурор, обязана вмешаться. На мой взгляд, автор действительно делится с читателями глубоко личными переживаниями.

– Вполне возможно, но мне неинтересны воспоминания. Я люблю увлекательные истории, а их здесь нет. Хотите доказательство? В конце автор даже не уверен, действительно ли он сам написал этот роман!

– Это риторическая фигура, как вы не понимаете? Вы же держите книгу в руках!

– Знаете, она как раз выпала у меня из рук!

– Каков ваш вердикт, господин судья?

– Виновен.

Я с удовольствием смотрю первый выпуск передачи, радуясь своей новой роли. По-моему, я отлично выгляжу в сшитом по мерке костюме и тщательно подобранном парике.

– Что думаете, Люсинда?

– Для первого раза очень даже неплохо, поздравляю. Вы сами видели вчерашние результаты голосования: публика обожает вас и полностью разделяет ваше мнение. Начинающая группа, которую вы похвалили в том же выпуске, уже заняла первые строчки хит-парадов. И это всего неделю спустя, представляете?

– Прекрасно. Значит, я хороший судья.

– Вы больше, чем хороший судья. И вот что я вам скажу: сегодня вечером ведите себя, как в прошлый раз, будьте естественны!

– Хорошо, постараюсь.

– Ах, да, чуть не забыла! Познакомьтесь, это Элизабет, ваша личная ассистентка.

М-м-м… Какая у меня миленькая ассистентка! И как непривычно произносить слова «моя ассистентка». Меньше чем за две недели я снова стал человеком. Из грязи в князи, и все благодаря Люсинде.

– Добрый день, Элизабет.

– Приятно познакомиться, господин судья. Отныне я буду следить за вашим графиком. Надеюсь, вы останетесь довольны моей работой.

– Я просто уверен в этом!

– Если вы не против, давайте начнем прямо сейчас. Я принесла контракт, который предлагает вам Люсинда, сейчас объясню его основные пункты.

– Объясняйте, Элизабет.

На самом деле я почти не слушаю. Элизабет перечисляет цифры и условия, а я не отвожу глаз от ее губ, розовых и слегка влажных.

Забавно, если присмотреться, замечаешь, что кончик ее носа чуть-чуть двигается, когда она говорит, особенно когда произносит звук «о». Никогда не видел такого!

Элизабет… Она выглядит такой застенчивой.

* * *

Я чувствую себя более непринужденно, чем на прошлой неделе. Мне уже не так страшно выступать на публике. Когда Бобби, тот тип в сиреневом костюме, объявляет мой выход, зал взрывается аплодисментами, отовсюду раздаются крики:

– Господин судья! Господин судья! Господин судья!

В общем, я чувствую себя прекрасно. Меня любят за то, что я говорю, а не за то, как выгляжу.

Я объявляю невиновной тринадцатилетнюю девочку: у нее абсолютно взрослый голос и она очень красиво поет.

Затем признаю виновным юмориста, представившего совершенно несмешной скетч, где он издевается над президентом, а следом за ним выступавших вместе актера и режиссера. Они рассказывали о своем новом фильме, на мой взгляд, очень плохом. Действие происходит в новогоднюю ночь, и все персонажи только и делают, что едят, пьют, вспоминают прошлое и плачут, потому что брат главного героя сообщает, что тяжело болен и скоро умрет.

Меня лично такие фильмы утомляют.

Каждый раз мнение публики полностью совпадает с моим вердиктом.

Думаю, так будет всегда.

В перерыве я принимаю поздравления Люсинды. Гримерши слегка подкрашивают меня и поправляют парик.

Мне приносят воду, спрашивают, не нужно ли что-нибудь еще.

Все это время Элизабет стоит у края сцены рядом с камерой. Она издалека спрашивает, все ли в порядке, я в ответ улыбаюсь и киваю головой.

Режиссер объявляет окончание рекламной паузы. Громкоговорители начинают обратный отсчет.

Десять, девять, восемь…

Гримерши и инженеры, как зайцы, улепетывают со сцены.

Семь, шесть, пять…

Люсинда три раза подряд глубоко вдыхает и выдыхает, как спортсмен перед стартом.

Четыре, три, два…

Бобби дает публике знак аплодировать.

Один…

Публика хлопает.

Я сижу в кресле судьи и смотрю прямо в меру.

Ноль.

Я обожаю свою новую жизнь.

* * *

Я не особо слушал, когда Элизабет объясняла детали контракта, но, надо сказать, мне повезло: хорошая зарплата, личный водитель, квартира.

Мечта!

Адам поселился вместе со мной в гигантской квартире. Мы купили огромную подушку, чтобы Джек тоже спал на мягком. Первые несколько дней нам было непривычно засыпать в собственной постели. И потом, мы совсем отвыкли от тишины. В результате первую неделю я оставлял окно открытым на ночь, чтобы слышать уличный шум.

Такая вот колыбельная.

Но теперь все хорошо. Мы привыкли.

А еще мы все заметно поправились, потому что почти каждый день едим говяжьи ребра. Мы делим их так: мясо нам, кости Джеку.

Настоящий рай!

У меня полно денег, и я очень доволен. Часть я отдаю Адаму. Он тоже рад, но иногда немного ворчит. Дело в том, что мы общаемся все реже и реже, ведь у «господина судьи» с каждым днем все больше работы.

Я снова сблизился с Люсиндой: мы видимся каждый день, разговариваем, шутим. Иногда я вспоминаю другую Люсинду – ту, что обращалась со мной, как с дерьмом, в своем лимузине. Но потом понимаю, что своей сегодняшней жизнью обязан только ей. Все имеют право получить еще один шанс, я знаю это как никто другой. Поэтому неважно, что было раньше.

Не успел я и глазом моргнуть, как передача «Вы судьи!» стала самой популярной на телевидении. Люди называют это общественным явлением, а Люсинда неустанно повторяет, что все дело в моей феноменальности. Едва увидев меня и заслышав мои слова, люди тотчас кивают головами, полностью соглашаясь с тем, что я говорю.