Текст книги "Самоубийство исключается"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Вы когда-нибудь читали, инспектор, детективные рассказы? – спросил он. – У Честертона есть один очень интересный – рядом с убитым человеком была найдена бесспорная улика, подтверждающая его самоубийство, которая на самом-то деле представляла собой фрагмент из романа, который он писал. Убийца выкрал страницу, которую автор только что закончил, и отрезал край листа, на котором были переставлены запятые.

– Но это был маленький клочок бумаги! – трезво заметил Маллет. – А вовсе не часть книги или что-нибудь еще. И я отлично помню, что ни один из краев не был срезан.

– И столь же справедливо вы можете добавить, что мой отец не писал романа. Но я скажу вам, чем он занимался: он составлял календарь.

– Календарь?

– Да, календарь изречений знаменитых людей, по одному на каждый день года. И поскольку его составлял мой отец, он был прежде всего календарем пессимистичных изречений. Кстати, можете вы себе представить, чтобы человек, действительно задумавший самоубийство, посвятил целые годы своей жизни, чтобы отобрать и оформить триста шестьдесят пять самых мрачных замечаний о жизни, какие только он мог найти?

– Значит, это была цитата?

– Господи, конечно! Отец не мог сам сочинить это высказывание. Это было написано сэром Томасом Брауном около трех веков назад. Отец ужасно радовался, когда обнаружил это изречение, точнее, когда я нашел его для отца. Я записал это для него месяца два назад, и, видимо, он нашел его достаточно хорошим, чтобы включить в свою постоянную коллекцию, раз он переписал его на одну из таких полосок. У него их были сотни, понимаете, и он постоянно возился с ними, отвергая те, которые не соответствовали его стандарту выражения депрессии. Он извлекал из этого какое-то извращенное удовольствие, которое я не в состоянии понять. Вот почему он так долго не мог закончить составление календаря. Я принес несколько листков, чтобы показать вам.

Он достал из кармана тонкую пачку маленьких карточек.

– Вот хороший пример, – сказал он и прочитал:

Мой брат, бедные мои братья, вот так;

Эта жизнь сама по себе ничего хорошего для нас не содержит,

Но она вскоре закончится и больше не повторится;

И мы ничего не знаем о ней до своего рождения,

И не будем ничего знать после того, как будем преданы земле:

Я размышляю над этим, и эта мысль успокаивает меня.

Это «Город страшной ночи», вы знаете. Он выписал оттуда довольно много своих самых лучших цитат. А вот еще одна, довольно забавная: «Тем не менее самым решительным образом заверяю вас, что существует множество путей в Перу».

Не знаю точно, как он на нее наткнулся. Это из «Путешествий» Хоклита. Кажется, отец полагал, что Перу – символ потустороннего мира или что-то в этом роде, тогда как это совершенно конкретная географическая информация. Но так или иначе, он выбросил эту цитату ради какой-то более мрачной. Например, как эта…

– Я думаю, что этого достаточно, – сказал Маллет, которого несколько утомила эта демонстрация образованности. – Кажется, вы доказали свою правоту, мистер Диккинсон. Но я не понимаю, почему после смерти вашего отца рядом с его кроватью было найдено именно это высказывание. Или вы хотите, чтобы я поверил, будто его положил туда кто-то другой, дабы навести следователей на мысль о его самоубийстве?

Прежде чем ответить, Стефан немного поразмыслил.

– Нет, – сказал он наконец. – Нет, я думал об этом, но это предположение не выдерживает критики. Во-первых, как убийца мог знать, где его найти? Самое простое объяснение – что отец вынул этот листок из кармана вместе с другими вещами, когда раздевался, и держал его рядом, чтобы насладиться им наедине с собой. Я понимаю, что для вас, инспектор, это представляется невероятным, и понятия не имею, как смогу убедить в этом жюри, но так случилось, что мой отец был эксцентричным человеком. Он получал от этого удовольствие, как другие старики наслаждаются, разглядывая неприличные фотографии. И подобно им, он любил держать под рукой свои любимые записи.

– Возможно, – медленно проговорил инспектор. – Да, полагаю, это вполне возможно.

– Для меня это совершенно точно, так как я знаю отца.

– Ладно, допустим – только допустим! – что до сих пор вы были правы и что ваш отец не покончил с собой. Все равно вам трудно будет доказать эту поразительную версию, которую вы только что предложили, – что ваш отец был убит.

– Если он не покончил жизнь самоубийством, значит, его кто-то убил, – сказал Стефан убежденно.

– Здесь есть пункт, который я хотел предложить вам на рассмотрение. Как мы уже договорились, ваш отец умер от сверхдозы мединала, лекарства, которое он регулярно принимал по совету врача. Если мы исключаем вероятность того, что он намеренно принял сверхдозу, очевидный вывод будет, что он выпил ее случайно, по ошибке?

– Да, так должно быть, но здесь опять удача подводит нас. Я уже сказал вам, что не имею ни малейшего желания доказывать, что было совершено убийство, но вынужден это делать. Я думаю, если оставить в стороне вопрос вероятности, улики совершенно ясно указывают на не случайно принятую сверхдозу.

Маллет какое-то время размышлял.

– Я вспомнил, – сказал он, – что на столике около кровати стояли два пузырька с таблетками. Один был почти полон, а второй совершенно пустой.

– Верно, пузырьков было два. Можно представить себе, как человек, приняв свою обычную дозу лекарства, забыл об этом и принял еще одну – из того же пузырька. Жюри с легкостью согласится с этим утверждением. Но кто поверит, что человек в здравом рассудке пойдет и откроет новый пузырек, когда старый торчит у него перед глазами, напоминая, что он уже проглотил назначенное ему количество лекарства?

– Да, я помню, коронер занимался этим вопросом.

– И, – добавил Стефан, чтобы покончить с этим пунктом, – из полного пузырька исчезло не столько таблеток, чтобы они могли привести к смерти.

– Но он определенно скончался от того, что действительно получил смертельное количество лекарства. Доктора совершенно уверены в этом.

– Да, верно. Поэтому я потерплю неудачу, если попытаюсь доказать, что мой отец скончался в результате несчастного случая. Если мне нужно опровергнуть заключение о самоубийстве, я должен основываться только на другой причине смерти – а именно на убийстве.

– Полагаю, – с иронией заметил Маллет, – вы не задавались такими пустяковыми вопросами, как, например, кто убил вашего отца, как и почему?

– Еще нет, – отвечал Стефан с поразительным самообладанием. – Разумеется, это будет следующей стадией моего расследования. И помните, я не стремлюсь кого-либо обвинить. Я хочу только доказать, что состояние моего отца перед смертью дает нам право получить деньги от страховой компании. Вот здесь мне понадобится ваша помощь. Вы заинтересованы в том, чтобы наказать преступника, поэтому я надеюсь, вы не откажете мне в ней.

– Я уже объяснил вам, – сказал инспектор, – что это дело ко мне не относится. Даже если ваше предположение верно, я не могу принять участие в расследовании до тех пор, пока меня не пригласят.

– Вы неправильно меня поняли. Я не прошу вас официально включиться в расследование. Простите, что занял так много времени, чтобы подойти к делу, но мне нужно было сначала объяснить вам положение. Вот что меня интересует. Если это было убийство, – а я убежден, что так оно и было, – должно же что-то на него указывать. Что-нибудь подозрительное, во всяком случае, что-нибудь не совсем обычное. А если это было, то вы именно тот человек, который должен был это заметить. О, я понимаю, вы хотите напомнить, что были тогда в отпуске. Я это учитываю. Но в конце концов, вы же опытный детектив. От этого вы не можете отмахнуться, где бы вы ни были и что б вы ни делали. Вы машинально все замечаете и потом вспоминаете, даже если в тот момент это не показалось вам серьезным.

– Если бы в тот момент я заметил что-либо, хотя б в малейшей степени подозрительное, – подчеркнул Мал лет, – я должен был бы сразу же уведомить об этом местную полицию.

– Я не сказал – подозрительное. Я ищу то, что вы видели и что было хотя бы отчасти необычным. Возможно, вам это ничего не говорит, но для меня это может иметь значение. Вы понимаете, что я имею в виду? Возьмите, примеру, номер моего отца. Что вы в нем заметили?

Маллет чуть не рассмеялся вслух. Так часто за время своей работы в полиции он задавал такой же вопрос свидетелям, что ему показалось, словно они поменялись местами.

– Номер вашего отца, – повторил он. – Дайте подумать. Кровать стояла справа от двери, как войдешь, у стены. Около нее был маленький столик. Описание всего, что на нем находилось, вы найдете в показаниях расследования. Как я понимаю, вы их читали?

Стефан кивнул.

– Мебель, – продолжал Маллет. – Гардероб, закрытый. Стул с какой-то одеждой на нем. Две безобразные китайские вазы на камине. Около окна туалетный столик с выдвижными ящиками. На нем расчески вашего отца, бритвенные принадлежности и все в таком роде. Так, содержимое его карманов – немного мелочи, ключи, записная книжка. Ах да, вот это было необычным – небольшая тарелка. На ней лежало яблоко рядом со складным серебряным ножом. Вот все, что я видел. Правда, я недолго был в комнате и мог что-то упустить.

– Отлично! – тихо сказал Стефан. – Я вам очень обязан, инспектор.

Разве я сообщил вам что-нибудь полезное?

– Вы забили еще один гвоздь в гроб с заключением о самоубийстве. Я имею в виду яблоко.

– Каким образом?

– Отец верил в пользу, которую приносит ежедневно съеденное яблоко. Обычно он съедал по яблоку утром, еще до завтрака, после бритья. Он был человеком устоявшихся привычек. Если он уезжал куда-нибудь на неделю, он брал с собой семь яблок, чтобы быть уверенным, что не пропустит ни одного дня. И брал с собой этот серебряный ножик, чтобы разрезать яблоко. Перед тем как уснуть, он готовил себе яблоко, чтобы утром съесть его. Именно так он поступил и на этот раз. Не очень похоже на человека, если он знает, что наутро его не будет в живых, не правда ли?

– Я только рассказываю вам, что видел, и не выражаю никакого мнения. Но накануне вечером произошло еще кое-что. Возможно, вы об этом слышали, хотя я ничего от этого не ожидаю. Ваш отец увидел в гостинице человека, который показался ему знакомым.

– Что?! – Стефан возбужденно подался вперед. – Где это было? Наверху, в коридоре у его комнаты?

– Нет, нет. Это было в столовой, когда мы разговаривали за ужином.

– В столовой? Вы говорите, это был кто-то, кого он узнал? Господи, инспектор, это действительно очень интересно. Как выглядел этот человек?

– Я сам его не видел. Он прошел за моей спиной. У меня создалось впечатление, что этот человек был не очень высокого роста, судя по его тени, вот и все. Но если вы прислушаетесь к моему совету, не очень рассчитывайте на этот случай. Ваш отец подумал, что увидел знакомого, а потом решил, что ошибся. Только и всего. Возможно, его второе впечатление было верным.

– Он сказал, что ошибся? – настаивал Стефан, не желая отказаться от этой тонкой ниточки. – Вы не запомнили, что именно он сказал?

– Случайно запомнил. Он сказал: «Должно быть, я ошибся. Подумал, что это мой знакомый, но этого не может быть». Затем он обронил что-то о том, что вид со спины часто бывает обманчивым, и продолжал говорить. Минутная заминка в беседе заставила его сменить тему разговора, причем сам он этого не заметил.

– «Должно быть, ошибся», – повторил Стефан. – Это ведь не одно и то же, правда? Он решил, что, должно быть, допустил ошибку, что это не мог быть тот человек, про которого он подумал, потому что этот человек просто не мог там находиться. Вы понимаете, инспектор, отец, может, и был в некоторых отношениях странным, но глаза у него были на месте, и он не часто допускал ошибки такого рода. Допустим, он не ошибся и что человек, который «не мог» быть там, на самом деле там находился? Допустим…

– Боюсь, в вашем случае слишком много предположений, – сказал Маллет, взглянув на часы.

– Пожалуй, да. И боюсь, что я слишком бесцеремонно трачу ваше время, как вы только что мне напомнили. – Стефан поднялся со стула. – Видимо, это все, что вы можете мне рассказать?

– Ничего больше не могу сейчас припомнить, мистер Диккинсон.

– Тогда я попрощаюсь с вами и благодарю вас. Так или иначе, вы дали мне кое-какие сведения, с которыми я могу продолжить расследование. Сегодня утром за завтраком я испытывал желание махнуть на все рукой.

– Не вижу, чтобы я очень помог вам, – вежливо сказал инспектор.

– Вы дали мне достаточно, чтобы видеть все дело насквозь, – было ему ответом.

И несколько минут спустя из ворот Нового Скотленд-Ярда вышел решительный молодой человек.

Оставшись один, Маллет на некоторое время углубился в размышления. Он понимал, что бессовестным образом потратил кучу драгоценного служебного времени, обсуждая версию, которая, возможно, не имеет никакого основания, к тому же определенно была не его делом. Совестливый офицер испытывал бы в этой связи сожаление. Но Маллет, которого его злейшие враги называли не иначе, как добросовестный, не чувствовал ни малейших угрызений совести. Вместо этого он, к своему удивлению, был приятно возбужден. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что это была вторая и отнюдь не последняя глава истории, которая началась в «Пендлбери-Олд-Холле». Посмеиваясь над своим легкомыслием, он вытащил из ящика стола пустую папку, торжественно надписал ее «Диккинсон» и снова положил, еще пустую, на место. Затем взял лист бумаги и в очень осторожных выражениях написал личное письмо, адресованное его старому другу, начальнику сыскного отдела полиции Маркшира.

Закончив с этим, инспектор Маллет с головой окунулся в текущую работу. И повседневная рутина снова воцарилась в маленькой комнатке, окнами выходящей на реку.

Глава 7

ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Понедельник, 21 августа

Парадная дверь особняка Диккинсонов на Плейн-стрит тихо закрылась за ушедшим визитером. Горничная, которая проводила его до выхода, снова вернулась в свои владения под лестницей. Когда ее шаги затихли, на несколько минут во всем доме воцарилась полная тишина. Затем люди, находившиеся в гостиной, переглянулись, кто-то глубоко вздохнул, и они с облегчением снова заговорили.

– Ну! – сказала Анна, нервно зевнув.

– Стефан! – отозвалась миссис Диккинсон. – Ты страшно удивил меня. – Видимо, она поняла недостаточную точность своего замечания. – Я хочу сказать… – Она отказалась от попытки выразиться яснее. – Разумеется, я понимаю, что ты изложил только то, что считаешь верным, – заключила она.

– Совершенно невероятное дело! – важно сказал Мартин. – Не знаю, нравится ли мне все это. Ты действительно потряс нас всех, Стив. Верно, Анни?

Стефан Диккинсон стоял посередине комнаты со взъерошенными волосами и раскрасневшимся лицом, на котором застыло полуторжественное, полусмущенное выражение. Он выглядел как фокусник-любитель, который удачно извлек из шляпы кролика и теперь не знает, куда девать бедное животное. За исключением мгновенного укола боли, когда он услышал, как его фамильярно назвали Стивом, он не обращал внимания на то, что говорили остальные. Вместо этого он обернулся к единственному присутствующему человеку, который еще ничего не сказал, и спросил:

– А какова ваша точка зрения на все это, мистер Джелкс?

Мистер Герберт Горацио Джелкс, из «Джелкс, Джелкс, Дедмэн и Джелкс, поверенные из Бедфорд-роу», некоторое время молчал. У него было бледное спокойное лицо того типа, который внушает клиентам доверие, и его широкий лоб, кажущийся еще выше из-за начинающейся лысины, придавал ему вид умного и уверенного в себе человека. Но облысение, как и смерть, часто приходит раньше положенного времени, и на самом деле он был молодым и неопытным юристом, младшим партнером в своей фирме и третьим и последним из Джелксов, считая слева направо. В этот момент за маской его бесстрастной проницательности скрывалась настоящая тревога. В связи с длительными каникулами он оставался единственным представителем своей фирмы, и бремя ответственности тяжело давило ему на плечи.

– Моя точка зрения, мистер Диккинсон? – переспросил он красивым баритоном, который так подходил к его обманчивой зрелости. – Что ж, я действительно… гм! Я полагаю, что вы слишком много берете на себя, вот что.

Анна бросилась на выручку к брату.

– Пожалуйста, не думайте, что кто-то из нас собирается считаться с тем, что говорил этот человек из страховой компании, – вмешалась она. – Мы все совершенно согласны со Стефаном.

– Я прекрасно понимаю, что вы все единодушны в отказе от их предложения, – начал мистер Джелкс.

– Хотелось бы надеяться! – вставила Анна.

– И все же оно было вполне разумным и, с моей точки зрения, даже великодушным. Возвращение взносов плюс четыре процента – это довольно значительная сумма, составляющая свыше тысячи трехсот фунтов. – Он со вкусом произносил эту цифру. – Тысяча триста, почти тысяча четыреста фунтов.

– Страховая сумма была двадцать пять тысяч, – коротко напомнил Стефан.

– Да, да, я понимаю. И как я сказал, предложение фирмы было отвергнуто. Разумеется, вы вправе так поступить, хотя это может иметь последствия… серьезные последствия. И я уже понял, что вам не следовало так к нему отнестись. Чего я не принял во внимание и, думаю, что было неожиданностью для всех присутствующих здесь, это что мистер Диккинсон намерен сделать заявление, что его отец был… что фактически…

– Что он был убит, – сказал Стефан, своим тоном выражая презрение к человеку, неспособному называть вещи своими именами.

– Вот именно. Полагаю, я прав, моя дорогая юная леди, когда говорю, что это предположение было для вас неожиданностью?

Возможно, существуют девушки, которым нравится, когда их называют дорогой юной леди псевдовзрослые поверенные. Анна была не из их числа. Она покраснела и неловко сказала:

– Да, так оно и было.

Мистеру Джелксу казалось, что он хорошо ведет дело. Ни одному из его партнеров – ни отцу, ни дяде, ни даже этому жутко работоспособному парню Дедмэну, не удалось бы лучше справиться с ситуацией.

– В таком случае, – продолжал он, выразительно размахивая рукой, – вы поймете, что я имел в виду, когда только что сказал, что ваш брат берет…

– Да, мы все это понимаем, – нетерпеливо вмешался Мартин. – Мне кажется, вопрос в том, что нам, теперь делать?

Последовала пауза, в течение которой мистер Джелкс старательно подыскивал слова. При отсутствии определенного мнения по данному вопросу он испытывал естественное затруднение в их поиске.

– Я хотел сказать, – продолжал Мартин глухим невыразительным голосом, – парень из страховой компании, который только что ушел, вполне уверен, что это не могло быть несчастным случаем. Здесь Стив, который читал показания свидетелей, а мы – нет, согласился с ним. Мы подумали, что он совершил предательство, правда, Анни? А потом он вылез с этой своей идеей об убийстве, так что мы все подскочили. Не могу утверждать, что мне эта идея нравится. Случай самоубийства в семье факт достаточно неприятный, но убийство гораздо хуже. Лично я стою за то, чтобы отказаться от всего этого. Да, Анни, я серьезно. И я уверен, миссис Диккинсон эта новость тоже не нравится. Но я, конечно, понимаю точку зрения Стива. Поскольку это не может быть несчастным случаем и не должно быть самоубийством, значит, это убийство. Вот как он смотрит на это дело, и я его понимаю. Как я уже сказал.

Поверенный повернулся к Стефану.

– Это точно отражает ваше отношение к делу? – спросил он.

– Более или менее, – последовал ответ. – И я знаю, что вы хотите сказать. «Чего хочется, тому и верится». Что ж, может, это и так. Но мысль эта сама по себе присутствует. Понимаете, никто из нас ни минуты не верил, что отец покончил с собой, скажи, Анна?

– Я не верила, – подтвердила сестра.

– Очень хорошо. Таким образом, к чему пришел и Мартин, это должно быть убийством.

Бедный мистер Джелкс, чья практика до сих пор заключалась в оформлении документов, почувствовал крайнюю растерянность.

– В таком случае… если вы действительно думаете… – заикался он. – Я подумал бы, что полиция…

– Полиция нам не поможет, во всяком случае, на этой стадии. Я уже виделся с одним полицейским, поэтому так говорю. Коли на то пошло, может, нам никогда не удастся доказать чью-либо вину. Я имею в виду, что уголовное доказательство – это не то же самое, что доказательства по гражданскому делу, не так ли?

Мистер Джелкс снова почувствовал под ногами твердую почву.

– Вы неточно выразились, – оживился он, – но я понимаю, что вы хотели сказать. Если возникнет необходимость возбудить дело против «Бритиш империал компани» по поводу полиса («Слава богу, – подумал он, – в конторе всеми спорами занимается Дедмэн!»)… тогда на эту компанию будет возложена обязанность доказать, что данный случай подпадает под исключение обязательства платить по полису.

– Я не уверена, что поняла вас, – вступила в разговор миссис Диккинсон. – Вы хотите сказать, что, если мы подаем на них в суд, это они должны будут снова доказать самоубийство моего мужа, несмотря на то что жюри уже сделало заявление?

– Именно так. Хотя должен заметить, что на основании имеющихся до сих пор доказательств им это удастся. Но если каким-то образом, что, признаю, я не очень себе представляю, вы сможете поставить под сомнение заключение жюри, выдвинув свою преимущественную версию… – он опять побоялся произнести слово «убийство», – тогда, не исключаю, вы можете добиться успеха.

– По-моему, важное значение имеет то обстоятельство, – сказал Мартин, – что мы не хотим вешать преступление на кого бы то ни было. Мы просто намерены доказать, что оно было совершено и так далее. Но как приступить к поиску того, кого ты называешь убийцей? Вот что я хотел бы знать.

У мистера Джелкса вырвался смущенный смешок.

– Что ж! Видите ли, это вряд ли входит в мои обязанности, – с облегчением заявил он. – Что по этому поводу говорится в учебниках? Средства, мотивы, возможности – вот три основных фактора для установления предполагаемого подозреваемого, не правда ли? Полагаю, вы должны осмотреться в поисках человека или нескольких человек, которые имеют все три этих признака, и затем попытаться… гм… обвинить их. Но вы должны помнить о наказании за клевету, когда этим займетесь, понимаете? – поспешно добавил он.

– Спасибо. – Стефан вложил в безобидное слово как можно больше яда. – Это нам очень помогло, в самом деле.

– О, не за что, не за что, – отвечал мистер Джелкс, к счастью непроницаемый для уколов сарказма. – Ну что ж, миссис Диккинсон, полагаю, мне пора идти. Если я не могу оказать дальнейшей помощи…

– Я думаю, можете, – прервал его Стефан. – Если мы намерены пойти в этом деле дальше пустых разговоров, мы должны начать с изучения трех факторов, о которых вы упомянули. Что касается возможности совершить убийство, она ограничивается теми людьми, которые оказались в то время в гостинице.

– О, это очевидно. Я понимаю, что этот… этот комитет обнаружения, так сказать… – Его маленькая острота не вызвала ответного сияния на лицах окружающих. – Он должен начать с того, что перенесет свое заседание в «Пендлбери-Олд-Холл», чтобы расспросить штат гостиницы и местных жителей.

– В этом-то и затруднение, – сказал Стефан. – Я уже обдумывал такой ход, и что касается меня, то обстоятельства против того, чтобы меня видели слоняющимся по Пендлбери. Я нисколько не ожидаю, чтобы люди из гостиницы очень жаждали нам помочь, – им не пойдет на пользу такая огласка, и как только я назову свое имя, они поймут, в чем дело, и замкнутся, как устрица в своей раковине. То же самое возражение против того, чтобы туда поехала Анна. Я полагаю, мы могли бы попросить Мартина, но…

– Я не смогу помочь, – сразу отказался Мартин.. – Люди из гостиницы присутствовали на похоронах, и кто-то из них наверняка мог меня заметить. Во всяком случае, – добавил он, – не думаю, что способен проявить способности к расследованию. Если Стив считает, что было совершено убийство, разве он не может доказать это с помощью тех фактов, которыми уже располагает?

– Нет, – сказал Стефан, – это абсолютно невозможно. Мне не удастся даже опровергнуть версию самоубийства, что мы на самом деле обязаны сделать, хотя могу поставить ее под сомнение. Если мы собираемся добиться каких-то результатов, то нам предстоит тяжелая работа. Вот почему кто-то должен отправиться в Пендлбери, как сказал мистер Джелкс. Собственно, сам мистер Джелкс и может нам в этом помочь.

– Я могу… Прошу прощения, мистер Диккинсон, но это было только мое предположение. Вы же не хотите сказать, что я должен…

– Мне казалось, что такие дела как раз по вашей части. Ведь поверенным нередко приходится расспрашивать людей в гостиницах в случаях развода их клиентов и других подобных дел.

– Разводы? – сказал мистер Джелкс. – Но мы никогда ими не занимались! Конечно, есть фирмы, которые специализируются на делах подобного рода.

– Тогда я считаю, что нам нужно передать наше дело в руки одной из фирм, которые этим занимаются.

Перед мистером Джелксом возникло ужасающее видение – как его партнеры возвращаются из отпуска и узнают, что за это время он потерял клиента.

– В этом нет необходимости, – торопливо сказал он. – Думаю, вам нужен просто хороший агент. Только вряд ли это дело адвоката, понимаете. Вы не можете ожидать от меня…

Глядя на него, Стефан подумал про себя, что действительно не может.

– Вы могли бы найти нам такого человека – и быстро?

– О, конечно могу. Именно такой человек у меня на примете. Я скажу, чтобы он позвонил вам и назначил встречу.

У мистера Джелкса не было никакого знакомого агента – ни хорошего, ни плохого; но он справедливо полагал, что один из служащих конторы знает, где такого найти. В данную минуту он больше всего хотел убраться подальше от этого неотвязчивого юноши, который, не удовлетворившись выдвижением самой безрассудной идеи, вздумал предложить, чтобы он, Герберт Горацио Джелкс, помог ее осуществить. Чем скорее он вернется к спокойной и уравновешенной обстановке своего кабинета на Бедфорд-роу, тем лучше.

Перед уходом ему оставалось сказать еще одно.

– Вы, видимо, знаете, что предложение страховой компании… смею подчеркнуть, благодаря моему личному вмешательству… остается открытым в течение четырнадцати дней, – напомнил он. – Без сомнения, я получу на этот счет письменное подтверждение, но мы должны иметь в виду, что у нас есть две недели, прежде чем вы примете окончательное решение отклонить его.

– Мы уже его отклонили, – стиснув зубы, сказал Стефан. – Я не вижу, что еще здесь нужно решать.

– Хотя постойте, – вмешался Мартин. – В этом что-то есть, понимаете? Четырнадцать дней – достаточно долгий срок, чтобы выяснить, выйдет ли что-нибудь из идеи Стива. Я предлагаю использовать этот срок, чтобы доказать нашу версию, а если мы не сможем этого сделать, тогда возьмем тысячу триста штук и поблагодарим. Что скажешь, Анни?

Анна обернулась к Стефану.

– Ты серьезно стоишь на том, что сказал? – спросила она. – Ты и в самом деле считаешь, что папу кто-то убил?

– Да, считаю.

Она провела рукой по глазам.

– Кажется, мы переходим от одного ужаса к другому, – пробормотала она. – Думаю, Мартин прав, Стефан. Во всяком случае, до окончания этого срока нам не нужно принимать окончательное решение.

– Я должен просить вас составить об этом деле собственное мнение, – сказал мистер Джелкс, торопясь уйти. – Это вопрос, который вы должны держать в уме, вот и все. Видимо, мистеру Диккинсону задача раскрыть преступление за две недели представляется сущей безделицей!

И с этой последней и в высшей степени неудачной шуткой он поспешил ретироваться.

– Надутый осел! – таким был комментарий Стефана; он пренебрежительно глядел в окно вслед солидной фигуре поверенного, торопливо удаляющегося от дома. – Мне следовало знать, что от него не будет толку.

– Я считаю его порядочным парнем, – возразил Мартин. – Конечно, для него твоя идея была нечто вроде шока; сначала он не мог этого понять, как, впрочем, и остальные из нас. Ты уж слишком требователен к нему. Как бы то ни было, а мне нравится идея отсрочки окончательного решения на две недели. В конце концов, за такой срок можно многое успеть.

– Видимо, от твоего внимания ускользнул тот факт, что это именно нам придется успеть много сделать за две недели. Мой отпуск – всего четыре недели, и две из них уже использованы. И потом, нам предстоит непростое дело.

– Господи, это понятно! Мне повезло, у меня еще три недели впереди, так что со мной все в порядке. А сейчас, думаю, нам нечего делать, пока к работе не приступит этот агент. Не то, чтобы я любил слоняться около стойки администратора в гостиницах. Никогда не знаешь, на что можешь наткнуться. – Мартин важно мигнул глазами за толстыми линзами очков. – И вообще у меня недостаточно опыта для такого занятия, – заявил он. – Никто не хочет прогуляться по Хиту?

Никто не выразил желания идти с ним, и ему пришлось покинуть дом в одиночестве. Как только он ушел, Анна взяла Стефана за руку.

– Мне нужно кое-что сказать тебе, – заявила она.

– В самом деле?

– Да. Только то, что я очень сожалею.

– О чем?

– О той противной ссоре, которая случилась на днях между нами.

– Господи, ты об этом! Да я уже обо всем забыл!

– Ну а я нет. Понимаешь, мне только сейчас пришло в голову, что, должно быть, в это время ты как раз думал насчет этого ужасного дела.

– Ты имеешь в виду, что смерть отца не была случайной?

– Да. Я была здорово потрясена, когда ты выложил нам эту идею, и могу понять, что это значило для тебя, когда ты сам наткнулся на эту мысль. Конечно, мы с тобой были на нервах.

– Больше ничего не говори, сестра. Мы оба наговорили друг другу всяких глупостей. Давай забудем о них.

Зазвонил телефон, и Стефан снял трубку. Это говорил из своей конторы мистер Джелкс.

– Я нашел человека, который вам нужен, – сказал он. – Его зовут Элдерсон. Вы сможете зайти познакомиться с ним завтра утром?

Он сообщил адрес на Шафтесбери-авеню.

– Спасибо, – поблагодарил Стефан.

Положив трубку, он рассмеялся.

– В чем дело? – спросила Анна.

– Я… прости, – проговорил он, пытаясь побороть приступ безумного хохота, – но это сильно смахивает на идиотизм… Чертовски глупое положение, верно?

– Не вижу в этом ничего смешного!

– Может, ты и права. Завтра я приду в себя, а сейчас… ха-ха-ха!

И таким странным был эффект перенапряженных нервов, что, когда Мартин вернулся с прогулки, он застал Анну также во власти истерического хохота.

Глава 8

ДВА СПОСОБА ЧАСТНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ

Вторник, 22 августа

«Джэс. Элдерсон, частный сыщик» – извещала запачканная металлическая табличка на грязной коричневой двери. Стефан совсем запыхался, поднимаясь по крутой лестнице, и теперь отдыхал, стоя перед дверью и пытаясь себе представить этого Джэс. Элдерсона. Ни разу в жизни не видев частного сыщика, он тем не менее считал, что человек вряд ли преуспеет в таком занятии, если не имеет в своей внешности чего-то от ищейки. Узкое, как у хорька, лицо, чувствительный нос с подрагивающим кончиком, маленькие пронзительные глазки и общая манера поведения – коварная и пронырливая, – вот таким он представлял себе портрет частного детектива. Если он и не ожидал найти во внешности мистера Элдерсона все эти черты, собранные воедино, то по меньшей мере полагал увидеть какие-либо признаки, которые выдают его профессию. Он очень обиделся бы, если бы ему сказали – как на самом деле оно и было, – что его представление всего-навсего навеяно иллюстрациями к детективным комиксам в журналах для школьников, которые он с таким увлечением поглощал лет пятнадцать назад.