Текст книги "Любви тернистый путь"
Автор книги: Синтия Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 14
На рассвете Брэмбл, Смит и Миген отправились пешком на рынок, что на Хай-стрит. Их сопровождал мальчик-конюх, толкавший тележку для покупок. Брэмбл сразу же задала быстрый темп.
Небо на западе все еще сохраняло полуночную синеву, но они шли навстречу рассвету, и открывшийся вид стоил того, чтобы им любоваться. Миген видела отражение розовеющего неба ,в широком устье Делавэр, в водах которой отражалось робко встающее солнце. Воздух был прохладным и нежным, и Миген, глубоко вздохнув, почувствовала его целительную силу.
Заспанные женщины спешили в надежде совершить свои покупки на рынке первыми. Широкую улицу заполонили лошади и повозки, многие фуры были загружены животными и товарами.
Брэмбл зорким взглядом оглядывала все вокруг и молча шла вдоль улицы. Смит, однако, заметила, с каким интересом осматривается Миген, и с удовольствием стала рассказывать ей о рынке.
– Это действительно то еще место! Я люблю сюда приходить пораньше, хотя мне для этого нужно подниматься среди ночи!
У кирпичных мясных ларьков Смит достала из сумочки длинный список и сверила его с записями Брэмбл. Только после этого мрачная и тощая повариха впервые заговорила с Миген:
– На этот раз вы, Саут, помогать нам не должны. Достаточно будет, если вы совсем познакомитесь. – И с этими словами она растворилась в толпе.
Большую часть времени Миген держалась вблизи Смит, наблюдая за тем, как та выбирает товары, решительнейшим образом торгуясь с фермерами и лавочниками. И это поразило Миген.
– За цены и выбор товара, конечно, никого винить нельзя, – разъяснила Смит после того, как расплатилась за покупки. – —Зима всем приносит трудности. Через несколько месяцев вы здесь увидите такие перемены! Сейчас ни овощей, ни фруктов практически нет. Их пока выращивают в теплицах. А знаете, говорят, что филадельфийская говядина самая лучшая в мире. И я склонна этому верить.
«Что за чудесное место!» – подумала Миген с восторгом.
В воздухе царила любовь к жизни – простой и здоровой. Ей в ноздри били запахи рыбы, травы, мяса, апельсинов, животных, молочных продуктов и трудно живущих людей. В глазах мельтешило от разноцветья товаров и пестрой толпы. Гомон голосов сливался в странную какофонию, подпорченную выкриками спорящих о ценах людей.
"Это самый хороший опыт, который я получила, работая служанкой, – сказала она себе. – Ведь я, Миген Сэйерс, сейчас еще спала бы в мягкой постели, как Присцилла или Энн.
Так пусть же на их долю останутся пропахший нафталином старый театр и скучные званые вечера!"
Смит подвела ее к ларькам с кореньями, травами, огородными семенами. И тут Миген заметила маленького, в черной одежде Уонга Вашингтона с огромной корзиной. Нельзя было не узнать его голоса, когда он заорал на одного из здоровеннейших мясников:
– Моя так много не платит! Твоя хотит захитрить меня, мисса!
Они ссорились до тех пор, пока мясник наконец покорно не вздохнул и тихо не сказал что-то Уонгу. Крошечный китаец ликующе ухмыльнулся и расплатился за говядину.
Миген не смогла преодолеть желания заговорить с ним и прикоснулась к его рукаву. Уонг оглянулся и встретил ее взгляд.
– Привет, мисси Миген! Я так рад увидеть вас!
– Уонг, я счастлива, что вы помните меня!
Он расплылся в счастливой улыбке:
– Я говорю так: много-много леди мисса Лайон я забываю.
Но вы особенная.
Миген почувствовала, как разгорается ее лицо.
– Не говорите глупости. Я всего лишь обычная горничная – девушка, прислуживающая леди.
Китаец пожал плечами и доверительно подмигнул ей:
– Мошет, и так… Но если, Миген, ви обыкновенный, то мисса Лайон не привел бы вас в свой дом. И его не смеялся бы так весело, когда был с вами.
Миген пожалела, что подошла к Уонгу. Ее жизнерадостное настроение улетучилось, и она почувствовала уже знакомую тяжесть на сердце.
– Вы говорите бессмыслицу. Мистер Хэмпшир обручен и собирается жениться. На настоящей леди. – Последние слова она выдавила из себя сквозь стиснутые зубы.
– Ваша, мисси, как говорят здесь, в Америке, знает? Кошка мошно ободрать по-разному. Ее совсем не нушно, добавлят они, топить для смерти в молоко.
Миген показалось, что это звучит оскорбительно.
– Эта поговорка ужасна! – проговорила она.
"Во всей заварившейся каше повинна только я. Я не могу надеяться на то, что ко мне будут относиться как к даме, если я по собственной воле стала служанкой. Я никогда не буду чувствовать себя комфортно, пока испытываю подобное унижение.
Наверное, надо было бы поехать к тете Агате… – Миген при этой мысли пожала плечами, поскольку посчитала выбранный ею вариант более приемлемым. – По крайней мере здесь я живу, а не прозябаю в заплесневелом, мрачном доме тети Агаты! Я найду какое-нибудь решение. Мне только нужно накопить денег и уехать отсюда".
Предпринятая ею авантюра стала быстро терять волшебство веселого маскарада. Миген впервые задумалась над тем, чтобы найти какую-нибудь знакомую, которая приняла бы ее к себе, ничего не сообщив тете Агате. Мелькнули любимые лица Джорджа и Марты Вашингтон. Но как только Миген поняла, сколь смехотворна эта идея, громко фыркнула.
Смит посмотрела на Миген: «Вот так-то получше. А минут десять назад девушка выглядела совершенно больной».
– Не обращайте на меня внимания. – Миген уныло ей улыбнулась. – В эти дни мое настроение то подскакивает вверх, то рушится вниз. Но в дурном настроении я никогда долго не остаюсь.
– Вы, мисс, молодец! Знаете, нужно побольше отдыхать.
Вы, наверное, давно и тяжело работаете.
– Я как раз собираюсь это сделать, Кевин Браун пригласил меня пойти с ним во второй половине дня в музей Пила. Я полагаю, что все уйдут из особняка на какой-то прием…
– О да! К мэру. – Глаза Смит заблестели. – Вас приглашает Кевин? Он вроде приятный парень. Правда, немного озорной и избалованный девушками.
– Но порой он заставляет меня смеяться, а это уже немалое достоинство. Остальное пусть вас не тревожит. Никакой опасности, что я отдам ему свое сердце, нет.
Смит замедлила шаг, внимательно глядя на Миген в надежде, что та еще что-нибудь раскроет.
– Вы не хотели бы побеседовать со мной о чем-то, что вас беспокоит?
Миген покраснела и отвернулась.
– Я не могу этого сделать. Хочу только сказать, что со мной не происходит ничего такого, от чего нельзя было бы избавиться. Надо лишь немного времени и побольше решимости.
Смит погладила ее по щеке.
– Желаю вам удачи. И если когда-нибудь потребуется подруга…
– Буду помнить. Благодарю вас.
Брэмбл повернула на Бингхэм-стрит и направилась в особняк.
– Побыстрее! – резко скомандовала она через плечо.
– Можно подумать, – Смит состроила гримасу, – что именно она главная домоправительница! – Она помолчала, пытаясь решить, добавить ли ей еще кое-что или нет, и уступила искушению поделиться своими сведениями. – Я бы не упомянула о том, что хочу сказать – и я действительно не склонна сплетничать, – но уверена, что дальше вас это не пойдет. Уикхэму и мне сказали, что не пройдет и месяца, как Брэмбл заменят.
– Вы шутите!.. Ведь она прекрасная повариха!
– Это не имеет значения. Миссис Бингхэм настроилась заполучить безработного французского повара. Госпожа очень увлечена всем французским, ведь сейчас это так модно! И совершенно не важно, обладает ли этот повар необходимым талантом или нет.
– Брэмбл не переживает…
– Я это хорошо понимаю. Вопрос лишь в том, позволят ли ей гордость остаться на второстепенной должности и подчиняться на кухне приказам другого.
Миген бросило в дрожь, когда она представила себе реакцию суровой поварихи на такой поворот событий.
* * *
Миген пришла, чтобы помочь Присцилле подготовиться к приему у мэра Пауэла. Он давал его в честь членов нового конгресса, в начале этой недели прибывших в Филадельфию и задержавшихся здесь на пути в столицу. Им стало известно, что слушания в Нью-Йорке начнутся по меньшей мере через две недели, и они наслаждались пока светскими развлечениями в Филадельфии.
Присцилла слышала, что в Филадельфии находится и политик Джеймс Медисон, который задержался на неделю в поместье «Гора Вернон». Там к нему присоединился Джон Пейдж, где их обоих неожиданно встретил Роберт Блэнд Ли из Александрии. Миген была хорошо знакома с каждым, и ее снова охватила паника перед возможностью встретить одного из них – или всех троих. «Здесь сейчас, – подумала она, тяжело вздыхая, – собираются все, кого я хоть чуть-чуть знала в Виргинии».
Мисс Уэйд выбрала для приема одно из своих лучших новых платьев. Из шелка цвета слоновой кости, оно было украшено синим и зеленым узором. Узкие, до локтя рукава были обшиты роскошными кружевами. Такие же кружева украшали и, полукругом вырезанный лиф.
Миген помогла ей надеть платье с «парижским мешочком» – маленькой подушечкой, прикрепленной к нижней юбке на ягодицах. Специальный корсет, который придавал пышность груди, держался на подбитой ватой треугольной основе из металлической проволоки. Поверх всего этого надевалось само платье, и все это так жестко удерживалось особым устройством – «голубиная грудь», – что груди Присциллы чуть ли не подпирали ее подбородок.
Несмотря на все Искусственные округлости и подкладки, окончательный результат был потрясающим. Талия Присциллы выглядела тончайшей, шея длинной, а лицо – очаровательным.
Горничная, обслуживающая Энн Бингхэм, научила Присциллу так умело пользоваться специальной французской косметикой – рисовой пудрой, губной мазью и помадой, – что она была почти незаметна. На шею Присцилла надела зеленую бархатную ленту, к которой была прикреплена крупная жемчужина, а также длинную золотую цепочку с эмалевыми часами.
Миген уже приготовила веер из вышитого шелка, подходящего по цвету к платью, а также маленький, инкрустированный жемчужинами и именуемый на французский лад «necessaire», в который были уложены такие совершенно необходимые предметы, как духи, ключик от часов, крохотные ножницы, инструменты для чистки ушей и ногтей, карандаш и маленькая из слоновой кости пластинка для записей.
Миген помогала подруге одеваться и без какого-либо интереса выслушивала ее экстравагантные побасенки о вечере, проведенном в Саузворкском театре.
– Там был поставлен замечательный танец. Думаю, что он назывался «волынка» и был исполнен неким артистом по фамилии Дорланг или…
– Дюрен, – поправила ее Миген.
Присцилла на мгновение прищурила глаза.
– Да, конечно, Дюрен… Он был одет как матрос в милую красную фуфайку. Казалось, он летал по сцене. Лайон сказал, что Дюрен подпрыгивал на специальной сетке, хотя я не очень уверена…
Присцилла продолжала рассказывать о спектакле «Римский отец» досадно примитивно, и это лишь укрепило подозрения Миген, что ее внимание было сосредоточено вовсе не на пьесе. Бингхэмы получили места, приличествующие богатейшей семье Америки, а Маркус Риме принял приглашение Энн сесть в их ложу.
Миген могла представить себе, как все казалось для Присциллы радостным, волнующим, ибо весь филадельфийский свет увидел ее в обществе Бингхэмов и с сидящими рядом не только красивым женихом, но и его привлекательным соперником.
Прежде чем укутаться в синюю накидку, которую Миген держала для нее, Присцилла еще раз бросила взгляд в зеркало и улыбнулась своему отражению. Затем они спустились в вестибюль, чтобы присоединиться к Бингхэмам. Но там их ждал один лишь Уильям, лицо которого было краснее обычного.
– А, дорогая Присцилла! Вы, как всегда, выглядите потрясающе. Сегодня Лайон будет гордиться вами. А Энн все еще одевается. Надеюсь, что она скоро будет готова. Времени остается мало…
Миген, очень смущаясь, приблизилась к Бингхэму:
– Мистер Бингхэм, разрешите обратиться к вам?
Услышав аристократически нежный голос, Уильям обернулся и увидел ту самую маленькую черноволосую служанку, о которой ему говорил Лайон. В девушке, несомненно, было нечто необычное. Ни ее лицо, ни ее голос не были типичными для служанки. Черты лица утонченные, кожа полупрозрачная, а когда девушка взглянула на него, то какие это были удивительные глаза! Уильям Бингхэм никогда не думал, что в природе существует столь чистый фиолетовый цвет.
– Конечно, мисс…
– Саут, сэр.
– О да. Простите, что я запамятовал.
Бингхэм был мужчиной, уверенным в своем обаянии, поскольку то, чего ему не хватало в физическом облике, окупалось его властью и богатством. Энн воистину была подходящей парой Уильяму: ее ослепительная красота плюс его проницательный ум и богатство. По его мнению, подобная комбинация дала поразительный результат.
Из своих апартаментов наконец появилась Энн и произвела на мужа, как всегда, сильное впечатление.
– Я готова, Уильям. Пошли.
Сияющий Бингхэм взял ее под руку.
– Один момент, моя дорогая! Мисс Саут хочет обратиться ко мне.
Энн, посмотрев на Миген, презрительно подняла бровь.
Девушка невозмутимо выдержала ее взгляд.
– Так говорите, – поторопила Энн.
– Я всего лишь хотела спросить мистера Бингхэма, могу ли я быть свободной на сегодняшний вечер.
Уильям добродушно рассмеялся:
– Ну что ж, я не возражаю. Но возможно, вам следовало бы спросить мистера Хэмпшира. В конце концов, ваш работодатель он. Через минуту он должен здесь появиться…
Энн вмешалась в разговор:
– Ну зачем зря тратить время Лайона? Я уверена, что он согласится с твоим решением. – И снова взглянула на Миген:
– Ведите себя как положено, Саут. Возвращайтесь к тому времени, когда надо будет помочь мисс Уэйд подготовиться к отдыху.
С этими словами она стала спускаться в холл под шуршание своих шелковых юбок. Бингхэм рассеянно улыбнулся Миген и вместе с Присциллой последовал за Энн.
Через мгновение Миген услышала, как Энн оживленно приветствует Лайона Хэмпшира. Звук его голоса – холодный и уверенный – подобно магниту притянул Миген к перилам лестницы. Она бросила быстрый взгляд на его золотистые волосы и бронзовое лицо, обращенное к Присцилле, а затем усилием воли заставила себя отойти.
Миген решила забыть о Лайоне, чтобы время, проведенное с Кевином Брауном, оказалось приятным.
Глава 15
Идея Брауна посетить музей Пила оказалась весьма удачной, ибо все там привело Миген в восторг. Она вспомнила свою жизнь в лугах и лесах Виргинии, когда разъезжала верхом или бродила пешком, одетая в бриджи. Казалось, птицы и животные понимали ее, а Миген понимала их. Здесь, среди чучел животных, «резвящихся» в естественном окружении, она почувствовала себя как дома.
– Я слышала, что мистер Пил творил чудеса, но то, что я увидела, мне даже не снилось.
Пил воссоздал холмик с деревьями, зарослями кустарников, скалистым гротом. С помощью зеркал соорудил искусственный прудик, а также кусочек морского берега. На этом естественном фоне Пил расположил самых разнообразных животных.
Молодые люди провели в музее часа два, когда Миген перешла от созерцания животных к изучению портретов. В главной комнате висел, портрет Джорджа Вашингтона в полный рост. У Миген при его виде захватило дух.
– Полное сходство с оригиналом, – тихо сказала она, вызвав у Брауна любопытный взгляд.
После галереи портретов героев национально-освободительной борьбы в Северной Америке, многих из которых Миген сразу узнала, Браун подвел ее к довольно странной экспозиции.
– Я не уверен, что вы придете от этих вещей в восхищение, но надеюсь, в обморок не упадете.
Миген усмехнулась, но вид индейских скальпов, ядовитых зубов гремучей змеи под увеличительным стеклом, вызвал у нее отвращение.
– Вы поступили правильно, оставив на конец самое неприятное. Мне теперь будет легче уйти из музея.
Браун направился к особняку Бингхэмов размеренным шагом, несмотря на попытки Миген пойти побыстрее. Все более опасаясь встречи с кем-нибудь из знакомых, она натянула пониже капюшон.
– Вы боитесь простудиться? – с удивлением поинтересовался Браун, ведь вечерний воздух прохладным не был.
– Да нет. Но меня слегка знобит, и я боюсь, что лихорадка может на свежем воздухе обостриться.
Она старалась не смотреть на Брауна, сосредоточив взгляд на проезжавших экипажах. На Спрус-стрит выехал поразительно раскрашенный в черный и зеленый цвета фаэтон, в который была впряжена пара вороных коней. Зачарованная, Миген глядела на красивых лошадей, блестящие гривы которых развевались под вечерним бризом. И вдруг заметила пассажиров – грозно выглядевшего в трепетавшей на ветру черной пелерине Маркуса Римса и модно одетую Клариссу.: Они сидели близко друг к другу и были настолько погружены в беседу, что не заметили Миген, которая никак не могла понять, почему два таких разных человека вместе. Что бы это могло означать?
Тем временем Браун присматривался к встревоженной девушке, словно стараясь прочесть ее мысли. Ссылка любой другой девушки на лихорадочный озноб легко удовлетворила бы Брауна, по в ответе Миген он услышал фальшь.
Они проходили мимо особняка мэра Пауэла, где начинался прием в честь находящихся в Филадельфии конгрессменов, и зоркий глаз Брауна без труда узнал Лайона Хэмпшира. Он стоял на краю выложенного кирпичами тротуара и курил сигару, разговаривая с двумя мужчинами. В одном из них Браун узнал Уильяма Маклея, второй, скромно одетый был ему незнаком.
– Добрый день, капитан Хэмпшир, – весело поздоровался Браун.
Он никогда не решился бы прилюдно так приветствовать кого-либо, стоящего выше его по социальному положению. Но капитан не придавал значения подобным условностям.
Миген окаменела от бросившего ее в озноб страха и сосредоточилась на невысоком Джеймсе Медисоне.
Узнав пару, остановившуюся у ворот особняка Бингхэмов, Лайон, поскольку его спутники оживленно заспорили о новом правительстве, решил подойти к Брауну и Миген, почувствовав неприятное любопытство.
– Я больна, – сипло прошептала она Брауну и, натянув пониже капюшон, быстро пошла домой.
Бесконечно изумленный, Браун пристально посмотрел ей вслед.
* * *
Миген едва успела умыться и переодеться в черное официальное платье и белый фартук до Того, как ей сообщили о возвращении госпожи с приема.
Дамы собирались отдохнуть до обеда в своих комнатах, и Миген приказали подать Присцилле чай на серебряном подносе.
Направляясь в ее комнату, Миген нервно огляделась вокруг, боясь встретить в коридоре Лайона или кого-нибудь из своих знакомых. Проходя мимо библиотеки, она услышала голоса и смех и, облегченно вздохнув, поспешила по мраморным ступеням в затемненную комнату Присциллы. Миген помогла ей раздеться, с тревогой слушая рассказ о присутствовавших на приеме их общих друзей.
– 1Ы знаешь, – сказала Присцилла, расположившись на атласных подушках и взяв из рук Миген чашку чая, – большинство конгрессменов уезжают из Филадельфии завтра вечером, после обеда в доме доктора Шиппена. Мне точно известно, что мистер Медисон собирается к тому времени отправиться в дорогу, поэтому перестань дрожать и постоянно оглядываться вокруг. – Присцилла зевнула. – Почему бы тебе не пойти к себе? Ты могла бы пока привести в порядок свои волосы. У тебя такие растрепанные локоны!
Присцилла закрыла глаза, и Миген вышла, в знак презрения к хозяйке прищелкнув языком. На кухне она сняла чепец, и ее волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам. «О, как удивительно хорошо я теперь себя чувствую». Миген поставила поднос на длинный деревянный стол и со вздохом пробежала пальцами у корней волос.
– Вы выглядите усталой, моя милая, – раздался низкий голос.
Как всегда, вид этого мужчины вызвал у Миген смятение, казалось, у нее подкосились колени. Кресло Лайона было скрыто в тени. Ноги в блестящих ботинках он небрежно положил на скамеечку и курил так непринужденно, что посторонний мог бы посчитать, будто кухня – это его мир.
Миген нервно скрутила свой чепец и прошипела:
– Что вы здесь делаете?
– Конечно, вы могли бы поступить повежливее, – с притворным упреком сказал он. – Любой услышавший вас подумает, что вы мне не рады.
Вспомнив, что кухня – это отнюдь не место для приватных бесед, Миген оглянулась и только потом подошла к Лайону.
– Может быть, вам присесть? – добродушно пригласил он ее, указав на стоящее справа кресло.
– Спасибо, не стоит, – жестко ответила она, но Лайон снова расплылся в счастливой улыбке, явно радуясь ситуации, да и у Миген неожиданно для нее самой потеплело на сердце, когда она встретила мерцающий взгляд его лазурных глаз.
– Миген, я не могу поверить, что вы не подчиняетесь приказу вашего работодателя. Особенно если он так любезен и обаятелен.
– О Боже мой! Когда же ваш характер столь радикально изменился? – саркастически спросила она, но все же опустилась в кресло, пробормотав:
– Я, видимо, немного устала.
Лайон ласково взял Миген за руку, рассеянно погладив большим пальцем ее ладонь.
– Мы сегодня, кажется, язвительны.
– Мы? Да, мы не собирались быть такими.
– Миген, у меня складывается впечатление, что я вам больше не нравлюсь! Скажите, что я ошибаюсь.
– Я не очень умелая лгунья, но поскольку вы настаиваете, то отвечу вам так: «Сэр, вы ошибаетесь». – Она произнесла это самым безразличным тоном, на какой только была способна.
Лайон смеялся. Его голова откинулась назад, а грудь содрогалась от смеха.
– О Боже, Миген, как я люблю подобные разговоры с вами! Словесная дуэль! Вы просто восхитительны! Ваше миленькое личико становится таким оживленным. И я очень люблю, как точно вы ставите меня на место. Я уже так пресыщен речами всех этих льстивых женщин!
– Согласна, что по крайней мере я не такая, как они, – заметила Миген, пытаясь высвободить свои пальцы из его руки, но Лайон лишь крепче сжал их.
– Я знаю, возлюбленная, что вы согласились бы просидеть здесь со мной весь вечер. Но мое время весьма ограниченно, и поэтому я вынужден перейти к существу. – И снова ухмыльнулся, когда Миген бросила на него испепеляющий взгляд. – Уонг считает, что сегодня обидел вас на рынке. И я пришел принести его извинения.
– Не важно, – равнодушно ответила она. – Это не имеет значения. Мне не следовало ожидать вежливости от человека, работающего на вас.
– Конечно, Уонгу надо было бы помалкивать. Но, Миген, вы не должны сердиться. Он не хотел вас обидеть. Я знаю, что мы оба можем вести себя порой не по-рыцарски, но нами всегда двигают самые лучшие побуждения.
Она взглянула, чтобы убедиться в доброжелательности Лайона. Его глаза были теплыми и проницательными.
– О, Лайон… – прошептала она и порывисто вздохнула.
– Вот теперь намного лучше. – Его улыбка была способна растопить любое сердце; он прикоснулся теплыми и твердыми губами к ладони Миген, а затем к трепещущему на ее запястье пульсу. – Но для того, чтобы убедиться, что мы прощены, я пришел с мирным предложением. Уонг и я… Мы хотим доказать, как нам жаль, если мы случайно обидели вас.
Теперь Лайон выглядел серьезно, и Миген почувствовала, как тает под его взглядом. Он вынул из-за кресла аккуратно упакованный сверток.
– Разверните его! – улыбнулся Лайон, положив сверток ей на колени.
Прежде чем она сумела развязать шнур, дверь распахнулась и в кухню вошла Брэмбл. Ее глаза сощурились и губы плотно сжались. Лицо Миген горело, но Лайон лишь вежливо кивнул поварихе.
– Не могу понять, почему ваши дела не могли подождать? – спросил он. – Мисс Саут и я как раз обсуждали предстоящий день рождения госпожи Уэйд.
– Не может подождать ужин, сэр, – властно произнесла Брэмбл, но Лайон проигнорировал этот тон.
– Ну что же, Миген, может быть, есть какое-нибудь другое место, где мы могли бы поговорить?
Они поднялись и направились в коридор.
– Какой конфуз! – смущенно прошептала она.
– Да не бойтесь, маленькая, этой старой хищницы. Она не ваша мать. Да и не моя!
Он увидел небольшую кладовку, и Миген неохотно вошла туда. В дальнем углу стояла старая мебель. Лайон взял из кучи два кресла и, сдув пыль с одного из них, предложил его даме.
– Итак, на чем же мы остановились? – начал он веселым тоном.
– Вы пытались вернуть мою дружбу, а я всячески сопротивлялась вашим усилиям, – твердо сказала Миген.
Оценивая ее ответ, Лайон привычно выгнул бровь дугой.
– Не помню, чтобы все складывалось именно так! Фактически я просто очень утомил вас!
Миген изучала складку на своем фартуке.
– В этом вы явно ошибаетесь.
– Ну что же, посмотрим. Во всяком случае, я не приложил еще всех усилий.
Миген невольно взглянула на Лайона и увидела пляшущие искорки в его глазах.
– Моя дорогая, в отношении меня вы суровы и несправедливы! Я имею в виду безразличие к этому свертку.
Сверток вновь оказался на коленях Миген. Бумага упала, и под ней обнаружились ярды и ярды красивой белой шелковой ткани, расшитой изящными фиалками.
– О! – только и сумела воскликнуть Миген.
– Вам нравится?
– Нравится?.. Это же прелестная, изысканная ткань!
Довольный, он откинулся на спинку кресла.
– Хорошо. Я признаю, что для практичного платья она не подходит. Но вы заслуживаете чего-то действительно очень красивого. Я бы вам сам заказал что-нибудь, но это невозможно без того, чтобы не снять с вас мерку.
– О, Лайон… – Миген заметила спрятанные в складках ткани бельгийские кружева и жемчужные пуговицы.
– Надеюсь, что вы предоставите мне возможность посмотреть на готовое платье.
– Но я не знаю, смогу ли принять ваш подарок. Разве вы не понимаете?.. Будет ли это пристойно?
– Пристойно?.. – Лайон саркастично рассмеялся. – Вы были бы значительно счастливее, Миген, если бы забыли об этом понятии. Кроме того, если вы не примете его, я буду вынужден предложить этот подарок Присцилле.
Он сказал это с деланным равнодушием, внимательно наблюдая за Миген.
Она невольно приложила украшенную фиалками ткань к своей груди, нахмурилась, но прошло мгновение – и уступила.
– Шантажист! – обвинила Миген Лайона, но в уголках ее манящих губ затаилась улыбка.
– Это правда. Скажите мне, как оказались на улице вы и Браун?
– Он был весьма любезен и повел меня в музей Пила, – весело ответила Миген" не заметив жестких ноток в голосе Лайона.
Она вспомнила о Клариссе и Маркусе Римсе и, относясь к Лайону с искренней нежностью, не могла не обсудить с ним свое беспокойство.
– Вот вы сейчас упомянули о моей прогулке, – робко начала Миген. – Знаете, когда мы возвращались с Брауном обратно, произошло нечто, вызвавшее у меня тревогу.
– К черту! Что сделал этот Браун?
– Браун? Да ничего. Не будьте, Лайон, глупы. – И негромко засмеялась, заметив, как он разозлился. – Меня беспокоит то, что я видела. Ваша подруга Кларисса ехала в фаэтоне с Маркусом Римсом. Разве они, друг с другом хорошо знакомы?
– Насколько я знаю, нет. Но не могу утверждать ничего определенного. Они оба способны на что угодно. Так почему вы встревожились ?
– Я не уверена… У меня сложилось.., нет, скорее просто ощущение. – Она никак не могла заставить себя сказать о фигуре, которую заметила на вилле «Марквуд». – Просто боюсь, что Кларисса способна на очень дурные поступки.
– Маленькая, я высоко ценю вашу заботу, но я уверен в своем умении обходиться с Клариссой. Вам следует ограничить свое волнение Кевином Брауном.
Ужаленная подобным замечанием, Миген подняла голову.
– Неужели?.. Вы считаете, что он тоже сумеет, как говорится, замарать мою репутацию?
Лайон был застигнут врасплох, и чувство вины снова захлестнуло его.
– Миген…
Она резко встала.
– Мистер Хэмпшир, я уже говорила, но вы, видимо, не прислушиваетесь к моим словам. Не вмешивайтесь в мою жизнь! – Ее глаза гневно сверкнули, и она, бросив в Лайона шелк и кружева, выбежала из комнаты.
