Текст книги "ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЛ КУЛИДЖА"

Автор книги: Синклер Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Но, во всяком случае, выехали мы ровно в три минуты первого – у меня было все записано, сколько мы проходили за день миль и сколько расходовали бензина; будь мои записи со мной, я бы показал, что на бензине «Душка Дэйзи» можно сделать куда больше миль, чем на хваленом «Самсоне». Выехали мы, значит, довольно поздно и не собирались проехать много за тот день, только до Миттвока – сто семьдесят пять миль. Меня никогда не тянуло делать больше двухсот пятидесяти в день. Знаю, ты, Джордж, со мной не согласен, но, по-моему, когда делаешь триста – триста пятьдесят миль в день, не успеваешь как следует полюбоваться видами, осмотреть поля и все, что встречается примечательного по дороге; другое дело, если ехать не торопясь, без гонки, миль по 45-50 в час. Ну, как бы там ни было, мы не собирались спешить и хотели добраться до места не раньше чем в полвосьмого.

Послушай, в тот день мы поражались, как все прогрессирует.

Когда я проезжал там впервые, это была обычная грязная дорога, по обе стороны – неприглядные фермы. А теперь через каждую милю первоклассная современная закусочная: одни вроде лесных хижин, другие, как китайские пагоды или индейские вигвамы, или же старинные домики футов десять высотой, имитирующие «Маунт-Вернон», все в таком роде – и к твоим услугам любая закуска: и сосиски, и яблочный пирог, тут же и сигары, и жевательная резинка, и все прочее. Конечно, по всей дороге – современные рекламы, чтобы внести разнообразие, и примерно через каждые пять миль гаражи, и в каждом городе – бесплатный кэмпинг, где туристов даром снабжают водой и дровами. И столько фермеров, оставив свой однообразный, изнурительный труд, продают автомобилистам яблоки и сидр – кстати, я спросил одного, как он пополняет свой запас, и оказалось, своих яблонь у него нет – он ездит в соседний город и покупает яблоки в тамошнем магазине. О, автомобили произвели великий, можно сказать, волшебный переворот в жизни страны!

В тот первый день ничего интересного не было, только два маленьких инцидента. Стоял, помню, на дороге какой-то человек, эдакий с виду бродяга, и махал нам.

«Ну, друг мой, что надо?»-спрашиваю; он был страшно оборванный.

«Можете меня подвезти?» – говорит. «Подвезти?» «Ну да, подвезти».

«У вас ноги как будто в порядке, а?» – спрашиваю. «Угу,– отвечает,– только мне далеко идти». «Ах, вот оно что! – говорю. – Позвольте, друг мой, дать вам небольшой совет».

«Совета мне не надо, – говорит. – Я просил меня подвезти».

Тут я, конечно, немного рассердился: ведь он начал дерзить ни с того ни с сего, – я и говорю: «Подвез бы вас, если бы вы были поскромнее, а теперь могу сказать одно: если займетесь делом и заработаете в поте лица денег, тогда, может, у вас появится своя машина, и никого не придется просить подвезти. Привет!» И поехал дальше. Может, хоть это его кой-чему научит. «Займитесь делом и не теряйте времени, стоя на дороге, – тогда, может, у вас будет своя машина!»

Потом мы остановились в одном поселке – дыра дырой, а назывался, если я правильно запомнил, Новый Париж; нам хотелось мороженого с содовой. Когда останавливались, я немного задел какой-то грузовик. Ничуть его не повредил, это мой бампер слегка погнулся, но, бог мой, как развопился тот парень – можно было подумать, что я разнес его машину вдребезги и убил его тетю Дженни. Такой неотесанный верзила – ну ни капли достоинства у человека!

Хотя я родился и вырос в городе, я восхищаюсь фермерами и почитаю их труд. В конце концов что бы мы делали без пшеницы, и кукурузы, и льна, и ячменя, и редиски, и всего прочего? Но у этих деревенщин сплошь да рядом нет ни манер, ни достоинства. Вот как у того парня.

Он стоял себе, подпирал витрину бакалейной лавки Красный шар – это, кстати, одна из лучших бакалейных фирм в стране, – а тут сорвался с места да как заорет:

«Эй, вы задели мою машину!»

«Прекрасно сам знаю»,– отвечаю ему холодно – вот бродяга! – и он думал запугать меня! Я вышел и все оглядел: я только слегка задел его запасную шину.

«Ну, и что вы думаете теперь делать?» – спрашивает.

«Что я думаю теперь делать?» – говорю. «Да, что вы думаете с этим делать?» «Ну, если учесть, что я не нанес никакого ущерба, – сообщаю ему, – мне думается, я, вероятно, ничего и не буду делать».

«Ну, это мы еще посмотрим!» – говорит.

«А как же! – отвечаю. – Зовите полицейских, и посмотрим, как они нас рассудят. И я могу обратить ваше внимание: вы поставили машину не под тем углом, под каким положено. Увидим, что скажут власти по этому поводу!»

Ну, конечно, это был чистый блеф. Я и не знал, под каким углом положено ставить машину. Но я подумал: наверно, и он не знает! Конечно, было ясно: если он позовет фараона, тут же начнет заливать и наговаривать на меня; просто тошно иметь дело с такими грубиянами. Но я и к этому подготовился: скажу фараону, я адвокат из большого города и лучше знаю правила для автомобилистов, чем знал их кто-либо с тех пор, как Саваоф был мальчуганом, – и его тоже надую.

Это сработало немедленно!

Парень на глазах побелел.

«Надо быть поосторожней», – пробормотал он. Вот было зрелище, когда он пошел на попятный, и, знаешь, на том дело и кончилось.

А чего я ему не сказал,– да и ни к чему было говорить, раз он сам не видит, – я так ударил по его запасной шине, что здорово смял золотниковый шток. Когда мистер Фермер захочет надеть ее, ему предстоят приятные минуты, и поделом: ведь как он со мной разговаривал! Знаешь, я всласть посмеялся, представляя себе беднягу деревенщину, как он сидит с проколом милях в семнадцати от города Нигде и пробует надеть запасную шину!

Так что мы с Мэми зашли в аптеку, и я взял земляничное мороженое с содовой, а она, если я не ошибаюсь – поправь меня, Мэми, если что не так, – выпила лимонаду высшего сорта, а потом мы поехали в ближайший гараж, и там мне выпрямили бампер.

Очень славный гараж для такого маленького поселка.

Я подъехал и дал гудок, выходит молодой человек в комбинезоне, и я говорю: «Послушайте, капитан, я там на дороге налетел на комара и хотел бы знать, не можете ли вы починить мне бампер».

«Само собой»,– отвечает.

«И можете это прямо сейчас? – говорю. – А то мне нужно встретиться на дороге с Гертрудой Эдерле: мы с ней плывем через Ла-Манш».

«Само собой»,– отвечает. Было видно (бог мой, подумать только, каково это – жить в таком медвежьем углу и совсем не видеть образованных людей, разве что они остановятся, вот как я!) – было видно, что ему по душе эти шутки в духе Кивани-клуба.

Он взялся за дело и, представь, домкратом поправил этот бампер за десять секунд, и мы покатили дальше.

Вот, кажется, и все интересные происшествия за день; если учесть, что я хочу набросать тебе картину всего путешествия…

Да, был еще инцидент.

Мы остановились у фермы: думали попросить воды – нам не для радиатора было нужно, сам понимаешь; ну, разве это не чудо современной науки, что в радиатор первоклассной машины даже и воду подливать не надо? Нет, просто хотелось пить. Ну, я направился прямо к дому, навстречу мне вышла старая карга-фермерша; я снял шляпу так учтиво, словно она была важным клиентом, и говорю: «Не сочтите за беспокойство, мадам, но нельзя ли нам с женой попросить у вас глоток воды?»

Ну, она стоит себе и смотрит на меня,– ей-богу, я уж начал злиться: так невежливо встречать путников,– смотрит на меня и говорит: «Вы уже шестнадцатый за сегодняшний день останавливаетесь здесь и просите воды. И каждый раз мне надо идти к амбару, накачивать воду и нести сюда. А одна до вас – еще называет себя леди – расшумелась тут: стакан для нее, видите ли, не очень чист. Мне и так приходится варить, и печь, и подметать, и чинить одежду, и заботиться о четверых мужчинах, и выхаживать цыплят, и полоть огород, и доить я тоже помогаю. И мне надоело вдобавок быть еще даровой официанткой для всех проезжих из города!»

Что ж, в ее словах, может, и был какой-то резон.

Скажу тебе, Джордж, я всегда первый открою свое сердце и кошелек на призыв бедного и нуждающегося. Ну вот, только месяца два назад мы устроили в Кивани-клубе подписку, чтобы купить новый костюм разносчику газет. Но в то же время.…

Почему эти деревенщины такие неисправимые грубияны? Почему они не научатся хорошим манерам, как мы с тобой?

Хотел бы я ей завернуть прямо в челюсть, но вместо этого по-рыцарски поднял шляпу и говорю: «Извините, что потревожил вас, мадам! Всегохорошего!»

И я пошел к машине и больше уж не оглядывался. Готов спорить, ей стало стыдно, – надеюсь, что так!

Часов в пять мы остановились поесть сосисок с кислой капустой и выпить кофе в одном приятном городке. Все в нем современно: мощенные кирпичом улицы, и разноцветные маленькие бунгало, и уютный кинотеатр, и новый кирпичный склад, и одна из самых высоких водонапорных башен, что мы видели за всю поездку, и отличная табачная лавка под названием «Убьем время». И в индустриальном отношении городок заметный: две большие фабрики – сыроваренная и резиновых изделий; мне всегда хотелось его повидать, я столько о нем слышал,– называется он Каркассоне.

А потом покатили дальше и прибыли в Миттвок ровно в 7.13.

И там – если только Мэми не станет отпираться – у нас началась настоящая перепалка: где остановиться на ночлег.

Был там славный отель Герб Ишпеминга – просторный, чистый вестибюль с глубокими кожаными креслами-качалками и медными плевательницами, начищенными до блеска, как столовое серебро. Мэми решила, что нам стоит там остановиться.

Но я ей говорю: «Дело не в деньгах. Я, кажется, могу себе позволить взять номер-люкс не хуже кого другого. Но никогда не мешает сэкономить немного денег. И потом – половина удовольствия от такой поездки как раз в том, что живешь среди обыкновенных, простых людей, которые ездят в дешевых машинах, это и кругозор расширяет. Я слыхал, тут есть отличный кэмпинг, стоянка бесплатная, а за ночевку в коттедже – там и простыни дают – один доллар; я за то, чтобы разок это попробовать и переночевать, как все, а если нам не понравится, второй раз пробовать не обязательно».

Ну, мы долго спорили, но Мэми у меня молодчага, если она позволит мне это сказать в ее присутствии, и, короче говоря, мы поехали в туристский лагерь.

Место для кэмпинга было выбрано отличное – прямо красота. На самом берегу реки Эпплсид, там и сям виднелись ивы и, если я не ошибаюсь,– в случае чего, поправь меня, Мэми, – там еще рос мощный дуб. Конечно, земля была немного захламлена, но, чего вы хотите, ведь каждый вечер там останавливаются от сорока до шестидесяти туристов?

В кэмпинге была отличная лавчонка, выкрашенная в желтый цвет, с красивой надписью «Универмаг для туристов»: там торговали всем, что надо в дороге, даже если едешь с детьми. И шины, и брезентовые ведерки, и бензин, и консервы, и пеленки, и сласти, и нитяные перчатки, и карты, и журналы, и безалкогольное пиво – словом, все, чего можно пожелать.

Специально там обозначены места для машин и палаток (это кто привозит палатку с собой), и прямо на открытом воздухе стоят в линию печки, с поленницей бесплатных дров. Неподалеку особые палатки-душевые и, наконец, с полдюжины коттеджей для тех, у кого нет палатки; один достался нам. Слушай, всего за доллар! Это совсем неплохо; внутри была двуспальная кровать с чистым бельем и стул.

Мы расположились там, я и говорю Мэми: «Давай вести себя так, будто мы самые обыкновенные туристы, забудем наше положение», – и она тоже вошла во вкус. Мы купили в лавке сковородку, кастрюлю и немного консервов и поужинали на славу. Мэми все приготовила своими руками. Сварила суп из консервированных овощей, поджарила консервированную венскую колбасу с картошкой (кстати, ты слышал, что венскую колбасу назвали в честь немецкого города Вена?), а на десерт у нас был шоколад с миндалем.

Кто-то из туристов разжег костер, и мы все уселись вокруг, словно одна большая семья, и спели много старых песен. Я всегда говорю: в этих новомодных песенках ни мелодии нет, ни чувства, как в наших старинных. Мы спели «После бала» и «Дэйзи, Дэйзи, дай поскорей ответ», и «Вперед, о воины Христа», «Кукольную страну», «Две девочки в голубом» и еще много таких.

И я разговорился с разными людьми; послушай, примерно только сорок процентов имеют шевроле; у остальных машина классом пониже, а ведь до чего приятно встретиться с такими туристами, я хочу сказать, поболтать несколько часов на досуге, Я услышал много такого, чего раньше не знал. Правда, ничто так не расширяет кругозора, как путешествие!

Ну вот, например, я узнал, что Чаттануга в Теннеси – или это, может быть, Нашвилл-как бы там ни было, этот город стоит прямо на реке, и из него видны горы. И оказывается, самая большая пресвитерианская церковь страны – в Сиэтле, штат Вашингтон. А Сион-сити в Иллинойсе – или в Висконсине? – там еще разорялся этот Дови – славится не только огромной фабрикой кружев, но и бисквитной фабрикой, каких немного в стране. И от одного джентльмена, он ветеринар, я узнал, что лучшая еда для собак – это кукурузная каша с кусочками мяса, так называемый полноценный рацион, – это для собак, я хочу сказать.

Послушай, вот ведь забавная вещь. Этот ветеринар – зовут его д-р Лепевский, но он объяснил, что происходит из немцев, а не из этих литовцев или еще каких-нибудь иностранцев, – упомянул, что примерно с год назад, а может, и раньше, – к слову сказать, д-р Лепевский приехал не на дешевенькой машине, у него окленд, это настоящий джентльмен, думаю, он остановился в лагере только ради забавы, как мы с Мэми, – так вот, он рассказал, что с год назад в чикагском отеле – кажется, это был La Salle, а может, и какой другой – он там наткнулся – только я обмолвился, что приехал из Зенита, как он говорит, что в этом отеле как раз наткнулся на джентльмена из Зенита.

Ну, конечно, я сразу заинтересовался и спрашиваю: «А как его фамилия?»

«Если не ошибаюсь, – говорит, – его звали Клод Банди; он продает ставни и оконные переплеты. Вы с ним не знакомы?»

«Подумать только! – говорю я доктору.– В конце концов мир чертовски тесен! Нет, с самим Клодом я не знаком, но раза два видел его двоюродного брата Виктора Банди, адвоката, и, конечно, знаю несколько человек, знакомых с Клодом!»

Вот так оно и вышло – провели вечерок приятно и с пользой. Примерно без четверти одиннадцать мы отправились на боковую и спали, как сурки, и в семь выехали, и позавтракали в маленьком кафе неподалеку.

А? Что?

Бог мой, Мэми, ты права!

Уже без десяти двенадцать, нам пора, а я даже не рассказал еще, как мы доехали до Блэк Хиллс. Ну, вот что, Джордж: скоро мы опять соберемся, и я за полчаса все закончу.

Вечер был очень приятный, и, надеюсь, то, что ты услышал, тебе пригодится -

Но одно еще я тебе должен сказать, пока мы не ушли. Не забудь захватить кружку. В дорогу берут разные: кто складную металлическую, кто простую эмалированную, а кто – маленький стакан в металлическом ящичке. Я перепробовал все и готов поделиться своим опытом – это не займет много времени -

Часть шестая. Основополагающие идеалы американских христиан и патриотов

Г-н председатель, уважаемые господа, друзья и братья из Мужского клуба конгрегационалистской церкви пилигримов!

Мне трудно выразить, до чего я обрадован и польщен, что вы пригласили меня в качестве оратора. Нет организации, в которой я состоял бы с большим удовольствием, чем в вашей. Правда, неотложная работа в Комитете по американизации порой мешала мне посещать ежемесячные совместные ужины с беседами, но позвольте заверить вас, каждый ужин я пропускал с болью в сердце.

Я всегда следовал изречению великого барда: «Краткость – душа остроумия». И почти все, что я хочу вам сказать, я мог бы выразить словами песенки, которую с таким чувством написал для нас Берт Хаббард:

Твои друзья – это наши друзья,

А наши друзья – твои.

И чем чаще мы собираемся,

Тем счастливее будем мы.

Позвольте прежде всего сказать, что я всем сердцем согласен с нашим председателем: это величайшее удовольствие и честь – видеть среди нас сегодня не только д-ра Эдвардса, нашего почитаемого пастора, но и д-ра Отто Хикенлупера из Центральной методистской церкви и д-ра Элмера Гентри, прежде проповедовавшего в Методистской церкви Уэллспринга, а ныне с такой славой обосновавшегося в Нью-Йорке; и я хочу от всего сердца присоединиться к нашему почтенному председателю и любимому пастору и приветствовать этих духовных лиц в нашей среде.

Каковы бы ни были небольшие, так сказать, различия в доктринах между методистами и нами, конгрегационалистами, цели у нас одни, и я уверен, ни один методист не уважает и не почитает д-ра Гентри и д-ра Хикенлупера больше нашего.

Я сомневаюсь, чтобы где-нибудь на просторах нашей страны можно было найти пастырей более красноречивых и преданных христианским установлениям, чем эти два джентльмена, дающие пример благочестия, мужества и достойной ученого страсти к истине. И хотя они пришли к нам сегодня не в пасторском облачении, будем помнить: каким бы влиянием мы, деловые люди, ни пользовались в экономике, нашу философию, идеалы, суждения по литературным и художественным вопросам и нашу этику бизнеса определяют в конце концов мыслители, подобные д-ру Гентри, д-ру Хикенлуперу и д-ру Эдвардсу, и, слава богу, они будут по-прежнему руководить нами, какие бы лживые ярлыки ни приклеивали им злобные невежды, стремящиеся заработать дешевую популярность, подвергая сомнению их репутации!

Я не буду больше упоминать этих бесстыдных памфлетистов и газетчиков, которые любят барахтаться в грязи и готовы продать душу за жалкий грош, и я отвечу им так: эти великие проповедники – что б там ни толковали их хулители, – эти знаменитые пастыри получат духовную санкцию и финансовую поддержку всех, кто думает, как Лоуэл Шмальц!

Я назвал эту краткую и скромную беседу «Основополагающие идеалы американских христиан и патриотов», и иной раз меня брало сомнение: а не слишком ли напыщенно звучит? Мне бы этого не хотелось. Я хотел только в общих чертах обрисовать этику Нового Поколения, – поколения Новой Американской Эры.

В старину священников интересовали всякие запутанные доктрины; теперь это такие же практичные и свойские парни, как любой бизнесмен. В старину деловые люди – те, кто производит и продает все, что делает жизнь удобной, – были запуганы и давали собой командовать королям, лордам, генералам, журналистам, судьям и прочим совершенно непрактичным людям.

Но теперь пришла Новая Эра. Можно вздохнуть с облегчением: со всеми этими старомодными аристократами и бездельниками покончено; мы живем в век, когда управляют Генри Форд, Вулворт, Маршалл Филд, Крейн, Эндрю Меллон, Сайрус Г. К. Кёртис, Пилсбери, Уорд – булочник-гигант, основатели сети бакалейных магазинов «А. и П.», магазинов «Юнайтед Сигар» и аптек «Лиггет и Аул», Статлер, Джон Д. Рокфеллер, Уильям Рэндольф Херст, Харт, Шаффнер и Маркс, Чарльз Шваб, Гейнц с 57-й авеню, Свифт и Армор, Маккормики с их жатками и другие капитаны современной индустрии и торговли – новые принцы, новые первосвященники, творцы и хранители новой философии и нового искусства.

Я не меньше кого другого восхищаюсь Америкой Авраама Линкольна, Эмерсона, По, Натаниэля Готорна. Но эти джентльмены жили слишком рано и не могли представить себе, с одной стороны, нацию в сто десять миллионов человек, которая дает свои идеалы всему миру и руководит им, а с другой – новый уровень жизни: радио вместо фисгармонии, электролампа с художественным абажуром вместо старинной керосиновой и журнал с двухмиллионным тиражом вместо старой пыльной книги, переплетенной в телячью кожу.

Живи они сейчас, они были бы всей душой с Новой Эрой. Я вижу Линкольна на посту президента Юнайтед стейтс стил, Кинокомпании Парамаунт или Компании резиновых изделий Ригли; я могу представить себе По одним из ведущих авторов «Красной книги», Эмерсона– на посту президента Колумбийского университета или университета штата Иллинойс, где он увлекает своим красноречием двадцать тысяч студентов, и Готорна, который пишет рекламы для машин новой марки. Но этику Новой Эры еще не все постигли, и я хочу в моем скромном выступлении, насколько это в моих силах, пояснить ее.

Некоторые идеалы свойственны всем – быть честным, блюсти чистоту и не пить сверх меры. Но есть два принципа, которые развили прежде всего современные американцы: это Сервис и Практичность! (Иногда употребляют другое слово: «Практицизм».)

Давайте возьмем Сервис. Сначала поясню, что я под этим понимаю.

Сервис – это выдумка. Ты не только закупаешь, пускаешь в продажу и доставляешь товары, но и заботишься о покупателе. И он преисполняется самоуважением, чувствует себя твоим другом и обязательно приходит снова. В сущности, Сервис – это поэзия, изящество и романтика бизнеса…

Впервые в истории нация постигла грандиозную, смелую и блестящую идею: можно не просто сбыть клиенту нужные ему товары – можно, действительно, привязать его к себе посредством тонкой формы дружелюбия, известной как Сервис; не расходуя почти ничего лишнего, ты даешь ему почувствовать, что за свои денежки он получил нечто вдвойне стоящее.

Сервис! Если бы ротарианцы и киванианцы не сделали больше ничего, они оправдали бы свое существование и прочно вошли бы в историю благодаря одному тому, что защищали ценность и красоту и – я могу сказать без всякого святотатства – религию Сервиса.

Позвольте привести вам несколько примеров того, что делается, или, по-моему, может быть сделано в отношении Сервиса.

Взять мою специальность – конторское оборудование.

Продаю я кому-нибудь арифмометр. Как на нем считать – это любая толковая девчонка поймет за полчаса, а что до ремонта – конечно, «и одна уважающая себя контора не будет с ним возиться. Но когда какой-нибудь джентльмен покупает арифмометр, я прошу.прислать девчонку, которая будет на нем считать,– пройти у нас курс обучения;– само собой, совершенно бесплатно. И потом месяц, раз в неделю, посылаю человека проверить этот арифмометр, отрегулировать его и дать советы относительно его эксплуатации всякому, на кого укажет хозяин,– тоже, конечно, бесплатно.

Может, половина служащих в той конторе не хуже моего человека знает, как управляться с арифмометром, не в этом дело. Дело в том, что у хозяина возникает ощущение, будто мы с ним сотрудничаем, он видит, что я хочу дать ему полную меру и чтоб лилось через край, как сказано в библии. И когда ему понадобится еще какое конторское оборудование, он, вероятней всего, обратится ко мне. Это и есть Сервис!

Или взять страхование.

В старые времена стоило этому типу, агенту, продать кому-то полис, тем дело и кончалось, страхователя больше не тревожили. Теперь, по счастью, наступила эра науки. Для просвещенного агента продажа первого полиса – это только начало. С видом бескорыстного дружелюбия, всячески стараясь не быть назойливым, агент становится приятелем страхователя на всю жизнь.

Он собирает вырезки из газетной хроники, касающиеся его клиента, – скажем, умер у клиента родственник, или его избрали на высокий пост в масонской ложе, или жена его дала обед в честь делегаток женского Ротарианского клуба,– каждый раз он шлет клиенту свои поздравления. Или соболезнование, это уж смотря по обстоятельствам.

Конечно, все это надо делать с умом. Агент должен точно знать, приятны ли страхователю знаки внимания. Если да, он время от времени заводит с ним дружеский, непринужденный, джентльменский разговор по телефону, сопровождая свое поздравление замечаниями о погоде или матче чемпионов по бейсболу, но ни разу, понимаете, ни разу не упоминает прямо о деле, иначе это не был бы Сервис. Но если клиент раздражительный и обидчивый, агент довольствуется приятным официальным письмецом, быть может, особо оговорив, что никакого ответа не нужно.

И наконец, когда он чувствует, что время приспело, что их дружба укрепилась, он внезапно возобновляет личный контакт, и удивительно, до чего же часто ему удается продать новый полис – уже подороже.

Вот вам Сервис – подобно добродетели, он вознаграждается.

Так и в любом бизнесе. Покупатель часто предпочтет второсортные яблоки в красивой упаковке первосортным, наскоро завернутым в простую папиросную бумагу. Автомобилист стерпит, что ему заливают скверный бензин, если служащие на бензостанции одеты в красивые комбинезоны, вежливо приветствуют его и бесплатно протирают ему ветровое стекло. Приезжий часто готов примириться с тесным номером, высокими ценами и даже скверным питанием, если и регистратор и управляющий отеля обходятся с ним по-дружески, тепло пожимают ему руку и – это особенно важно – правильно выучивают его фамилию, чтобы приветствовать его как старого знакомого, когда он завернет к ним другой раз.

Вот вам Сервис!

И заметьте, только недостойный и жалкий торгаш видит в нем одно лишь средство продать побольше товаров, – хотя и эта цель тоже достигается. Но прежде всего Сервис укрепляет дружбу, доброе товарищество, братство и тем самым приближает тысячелетнее царство, когда весь мир будет состоять из братьев во Христе.!

А теперь о втором, глубоко современном и американском идеале – Практичности.

У Европы всегда было свое искусство, своя красота, но в чем мы превзошли Старый Свет, так это в том, что если мы делаем красивые вещи – как, например, новая изящная газовая плита,– мы прежде всего думаем об их практическом применении. Позвольте доказать это, обратившись прямо к профессиональному искусству и скульптуре.

Когда европейцы хотят украсить свой город, они устанавливают в парках – сужу по тому, что сам читал, и по фотографиям в «Национальном географическом журнале» – статуи разных языческих богинь – довольно-таки непристойные, мягко выражаясь, – вместе со всякими там фонтанами. Мы же, когда хотим украсить парк, считаем, что статуя должна радовать глаз и одновременно воспитывать. Мы берем в расчет, что в городе много испанцев, которым будет приятно наше признание, и устанавливаем отличный бюст Колумба; или же видим: здесь немало натурализовавшихся итальянцев, и все они хорошие избиратели, – и в знак признания воздвигаем монумент этому, ну, Данте. Или делаем приятное немцам и ставим бюст их Герти. И тем самым убиваем сразу двух зайцев.

Или взять совсем недавний пример. Только что прошло рождество, и некоторые из вас, наверное, чувствуют, что подарочный бизнес уж слишком разросся. Я сам слышал от моих знакомых, у них было такое чувство, будто некоторые магазины делают из священного праздника чистую коммерцию. Но как бы там ни было, по-моему, вопрос чересчур запутан, чтобы сейчас стоило его разбирать, – налицо замечательный и обнадеживающий факт, что с каждым годом подарки делаются все более практичными.

Вот у меня журнал, который вышел в начале декабря: тут много розовых листков праздничной рекламы. И если в старину делали упор на непрактичные рождественские подарки – вроде книг, гравюр и затейливых курток для курильщиков,– то что мы видим теперь?

Конечно, в первую голову в качестве рождественских подарков предлагают запчасти к автомобилям, что и понятно в стране, где главная цель – добраться куда-нибудь поскорей. Прекрасно! Цепи против скольжения, замки для закрепления шин, жалюзи радиатора, таксометры и антифризовые смеси в красивых банках, украшенные остролистом,– специально к рождеству.

Есть и другие практичные подарки, которые хоть кому придутся по сердцу: карманные зажигалки, точилки для безопасных бритв, маленькие весы для ванной, так что всякий, мужчина, женщина или ребенок, может ежедневно проверять свое здоровье. А какие игрушки! Электрическая железная дорога, совсем как настоящая; счастливцу, который получит ее на рождество, стоит только нажать на рычажок, и поезд идет сам, а ребенок сидит себе и наслаждается. Сколько радости!

И рядом с подарками в отделе реклам – обычный широкий выбор предметов роскоши, какие может предложить одна Америка. Тут и реклама городков Флориды, которые меньше чем за десять лет догнали Венецию, если только не превзошли ее. И чудные новые дамские ботики с этой штукой, забыл, как ее называют, стоит за нее потянуть, и ботики расстегиваются, без всяких там кнопок или крючков с петельками. И великолепная реклама кислой капусты, которая раньше была в загоне, а теперь, разрекламированная в национальном масштабе, стала известна не меньше всяких сластей и телефонной компании.

И потом вот еще что.

До недавнего времени и пишущие машинки и авторучки были скучно и прямо даже мрачно черными. Но теперь появляются машинки самых разных приятных расцветок, – они так же хороши для будуара, как и для конторы. А что до авторучек, то теперь выпускают голубые, розовые, бледно-зеленые, молочного цвета, цвет»; слоновой кости и еще всякие – целая дюжина самых; заманчивых цветов и оттенков.

Но в этом журнале я нахожу еще более грандиозный пример того, как Америка сочетает красоту с чистой практичностью. Одно объявление открывается письмом – думаю, сочинил его какой-нибудь гениальный имитатор, и, однако, в нашу Новую Эру оно вполне могло быть подлинным, – предполагается, что это юная леди пишет своему возлюбленному:

«Ты думаешь обо мне, Милый. Так же, как я думаю о тебе. Думаю… Надеюсь… Храню в памяти каждый драгоценный час ожидания… Считаю оставшиеся дни…

А рождество уже у порога. Возможно, ты раздумываешь, что же мне подарить. Может, какую-нибудь драгоценность! Но всего драгоценнее для меня – разделить твою судьбу, и нет для меня дара великолепнее, чем твое искреннее сердце.

Пусть твой подарок мне будет чем-то интимным-прекрасным… напоминающим всегда об этих Днях, Полных Грез.

И я прошу тебя… пусть он будет практичным!

Пусть это будет святилище для прелестных шелков, белья и вышивок, что я от тебя получаю… для шерстяных одеял… для пушистых кашне… для всех этих драгоценных вещей, которые я запихиваю в шкаф, чемодан или ящик бюро. Оно прекрасно и ароматно, удобно и надежно, туда не проникнут моль и пыль, и там не будут рыться любопытные пальцы… вот о чем я шепчу, любимый…

Это то, о чем я всегда мечтала,– о чем мечтает каждая женщина. То, что так рада получить девушка от своего возлюбленного… или мужа. СУНДУК ИЗ КЕДРА…»

И внизу помещены снимки целой серии кедровых сундуков. И я хочу сказать вам, джентльмены: если уж мы достигли такого совершенства в рекламе, что можем сочетать прямой коммерческий разговор не только с радостным духом праздника, но и с самыми интимными тонкостями молодой любви, и при этом умело вплести цитату из священного писания, значит, черт возьми, мы дошли до такой практичности, какой еще не знала история!

Наконец-то настала славная эра, когда каждое благородное чувство и художественное слово и стремление к красоте не должны больше пропадать для общества, но с радостью обретают свое подлинное место на службе коммерции и королям торговли!