Текст книги "Леди-послушница"
Автор книги: Симона Вилар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Вышла заминка, все молчали, не зная, чего ждать. Прошла минута, другая, а принц все продолжал стоять в углу, только оперся плечом на деревянную панель стены.
Эдгар переглянулся с комтуром [36]36
Глава в крепости ордена Храма в Европе: сама крепость – комтурия.
[Закрыть]тамплиеров; тот кивнул и направился к принцу. Было видно, что они разговаривают, причем вполне мирно, но когда позже комтур отошел, Юстас по-прежнему остался стоять, отвернувшись к стене.
– Он все понял, – сообщил комтур Эдгару. – И теперь намерен завтра отправиться вместе с нами в Колчестер. Мы ведь лечим Юстаса в эту пору года. Поэтому, – тут тамплиер слегка усмехнулся в свою длинную светлую бороду, – ты можешь отправить гонца к королю Стефану с сообщением, что договоренность достигнута.
Тем временем граф Гуго и Геривей Бритто продолжали беседовать в стороне.
– Я знал, что хитрый Эдгар вывернется, – заметил Гуго, видя, как Эдгар довольно улыбнулся тамплиеру. – Этот сакс всегда был пронырливой лисой. У него даже глаза как у лисы – длинные, узкие, хитрющие.
Геривей осклабил под усами свои крупные желтые зубы.
– Думал ли я когда-нибудь, что ты станешь принимать у себя сакса Эдгара! Наверное, многое изменилось с тех пор, как вы были с ним заклятыми врагами.
– Когда это было, – пожал плечами граф. – Но мы столько лет жили в мире, что стали добрыми соседями. Я даже рад, что он оказался во Фрамлингеме так вовремя, ибо Эдгар имеет влияние на принца.
– О да. Ты отнял у сакса Эдгара титул, Бигод, но его и так все знают как доброго друга короля. Потому Юстас и вынужден считаться с ним.
– Но и я с ним считаюсь. А вот как вышло, что ты вдруг стал прислуживать этому выродку?
– Тсс, Гуго. Не смей при мне так отзываться о милорде Юстасе. – Густые брови Геривея сошлись к переносице. – Пусть ты и высоко взлетел со времен нашей неспокойной юности, Бигод, но я-то служу как раз его высочеству. И у меня все только начинается. Поверь, если Юстас прикажет, я не раздумывая перережу глотки всем собравшимся.
Гуго Бигод внимательно поглядел на своего старинного приятеля.
– Надо же, Геривей, как бросает кости шутница судьба. Некогда ты был мне другом, а сакс Эдгар врагом. Теперь же Эдгар ведет себя как друг, а ты стал мне недругом.
Не добавив более ни слова, он отошел и дал музыкантам знак играть.
Постепенно напряжение развеялось, все снова заулыбались, возобновилась оживленная беседа. Так как мужчин на этом сборище было гораздо больше, чем дам, то танцевали тройную паванну, когда у каждой дамы было по два кавалера, и пока один обводил партнершу вокруг себя, второй ждал в полупоклоне, прижав руку к груди. Потом дама меняла партнера, делала со вторым кавалером несколько шагов в одну и другую сторону, обходила круг, шурша по полу длинным шлейфом, затем они раскланивались, плавно расходились, и партнерша возвращалась к прежнему кавалеру. Все это было очень куртуазно и изящно, а при плавных звуках музыки выглядело чарующе красиво. Потом все трое кружились вместе, раскланивались, и дама переходила к следующим двум кавалерам. Все па были неторопливыми, располагающими к беседе.
Милдрэд наслаждалась пиром и танцами. У нее была манера так смотреть на партнера, что у того складывалось впечатление, будто именно он ей нравится, что в душе она интересуется им больше, чем другими. И как же сиял, слыша похвалу своей манере танцевать молодой Бедфорд, как игриво она переглядывалась с женатым Гилбертом де Гантом! Даже Гуго Бигоду она расточала похвалы.
«Ох и кокетка!» – усмехался граф. Но от него не ускользнуло то, что девушка нередко поглядывает в сторону замершего в полумраке принца.
Милдрэд и впрямь заинтересовалась Юстасом. Он казался ей таким одиноким!
«Его никто не любит, им брезгуют и опасаются. В праве помазания ему отказывают, жена опозорила его, и все проявляют враждебность. Воистину этот принц будто прокаженный. Каково это чувствовать себя изгоем, будучи наследником престола», – с состраданием думала девушка.
Гуго Бигод в перерыве между танцами заметил юной леди:
– Вы так пленяете всех, миледи, что единственный, кто остался нечувствителен к вашим чарам, так это его высочество. Может, вы и принца сумеете очаровать?
Его дочери нашли это весьма забавным, а заносчивая Рогеза даже съязвила: не опасается ли саксонская красавица, что Юстас откажется танцевать с ней?
Милдрэд невозмутимо пожала плечами:
– Я ничего не опасаюсь. Думаю, принц Англии достаточно хорошо воспитан, чтобы не ответить отказом даме. Однако разве он всем видом не показал, что желает уединения?
Графиня Гундрада задумчиво смотрела на Милдрэд.
– Принц явно недоволен проведенными вашим отцом переговорами, поэтому было бы неплохо, чтобы его отвлекли от горестных раздумий. Не стоит ли мне и впрямь велеть объявить танец, когда партнера выбирает дама?
В устах столь благоразумной особы, как леди Гундрада, подобное предложение звучало не таким уже безумным. И Милдрэд решительно направилась в сторону принца.
Юстас не обращал внимания на происходящее. Слишком поздно он узнал, что король с королевой уполномочили гронвудского барона сговориться с Теобальдом Кентерберийским, слишком поздно прибыл сюда, чтобы от вмешательства был толк. Теперь он не мог пенять Эдгару за то, что тот повел переговоры по своему разумению и что решение самого важного для принца вопроса – о непременной коронации еще при жизни отца, – оказалось отложено на потом. Изначально Юстас рассчитывал повлиять на прелата с позиции силы, поэтому и привел целое войско. И прикажи он своему верному Геривею…
Неожиданно размышления Юстаса были прерваны прозвучавшим рядом мелодичным женским голосом:
– Милорд, я могу вас побеспокоить?
Принц резко повернулся. Кто посмел!
Эти слова уже готовы были сорваться с его уст… но он промолчал.
Удивительно красивая девушка в алом нарядном платье склонилась перед ним столь низко, что пушистые распущенные волосы обвили ее живой колышущейся массой. А когда она выпрямилась… Принц нервно сглотнул. Пуп Вельзевула! До чего хороша! Какая кожа, будто жемчуг, светлая и гладкая. А эти темные мягко изогнутые брови, высокие скулы, изящный прямой носик, рот, подобный бутону розы!..
Девушка выжидательно смотрела на принца.
– Ваше высочество, объявлен танец, когда дамы выбирают себе партнеров. Я выбрала вас!
Юстас ощутил, как внутри у него что-то оборвалось, а все тело наполнилось мелкой приятной дрожью.
– Меня?.. – сипло выдавил он.
– Да. Однако не допустила ли я бестактность, нарушив ваше уединение?
Она говорила вежливо, но держалась с неким лукавым напором. И Юстас, как зачарованный, протянул ей руку и слегка вздрогнул, когда ее маленькая ручка легла в его ладонь, увлекая за собой. Она не боится его! Пригласила танцевать! Неужели эта красавица не видит, что он урод?
И принц пошел за ней, как привязанный, только посреди зала на миг замер и огляделся, ощутив на себе множество взглядов. Рядом церемонно и невозмутимо расходились в танце пары – вон Бигод танцует со своей малолетней дочкой, вон графиня Гундрада прошла мимо с Бедфордом.
Юстас устремил на свою партнершу угрюмый взгляд:
– Помилуй Бог, миледи, но я… Я совсем не умею танцевать…
Она игриво посмотрела на него.
– Вы были достаточно храбры, чтобы войти в круг танцующих. Дальше уже будет несложно. Движения в паванне медленные и церемонные. Следите, что делают прочие, и вы справитесь.
Он посмотрел, как ведет графиню Гундраду Бедфорд, и неуверенно взял партнершу за самые кончики пальцев, чтобы таким же образом обвести вокруг себя. Она проскользнула столь близко, что он уловил легкий запах восточного мускуса. И когда она склонилась, слегка приподняв длинные шуршащие юбки, Юстас раскланялся почти так же ловко, как танцующий рядом де Гант.
– Ну вот, у вас все получается, – ободряюще улыбнулась ему белокурая леди. – Думаю, к концу танца вы разучите все фигуры.
Юстасу, который впервые участвовал в подобном развлечении, это казалось невероятно трудным. Пару раз он ошибался и даже замер в какой-то миг, хмурый и мрачный, но его леди как ни в чем не бывало грациозно кружила рядом, и он вынужден был опять подлаживаться, повторяя фигуры.
Когда музыка смолкла, принц так устал, что у него взмокли лоб и шея. Он застыл, по привычке повыше натягивая ворот оплечья, даже заподозрил какой-то подвох и стал затравленно озираться, но обстановка в зале была самая непринужденная. И принц успокоился. Теперь ему надо было отойти в сторону, но впервые в жизни он словно забыл, что ему с его внешностью следует держаться в отдалении. Ибо разве его не выбрала самая красивая леди во Фрамлингеме!
Он так и спросил ее, не повышая голоса:
– Почему вы пригласили именно меня?
– Разве не честь для девушки танцевать с наследником престола?
Так просто… И так необычно. Юстас смотрел на нее, не в силах двинуться. Столь красивая, соблазнительная… С роскошной грудью, выступавшей над сверкающей вышивкой округлого выреза, как два спелых плода в роге изобилия. Юстас не мог оторвать взор от этих светлых полушарий, как не мог насмотреться на ее аквамариново-голубые глаза, яркие пухлые губки. Он не двигался, и Милдрэд тоже вынуждена была остаться на месте.
«Какой он все же неуклюжий, – с некоторой досадой подумала она. – И какой урод. Бедняга!»
Ибо на свету лицо принца ужаснуло ее. Но Милдрэд была доброй девушкой и сейчас видела только молодого человека, которым все пренебрегают. Да, он действительно неприятный и совсем не знает, как себя вести. И внезапно красавица Милдрэд, всегда любившая находиться в центре внимания, ощутила неудобство из-за того, что они с принцем застыли под перекрестным огнем множества взглядов.
Ей на помощь пришел отец, возникший подле пары в центре зала.
– Мой лорд! Моя дочь Милдрэд…
– Так это ваша дочь? – словно опомнился Юстас.
– Леди Милдрэд Гронвудская, наследница земель Гронвуда, Незерби, Тауэр-Вейк и иных моих владений. Прошу быть снисходительным к ее дерзости и позволить нам удалиться.
Присутствие Эдгара вернуло принцу самообладание, и он взглянул на Милдрэд совсем иными глазами. Это дочь Эдгара, друга монаршей семьи. Слишком громкое звание для сакса, однако родители Юстаса всегда благоволили к этому барону. Но они никогда не говорили Юстасу, что у сакса Эдгара такая дочь!
И он вдруг решился:
– Отчего умолкла музыка? Я бы хотел пройти еще круг в танце с леди Милдрэд.
Эдгару оставалось только отойти, когда его проказница дочь и неожиданно развеселившийся Юстас вновь стали рядом, и наблюдать со стороны, как Милдрэд на ходу подсказывает принцу фигуры. И Юстас слушается ее! Непримиримый, мрачный и нелюдимый Юстас! Невероятно!
Шеренга танцующих уже выстроилась за ними, музыканты наигрывали нежную плавную мелодию. Милдрэд понимала, что многие поражены случившимся, и ощущала свое торжество, будучи даже рада пококетничать у всех на глазах с человеком, который заведомо не значился среди ее женихов.
И все же порой при взгляде на Юстаса ее брала оторопь. Она старалась не приглядываться к его волдырям и гнойничкам, но этот тяжелый, словно неживой взгляд выдерживала с трудом. Бесспорно, с такой внешностью нелегко вызвать любовь подданных. Хорошо, что ей удалось развеселить его, тем более что принц оказался ловок в движениях и быстро перенимал фигуры танца.
Они переговаривались во время поворотов и сближений:
– Хорошо, что пол в зале не застелен тростником, а то бы мой шлейф вскоре совсем истрепался и стал тяжелым от приставшего мусора.
– А я бы запутался ногами в соломе и стал бы спотыкаться, – в тон ей отозвался Юстас.
Геривей Бритто со своего места смотрел на танцующего с саксонкой принца.
«Ну и дела! – отметил он про себя, даже подумал было предупредить Гуго, чтобы тот предостерег эту девочку. Но вспомнил, что она дочь грязного сакса, и плотнее сжал губы. – Пусть сама пожинает, что посеяла».
Опять играла музыка, дамы меняли кавалеров, все смеялись, наблюдая, как Юстас вынужден был в шеренге перейти к малышке Кло, а потом делать круг с чопорно поджимавшей губы Рогезой. Однако с этими дамами он танцевал не так уверенно, как с Милдрэд, которая просто окрыляла его.
Постепенно отцы Церкви стали расходиться на покой. В дальнем конце зала совсем расшумелись захмелевшие оруженосцы, слуги стали убирать со столов оставшиеся блюда и посуду. Пришло время удалиться и дамам. Заметив это, Милдрэд раскланялась с принцем и поспешила уйти. Юстас какой-то миг стоял на месте, глядя, как она удаляется, как скользит по ступеням ее алый сверкающий шлейф, как белокурая головка исчезает в проеме полукруглой арки. И принцу показалось, будто кто-то погасил для него солнце. Он сразу погрузился в привычную угрюмость, ссутулился, стал озираться, потом отыскал взглядом тамплиеров и направился к ним.
– Было обговорено, что я отправлюсь в вашу комтурию, – заявил он.
Комтур согласно склонился, но не преминул отметить, что и барон Эдгар с дочерью едут с ними. Какое-то время принц смотрел на него своими безжизненными глазами и вдруг улыбнулся.
– Сегодня благословенный день, – произнес он и направился к ожидавшему его распорядителю покоев.
Позже в разговоре с Эдгаром комтур отметил, что если бы Милдрэд так вовремя не отвлекла Юстаса, то с уже заключенным договором могли возникнуть проблемы.
Еще немного поговорив о предстоявшей дороге, мужчины тоже разошлись.
Глава 6
В Колчестер они прибыли уже в сумерках, к тому же в столь густом тумане, что путники едва различали дорогу. Из марева порой выплывали мокрые деревья, каменный крест у развилки, силуэты каких-то хибарок, откуда доносились кашель, вздохи и негромкие разговоры. Но вот впереди возникли мощные стены обители ордена, показался переброшенный через ров мост, замелькал свет факелов в руках стражей-воротников и заскрипели цепи опускаемого моста.
– Бог вам в помощь, братья! – приветствовали прибывших сержанты ордена.
– Помоги и вам Господь! – отвечали рыцари.
Проехав под полукруглой низкой аркой, всадники спешивались; в свете факелов фигуры тамплиеров в их белых плащах казались призрачными, даже жутковатыми из-за того, что рыцари-храмовники носили еще непривычные для Англии цилиндрические шлемы, полностью скрывавшие голову до плеч.
Принц тоже сошел с седла, при этом поглядел туда, где в зыбкой мгле светлым видением мелькнула фигурка леди Милдрэд. Кутаясь в пелерину из рысьего меха от вечерней сырости, сопровождаемая слугами с факелами, девушка прошла в сторону странноприимного дома при комтурии – в саму крепость храмовников женщины не допускались. Юстас видел, как она раздает милостыню потянувшимся к ней нищим – этот сброд всегда крутился подле домов ордена, ибо тут их регулярно подкармливали, – а потом поднимается по боковой лестнице на второй этаж и исчезает за дверью.
– Милорд, вы идете? – различил принц рядом голос Эдгара.
Юстас несколько смутился: не заметил ли барон, как он смотрит на его дочь? Поэтому быстро заговорил о другом:
– Я еще не привык к этим тяжелым закрытым шлемам. – Принц кивнул в сторону удалявшихся рыцарей-храмовников. – Они в них даже на людей не похожи. Как вообще можно что-то видеть с такой железной бочкой на голове?
– Вам бы следовало примерить один из этих шлемов, – усмехнулся Эдгар. – Ничто, что служило бы помехой в бою, не уживается в воинском облачении. А эти бочкообразные шлемы, несмотря на свою закрытость, оставляют свободный обзор и при этом куда лучше защищают голову.
Они миновали мощенный плитами двор и вошли под низкую арку.
Было слышно как со стороны церкви тамплиеров доносится стройный хор слаженных мужских голосов, певших «Аve» [37]37
«Ave» («Ave Maria») – молитва Пресвятой Деве (Богородица, Дево, радуйся») ( лат.).
[Закрыть], словно в монастыре. Однако в отличие от монастыря тут были одни военные: они стояли на страже у каждого прохода, суровые и отрешенные, с начищенным оружием в руках.
Пройдя по сводчатому длинному переходу, Эдгар раскланялся с принцем и проследовал за тамплиерами куда-то вглубь крепости, а Юстас вошел в заранее приготовленный для него покой. В низкой, просторной комнате было жарко – в широком утопленном в стене камине горели высоко наложенные друг на друга поленья, высвечивая крытую светлой овчиной постель в углу, аналой и распятие у стены, а также большую дубовую лохань, над которой поднимался пар. Брат-служитель принялся помогать принцу разоблачиться, взял у него желудеобразный шлем и плащ, отвязал шпоры. Но потом Юстас его выслал: он был стыдлив и не желал обнажаться при посторонних.
Горячая вода в бадье приятно пахла травами и казалась чуть маслянистой от добавленных в нее эссенций. Юстас блаженно расслабился, откинувшись на широкие борта лохани. Вскоре явились братья-прислужники: один установил поперек лохани широкую доску, другой разместил на ней поднос со снедью. Во время поста тамплиеры ели скромно – если можно считать скромной столь непривычные в Англии деликатесы, как ананасы и резанные дольками апельсины. Основным же блюдом служил большой ломоть белого хлеба. Еще был салат из сельдерея и моркови под особым пряным соусом, а также легкое подогретое вино в красивом хрустальном кубке: считалось, что хрусталь тускнеет, если в вино подмешан яд, и, подав подобный кубок принцу, храмовники стремились показать свою благонадежность. И хотя Юстас сначала решил, что после долгого пути верхом вряд ли насытится подобным ужином, к концу трапезы он уже не испытывал голода.
Прибрав посуду, слуги удалились. Юстас помнил, что и ранее его лекарь, брат Годвин, настаивал, чтобы перед началом лечения он как следует распарил кожу. Это была приятная процедура: после долгой езды в седле хотелось смыть с себя грязь и усталость, и еще грело сознание, что вскоре опытный брат-лекарь примется за работу, и тогда… Тогда появится надежда, что прекрасные голубые глаза будут смотреть на тебя не только с состраданием…
Юстас вспоминал прошедший день. Они выехали из Фрамлингема сразу после утренней мессы. Кроме почтительного поклона, сегодня девушка не проявляла к принцу никакого особого внимания, но он счел это проявлением скромности. Одно дело пир с его непринужденностью и весельем, другое – дорога, когда она просто одна из кавалькады. Но Юстас, желая не терять ее из виду, отказался возглавлять всадников и пропустил свиту Эдгара вперед, благодаря чему получил возможность целый день смотреть на ехавшую подле отца саксонку, любоваться ее уверенной посадкой, трепетавшими на ветру светлыми волосами. Но было еще нечто, что он вспоминал с особым удовольствием. Длинная юбка ее верхнего сюрко была откинута на круп лошади, позволяя видеть обтянутое нижним платьем длинное стройное бедро девушки, ее маленькую ножку в узком полусапожке… Юстас подумал о том, что находится между этими раздвинутыми в посадке ножками и даже заерзал в воде, чувствуя, как внутри разливается жар, порожденный не только действием горячей воды.
– Милдрэд, – прошептал принц.
Он смаковал ее имя, как особое лакомство.
Эта девушка была совсем не то, что женщины, известные ему ранее: сторонящиеся его чопорные дамы королевы Мод, замученные работой и постоянными родами хозяйки небольших маноров или проститутки, которых присылали принцу, когда он вошел в возраст и ему потребовалось ощутить себя мужчиной. Даже продажные девки брезговали им: насильственно улыбались, но он замечал ужас в их глазах, когда они смотрели на его изъеденное рубцами лицо. И та красивая нарядная принцесса, которую привезли ему из Франции, не скрывала своей гадливости к мужу. Немудрено, что и он, чувствуя ее отвращение, долго не мог в должной мере проявить себя на супружеском ложе с этой холодной, отстраненной женщиной. Зато позже он открыл, что ярость вызывает не меньшее возбуждение, и наконец совладал с ней, применив силу. Как бы он взял Милдрэд? О, он бы сделал это медленно и плавно, так же, как вел ее в танце, когда она улыбалась ему, или… Или, возможно, так же напористо и грубо, как брал беззащитных женщин, доставшихся ему на войне. Он страстно желал получить эту саксонку. Саксы – покорное, сломленное племя, и когда нормандские завоеватели одержали верх, женщины побежденных стали их добычей. Однако с Милдрэд Гронвудской нельзя так поступить – за ней стоит влиятельный отец.
Юстас вспомнил все, что знал об Эдгаре. Некогда тот сам был графом Норфолкшира, но уступил этот титул Бигоду, что, впрочем, мало сказалось на его положении, настолько он был уважаем, влиятелен и богат. У него имелось немало маноров в Денло, он вел торговые дела с тамплиерами и пользовался их поддержкой, владел одним из лучших в Англии замков, ему везло во всех начинаниях, а особенно славились его великолепные лошади и разводимый им скот всевозможных пород. Его почитали и принимали при дворе – и это притом, что Эдгар редко вмешивался в эту бесконечную войну, благодаря чему имел прозвище Миротворец. Однако когда после битвы при Линкольне король Стефан оказался пленен своей соперницей Матильдой [38]38
Битва при Линкольне состоялась в 1141 году.
[Закрыть], именно Эдгар нашел средства для сбора войск под началом жены Стефана Мод, что дало возможность завербовать наемников с континента. Да, Эдгар был саксом, но находился в такой силе, что служил немалым препятствием на пути Юстаса, желавшего завладеть Милдрэд. А она… И принц опять стал вспоминать ее ножки, ее соблазнительную грудь, которой любовался на пиру во Фрамлингеме, ее кожу…
Но когда дверь отворилась и в покой вошел брат-лекарь Годвин, лицо Юстаса было невозмутимым.
– Вы позволите войти, милорд?
Брат Годвин, как и все храмовники, носил длинное белое одеяние, только без алого восьмиконечного креста, полагавшегося рыцарям-тамплиерам, и по одежде его скорее можно было принять за цистерцианца [39]39
Цистерцианцы – монашеский орден, представители которого носили белые сутаны.
[Закрыть].
– Чем ты будешь меня сегодня лечить? – спросил Юстас после того, как Годвин внимательно оглядел его распаренное лицо и стал толочь в ступке какие-то смеси.
Ранее принца мало интересовало, каким образом лекарь намерен прогнать его болезнь, да и устав ордена предписывал братьям не болтать. Однако этот лекарь, выслужившийся благодаря своему умению врачевать, уже не единожды нес наказания за неумение держать язык за зубами. Вот и теперь, смешивая снадобья, он говорил не умолкая, словно тут, подле своего пациента, мог выплеснуть скопившийся за день вынужденного молчания поток слов. Юстас узнал, что настойку из чистотела тот смешивает с крепким вином, добавляет в смесь измельченную крапиву, амброзию и дудник желтый, листья маргаритки, способные глубоко очищать гнойнички, еще вяжущее снадобье из подлесника и некие иные травы, свойства коих Годвин досконально изучил, а также плесень, много плесени.
– Что? – удержал уже поднесенную к его лицу руку Юстас и опасливо покосился на маленькую деревянную лопаточку, на которой лежала липкая зеленоватая смесь. – Ты сказал – плесень?
Годвин вздохнул:
– Милорд, плесень – это один из важнейших ингредиентов лекарства. Братья ордена давно оценили ее лечебные свойства. Доверьтесь мне, если хотите, чтобы снадобье, как и прежде, пошло вам на пользу.
Это напоминание заставило Юстаса подчиниться, ибо только тут ему смогли оказать помощь: кожа подсыхала, и старые рубцы хоть и не сходили, зато светлели, а свежие язвочки заживлялись.
Когда он уже выбрался из лохани, Годвин все продолжал болтать: дескать, Юстасу следует держать смесь на лице, пока та не подсохнет и не отпадет сама, а назавтра они повторят процедуру.
– Скажи-ка мне, любезный, – прервал его принц, кутаясь в длинный халат со шнуровкой, – какие дела связывают с братьями ордена Храма Эдгара Гронвудского?
Юстас опасался, что подобный вопрос вызовет настороженность, но брат Годвин принялся беспечно пояснять:
– Некогда Эдгар сам носил белый плащ с крестом. Потом он вышел из братства, но остается светским побратимом ордена. Ныне же он должен сопровождать наших новобранцев на континент, оттуда те переправятся в Святую землю. Выполняет он и кой-какие иные поручения, но это уже меня не касается.
Это было понятно: английские дома ордена не только отправляли в Палестину новобранцев, но и пересылали на судах под охраной денежные средства, лошадей, зерно, металлы и дерево в расположенные на континенте прецептории [40]40
Прецептория – крупная община тамплиеров в Европе.
[Закрыть].
– Так Эдгар надолго уедет? – осторожно спросил принц.
– Наш флот будет делать остановки во Фландрии, Нормандии и Бретани. Думаю, Эдгар сопроводит суда до Ла-Рошели, где у него несколько своих виноградников. Обычно гронвудский барон забирает там принадлежащие ему вина, получает товары из тамошней прецептории и ведет суда назад. Вся поездка займет около полугода. Но… О Пречистая Дева! – вдруг всполошился Годвин. – Не слишком ли много я наболтал вам, милорд? Будьте снисходительны, не сообщайте о том, что я вам столько всего поведал.
– Как и о том, что один из братьев ордена был столь красноречив после вечерней мессы, когда уже строжайше запрещается разговаривать, – отозвался Юстас, укладываясь на жестком топчане у стены и натягивая на себя чистую белую овчину. Скосив глаза на застывшего лекаря, он усмехнулся. – Ты думаешь, у принца Англии только и забот доносить комтуру о болтовне его лекаря?
Годвин потупился, потом подал принцу отполированное медное зеркало. При свете масляного светильника Юстас почти с отвращением разглядывал свое лицо, измазанное зеленоватой массой. Сейчас он себе напоминал какого-то тролля, а не человека.
– А дочь гронвудского барона тоже едет с ним? – вдруг спросил он.
– О нет. Леди Милдрэд остается в Англии. Однако Эдгар заранее договорился с братьями, что они препроводят девушку морем в Бристоль. Видите ли, юная леди твердо решила посетить одну из западных женских обителей. Кто знает, может, это было повеление свыше и Милдрэд однажды примет постриг.
– Неужели гронвудская леди решила стать монахиней?
– Доброе дело, доброе, – закивал лекарь. – Кто лучше подойдет для служения Богу, чем сия чистая, непорочная девица?
Пораженный Юстас молчал. Такая красивая, богатая, полная жизни девушка – и монахиня! Вслух же спросил иное:
– Братья будут провожать ее до самого места назначения?
– Да, милорд. Решено, что когда наша флотилия выйдет в море, дочь Эдгара будет плыть на одном из судов. Потом у мыса Фореленд флотилия отправится на юг, в то время как специально зафрахтованный корабль пойдет по Английскому каналу [41]41
Английский канал – Ла-Манш.
[Закрыть]до Бристоля, увозя леди Милдрэд и обязавшихся охранять ее братьев ордена. Вам удобно, ваше высочество? – спросил он, поправляя набитые овечьей шерстью подушки в изголовье принца.
Юстас не ответил – в голове его стал складываться план.
– Я не утомил вас своей болтовней? – суетился рядом брат Годвин. – Вы сын короля, я не смел бы не ответить на ваши расспросы, однако если комтур проведает…
– Ты повторяешься, Годвин! – резко прервал его Юстас и жестом указал на дверь.
На другой день Эдгар отправился на побережье. Столько дней державшаяся ясная погода теперь, как на грех, будто вспомнила, что еще не миновало межсезонье, и решила покапризничать. Моросил мелкий дождь, дул холодный ветер. Проскакав через холмистые поля, по редколесью и песчаным дюнам, которые в часы прилива исчезают под водой, Эдгар выехал к порту Харидж. Ветер тащил по небу тяжелые тучи, море пенилось барашками и казалось темным и неприветливым.
Оглядев суда, Эдгар отметил, что надо было очистить днища от налипших ракушек и грязи, как следует законопатить и осмолить щели. Он переговорил с капитанами и кормчими, рассчитал, сколько времени займет работа, обсудил необходимость полностью заменить весь такелаж перед столь долгим плаванием. Эдгар хотел быть уверенным в надежности кораблей, одному из которых он должен поручить свою дочь.
Возвращался он уже под вечер. Узнав у странноприимного дома, что Милдрэд со служанкой вышли погулять в город, Эдгар отправился в комтурию, намереваясь сообщить о своих соображениях насчет срока отплытия. Но едва он вошел, как барону доложили, что его уже несколько раз спрашивал принц Юстас.
Сына короля Эдгар застал примеривающим закрытый бочкообразный шлем. Кажется, это нововведение пришлось по душе его высочеству, ибо, облачившись в доспех, принц ловко упражнялся с мечом в паре с одним из тамплиеров. Эдгар отметил, что Юстас неплохой воин, хотя и пропустил удар, когда заметил стоявшего в стороне барона, и противник довольно ощутимо задел его за бедро. Юстас даже оступился, помедлил какое-то время, превозмогая боль, но потом направился к Эдгару.
– Мне необходимо переговорить с вами, милорд, – из-под закрытого шлема голос звучал глухо.
Да, к подобному облачению еще надо привыкнуть. И пока они стояли рядом, Эдгар ощущал некое неудовольствие от того, что Юстас столь пристально глядит на него сквозь прорезь шлема, а он даже не может видеть его лица. Но то, о чем принц завел речь, настолько заинтересовало Эдгара, что он весь обратился в слух.
– Норманны все больше сливаются с английской знатью, – говорил принц. – Местные женщины рожают им сыновей, но воспитывают их уже в английских традициях. Можно сколько угодно говорить о благородной нормандской крови, но не считаться с англичанами невозможно. Норманны стараются не причислять их к благородному рыцарскому сословию, оставляя им удел сквайров, но тем не менее все это хорошая саксонская кровь, благородные старые роды, небедные и имеющие свои понятия о чести. Я заметил, сколько саксов в этой комтурии. Орден и Церковь – вот где больше следят за личными достоинствами, здесь можно сделать карьеру любому вне зависимости от родовитости. И я подумал: так ли разумно нам, нормандской знати, открещиваться от прирожденных англичан?
Саксу Эдгару стоило немалого труда отстоять свое место среди первой знати королевства, и он не ожидал услышать такие речи от сына короля нормандской династии.
– Да, в ордене немало саксов, – осторожно заметил барон. – Но данная комтурия расположена в Денло, где потомки саксонских и датских танов сильны, как нигде в Англии.
Юстас лишь чуть пожал плечами, а сквозь прорези шлема невозможно было рассмотреть выражение его глаз.
– Я видел, сколь прекрасных воинов сделали из саксов в комтурии Колчестера. Наши представления о саксах как о племени, способном только разводить свиней в своих поместьях, гораздо дальше от действительности, чем полагают в баронских замках. И мало кто обращает внимание на то, что сильные саксонские парни не стремятся служить под знаменами нормандских лордов. А ведь это немалая сила, остающаяся в стороне от нашей войны. Им плевать, кому достанется трон – удержит ли его Стефан или добьется власти императрица. Война, столько лет терзающая Англию, чужда им. Но ведь и они тоже англичане. И если привлечь их на свою сторону… Послушайте, лорд Эдгар, если я кину клич, что возьму саксов в свое войско, если стану отстаивать и защищать их права, разве это не расположит их к нам, ко мне и моему отцу? И тогда я смогу пополнить свои ряды множеством смелых и решительных воинов. Подумайте, в этой войне погибло немало людей, и теперь мы все больше платим золотом, чтобы добыть наемников на континенте. А что такое наемники? Они верны, только пока им платят и все идет хорошо. Однако если денег недостает или их командир проигрывает, то все они превращаются в банды неуправляемых разбойников. Если же в мои войска вольются настоящие англичане – саксы, сыновья землевладельцев, соль земли, – это будет отменное войско, способное сражаться за свою страну, не разорять ее и грабить, а защищать и стремиться восстановить в ней мир и покой.
