Текст книги "Леди-послушница"
Автор книги: Симона Вилар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Глава 1
1149 год. Восточная Англия
К вечеру сильно похолодало, морозный воздух обжигал, а земля под копытами коней звенела, как железо. В лесу уже сгустились сумерки, но небо над голыми деревьями пламенело пурпуром заката.
Два всадника крупной рысью скакали через лес: старший, в грубом плаще и войлочном капюшоне, и более молодой, богато одетый, придерживающий на скаку щегольскую, опушенную мехом шапочку.
– Сэр Хорса, долго ли нам еще? – крикнул на ходу молодой. – Моя лошадь уже совсем выдохлась.
Тот, кого звали Хорсой, не удостоил спутника ответом, даже сильнее пришпорил коня. Однако вскоре деревья расступились и всадники осадили коней на опушке. В лицо им светило садящееся солнце – неяркое, морозное, окрашивающее небосклон в багряные тона. И на этом фоне пред ними предстала величественная громада замка.
– Гляди, мой принц, – указал рукой в грубой перчатке Хорса. – Вот он – Гронвуд-Кастл. И если ты пожелаешь – он станет твоим!
В лучах заката замок производил внушительное впечатление. Расположенный на невысоком холме с покатыми склонами, он словно реял над окрестными равнинными землями. Выстроенный из светлого известняка, он являл собой тот тип концентрической [3]3
Тип крепости с двумя или более рядами оборонительных стен.
[Закрыть]крепости, какие лишь недавно научились возводить в Европе, переняв это искусство от крестоносцев из Святой земли. С мощными башнями, прочными стенами, зубчатыми парапетами и укрепленным барбаканом [4]4
Барбакан – надвратная башня, охраняющая въезд.
[Закрыть]над подъемным мостом, переброшенным через широкий ров, Гронвуд выглядел более чем великолепно. Но вместе с тем это величественное сооружение служило жилищем множеству людей – об этом свидетельствовали многочисленные огни, уходящие ввысь столбцы голубого дыма, отдаленный гул, а порой ветер доносил аромат свежеиспеченного хлеба. Гронвуд-Кастл был крепостью и житницей, дающей кров, заработок и защиту. И словно ища его покровительства, вокруг замка раскинулся целый городок – ремесленные слободки, дома, мельница и обширная площадь, где в положенные сроки происходили ярмарки.
– Что скажешь, Эдмунд? – оглянулся к спутнику Хорса.
Юноша машинально сдерживал свою почувствовавшую близкое жилье лошадь и улыбался счастливой, немного глуповатой улыбкой.
Хорса насмешливо хмыкнул, стягивая у горла края войлочного капюшона. Был он мужчиной в летах; выправка и легкость движений говорили о том, что это человек сильный и ловкий, но избороздившие лицо морщины выдавали характер суровый, самоуверенный и решительный. Чисто выбритый подбородок Хорсы надменно выступал вперед, от уголка тонких губ шел небольшой шрам, стягивая их немного вниз и придавая лицу брюзгливое выражение. На замок он поглядывал едва ли не враждебно.
– Отвечайте, Этелинг [5]5
Этелинг – англосаксонское слово, означающее принц крови.
[Закрыть]. Я жду.
Юноша наконец повернулся.
– О, благородный Хорса! Что тут можно сказать? Гронвуд прекрасен. Он достоин быть даже резиденцией королей…
– Потомком коих ты и являешься, Эдмунд, – внушительно заметил Хорса.
С простодушной, доверчивой улыбкой молодой человек обратил к спутнику румяное от мороза, пухлое лицо. Эдмунд был юношей рослым, внушительным на вид, да и меч носил на бедре как заправский воин, однако проступало в нем и нечто детское – кудрявый русый чубчик, топорщившийся из-под шапочки, ямочки на пухлых щеках, широко раскрытые голубые глаза немного навыкате. На первый взгляд он казался обычным увальнем, но тем не менее происходил из благородной семьи, был потомком старой англосаксонской династии, правившей в Англии до того, как ее подчинил себе Вильгельм I Нормандский [6]6
Вильгельм I Нормандский, или Завоеватель (1027–1087) – герцог Нормандии; захватил в 1066 году Англию и основал новую династию. Он победил в битве саксонского короля Гарольда, изгнал возможных претендентов на трон, усмирил местное население. Эдмунд, происходивший от одного из изгнанных наследников, имел, по мнению Хорсы, права на корону Англии.
[Закрыть].
– Мы поедем в Гронвуд прямо сейчас? – радостно спросил Эдмунд.
Хорса чуть прищурился.
– Вижу, ты загорелся мыслью овладеть Гронвудом. И больше не ноешь, чтобы мы ехали в церковь освящать свечи.
Улыбка застыла на губах молодого человека.
– Видит Бог, я и сейчас считаю, что напрасно мы не посетили службу на Сретение [7]7
Сретение – 2 февраля, религиозный праздник в преддверии Великого поста, когда по традиции в церкви происходит освящение свечей.
[Закрыть]. Но… раз уж мы здесь… Ведь в Гронвуде наверняка имеется часовня, где бы мы могли преклонить колени.
Хорса подавил невольный вздох, его искривленный шрамом уголок рта сильнее опустился в презрительной гримасе. Увы, не о таком соратнике он мечтал. Он прочил Эдмунду, ни много ни мало, корону Англии или хотя бы власть над ее восточными областями, а тот вырос святошей, которому бы не меч у пояса носить, а монашеский клобук и четки. Однако что есть, то есть.
– Нет, Эдмунд. Сейчас в Гронвуде слишком много гостей, а нам нужно, чтобы, когда мы явимся сватать баронскую дочь, там не крутилось никого из ее воздыхателей. Но скоро пост, барон Эдгар чтит его, и гости вынуждены будут разъехаться. Вот тогда-то я и явлюсь… Мы то есть.
– Благородный Хорса, – нерешительно начал Эдмунд, который отчасти побаивался своего раздражительного покровителя. – Разве принято приезжать со сватовством во дни поста?
Хорса хотел ответить резко, но закашлялся под порывом морозного ветра, да так, что даже слезы выступили. А отдышавшись, сказал довольно миролюбиво:
– Сначала ты откладывал сватовство из-за Святок, теперь из-за поста! Но пока у нас не было все готово, я соглашался идти у тебя на поводу. Теперь же время настало, мы вошли в силу и не можем упустить свой шанс. Нам нужен Гронвуд и богатство его хозяина! А тебе, мой принц, время жениться. Двадцать четыре года – самый возраст. И леди Милдрэд для тебя как раз то, что надо. В ней, как и в тебе, течет кровь саксонских королей – вы выступите законными претендентами на трон Англии, пока эти наследники Генриха I – Стефан и Матильда – грызутся за корону, как голодные псы за кость. А приданое Милдрэд… Ее отец очень богат. Золота у него столько, что он без труда может нанять целую армию. Ты же будешь доволен невестой. О ней давно идет молва как о самой прекрасной леди в Англии.
Юноша вновь заулыбался – смущенно и радостно.
– Матушка тоже говорила, что мне пора жениться.
– Вот-вот. И уж если мы решили остановить выбор на леди Милдрэд, то должны успеть просватать ее первыми. В начале февраля как раз заканчивается срок ее траура по погибшему в Святой земле жениху, она снимет черные одежды, и ты должен первым просить ее руки. Но если замешкаешься… Поверь, желающих получить такую выгодную невесту найдется более чем достаточно. Недаром все эти нормандские щеголи так и вьются подле нее.
– Но не откажут ли мне? – робко заметил юноша.
– Барон не посмеет! – Хорса засмеялся сухим лающим смехом.
Пока они разговаривали, солнце почти скрылось, небо заволокло лиловой мглой.
– Вот что, Эдмунд, мы не будем возвращаться в мою усадьбу. И стемнело, и мороз жесток. Давай спустимся в городок и переночуем на постоялом дворе.
– Но ведь вы говорили, что нам не стоит открываться до срока?
– Соображаешь, парень. Да, в свое время я был известной личностью здесь, в Норфолке [8]8
Норфолк – одно из графств в Восточной Англии.
[Закрыть]. Однако много зим миновало с тех пор, как я покинул эти края. Кто теперь тут узнает тана [9]9
Тан – саксонский землевладелец средней руки.
[Закрыть]из усадьбы Фелинг? Даже говор у меня стал не здешний… Ха! Некогда я носил бороду и гриву до лопаток, теперь же выбрит, как норманн, а волосы… Где они?
И он сорвал капюшон, обнажая абсолютно лысую, правильной формы голову.
– Едем!
В городок они въехали, когда совсем стемнело. Там, откуда Эдмунд был родом, уже много лет шла война и появление в ночи двоих вооруженных всадников вызвало бы переполох. Не так было здесь: то ли местные жители чувствовали себя в безопасности под защитой замка, то ли война на западе Англии никак не сказалась на ее восточных графствах, однако, кроме двоих-троих запоздалых гуляк, появление незнакомцев никого не заинтересовало.
Эдмунд ехал за Хорсой, глазея по сторонам. Здесь строили добротные дома, со светлой штукатуркой и темными полосами выступающих балок, а не просто крытые мазанки, как в западных графствах, где их в любой момент могут разрушить, сжечь, так что придется возводить новые. Да и в целом городок выглядел чистым, приветливым и спокойным. А запахи!.. Отовсюду доносился аромат сладкого теста – хозяйки пекли традиционные на Сретение блины. У проголодавшегося в пути Эдмунда даже живот свело, а при одной только мысли о вечерней трапезе рот наполнился слюной.
Постоялый двор, на который указал Хорса, оказался крепким, внушительным строением, не то что какая-то корчма у дороги. К гостям тут же заторопился служка, готовый принять лошадей.
– Я прослежу, как их устроят на конюшне, – спешиваясь, сказал Хорса, – а ты, парень, иди распорядись насчет комнаты и ужина.
Эдмунд повиновался, хотя и подумал, что вот опять тан Хорса обустраивается за его счет. Ибо Хорса, этот борец за права и свободы саксов, столько лет воевавший на стороне шотландцев против англо-нормандских баронов, по сути остался бродягой, а его усадьба здесь, в Норфолке, оказалась одной из самых убогих, какие приходилось видеть Эдмунду. И все же Хорса прочил ему возвышение, власть и почет, обещал просватать одну из первых невест Англии и отдать лучший замок в королевстве. Вспомнив об этом, Эдмунд задержался на пороге и еще раз оглянулся туда, где над крышами домов уходили ввысь мощные башни Гронвуд-Кастла. Стать владельцем подобной цитадели… мечта!
Ему пришло на память, как тихо и мирно он жил в усадьбе Мервелл, разводил овец, свиней, занимался пахотой, торговал оловом из своих рудников. Жизнь была сытая и спокойная, Эдмунд ни в чем не нуждался и ни на что не претендовал. Конечно, его отцом и впрямь был знаменитый Эдгар по прозвищу Этелинг [10]10
Эдгар Этелинг (ок. 1051 – ок. 1126) – последний представитель англосаксонской королевской династии.
[Закрыть], всю жизнь воевавший с английскими королями за свои наследственные права. Однако постепенно отец растерял своих покровителей, и прозябать бы ему изгоем на чужбине, если бы его главный враг, король Генрих Боклерк, не сжалился над ним и не подарил ему манор Мервелл близ города Эксетера. Эдгару Этелингу тогда было уже под семьдесят, что, однако, не помешало ему жениться и произвести на свет сына Эдмунда. И хотя отец вскоре умер и Эдмунд его по сути не помнил, он продолжал жить в Мервелле с матушкой, стал поместным рыцарем и почти не вспоминал, что и в его жилах течет королевская кровь. Но вот в его жизнь вихрем ворвался неугомонный Хорса, смутил, увлек, обнадежил. Сказал, что Эдмунду надо отправляться в Восточную Англию, где найдутся сильные таны, способные поддержать права сына Этелинга. И еще там есть человек, который сможет своим золотом купить для него войска, – лорд Эдгар Гронвудский, один из могущественнейших вельмож Англии. Он поможет Эдмунду, если тот обручится с его единственной дочерью и наследницей, и Хорса уверял, что у него есть возможность добиться этого брака.
Все эти думы вихрем проносились в голове Эдмунда, пока он восхищенно смотрел на высокие башни Гронвуда. О том, что усилия Хорсы грозили втянуть его в жестокую войну, юный тан сейчас не думал. Его мысли не простирались так далеко. А вскоре запахи стряпни из приоткрытой двери гостиницы и вовсе отвлекли его от мечтаний, заставили подумать о более насущном.
Внутри было тепло и уютно. Немногочисленные посетители сидели за длинными столами, беседовали, ели аппетитные блины и иные кушанья, какими принято набивать живот в преддверии Великого поста. К Эдмунду приблизился хозяин. Он уже понял, что этот парень в дорогом плаще и меховой шапке, несмотря на свой небедный вид, птица не больно высокого полета – настоящий господин перво-наперво поспешил бы предстать пред очи гронвудского барона. Однако деньжата у этого малого должны водиться, и, когда гость выложил щедрый задаток, хозяин взял свечу и проводил его на второй этаж, где размещались комнаты.
Эдмунд огляделся: гостиницу с отдельными покоями в Англии встретишь не часто, обычно постояльцы довольствовались едой в общем зале и охапкой соломы там же в углу. Но здесь, в небольшой узкой комнате, стояли две лежанки под овчинами, а между ними, подле затянутого бычьим пузырем окошка, помещался небольшой стол.
Хозяин, хоть и был приветлив, особого почтения не проявлял, однако его поведение изменилось, едва вошел Хорса. Этот, сразу видно, был истинным господином, хоть на нем латаный плащ и обтрепанные перчатки. Зато манеры… Попробуй такому не угодить! И хозяин засуетился, затараторил, что у него есть свежие яйца, блинчики прямо с пылу, с жару, а кровяная колбаса тут такая острая и ароматная, что даже господа из Гронвуд-Кастла у него прикупают. И это не говоря о темном пенном эле, только-только из бочонка.
После долгой дороги по морозу есть хотелось неимоверно. Хорса тут же принялся за поданные блюда, однако Эдмунд перво-наперво опустился на колени, чтобы помолиться.
– «…et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittibus nostris» [11]11
«… и отпусти нам долги наши, как и мы отпускаем должникам нашим» ( лат).
[Закрыть].
Хорса ел так, что казалось странным, куда все вмещается в этого худого жилистого человека, а сам между тем косился на коленопреклоненного юношу. Вот святоша! А ведь потомок саксонских королей, да и его родная тетка была королевой шотландцев. Хорса долго служил на границе ее сыну, шотландскому королю Давиду, выступал против норманнов, пока не проведал, что потомок одного из саксонских принцев живет где-то возле Эксетера под гнетом нормандских королей… Подобного Хорса не мог допустить. Однако и расшевелить такого увальня, как Эдмунд, оказалось непросто. Старый бунтарь потратил немало сил, убеждая парня, что он достоин лучшей доли, что в жизни еще все может перемениться, если он возглавит своих соплеменников и поднимет против ига узурпировавших английскую корону норманнов.
Об этом думал Хорса, когда, насытившись, откинулся на стену и, ковыряя ногтем в зубах, наблюдал за поедающим остатки обильного ужина Эдмундом.
– А теперь, мой принц, я бы хотел посвятить вас в кое-какие обстоятельства.
Начал он издалека. Вспомнил прежнего короля Англии Генриха Боклерка: жесток и властен был этот монарх, однако мог держать свои земли в кулаке. При нем и законы почитали, и порядок был, что не мешало Генриху оставаться узурпатором, как все потомки проклятого Завоевателя. А что все в этом роду прокляты – нет ни малейшего сомнения. Ведь наследник Завоевателя, тоже Вильгельм, прозванный Рыжим, правил так, что и ныне люди плевались, поминая его имя. И погиб он, как пес, убитый на охоте неизвестно кем. После него к трону прорвался упомянутый Генрих Боклерк, младший из сыновей Завоевателя, причем в обход старшего брата Роберта, с которым воевал, сумел пленить, ослепил и до конца дней держал в темнице. Но гнев небес уже пометил Генриха. У этого короля было немало прижитых на стороне бастардов, но только двое законных детей – сын Вильгельм и дочь Матильда. На Вильгельма Генрих возлагал большие надежды, однако тот трагически погиб: утонул, переправляясь через Ла-Манш. Вот тогда старый Генрих и объявил, что оставит корону и все земли дочери Матильде. Со времен древних кельтов не бывало, чтобы в Англии правила женщина. А Матильда… К тому времени она уже была вдовой германского императора, позже вышла замуж за графа Джеффри Анжу. По сути для англичан она уже стала иноземкой, и они возроптали, хотя король Генрих ничего не желал слушать. Трижды он заставлял знать присягать на верность императрице Матильде, и трижды его вассалы уступали, опасаясь гнева грозного монарха. И что же? Едва Генрих испустил дух, как трон, в обход прав Матильды, захватил племянник старого короля Стефан Блуаский. Кто бы мог подумать – сам тихоня, а дело состряпал так, что и месяца не прошло со смерти Генриха, как он уже короновался в Вестминстере. И многих устроило, что во главе державы будет стоять мужчина, к тому же свой, проведший большую часть жизни в Англии. Однако Стефан проявил себя негодным монархом: не сумел совладать со знатью и, более того, оказался неспособен организовать отпор, когда в Англии высадилась с войском Матильда. Она прибыла силой вернуть свои права, а Стефан не смог воспрепятствовать вторжению, что привело к междоусобице, длящейся уже тринадцать лет.
Эдмунд слушал излияния Хорсы, не переставая жевать, лишь порой как-то странно поглядывал на спутника. Наконец, отхлебнув добрый глоток эля, заметил:
– Я что-то не совсем понимаю, благородный Хорса. Конечно, я редко выезжал из Мервилл-Холла, но не проспал же я все эти годы. И все рассказанное вами известно мне не хуже, чем любому англичанину.
– Молчи! Не перебивай! – рявкнул Хорса, да так грубо, что Эдмунд даже поперхнулся элем и закашлялся.
Склонившись через стол, Хорса услужливо похлопал его по спине.
– Не торопи меня, мой принц. Я начал издалека, однако теперь подхожу к самому главному.
Он уперся локтями в стол; фитиль, плававший в плошке с маслом, осветил фигуру изможденного, усталого человека в поношенной куртке, но в его глазах полыхало такое пламя, что Эдмунд замер, глядя как завороженный.
– Когда Стефан только пришел к власти, он ссылался на то, что король Генрих в последний момент изменил свою волю в его пользу. Он выставил двоих свидетелей, которые якобы присутствовали при кончине Генриха и слышали его слова. Эти двое всю жизнь были заклятыми врагами, а тут просто пели в унисон. Тогда многих это убедило. Эти двое были граф Эдгар и некто Гуго Бигод, рыцарь из свиты короля. Гуго после этого сильно возвысился, добился от Стефана титула графа Норфолкского. А вот прежний граф Норфолка, Эдгар… К его-то дочери ты и должен посвататься.
– Что? – переспросил Эдмунд. – Хозяин Гронвуда правил Норфолком?
– Да, был графом во времена Генриха Боклерка.
– Но как вышло, что, оказав Стефану такую услугу, он лишился титула?
– А вот как. Стефан опасался могущества Эдгара, и ему не нужен был столь влиятельный граф саксонского происхождения в мятежном Норфолке. Поэтому он лишил Эдгара титула, хотя оставил ему немало земель, льгот и полномочий. И Эдгар сумел воспользоваться своим положением. Он неимоверно разбогател, получая прибыль с рынков графства, он обладал беспошлинным правом торговли, построил свой флот. Все его начинания были успешны, он обрел небывалое могущество, и даже сам король вынужден был заискивать перед ним. Говорят, королевская казна до сих пор должна гронвудскому барону. Даже тот самый Гуго Бигод, отнявший у Эдгара графский титул и слывущий его недругом, отступал перед ним. Несколько лет назад Бигод хотел примкнуть к восстанию, какое поднял тут разбойный лорд Мандевиль, однако лорд Эдгар сумел собрать такое войско, что потеснил противников. Мятежный Мандевиль пал, а Гуго отступил. Он оценил силу Эдгара, и с тех пор между ними нечто вроде нейтралитета. Ты понимаешь, к чему я клоню? Понимаешь, что сможет сделать для тебя будущий тесть?
Однако Эдмунд не ответил, отвлеченный какими-то сторонними звуками, и даже схватил Хорсу за руку.
– Слышите?
С улицы доносился конский топот, крики, визг, подвывание. Для Эдмунда, выросшего в краю непрерывных войн и набегов, эти звуки служили сигналом тревоги, и он положил руку на рукоять меча. Однако Хорса остался спокоен.
– Пустое. Барон Эдгар не позволил бы твориться беззакониям в своих владениях. Это просто…
Тут внизу, прямо в гостинице, послышался шум, раздались голоса, потом долетело пение. Эдмунд поднялся с места, осторожно приоткрыл створку двери и прислушался.
– Ха! Да это просто ряженые!
В зале гостиницы действительно толпились ряженые: в самых замысловатых масках, в козьих, бычьих, кабаньих личинах, они плясали, водили хороводы между столов, увлекая с собой находившихся внизу постояльцев, пели о Сретении, о блинах, причем требовали у хозяев угощения за свое представление.
В центре образовавшегося хоровода выделывал коленца танцор, накинувший на себя мохнатую бычью шкуру, подскакивал, кружился подбоченясь. Он более всех вызывал смех и веселье – зрители едва не падали от хохота, ложились на столы. А когда мнимый «бык» вскочил на скамью и, топая ногами, потребовал себе блинов, хохот в зале перешел просто в рев.
У Эдмунда возникло желание присоединиться к веселью внизу, но его удержал Хорса.
– Мы не закончили разговор.
– Но поглядите, сэр, ряженые дарят всем свечи. Это наверняка те, какие ныне освятили в церкви.
– Что с того? Все, как всегда. И за свои подношения они требуют блинов.
Эдмунд с улыбкой наблюдал, как хозяйка, вынеся блюдо с требуемым угощением, привстала, чтобы поцеловать ряженого, и тот на миг откинул бычью личину. Удивленный Эдмунд заметил, что под рогатой мордой мелькнуло нежное девичье лицо, но лишь на краткий миг: девушка расцеловалась с хозяйкой, и лохматая маска вновь скрыла ее. Но Эдмунд был поражен – до того красивой показалась ему незнакомка: ее тонкое оживленное личико, изящный профиль, светлая волнистая прядь вдоль щеки…
Замерев, Эдмунд смотрел, как веселящиеся ряженые под предводительством незнакомки покидают гостиницу.
– Вы заметили, сэр? – обратился он к подошедшему Хорсе. – Кто же это?
Но Хорса лишь молча увлек Эдмунда назад к столу. Тот послушно сел и вроде бы устремил внимание на рассказчика, однако вид у него при этом был несколько отрешенный. А ведь его спутник теперь подошел к самой сути: стал рассказывать о непростом характере Эдгара Гронвудского, а также о его жене, баронессе Гите. Не будь Эдмунд так занят своими мыслями, он непременно бы отметил, как дрогнул голос собеседника при упоминании имени баронессы. Тот даже умолк на какое-то время, словно пытаясь успокоиться. Потом продолжил: рассказал, что у четы из Гронвуда было двое детей – дочь Милдрэд, старшая, и сын Свейн, которого они слишком рано похоронили, унесенного какой-то детской хворью. Хорса всегда интересовался обитателями Гронвуда, не пропуская новостей о них.
– Теперь все, что они имеют, должно перейти к Милдрэд, – проводя кончиком кинжала по столу, продолжал пояснять Хорса. – Но если по нашим саксонским законам женщина имеет право владеть землей, то норманны так не считают. Наследница должна только передать владения вместе со своей рукой – мужчине, который будет править и приумножать полученное. Ценный товар из наших невест сделали эти псы-норманны, разрази их гром. Но нам-то с тобой сейчас это только на руку. Ибо тот нормандский хлыщ, родственничек епископа Илийского, какого Эдгар и Гита хотели видеть супругом Милдрэд, почил в бозе. Он, надо думать, был не слишком умен, если, уже будучи обрученным, отправился в Святую землю по некогда данному обету, да там и сложил свою глупую голову. Это было год назад. По саксонскому обычаю юная Милдрэд весь этот год носила по нему траур. Сейчас ей семнадцать. Траур окончен, и самое время девушке обручиться вновь – с тобой. И повторяю: по нормандскому закону, получив руку Милдрэд, ты однажды станешь хозяином этих земель, этих богатств, владельцем самого Гронвуд-Кастла!
Эдмунд согласно кивнул, все еще пребывая в своих грезах.
– Да ты не слушал меня! – возмутился Хорса.
Юный тан вздрогнул, сосредоточился и спросил первое, что пришло на ум:
– Но если лорд Эдгар нам откажет?
– Не посмеет. Я не говорил тебе, что у него прозвище Миротворец? Так вот, для него самым главным является сохранение мира в том краю, где он правит. Поэтому, если Эдгар Миротворец узнает, что в случае его отказа здесь произойдут волнения, что в любой миг может вспыхнуть мятеж, что саксы объединятся и поддержат потомка своих королей… Он ведь сам сакс и не станет воевать против своего племени. Да и чем ты не жених для его дочери? Молод, носишь цепь и шпоры рыцаря, богат. А твоей родовитости может позавидовать сам король Стефан.
– Однако вы говорили, что Эдгар предан Стефану? Разве он захочет отдать дочь человеку, который намеревается воевать с помазанником Божьим?
Хорса даже сплюнул и сердито поглядел на Эдмунда, поглаживая шрам в уголке рта.
– А уж это позволь мне объяснить лорду из Гронвуда. Но повторяю – леди Милдрэд, считай, уже просватана за тебя. Эдгар не решится отказать тому, кто сможет поднять против него его же соплеменников.
Эдмунд задумался, вспомнил местных воинственных саксов, с такой готовностью присягнувших ему, потомку саксонского принца, и горделиво вскинул голову. Как же упоительно сознавать, что за тобой стоит такая сила! И если леди Милдрэд к тому же красавица…
Бог весть отчего ему вспомнился пленительный образ незнакомки под бычьей личиной. Конечно, благородная леди, носящая траур по жениху, должна быть совсем иной, и ей не к лицу возглавлять ряженых. Однако Эдмунд в этот миг не мог представить красивую девушку как-то по-другому.
И еще был Гронвуд-Кастл.
Юноша не удержался, чтобы не распахнуть окошко и еще раз не взглянуть на великолепные зубчатые стены. Там, похоже, шел пир, слышались отдаленные звуки музыки, веселый смех. Стать хозяином такого замка…
– Не напусти холода, – проворчал Хорса. – Жаровня-то совсем остыла.
Эдмунд послушно запахнул ставень и увлажнившимися глазами взглянул на укладывающегося почивать Хорсу.
– Вы так стараетесь, сэр… Примите же мою сердечную благодарность.
– Позже отблагодаришь меня, – буркнул Хорса. – Когда наденешь на себя корону Англии.
В ответ Эдмунд только покорно вздохнул.
