Текст книги "Истории про мою Папиху (СИ)"

Автор книги: Сильвия Паола Каваллано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Сильвия Паола Каваллано

_{ИСТОРИИ ПРО  МОЮ  ПАПИХУ}

Про меня

Меня зовут Аня Муньяини. Имя Анечка русское, а фамилия Муньяини итальянская, так сразу понятно, что я чуть-чуть русская и чуть-чуть итальянская. Когда папа злится на маму и говорит: «Все вы, русские, такие странные», я ему говорю: «Баббо, а я ведь тоже немножко русская». «Баббо» – это у нас так называют пап. Вообще-то по-итальянски меня зовут «Анна», но я больше люблю имя «Анечка», только его здесь никто не может правильно выговорить. Дедушка говорит «Анишка», бабушка говорит «Аньечка», баббо говорит «Анючка», поэтому уж лучше я для них буду Анна и баста.

Я живу в Каваллано. Это Италия. Раньше – очень много тысяч миллионов лет назад – у нас в Каваллано было море. Я об этом узнала потому, что в поле рядом с нашим домом мы нашли много доисторических ракушек. И теперь, когда я еду в школу на желтом автобусе, я всегда представляю, что вокруг – море. Особенно легко представлять, когда все покрыто туманом, и из него высовываются только отдельные самые высокие деревья или холмы с домами на верхушке. Тогда я представляю, что это – островки. Хорошо, что наш дом стоит как раз на островке и никогда не тонет, а то бы мне пришлось представлять, что мама и Коля – мой брат – утонули и их надо спасать! И если я нечаянно расскажу об этом моей подружке Аличе, она подумает, что это – правда и тогда ее мама вызовет пожарных, чтобы спасти мою маму. А это просто такая фантазия! Аличе всегда всему верит. Вот я ей рассказала, что у меня уже выпали зубы. Она говорит: «А где же дырки?», а я говорю: «А у меня уже новые зубы выросли! Коренные» и она поверила! А еще я рассказала, что у меня в Москве есть летающая лошадь. И она тоже поверила и стала просить у своей мамы летающую лошадь на новый год!

Что дальше было с морем? Не знаю, может, высохло во время всемирного потепления, может, его выпили динозавры и потом от этого умерли. Теперь до моря надо ехать целый час на машине. Это когда Баббо рулит. А когда мама – то вообще два часа. А ракушки остались тут. Очень большие, сейчас я таких на море не видела. Сразу ясно, что это доисторические ракушки. Мы разложили их везде дома для красоты. А потом мне попалось большое окаменелое яйцо динозавра! Я решила его высидеть, но Баббо сказал, что раз оно окаменело, из него уже никто не вылупится. Я на всякий случай положила его около батареи, но пока никто не вылупился. Зато мне пришло в голову важное открытие: черепахи произошли из яиц, и динозавры произошли из яиц. Значит, черепахи произошли от динозавров! А Тео – это мой другой брат, большой – надо мной смеялся и говорил, что и курицы произошли от динозавров, а я – от куриц. Только я ему не верю, когда он говорит глупости. Я произошла от мамы. Мама мне сама показывала медицинский документ – фото УЗИ. Я там у мамы в животике. А Тео так говорит от зависти – потому что это не он нашел настоящее окаменелое яйцо динозавра!

Откуда взялась Папиха

Папиху мне привез баббо когда я была еще совсем маленькая и не ходила даже в школу для маленьких. Вообще-то, правильно говорить че-ре-па-ха, но мы с мамой всех черепах называем «папихи», а получилось это вот как. Мама ласково называла черепаху «черепапиха», но это было слишком длинное слово, тогда она стала говорить «папиха», это слово короткое и легкое, к тому же начинается на букву «П», как и имя моей мамы. Моя папиха родом из далекой страны, которая называется Арабские Мираты. «Родом» это значит что она там родилась. Когда мы с мамой читаем книжки, она всегда объясняет мне непонятные слова. Даже в книжках для детей бывают непонятные слова, ведь эти книжки пишут взрослые, а они знают взрослый язык, а детский уже забыли. Что значит «Мираты» я еще не узнала. Наверное, это просто такое название, как Италия или Москва. А может это значит, что там все мирятся. Мы с мамой тоже часто миримся, сначала злимся, а потом миримся. Чтобы помириться, надо сказать такое заклинание: «Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись, а если будешь драться, то я буду кусаться, а кусаться нам нельзя, потому что мы друзья, а кусаться ни при чем, буду драться кирпичом, а кирпич сломается, дружба начинается». Папа мне рассказывал, что в этих Миратах все тети ходят в длинных платьях и даже закрывают лицо. Наверное, это удобно, потому что никто не дразнится, как у нас в школе: «А я вижу твои трусы, а я вижу твои трусы!»

И хотя моя Папиха родилась в Арабских Миратах, она все равно моя дочка. Когда мама говорит, что мне надо спать днем, потому что я еще маленькая, или что мне нельзя брать ножик, потому что я еще маленькая, то я ей говорю: «Я мама Папихи, значит, я большая!» Папиха у меня очень послушная. Обычно она все делает с первого раза, только иногда ночью убегает спать под кровать, тогда я ее ругаю и запираю одну в комнате. Потом мне становится ее жалко. Она не кричит «Я подумала, я подумала, я больше так не буду», но я по глазам вижу, что ей плохо одной в комнате, поэтому я ее прощаю. А иногда она долго не засыпает, все время чего-то просит: то водички, то пописать, то свет включить, потому что ей в темноте страшно, и она не видит свою маму (значит, меня). Я на нее почти не сержусь, потому что я ее люблю, просто пою ей песенку, чтобы она поскорее заснула и ничего не боялась. Ее любимая песенка – про букашку, там такие слова: «Божью коровку звали Букашка, и она жила в домике», а музыку я вам здесь не могу изобразить.

Я забочусь о моей Папихе. Стригу ее ногти на лапках, а то она меня и Колю оцарапает. Мой брат Коля еще маленький, он недавно родился. Я точно не знаю, как он родился, потому что ко мне в тот день приехали двоюродные брат и сестра, и я так с ними заигралась, что не успела к маме в больницу, а когда приехала – он уже родился. Вообще-то я хотела назвать его Щелкунчик, или, в крайнем случае, Буратино, но все стали надо мной смеяться, а мама сказала: «Вот роди сыночка и назови его хоть Горшок, а я своего так называть не хочу». Только я не понимаю, что здесь смешного, это очень красивое имя – Щелкунчик, не то что какой-то Леонида – это Тео такое имя придумал. А вот еще хорошее имя – Вирус, но это мама точно не согласится! Ну вот, когда я подстригла Папихе ногти на лапках, мама опять на меня разозлилась и сказала, что папихам ногти не стригут, у них ногти сами о камни стачиваются, если надо. Но моя-то Папиха домашняя, она не ходит по камням! А один раз я ей прорезала панцирь, и мама опять на меня чуть-чуть разозлилась и поставила папихе на панцирь коричневую заплатку. И один глаз у нее чуть-чуть разломался, поэтому она теперь всегда как будто немножко грустная, но я все равно ее люблю больше всех остальных папих. А их у меня очень много!

Как только у меня появилась эта Папиха, все взрослые решили дарить мне папих. Сама не знаю, почему. Лучше бы подарили кухню или пеленальный столик, ведь их у меня еще нет, или новую коляску для кукол, а то в старую все время играет Коля. Папиха же у меня уже есть! Поэтому все остальные папихи – просто игрушечные и даже если Баббо разозлиться и всех их выбросит – я плакать не буду. А моя Папиха – одна-единственная, и по-настоящему я люблю только ее.

Раньше я с Папихой вообще не расставалась. Меня даже прозвали за это «Бамбина кон ла тартаруга», это значит «Девочка с черепахой». Брала ее везде с собой, и в церковь, и в магазин, и в лес, и за стол, и в туалет, и в школу, и на детскую площадку. Там она каталась с горки, когда она не мокрая, конечно. Это только мой дедушка, которого зовут Франко, разрешает всем кататься с мокрой горки и съезжать прямо в лужу. Но я же не дедушка! Я – мама, поэтому я кричу Папихе снизу: «Съезжай, не бойся, я тебя контролирую!»

Один раз я забыла Папиху прямо там, на горке, но все в нашем городе уже знали, что это моя Папиха, поэтому на следующий день Баббо нашел ее на ступеньках нашего дома. Мама сказала, что это она сама приползла домой, но ей не поверила. Я знаю, что это моя подружка Аличе ее нашла на скамейке, и принесла. Из-за всего этого Папиха часто пачкалась, и маме приходилось ее все время стирать. Мама сказала, что если ее часто стирать, то она может сесть, то есть уменьшиться. Это так говориться про одежду «сесть», а не то что она на стул может сесть. Один раз я забыла Папиху в школе, это было как раз в венерди, ну то есть в пятницу, если сказать по-русски, это мне мама подсказала. Я все время плакала, и не могла заснуть без Папихи, и все думала, как она там в школе без меня, вообще одна в темной школе! У меня-то была другая папиха, зеленая, мне ее подарили близнецы Джакомо и Томмазо, у которых мама была няней когда я еще не родилась. Мама мне рассказывала, что когда Томмазо забывал папиху дома, он начинал орать так громко, что его папа поворачивал обратно, и они возвращались за папихой. Я так никогда не делаю. Даже хорошо, если я забыла Папиху дома – там она точно не потеряется и будет меня ждать! Что плакать-то! Эту черепаху Томмазо выиграл в тире, то есть там, где стреляют, он несколько раз попал прямо в середину круга и ему в награду дали эту папиху. Или он сам ее выбрал. Наверное, ему тоже нравились папихи, когда он был маленький. А когда мы были у него в гостях, то он подарил ее мне, ведь сейчас он уже большой! И я два дня спала с зеленой папихой, но у моей Папихи, которая осталась в школе, не было другой Анечки, и она спала в школе одна! Хотя мама сказала, может, ее моя учительница Марта взяла к себе домой на выходные. Увидела, что я ее забыла, и взяла, чтобы не оставлять одну. Только я не знаю, если это правда.

Обещания надо выполнять

Один раз в школе мы должны были пообещать что-нибудь важное. Я пообещала не приносить в школу Папиху, потому что я уже большая. Но только Папиха не хотела оставаться дома со своей бабушкой (то есть моей мамой), вот я ее и брала. Тогда моя учительница Марта рассердилась и сказала, что Папиха будет сидеть на шкафу, пока за ней не придет моя мама, потому что я не выполнила обещание, а обещания надо выполнять. Я даже не разозлилась на Марту, потому что злись-не злись, а Папиху со шкафа она все равно не снимет, не то что мама. Мама иногда злится, но потом все равно делает, как я прошу. Мама у меня, конечно, хорошая, только я не понимаю, почему мы все время злимся. Мама говорит, что на двоих у нее не хватает терпения. И тогда я думаю: «Зря все-таки Коля у мамы родился. Без Коли у мамы было больше времени, и она со мной играла». Но мама говорит, что так думать плохо, и я сама это знаю, я не хочу так думать, но эта мысль иногда сама появляется в моей голове. Раньше мы с мамой часто играли: и в пазлы, и в мемо, и в готовку, и даже в мишуток, но теперь Коля все хватает и портит игру. А бусики теперь вообще нельзя делать, потому что Коля может все бусины взять в рот и съесть. Хотя это – не самое страшное. Я тоже один раз съела бусину, когда была маленькая, а потом ее выкакала. Самое страшное – если бусина застрянет у Коли в горле, тогда он не сможет дышать и умрет. Как Пушкин. Но это я потом расскажу. Так что мы теперь только читаем или играем в воображении. Вот когда мы играли в зверей, мама сказала, что она будет черепахой. Конечно, я сама хотела быть черепахой, но она первая выбрала. Только мама в черепахах не разбирается. Она сказала, что у нее болит ножка. Разве у черепахи есть ноги? У нее лапки! А когда Коля спит, и мы можем поиграть, мама садиться за компьютер и давай туда-сюда нажимать – свою гениальную книгу опять пишет! Лучше бы в мишуток поиграли, книжек у нас и так полно – вон, целый шкаф! На каком хочешь языке – хошь на русском, хошь на итальянском, хошь на английском, на немецком, французском, избанском – прям как в библиотеке! Иногда мы с мамой не успеваем даже пообниматься! Вот проходит целый день, пора ложиться спать, и я маме говорю: «Ну вот, мы сегодня даже не пообнимались!» она говорит: «Как же не пообнимались! А когда я тебя в школу провожала – мы обнялись».

– Нет, это не считается! Надо сесть на диван и хорошенько, крепко пообниматься, а не так быстро раз-два – и все, пока!» Главное, сама ведь в книжке для взрослых прочитала, что родители должны обнимать своих детей восемь раз в день – это обязательно, но можно и больше. Только у нас все равно никогда не получается больше трех раз: то Коля мешается, то ей ужин готовить надо, то в школу опаздываем, то Баббо убираться заставляет, то что-нибудь еще. Хорошо хоть, у меня есть Папиха, можно с ней пообниматься перед сном. А еще мама говорит, что помнит, как была девочкой. Только я тогда не понимаю, почему она не разрешает мне одеть в школу летом сапоги, или хотя бы вьетнамки, ведь я не могу каждый день ходить в босоножках, все время в босоножках! Вот почему она сама этого не понимает?

Папиха путешествует

Моя Папиха ужасная путешественница. Она уже сто раз летала на самолете, была на море, в театре, в зоопарке. Она даже была в Храпуново и на острове Мадейра, хотя про Мадейру я лучше не буду рассказывать, а то мама может заплакать. Она так хочет опять на Мадейру, что если кто-нибудь скажет «Мадейра», ей хочется плакать. Хотя иногда она сама пугает меня Мадейрой. Например, когда я не убираю игрушки, она говорит: «Ладно-ладно, вот уеду от тебя на Мадейру».

– Не уезжай, я не умею дела делать.

– Ты же с Баббо останешься

– Баббо не умеет дела делать, только холодильник открывать.

Но самое страшное мамино наказание – когда она прячет мою Папиху.

А еще папиха ездила с нами в горы кататься на лыжак и санках. Вернее, Баббо и Тео катались на лыжах, мама вообще ни на чем не каталась, а катала меня на санках. А потом я катала Папиху. Я бы ее научила кататься на лыжах, но только это слишком тяжело. Я даже сама как следует не умею так ногами делать туда-сюда. И вообще, самое приятное в лыжах – это есть крекерсы. Для этого надо проехать кружок вокруг сугроба, а потом сесть на кресло и съесть крекерс. Когда я проехала так много таких кружков, что все крекерсы кончились, мама сказала, что мы будем строить дом для черепахи. У моей подружки Костанцы была мягкая собачка, и мы построили дом для собачки, обезъянки и папихи. Получилось очень красиво.

Однажды летом мы поехали с Папихой в Москву. Мама тоже поехала, а Баббо полетел на самолете прямо в Петербург. Это такой город, как Каваллано, где я как раз живу. Я вот не понимаю, почему Бог создал Москву так далеко от Каваллано, я из-за этого редко вижу своих бабушку и дедушку. А еще в Москве все дома высокие и полно детских площадок. Не то что в Каваллано – только одна, да и то малюсенькая. Зато в Каваллано красиво и видно весь мир. И мама говорит, что сразу видно, что мир создал Бог. А я не знаю. То есть, я знаю, что мир создал Бог, только не понимаю, почему он все-таки не мог хотя бы один цирк создать в Каваллано? Наверное, когда я вырасту, мне придется переехать в Москву, если, конечно, к этому времени у нас не построят цирк.

Ну вот, поехали мы в тот раз в Москву, но хотели сделать бабушке с дедушкой сюрприз и не предупредили их о том, что приедем. Машу-то мы, конечно, предупредили, а то бы нас вообще никто не встречал. И вот привозит нас Маша на машине в Храпуново, калитка закрыта на замок – наверное, бабушка с дедушкой еще спят. Пришлось лезть через забор. Потом мама постучала в дверь, открыла ее и сказала мне шепотом, чтобы я зашла и сказала: «Доброе утро!». Но я ничего не сказала, потому что уже не помнила, какие они – бабушка и дедушка и поэтому их стеснялась. Но бабушка даже не удивилась, что я приехала в Храпуново, а сказала спокойно: «Ой, Анечка, заходи». Не «ОЙ-АХ! Боже мой!!» а просто «Ой, Анечка, заходи» как будто к ней каждый день внучки из Италии приезжают. Бабушка сказала, что у нее было такое специальное предчувствие. Наверное, из-за этого предчувствия она даже забыла в холодильнике в Москве мясо, и когда мы приехали с самолета в Москву, у нас уже был готов ужин. А после мяса мама разрешила мне съесть целых шесть баранок, потому что в Москве баранки продаются на каждом углу, и их можно не экономить, а есть сколько хочешь. Но я съела только пять. Одну, на всякий случай, оставила на завтра – а вдруг в Храпуново нет баранок?

Папиха и Халвицкий

В Храпуново Папиха подружилась с маминым мишуткой Халвицким. Халвицкий раньше жил в Москве, его подарили моей маме, когда она была маленькая и ела халву. Она схватила его прямо липкими халвицкими руками, поэтому его так и назвали «Халвицкий». Потом он состарился, и его в картонной коробке перевезли в Храпуново. Я маме сказала: «Давай возьмем его в Италию, он старый, ему в Храпуново зимой холодно. Видишь, у него уже вся шубка вытерлась. Или это ты ему шерсть летом стригла, чтобы ему не было жарко? Когда была маленькая?» Мама сказала, что она шерсть не стригла. Это, наверное, моль съела. Моль – это такое вредное насекомое, которое ест одежду. А у Халвицкого одежды не было, вот она и съела его шубку. Баббо сказал, что Халвицкого в Италию не пустят, потому что нужен паспорт. Значит, его надо оставить в Храпуново. Но это он специально выдумал, потому что у меня и так много игрушек. А никакой паспорт игрушечным медведям не нужен! Хотя у моей Папихи есть паспорт, но она же моя доченька! Баббо никогда не разрешает мне брать игрушки домой. Один раз, когда мы были в гостях у итальянских бабушки и дедушки, дедушка Джанфранко подарил мне большущего слона Думбо. Я положила его в чемодан, чтобы везти домой, поэтому больше никакие вещи в чемодан не влезли. Баббо рассердился на меня. Это понятно. Но и на слона тоже, и даже на дедушку, и сказал оставить Думбо у дедушки, пусть он сам за ним ухаживает. А я подумала такую мысль: «Настоящий слон во-он какой большой, а Думбо намного меньше настоящего слона, значит, он маленький, значит, его можно взять с собой!» Маме моя мысль очень понравилась, но Думбо она не помогла, и он остался у дедушки.

Папиха в театре

А еще Папиха ходила со мной в театр смотреть балет «Щелкунчик». Это так называется. Это история про Мышиного короля, обыкновенную девочку Мари и заколдованного принца, который потом расколдовался и женился на Мари. Вообще-то я была совсем маленькая, поэтому плохо помню. Помню только, что в театре была Злая билетерша, которая не хотела меня пускать, потому что я еще маленькая. Но потом появилась Добрая билетерша и посадила нас на очень хорошие места. Называется ложа, прямо над оркестровой ямой. Я не знаю, зачем в театре была яма, мне так мама сказала, что где сидят музыканты называется «яма». Поэтому я видела не только балерин, но и дяденек со скрипочками, трубами и одного дяденьку с палочкой. Не то что он был хромой, он просто этой палочкой размахивал, называется «дирижеровал». Это был директор оркестра, то есть по-русски он называется «дирижер». Я была маленькая, поэтому не понимала, где принц, и все время у мамы спрашивала: «Мам, а где Щелкунчик?» Я так громко спрашивала, что, наверное, даже дяди со скрипочками меня слышали, а дядя, который играл на дудочке, мне показал рукой в ту сторону, куда Щелкунчик убежал и подмигнул. А Папиха так высовывалась, что чуть в эту яму, где музыканты сидят, не свалилась. Вот бы я ее наказала, если бы она туда упала!!

Кем я буду когда вырасту

Когда я вырасту, то, наверное, буду балериной. Или художником. Один раз я хотела стать электриком, потому что электрик может есть сколько хочешь конфет, мороженого, прошютто – это такое копченое мясо, вкусня-ти-на, хотя я больше люблю колбасу-мортаделлу. Вообще, электрик может есть, что захочет, не то что балерина. Еще я хотела быть ныряльщицей с вышки, только я не знаю, есть ли такая работа: все время прыгать с вышки. Я в Колле в бассейне летом ныряла с вышки для больших, пока мама плавала и делала зарядку с другими тетями с большими животами, поэтому мне понравилось прыгать. У мамы был толстый живот, потому что из него потом родился Коля. Я сначала не верила, что так бывает, но мама взяла меня с собой к врачу и я в компьютере посмотрела. Тетя врач говорила: «Вот ручка, вот ножка, а вот это щечки». Но я не знаю, как она это различила. Я ничего такого не видела. А может, я буду портнихой и буду шить одежду для папих. Мама сказала, что у меня уже хороший шов получается, ровный. Ведь портных для папих очень мало в мире. Только дзия Джа. «Дзия» это по-русски тетя, я у мамы спросила. Мама говорит, что раньше я все время спрашивала: «Мам, как это слово будет по-итальянски?», а как пошла в школу, все время теперь наоборот спрашиваю «Мам, а как это по-русски сказать?» Дзия Джа сшила для моей папихи ночную рубашку в цветочек, оранжевый комбинезон и пижаму с сердечками, а мама – накидку и платье. Для папих шить трудно, потому что у них трудная форма и короткие ножки. И еще надо делать дырку для хвоста. Хорошо, что у моей папихи нет хвоста, а только попа. А может, когда я вырасту, я буду продавать мрамор как мой деда Франко. Он продает мрамор в Канаде и в Китае, поэтому почти никогда не бывает дома. У меня тоже есть мрамор, только мне жалко его продавать, он мне самой пригодиться. Если я нахожу красивый мрамор на улице – я его подбираю. Может, продам потом, когда вырасту. А еще я, конечено, буду мамой!

День рождения

Я родилась в мае. Девятого мая. На мой день рождения всегда приезжают в гости дзио Але и дзия Франческа и мои двоюродные брат и сестра Кикко и Марти. Мы играем, но иногда Тео и Кикко вредничают, тогда мы с Марти тоже вредничаем. Конечно, самое главное, что они остаются у нас ночевать, и мы все четверо спим в одной комнате. Кому-то приходится спать на полу, потому что кроватей всего три, одной не хватает, но скоро будет мало и этих кроватей, потому что Коля тоже захочет спать с нами в комнате, когда немножко подрастет. По-моему, на матрасе спать даже интереснее, хотя я еще ни разу не пробовала. Мы делаем вид, что спим, а сами смеемся, или Кикко начинает меня пугать, или мы светим в темноте фонариками и пластмассовыми привидениями, которые надеваются на палец и в темноте светятся, но только все это совсем не страшно. Потом Кикко прячет мою Папиху, и я начинаю плакать, а Тео начинает кричать, что хочет спать, тогда прибегает разъяренная мама и тоже кричит на нас, что мы разбудим Колю. Вот это уже страшно... Только мы все равно не можем угомониться, потому что нам вчетвером очень весело. На следующий день мы дуем на свечки на торте, свечек всегда много, потому что дзио Але тоже родился 9-го мая, а Кикко 11-го, и мы все празднуем вместе. Потом мы едим торт, нас все фотографируют, а потом они уезжают и Тео ходит грустный, и мне тоже скучно без них. Вот и в тот раз, мы попраздновали, они уехали, день рождения закончился, и вдруг на следующий день приходит дядя Иван и дарит мне живую черепаху!! Дядя Иван (говорится Иван, а не ИвАн) иногда работает садовником, а иногда рубит лес. Мама сказала, что в старину он бы назывался дровосеком. Он как раз стриг траву в каком-то саду и вовремя ее заметил!! А мой Баббо однажды тоже стриг траву в своем саду, и не заметил черепаху и отрезал ей пол-панциря. Пришлось везти ее в больницу для зверей и ей там сделали новый панцирь из железа, только это очень много денег стоило. Хорошо что панцирь сделали хотя бы не из золота! А то бы денег у Баббо совсем не осталось, даже мне на велосипед, или бы ему пришлось еще больше работать, даже ночью. Ту черепаху с железным панцирем Баббо оставил врачу, который ее лечил, потому что я тогда еще не родилась, и Баббо черепаха была не нужна. Черепаху дяди Ивана мы назвали Уга, она прожила у нас целое лето, ела салат, огурцы, арбузные корки, а если мы ей ничего этого не давали, то просто траву ела. Мы всегда знали, что она не убежала, потому что даже когда ее не было видно, она оставляла на тротуаре много какулек. Но когда мы уезжали в горы, она исчезла. Мы все переискали, а ее не нашли, тогда мама придумала, что она уже на зиму залезла спать под землю, хотя на самом деле она, наверное, переползла через забор, потому что на следующий год ее тоже не было, или она все еще дрыхнет?

Про шпинат.

Я не очень люблю шпинат. Вообще-то я его совсем не люблю, могу съесть только два листочка. И все. А то меня вырвет. А вот папихи очень любят шпинат. Поэтому теперь я отдаю весь свой шпинат Папихе, а мама удивляется – где весь шпинат? Тогда я говорю: «А это его папиха съела».

Про печенье.

Однажды мы с мамой пекли печенье. Мама часто печет печенье, торт или пиццу, хотя пиццу я не люблю, только корочку от пиццы. Но я ей редко помогаю, не потому, что я ленивица, а потому что она сама мне не разрешает. Говорит, что после меня ей придется всю кухню оттирать. А я и кухню оттирать люблю! Вот когда я хожу в гости к моей подружке Алессии, я у нее все оттираю, даже раковину и толчок! Ее бабушка нам разрешает. Вообще, некоторые бабушки встречаются очень добрые, но так не бывает, чтобы все были добрые: и бабушки, и дедушки, и мамы, и папы, и братья. Вот у меня добрые дедушки, у Алессии – бабушка, а то если все будут добрые, дети избалуются. Конечно, я бы хотела, чтобы у меня был не такой грозный Баббо, но тогда маме пришлось бы выйти замуж не за Баббо, а за принца из «Лебединого озера». Но теперь-то уж ничего не поделаешь! Придется его перевоспитывать. Меня уже нельзя перевоспитать – это моя учительница Марта сказала маме на собрании. Так мол и так, у Ани такой характер. Упрямый. Но и сильный тоже. Ну вот, когда мы делали печенье, то у нас осталось тесто, и мы сделали трех черепашек и двух ежиков, и я маме говорю:

– Положи их в духовку, они будут готовы и будут говорить.

– Нет, Анечка, они не говорят. Даже живые ежики не говорят, говорят только некоторые птички, попугаи например...

– Здравствуй, милка! А мы?

Я и мои бабушки

Хотя мама пока не разрешает мне мыть в ванной и туалете и оттирать тряпкой плиту и телевизор, я все равно большая и самостоятельная. Мама говорит, что это потому, что она – ленивая, а бабушек поблизости у нас нет. Самая близкая бабушка живет от нас за 200 километров, в совсем другом городе. Эту бабушку зовут Ванна. Когда я говорю по-итальянски «Нонна Ванна», мне совсем не смешно, но если я говорю по-русски «Бабушка Ванна», мне чуть-чуть смешно. Однажды из-за ее имени произошел такой смешной случай. Мы собирались поехать в Москву, чтобы показать там всем Колю. Он только недавно родился и его в Москве почти никто не видел, только Маша, потому что она сама приехала к нам в Италию на него посмотреть. Нонна Ванна тоже собиралась с нами в Москву, но не на Колю посмотреть, а на Красную площадь и на Кремль. Моя мама позвонила в Москву и говорит: «Так и так, приезжаем в пятницу. Учтите, я и Ванну с собой возьму». А бабушка говорит дедушке: «Вот интересно, что уж мы не можем ванночку внуку купить! Тащить с собой ванну из Италии», они пошли в хозяйственный магазин и купили пластмассовую ванночку, чтобы мыть Колю. А потом дедушка вспомнил, что Ванна – это просто бабушкино имя, по-итальянски. Вот смешно! Ну вот, тогда, в Москве, у меня было рядом сразу две бабушки! А обычно я все время только с мамой, бабушки далеко. Поэтому я все делаю сама: сама одеваюсь, сама чищу зубы (только пасту из тюбика мне мама выдавливает, чтобы я слишком много не надавила), сама заправляю кровать, даже сама выключаю газ, если мама кричит: «Аня, скорее выключи газ под чайником, у меня руки грязные!» Когда мама не успевает приготовить мне одежду, она говорит: «Возьми себе что-нибудь в шкафу, только не забудь, что сейчас зима и холодно». Я знаю, что холодно, но не так же холодно, как в Москве! Поэтому иногда я выбираю футболку с коротким рукавом, с Белоснежкой – она мне очень нравится. И тогда мама опять на меня ругается, что я маленькая и не понимаю. А я все понимаю. Это она не понимает, что мы не в Москве и у нас даже снега нет зимой, а она говорит «холодно-холодно!» Вот бы отвезти ее на Северный Полюс, тогда бы она поняла, где холодно! Одна моя подружка Клаудия (надо говорить «Клаудия», а не «Клавдия», а то будет не по-итальянски) вообще ходит зимой в туфлях! А еще я сама хожу на автобусную остановку, когда мама из-за Коли не может меня проводить. Но сейчас мама заметила, что Коля любит смотреть балет «Щелкунчик», поэтому пока он смотрит балет и хлопает, мама успевает проводить меня на остановку.

Еще раньше, когда я не ходила в детский сад и оставить меня дома было не с кем, я с мамой везде перебывала: у разных врачей, в парикмахерской, в городском совете Сиены, в суде, в полицейском управлении. Мама говорит, что со мной ходить выгодно – ее везде пропускали с ребенком без очереди, а ребенок – я – был спокойный, не то что Коля. Но я еще не про все места рассказала: в библиотеке, в университете у профессора. Профессор разговаривал с мамой, а я рисовала карандашом. Это когда мама училась в Сиене, и даже когда защищала диплом. Только я была еще маленькая и не поняла, от кого она его защищала. И на рынок я тоже часто ходила с мамой, хотя это не считается, на рынок все ходят с детьми. Один раз я слезла с коляски и потерялась, прям как моя Папиха! Мама очень сильно испугалась. Хорошо, что меня нашел какой-то хороший дядя и привел к маме. Даже когда мама с папой хотят одни пойти в ресторан – они этого сделать не могут, потому что у них есть я! И они берут меня с собой, хотя вообще-то, чаще мы все остаемся сидеть дома. Конечно, мама могла бы отдать меня в «гнездо» – так у нас называется детский сад для маленьких, мама сказала, что по-русски он называется ясли – это куда кладут коровам сено! При чем здесь маленькие дети? Мои подружки из детского сада ходили в ясли, когда им было 9 месяцев, потому что их мамы работали. Это так только говорится «ходили», на самом деле они, конечно, ползали. Но моя мама хотела, чтобы я выучила русский язык, поэтому я пошла в сад в 3 года.

Папихины друзья

У моей Папихи много друзей: во-первых, конечно, все папихи, которых мне надарили взрослые. Некоторые из них даже братья и сестры моей Папихи. Например, американская черепаха с резиновыми волосами, или еще одна черепаха с розовым панцирем, которую мне подарили Джакомо и Томмазо. Потом еще мишутка Халвицкий, ну, про него вы уже знаете, еще Кротик, его мама давным-давно купила в Москве для Тео, а потом Тео отдал его мне. Так что он очень старый – старее меня, но все равно еще смеется, если сильно надавить ему на живот двумя пальцами. Наверное, я скоро отдам его Коле. Еще у меня целая стая собак, но самый лучший друг моей Папихи – это Заяц. Его сшила для меня из лоскутков Маша, она моя тетя, но я называю ее просто «Маша». Так что Заяц тоже родился в Москве, как и мама. Он получился яркий, потому что лоскутки были яркие: оранжевые, зеленые. Маша отвезла его в гостиницу, где остановилась мамина знакомая, и оставила в отделе размещения. Заяц сидел в полиэтиленовой сумке и терпеливо ждал когда его заберут. Ему было темно и немного страшно, но он должен был отправиться в длинное путешествие, поэтому он старался не задремать, чтобы не пропустить момент, когда за ним придут. За ним никто не пришел, никто о нем не спросил, потому что знакомая про него забыла и улетела в Италию без Зайца. “Ну вот, – огорчился Заяц, – никому я не нужен, все про меня забыли”. И из жизнерадостного Зайца в веселый цветочек он превратился в задумчивого в грустную крапинку. Я тоже расстроилась, я его очень ждала, и моя Папиха тоже, ведь Заяц – ее братик. Я чуть не заплакала, вернее чуть-чуть поплакала. Маша тоже огорчилась – она шила Зайца ночью, чтобы успеть и боялась, что теперь он вообще потеряется или попадет к плохому человеку. Тогда Маша сама поехала в гостиницу, чтобы его забрать. Его ушки уже не стояли весело торчком, а грустно свисали, а веселые цветочки на красном фоне съежились и превратились в черные крапинки. Маша привезла его себе домой. Приближался Новый год. Конечно, Маша шила Зайца для меня, и ей очень не хотелось отдавать его в чужие руки, но пришлось его продать, чтобы на эти деньги купить подарок Саше. Это мой двоюродный брат. Она отвезла Зайца в магазин подарков и его посадили на полку вместе с другими игрушками. Но он съехал вниз и завалился на бок, так что его никто не заметил и не купил. Прошел Новый год, Рождество, прошла зима, а Заяц все лежал на боку. В мае в Москву поехала моя итальянская бабушка Ванна. Я ей сказала, чтобы она больше мне игрушки не покупала, потому что их у меня и так слишком много. Но она хотела купить мне Папиху, и зашла как раз в этот магазин. А там меняли витрину и выложили все игрушки на прилавок. Она увидела Грустного Зайца и взяла его в руки. Он был такой мягкий и уютный, хотя немного грустный. И она его купила. Вот так он наконец до меня добрался. Я-то знала, что он – тот самый Заяц, а он не знал, что должен был уехать в декабре именно ко мне, поэтому еще немного грустил. Но я поцеловала его в мордочку, немножко запачкала слюнями, кашей, грушей и печеньем, тогда его ушки снова встали торчком и Грустный Заяц снова стал жизнерадостным красным Зайцем.