Текст книги "Наставьте меня, профессор (ЛП)"

Автор книги: Сильвия Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

«Наставьте меня, профессор»

Сильвия Фокс

Цикл книг «Профессионалы и их любовь»

Переводчик – Наталья Полозова

Редактор и сверщик – Анастасия Конотоп

Вычитчик – Ketty Lion

Обложка Наталия Айс

Перевод выполнен для группы ВК https://vk.com/beautiful_translation

Аннотация:

Доктор Джон Хардвик известен как «Горячий Профессор» в колледже Мултри.

И я его студентка. Профессор Хардвик – декан факультета политологии, и так случилось, что я учусь как раз на нем.

Это мужчина, который может воплотить в реальность все мои мечты…в аудитории и в спальне.

Он также лучший друг моего отца. Так что сомневаюсь, что он смотрит на меня также, как я смотрю на него…или нет?

Когда мои родители решают отправиться в юбилейную поездку во время моих выходных на День Благодарения, это ставит меня в тупик. Мне некуда было идти…до тех пор, пока профессор не предложил мне место за его столом.

И на его члене.

Все стало намного сложнее. Когда дело заходит о профессоре – я самая старательная студентка. Я всегда добиваюсь своего.

Предупреждение: Это книга горячая. Знойная. По–вкусному неправильная. Не чувствуй себя ни капли виноватым, если она вас заводит…в этом и есть смысл, крошка. Подари себе небольшой сексуальный побег. Обещаю, я никому не скажу.

Глава 1.

Я устало потащилась вверх по лестнице, остановившись на полпути к последнему пролету, ведущему на третий этаж. Было бы не так тяжело, если бы не рюкзак и две сумки с продуктами, которые я тащила, но несмотря на то, что это держало мои икры в тонусе, иметь комнату на последнем этаже общаги было ужасно. За такую плату за обучение в Мултри могли бы и лифт установить.

Конечно, над нами не было никого, кто мог бы все время шуметь, и вид на кампус был славный, но хотя бы раз я бы хотела пройти через холл прямо к своей двери (без лестниц!) и оказаться дома.

Я открыла дверь и вошла внутрь, позволяя своим рюкзаку и сумкам упасть на пол. Геторейд можно убрать в холодильник позже. Мне просто нужно было рухнуть и отдохнуть минутку. Или час. Или пока Алекса, моя соседка по комнате и лучшая подруга, не придет домой и не разбудит меня.

Я села, стянула шлепки, и упала на кровать, вытянув руки.

– Почему я не послушалась, когда мне советовали не брать столько часов на первый семестр? – пожаловалась я в пустую комнату.

– По той же причине, что и вчера. И позавчера. И вопрос в том, почему ты не отказалась от половины предметов, пока еще было можно, тупица?

Бестелесный голос моей соседки, Алексы Мерриуэзер, донесся из–за закрытой двери ванной.

– Я думала, станет легче после нескольких недель, – ответила я.

Алекса вышла из ванной и плюхнулась на свою кровать на противоположной стороне комнаты.

– Ты слишком напряженная. Тебе нужно найти кого–то, – сказала Алекса.

– Как это работает? – ответила я.

– Потрясающе, – ответила Алекса, и широкая улыбка озарила ее лицо.

Я села.

– Да ладно! Кто?

– Грэхем. Третьекурсник. Он в команде по регби. Он из Южной Африки, – сказала она, как ни в чем не бывало, перебрасывая волосы за тонкое плечико.

– Серьезно, тот с короткими светлыми волосами? – спросила я.

– Ага.

– Как вы…?

– Знаешь того парня, Трэвора, моего друга из старшей школы?

– Да, помню его, – сказала я.

– Он тоже в команде по регби. На самом деле это вовсе не команда, а клубный спорт, но какая разница. Вчера я была в той закусочной напротив театра, «У Сэтча и Ирмы», ужинала, и там была кучка парней–регбистов. Только что с тренировки. Так что Трэвор пригласил меня за их столик и представил меня рекбистам. Кстати, у нас что, есть закон, по которому все парни, которые играют в регби, должны быть такими горячими? И такими придурками? Пофиг, я стою там, разговариваю с Трэвором, и они все такие классные и супер дерзкие, как все эти парни, и Грэхем начинает разговаривать со мной, и его акцент просто…я имею в виду, он мог бы сказать мне, что я жирная и страшная, и что он только что трахнул обеих моих сестер с таким акцентом, и это по–прежнему бы звучало сексуально, понимаешь? И он спрашивает меня, как долго я знакома с Трэвором, встречались ли мы, на какие классы я хожу и все такое. И его друзья начали нести чушь типа «почему бы вам двоим не найти комнату!» А он сказал им «отъебитесь, вы, кретины» и...

Мне пришлось перебить.

– Я думала, ты сказала, что он из Южной Африки. Поему ты копируешь австралийский акцент?

– Заткнись, у тебя что, степень по лингвистике? – Алекса закатила глаза. – Он сказал им перестать быть грубыми, и что он собирается последовать их совету, только вместо комнаты, он закажет нам столик. Так что мы ушли на другую сторону стойки, где у них есть эти кабинки, знаешь? И мы сидели там, ели, флиртовали, и все такое. Мы ворвались в его квартиру. Где он вытрахал из меня все дерьмо. И, между прочим, я была в лучшем настроении весь день. Так что я настоятельно рекомендую найти себе игрока в регби. Или австралийца. Или Южноафриканца. Или просто пенис с прикрепленным к нему парнем и…никакой игры слов…выпусти пар. Это колледж. Расслабься, – Она подняла брови.

Алекса думала, что я слишком серьезная для своего возраста. Вероятно, она права.

– Я знала, что тебя не было дома прошлой ночью, и не думала, что ты всю ночь занималась в библиотеке, но Боже, Алекса, он хоть заплатил за твой ужин? – поинтересовалась я.

– Я сама заплатила за свой ужин. Я феминистка. Но он проник внутрь на целый фут, – она усмехнулась.

– Алекса! – сказала я, закрывая лицо обеими руками. – Откуда ты знаешь, что не стала просто галочкой в его списке? Я имею в виду, если ты в порядке, то хорошо. Я просто не могу представить, как все может развиваться так быстро.

– Теперь ты, сучка, меня осуждаешь, да? Не комильфо, – ответила Алекса.

– Нет, нет, нет, прости. Я не это хотела сказать. Я рада за тебя, если ты счастлива. Я просто не настолько, не знаю, опытна как ты. У меня был только один парень. Коннор единственный парень, с которым я встречалась.

Коннор Эванс вырос через две двери от меня. Наши мамы позволяли нам играть вместе на заднем дворе, когда нам было по два годика. Будучи единственными ровесниками в своем районе, мы неизбежно становились все ближе и ближе друг к другу, и к средней школе мы стали странной версией пары. Джоджо и Коннор. Так все нас называли.

Мое имя постоянно менялось. При рождении меня назвали Жозефиной, но ребенком мой старший брат Джефф стал звать меня Джоджо, и это имя прижилось. Мои бабушка с дедушкой настаивали на Жозефине, но для остальной части семьи и для товарищей по играм я так и осталась Джоджо.

Примерно в третьем классе я решила, что Джоджо – «детское» имя, и попросила, чтобы меня звали Джо. После двух недель постоянного исправления людей, я убедила всех, кроме моего брата, звать меня Джо. Он упрямо отказывался когда–либо называть меня как–то кроме Джоджо.

Когда я приехала в кампус колледжа Мултри, я решила начать с чистого листа и начала представляться как Джо Фолкнер, а так как никто не знал меня под другим именем, я была просто Джо. Я могла назвать себя, как хотела. В этом была прелесть выпуска из школы.

В школе я не была частью каких–либо традиционных кружков; не увлекалась ни музыкой, ни театральным искусством, спортом, конечно, тоже, но против чего–то тоже не была. Пятничными ночами меня не было на игре или на большой вечеринке. Я читала или смотрела CNN или C–SPAN. Политика занимала меня с раннего возраста, поэтому концепция развлекалова не состояла в Сайнфелд или в Американской семейке, она была в программах о Британском парламенте.

Из дюжины претендентов из моей школы, я одна была принята в Мултри. Мои родители, будучи выпускниками Мултри, не повлияли на это, мои оценки и результаты тестов и так позволили мне поступить без наследственного фактора.

Моей мечтой было однажды провести президентскую кампанию. Не стать президентом, ни шанса, чтобы я захотела этот прожектор на себе, а разрабатывать стратегию, панировать и руководить, все это звучало заманчиво для меня. Я никогда не пыталась попасть в студенческий совет, потому что это значило бы, что придется выступать с речью; выглядеть там глупо. Неа. Такое сосредоточение внимания не для меня. Я закадровая личность. Мне нравится перебирать струны за шторами жизни.

Я писала речи для одноклассников, работающих в разных сферах, и так случилось, что Скотт Кармайкл стал президентом моего выпускного класса. Может быть, я этому помогла. В конце концов, он был капитаном бейсбольной команды и выглядел так, будто мог быть младшим братом Тэйлора Лотнера. Было просто получить женские голоса. Пошпынять достаточно парней, которые не качаются, чтобы получить и их поддержку, было единственной сложностью.

В благодарность он пригасил меня на свидание. У него дома, где никто не мог видеть, как он целует ботаничку, он трогал все мое тело своими большими, грубыми руками и целовал меня так, как будто действительно этого хотел. Он почти заставил меня поверить, что я проведу свой выпускной класс как член королевской банды школы Норсайд, но увы, в следующий раз, когда мы увидели друг друга в школе, перед одноклассниками, мне посчастливилось получить его кивок, когда мы пересеклись в коридоре. Не хотел, чтобы кто–то из черлидерш не правильно понял, я думаю. Наверно остались еще одна или две, кого он не подцепил.

Ага. Даже с парнями я всегда была закадровой.

К первому курсу старшей школы, мой сосед Коннор и я стали меньше похожи на пару, но мы решили поиграть во всем известную «Я покажу тебе свое, если ты покажешь мне свое» игру. Что вылилось в «Я потрогаю тебя, если ты потрогаешь меня». К лету между одиннадцатым и двенадцатым классом это эволюционировало или деградировало в игру «если ты стащишь презерватив из аптечки своего отца, мы сможем узнать, что же такого в сексе».

Мы с Коннором целовались и трогали друг друга, но ничего серьезного. Спустя несколько летних недель после одиннадцатого класса, после нескольких неприятных шотов Джим Бима, который он взял из отцовского домашнего бара, мы решили дойти до конца.

После этого жизнь начала иметь для меня смысл. И не в хорошем смысле.

Мы все верили в Пасхального Кролика и Санту, но когда становились достаточно взрослыми, выяснялось, что их не существует. Мы думали, что наше правительство хочет для нас лучшего, что оно «людьми для людей», и что, чем больше я читаю и учу, полнейшее надувательство.

И теперь я обнаружила самую большую хитрость: секс был действительно забавным. Или приятным. Или доставляющим удовольствие. Я имею в виду, я знала, что оргазм – это что–то великолепное; я была экспертом в том, как получить его сама. Но секс? Между двумя людьми? Если бы это было хоть в половину также приятно как поп–культура, и мир заставил бы тебя поверить, что население на планете Земля будет больше ста миллиардов человек, то никто никогда не занимался бы ничем, кроме секса.

Но после Коннора, я теперь знала правду. Секс это мокрое, неуклюжее, болезненное и просто…переоцененное занятие.

Поцелуи – это приятно. Обниматься, валяться на диване, обернувшись вокруг Коннора и смотреть Netflix было фантастически. Но когда он сверху пытается выяснить, как и когда вынуть, прежде чем он кончит? Или, когда его лицо там, царапая зубами места, которые никогда нельзя царапать зубами? Или, хуже всего, прося меня взять это в рот? В дрожь бросает.

Не поймите меня неправильно, фантазии все еще меня возбуждают. Но секс с Коннором был настолько ужасным, что я не могу представить, что с кем–то он мог бы быть намного лучше.

Я также переживаю, что проблема могла быть во мне.

К тому времени, как началась учеба в последнем классе, Коннор нашел другую девушку для ужасного секса, и я пресчастливо осталась одна.

Прошлым летом мое тело решило, что самое время, чтобы Жозефина Изабель Фолкнер стала женщиной. И это началось с того, что лучше всего описывается как «жирный дрищ» к «Кардашьян–лайт». Внезапно у меня появились сиськи. И задница. И бедра. Формы в тех местах, где их не было неделю назад.

И внимание было унизительным. Я пыталась претворяться, что ничего не происходило, не произошло, и я носила все ту же одежду, что и всегда. Я даже носила то же небесно–голубое бикини, которое было чуть велико два года назад, и которое пришлось идеально впору прошлым летом.

Никогда не забуду первый жаркий июньский день, когда я пришла полежать около бассейна и покопаться в Манифесте Коммунистической партии. Десять страниц и показался Джефф с двумя своими однокурсниками. Джефф приехал на каникулы из колледжа, он был раздражен, что его мелкая сестра зависала рядом с бассейном, где он и его друзья планировали выпить после обеда. Он отпустил комментарий по поводу моего выбора литературы, насколько я была странная, но я просто показала ему средний палец и улеглась поудобнее. Папа с мамой установили бассейн для нас обоих, а не только для него.

Вскоре его приятели (а это были парни в возрасте двадцати лет) начали оказывать мне чрезмерное внимание. Что означало хоть какое–то внимание вообще, так как я в основном была невидима для них всю свою жизнь.

На тот момент я не осознавала, что это было, но они пытались меня склеить. Что было одинаково приятно и немного страшно. Джефф понял это гораздо позже, и пришел в бешенство, напомнив им, что «Джоджо» было всего пятнадцать.

Старшие парни особо не светились на моем радаре раньше; черт, я не светилась ни на чьем радаре, так с чего бы кто–то светился на моем? Но в ту ночь мой разум бродил по разнице между ними и парнями моего возраста. Грубые голоса, широкие плечи, щетинистые лица, больше опыта в…некоторых вещах.

К тому времени, как осенью началась учеба, я остро осознала, что мужское внимание возросло, и я делала все, что могла, чтобы отвести его от себя. Чем более мешковатая одежда, тем меньше людей знали, что под ней. Я могла сливаться с толпой так, как мне это нравилось.

Наверно это было из–за возраста. В конце концов, я видела парочки в кино, которые занимались сексом и им это нравилось, и они никогда не были из школы. Наверное, мне нужно было найти парня из колледжа.

Может быть, мне нужен был кто–то старше.

Было что–то сексуальное в мужчинах постарше, как-никак. Не знаю точно. Уверенность? Их тела были более развитыми и крепкими. Не знаю. Но у меня определенно было несколько учителей, посещавших мои фантазии время от времени. И сосед по комнате моего папы, Доктор Хардвик, или Джон, я знаю его, сколько помню себя…он был тем, из чего и формировались фантазии.

Буквально.

Мне исполнилось восемнадцать в середине выпускного класса. Вот тогда и начались фантазии.

Помню, когда у нас был курс по половому воспитанию в средней школе, мы выучили кое–что, что парни называют «мокрыми снами». Мне всегда казалось немного странным, что я завидовала парням, которые могут испытать реальный оргазм во сне. Мне не приходило в голову, что девушки тоже могут. До тех пор, пока это не случилось.

И достаточно странно, но это даже не был эротический сон в первый раз. Просто странный сон, в котором я была в поле в солнечный день. Я потерялась, и услышала, как меня зовет чей–то голос. Он становился более настойчивым, более требующим, называя меня по имени, и я оказалась идущей по берегу озера через водопад, и в моем сне из–за мокрой одежды, подумалось правильным ее снять. Я разделась и пошла в пещеру за водопадом, из нее раздавался голос. И внутри пещеры был Джон.

Он сидел на стуле и смотрел на меня, а потом спросил, почему я раздета. У меня не было ответа, поэтому Джон назвал меня развратной девочкой, очень плохой девочкой. И то, как он смотрел на меня, каким–то образом вызвало желание убежать или спрятаться, но в то же время хотелось, чтобы он смотрел на меня еще. Что было бессмысленно, но это же сон, так? Так что он продолжал говорить мне, насколько испорченной я была, насколько плохой и грязной, и следующая вещь, которую я поняла – я была возбуждена сильнее, чем когда–либо за всю мою жизнь.

А он просто продолжал смотреть на меня, как волк, как что–то голодное, и я просто кончила. Во сне! Это было настолько неожиданно. И настолько горячо. И в моем сне он спросил меня, что я делала, и когда я ответила, что кончала, он сказал, насколько разочаровался и удивился, что сделало мой оргазм еще сильнее. Я проснулась дрожа. И после этого мастурбация приняла серьезный оборот как сама концепция, так и кто был у меня в голове в этот момент.

Так что, когда мои родители привезли меня в Мултри, чтобы освоиться, и мы поужинали вместе с Доктором Хардвиком, недавно назначенным деканом факультета политологии, я поняла, что у меня проблемы.

Доктор Хардвик и мой отец были когда–то соседями по комнате с их первого дня в Мултри, и с тех пор они стали друзьями. Джон был лучшим приятелем моему отцу, когда он женился на маме. Он занимал должность в Оксфорде в Англии до моего предпоследнего класса в школе, но спустя два года, он вернулся в свою альма–матер, что осталось неизвестным для меня. И нам неизбежно надлежало тесно сотрудничать, с тех пор как я решила продвигаться к тому, что я планировала, станет моей собственной магистерской или докторской степенью.

Джон не был женат, но по словам моих родителей из разговоров, которые я никогда не должна была услышать, у него был здоровый аппетит на женщин, и он холостяк по своему выбору, не из–за отсутствия женского внимания или возможности.

Я объясняла все это Алексе, когда она села напротив, ее идеально загорелые ноги были скрещены, пока она слушала мою жалкую сексуальную историю.

– Тогда тебе нужно расширить горизонты, детка. Найди мужика из колледжа, который покажет тебе, что к чему, и оставь в прошлом мальчиков из старшей школы, – настаивала Алекса.

Может быть, она права.

– Посмотрим, – ответила я. – Одни только бегания вверх–вниз по этим проклятым лестницам уничтожают меня. И моя загруженность – это просто смешно. Я почти хочу, чтобы в школе было не так легко, чтобы я могла узнать, как учиться.

– Хэштэг «проблемы умных цып». Не думаю, что у тебя все настолько плохо. В эти выходные ты идешь со мной. Грэхэм сказал мне, что в пятницу будет SAE–вечеринка. Ты идешь. Никаких отговорок. Я собираюсь достать тебе два Х, – она подмигнула.

– Два Х? – спросила я.

– Хмель и Хуй! Или может это будет два П. Подзаправка и Перепих, – протянула Алекса, посмеиваясь над своей шуткой.

– Зачем ходить вокруг да около. Называй вещи своими именами. Обдолбаться и натрахаться!

Мы рассмеялись.

– Именно! – воскликнула Алекса.

Может это не было настолько плохой идеей. Может Алекса права; мне нужно расслабиться. Развлечься.

Но даже когда мы продолжили хохотать и строить планы, я не смогла перестать думать о Джоне.

Глава 2

Наступила пятница, и, несмотря на мои попытки этого избежать, Алекса потащила меня на вечеринку.

Ее одноклассник из старшей школы, Трэвор, был там с приятелями по регби, включая Грэхэма. Мне удалось прожить в кампусе почти два месяца без посещений каких–либо общественных сборищ, так что я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке, особенно среди старшекурсников и привлекательных людей.

Было немного прохладно, поэтому я надела джинсы и толстовку с эмблемой Мултри. Думаю, некоторых девушек нехило потрясывало в едва прикрывающих тело мини–юбках и тонких топах.

Парни кружили, как акулы.

Регби–парни, которых я встретила, были полными отморозками. Солнцезащитные очки в белой оправе, слишком много спрея Акс, противные до невозможности. И это было только до тех пор, пока они не стали пить.

Я выпила три пива, и начала чувствовать хмель в голове. Я не была пьющей в старшей школе, но мои родители часто выпивали вино за ужином. Я могла отличить белое от красного, и точно знала, как буду чувствовать себя после второго, или реже третьего, бокала вина.

Алекса облизывалась с Грэхэмом, так что я отдалилась от коллектива, и ушла, никем не замеченная.

Мой путь обратно в общагу проходил мимо корпуса политологии, и когда я повернула за угол, чтобы срезать через парковку, сзади появились два мужчины.

Свет прямо над дверью четко осветил пару – Доктор Джон Хардвик и мужчина моложе, выпускник или ассистент, – предположила я.

Я думала о Джоне прошлой ночью. И я имею в виду, что я думала о нем. Алекса была у Грэхэма, поэтому я воспользовалась возможностью побыть одной и решила снять стресс. Мои мысли обратились, как делали всегда, к тому невероятному сну. Постарайся я, никогда не смогла бы испытать подобный оргазм снова, и не из–за отсутствия попыток.

Мое лицо вспыхнуло от смущения, я опустила голову и поравнялась с живой изгородью на краю парковки. Когда я оказалась там, я знала, что он не сможет меня увидеть.

– Жозефина! Жозефина Фолкнер!

Я была в нескольких шагах.

Это несомненно был голос Джона, будто теплый сироп расплылся по гравию.

Я повернулась, и он зашагал через парковку со своим коллегой.

– Я подумал, что это ты!

Я подошла к нему, от его близости, что–то внутри меня свело судорогой. Несмотря на возраст, волосы у него были темные, седина тронула только виски. Хотя она все же немного проглядывалась в волосах и короткостриженой бороде.

– Здравствуйте, Профессор Хардвик, – ответила я, неловко улыбаясь.

Он остановился и закатил глаза.

– Джон, – поправил он. – Пока ты не у меня в классе.

Он рассмеялся и широко развел руки. Я упала к нему в объятия, вдыхая запах лосьона после бритья, которым он всегда пользовался. С ростом под метр девяносто, он возвышался над моими метром шестьюдесятью, а его сильные руки так хорошо ощущались на мне.

– Это Жозефина Фолкнер. Она на первом курсе. Ее отец был моим соседом по комнате все время, пока мы учились в Мултри, – объяснил он парнишке. – Жозефина, это Арон Руни, он мой ассистент на этот семестр. Он работал в прошлой избирательной кампании.

Меня это впечатлило, я пожала ему руку, пытаясь избежать взгляда Джона, который заставлял меня чувствовать себя маленькой и уязвимой.

– Как ты находишь Мултри, Жозефина? – поинтересовался Джон.

– Учиться тут тяжело, куда тяжелее, чем в школе. Но мне нравится. Есть вероятность, что можно поговорить с администрацией по поводу установки лифта в общежитии?

Джон рассмеялся, Арон согласно присоединился.

– Я жил в Дженкинсе на первом курсе. На пятом этаже. Сущий ад.

– Надеюсь, что в пятницу ночью ты не идешь в или из библиотеки, молодая особа. Здесь не так безопасно ходить одной по темноте, как хотелось бы, – заметил Джон.

– Я была с друзьями на вечеринке, и иду домой, уже почти пришла, – ответила я.

– Арон проводит тебя. Я бы сделал это, но сейчас любому преподавателю не следует оставаться наедине со студентом противоположного пола, даже если они знакомы с тех пор, как она бегала в подгузниках.

Я запротестовала, но он даже не слушал.

Мы обнялись на прощание, и Арон повел меня домой. Мы немного поговорили, и я была очень впечатлена его резюме и учебными заслугами, но он был не в моем вкусе. Особенно он проигрывал по сравнению с Профессором Хардвиком, запах которого я все еще чувствовала, поднимаясь по ступенькам.

Без Алексы и расслабленная после пива, я приступила к снятию стресса, зная, что впереди меня ждет длинная суббота в библиотеке.

Глава 3

Два месяца спустя

– Джо, принеси мне ложку, ок?

Мы с Алексой как обычно были на воскресном позднем завтраке в Spuds ‘n More, наш единственный день, когда мы можем разориться, после недели еды из столовой.

Когда я вернулась, взяв себе миску с кусочками дыни и ложку для Алексы, я заметила его. Мултри не большой, но достаточно велик, чтобы я больше не пересекалась с Доктором Хардвиком (Джоном) после того, как мы столкнулись той ночью, когда я шла с вечеринки. Мои родители как–то приехали в гости и забрали нас с Алексой пообедать, но Джона не было в городе в те выходные, к большому огорчению отца.

Я пересекла переполненный ресторан и засомневалась, следует ли мне поздороваться или это будет выглядеть как нежелательное вторжение. По всему его столику была разбросана воскресная Нью–Йорк Таймс, и он тянулся к тарелке с французскими тостами. На нем был темно–коричневый вязаный свитер и брюки цвета хаки, его глаза остановились на чем–то на странице с редакционными статьями.

– Ты что–то заметила, детка? Кто это? – спросила Алекса, поднимаясь со своего места, чтобы выяснить, что привлекло мое внимание.

– О, ничего, думала, что увидела кого–то знакомого, – соврала я, протягивая ей ложку.

– Херня. Ты почти врезалась в стол, – она разглядывала толпу, много семей, которые забрали своих детей из Мултри на обед перед отъездом домой. – Ты такая извращенка! – поддразнила Алекса, опускаясь на стул с самодовольной улыбкой.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, защищаясь и протыкая вилкой кусочек дыни.

– Не думала, что ты по девочкам. Но да, та девушка в голубом определенно секси. Если ты любишь девушек, это очень здорово. Я просто понятия не имела! Но теперь понятно, почему каждый парень, с которым я пыталась тебя свес…

Мне пришлось ее перебить. Стоило ей только разогнаться, Алекса была как неудержимый грузовой поезд.

– Прекрати! Мне не нравятся девушки. Я даже не понимаю, о ком ты. Но если какая–то девушка привлекла твое внимание, я не буду осуждать.

– О, прекрати. Если это была не она, то на кого ты пялилась? Подожди. Не тот старый мужик? Он профессор. Он наверно ставит «отлично» за минеты, знаешь? Он преподавал у Грэхэма. Я как–то присутствовала. Но он наверно тебе в отцы годится!

Я решила пропустить это мимо ушей.

– Он действительно годится мне в отцы. Он лучший друг моего отца. Они учились тут вместе. Он знал меня практически перед моим рождением.

– Вау. Спала с ним? – спросила Алекса. Такта не было в ее арсенале.

– Ты что меня не слушала? – скептически переспросила я.

– Конечно, слушала, – ответила она, между полными ложками супа. – Но посмотри на него. Он такой таинственный, этот взрослый горячий мужик. И он профессор в колледже. И без кольца на пальце. Он или гей, или потрахивает каждую студенточку в универе. И он уже на низком старте, раз вы знакомы, так? Я имею в виду, он же даже в твоей сфере деятельности. В конечном счете он у тебя будет. Будет вести пары, я имею в виду.

– Ты самый смешной человек, которого я когда–либо встречала в жизни. Я люблю тебя, но это смехотворно, – произнесла я, качая головой и смеясь.

– Привет, Жозефина! – голос был низкий и хрипловатый, узнаваемый. И как раз рядом с нашим столиком.

Профессор Хардвик.

Я притворилась удивленной.

– О Боже, привет! – я встала и обняла его. – Докт…, прости, Джон, это Алекса Мерриуэзер, моя соседка по комнате. Она первокурсница из Сент–Луиса. Алекс, это Джон, известный также как Доктор Хардвик, профессор политических наук.

Джон посмотрел на нее и указал на нее пальцем.

– Вы дружите с Грэхэмом Невином, да? Приятно познакомиться.

Он протянул руку, Алекса поздоровалась.

– Ага. Хорошая память. Я его…хорошая подруга. Мне тоже очень приятно, Профессор, – она подмигнула мне через его плечо.

– Чтож, не хотел вам помешать, я просто шел за беконом. Их бекон с хрустящей корочкой? Божественный. Рад, что вы открыли для себя это место. Это мое любимое, но я не так часто тут по воскресеньям, как хотелось бы. Приятного аппетита. Всегда рад видеть тебя, Жозефина, – он так улыбнулся мне, как будто я была лучшим, что он увидел за день.

После того, как он ушел, Алекса оторвала кусочек тоста и отправила его в рот.

– Ага, он не может часто ходить сюда по воскресеньям, потому что не может распутаться из рук и ног всех студенток, которых берет с собой домой на выходные.

Я закатила глаза. – Он не такой.

– Всегда рад видеть тебя, Жозефина, – протянула она, ужасно плохо пародируя его голос. – Видела выпуклость на его..?!

– Прекрати! – я подняла руку, чтобы перебить ее. – Он мне как дядя. Я не хочу слушать о его чертовой выпуклости. Тебе нужно лечиться.

– Что мне нужно, так это Кровавая Мэри. Плохо, что тут нет алкоголя.

– Так или иначе, – сказала я, отчаянно пытаясь отвести тему разговора от Джона. – Какие у тебя планы на День Благодарения?

– Пытаюсь уговорить Грэхэма поехать ко мне домой. Но я не хочу его пугать, понимаешь? Заставлять его думать, что у нас все серьезней, чем он возможно хочет? – Алекса посмотрела на меня, нервничая. На нее было не похоже.

– Не так ли? Серьезно, я имею в виду, – пояснила я.– Прошло уже около двух месяцев, ты ночуешь в его квартире чаще, чем в общаге, в последнее время. Кажется вполне серьезным, как по мне. И он не собирается ехать домой в Южную Африку, верно? Может быть на Новый год, не на День Благодарения, конечно. У них там это вообще есть?

– Не знаю, сомневаюсь. Но было бы круто взять его с собой домой. Черт, он мог бы остаться с Трэвором или еще что. Он живет через несколько улиц от меня. Думаю, Ларри не понравится, что я притащила парня из колледжа и положила его спать на диване. По крайней мере, пока, – протянула Алекса, имея в виду своего отца, по–настоящему приятного парня, который заставлял меня задумываться, почему Алекса так дико его воспринимала. – Что насчет тебя? Поедешь домой в Каса–Де–Фолкнер?

– Думаю, да, – ответила я. – Я имею в виду, я еще не обсуждала это с родителями, но да, я уверена. Мой брат, Джефф, только устроился на новую работу в Балтиморе. Не знаю, приедет он домой или нет. Он нашел новую девушку, которую я еще не видела, поэтому это могло бы быть интересно.

Мы съели суп, салат, бекон и французские тосты, выпили апельсиновый сок, разговаривая и смеясь, первая половина послеобеденного времени прошла быстро. Когда мы не смогли больше есть, Алекса остановила нашу официантку.

– Можно счет, пожалуйста? Нам по отдельности.

Официантка приятно улыбнулась.

– По вашему счету уже расплатились. Мужчина в коричневом свитере. Он сидел у окна. Очень привлекательный к тому же.

Мы с Алексой удивленно переглянулись. Я пожала плечами, и мы дали друг другу пять. Бесплатная еда, особенно такая вкусная, была послана богом для бедных студентов. После нашего обеда мы выяснили, что у нас обеих в сумме был всего 11,27 долларов на счету, до тех пор, пока кто–нибудь из нас не смог убедить отца прислать еще денег.

Когда ушла официантка, я поняла, что Алекса хочет вставить какое–то едкое замечание о сладеньких папочках или о похожей глупости, поэтому остановила ее перед тем, как она начала. – Ни слова. Это было совершенно неожиданно.

– Все, что я хотела сказать, мы должны ходить сюда каждое воскресенье и садиться около окна, чтобы он точно тебя видел!

– Ты невыносима, – сказала я.

Когда мы вернулись в нашу комнату, Алекса решила вздремнуть, чтобы избавиться от остатков похмелья, так что я спустилась и села на лавочку около общаги и позвонила родителям. Я хотела рассказать папе, что видела Джона и выяснить, будет ли Джефф дома на День Благодарения.