Текст книги "Широко закрытые глаза"

Автор книги: Сили Мейбл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

После короткой драматической паузы Фостер сказал:

– Трудно сказать, была ли миссис Гэр по своей натуре аккуратной или неаккуратной, но у меня создалось такое впечатление, что в её вещах кто-то основательно покопался!

15

Это высказывание вызвало всеобщее возбуждение в зале. Миссис Халлоран вскочила и закричала:

– Я так и знала, что меня ограбили! Скажите только, о ком идет речь, и я напущу на него полицию!

Ее энергично призвали к порядку: затем следователь вновь обратился к Фостеру:

– Чем вызвано у вас впечатление того, что вещи миссис Гэр осматривали, Фостер?

– Мне, например, бросилось в глаза, что все картины на стенах висели косо, как будто их кто-то переворачивал, чтобы посмотреть, не скрывается ли за ними встроенный сейф. У одной из подушек на диване были распороты швы. Выдвижные ящики в её спальне перерыты. Впрочем, мы нашли очень толстую пачку банкнот за самым нижним ящиком этого комода.

Не вызвали ли эти слова благородную ярость кого-то из присутствующих в зале суда из-за того, что эта пачка банкнот ускользнула от него! Я оглядела своих соседей по дому: мисс Санд, мистер Баффингэм, мистер Грант. Их лица выражали исключительно повышенный интерес – и только. Халлораны выглядели разочарованными, Тевмены – опечаленными. Мистер Кистлер имел вид терьера, почуявшего где-то крысу.

О себе самой я знала, что выгляжу очень задумчивой. Конечно, у убийцы была целая неделя, чтобы рыться в вещах миссис Гэр.

Из остальных показаний я не узнала ничего нового. Допрос продолжался всю вторую половину дня. Снова и снова каждого из нас вызывали на свидетельское место. Вновь проверяли алиби, и здесь нужно сказать, что миссис Халлоран, узнав о «подвигах» своего супруга, вела себя на удивление спокойно и с достоинством. Присяжные выглядели смертельно усталыми. Когда судебный следователь, наконец, закончил допрос свидетелей и обратился к присяжным, это подействовало на всех, как дуновение свежего воздуха. Он взял со стола несколько листов бумаги и начал зачитывать свое заключение. Присяжные выглядели несколько ошалевшими, но таковы все присяжные!

– Дамы и господа! Это судебное разбирательство проводится для того, чтобы выяснить, умерла ли покойная естественной смертью или в результате насилия. Чтобы отделить зерна от плевел, я вам сейчас повторю о деятельности миссис Гэр все, что представляется важным для этого дела. Мы знаем, что миссис Гэр во второй половине дня вторника или среды перед Днем поминовения купила один билет на поезд до Чикаго, отходивший в пятницу в восемь часов пять минут. Она подарила этот билет своей племяннице, миссис Халлоран. Обе дамы покинули Трент-стрит приблизительно в семь часов двадцать минут означенной пятницы. У выхода к поезду миссис Гэр стала рыться в своей сумке в поисках якобы пропавшего билета, но, естественно, не нашла его. Миссис Халлоран прошла через турникет к поезду, ожидая, что её тетя последует за ней. Но вместо этого старая женщина отошла от турникета и исчезла.

Из этого можно сделать вывод, что миссис Гэр вообще не имела намерения ехать в Чикаго, что эта поездка нужна была ей как предлог, чтобы либо отделаться от миссис Халлоран, либо поймать того самого подозрительного «шпиона», как она его называла. Это предположение подтверждается показаниями миссис Дакрес, с которой миссис Гэр делилась своими подозрениями о том, что в доме находится «шпион». Миссис Халлоран также добавила, что её тетя подозревала в этом мистера Халлорана. Вы, уважаемые присяжные заседатели, должны сейчас тщательно взвесить обоснованность этого аргумента. Но вам не следует также упускать из виду вероятность того, что миссис Гэр купила и второй билет, но потеряла его. Был даже найден в доме второй билет, но обнаружилось доказательство того, что этот второй билет был куплен не миссис Гэр. Это отнюдь не доказывает однозначно, что миссис Гэр нужна была эта запланированная поездка в качестве предлога.

Мы можем лишь с уверенностью сказать, что эта пожилая женщина в Чикаго не поехала. Ее даже видел мистер Грант в восемь часов тридцать минут. Это приблизительно то самое время, когда она могла вернуться домой с вокзала. Что произошло с ней потом, мы не знаем. Зато мы знаем, что дверь подвальной кухни какое-то время до десяти часов вечера была открыта, при этом оттуда выскочили одна или, возможно, несколько кошек. В десять часов домой возвратилась миссис Дакрес, и мы имеем показания двух лиц о том, что одна из кошек сбежала вниз по лестнице и спряталась в холле. Установлено также, что когда сержант Фостер вскоре после полуночи прибыл в этот дом и производил его осмотр, все животные оказались запертыми на кухне. Мы знаем, что шляпа, пальто и бумажник миссис Гэр лежали в кладовой. Мы не знаем достоверно, были ли эти вещи положены туда до или после осмотра дома. Ведь Фостер искал женщину, а не предметы одежды.

Теперь я подхожу к вопросу, была ли миссис Гэр убита или умерла естественной смертью. Не забывайте, что с восьми часов тридцати минут вечера пятницы никто её больше не видел и не слышал. Сначала рассмотрим вероятность убийства.

Полицейский врач дал заключение, что труп доставлен в помещение, где его нашли не позднее, чем в субботу. Вероятно, в пятницу ночью. Такое преступление едва ли стали бы совершать среди бела дня. Возможно ли, что миссис Гэр была убита вне этого дома? Тогда труп должны были доставить в дом. Либо через передний вход, либо через апартаменты миссис Дакрес. В подвале есть одна дверь, ведущая с лестницы к апартаментам миссис Дакрес, однако, дверь, ведущая в кухню миссис Дакрес уже много лет заперта и заколочена. Густой слой пыли на этой лестнице остался нетронутым, на нем не обнаружено никаких следов. Следовательно, труп должны были внести через парадную входную дверь. Это очень рискованно, но возможно. О мотивах мы пока не говорим, хотя я здесь могу сказать, что мотив для убийства, конечно, был. Вам известно прошлое миссис Гэр, а такое малопочтенное прошлое может скрывать в себе и причину убийства. Кроме того, известно, что миссис Гэр имела привычку повсюду в доме прятать небольшие суммы денег, которые были найдены.

Итак, вернемся ещё раз к версии убийства вне дома. Если миссис Гэр мертвая или живая – была доставлена своим убийцей в дом, то это могло произойти в следующие периоды времени: между восемью часами пятью минутами и десятью часами, между десятью часами и полуночью, между окончанием осмотра дома и утром. Более точно мы не знаем. Эта история с кошкой дает нам уверенность в том, что дверь кухни открывалась до десяти часов и ещё раз между десятью часами и полуночью, когда ранее выбежавшая кошка была снова заперта. Едва ли можно предположить, что все это сделано человеком, который не знал очень хорошо этот дом.

Теперь рассмотрим вероятность убийства внутри дома.

В этом случае миссис Гэр могла сама вернуться домой к названному мной времени. Во всяком случае, тогда она встретила в доме своего убийцу, была убита и заперта в кухне вместе со своими домашними животными. Кое-кто из свидетелей убежден, что миссис Гэр застала кого-то роющимся в её вещах и была поэтому убита. Полагают также, что этот человек напал и на миссис Дакрес, так как трудно поверить, что в доме находилось два преступника. Через гостиную миссис Дакрес преступник пройти не мог, так как, когда она вернулась к себе, её стулья были нетронуты и по-прежнему подпирали дверь. Также невозможно представить себе, каким образом убийца смог запереть в кухне этих животных и останки старой женщины, так как единственный имеющийся ключ был найден в кухне на столе.

Однако, вам следует иметь в виду, что факт копания в вещах миссис Гэр вовсе не должен означать обязательно последовавшего вслед за этим убийства. Вы также не должны поддаваться влиянию мнения некоторых свидетелей о том, что миссис Гэр убита.

Теперь мы переходим к возможности естественной смерти. Предположим, что миссис Гэр после своего возвращения спустилась в подвал. Возможно, она долгое время сидела в своем привычном кресле-качалке в кладовой. Там же она положила и свои вещи. Где-то около десяти она открыла дверь кухни, при этом выбежала одна из кошек. Когда миссис Дакрес в десять часов пришла домой, миссис Гэр могла находиться там, внизу. В подвал ведь никто не спускался. В какой-то момент времени, между десятью часами и полуночью миссис Гэр снова поймала свою кошку и принесла её к остальным в кухню. Возможно, старая женщина прислушивалась, чтобы установить, не бродит ли кто-нибудь по дому. Она любила так сидеть одна в потемках. Мы слышали, что у неё было больное сердце. Может быть, у неё случился сердечный приступ, возможно, инфаркт, и она умерла. Это могло произойти до или после осмотра дома. Возможно, нападение на миссис Дакрес и связанное с этим волнение стоило жизни старой женщине. Прискорбно, что в тот вечер запертая кухня не была открыта и осмотрена; ведь к тому времени миссис Гэр могла быть ещё жива, но слишком слаба, чтобы позвать на помощь.

Все это, естественно, лишь версии. Мы знаем только, что останки покойной были найдены во вторник следующей недели, и причем в таком состоянии, что установить, каким образом она умерла, не представляется возможным. Убедительным доказательством естественной смерти является ключ на кухонном столе. Дверь была заперта, ключ лежал внутри. За исключением популярных детективных романов, убийцы редко проходят сквозь запертые двери.

Уважаемые дамы и господа, вам во всех подробностях описали действия и поступки всех проживающих в доме. Если Вы придете к заключению, что миссис Гэр была убита, то назовите, пожалуйста, и имя подозреваемого вами в этом убийстве.

Так закончилось обращение судебного следователя к присяжным заседателям. Те тяжело поднялись и с озабоченными лицами гуськом вышли через боковую дверь из зала суда.

Я бросила взгляд на судебного следователя. Он сидел, свободно откинувшись и удовлетворенно похлопывал себя по животу. Лейтенант Штром снисходительно улыбался. Я вздрогнула. Не мне ли он улыбался? Я не успела это определить, так как, ощутив на своем лице мой взгляд, он поспешно повернулся к судье.

Ходж Кистлер рядом со мной тихо присвистнул сквозь зубы.

– Какое, по-вашему, будет решение? – спросил он меня.

– Убийство! Ведь ничего другого и быть не могло!

– Значит, вы были убеждены в этом с самого начала?

– А вы разве нет?

– Хм, – неопределенно промычал Кистлер.

– Сколько времени им понадобится?

– Понятия не имею. Такое может длиться часами.

– О Боже! У меня уже ноги затекли.

– Этому можно помочь!

Мы встали и начали прохаживаться взад и вперед по залу. Когда другие свидетели увидели, что никто не сделал нам замечания, они последовали нашему примеру. Атмосфера в помещении была напряженной. Даже полицейские чины собрались вместе и возбужденно перешептывались. Я дождалась, когда лейтенант Штром окажется один, и подошла к нему. Кистлер последовал за мной.

– Очень хорошо изложено, лейтенант, – сказала я.

– Почему же вы поздравляете не судебного следователя? – Его глаза блеснули, а губы растянулись в легкой иронической усмешке.

– Его стиль показался мне знакомым!

– Благодарю за комплимент.

– Я сама не смогла бы сделать это лучше!

Лейтенант полиции громко рассмеялся.

– Вы неподражаемы, барышня! – И обратился к Кистлеру: – Как вы справляетесь с такой девушкой?

– Так как миссис Дакрес отрицает наличие у меня каких-либо мозгов, то она и не утруждает себя тем, чтобы судить о моих умственных способностях в той или иной форме.

– Вы удивлены? – обратился ко мне Штром.

– Почему я должна удивляться?

– Могу ли я судить о ваших умственных способностях?

Кистлер вставил:

– Пощадите малышку! Какое решение может быть вынесено?

– Откуда мне это знать?

– Что вы! Разве есть вещи, которых вы не знаете? – спросила я, изображая наивное удивление.

– Между нами говоря, я это, конечно, знаю. Но не могу разглашать. Во всяком случае, одно я могу вам пообещать: сегодня ночью в вашем холле детектив уже дежурить не будет. – Он усмехнулся и отошел обратно к судебному следователю.

Я взволнованно спросила Кистлера:

– Что это должно означать? Может быть, вы отгадаете эту загадку?

– Возможно! – Глаза Кистлера задумчиво уставились в пространство. – Вероятно, они убеждены в её естественной смерти. Никому ненужная старуха умерла. Мир от этого не стал несчастнее. Она просто покинула его.

– Но это было убийство! Я абсолютно убеждена в этом!

Присяжные заседатели вышли в шесть часов, к семи они ещё не вернулись. Мне хотелось знать, что может означать такое долгое совещание.

Кистлер объяснил:

– Вероятно, есть кто-то, несогласный с мнением всех остальных.

– О, Господи! Должно быть, он настоящий осел!

Наконец, около восьми часов открылась дверь, из которой раньше вышли присяжные. Мы поспешили вернуться на свои места. В зале установилась переполненная ожиданием, мертвая тишина. Присяжные вышли, и судебный следователь задал традиционный вопрос, на который старшина присяжных ответил:

– Мы пришли к единому мнению о том, что миссис Гэр умерла какой-то неизвестной нам естественной смертью.

Я не поверила своим ушам! Когда я посмотрела на лейтенанта Штрома, он торжествующе ухмыльнулся мне. Мне стало не по себе, как какому-нибудь парашютисту, который на высоте четырех тысяч метров обнаруживает, что его парашют не раскрылся!

Итак, вот каков конец этой жуткой истории!

Когда Кистлер вместе со мной выходил из зала, я сказала ему:

– И это все? Полиция больше ничего не будет предпринимать?

– Так оно и есть, малышка. Ваша страшная тайна лопнула, потому что здесь и не было никакой тайны. Достойно сожаления, что старая женщина умерла одна, или, вернее в дурной компании! Таково мнение полиции. Для неё дело закончено и закрыто. Отныне ни один полицейский не переступит порог нашего дома.

Как человек может ошибаться!

Я, разумеется, ещё не знала этого, и потому с удовольствием приняла приглашение Кистлера поужинать. Его больше не волновало неразумное решение присяжных. Я же, напротив, была в ярости.

– Не могу себе представить, каким образом такой логически мыслящий, интеллигентный человек, как лейтенант Штром пришел к такому безрассудному заключению?

– А разве вы, при всей вашей мудрости, не можете допустить, что, возможно, ошибаетесь вы, а не Штром? Все же он имеет немалый опыт в расследовании убийств. Вы же, слава Богу, наоборот, никакого. Но вам хотелось бы небольшой сенсации, не правда ли? Для вас все это ужасное дело должно быть связано с убийством, на меньшее вы не согласны!

– Штром ошибается! Я согласна на любое пари, что он ошибается!

Кистлер помахал в воздухе сосиской по-венски.

– Тогда докажите свое утверждение. Вы же не хотите посадить кого-то на электрический стул только потому, что убийство интереснее, чем какой-нибудь инфаркт, не так ли?

Доказать я, конечно, ничего не могла.

– Ну, тогда положите это дело в архив, малышка. Сегодня пятница. Это значит, что мне не нужно на работу. Не пойти ли нам в кино или предпринять что-нибудь более интересное? Вы когда-нибудь пробовали настоящий моряцкий ром? Думаю, что нет! Итак, сегодня вечером вы узнаете кое-что новое.

Мы развлекались истинно по-королевски. Я пила чистый ром, смотрела лихой приключенческий фильм, а после всего этого мы пошли на танцы. Все это, конечно, не могло полностью отвлечь от смерти в доме миссис Гэр, но, по меньшей мере, не напоминало о ней.

Мы вернулись домой только около трех часов утра и на цыпочках прокрались через темный, неохраняемый никем холл. Перед моей дверью мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я открыла свою дверь, окинула беглым взглядом комнату, чтобы убедиться, все ли в порядке, и тихо крикнула ему, что по-видимому в моей комнате никто не побывал. Ведь и Кистлер, и я теперь знали, как легко можно открывать двери!

Я слышала, как Ходж тихо поднялся по лестнице. У меня было приподнятое настроение. Я провела прекрасный вечер и была по-настоящему счастлива. Раздевшись, я, как обычно, забаррикадировала свою дверь, так как, несмотря на хорошее настроение, все ещё не верила в спокойствие в этом доме. При этом я с блаженной улыбкой вспоминала об этом чудесном романтическом вечере с Ходжем. В конце концов, я забыла о миссис Гэр и вскоре заснула.

Когда я внезапно проснулась, моей первой мыслью было: как ужасно темно в комнате! Не хватало тусклого желтоватого света от уличного фонаря на углу. Кругом было абсолютно черно. Я медленно повернулась лицом к окну. Чернота. Но нет – виднелась узенькая полоска света. Жалюзи были закрыты!

Кровь застыла у меня в жилах. Я точно помнила, что не закрывала жалюзи! Вдруг я уловила движение и легкий шорох в комнате – вкрадчивый, смертельный шорох. Я лежала как окаменевшая, горло перехватило спазмой. Я постепенно слабела. С трудом подняла руку – она коснулась чего-то твердого. Сознание начало пропадать – я задыхалась… я лишь нашла в себе силы подумать: «Господи, пожалей мою бедную душу!» В следующее мгновение на меня обрушился страшный удар. Я потеряла сознание.

16

Здоровым людям обычно доставляют нездоровое удовольствие разговоры о болезни и смети. Меня же отныне трудно будет убедить в «блаженстве перехода в мир иной»!

Там, куда меня отправил этот ужасный удар, было черно, тихо, страшно. Не было никакого мирного покоя, никакого мягкого, сладкого небытия. Я была охвачена болью, страхом и ужасом! Я лишь пыталась отделаться от постоянной судорожной боли, вырваться из поглотившей меня отвратительной удушающей атмосферы – но мне не позволяли умереть! Я почти достигла своей цели, подошла к той точке, где уже нет ни боли, ни страха, ни удушья – но только почти! Меня насильственно возвращали обратно, принуждали мою спасающуюся душу вернуться в истерзанное болью, бездыханное тело! И я вернулась – а иначе как я могла бы все это описать?

Я вернулась к яркому белому свету и к резкой пронзительной боли, в сравнении с которой наполненная страхом чернота казалась благом. Я опять хотела спастись бегством – меня не пускали. Со мной проделывали всевозможные вещи, которых мне не удавалось избежать. Меня окликали. И постепенно я начала понимать и узнавать окружающее. Вокруг меня были люди. Надо мной склонился кто-то в белом. Ходж Кистлер. Белая рубашка, белое лицо. Мистер Уэллер, лейтенант Штром. Странно – как он оказался здесь?

Я закрыла глаза, желая снова ускользнуть от них. Но они не оставляли меня в покое. Они били меня, трясли, что-то вливали мне в горло.

Сознание возвращалось ко мне постепенно и совершенно против моей воли. Потому что с приходом сознания локализировалась и боль. Моя голова раскалывалась от боли. Может быть, это от рома? Ну, конечно, – я же пила ром! Неразбавленный! Чушь – это вовсе не от рома. Смерть подкралась к моей постели… да, это был… шорох, потом отвратительный запах, – затем удар. Я опять открыла глаза. Надо мной все ещё склонялось белое, вспотевшее лицо Кистлера.

– Удар, – пробормотала я остатками своего прежнего голоса.

– Спокойно, спокойно, – но не засыпайте снова! Не спать – ты слышишь меня, малышка? Не спать!

– Моя голова!

Лицо Кистлера растянулось в широкой, добродушной ухмылке.

– Все же ты легко отделалась. Она уже опять нормально функционирует.

Ходж отошел от моей постели на несколько шагов, и я услышала его слова:

– Что скажите, доктор?

– Все в полном порядке! – прозвучал голос, сравнимый с гудком океанского парохода. – Кто будет ухаживать? Хорошо. Отлично. И, пожалуйста, до двенадцати часов не позволяйте ей снова заснуть.

Затем стало тихо. Единственное, что я ещё могла слышать, было гудение в моей голове. Миссис Уэллер и Ходж Кистлер попеременно подходили к моей постели. Каждый раз, когда я закрывала глаза, они трясли меня, что я находила не очень приветливым. После этого я попыталась спать с открытыми глазами, как кролик. Против этого они ничего не могли возразить. И, в конце концов, они действительно позволили мне заснуть.

Когда я проснулась, у меня горел свет. Но кто-то надел на прозрачный стеклянный шар бумажный пакет. И чего только люди не придумают! Я чувствовала себя немного лучше. Громкое гудение в моей голове перешло в тихое жужжание. Я попробовала включить свой мозг, как какое-нибудь радио. Это было прекрасное ощущение, снова иметь возможность думать, пусть даже и несколько рассеянно.

Ходж Кистлер сидел у моей постели, вытянув длинные ноги, сунув руки в карманы брюк. Он имел очень свирепый вид.

– Хелло! – сказала я.

Он вскочил.

– Хелло! Смотрите-ка, кто тут вдруг снова ожил! – Он низко склонился надо мной, сияя глазами.

– Что, собственно говоря, произошло?

– Если ты пообещаешь мне не падать сразу в обморок, я скажу тебе: понятия не имею!

– Разве вы его – или её – не поймали?

– Этот случай с тобой также загадочен, как и все остальное, происшедшее здесь за последнее время.

Вместе с силами ко мне вернулось и ехидство.

– Теперь лейтенант Штром может утверждать, что я умерла естественной смертью, случайно упав с постели.

За улыбкой Ходжа скрывались серьезность и ярость.

– Ты имеешь право высмеивать всех нас. Слышать больше не хочу о Штроме!

– Мне проломили череп?

– Тебе? Ну, что ты! Он же у тебя железобетонный! – пошутил, рассмеявшись, Ходж.

– Почему же тогда я так отвратительно себя чувствую?

– От этой вони. Принюхайся-ка кругом.

Я послушно принюхалась.

– Странно – пахнет, как…

– Как эфир?

– Да. Именно так. Эфир!

– Но тот, кто совершил все это свинство, не ограничился одним эфиром он использовал также и нафталин. Поэтому ты так плохо себя чувствуешь.

Только теперь до меня дошло, что Ходж обращается ко мне на «ты». Как ни странно, я не имела ничего против, а сделала тоже самое.

– Ты можешь за меня больше не волноваться.

– Ах, малышка! – он ласково похлопал меня по руке. – Мне ужасно жалко тебя!

– Мне следовало принять твое приглашение, – проговорила я, слабо улыбнувшись.

– Пожалуйста, шутки в сторону!

– Ты ведь не оставишь здесь меня одну сегодня ночью? – с ужасом спросила я.

– В этом ты можешь быть уверена. Я ведь и всю прошлую ночь тоже был здесь.

С этой успокаивающей мыслью я опять заснула. На этот раз глубоко и крепко. И проспала до следующего утра. Свет все ещё горел, хотя в комнату светило солнце. Ходж спал сном праведника, сидя в кресле у моей постели. Голова склонилась на сторону, руки свисали с подлокотников. Впервые с тех пор, как я его знала, он выглядел спокойно, почти по-детски.

Вдруг в холле послышались шаги. Я с трудом повернула голову в сторону двери. Мой приятель, тот худощавый полицейский, заглянул, приоткрыв дверь, посмотрел на меня с довольно глупым видом и снова удалился. Я попробовала осторожно поднять голову и заметила, к своей радости, что она не развалилась на части. Хотя было все ещё убийственно больно, но боль эта, однако, была уже более или менее терпимой. Я бесшумно перебралась на другой конец своего дивана, намереваясь встать с постели позади кресла, в котором спал Кистлер. Но он тут же проснулся.

– Хеда, что ты делаешь?

– Я голодна.

– Голодна? – с ужасом спросил он.

– Да, а почему я не могла проголодаться?

– Ты не можешь быть голодной, – решил он. – У тебя дурной желудок.

– Моему желудку совершенно все равно, дурной он, или нет. Во всяком случае, он пустой.

Он поднялся и потянулся.

– Есть только апельсиновый сок. Предписание врача. Вчера нельзя было ничего, сегодня – апельсиновый сок.

И больше я ничего не получила. Мы поспорили также и из-за того, что я собиралась встать с постели. Ходж позвонил доктору и, ворча, вернулся обратно.

– Доктор говорит, если у тебя такая лошадиная натура, что ты можешь встать, то, ради Бога, вставай. Но, если тебе станет плохо, ты должна немедленно снова лечь. А я не понимаю, почему тебе не плохо. Но у меня куча дел. И мне, собственно, нужно бы пойти на работу. Сегодня среда. Знаешь ли ты, что это значит? Среда! Я скажу этому полицейскому там, за дверью, чтобы он присмотрел за тобой.

Первым делом я выключила свет. Потом остановилась посреди своей спальни и огляделась по сторонам.

Кругом царил прямо-таки варварский беспорядок. По полу были разбросаны газеты, книги и журналы. Ящики буфета и комода были выдвинуты, вещи из них были выброшены и валялись на ковре. Даже тарелки и чашки были вынуты из посудного шкафа.

У меня закружилась голова. Что же все это должно означать?

Даже если люди, вернувшие меня к жизни, что-нибудь здесь искали, они не могли устроить такой беспорядок! Этот разгром носил печать злого умысла.

Я прошла в свою кухню. И здесь был страшный беспорядок. Ящики выдвинуты, все в них перевернуто. Я открыла чулан, где хранилась моя одежда – вся одежда валялась на полу. Мой чемодан был вскрыт, а его содержимое перерыто. Сама кухня имела ужасный вид. Но хуже всего выглядела комнатушка, занимаемая миссис Гэр. И тут меня осенило. Что же я за дура, однако!

Я ведь никогда ничего не рассказывала полиции о чулане, который миссис Гэр занимала своими вещами. Я совершенно забыла о нем. И как я только могла! Сначала я была раздражена тем, что миссис Гэр оставила за собой эту площадь в моих апартаментах. Правда, потом она побеспокоила меня лишь однажды, чтобы что-то достать оттуда, и поэтому я никогда больше о нем не вспоминала.

Я наклонилась (осторожно, моя голова) и подняла с пола старую, пахнущую средством против моли меховую куртку. Она была изрезана. И все другие старые вещи тоже были разрезаны ножом или ножницами. Коробки и ящики были открыты, их содержимое брошено на пол. Так же, как и в моих апартаментах. Теперь у меня было доказательство того, что «шпион» все-таки существует. Не найдя того, что искал, в комнатах миссис Гэр, он затем принялся за мою квартиру. И поэтому я подверглась нападению. Он хотел убрать меня с пути!

Что искал этот человек? Что могло побудить кого-то устроить такой дикий, безрассудный погром чужого имущества? И нашел ли он то, что искал? У меня началось головокружение, и я отправилась назад, в постель. Ходж оставил на моем ночном столике апельсиновый сок. Я с жадностью выпила его до последней капли. Но лучше мне не стало. Хотя в апельсинах, возможно, и содержатся витамины, но яйца и ветчина содержат ещё и многое другое! Я лежала спокойно и, хотя мое тело отдыхало, мозг продолжал лихорадочно работать.

Что же это может быть, что надеялся найти этот неутомимый непрошенный гость? Деньги? Оставшиеся деньги? Вероятно, в период между той печально известной пятницей и злополучным четвергом он уже нашел кое-что, так как, если полиция, миссис Халлоран и я сумели что-то найти, почему этого не мог сделать этот обстоятельный «сыщик»? Теперь я сообразила, почему тогда на кухонном столе лежала опрокинутая банка с макаронами. Вероятно, там внутри были тоже спрятаны деньги. Во всяком случае, одно я знала точно: он нашел мою бывшую рваную пятидолларовую банкноту и безрассудно опять пустил её в оборот.

Кажется, кому-то очень, очень необходимы деньги! Может быть, мистер Баффингэм, сын которого находится в заключении, должен оплатить расходы на адвокатов и судебные издержки? Или этот пожилой мистер Грант, который не имеет работы, но любит роскошь? Стареющая мисс Санд, ненавидящая свою работу, но боящаяся её потерять? Уэллеры, которые освобождены от квартирной платы и живут случайными заработками? Жадные Халлораны? Бедные, лишенные будущего Тевмены? Или – чтобы оставаться последовательной – Кистлер, которому так срочно нужен новый пресс, и которому лишь с большим трудом удается конкурировать с «Комет»? Или даже я сама – безработная миссис Дакрес?

Разве есть кто-нибудь в этом доме, кому не нужны деньги? Но кто готов добывать их такими сомнительными средствами? Кто будет вести себя, как полусумасшедший ради того, чтобы найти несколько сотен долларов? Мне казалось, что здесь все-таки что-то не сходится.

Нет, если дело в данных, то это должны быть очень большие деньги! Кто-то знал, что где-то в этом доме было спрятано целое состояние! А для такого состояния миссис Гэр, конечно, подыскала очень надежное место! Она была разумной и находчивой. Но если речь не о деньгах, что тогда искал этот «шпион»? Что-то, связанное с темным прошлым миссис Гэр? Может быть, какие то компрометирующие документы? Но кто может так яростно и ожесточенно охотиться за таким документом? Кто?

С того дня, как я увидела регистрационную книгу, у меня появилось недоверие к двум жильцам. Очевидно, у миссис Гэр был повод шантажировать двоих людей. Мисс Санд и мистера Баффингэма. Почему позволяла себя шантажировать стареющая продавщица? Как можно иначе объяснить то, что за смехотворно маленькую комнатушку она платила пять долларов в неделю? Насчет мистера Баффингэма долго гадать не нужно. Старуха могла шантажировать его из-за каких-нибудь темных делишек его незадачливого сына.

Может быть также, что сама миссис Гэр подвергалась шантажу, а именно, со стороны Уэллеров. Даже если у них была долговая расписка, неизвестно: то ли миссис Гэр взяла у них взаймы две тысячи долларов, то ли просто купила их молчание? И нашел ли, в конце концов, этот неутомимый «сыщик» то, что искал? Закончились ли теперь, наконец, эти волнения? Явилась ли финалом эта попытка убить меня? Собственно говоря, ответ лежал на поверхности. Первое, что должен был обшарить этот «сыщик», – это чулан со старыми вещами миссис Гэр. А так как он, кроме того, перевернул с ног на голову все мои вещи в гостиной и кухне, следовательно, того, что искал, не нашел? Похоже, так оно и есть – этот «сыщик» ещё не удовлетворен. Я закрыла глаза и попробовала представить, что же мне ещё предстоит пережить. Едва ли я смогу вынести ещё такие волнения.

И тут я решила больше не относиться к делу Гэр легкомысленно и лишь проявлять любопытство. Я объявила войну этому неизвестному преступнику. Я должна его найти, прежде чем он в самом деле убьет меня!

Вскоре после этого состоялось первое короткое сражение. Я услышала звонок у входной двери, и, спустя несколько минут, в мою комнату вошел лейтенант Штром. Его сопровождали двое мужчин.

– Как у вас дела сегодня?

– Я просто готова лопнуть от хорошего настроения.

– Одним седым волосом меньше на моей покаянной голове! – ухмыльнувшись, сказал лейтенант. – Я бесконечно сожалею обо всем случившемся, миссис Дакрес.

– Я тоже, – проговорила я, дотронувшись до своего раненого черепа.

– Если у вас есть дельные соображения, я готов смиренно выслушивать их.

– Вы все ещё считаете, что миссис Гэр не была убита?

Штром подсел к моей постели и, вздохнув, заговорил:

– Миссис Дакрес, вы, собственно, задумывались когда-нибудь о таком преступлении, как убийство? При каждом случае убийства общество, в котором мы живем, поднимает ужасный крик. Я мог бы констатировать, что люди, которых убивали, в большинстве случаев заслуживали этого. Но это лишь между прочим! Мне это дело представляется так: один человек отнимает жизнь у другого – либо намеренно, либо случайно. Общество требует, чтобы преступление было надлежащим образом наказано. Посмотрим, что это за наказание. Обычно оно заключается в том, что преступник исключается из человеческого общества – либо путем смертной казни, либо посредством пожизненного заключения. Почему мы это делаем? Из мести? Чтобы дать урок этому преступнику? Чтобы отпугнуть других этим примером? До сих пор не найдено средство против кровожадности. Даже в тех странах, где людям ещё отрубают головы, число убийств не уменьшается. Нет – мы хотим воспрепятствовать снова убивать тому человеку, который однажды убил. Мы должны защищать наших граждан. Возьмем этот случай с миссис Гэр. Мы не можем доказать, что она умерла не естественной смертью. Все это дело выглядит очень похожим на естественную смерть. Но если она была убита – чего здесь ожидать? Вероятно, она была убита потому, что застала какого-то «шпика» за его грязной работой. Воры обычно не убивают. Никакого оружия у них не бывает. Если сможем, мы его найдем и накажем. А если не найдем? Едва ли это человек такого типа, который вторично пойдет на убийство! Вы понимаете, куда я клоню?