Текст книги "Широко закрытые глаза"

Автор книги: Сили Мейбл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

20

Как я и предполагала, в мое отсутствие кипа газет, которые я с таким трудом отыскала, была убрана. Следовательно, моя охота началась снова. Когда я опять нашла нужные мне номера газет, библиотекарь был так поражен, что застыл посреди помещения, как вкопанный. Не обращая внимания на удивление старика, я вторично присела к длинному столу и продолжила прерванную Кистлером работу; 28 мая 1919 года «Комет» поместила длинное сообщение:

«Мать опасается, что её дочери нет в живых.»

Под этим коротким заголовком газета сообщала подробности о душевном состоянии безутешных родителей, неспособности полиции и о все более возрастающем интересе публики к делу Либерри.

Теперь в течение двух недель ежедневно появлялись подобные статьи, иногда на первой, иногда на внутренних страницах «Комет».

Основным содержанием этих статей было одно и то же: о Розе Либерри все ещё нет вестей. 21 июня не появилось вообще никакой информации об этом трагическом происшествии. Затем ни одна неделя не обходилась без упоминания об исчезновении юной девушки.

Я встала, так как от долгого сидения у меня онемело все тело. Мои руки были угольно-черными, и вообще, у меня было такое ощущение, что я должна производить впечатление человека, весьма далекого от цивилизации. Старый библиотекарь бродил взад и вперед по комнате и время от времени бросал на меня любопытные взгляды. Несколько раз появлялся и худой, маленький мальчик-курьер, чтобы что-то принести. Но я почти не замечала происходящего вокруг меня. Несмотря на сильный голод, мне очень хотелось узнать, как дальше развивалось это дело, и я продолжала свои занятия.

Когда же я добралась до июльских выпусков газеты, меня охватило чрезвычайное волнение. Июль 1919-го! Именно этим месяцем была датирована долговая расписка, имевшаяся на руках у мистера Уэллера. Страница за страницей просматривала я газету – и ничего не нашла! Абсолютно ничего! И в последующих номерах первой недели июля тоже ничего не нашлось, пока я, наконец, не обнаружила в конце одной колонки эту маленькую заметку:

«Мисс Этель Смит, проживающая на Сен-Симон-стрит, 417, сегодня утром была найдена в своей комнате мертвой одним из жильцов этого дома. Так как мисс Смит повесилась, была извещена полиция.»

Дата выпуска этой газеты: 8 июля 1919 года! Та же самая дата, что и в долговой расписке Уэллера! Я дрожащими руками открыла номер от 9 июля. Хотя я и ожидала того, что прочитала, меня охватил такой ужас, как и жителей Джиллинг-сити тогда, восемнадцать лет назад, когда была опубликована эта история. Мне в глаза бросился кричащий заголовок:

«Отец узнает в самоубийце свою дочь Розу.

Мистер Джон Дж. Либерри из Цинцинатти нашел, наконец, свою дочь Розу, которая с 23 мая считалась без вести пропавшей. Он нашел её сегодня утром в городском морге – как самоубийцу! С того самого дна, как стало известно об исчезновении юной девушки, несчастный отец ни на минуту не прекращал поиски своей дочери. Он ежедневно наводил справки в больницах, отелях, тюрьмах и моргах. Сегодня ему, наконец, сообщили, что недавно доставлен труп темноволосой молодой девушки.

Отец тут же поспешил в морг и узнал Розу. Теперь этот достойный всяческого сочувствия человек наконец закончил свои поиски! Перед ним лежала – мертвая – его так долго пропадавшая без вести, любимая дочь. Впервые за все эти недели силы покинули этого мужчину, и он дал волю слезам. Репортер нашел его рыдающим над телом своего ребенка.

Тотчас была извещена тетя, миссис Рэчел Стайнс. Ее едва не парализовало от ужаса, так как, в конце концов, юная девушка находилась под её надзором и исчезла из её дома.

Матери сообщить не могли, так как она больна. Многонедельные заботы и страх за свою дочь свалили её.

Узнав о случившемся, начальник полиции Хартиган выразил свое удивление. Такого он, конечно, не ожидал! Он сказал: „Я выражаю убитым горем родителям свое глубочайшее соболезнование.“

Шеф полиции планирует начать основательное расследование причин и связей этого трагического происшествия. Он сказал репортерам: „Сообщите публике, что мы сделаем все для того, чтобы выявить скрытые причины этого самоубийства. Будет установлено, добровольно ли эта юная девушка пошла на смерть или её вынудили совершить этот отчаянный поступок. Прежде всего будут подробно допрошены жильцы дома на Сен-Симон-стрит, где мисс Либерри жила под именем Этель Смит. Неизвестно, почему мисс Либерри изменила свое имя. Вы можете быть уверены в том, что любой, в отношении которого возникнет хотя бы малейшее подозрение, что он является виновником самоубийства мисс Либерри, будет немедленно арестован.“

За полчаса до сдачи номера „Комет“ в печать репортеры поспешили на Сен-Симон-стрит, 417, где были встречены хозяйкой, миссис Гарриет Гэр. Миссис Гэр заявила, что это безупречный и респектабельный дом, в котором она уже почти двадцать лет сдает внаем номера и апартаменты. Она объяснила также, что молодая девушка появилась у неё недели три назад, с маленьким чемоданчиком, и сняла комнату. Когда же ей указали на то, что фотографии этой юной девушки уже долгое время публикуются в прессе, миссис Гэр сказала, что она не разглядывала так тщательно свою новую жиличку. В её доме приходят и уходят слишком много людей. И она не имеет ни малейшего понятия, почему эта девушка лишила себя жизни.»

Первая страница «Комет» от 10 июля была заполнена сообщениями о деле Либерри. Один из заголовков гласил:

«Либерри обвиняет полицию в пособничестве торговле девушками.

Место самоубийства – гнездо порока!

Муниципалитет принимает меры. Назначено расследование деятельности городской полиции и торговли девушками! мистер Джон Дж. Либерри, отец Розы Либерри, исчезновение которой некоторое время назад произвело большую сенсацию и которая 8 июля была найдена повесившейся в своей комнате на Сен-Симон-стрит, явился к главе городского муниципалитета Девиду Лемсону и предъявил ему обвинение против городской полиции, которая по его, Либерри, мнению, защищает шайку торговцев девушками.

Это обвинение стало началом самого большого скандала, который когда-либо переживал Джиллинг-сити. Виновником обнаружения этого факта является один из репортеров „Комет“.

Под видом жестянщика этот находчивый журналист сумел проникнуть в дом 417 по Сен-Симон-стрит и получить свидетельства перепуганной кухарки, а также негра и девушки из прислуги. Главным в этих показаниях является то, что миссис Гэр, будучи хозяйкой дома с дурной репутацией, занималась аморальным бизнесом.

Репортер пообещал этим служащим не выдавать их и получил доступ в комнату на втором этаже этого дома, где две молодые девушки без стеснения выложили ему правду о характере своих занятий. Каждый вечер этот дом заполнялся мужчинами, спиртное лилось рекой. Одна из этих девушек рассказала, что частыми посетителями этого дома были многие почтенные отцы города, особенно начальник полиции Хартиган, который являлся её персональным покровителем. Она также видела, что Хартиган получал от миссис Гэр деньги. Затем наш репортер попросил этих девушек проводить его на третий этаж, где оборудованы элегантные, роскошные помещения для всех видов азартных игр. Там имелись и рулетка, и столы для игр в баккара, в кости и многое другое.

В то время, как наш репортер находился в доме, миссис Гэр отсутствовала. Позже выяснилось, что она как раз была на допросе в полиции, но из-за отсутствия доказательств была отпущена. Там ещё не знали, что репортер „Комет“ проводит собственное расследование!

Собрав достаточно доказательств, этот журналист немедленно отправился в дом мисс Стайнс на Кливленд-авеню. Здесь он тут же сообщил о своих открытиях отцу юной девушки, лишившей себя жизни. Взволнованный Либерри потребовал встречи с мэром города Лемсоном.

Представленные доказательства глубоко потрясли Лемсона. „Если все это, в самом деле, правда, – сказал он, – то нашей полиции будет устроена такая встряска, какой этот город ещё не видел! Это просто позор, что юная девушка, добровольно или против своей воли, была завлечена в такой дом. Это постыдное пятно будет смыто с нашего города решительными действиями!“

Глава муниципалитета Лемсон распорядился немедленно начать расследование махинаций полиции, возглавляемой начальником Хартиганом.»

Мой взгляд остановился на заголовке другой колонки.

«Я нашла погибшую!

Девушка, нашедшая Розу, дает показания.»

Это рассказ женщины, которая обнаружила Розу Либерри повесившейся в своей комнате.

«– Было восемь часов утра, – начала девушка, которую мы будем называть просто Леа. – Я проснулась. В комнате рядом со мной жила девушка, с которой я, собственно говоря, не была особенно дружна или доверительна. Но, в ожидании, пока освободится ванная комната, я решила на минуту заглянуть к ней. Постучав, я не получила ответа. Тогда я просто открыла дверь.

Я вошла – бедняжка висела на крючке, прибитом с внутренней стороны дверцы встроенного шкафа. Вместо веревки она использовала скатанную простыню. Я быстро бросилась вниз по лестнице, так как подумала, что прежде всего нужно сообщить в полицию. Я позвала нашу прислугу Фанни и сказала ей, что одна из девушек убила себя. Полиция была всегда очень любезна, когда мы нуждались в ней по каким-либо причинам. Фанни отперла дверь, я выбежал мимо неё на улицу, хотя ещё не была как следует одета. К счастью, там я сразу встретила полицейского. Совсем молодого парня.

Он тут же пошел со мной, и мы вместе направились в комнату, где висела эта девушка. Всем этим поднявшимся в доме шумом была разбужена миссис Гэр. Она вышла в холл и крикнула:

– Что тут, собственно, происходит? – Потом она тоже вошла в эту комнату и захлопнула за собой дверь. Больше я ничего не знаю.»

Я прочитала всю газету, которая от корки до корки была заполнена дальнейшими подробностями. А затем вернулась ещё раз к первой странице, чтобы удостовериться, не пропустила ли я что-нибудь. Я ещё раз внимательно рассмотрела снимки. Сначала сделанную в фотоателье фотографию матери Розы красивой, спокойного вида женщины. Какая злая ирония! Другая фотография запечатлела тетю в своем саду. Под изображением молодого полицейского стояло:

«Сотрудник полиции Уолтерс, пришедший на крики девушки на улице.»

Я внимательно всматривалась в эту фотографию. Где-то я когда-то уже видела эти черты… восемнадцать лет прошло с тех пор… это лицо – старше – с морщинами и беспокойными глазами… Сотрудник полиции Уолтерс? Нет мистер Уэллер!!

21

Я бросилась к библиотекарю и спросила, где можно найти телефон.

– И не подпускайте, пожалуйста никого к этим газетам! Это чрезвычайно важно. Речь идет об убийстве.

Старик, отступавший передо мной шаг за шагом, молча указал пальцем в другой угол зала. Там на подставке стоял телефон.

– Свяжите меня, пожалуйста, немедленно с управлением полиции. Да даже очень важно! Лейтенанта Штрома, пожалуйста. Это касается дела Гэр. Говорит миссис Дакрес… о… это вы, лейтенант Штром? Думаю, я нашла нечто важное. Вы можете приехать в редакцию «Комет»? Я в архиве.

– Сейчас приеду. – Он положил трубку.

Старик библиотекарь оставался в своем углу. Он не вышел оттуда и при появлении лейтенанта Штрома.

Штром вошел в сопровождении незаменимого сержанта Вэна.

– Хелло, миссис Дакрес – итак, что же такое волнующее вы обнаружили?

Я трясущимися пальцами указала на фотографию полицейского Уолтерса, намеренно ничего не сказав при этом. Если Штром сам не узнает этого человека, то я, возможно, заблуждаюсь.

– Святые небеса – Уэллер! – мгновенно воскликнул он.

Мне от облегчения стало плохо.

Позже, когда мы вместе с лейтенантом Штормом ехали в полицейский участок, мне стало ясно, что теперь это дело, вероятно, должно подойти к своему концу. Мы вместе проштудировали оставшиеся выпуски «Комет» за июль, август и сентябрь 1919 года. Там мы прочитали о расследовании, которое провел мэр города Лемсон, и о произведенных чистках в руководстве города. Мы узнали подробности о грязном промысле миссис Гэр. Информацию об обвинении и процессе против миссис Гэр. Непрестанные попытки отца Либерри доказать, что его дочь никогда добровольно не приходила в дом миссис Гэр, и что это самоубийство было её бегством от ужаса и позора. Миссис Гэр, напротив, упорно утверждала, что Роза пришла к ней по своей воле и осталась у нее. Она, якобы, предпочла жизнь у миссис Гэр скучной жизни в родительском доме!

При покойной не нашли никаких писем или объяснений для родителей. Снова и снова адвокат вызывал эту девушку Леа и истязал её вопросами. Но ответ всегда был один и тот же. Покойная не оставила после себя никакого объяснения.

В конце концов «Комет» на целом развороте сообщила новость, что миссис Гэр приговорили к пяти годам каторжной тюрьмы. Что же касается «Комет», то из деле Либерри было выжато все, до последней капли!

Лейтенант Штром был того же мнения. Мы вместе покинули архив и поехали в полицию. Вэн был послан за Уэллерами. Ч тем временем неутомимо вышагивала взад и вперед по кабинету лейтенанта Штрома. Днем раньше Уэллеры выглядели испуганными, но сейчас они от страха чуть не окаменели. Дрожа, они вошли вместе с Вэном в кабинет.

– Садитесь – приказал Штром.

Он по очереди испытующе посмотрел на обоих.

– Уэллер, – произнес Штром после долгой, тягостной паузы, – миссис Дакрес помогла мне просмотреть старые номера «Комет». Выпуски за 1919 год. 10 июля 1919 года «Комет» опубликовала фотографию молодого полицейского по фамилии Уолтерс. Он был вызван утром 8 июля в один дом на Сен-Симон-стрит, где повесилась юная девушка. У миссис Дакрес чрезвычайно острый глаз, и она сразу вызвала меня, чтобы я тоже посмотрел этот снимок…

Молчание.

– Уэллер, почему вы не рассказали мне, что были когда-то на службе в полиции?

Мистер Уэллер избегал взгляда Штрома. Он посмотрел на меня усталыми глазами.

Миссис Уэллер также полоснула меня взглядом Но в её глазах была ненависть.

– Мне следовало бы знать, что она проболтается, – проговорил Уэллер как бы про себя. – И я ведь знал это, с тех пор, как она мне призналась, что миссис Гэр говорила ей об этом.

– Конечно, вы знали это. И поэтому пытались убить ее! – прогремел голос Штрома.

Мистер Уэллер отрицательно покачал головой.

– Нет, это неправда.

– А ваша жена купила для вас этот пятновыводитель.

– Нет, это тоже не так.

– Но вы пользуетесь этим средством!

– Только для чистки одежды!

– Вы вернулись домой после судебного расследования и подождали, пока все успокоиться. Затем пробрались в подвал. Прежде всего вы подмели обычно неиспользуемую подвальную лестницу, затем вывернули винты из двери, ведущей в кухню миссис Дакрес, и перепилили заржавевшую задвижку. Затем на чисто подметенной лестнице стали с нетерпением ожидать возвращения миссис Гэр. Вы с вашим подлым делом ждали, пока женщина ляжет спать и будет беспомощной. Ждали там за дверью, в потемках свою новую жертву!

Чета Уэллеров дрожала, и мне тоже стало немного не по себе.

Лейтенант понизил голос и спросил ледяным тоном:

– Что вы искали в чулане?

– Клянусь Богом, я ничего такого не делал!

– Почему же вы тогда заходили туда?

– Да я вообще там не был!

В кабинете опять воцарилась мертвая тишина.

Штром прошептал:

– Я прикажу произвести у вас дома обыск!

Никакого ответа.

– Вы, по-видимому, ничего не имеете против этого, так?

Снова молчание.

– Ах, тогда, значит, в вашей комнате нечего искать? Ну, я вам помогу. Уэллер, в моем письменном столе лежит одна заметка от 8 июля 1919 года. В тот день сотрудник полиции Уолтерс вошел в комнату повесившейся и нашел там кое-что! Он нашел такое, за что миссис Гэр пообещала ему две тысячи долларов! Уолтерс, вы могли найти в той комнате только одно! Только одно, за что миссис Гэр была готова заплатить такую сумму! Этим она не могла оградить себя от всех неприятностей, что ей, пожалуй, было ясно; но это должно было защитить её в беде. Уолтерс, в течение всего процесса адвокаты Либерри пытались найти вещественные доказательства того, что мисс Либерри не добровольно оказалась у миссис Гэр и не по своему желанию решилась на самоубийство! Ничего не было найдено! Ничего! Эти доказательства пытались получить от вас, Уолтерс! Вы были первым, кто осматривал ту комнату. Почему не было ничего обнаружено – ни письма, ни объяснения? Потому что вы лгали, Уолтерс, и вас невозможно было в этом уличить! Но я знаю кое-что, чего не знали тогда адвокаты и за что несчастный отец отдал бы все свое состояние, – а именно, – то, что у вас была долговая расписка, датированная 8 июля 1919 года!

Вслед за этим в комнате опять наступила полная тишина. Слышалось лишь прерывистое дыхание супругов Уэллер.

– Уэллер, где то письмо, которое оставила после себя несчастная девушка?

Мистер Уэллер апатично посмотрел на Штрома. А затем предельно просто ответил:

– Миссис Гэр сожгла его.

Тихо, почти шепотом Штром повторил:

– Сожгла его…

Уэллер кивнул. Миссис Уэллер тоже наклонила голову.

Мне захотелось завыть! Голос Штрома прозвучал слабо и тихо, как будто он говорил в микрофон:

– Следовательно, вы нашли объяснение этого трагического самоубийства?

– Да, я нашел это письмо.

– И миссис Гэр пообещала вам две тысячи долларов за молчание?

– Да.

– Уолтерс, вы читали это письмо?

Мужчина вздохнул и прошептал:

– Лист бумаги, пожалуйста…

Штром подтолкнул ему через стол блокнот и карандаш.

Мистер Уэллер встал и начал почти автоматически, но дрожащими пальцами что-то писать. Он писал в течение нескольких минут. Затем пододвинул блокнот обратно Штрому. Лицо лейтенанта стало жестким и холодным. Я склонилась через его плечо и прочитала:

«Мама, папа, я испробовала все, что в моих силах, чтобы вырваться отсюда, но этот дом всегда заперт. То, что от меня требуют – ужасно, страшно! Простите меня, мама и папа – вы знаете, как я вас люблю. И я знаю, что вам лучше видеть меня мертвой… Ваша Роза.»

Я как зачарованная уставилась в эту бумагу. Я не могла смотреть в лицо Уэллеру. Но я слышала, как Уэллер, запинаясь, произнес:

– Может быть, теперь я смогу, наконец, забыть это! Тогда я был ещё совсем новичком в полиции. У меня были долги. Моя жена ждала своего первого ребенка. Он умер… Эта тайна почти свела нас с ума…

Штром тихо спросил:

– Так эти две тысячи долларов – не все, что вы получили?

Теперь самое трудное для Уэллера было позади, и он сказал почти с облегчением:

– Нет – она также отдала мне ещё все наличные деньги, которые были у неё дома… около трех тысяч долларов…

– О Боже!

И внезапно Уэллер опять опустился на свой стул, закрыл лицо руками и начал горько рыдать. Это были рыдания подавленного, растерянного, сломленного мужчины. Миссис Уэллер положила ему руку на плечо.

– Уэллер, вы убили миссис Гэр? – спросил Штром с угрожающей интонацией.

– Бог свидетель – нет!

– Вы пытались убить миссис Дакрес?

– Нет, нет!

Штром пожал плечами и обратился ко мне.

– Миссис Дакрес, почему бы вам не пойти домой? Я должен продолжать этот допрос, пока Уэллер не сознается во всем. Может быть, вам лучше не присутствовать при этом! Я обещаю держать вас в курсе всех дел.

Я покинула комнату, прошла по коридору и, наконец, оказалась на улице, под июньским солнцем. Мои нервы были напряжены до предела, и я была рада, что Штром меня выставил. Я не смогла бы больше смотреть, как он буквально убивает Уэллера своими вопросами. Вопросы могут быть более убийственными, чем нож или кастет. Они проникают постепенно, пока не достигнут самой слабой точки – и тогда конец!

Собственно говоря, очень странно, что я проявляла такое сострадание к Уэллерам. Непонятно, почему мне было жалко Уэллера, который доставил столько страданий родителям несчастной Розы Либерри. Конечно, были молодые девушки, по своей воле последовавшие зову зла, – но не Роза Либерри! Ее ясные, невинные, добрые глаза говорили о её порядочности.

Из телефонной кабины на углу я позвонила Ходжу Кистлеру и позже, за ужином рассказала ему все, что случилось после того, как мы с ним расстались.

– Ужасно! – трезво и объективно оценил Ходж мое сообщение. – Такое юное существо с такой ужасной судьбой. А то, что несчастных родителей заставляли поверить что эта девушка была совершенно порочной! Уэллер должен был быть расстрелян.

– Для него это было бы даже лучше, – сказала я. – Жизнь для него теперь кончена. В чем-то мне его жаль. Я не могу его ненавидеть так, как, собственно говоря, должна бы.

– Ненавидеть? Почему ты должна его ненавидеть? Ненавидят по личным причинам.

– Вот как? А как же тогда быть с мистером Грантом? Он ведь ненавидел миссис Гэр, и, причем, совсем не по личным причинам.

– Те причины, которые он нам назвал, были не личными. Но, возможно, о своих настоящих причинах он умолчал.

– Это, конечно, возможно. Но, во всяком случае, Они, кажется, не имеют Ничего общего с тем, что нас сейчас интересует. Штром убежден в том, что преступник Уэллер. Видит Бог, Уэллеры имели достаточное основание для того, чтобы убить старуху Гэр. Я бы тоже возненавидела того, кто склонил меня к такому позорному поступку.

– Ты действительно думаешь, что тебя можно склонить к такому?

– Что мы знаем о себе? С течением времени люди становятся более приземленными, и уже не так уверены в себе. Каждый из нас может поддаться искушению. Во всяком случае, я присутствовала при допросе Уэллера. И этот человек не выходит у меня из головы. Могу себе представить, каково ему было.

– Откровенность за откровенность! Что касается меня, то я совершенно уверен, что на месте Уэллера тотчас же предал бы гласности это оставленное письмо. Я, как журналист, ни минуты не колебался бы! Ты только представь себе, какую сенсацию вызвало бы такое письмо! Роза Либерри должна была умереть, чтобы Джиллинг-сити получил чистую городскую администрацию! Во всяком случае, этого она достигла своей смертью. Многие люди прожили дольше, но достигли меньшего.

– А сегодня это письмо, вероятно, уже совершенно неважно, не так ли?

– Для тех, кто знал эту девушку, наверное нет. Однако, здесь, наверняка, ещё живет масса людей, которых тогда интересовало это дело. Во всяком случае, Штром должен разыскать близких родственников покойной и сказать им правду.

– Во всяком случае, для Уэллера это письмо и сегодня так же важно, как и тогда, – сердито заметила я.

После еды мы отправились в мою квартиру. Если Штром захочет поговорить с нами, то, конечно, будет искать меня дома. Пока мы ждали, я непрерывно думала об Уэллерах. Как я ни старалась забыть о них, мне это не удавалось. Ходж тоже был беспокоен и молчалив. Я представила себе Уэллера молодым полицейским. Неопытным, нервным – ведь его жена в первый раз беременна. Я мысленно увидела его стоящим на своем посту, увидела девушку, с криком бегущую к нему. Я увидела Уэллера, врывающегося в этот дом порока, мчащегося вверх по лестнице, вбегающего в комнату, где повесилась юная девушка. Вероятно, он пытался тогда вернуть её к жизни, хотя знал, что Роза была мертва. Он нашел это письмо и прочитал его. Я также представила себе миссис Гэр, как она вбежала, крича и причитая, и предложила ему огромную сумму денег за это письмо – немедленно, и столько, что это поможет им выбраться из бедственного положения! Я представала вместе с Уэллером перед судом, на свидетельском месте и видела направленные на него маленькие, черные, злые глаза миссис Гэр. Я представила себе, как в заключении волосы миссис Гэр стали белоснежными. И, наконец, как Уэллер был уволен со службы и обречен жить, постоянно помня о своем злодеянии, и как эти воспоминания медленно отравляли его…

Прошли часы. Затем я услышала в холле медленные, тяжелые шаги. Кто-то с трудом поднимался по лестнице.

– Это, наверное, миссис Уэллер, – прошептала я. – Она одна.

Чем дальше, тем беспокойнее становились и Ходж, и я.

Он убивал время, составляя точный временной график того вечера, когда погибла миссис Гэр.

Время отправления поезда… …8.05

Миссис Гэр покидает вокзал… …8.07

Мистер Грант увидел миссис Гэр… …8.25

Миссис Гэр сидит, в ожидании, в кладовой… …8.27 – 9.10

мистер Уэллер приходит в подвальную кухню… …9.08

Миссис Гэр застает его… …9.10

Убийство… …9.12

Мистер Уэллер обыскивает кухню, запирает животных… …9.13 – 10.00

Миссис Дакрес приходит домой, находит ещё одну кошку… …10.00

Уэллер запирает сбежавшую кошку в кухне… …10.55

Уэллер бросает ключ через окно… …11.00

Уэллер совершает попытку убийства миссис Дакрес… …11.02

– Все очень красиво и очень логично, – сказала я, – но это ничего не доказывает. Когда же, наконец, позвонит Штром! А, кстати, что должен был искать Уэллер в кухне?

– Может быть, старуха Гэр не сожгла оригинал этого письма, а сохранила его, чтобы постоянно шантажировать Уэллера.

– Это было бы бессмысленным. Он ведь уже давно не на службе.

– Может быть, старуха угрожала опубликовать письмо?

– Это повредило бы ей намного больше, чем ему. Возможно, конечно, что он мог бы принудить старуху уплатить ему эти две тысячи долларов, зная наверняка, что это письмо уничтожено…

В этот момент раздался звонок у входа. Мы оба замолчали и прислушались. Дежуривший в этот вечер полицейский открыл входную дверь. Я узнала голос Штрома и тотчас бросилась в холл.

– Он сознался? Вы теперь полностью уверены?

Штром выглядел смертельно уставшим, изнуренным. Он опустился в мое удобное кресло с таким видом, как будто все силы навсегда покинули его.

Я сварила крепкий кофе и приготовила ему несколько бутербродов.

– Уэллер настаивает на своем утверждении, что он не имеет никакого отношения к смерти этой женщины. Больше из него ничего не удалось вытянуть. Если этот человек виновен, то он блестящий актер!

– Я не могу себе представить, чтобы кто-то устоял против вашего допроса – сказал Ходж.

– Это едва ли кому-то удается! – самоуверенно ответил лейтенант полиции. – В конце концов, они все сдаются. Если Уэллер действительно убил эту старуху, да ещё пытался убить вас, миссис Дакрес, то это самый отъявленный лгун, которого я когда-либо встречал. Но без его признания я ничего не могу поделать. У нас недостаточно доказательств для того, чтобы предъявить ему обвинение в убийстве и арестовать.

– У Уэллера первоклассный мотив, – задумчиво заметил Ходж. – Миссис Гэр отказалась платить долг и грозила вышвырнуть их отсюда. Кроме того, он знал, что она кое-что рассказала миссис Дакрес о его прошлой службе в полиции. Это могло оказаться для него опасным.

– Да я все это ему уже изложил, со всеми подробностями! – простонал Штром.

– Ходж, – сказала я, – если ты ещё дальше откинешься назад, ударишься вместе со стулом об стену! Я за то, чтобы отложить пока дело Уэллера в сторону и обсудить ещё раз все остальное, что нам известно.

– Например?

– Думая о смерти миссис Гэр, нужно отвлечься от дела Либерри. Может быть, одно с другим не имеет ничего общего. Единственное связывающее звено – это то, что в обоих случаях миссис Гэр является, так сказать, главным действующим лицом. Начнем с самого начала. Кто выигрывает от смерти этой старой женщины? Халлораны.

Штром и Кистлер застонали дуэтом.

– А теперь послушайте меня, – сказал мне Штром. – Вы когда-нибудь слышали о безупречном алиби? Эти Халлораны не настолько изощренны, чтобы добыть себе такое алиби! И, кроме того, это люди не того сорта, чтобы подготовить такое покушение, какое было совершено против вас.

– А почему вы так уверены, что это был тот же самый человек, который убил миссис Гэр?

Снова оба застонали.

– Это мы уже достаточно подробно обсуждали!

– Несмотря на это, мы не имеем настоящих доказательств, – настойчиво сказала я.

– Лучше пусть меня сожрут заживо, если мне придется ещё раз с самого начала пережевывать все это дело! Скажите-ка, Кистлер, может быть у вас тоже есть такая же блестящая идея, как у миссис Дакрес?

– Похожая.

– Выкладывайте!

– Я подозреваю только одного человека – именно его я подозревал с самого начала: – Баффингэма.

– Баффингэма?

– Это мое убеждение.

– Человек с такой фамилией просто не способен на убийство! – саркастически сказал Штром.

– Он же не использовал свою фамилию в качестве орудия убийства. И, к тому же, эта фамилия не помешала его сыну ограбить банк и застрелить несколько человек.

– А какая причина могла быть у Баффингэма?

– Понятия не имею. Но, когда я представляю себе всех жильцов этого дома и задаю себе вопрос: кто? – моя первая инстинктивная мысль: Баффингэм.

– Хм, – хрюкнул Штром.

– Он также находится в тяжелом финансовом положении.

– Несколько сотен долларов ничем не помогут его сыну.

– Кроме того, у этого человек ужасно несчастный вид, – вставила я.

– Это говорит голос любви к ближнему! Очень часто люди соболезнуют тем, кто пытался их убить!

– Средством для чистки одежды! – с отвращением сказала я.

– Вернемся к делу, молодежь, – призвал Штром. – На мой взгляд, этот убийца должен быть либо хитрее и умнее, чем любой из нас, либо настолько глуп, что на него просто никто не обращает внимания. Я знаю людей такого сорта.

– Первое описание подходит мистеру Кистлеру, – любезно заметила я.

– Спасибо. Зато второе очень похоже на тебя!

– Вот как? А я представляю себе кого-то, чья голова так сильно занята совсем другими делами, что предмет нашего поиска ему совершенно безразличен.

– В эту характеристику хорошо вписывается Баффингэм!

Кистлер предложил пригласить сюда Баффингэма, и Штром приказал дежурному полицейскому немедленно привести его. Баффингэм появился в моей комнате через несколько минут.

– Я тут ещё кое-что вспомнил, Баффингэм, и поэтому хотел бы ещё раз допросить вас, – сказал Штром в своей обычной опасно-спокойной манере. – Я просмотрел материалы по делу Либерри. Вы к этому делу, Баффингэм, прямого отношения не имеете, но у меня нет никакого сомнения в том, что вы в былые годы были как-то связаны с… хм… промыслом миссис Гэр. Может быть вы были когда-то сутенером?

– Я не знал миссис Гэр, пока не въехал сюда.

– А Уэллеров?

– Конечно, я знаю Уэллеров. Они ведь тоже уже довольно давно живут в этом доме.

– Вы знаете, что Уэллер раньше служил в полиции?

– Точно не знаю, но предполагал нечто подобное.

– Знали ли вы его во времена дела Либерри?

– Нет.

– Вы отвечаете очень уверенно. Тогда, значит вы знаете, когда это происходило?

– Я помню об этом. Ведь газеты были полны сообщений об этом деле.

– Чем вы тогда, собственно, занимались?

– Я работал в одной аптеке. Я ведь всегда работаю в аптеках. Обычно по продаже содовой.

Помолчав некоторое время, лейтенант задал следующий вопрос.

– Работали вы когда-либо в аптекарском магазине Стейнца на углу Кливленд-авеню и Сен-Симон-стрит?

Так же, как и в прошлую пятницу, в глазах Баффингэма появилось какое-то странное выражение, которое, впрочем, тут же опять исчезло.