Текст книги "Волк погибшей империи (СИ)"

Автор книги: Сидоренко Алексей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

   Жуков, услышав свое имя, вздрогнул, вынырнул из мыслей, не дававших ему покоя с момента начала показа и, вскинув глаза на остальных, попытался понять их реакцию на все только увиденное и услышанное. Но тренированный мозг практически мгновенно выделил вопрос, обращенный лично к нему.

   – Разумеется, если все, что Вы нам показали и рассказали, подтвердится, выдворение противника за пределы страны не заставит себя долго ждать.

   – У меня только, товарищ Жуков, к Вам огромная просьба. Она касается и всех остальных. Не нужно излишне торопиться. Самое главное сохранить жизни наших людей. Да и немцев не стоит поголовно истреблять. В том же плену они способны принести намного большую пользу. В этой ситуации месяц или даже два ничего не решат.

   Жуков, не решив, как именно стоит реагировать на такое заявление, просто кивнул.

   – Кроме сказанного могу добавить, что нами спасено пятьсот семнадцать бойцов и командиров из состава защитников Брестской крепости. Сейчас они все находятся на излечении, практически все ранены, очень многие тяжело. Как только восстановление этих людей будет завершено, мы передадим их в ваше распоряжение. Могу лишь сказать, что все они настоящие герои, сражавшиеся до последнего. Собственно это все, что я пока хотел сообщить. Товарищ Сталин, я бы очень хотел с Вами пообщаться лично. Есть очень многое, что Вам следует знать. Но, думаю, правильнее это будет сделать чуть позже, когда Вы своими силами сможете подтвердить все мною здесь сказанное и показанное. Для этого оставляю Вам карту с пометками, где именно мои силы уничтожали врага. Так проверить будет проще.

   – Наверное, Вы правы, товарищ Зорин. Мы бы тоже очень хотели бы с Вами пообщаться подробнее и в более спокойной обстановке. И Вы правы, нам сначала стоит проверить все Вами сказанное и тем более показанное. Уж слишком, извините, фантастично все это смотрится.

   – В таком случае, не смею Вас больше отвлекать. Как только будете готовы к разговору, передайте в сводке Совинформбюро о том, что капитан Зорин награждается медалью за Отвагу.

   – А почему так скромно, всего лишь медалью, а товарищ Зорин, – Сталин с хитрым прищуром посмотрел на Ивана, – здесь все показанное не на один орден?

   – Так не в орденах счастье, товарищ Сталин. А это так, весточка для меня. На следующий день после сообщения я появлюсь ровно в три часа дня на площади Кремля перед Вашим зданием. Буду на летательном аппарате, распорядитесь, чтобы площадь была пуста. Хотя нет, лучше бы это сделать в Волынском, лишних глаз поменьше. Там за домом полянка имеется, за ней и сяду.

   – А Вы, товарищ Зорин, лишних глаз опасаетесь?

   – Нет, что Вы, Иосиф Виссарионович, мне опасаться нечего. А вот людям, ставшим случайными свидетелями, боюсь, есть чего. Их же потом орлы Лаврентия Павловича замордуют. Не хочу для них неприятностей.

   – Хорошо, пусть будет Волынское.

   – Тогда честь имею.

   С этими словами странный человек забрал со стола свою коробочку, потом вдруг резко подтянулся, смотря на Сталина и выказывая завидную военную выправку, даже показалось, каблуки щелкнули, и практически испарился. Лишь медленно закрывающаяся на доводчике дверь кабинета показала, что он все же покинул помещение именно этим путем. А в кабинете наступила мертвая тишина, которую все боялись разрушить даже громким дыханием. Сталин с едва заметной усмешкой оглядел ближайших соратников и негромко проговорил.

   – Думаю, что не стоит нигде говорить о том, что только что произошло. Да и самим обсуждать это пока не стоит. Нужно для начала все тщательно проверить. Вот этим и займемся. А потом и будем решать, достоин ли капитан Зорин медали за отвагу. А пока у вас товарищи Жуков и Тимошенко наверняка найдется, что выяснить. Тем более товарищ Зорин оставил нам немало подсказок, – Сталин кивнул на карту, к которой так никто и не прикоснулся. – Да и товарищу Берии будет многое любопытно проверить, не так ли?

   И только теперь в кабинете громко выдохнули и задвигались.

*****

   – Ну что скажешь, Лаврентий? – Сталин неторопливо набивал трубку из раздерганных папирос. С кабинете кроме него и Берии никого не было. – Удалось что-нибудь выяснить по горячим следам?

   Берия, которому со вчерашнего вечера удалось поспать едва ли часа полтора, да и то на диванчике собственного кабинета поднял на Хозяина усталые глаза и слегка поморщился.

   – Вот не пойму ничего. Вроде и информации много, а сказать толком пока нечего. Для начала никто в Наркомате не видел непонятного человека в пятнистой форме. Кстати, сама форма слегка смахивает на полевые комбезы нашего Осназа. Но только смахивает, как породистая овчарка смахивает на дворового бобика. Удивительно, но даже охрана помещения Ставки, где все происходило, ничего не заметила. А там ведь совсем не простые ребята дежурили. Видимо, на самом деле что-то похожее на гипноз, который демонстрировал Мессинг. Только он внушал всем, что идет нужный человек со всеми допусками, которого надо пропустить. А здесь просто ничего не видели. И внешняя охрана не заметила ничего необычного.

   – А что по информации из Белоруссии, подтверждается?

   – Пока связался только с Минском. Там да, все подтверждается. Люди успели смотаться во все указанные пункты, осторожничали, но это понятно, там немцев еще полно. Сотни и сотни сгоревших танков, брошенная техника и, что еще более странно, сами немцы. Это уже не воины, это полусумасшедший сброд. Такое впечатление, что многие не понимают, где они, что делают. И как тут оказались. Это больше не армия, их голыми руками брать можно.

   – Ну голыми руками, наверное все же не стоит. Мы уже один раз собирались малыми силами и на чужой территории. А получили то, что получили. И если бы не этот странный товарищ Зорин, неизвестно еще, чем бы это все закончилось. – Сталин, увидя готовшего возразить Берию, предупреждающе поднял руку, – Не надо Лаврентий, не на трибуне. Сам понимаешь, обосрались мы по полной. И одним Минском мы бы точно не отделались.

   – Я вот что не пойму, какая же сила должна быть у руках у этого Зорина, чтобы за один день так немцев расколошматить?

   – А вот теперь ты задаешь совершенно верный вопрос, Лаврентий. А теперь соедини воедино его эффектное появление в Наркомате, его удивительную трансляцию, побоище, которое он устроил немцам и его летательные аппараты, пару раз мелькнувшие. Они же в разы больше наших самолетов, про остальное молчу. И подумай, кто все это может иметь?

   – Могу совершенно точно утверждать, что ни одно современное государство ничем подобным не располагает.

   – Ну проверить бы еще раз не помешало, но, думаю, ты прав. Нет сегодня на Земле ни у кого такой силы. А что это значит?

   – Если немного пофантазировать, то инопланетяне?

   – Такой вариант нельзя исключать. Марксизм не отрицает возможность существования инопланетных цивилизаций. Но здесь появляется куча новых вопросов.

   – Выглядит как мы, по-русски разговаривает как на родном, если не брать во внимание некоторые странные непривычные выражения. Имя опять же назвал русское. И еще это прощальное "честь имею", имперским духом повеяло.

   – Да непонятного много. А что, кстати, по имени?

   – Нет пока ничего. Зориных полно, и Иваны даже Степановичи среди них встречаются. Но не те. Будем копать дальше.

   – Копай для очистки совести – кивнул головой Сталин, – хотя думаю, ничего особенно интересного не раскопаешь. Но есть еще один вариант, более фантастический, но уж больно в него хорошо все факты укладываются.

   – Посланец из будущего?

   – Вот за что я тебя ценю, Лаврентий, умеешь делать правильные выводы. Если представить себе, что путешествие во времени возможно, то все отлично складывается. И то, что он на нашей стороне воевать бросился, и вполне русское имя, и то, что он всех нас по именам знает. Или возьми его рассказ о спасении защитников Брестской крепости. Откуда инопланетянину знать, что они там еще держатся и воюют? Да сейчас по всем лесам Белоруссии такая мясорубка, что кого хочешь спасай, да и заметить на порядок проще. Нет, он специально выбирает крепость. Случайностью такое быть не может. Идем дальше. Немцы атакуют по всей линии фронта длиной в тысячи километров. Бей, кого хочешь. Он же выбирает ровно те точки, которые для нас в данный момент наиболее опасны. Потеря Минска это ведь не просто потеря крупного города, это еще и котел, в который попадали сотни тысяч наших бойцов. Точно такая же ситуация с Волковыском. Две армии в окружении на Белостокском выступе и никаких реальных шансов на деблокаду извне. Именно эти точки для нанесения ударов он и выбирает, а все прочие, где фронт более или менее держится, оставляет на потом. Не бывает таких совпадений, Лаврентий. Он должен был точно знать все грядущие события. А самое главное, что захотел со мной встретиться. Видимо, есть ему, что нам рассказать. Видимо, не все у нас в будущем легко и просто получилось.

   – Очень может быть. Думаю, версию посланца из будущего можно принять за основную. А что насчет встречи?

   – Встречаться надо обязательно, подождем, пока военные всю информацию представят, и будем встречаться.

   – Кого планируете на участие еще на участие во встрече?

   – А никого. И не морщись, Лаврентий. Ты же не дурак. Он именно со мной хочет встретиться. Хоть конкретно он это не сказал, но дал понять достаточно откровенно. Любой дополнительный человек только помешает откровенному разговору.

   – А не опасно?

   – Не знаю, как ты, а я еще там понял. Захотел бы этот товарищ Зорин, мы бы все там и остались. А он бы после этого так же спокойно вышел из Наркомата и исчез. Нет никакой опасности. Точнее есть, но не прямо сейчас. Он сначала с нами договориться хочет. Понять бы еще, о чем. А вот если не получится, тогда уже будем опасаться. Польза может быть огромная. Он уже заявил себя на нашей стороне. И серьезно так заявил. А потом явился. А что это значит?

   – Что ему со всей его силой от нас тоже что-то нужно.

   – В точку, Лаврентий. И наша задача понять, что ему может быть нужным. Возможно, конечно, что он просто помочь решил или о чем-то предупредить. Может такое быть. Но посмотрим. И если ему все-таки что-то нужно, надо постараться ему это дать. Но сначала постараться понять, что это вообще может быть. Силы и мощи у него до хрена. Никого он не боится. Он даже нас всерьез как угрозу не рассматривает. Но на контакт идет. В довольно рискованной форме, но вполне доброжелательно. При этом он себя очень четко от нас отделяет.

   – Если за ним стоит все его будущее общество и государство, то это как раз понятно.

   – А вот с этим отдельный вопрос. Знаешь, не производит он впечатление человека, выполняющего чью-то миссию. Мне показалось, что он сам по себе или во главе относительно небольшой группы. И этот момент особенно важен. Именно в этом случае мы можем ему для чего-то потребоваться. Например, он не может, но хочет вернуться к себе.

   – Ресурсы ему нужны какие-то, больше ничего в голову не приходит.

   – Опять верно. Вопрос только в том, какие именно. Наша задача в том, чтобы понять, что нужно ему. Но не менее важно понять, что в обмен можем попросить или потребовать мы. Пока у нас в этом плане ноль информации, но встреча многое должна прояснить. Так что готовь Сводку с награждением товарища Зорина. Скажем, на послезавтра. И еще. Распорядись, чтобы к моменту встречи вокруг площади были скрытые кинооператоры. Из своих доверенных подбери и чтобы ничему не удивлялись или делали это молча. Кажется мне, им будет, что снять. И чему удивиться.

*****

   Пока Иван дожидался приглашения в гости к "отцу народов", он решил еще немного похулиганить. Надо было поднять панику у немцев до максимальной планки. Так почему бы не засветить не только летающую технику, но и наземных штурмовых дроидов. Пусть у гитлеровских аналитиков мозги окончательно съедут набекрень. Для показательного выступления Иван избрал может быть не самый стратегически важный, но очень показательный для обеих сторон эпизод. Как раз в эти дни идет беспощадная рубка за город Острог невдалеке от старого укрепрайона, который уже занят немцами из состава 11-й и 13-й танковых дивизий. А противостоит им 109-я моторизованная дивизия РККА. В самом городке еще сражаются в окружении бойцы два батальона из состава 381-го мотострелкового полка. Участь их незавидна, погибнут все. Но как раз 30-го июня еще совсем не поздно вмешаться.

   Начальник штаба 602-го мотострелкового полка 109-й дивизии майор Глухов в последний раз перед очередной атакой осматривал вражеские позиции на северной окраине Острога. Его полк пытался выдавить немцев из города уже не первый день, но безуспешно. Не хватало ни сил, ни средств. Танковые дивизии выбить с позиций не просто. Особенно если у самого ни сопоставимого количества бронетехники, ни орудий, ни даже снарядов уже не осталось. Люди таяли с катастрофической быстротой. И ничего хорошего Федор Федорович от предстоящей атаки тоже не ждал. Но приказ есть приказ. Рассматривая в бинокль что-то привлекшее его внимание, майор даже не сразу отреагировал на удивленные крики бойцов, раздавшиеся со всех сторон. Причем, эти крики только усиливались. В нестройный хор включались все новые и новые голоса. Глухов оторвался от бинокля и взглянул вдоль траншеи, пытаясь понять причину столь неадекватного поведения подчиненных. Но простертые в сторону противника руки бойцов быстро указали на направление, требующее внимания. В первый момент Глухов чуть не заорал вместе со всеми, настолько увиденное выбивалось из привычного представления о мире. Нисколько не заботясь о своей безопасности, прямо на нейтральной полосе между позициями противоборствующих сторон приземлялся фантастический летательный аппарат формой напоминающий зубило. Черная громадина длиной более пятидесяти метров опускалась медленно, совершенно вертикально и почти беззвучно. Лишь легкий гул и свист раздавались с места посадки. Выставленные по бортам орудия, ибо ничем иным эти шевелящиеся трубы быть не могли, явно указывали на военный характер летающего монстра. Впрочем, в строну бойцов его полка машина никакой агрессии не проявила. А вот немцам похоже уже от нее досталось. Вдруг один из бортов аппарата откинулся на землю аппарелью и изнутри монстра стали быстро выкатываться странные шары метра три в диаметре такого же черного цвета, но отливающие металлическим блеском. То, что началось далее, вообще выглядело нереальным. Майору довелось когда-то прочитать фантазию английского романиста Герберта Уэллса "Война миров". Сейчас перед ним на поле разворачивалось действие, очень напомнившее описание нашествие марсиан. Шары оказались не шарами, а некими паукообразными механизмами. Центральное тело цилиндрической формы утвердилось на шести телескопических конечностях, а в еще четырех "марсиане" держали явно оружие. И это оружие тут же принялось стрелять по позициям немцев. А сами инопланетные монстры выстроились в некое подобие строя и довольно шустро, паля из своих орудий, устремились в сторону немецких танков. Причем, при относительно небольших размерах используемого оружия, стрелявшего сгустками плазмы и ярко светящимися лучами, оказалось для немецкой бронетехники крайне неприятным сюрпризом. Танки и бронетранспортеры фашистов вспыхивали один за другим. А вот ответный огонь не приносил немцам ни малейшего успеха. При попадании их пуль и снарядов вокруг "насекомых" вспыхивала радужная сфера какого-то защитного поля, заставляя боеприпасы взрываться, не нанося никакого вреда. Буквально за несколько минут всего десять механизмов, а то, что это не живые создания, а именно механизмы, майор Глухов догадался, фактически уничтожили немецкую оборону. Все огневые точки подавлены, танки и прочая бронетехника пылает и взрывается от детонирующего боекомплекта. А насекомые снова удивили. Как только противник, по крайней мере еще подающий признаки жизни, перед ними закончился, все они как-то странно подпрыгнули и взлетели метров на сто. После чего просто повисли в воздухе и возобновили огонь по ранее скрытым целям. И судя по направлению испускаемых оружием лучей и летящих сгустков огня цели эти находились все дальше и дальше от окраин города. В какой-то момент, либо посчитав свою задачу выполненной, либо убедившись в отсутствии нового врага, механизмы опустились обратно на землю и, быстро перебирая конечностями, двинулись обратно к своему летательному аппарату. Вновь слитным движением восстановили шарообразную форму и закатились внутрь. Аппарат закрыл аппарель и, стремительно набрав высоту, исчез в небе. Все это время, полк в полном составе оставшихся в строю не издал ни единого звука. Шок был настолько силен, что не доносилось даже нечленораздельных эмоциональных возгласов или неизбежного мата. Первым пришел в себя старший политрук полка Туманов. Все же крепкий на нервы человек.

   – Братцы, они же там всего немца на части растащили, нам вообще ничего не оставили, айда за трофеями.

   С этим воплем он вскочил на бруствер окопа и, размахивая ТТ, бросился вперед. Спустя мгновение с диким матом и громовым "Ура" за ним сорвался с места весь полк. И это была с самого начала войны его самая легкая и приятная атака. Даже выжившие немцы бродили как потерянные и безропотно выполняли команду "хенде хох".

   – И что это такое было? – Задал себе вопрос Глухов, хотя наверняка такими же вопросами задавался каждый, кто стал свидетелем этому зрелищу. Но ответ на этот вопрос он не получил даже спустя пару недель, когда давал объяснения и подписку вездесущим особистам.

*****

   Ровно в три часа на следующий день после "награждения" капитана Зорина челнок Ивана мягко приземлился на полянке рядом с дачей Сталина в Волынском, вошедшей в историю как ближняя. Сканеры еще при снижении определили, что поляна была оцеплена дополнительным кольцом охраны. Иван пожалел, что не видел лиц этих ребят в первый момент, когда челнок только проявился, отключив системы маскировки на высоте всего десяти метров. Весь путь до этого был проделан в режиме полной невидимости, чтобы не привлекать к визиту ненужного внимания. Встречал Ивана сам Власик, что говорило не только о серьезном отношении Сталина к встрече, но и о его желании избежать любых нежелательных случайностей. Все же стоящая за Иваном черная махина длиной более пятидесяти метров и высотой, превышавшей высоту дачи, не могла не вызывать опасения у охраны. Тем более, что турели ближнего боя ПВО/ПКО, расположенные по периметру челнока, выдавали его отнюдь не мирное предназначение.

   Сталин, в легком волнении теребя усы, смотрел на севший перед домом аппарат из окна первого этажа. Взгляд буквально прикипел к почти метрового размера гербу на его борту. Ибо рисунок, выполненный в строгих канонах геральдики, ничем иным быть просто не мог. Но какой же странный это был герб. Имперский двуглавый коронованный орел на фоне каплевидного щита древнерусских витязей гордо вознес крылья к восходящему над ним солнцу. На груди алела пятиконечная звезда, а в когтистых лапах он уверенно сжимал серп и молот. По бокам орла в почетном карауле с вздернутыми прямыми мечами и небольшими круглыми щитами застыли бурый и белый медведи. Удивительная, даже невозможная композиция не просто противоречивых, а даже враждебных элементов, в тоже время была буквально пропитанной гармонией и согласием. Сталин невольно увидел перед собой образ России. Вечной, гордой и непобедимой. Той, которая вечна и незыблема во все времена, которая выше любых идеологий, политических разногласий и претензий. Ему даже на секунду захотелось, чтобы это был его герб, его страны, той империи, которую он давно строил в своих мечтах. Между тем гость коротко обсудив что-то с начальником охраны вождя, уже неторопливо двигался к дому. Спокойное движение привлекало внимание своей удивительной пластикой. Такое впечатление, что Зорин перетекал над поверхностью единым слитным движением. Что-то похожее наблюдалось у некоторых наиболее опытных бойцов Осназа. Но в данном случае пластика была доведена до совершенства на принципиально ином уровне. Сталин даже дернулся, представив насколько опасен может быть такой человек. Да и человек ли? Но пора уже выходить, неудобно заставлять гостя ждать на пороге. Тем более, что ему уже донесли, странный и неожиданный союзник вновь поучаствовал в войне с немцами, освободив в Ровненской области за полчаса городок от занимавших ее частей сразу двух немецких танковых дивизий.

   В виду хорошей погоды Сталин предложил провести встречу в беседке. Разумно, послушать никто не подслушает, но все на виду. Иван согласился, тем более, что разговор намечался долгий, зачем волновать охрану. Пусть смотрят, что с их любимым вождем ничего страшного не происходит. И все же Иван после взаимных обязательных приветствий решил немного для начала поёрничать.

   – Товарищ Сталин, а можно организовать, чтобы кто-нибудь в меня выстрелил?

   – Организовать можно все, что угодно. Вот только зачем Вам, товарищ Зорин, это нужно?

   – Понимаете, убить меня из имеющегося в арсенале Вашей охраны оружия, товарищ Сталин, все равно невозможно. Но пока люди в этом не убедятся, не поверят. Думаю, разговор у нас будет не очень короткий, боюсь, снайперы устанут. А зачем служивых людей попусту напрягать?

   – А Вы видите здесь снайперов, товарищ Зорин?

   – Не вижу, правильнее сказать чувствую. Один на чердаке, второй под кустом на поляне и еще трое в лесу на деревьях. Могу только сказать, что размещение очень грамотное. Беседку, прилегающую территорию и путь от нее до моего челнока контролируют полностью. Кроме них еще чувствую напряжение целой группы людей вон в том домике. Видимо, дежурная группа Осназа. Пусть все расслабятся. Я Вам, товарищ Сталин, ничего плохого делать не собираюсь. А если бы хотел, что все эти предосторожности не помогли бы.

   Сталин, пока Иван все это выдавал, медленно кивал головой в такт своим мыслям и буквально буравил собеседника взглядом. Ох и тяжел у вождя взгляд, стихийное владение пси и на довольно приличном уровне. Потрясающая харизма и воля. Это Ивану по барабану, он и в разы больше выдержит, а вот соратникам Сталина нелегко должно быть приходится. А уж про недругов и говорить страшно. Наконец прелюдия закончилась. Сталин накоротке переговорил с Власиком, которого подозвал, и после недолгого сопротивления последнего и короткого, но грозного рыка Сталина, положение немного разрядилось. Сосредоточенное на беседке внимание конечно же никуда не делось, но оно стало менее напряженным и настороженным.

   – Не знаю, что Вы предпочитаете, товарищ Зорин, но рискну предложить Вам чаю.

   – Чай это замечательно, товарищ Сталин.

   – Скажите, Иван Степанович, это Ваше настоящее имя?

   – Да, Иосиф Виссарионович, данное мне моими родителями.

   – Так кто же Вы?

   – Иосиф Виссарионович, я конечно расскажу, но прежде позвольте вопрос. Никогда не поверю, что Вы уже не составили себе каких-нибудь версий. Было бы крайне любопытно узнать, что Вы на мой счет сами придумали.

   Сталин на несколько секунд сделал вид, что сосредоточен на размешивании ложечкой сахар в стакане, потом подняв лукавый взгляд на Ивана, спросил.

   – А в каком году Вы родились, Иван Степанович? Или правильнее сказать родитесь?

   Иван хоть и ожидал чего-то необычного, чуть не поперхнулся чаем. Потом отставил стакан и зааплодировал.

   – Браво, товарищ Сталин. По столь небольшому набору фактов сделать совершенно верные выводы, это сильно. Мое почтение. Что же, я родился в одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, как принято говорить, от рождества христова.

   Сталин, ожидавший чего-то подобного, кивнул, но почти сразу же вновь вскинул на Ивана недоуменный взгляд.

   – Если Ваш вид примерно соответствует Вашему возрасту, то сейчас Вам должно быть около тридцати. То есть прибыли Вы к нам из примерно двухтысячного года. Так?

   – Мне чуть больше. Пятьдесят. А прибыл я сюда примерно из две тысячи семнадцатого, хотя с Земли убыл в пятнадцатом, потому, что там было дальше, не в курсе.

   – Фантастика, это что же, у вас все так долго молодо выглядят? И извините, ничего не понимаю. Убыли с Земли куда? И сразу же другой вопрос. Неужели всего за семьдесят пять лет техника и вооружение скакнули настолько далеко. В космос летаете как к себе домой. Современное оружие Вам в принципе повредить не может, как я понял из показанных Вами в Наркомате записей.

   – Ваше удивление мне понятно и совершенно оправдано. Нет, увы, на современной мне Земле вся эта техника неизвестна и столь же далека от реализованных технологий, как и ваша. Кое-какой прогресс, разумеется, был. Самолеты на реактивной тяге. Ракеты, выводящие спутники и космонавтов на околоземную орбиту. В других областях кое-что. Например, всеобщая доступная связь без проводов и фактически из любого места. Все это есть. Но не более. Техника, которой обладаю я, не земная. Это производство древней галактической империи, погибшей почти пять тысяч лет назад. От нее же и мой молодо выглядящий вид. Как эта техника попала ко мне, это отдельная история. Если позволите, вкратце расскажу.

   – Конечно. Звучит фантастически, но тем не менее я вижу и Вас и Вашу технику. А еще мне очень хочется узнать, что Вы за человек, Иван Степанович. Меня Вы по всей видимости знаете, хотелось бы немного уравнять шансы. Так что рассказывайте.

   Примерно час потребовался Ивану, чтобы изложить Сталину свою космическую одиссею. Тот слушал молча, очень внимательно. Было видно, что по ходу рассказа ему неоднократно хотелось задать уточняющие вопросы, но он сдерживался. Только иногда делал какие-то пометки в лежащем на столе блокноте. Пару раз вставал и начинал ходить по беседке, раскуривая свою знаменитую трубку. Наконец рассказ подошел к концу. Иван ждал кучу вопросов, но сразу их не последовало. Сталин предложил устроить небольшой перерыв на перекус и пройти на дачу. За столом разговор шел на совершенно нейтральные темы, из которых ни один даже очень внимательный слушатель не смог бы сделать каких-либо выводов или почерпнуть интересную информацию. Собственно это даже не столько разговор был, сколько монолог Сталина, рассказывавшего забавные истории из его революционной юности.

   Содержательное общение продолжилось снова в беседке. И тут Иван понял, насколько Сталин был внимателен к различным деталям, прекрасно умея вычленять самое главное. А главным для него были причины, по которым погиб СССР. И это было понятно, техника, инопланетные цивилизации, разумные машины и прочие чудеса, это конечно интересно, но гибель государства, которое он строил и которому отдавал всего себя, стало куда более существенным ударом. Это стало его личной трагедией. Ведь в случившемся была и его доля вины. Впрочем, начал Сталин совершенно с другого. Кивнув на стоящую на поляне громаду челнока, он поинтересовался столь необычной эмблемой, украшавшей его борт.

   – Скажите, Иван Степанович, как же Вам пришло в голову скрестить воедино имперского государственного орла с советской символикой. Вы производите впечатление разумного уравновешенного человека. И вдруг такой эпатаж. Ведь Вы не могли не понимать, какую реакцию это вызовет у нас. И тем не менее пошли на это. Что Вами двигало?

   Смотря на слегка ироничное выражение лица Сталина, Иван прекрасно ощущал, что вопрос задан серьезный, Сталина действительно волновал вопрос, как Иван воспринимает и СССР, и его последовавший развал. То есть через внешне несерьезный вопрос о символике Сталин пробует выяснить его личное мировоззрение. Поскольку именно оно должно было подсказать ему, как в дальнейшем относиться к словам Ивана о прошлых для него и еще предстоящих для самого Сталина событиям. Любая оценка истории всегда личностна. В зависимости от своего отношения к происходящему человек даже факты подбирает, вычленяя и них те, что укладываются в его видение, и по возможности обходя стороной все, что этому видению противоречит или не соответствует.

   – Я не большой знаток символики, товарищ Сталин. Но для меня Родина это не пустое место и не пустой звук. Слишком долго и хорошо меня учили ей служить и ее защищать. А Родина это в первую очередь земля и люди ее населяющие, народ. Это первичные понятия. Любые формы его самоорганизации вторичны. И в то же время все они не случайны. Государственную символику, как атрибут самоорганизации общества и государства, множество людей волей-неволей начинают воспринимать либо свою, зачастую проводя знак равенства между Родиной и ею. И стоит по тем или иным причинам символике измениться, в обществе происходит раскол. Еще вчера единое, оно рвется на части, вызывая хаос и упадок. Вы же через все это прошли. Ужас Гражданской, когда отец воевал с сыном, брат с братом. У них у всех была одна Родина, но в зависимости от идеологии, они принялись ее делить и уничтожать. Если бы мы жили в вакууме, страшно, но не смертельно. Старые идеи умирают, им на смену приходит новые, более жизнеспособные. Жизнь, общество и страна развиваются. Но увы, мы живем не в вакууме. У любой страны есть природные враги и конкуренты. И любое внутреннее несогласие у нас они воспринимают как свою победу, радостно потирая руки и набивая карманы на страданиях нашего народа. Если Вы думаете, что все те, кто в Гражданскую войну сражался на стороне красных, молодцы и патриоты, а на стороне белых сплошь подлецы и негодяи, Вы глубоко заблуждаетесь. Впрочем, не думаю, что Вы лично этого не понимаете. И, как это всегда бывает в подобных катастрофах, лучшие гибнут. С обеих сторон. А различные приспособленцы и прощелыги, напротив, не только выживают, но и массово просачиваются на теплые властные места. Своей эмблемой я хотел сказать только одно. Под ней должны жить и сражаться те, для кого Россия, Родина превыше всего. И плевать, на какой стороне в прошлом, им довелось быть. Это символ объединения. Двуглавый орел смотрит в прошлое, тщательно сохраняя в памяти историю страны, ее победы и поражения, ее героев и предателей, ее друзей и врагов. И столь же уверенно он смотрит в будущее. Его тело едино, ибо настоящее возникает из прошлого, а будущее рождается из настоящего. Красная звезда или пентаграмма это древний оккультный символ, который символизирует человека с его пятью базовыми чувствами как инструментами познания мира. В зависимости от расположения вверху одной или двух вершин человеческий дух либо устремлен вверх к свету, либо вниз к тьме. Два пролетарских с виду предмета, которые СССР избрал своими символами, только для простого человека выглядят молотом кузнеца и серпом жнеца. Они намного древнее. Молот это молот Тора, древнего скандинавского бога, это символ смертоносного оружия, способного поражать всех врагов человека. И дается он в руки только самому достойному. Серп это символ времени еще более древнего бога Хроноса. Держащий его в руках властвует над временем. Это древние символы, энергетика которых действует вне зависимости от того, помнят о ней люди или нет. Впрочем и на более приземленном уровне мне получившийся символ нравится. Империя тружеников, а не господ и тунеядцев. Ну а медведи это совсем просто. Это же наш национальный символ, с которым страна ассоциируется во всем мире. Зверь в целом мирный, пока его не разозлить. Вот тогда остается только прятаться. Я вообще удивляюсь, как европейцы любят раз за разом наступать на одни и те же грабли. Вот кажется, получили в очередной раз по рогам так, что в своих законах должны первой строчкой прописывать: "Нельзя воевать с русскими". Так нет же. Проходит пара поколений, историческая память атрофируется и вновь лезут, чтобы снова получить по рогам. А теперь скажите, Иосиф Виссарионович, что из всего описанного Вам лично не нравится?