Текст книги "Брат Посвященный"

Автор книги: Шон Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Внезапно послышался резкий треск, и обломки темного дерева брызнули во все стороны, вращаясь в залитом солнцем воздухе. Старый монах отпрянул, точно поднятый с постели грубой пощечиной, на его лице читался явный страх. Столешница не прогнулась под давлением, она разлетелась на куски!

Слуги и стражник застыли неподвижными статуями. Разбитый столик лежал в центре зала, будто животное, рухнувшее под тяжестью собственного веса. Сёнто медленно снял с рукава щепку и повертел ее в руке, точно увидел какой-то совершенно неизвестный ему материал. Остальные не шевелились и молчали, не решаясь испортить впечатление от момента. Наконец Сёнто почтительно склонился перед своим духовным наставником, и вслед за ним все сделали то же самое.

Сквозь призму измененного чувства времени Суйюн видел, как поклонился князь, видел прокатившуюся под одеждой волну мышц Сёнто. Князь медленно выпрямил спину. Благоговение на его лице различили бы даже те, кто не учился у ботаистов. Однако лицо князя выражало не только благоговейный трепет, но и удивление – Сёнто изумила и насторожила реакция старого монаха.

Суйюн согнулся в ответном поклоне, насколько позволяли обломки столика. Он начал возвращаться к реальному времени; щебет птиц стал выше; князь моргнул, и в глазах Суйюна это движение заняло лишь долю секунды.

Сёнто кивнул стражнику и слугам, отсылая их прочь, и обратился к молодому ботаисту:

– Суйюн-сум, мой управляющий Каму проведет вас по моим владениям и сообщит все пароли. Приглашаю вас отобедать со мной и князем Комаварои. Благодарю вас. – Сёнто повернулся к пожилому монаху и с таким же почтением произнес: – Брат Нотуа, можете оставить все бумаги у моего секретаря. Счастлив был встретиться с вами.

Оба монаха поклонились и встали. От Сёнто не ускользнуло, что брат Нотуа едва заметно покачнулся, но справился с собой и вышел, сохраняя достоинство, оставив хозяина дома в смятении.

Сёнто и Танака снова остались наедине. Перед ними лежали обломки столешницы, и князь только сейчас заметил, что на толстой циновке отпечатались вдавленные следы ножек столика. Сёнто взглянул на торговца, который вытаскивал из бороды застрявшую в ней щепку. Как и князь, он внимательно ее изучил, словно кусочек дерева ироко таил в себе некий секрет.

– Какую тяжесть способен выдержать такой столик? – спросил князь.

– Вес пятерых крепких мужчин? – предположил Танака, пожав плечами.

– Пожалуй, даже больше. – Сёнто покачал головой. – Невероятно, правда?

– Исходя из моего понимания законов природы, невероятно, мой господин. Даже если бы монах не вставая сумел надавить на столешницу всей своей тяжестью, он бы просто оттолкнулся от ее поверхности. – Танака, в свою очередь, покачал головой и снова принялся разглядывать щепку. – Я рад, что видел все собственными глазами, иначе ни за что бы не поверил.

Несколько долгих минут Сёнто хранил молчание. Он хотел было спросить у Танаки, заметил ли тот странную реакцию брата Нотуа, но что-то его остановило. Через некоторое время предметы перед глазами князя вновь обрели четкость, и его лицо прояснилось. Он широко улыбнулся.

– Богатое на события утро, не так ли, Танака-сум? До прихода князя Комавары я хочу еще принять ванну. Надеюсь, ты пообедаешь с нами? Приходи в летний домик в главном саду.

Он дважды хлопнул и, указывая на обломки столика вошедшим слугам и стражнику, распорядился:

– Проследите, чтобы все оставалось на своих местах.

Князь встал и направился к своему личному выходу; слуга поспешно взял его меч и последовал за хозяином.

Танака поклонился и оставался в таком положении, пока Сёнто не вышел. Полный любопытства, он подошел поближе к столику. Стражник в дверях осторожно кашлянул. Торговец повернул голову.

– Потрясающе, правда?

Стражник молча кивнул, не сводя глаз с Танаки. До торговца неожиданно дошло, что он все еще держит в руках щепку дерева ироко.

– Что мне с ней делать?

– Князь Сёнто приказал, чтобы все оставалось на месте.

– Понятно. – Торговец вдруг изобразил замешательство. – Но ведь щепка запуталась в моей бороде; вряд ли князь Сёнто хотел бы, чтобы я сидел здесь, пока он не решит, как поступить со столиком. Прямо и не знаю, как быть.

Стражник понял, что Танака шутит, и несмотря на то что по рангу офицер личной гвардии Сёнто стоял выше торговца-слуги, стражник ничуть не сомневался в том, что для князя Танака важнее, чем добрая сотня солдат.

– Мне кажется, вам следует оставить щепку здесь, Танака-сум, – почтительно обратился он к купцу.

– Куда бы я ее ни положил, все равно она уже не будет на своем месте, не так ли?

К щекам стражника прихлынул жар, хотя внешне он оставался спокойным. Если торговец заставит его идти к Сёнто и выяснять, что делать с щепкой, князь рассвирепеет. Ничего не говоря, стражник беспокойно переминался с ноги на ногу.

– А что, если я положу ее на то место, где сидел? – предложил Танака. – По-моему, это наилучший выход, вы согласны?

Стражник расплылся в благодарной улыбке.

– Да, пожалуй. Так будет лучше всего. Благодарю вас, Танака-сум.

Танака улыбнулся в ответ, положил щепку ироко на пол и выплыл из зала с горделивым достоинством аристократа.

Ни офицер стражи, ни торговец и не подозревали, что в щелочку сёдзи за ними наблюдал слуга, который передал их разговор Каму, и что когда Каму, в свою очередь, пересказал этот диалог Сёнто, князь разразился хохотом и, корчась от смеха, стучал кулаком по ручке кресла, чем немало озадачил слугу. К сожалению, чувством юмора слуги Сёнто не отличались.

7

Канал за моим садом

Словно темная вена,

Но не могу

Отвести глаз от воды.

Где же, где же он в эту долгую ночь?

И зачем так громко

Шумит вода?

(Автор неизвестен. Стихи приписываются госпоже поэтессе Никко или одной из ее учениц.)

Девятый князь из рода Комавара, носивший имя Комавара Самиями, наблюдал за суетой на берегу, пока гребцы ловко управляли его сампаном среди множества кораблей, рассекавших воды канала. Плыть через участок канала, отведенный для торговых судов с грузом из Янкуры, молодой князь решил не потому, что это был самый живописный или самый короткий путь к дому Сёнто Мотору, а просто потому, что хотел посмотреть на разнообразие товаров и объемы торговли – увидеть коммерческую жизнь столицы своими глазами. Скоро, очень скоро, думал он, у этих самых причалов будут стоять корабли с его собственными товарами, и судьба его изменится – он разбогатеет.

Впереди плыл только один сампан, в котором сидел его телохранитель, и в отличие от богато украшенных судов, обычных для столицы, обе лодки князя смотрелись очень просто. Управляющий Комавары советовал ему нанять побольше лодок, дабы прибыть в имение князя Сёнто достойным гостем, а не провинциальным бедняком, но Комавара не поддался на уговоры. Он понимал, что Сёнто слишком умен, чтобы обращать внимание на внешний декор, и, кроме того, наверняка знает об истинном положении его дел. Сёнто не составит труда найти эту информацию, и он, несомненно, так и поступит, что вполне естественно при объединении капитала с новым компаньоном.

«Никто, даже император, не знает истинных размеров состояния Сёнто, – думал Комавара, – и я бы выглядел глупцом, если бы устроил маскарад с нанятыми лодками. Я принадлежу к старинному роду, – напомнил он себе, – такому же древнему, как и род императора. На моем счету двадцать схваток с варварами, с полдюжины дуэлей, и я научил этих угонщиков скота – Томари, – что нарушивший границы моих владений не уйдет безнаказанным. Князь Сёнто – знаменитый генерал и, конечно, будет судить обо мне лишь по тому, что действительно важно, – в этом можно не сомневаться».

И все же Комавара терзался сомнениями. Он едет на обед в дом Сёнто, и кто знает, каких еще гостей пригласил князь Сёнто! Клан с самой выдающейся историей. Подумать только – сам Хаката Мудрый, заложивший основополагающие принципы государственной власти и законов империи, был вассалом тогдашнего князя Сёнто. Много веков назад один из предков Сёнто сидел рядом с Хакатой, рассуждая о справедливости и моральной философии, точно так же как сейчас люди обсуждают идеи Мудрого у себя за столом. Именно предок Сёнто повелел высечь произведения Хакаты на Ста и Трех Великих Камнях, сложенных в Путь Мудрости в саду Сёнто. Сто и Три Великих Камня во дворце императора и в Императорской Академии – лишь копии с оригинала Сёнто.

Тем не менее человек, с которым Комавара познакомился на приеме у императора, вовсе не кичился знатностью и славой рода. На самом деле он показался Комаваре прямой и искренней натурой, не склонной к тщеславию. Сёнто понравился молодому князю с первой же минуты.

Комавара вспомнил о дочери Сёнто, и на его лице невольно расцвела улыбка, но он тут же покачал головой, и улыбка сползла. Княжна станет супругой принца, может быть, даже императрицей, а он… он – нищий Комавара из провинции Сэй. Он происходит из древнего рода, но за душой у него почти ни гроша…

А кузина княжны – она еще краше! Хотя и еще опаснее. Даже такой бесчувственный истукан, как император, рядом с ней превращается в мальчишку. С такой женой Комавара просто пропал бы: забросил бы все занятия, подобающие мужчине, и дни напролет сочинял бы любовные стихи капризной красавице. Каким глупцом бы он стал! К счастью, опасность взять в жены госпожу Кицуру невелика, так что терять покой и сон незачем.

Комавара огляделся по сторонам. Лодки всевозможных размеров выстроились вдоль причала. Барочники, многие из которых даже в этот прохладный осенний день были раздеты до пояса, работали споро, с помощью грузовых стрел и талей перемещали тюки и ящики на берег. Юркие джонки мелких речных торговцев сновали во всех направлениях вопреки правилам безопасности. Целые семьи сидели на веслах и гребли изо всех сил, громко переругиваясь с остальными лодочниками. Все они доставляли товары в гостиницы, бесчисленные лавки и дома имперской столицы.

Комавара опустил руку в прохладную воду. Чистота каналов восхищала его. Императорскими эдиктами сброс мусора, ветоши из-под грузов и слив человеческих экскрементов в воду запрещался, а нарушителей подвергали самым суровым наказаниям. Комавара считал такую строгость излишней. Экскременты служили удобрением для рисовых плантаций на больших равнинах, и большую часть этой важной субстанции поставляла как раз столица – не далее как сегодня утром Комавара видел баржи золотарей. А вообще жители Ва ничего не выбрасывали зря, хотя и были довольно привередливы. Так или иначе, думал князь, водные пути Ва – ее артерии и вены, без них империя погибнет, поэтому заботой об их чистоте пренебрегать нельзя.

Лодки вышли из главного канала и поплыли вниз по более узкому протоку, вдоль берегов которого стояли добротные гостиницы и чайные домики. Лодок на этом участке заметно поубавилось. По каменным набережным прохаживались купцы, мелкие аристократы, арендаторы, а также немало солдат – Комаваре даже показалось, что он различил синюю форму гвардейцев Сёнто.

Районы вроде этого всегда привлекали молодого князя, так как лучшего места для сбора слухов просто не существовало. За время поездки Комавара посетил не один чайный домик и останавливался в гостиницах, прислушиваясь к разговорам, задавая вопросы, наслаждаясь ролью наивного аристократа из глухой провинции. Ему удалось узнать довольно много. Например, сегодня утром он подслушал разговор двух императорских стражников, шепотом обсуждавших неудачную попытку покушения на князя Сёнто.

Как почти всем в столице, Комаваре также было известно, что Сёнто заплатил ордену ботаистов за услуги духовного наставника. Императору это совсем не понравится, думал молодой князь. И все же, имея у себя на службе брата-ботаиста, с неудовольствием императора можно и примириться. Только вот во что обойдется помощь духовного наставника? Сколько человек в империи могут позволить себе услуги ордена? Непомерной эту цену делают отнюдь не деньги, а кое-что посерьезнее: гнев Аканцу Второго, императора Ва. Очень немногие согласны заплатить такую цену, очень немногие.

Лодки снова повернули, теперь в район жилых домов, но не резиденций аристократов – эти находились ближе к окраинам города. Когда-нибудь Комавара тоже сможет позволить себе там жилище. Дома внутри маленьких садиков, наполовину скрытых за стенами, вызывали восхищение князя. Он вообразил себя покупателем и начал прикидывать, какой из домов расположен удобнее, какой сад лучше освещается послеполуденным солнцем… Посмеявшись над собственными фантазиями, Комавара вернулся к раздумьям.

«Итак, Сёнто отправляется в Сэй. Потеряет ли он интерес ко мне, когда поймет мое истинное положение?» Ответа молодой Комавара пока не находил. Ясно одно: Сёнто никогда не изменяет себе, а их отцы питали взаимное глубокое уважение. «Если будет на то воля Сёнто, я обязательно поправлю свои дела, – убеждал себя Комавара, – разве что… независимость Сёнто вызовет гнев Сына Неба. Может, надо предостеречь князя и посоветовать ему отослать монаха? Нет, ни в коем случае». Комавара знал, что испокон века на службе у Сёнто состояли наставники, славившиеся своей мудростью. Не стоит брать на себя слишком много. Он не смеет указывать Сёнто – по крайней мере пока. Вот когда князь Сёнто прибудет в Сэй, ему понадобится всяческая поддержка, и Комавара постарается, ее обеспечить. Северяне явно не в восторге от того, что к ним присылают чужака, поскольку сами они якобы не в состоянии отбросить варваров.

Комавара снова задумался о странном поведении дикарей и, как всегда, не нашел ему объяснений.

«Ну что же, – размышлял молодой князь, – если все пойдет, как я рассчитываю, у меня появится могущественный союзник, который скоро станет наместником императора в Сэй. Я провел в столице всего несколько дней, а удача уже начинает мне улыбаться! Однако все же следует быть осторожным, чтобы император не отвернулся от меня совсем. С тех пор, как хозяевами Дворца Наместника в Сэй были представители клана Комавара, минуло уже девять столетий. Слишком долгий срок…»

Позади личного сада Сёнто Мотору располагались другие сады имения. Некоторые были такими же небольшими и уединенными, скрытыми от чужих глаз за высокими стенами; другие, наоборот, были доступны для обозрения, и их широкие лужайки предназначались для приема гостей на свежем воздухе. Тропинки по берегам прудиков прятались в зарослях экзотических деревьев, затем поднимались к очередной террасе, выходящей в следующий сад с иной композицией, иным настроением. Прозрачные ручейки, на первый взгляд, созданные самой природой, вились между деревьями, под воздушными арками мостов, скрываясь в ивовых, черешневых, сосновых рощицах.

Князь Комавара невольно сравнивал чудесные сады Сёнто со своими садами в Сэй, и сравнение заставляло его чувствовать собственную ничтожность. И это даже не главная резиденция Сёнто!

Вслед за управляющим Сёнто молодой князь миновал длинную галерею, выложенную плиткой. Каму встретил Комавару у ворот и, несмотря на весьма скромный вид молодого человека, приветствовал его, как давнего и уважаемого друга семьи. Комавара много слышал об этом одноруком старике. Даже покойный отец князя частенько упоминал о нем, ведь в свое время Каму был искусным мечником – воином, о котором слагали легенды. В Сэй такой человек удостоился бы титула мелкого князя, но все знали, что служение Дому Сёнто Каму почитал большей для себя честью, нежели обладание дворянским титулом. Многие на его месте сделали бы точно такой же выбор.

Наконец, свернув за угол, они подошли к воротам. Каму распахнул их и отступил в сторону, пропуская Комавару. Когда молодой князь шагнул вперед, старик почтительно поклонился и произнес:

– Князь Сёнто ожидает вас, князь Комавара. Пусть ваше пребывание у нас будет приятным.

Комавара Самиями поклонился в ответ и прошел за ворота. Каменные ступеньки, вделанные в насыпь, привели его наверх, в сосновую рощицу. Легкий бриз с пруда усиливал терпкий аромат хвои и напомнил Комаваре родные леса провинции Сэй. Тропинка раздвоилась, а у дорожки, ведущей влево, лежал камень размером с кулак, обвязанный ремешком из размягченного бамбука. Камень указывал направление, которым следовало идти Комаваре.

Молодой князь намеренно замедлил шаг и принялся рассматривать окрестности. Вполне возможно, неотмеченный поворот скорее привел бы его к тому месту, где ждет Сёнто, но этот путь выбран для Комавары не случайно – вероятно, из-за какого-нибудь редкого осеннего цветка или особенного пейзажа, которым, по мнению хозяина, должен насладиться гость. На этой тропинке он мог даже найти оставленное ему послание, и если это так, Комавара обязан не пропустить его. Молодой князь распахнул чувства навстречу природе; дыхание его стало ровным, как при медитации.

Дорожка спустилась по пологому холму, и большие плоские плиты, которыми она была выложена, словно отпечатки гигантских ног, затерялись в сосновой рощице. Перед Комаварой вырос сложенный из камней грот, а еще через несколько шагов он снова оказался среди сосен. Под ногами лежал толстый и мягкий мох – изумрудно-зеленый в лучах просвечивающего сквозь ветви деревьев солнца. Тропинка разветвилась, и камешек вновь указывал налево. Извилистая дорожка опять шла вниз, как бы подсказывая, что спуск ведет в долину.

Бриз донес до слуха Комавары звуки флейты, и он остановился, прислушиваясь. Мелодия была незнакомой, грустной и зовущей. На мгновение юный князь вспомнил о прекрасной госпоже Нисиме и подумал, не она ли тот самый невидимый музыкант. Чтобы не заставлять Сёнто ждать слишком долго, Комавара продолжил путь, не забывая обращать должное внимание на красоту пейзажа и получать удовольствие от прогулки, запланированной для него хозяином поместья. Он подошел к изящному выгнутому мостику, перекинутому через ручей, вода в котором весело журчала среди поющих камней, а потом тропинка побежала вдоль берега, через лаймовую аллею. Вскоре деревья расступились, открывая глазам Комавары пруд, поверхность которого сплошным ковром покрывали желтые кувшинки – любимые цветы его отца. Князь Комавара присел на шершавый гранитный валун и устремил взор на пруд с кувшинками.

«Я уважал и любил твоего отца, – говорилось в послании, – он был моим другом. Ему понравилось бы это место, и здесь мы можем почтить его память». Комавара Самиями опустил глаза на свои обутые в сандалии ноги и заметил, что рядом с валуном растет бледно-серебристая лилия – символ Дома Комавары. Ее цветки распустились и у корней белой березы – дерева, которое обозначало чистоту помыслов; бок о бок с серебристой лилией, среди аккуратно уложенных камней, символизирующих и тяжелые испытания, и непоколебимость, цвела синта – эмблема Дома Сёнто.

Комаваре вдруг захотелось ощутить под рукой знакомое тепло рукояти меча, но оружия при нем не было, и он вспомнил, что оставил меч Каму. Он встал и пошел, сам не зная куда. Воспоминания об отце нахлынули на него, переполняя сердце… а потом вдруг он почувствовал странное умиротворение, гармонию с самим собой и окружающей его природой.

Двигаясь точно во сне, молодой князь заставил себя вернуться на тропинку. Она убегала вверх по склону, петляя среди уже тронутых осенним золотом берез. Комавара поднимался до тех пор, пока пруд с кувшинками не остался лежать внизу, как вышитый узор на девичьем кимоно. Теперь, когда пруд был позади, перед глазами Комавары предстал весь пейзаж – далекие синие горы в шапках белых облаков, напоминающих гривы призрачных львов.

Здесь, на вершине холма, он обнаружил маленький летний домик, сложенный из простого неотесанного камня. Через круглое «лунное окошко», выходящее на пруд, Комавара разглядел силуэт сидящего мужчины – князя Сёнто Мотору.

Молодой князь обогнул домик, вышел к его открытой стене и увидел, что Сёнто изучает большую карту, разложенную на столе. Комавара учтиво поклонился, Сёнто поднял глаза, улыбнулся и кивнул в ответ.

– Прошу, присоединяйтесь, князь Комавара. – Сёнто жестом указал на подушку справа от себя, и Комавара, сняв сандалии, переступил порог летнего домика.

Вид из лунного окошка – пруд с кувшинками, холмистая равнина вокруг пруда и горы на заднем плане – создавал впечатление одновременно и гармонии, и контраста. Соседняя открытая стена домика выходила на холмы, расположенные к северо-востоку от города, среди которых возвышался Холм Божественного Вдохновения и в некотором отдалении виднелись его большие храмы.

Под лунным окошком на невысокой круглой подставке стояла простая ваза с одной кленовой и несколькими сосновыми ветками – багряные листья клена отмечали наступление осени, а сосна символизировала непреходящую жизнь. Композиция была выполнена очень просто и вместе с тем изысканно.

Карта на столе у Сёнто отображала области к северу от столицы до самых северных степей, где заканчивалась провинция Сэй и начинались земли варваров. Комавара выжидающе посмотрел на карту, но Сёнто вел себя так, словно ее не было вовсе.

– Не желаете ли меду или рисового вина? А может быть, чаю?

– Благодарю, с удовольствием выпью вина.

– Вам понравился прием в императорском дворце? – поинтересовался Сёнто, слегка взмахнув рукой невидимому слуге.

– Да, очень. Должен отметить, ваша дочь восхитительно играет.

– Княжне Нисиме будут приятны ваши слова. Возможно, она присоединится к нам чуть позже, – сказал Сёнто и заметил, что зрачки юного князя расширились от удовольствия. – Жаль, что я не успел пригласить на обед также и княжну Кицуру. Она очаровательна, вы не находите?

– О, конечно, – рассмеялся Комавара. – Но если вы окружите стол такими красавицами, я просто не смогу думать ни о чем другом. Даже сейчас я полон восхищения вашим прекрасным садом и изумительным пейзажем. Разумеется, вы более дисциплинированны, чем я, князь Сёнто, – Комавара жестом указал на карту, – вижу, вы способны сосредоточиться на насущных задачах, не отвлекаясь на окружающие вас прелести.

Сёнто улыбнулся. Неслышно подошедший слуга безмолвно наполнил бокалы вином.

– Не путайте дисциплинированность с отсутствием выбора, князь. Обстоятельства вынуждают меня готовиться к поездке в Сэй. – Сёнто пригубил прохладное вино и посмотрел на карту. – По пути на юг вы столкнулись с какими-нибудь трудностями?

Комавара проследил за взглядом князя, мысленно проведя маршрут – семь сотен ри вдоль Большого Канала.

– Я ехал в сопровождении довольно крупного отряда – моей личной стражи и группы других путешественников. Мы не встретили никаких следов разбойников, однако слышали много рассказов о путниках, которым повезло меньше. Вот тут, – Комавара указал пальцем примерно на середину пути между Сэй и столицей империи, – нас задержали враждующие кланы Бутто и Хадзивара, но в конце концов нам разрешили проехать, так как они убедились, что мы не представляем угрозы ни тем, ни другим. Я сам ничего не платил – отказался сделать это! – хотя остальные предпочли заплатить, нежели ждать. Хадзивара живут за счет поборов с путешественников, они задерживают каждого в расчете получить деньги с тех, кто спешит. Они вот-вот установят официальный налог за проход теснины. Надеюсь, хоть это заставит императора предпринять какие-то меры.

– Гм… весьма неудобное положение.

– Да, и этому пора положить конец. Недопустимо, чтобы междоусобица затрудняла движение по императорским водным путям! Бутто и Хадзивара просто обложили данью тех простаков, что соглашаются им платить. А император им позволяет! – Комавара отхлебнул вина, смущенный собственной вспышкой.

– Я тоже обеспокоен этой ситуацией и не желаю, чтобы меня задерживали на пути в Сэй. Вы не запомнили расположение боевых линий, когда проплывали через ущелье?

Князь Комавара отставил бокал, облокотился на стол и принялся изучать карту, вглядываясь в сложную сеть линий. В задумчивости он начал потирать бровь, и этот жест напомнил Сёнто Комавару-старшего.

Территория, ставшая причиной раздора между кланами Бутто и Хадзивара, представляла собой участок Большого Канала, окруженный неприступными скалами. На карте этот участок выглядел как расширение канала с маленьким, почти идеально круглым островком посередине, из-за чего ущелье походило на глаз с островом-зрачком – средоточием бушевавшего вокруг него урагана. По обе стороны от ущелья были расположены шлюзы; вход и выход из шлюзов контролировался армиями противоборствующих кланов, каждый из которых имел ленные владения на своем берегу канала и занимал землю противника только вокруг захваченных шлюзов.

Комавара Самиями как воин и уроженец Сэй – единственной провинции, вынужденной защищать свои границы, – живо интересовался ходом войны, и Сёнто считал, что познания молодого князя могут оказаться очень полезными.

Комавара снова провел пальцем по карте.

– Южные шлюзы находятся под контролем рода Бутто. Их земляные укрепления на территории Хадзивары стоят вдоль всего фланга. Эти укрепления выросли не за одну ночь, и их постройка была грамотно спланирована с учетом местности. – Комавара провел воображаемую дугу вдоль западного берега реки. – Внешние фортификации, которые включают в себя глубокие рвы, земляные валы и стены, укрепленные на случай осады, тянутся отсюда, с утесов над водой, и заканчиваются у выхода гранитного пласта, примерно вот здесь. – Узким пальцем Комавара ткнул в карту. – Внутренние фортификации сделаны из прочного дерева и сзади защищены утесами. Мост через канал с обеих сторон обнесен каменным частоколом, но на восточном берегу, со стороны Хадзивары, укреплений нет, хотя расстояние между сторожевыми башнями, расставленными вдоль берега канала, не превышает полета стрелы.

Клану Хадзивары не пришлось строить подобных защитных сооружений, так как они захватили императорскую сторожевую башню у северных шлюзов. Башня стоит на обнаженном пласте горной породы, который образует естественную крепость, большую и совершенно неприступную. Многие до сих пор спорят, не с ведома ли Сына Неба произошел захват, но лично я в этом сомневаюсь. Полагаю, люди Хадзивары завладели башней с помощью самой простой тактики – подкупа. Это в их духе. Им удалось продвинуться по равнине вплоть до холмов. Здесь Бутто их остановили, и с тех пор линия фронта больше не смещалась.

– А что вы думаете насчет частоколов? Можно ли их преодолеть? – спросил Сёнто.

Комавара посмотрел на князя – может быть, великий генерал проявляет к нему снисхождение? – однако потом решил, что князю Сёнто нет в том нужды. Комавара понял, что Сёнто полностью осведомлен о ситуации и просто проверяет более молодого союзника: выясняет известную ему информацию, оценивает его точку зрения. Комавара внутренне собрался, сознавая, что многое в его будущем зависит от того, что он сейчас ответит.

– На мой взгляд, очевидных слабых мест фортификации не имеют. К тому же обе. стороны владеют тем преимуществом, что со спины их защищают утесы, и противоположные берега, соединенные мостами, полностью находятся под их контролем на многие ри вперед.

Чтобы занять любую из цитаделей, необходимо захватить мосты и отрезать их от крепости. Лобовая атака большими силами и длительная осада обеспечат нам успех, но на это уйдет много месяцев, а мосты тем временем будут восстановлены, что наверняка спасет осажденных. – Комавара поймал себя на том, что размышляет вслух. – Тайная вылазка. Скрытность и неожиданность – вот все, что я могу предложить. Надо захватить мосты или придумать иной способ пробраться в крепость. Да, задача трудная, почти неосуществимая, однако иного выхода я не вижу. – Комавара опять умолк, лихорадочно соображая, и понял, что хотя он. и не знает, как попасть в цитадель, но без захвата крепостей, охраняющих проход по каналу, обойтись нельзя. «Я не выдержал испытание», – подумал он и постарался скрыть овладевшее им чувство поражения.

Сёнто кивнул, не отводя глаз от карты.

– Все мои генералы утверждают то же самое. Пока что мы не нашли решения. Возможно, оно нам и не понадобится. Благодарю вас за совет. – Сёнто кивнул, как будто ответ князя его удовлетворил, и принялся медленно сворачивать карту. Он снова подал какой-то неуловимый знак, потом повернулся к гостю и неожиданно спросил: – Вы не будете возражать, если мы немного задержимся и поговорим с моим вассальным купцом? То, что он скажет, может вас заинтересовать. – Тон Сёнто означал то, что для таких высокородных князей, как они, это дело совершенно пустячное, но им придется немного потерпеть присутствие вассального торговца, как терпят присутствие очень старого и дряхлого родственника.

– Почту за честь, князь Сёнто. Это вовсе меня не стеснит, – отозвался Комавара, копируя учтивую и чуть ироничную манеру собеседника.

В это мгновение они заметили Танаку, который поднимался по склону холма. На нем был все тот же халат, и шел он так, как подобало слуге, – опустив глаза и всем своим видом выражая смирение. Зная о разговоре, который произошел между торговцем и стражником, Сёнто чуть не рассмеялся, когда увидел Танаку, изображающего подобострастие. Лучше бы ему не переигрывать, подумал князь, ощутив смутные опасения.

Танака приблизился к летнему домику, опустился на мелкий гравий и поклонился, намеренно не поднимая глаз. Князь долгим взглядом посмотрел на купца, и внезапно его охватила странная усталость. Вокруг него и без того достаточно происков и фальши.

– Танака-сум, – решительно произнес Сёнто, изумив торговца почтительным обращением к нему при посторонних, – хватит притворяться, у нас нет времени на этот театр. Князь Комавара понимает, что ты не просто вассал. Отобедай с нами. – Сёнто взмахом руки приказал слугам поставить еще один столик.

«Ну вот, пусть юноша видит все как есть, – подумал Сёнто. – Утром я был прав. Мне некогда нянчиться с детьми»,

Если такой поворот и оскорбил молодого князя, то он ничем не выдал своих эмоций.

– Князь Комавара, позвольте представить вам Танаку-сум, моего верного советника, – проговорил Сёнто. – Танака-сум, честь имею представить тебе сына старинного друга и союзника Дома Сёнто, князя Комавару Самиями.

Гости обменялись поклонами, причем Танака намеренно склонился ниже, чем Комавара, после чего присоединился к князьям в летнем домике. Слуги поставили перед ним столик и наполнили медом его чашу.

– Мы говорили о походе в Сэй, – объяснил торговцу Сёнто. – Князь Комавара недавно совершил путешествие на юг по каналу.

Танака опустил чашу.

– И теперь вы собираетесь вернуться в Сэй вместе с князем Сёнто?

– Я пока не думал об этом, хотя мне действительно в скором времени надо быть дома. Не хочу, чтобы мое отсутствие затягивалось.

– Будем рады, если вы пожелаете ехать вместе с нами, князь Комавара, – сказал Сёнто. – Мы отправляемся уже через несколько дней и собираемся двигаться довольно быстро. Справитесь ли вы к этому сроку с вашими делами в столице?