Текст книги "Язычник"

Автор книги: Шон Хатсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 35

Боль была нестерпимая.

Говард Джеймс никогда еще не испытывал ничего похожего на эту боль в сломанной ноге.

– Отвези меня в больницу, – сказал он, отчаянно цепляясь за своего компаньона.

Роберт Кроссли взглянул на Говарда Джеймса, скрючившегося рядом с ним на переднем сиденье «ориона». Осколок кости, пробивший его брюки, по-прежнему торчал наружу. На конце раздробленной малоберцовой кости был сгусток крови. Из самого центра кости вытекала какая-то темная жидкость. Очевидно, костный мозг, с отвращением подумал Кроссли. Зловонный запах заполнял всю кабину.

– Долго мы будем тут сидеть? – простонал Джеймс; его щеки были все в слезах, кожа – молочно-белого цвета.

Кроссли вытер пот с лица и бросил взгляд на часы.

Было 3. 27.

Прошло уже почти тридцать минут с тех пор, как он позвонил из телефона-автомата, прежде чем свернуть с главной улицы к Пэддингтонскому парку. Машина с двумя своими пассажирами стояла сейчас на детской площадке. Разгулявшийся ветер вращал карусель, и при каждом ее скрипе Кроссли встревоженно поднимал глаза. Качели также качались, точно их раскачивала чья-то незримая рука.

Джеймс продолжал стонать от все усиливающейся боли.

– Я не могу больше терпеть, – прошептал он сквозь стиснутые зубы. – Ну, пожалуйста, поехали.

Кроссли кивнул и вновь оглянулся, словно ждал какой-то подсказки от детской горки и железных рам для лазания.

Он услышал мягкое урчание мотора и увидел «монтего». Подъезжая, водитель моргнул фарами.

– Кто это? – спросил Джеймс.

Ничего не ответив, Кроссли открыл водительскую дверь и вышел, не зная, то ли подойти к «монтего», то ли подождать. Он решил подождать. Водитель заглушил двигатель, вылез из-за руля и быстрыми шагами пошел в их сторону.

Сильный ветер трепал волосы Кроссли и обдавал, его холодом. Джеймс продолжал сидеть, скорчившись в машине, как хнычущее дитя.

– Что случилось? – злобно прошипел Питер Фаррелл, поглядев сперва на Кроссли, затем на раненого Джеймса.

– У этой суки был револьвер, – сказал Кроссли. – А против револьвера не очень-то попрешь.

– Значит, вы ничего не нашли? – продолжал допрашивать Фаррелл.

Кроссли мотнул головой.

– Вы не обыскали его кабинет наверху?

– Нам не удалось даже подняться туда, – сказал Кроссли. И, повернувшись к компаньону, добавил: – Надо отвезти его в больницу, он здорово навернулся.

– Можешь не сомневаться, полиция уже успела предупредить все больницы. Рана тяжелая? – спросил Фаррелл.

– Сам посмотри. – Кроссли открыл дверь машины со стороны, где сидел Джеймс.

Фаррелл увидел торчащий наружу обломок кости.

– Вы были неосторожны, – раздраженно сказал он.

– Нам просто не пофартило, – запротестовал Кроссли.

– Это то же самое.

– А что бы делал ты сам, если бы эта сука взяла тебя на мушку?

– Вытащил свой револьвер и взял бы ее на мушку, – отрезал Фаррелл, приближая свое лицо к лицу Кроссли. – Все дело теперь может сорваться. Мы даже близко не сможем подобраться к их дому, они будут нас ждать. Вы просто пара идиотов. – На миг он повернулся к ним спиной, уперев руки в бока.

– Что же нам делать с Джеймсом? – спросил Кроссли. – Ведь ему же надо помочь, бедняге.

Фаррелл медленно повернулся и сунул руку внутрь пиджака.

У Кроссли отвисла челюсть, когда он увидел, что Фаррелл достал большой пистолет с насаженным на дуло глушителем и дважды выстрелил в голову Джеймса.

Первая пуля, перебив переносицу, попала в глаз. Вторая разнесла затылок, усеяв его остатками водительское сиденье и боковые окна.

Убитый повалился на бок; его единственный уцелевший глаз все еще смотрел в удивлении и страхе, рот был открыт.

– Избавься от тела и от машины, – сурово приказал Фаррелл. – После этого позвони мне. – Он вернулся к своему «монтего» и, открыв дверь, сказал: – Если ты еще раз так наколбасишь, Кроссли, я пристрелю и тебя. – Он сел в машину, завел двигатель и уехал.

Кроссли смотрел на труп, и в ноздри ему бил запах крови и экскрементов. Его пробирала сильная дрожь, и он знал, что это не от холода.

Карусель вновь заскрипела. Качели медленно покачивались.

Глава 36

Портье благодарно принял чаевые, кивнул и, когда Донна повернулась к нему спиной, одобряюще улыбнулся.

Она подождала, пока он закроет дверь, подошла к окну своего номера и раздернула занавески. Гостиница «Шелбурн» в Дублине, где она остановилась, выходила окнами на парк, и несколько мгновений Донна смотрела на деревья, радуясь тому, что она благополучно добралась до места. «Лучшая гостиница во всей Ирландии», – хвастливо утверждала надпись на блокноте, лежавшем перед администратором. Еще несколько мгновений Донна смотрела на прохожих, идущих внизу. Затем положила свой маленький чемодан на кровать, открыла его и стала вынимать одежду, укладывая ее в ящики гардероба.

Перелет прошел гладко, но Донна вообще-то не любила летать. Не то что бы она боялась, нет, просто ей не нравилось сидеть в самолете подолгу. К счастью, «Аел-Лингус-737» домчал ее от Хитроу до Дублина меньше чем за час, так что она не успела даже соскучиться.

Она обещала позвонить Джули в тот же вечер, сообщить о своем благополучном прибытии и проверить, все ли в порядке у сестры. События предыдущей ночи сильно потрясли их обеих, в особенности Джули.

Распаковав свои вещи, Донна подошла к столу, где лежала ее сумка. Присев, она вынула из нее конверт и высыпала его содержимое на стол.

Тут было около дюжины квитанций, каждая с названием гостиницы. На одной из них было напечатано «Шелбурн».

Она открыла дневник Криса и провела пальцем по его записям.

Записи в дневнике совпадали по датам с квитанциями.

«Замок Дромолэнд», графство Клер.

Гостиница «Холидей», Эдинбург.

«Майфэр», Лондон.

Особенно интересовали Донну записи, где стоял инициал «Д.».

Установить, в каких гостиницах останавливался Крис, было очень просто. Он всегда расплачивался кредитными карточками и оставлял квитанции для своего бухгалтера. Ей надо было только найти их в его кабинете.

Где, любопытно, он останавливался со Сьюзан Риган?

Донна повернулась на вращающемся кресле к кровати.

Может быть, он спал здесь, в этом номере?

Охваченная уже хорошо ей знакомым смешанным чувством гнева и горя, она попыталась отмести эту мысль. Если бы только она могла спросить его, почему он сошелся со Сьюзан, возможно, она не страдала бы так невыносимо. Донна почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы, но она подавила боль, поборола мучительные раздумья. Ей предстоит еще долгие годы страдать и терзаться воспоминаниями, устало подумала она. Убрала квитанции в конверт и сунула его в ящик под одежду.

Туда же она убрала фото Криса и пятерых мужчин.

Дневник она положила в сумку.

Покончив со всем этим, она отправилась в ванную, чтобы смыть дорожную пыль. Путешествуя, даже в самых роскошных условиях, она всегда особенно тщательно следила за чистотой своего тела. Накинув махровый халат, она вернулась в спальню и выбрала, что ей надеть. Белая блузка, джинсы и замшевые сапоги на плоской подошве. Одевшись, она причесалась и наложила на лицо косметику. Посмотрев в зеркало, она осталась удовлетворена своим внешним видом. Затем она надела жакет и взяла сумку, чтобы еще раз взглянуть на таинственную запись в дневнике:

ДЖЕЙМС УОРСДЕЙЛ

ДУБЛИНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГАЛЕРЕЯ.

Когда Донна подошла к лифту и нажала кнопку «1-й этаж», она почувствовала, что ее сердце бьется чуточку чаще обычного. Выйдя из гостиницы, она попросила портье найти ей такси. Меньше чем через пять минут она была уже в галерее.

Глава 37

Галерея – массивное серое здание с каменными колоннами и со статуями перед входом – производила весьма внушительное впечатление. Казалось, она была изваяна неким великаном, очень тщательно и искусно проработавшим весь фасад.

Но у Донны было лишь несколько мгновений, чтобы полюбоваться ее красотой. Она расплатилась с таксистом и торопливо направилась к главному входу; лишь перед широкими каменными ступенями, которые вели к дверям, она слегка замедлила шаг.

Только теперь она осознала, что все не так просто, как ей представлялось.

Прежде всего, в дневнике не было никаких указаний, в какие часы можно застать Уорсдейла на работе. Кроме того, она не имела никакого понятия, как он выглядит.

Медленно поднимаясь по каменной лестнице, Донна оглядывала десятки людей, проходивших мимо нее вверх и вниз, размышляя, как ей найти человека, которого она никогда не видела. Вероятно, ее муж и Уорсдейл договаривались о встрече где-нибудь внутри, а может, даже и снаружи.

Но была и еще одна загвоздка: даже если она его и найдет, что ему скажет?

Она посмотрела невидящим взглядом на развешанные на стенах картины.

Внутри галереи было спокойно и тихо; здесь царила та же атмосфера, что и в библиотеке, та же почтительная тишина.

Поглядев на других посетителей, Донна поняла, какую пеструю публику притягивает это здание.

Здесь были люди всех возрастов; они разгуливали взад и вперед; некоторые подолгу рассматривали картины, другие лишь скользили по ним беглым взглядом, третьи изучали свои каталоги, четвертые делали записи в блокнотах.

Подняв глаза, она увидела в углу зала большой громкоговоритель.

Система всеобщего оповещения.

Внезапно ее озарила мысль, показавшаяся ей удачной. Она повернулась и поспешила к главному входу, вспомнив, что видела там справочное бюро. Оттуда, подумала она, они могут объявить по громкоговорителю, что мистера Джеймса Уорсдейла просят подойти к главному входу.

Она улыбнулась, довольная своей находчивостью, но тут же сообразила, что ее замысел может удаться только в том случае, если Уорсдейл находится в галерее Но ведь есть и другой выход, догадалась она. Можно оставить записку в справочном бюро. С просьбой, чтобы мистер Уорсдейл позвонил в гостиницу «Шелбурн» мистеру Уорду.

Она снова довольно улыбнулась.

Нет, нет, она непременно найдет его.

В справочном бюро, читая книгу, сидел какой-то сотрудник галереи. Заметив приближение молодой женщины, он поднял глаза и улыбнулся.

Она ответила ему улыбкой. Это был молодой человек, очень красивый, лет тридцати, крепко сложенный, с длинными волосами, заплетенными сзади в косичку, и в джинсах.

– Чем могу служить? – радостно спросил он.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала ему Донна. – Я договорилась встретиться здесь с одним человеком, но забыла где именно, – солгала она. – Может, вы объявите по громкоговорителю, что я его жду. Можете ли вы это сделать?

– К сожалению, система всеобщего оповещения предназначается не для этой цели, – ответил он извиняющимся тоном. – Ее только что установили. В последнее время мы получили несколько писем с угрозой заложить бомбу, и система оповещения предназначается для предупреждения сотрудников о необходимости немедленно покинуть здание, если, конечно, такая необходимость возникнет Извините, что я не могу выполнить вашу просьбу.

– Но это очень важно, – настаивала Донна. – Ну пожалуйста. – У нее упало сердце. Это будет просто ужасно, если она потерпит неудачу.

– Но я не должен так поступать, – сказал молодой человек и широко улыбнулся. – А что у вас, горит? Как зовут того, кого вы ищете?

Донна также широко улыбнулась:

– Я вам очень благодарна. Его зовут Джеймс Уорсдейл.

В тот же миг улыбка сбежала с лица молодого человека; сузив глаза, он посмотрел на Донну.

– Вы уверены? – спросил он.

– Да, уверена. Тут есть какие-то сложности? – И она тоже перестала улыбаться и нахмурилась.

– Я, конечно, могу передать ваше объявление, но я сомневаюсь, чтобы Джеймс Уорсдейл явился на ваш вызов.

– Почему? Откуда вы знаете?

– Да потому, что он умер более двухсот лет назад.

Глава 38

Улыбка на лице сотрудника галереи составляла разительный контраст с ошеломленным выражением лица Донны.

Увидев ее растерянность, он сразу посерьезнел.

– Я хочу сказать, что тот Джеймс Уорсдейл, которого я знаю, давно уже умер. Но может быть, есть другой... Хотя... – Он пожал плечами. – Это необычное имя.

Еще не оправившись от легкого потрясения, Донна протянула руку к сумке и вытащила дневник.

– Вот посмотрите. – Она показала на запись – «Джеймс Уорсдейл. Дублинская национальная галерея»

– Все правильно, вы в той самой галерее, где выставлены его работы. Но самого его тут нет.

Донна покачала головой, сильно озадаченная услышанным. К тому же она была смущена тем, что так опростоволосилась.

– Извините, – сказала она и повернулась, собираясь уйти.

– Погодите, – остановил ее молодой человек. – Надеюсь, у вас найдется минут пять свободного времени. Вы пришли, чтобы посмотреть работы Уорсдейла. Позвольте же мне показать вам их, это самое малое, что я могу сделать.

Она заколебалась, затем слабо улыбнулась

– Пять минут? – повторила она – Я чувствую себя такой идиоткой.

– Напрасно. Вы не первая, кто приходит сюда, ничего не зная о Джеймсе Уорсдейле.

Молодой человек вышел из-за стойки справочного бюро, его место занял один из его коллег. Он подошел к Донне и жестом пригласил ее следовать за собой. Ее вновь поразила его красота и свободные, непринужденные манеры.

– Гордон Махоуни, – представился он.

– Донна Уорд. Давно вы здесь работаете?

– Шесть лет. Знать, чьи работы здесь выставлены, весьма полезно. Посетители всегда задают вопросы.

– Но не всегда ищут самого художника.

Махоуни усмехнулся.

– Почему именно вас интересуют работы Уорсдейла? – спросил он, проводя ее мимо туристов, студентов и других посетителей.

– Потому что им интересовался мой муж, – ответила она с легкой печалью в голосе.

– Он здесь, с вами?

– Он умер.

– Извините, – поспешно сказал Махоуни. – Он что, интересовался малоизвестными ирландскими живописцами?

– Именно к таким вы и относите Уорсдейла?

– Он не был одним из наших прославленных живописцев. Хотя, может быть, он и не заслуживает такой уничижительной оценки, как «малоизвестный».

Они поднялись по лестнице на следующий этаж. Махоуни шел быстро, время от времени оглядываясь на Донну. Наконец он остановился и широким жестом показал на висящую на стене экспозицию.

– Вот кое-какие из работ Джеймса Уорсдейла.

Донна стояла, глядя на экспозицию, в то время как ее гид рассказывал ей о каждом полотне по очереди. Картины – пейзажи, портреты и натюрморты – были довольно заурядные. Она не видела в них ничего, что могло бы заинтересовать Криса. Сама она мало что смыслила в искусстве и не могла оценить полотна. Они казались ей хорошо отделанными, но посредственными. Что же, черт возьми, могло привлечь к ним внимание ее покойного мужа?

– Чего же искал ваш муж? – спросил Махоуни.

Донна только пожала плечами, переводя взгляд с полотна на полотно.

– Честно сказать, я не знаю, – спокойно ответила она. – Это все его картины?

– Все, что у нас есть. Почти все. Есть еще одна в запаснике. – Он улыбнулся. – Она всегда хранится в запаснике, хотя это, может быть, самая интересная его вещь. Но тема делает ее – как бы это сказать – нежелательной для всеобщего обозрения.

– На ней изображено что-то непристойное? – спросила она. Махоуни рассмеялся.

– Да нет же, ничего подобного.

– Почему же ее никогда не выставляют?

– Для этого есть кое-какие препятствия.

– Пожалуйста, покажите ее мне, – попросила она.

Махоуни заколебался; его обворожительная улыбка поблекла.

– Не знаю. Вероятно, мне не стоило об этом упоминать. – Он оглянулся, словно опасался, что кто-то подслушивает их разговор.

– Это может иметь важное значение, – настаивала она.

Наконец он кивнул.

– Хорошо. Пойдемте.

Глава 39

Галерея оказалась совсем не такой, какой представлялась Донне. Она не была заполнена суровыми стариками и старухами, придирчиво осматривающими картины; атмосфера в здании стояла не угрюмая, давящая, как она полагала, а радостная, приподнятая. Сам Махоуни ничуть не походил на тот образ сотрудника галереи, который сложился в ее воображении. Он был чересчур молод и полон жизни для работы, предназначенной, как она считала, для людей с накрахмаленными воротничками, неулыбчивых и чопорных. Все ее прежние представления оказались опрокинутыми.

Не составлял исключения и запасник. Она представляла себе каморку, наполненную завернутыми в запыленную ткань картинами, где стоит затхлый запах старых полотен и тлена. Но оказалось, что это хорошо проветриваемая комната, ярко освещенная лампами дневного света и приятно пахнущая освежителем воздуха. Здесь с помощью кондиционеров постоянно поддерживалась ровная температура, необходимая для наилучшего сохранения картин. В тишине слышалось только тихое гудение кондиционера, стоявшего на картотеке.

Картины, в зависимости от их величины, были аккуратно расставлены по отсекам. Некоторые были прислонены к стене. Эти были прикрыты от пыли белыми чехлами, а кое-какие – чем-то похожим на клейкую пленку.

– Как вы решаете, какие картины выставлять, а какие хранить здесь? – спросила она Махоуни.

– Мы применяем систему ротации, – ответил он. – Каждому художнику отводится определенное место. Картины обычно экспонируются три месяца, после чего одна или две заменяются. Те, что не выставлены, убираются в запасник. – Он протянул руку к полотну, покрытому чехлом, и, помедлив, сказал: – Вы хотели видеть все работы Джеймса Уорсдейла?

Она кивнула.

– Как я уже говорил, эта картина почти не экспонируется, – сказал он, снимая чехол.

Донна подошла ближе, внимательно разглядывая картину в позолоченной раме.

– Ничего шокирующего, не правда ли? – улыбнулся Махоуни.

– Кто они? – Донна придвинулась почти вплотную к картине.

На ней были изображены пятеро мужчин в костюмах восемнадцатого века; четверо из них сидели, один стоял; все они были в париках; судя по великолепию их одежды, они были людьми весьма и весьма состоятельными.

– Пятеро основателей дублинского клуба Адского Пекла, – с размашистым жестом провозгласил Махоуни. Он показал поочередно каждого из основателей, начиная с крайнего левого и кончая крайним правым: – Генри Барри, четвертый лорд Сантри. Полковник Клементс. Полковник Понсонби. Полковник Сент-Джордж и Симон Латтерелл. Все до одного погрязшие в пороках, неисправимые развратники. И гордые своей испорченностью, – добавил он со смешком.

– Клуб Адского Пекла, – спокойно произнесла Донна. – Я слышала о них.

– Многие слышали о них и о связанных с ними легендах. Это были богатые молодые люди, ищущие острых впечатлений, стремящиеся, как теперь сказали бы, эпатировать общество. Они жестоко обходились с бедняками, играли в азартные игры, развратничали, предавались самым извращенным порокам. – Он улыбнулся. – Нечто вроде общества молодых консерваторов, но только в восемнадцатом веке.

– Почему же все-таки не выставляется картина? – поинтересовалась Донна.

– Клуб Адского Пекла порождал в свое время много толков. Его членами были сыновья богатых людей, политиков и тому подобных. Такими отпрысками вряд ли могли гордиться те, кто занимал высокое положение в обществе, влиятельные политики. Их девизом было «Fay ce Que Voudras» – «Поступай, как тебе заблагорассудится». Они и в самом деле вытворяли все что им вздумается.

– Был ли Уорсдейл членом этого клуба? – спросила Донна, заинтересованная.

– Этого никто не знает. С этой картиной, однако, связано нечто любопытное, – сказал Махоуни, похлопывая по раме. – На ней не изображены двое активных создателей дублинского клуба Адского Пекла.

– Кто они?

– Ричард Парсонс, первый граф Россе, и полковник Джек Сент-Лежер. Вы знаете ипподром Сент-Лежер. Он назван именем одного из предков полковника Джека – сэра Энтони. Джек жил около Ати в графстве Килдэр, это был закоренелый пропойца и игрок.

– А кто был Парсонс?

– Судя по тому, что я читал, это был самый отъявленный негодяй из всей этой банды. Он, в частности, любил сжигать кошек.

Донна нахмурилась.

– Что и говорить, это была хорошенькая компания. Кстати, у нас есть где-то портрет Парсонса, миниатюра, выполненная другим членом клуба – Питером Лензом. Сейчас я ее найду.

Махоуни пошел в другую часть комнаты, а Донна тем временем тщательно рассматривала полотно. Она даже прикоснулась к его поверхности, у нее создалось такое впечатление, будто на нее повеяло холодком. Когда Махоуни вернулся, она поборола это впечатление, но ее глаза были все еще прикованы к картине.

Что искал здесь Крис?

– Ричард Парсонс, – объявил Махоуни, показывая ей миниатюру.

Присмотревшись, Донна наморщила лоб. Ее сердце учащенно заколотилось.

– Я видела это лицо, – шепнула она.

Махоуни ничего не ответил.

Донна провела по миниатюре указательным пальцем, и ее рука вдруг задрожала. Но не потому, что она увидела лицо Парсонса, – причина была другая.

– С вами все в порядке? – осведомился Махоуни, заметив, что от ее щек отхлынула кровь.

Она кивнула.

– Я хочу знать больше об этих людях, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Что вы знаете о клубе Адского Пекла?

– Я читал о нем довольно много. Что именно важно для вас?

– Не могли бы вы поужинать со мной сегодня? В гостинице «Шелбурн», где я остановилась? В восемь часов?

На этот раз поражен был Махоуни. Он слегка кивнул в знак согласия.

– Я хочу вам кое-что показать. Хочу кое о чем спросить. Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы, – сказала Донна. Ее внимание вновь приковала миниатюра. И вновь она почувствовала легкую дрожь, глядя на портрет Ричарда Парсонса.

На указательном пальце его левой руки сверкала золотая печатка.

Точно такая же, какую она видела у людей на фотографии, которую оставила в гостинице.