Текст книги "В сердцевине морей"

Автор книги: Шмуэль Йосеф Агнон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

И тут оставили сердечные все помыслы о тягости дорог и жалобы, и загорелись лица их от силы Единого Желания. Простер руки р. Алтер-учитель и запел, отбивая ритм пальцами на сундуке, что перед ним: чада храма[123]123
  Чада Храма – стих из книги «Сияние». «Малый свет» – уменьшенное, чтобы люди не ослепли, видение горнего света.


[Закрыть] восходят в ряд, зеницы малый свет узрят – и р. Алтер-резник подхватил: на царском застолье сядут в приволье, Явление Царское хмелем почтят. И день не избыл, как подошел корабль к берегу Яффы. Прозвучал залп с корабля. Налетели арапы из города. Одежонка на них похабная, рубашонка грязная и короткая, едва колени покрывает, и куском бечевки подпоясаны, и ноги босые – без чулок, только сандалии к ступням привязаны. И речь их шумная, как будто сами на себя гневаются. И людям язык их непонятен. Поднялись на борт, заорали во всю глотку и стали расхватывать людей, как пленных, схватили их и побросали вместе с пожитками в свои худые лодчонки. И сколько платы им ни давали, все им было мало, хотели уж побить любезных наших, да Господь спас их из рук арапов и привел в целости и сохранности на сушу.

Глава двенадцатая
СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ

А как взошли сердечные на берег, бросились они на землю и целовали прах ее и возрыдали великим плачем, пока не потекли глаза их, как источники соленые. Возвратятся сыны в отчий дом и найдут его в развалинах – неужто не возрыдают? Но и в час горя обрадуются, что довелось им вернуться. Взялись они за руки и запели: «Возликовал я призывавшим: пойдем во храм Господень». И еще они пели: «Любит Господь врата Сиона пуще всех обителей Иакова». А агаряне стояли в стороне и поглядывали. Так они и шли и пели, пока не пришли на постоялый двор, что именуется Еврейское подворье. А там отделения есть: одно – для молитвы в собрании, если соберется десять евреев, и еще два отделения, что называются богоугодными – а там постелены постели для заболевших в пути, – одно для мужчин, одно для женщин. И еще одно отделение было там – для скотины. Туда загоняют вьючную скотину, на которой едут в Иерусалим.

Караван пустился в путь и дошел до цели – конечно, рады путники, а тем более если приключилась им беда в пути и миновала. Но если недосчитались одного и неведомо, меж живых ли недосчитались его или меж мертвых, как возвеселятся – так и вспомнится он им и потревожит их веселье. Так и они сколько времени мыкался с ними Хананья, сколько приключений испытал – лишь бы взойти на Землю Израиля, а когда пробил час взойти – не взошел, и кто знает – жив ли он или мертв. Да может ли радость их быть полною? Дали они обет помянуть его в Иерусалиме и помолиться за него в святых местах. А теперь не след ли узнать, что стряслось с Хананьей? Когда пошли товарищи его запасаться припасами в путь, пошел и он с ними. По дороге отстал от них и пошел в одно место, а они и не заметили. А когда вернулся, то их не нашел. Пошел к причалу. А как подошел к причалу, увидел, что отплыл их корабль. Сколько забот изведал человек этот, чтобы взойти на Землю Израиля, а как настало время взойти – уплыл корабль без него, а его оставил. И он стоит и видит, а уплыть на нем не может.

Хананья проворен был, что ж задержался в пути? Дело в том, что, когда был он на рынке, подвернулся ему один иноверец. Спросил его Хананья, иноверца этого: не ты ли хотел однажды провести меня в Землю Израиля через глубокую пещеру? Сказал он: так, это я. Спросил его: что ты здесь делаешь? Сказал тот: я и сам не пойму. Каждый раз, когда надеваю я тфилин покойного нашего архистратига, слышу я его: плачется по жене и детям. Вот я и брожу по свету, ищу их. Сказал ему Хананья: сто лет тебе жизни, получил ты долю в мире Грядущем. Пошли вместе. Подошли к одному дому. Постучался Хананья в окно, открыл хозяин окно и спросил: что вам надобно? Сказал Хананья: где она, эта женщина из Хотина? Сказал хозяин: не знаю, утром вышла с детьми и не вернулась, может, уже вернулась в Хотин. Охнул Хананья и замолчал. Сказал хозяин: что у тебя к этой женщине? Указал Хананья на необрезанного и сказал: этот иноверец может засвидетельствовать, где он видал ее мужа. Сказал хозяин: хорошо, если бы мог он засвидетельствовать это в присутствии раввина. Пока говорил Хананья с хозяином, отошел необрезанный в сторону возложить тфилин. А тут пришла и эта женщина, увидела тфилин и завопила страшным воплем: это тфилин моего мужа. Сказал необрезанный: если звали твоего мужа Зуша, то это его тфилин. И сразу рассказал, что случилось с Зушей. Из-за этого Хананья и задержался.

Много у нас есть сказаний про чудесное избавление, одно красивее другого. Как, например, сказание о путнике, что заблудился в пустыне. Налетела огромная птица,[124]124
  …налетела огромная птица… – намек на сказочное путешествие, описанное в «Дланях Моисея» р. Моисеем Иерусалимским в XVIII в. Там тоже праведник упустил корабль, остался на берегу, повстречал пахаря (Микулу Селяниновича?), и тот посадил его на плечи и долетел с ним до Святой Земли.


[Закрыть] усадила его себе на крылья и отнесла домой час лету как несколько лет ходу. Однако никакой орел не явился Хананье. Еще лучше был бы плащ царя Соломона, мир праху его. Садился на него Соломон, и нес его ветер, да так, что утреннюю трапезу вкушал царь в Дамаске, а вечернюю отведывал в Мидии, та – на Востоке, а та – на Западе. Однако потаился плащ сей в день, что скончался царь Соломон, мир праху его, и неведомо, где потаился. Да хоть бы и нашел этот плащ Хананья, что бы он мог с ним сделать? Ведь ни одному существу не дано усидеть на этом плаще, кроме самого царя Соломона и четырех его вельмож: один вельможа был из людского племени, один – из бесей, один из зверей и один – от птиц. Да и в поколении отцов наших совершались чудеса над водами. Как, например, случай со святым мудрецом р. Шмельке из Никльсбурха и его учеником святым р. Моше Лейбом из Сасова, что прошли в люльке реку Дунай в час ледохода. Однако где сейчас найти такую люльку? Как увидел Хананья, что горе его – на этот раз и впрямь горе, возвел он очи горе и сказал: Властелин Вселенной, нет у меня опоры, кроме Твоей жалости. И вселил Господь в сердце его совет: чтоб бросил он свой платок[125]125
  …бросил он свой платок на воду… – здесь Хананья напоминает двух своих предтеч – Иисуса и Бешта. Как первый, он пересекает море, «как посуху», со вторым связь более детальная; в книге о путешествии Бешта в Константинополь говорится: когда Бешт не нашел корабля, идущего в Святую Землю, хотел он постелить плат по волнам и сесть на плат, но р. Цви отговорил его.


[Закрыть] на воду[126]126
  …на воду… – вот еще одна гомеровская аллюзия, по словам проф. Версеса: Одиссей тоже доплыл до берегов желанных на покрывале Левкотеи (она же Ино), дочери Кадма: «Грудь он немедля свою покрывалом одел чудотворным и… кинулся в волны» (Песнь пятая 340–460).


[Закрыть] и уселся на него. Расстелил он платочек и сел на него. И тут же поплыл платочек по морю и понес Хананью, пока не приплыл в Страну Израиля. И мало этого – еще и раньше своих товарищей приплыл, потому что они задержались в Стамбуле, ждали там корабля, а когда взошли они на корабль разбушевалось под ними море и немало они лиха измыкали, а он пересек море в целости и сохранности.

А теперь вернемся к прочим сердечным. Короче, вошли они в воды Яффы. Это воды Яффы, что берегут сокровища для праведников на грядущие дни: все корабли, что тонут в море-окияне, и все их золото и серебро, и драгоценные камни и жемчуга, и хрусталь и украшения – все это выбрасывает море в воды Яффы, и суждено Мессии, помазаннику Божию, собрать все это богатство и разделить его меж праведниками во времена грядущие. Сошли с корабля и сели в утлую лодочку арапов. Взяли гребцы весла и закричали: эй, эй, и обуздали воды, и проложили в море дорогу, и провели лодку меж скал и утесов, что стоят там с шести дней творения, ибо все валы морские и все речки, что впадают в море, приходят поначалу поклониться пред водами Страны Израиля. И если бы скалы в море не унимали их, то ни одному кораблю не причалить бы к берегам Яффы из-за толчеи волн.

Прошли они море благополучно, и скалы миновали благополучно, и получили все свои пожитки в целости и сохранности, и взошли на сушу, в город Яффу, врата града Божьего. Бросились они на землю и целовали прах ее, и плакали о запустении ее, и радовались, что дано им было добраться. Пришли два сборщика податей и отвели их на Еврейское подворье, а это – постоялый двор для возвращающихся из изгнанья. А постоялый двор этот окружен стеной, а посреди – колодезь с водой и плодоносящие деревья посажены. Стали они и помолились по своему обычаю – и отдышались с пути. Пробыли там долго ли, коротко, пока не нашлась вьючная скотина, чтобы пуститься в Иерусалим.

И вышли они в путь в добрый час, в день, что дважды помянут добром в книге Бытия, в главе о Творении, в третий день по субботе, когда дважды сказано: «И увидел Господь, что это хорошо», и ехали, пока не свечерело и не похолодало. Слезли они с ослов, развязали тюки, вытащили подушки да перины, закутались в одеяла, но все равно было им холодно. Сели вновь на ослов и пустились в путь и доехали до места, именуемого Рамле, – это Гат древних, коий покорил Царь Давид. Слезли с ослов и остановились там на ночлег и разложили там свои пожитки и лежали там всю ночь, пока не забрезжил рассвет. А как забрезжил рассвет – помолились, и ломтем утренним закусили, и пустились в путь.

На закате приехали к одному водоему. Слезли с ослов и остановились там на ночлег и разложили там свои пожитки и лежали там, пока не забрезжил рассвет. А как забрезжил рассвет – помолились и ломтем утренним закусили, и сели на ослов и поехали, и ехали, пока не приехали в одно место, Моца именуемое, а оттуда приносили вербы речные на жертвенник в Храме, как ведомо нам по сказанному: «Место сие перед подъемом в Иерусалим находится и зовется Моца, спускаются туда и собирают ветки верб, а затем ставят их у жертвенника». И по сей день вербы растут там. Остановились там на ночлег и опочивали.

А все эти дороги безлюдны из-за разбойников, так что и самим измаильтянам проехать нельзя, разве что караваном. Но по милости Божией с любезными нашими никаких напастей в пути не приключилось, не считая того, что несколько раз тюки с ослов сваливались. А вокруг возносятся высокие горы и теснят дорогу, и облака разноцветные лежат на них, лазурные и пурпурные, и сияющие, как зарево солнца, и мягкие, как свет луны, – из-за отблеска райских цветов да яхонтов. И с каждым часом новый свет разгорается над ними, непохожий на прежний. И разные ароматические травы издают благовоние. А дворцы и замки, что изяществом своим украшали лик страны, лежат в развалинах, и селений нет там, лишь черные шатры кочевников-бедуинов разбросаны меж гор и козы сбегают по склонам гор, а все пропитание их терние да волчцы, как сказано в Писании. А жители местные ходят полуголыми, лишь рубашки с пояском на них да черная косынка покрывает голову, шерстяным снуром подвязана. И ключи там бьют, и ручейки текут с гор и по долине, и вкус у них – вкус рая. Из одних отпили любезные наши, в других омывали руки перед молитвой, в одних смывали с глаз слезы о разрушении Иерусалима, а в других освятили руки[127]127
  Освящение рук – омовение рук без особой ритуальной или религиозной причины. Никто не обязан омывать руки при виде Иерусалима, такое омовение вызвано лишь желанием очиститься, но так как нет соответствующего долга и соответствующего благословения, такое омовение будет именоваться «освящением» – т. е. необязательным омовением по причинам духовного порядка.


[Закрыть] в честь Святого Града. Так миновало три дня, пока не наступило утро шестого дня по субботе, и тут показался Святой Город, радость всея земли. Тут же слезли они с ослов и порвали одежды свои с превеликим плачем, как подобает скорбящим, и шли пешком, пока не подошли к вратам Иерусалима. И целовали камни стен его и вновь порвали одежды в память о Храме, да будет воля Твоя, чтоб отстроился вскорости в дни жизни нашей, аминь.

Глава тринадцатая
ПРИБЫЛИ В ИЕРУСАЛИМ

Лишь они прибыли, распространилась весть об их прибытии по городу. Вышел встречать их весь Иерусалим – и хасиды, и фарисеи[128]128
  Фарисеи – «противники» (хасидизма), последователи Виленского Мудреца.


[Закрыть] приветствовали их, и порадовались с ними великой радостью, и почтили их разными почестями, и сказали им: блаженны вы, что пришли сюда, не заботясь о состоянии сумы и тела, что поставили душу во главу угла, и вот – сподобились стоять в чертогах Царя Царей, Всевышнего, да благословится имя Его. И глава иерусалимских хасидов, наипервейший из сфарадийских мудрецов, что в Святом Граде, явил паломникам Порты[129]129
  Паломники Порты – потому что приплыли они из Стамбула.


[Закрыть] свою благость и призвал их в свой мидраш. И там они изо дня в день и из ночи в ночь чудные молитвы совершали. И так четыре недели – супротив четырех времен в жизни человека, на каждую пору по неделе: одна неделя – это за пору рождения, когда растет младенец, но суть его еще не завершена, а затем и суд небесный его не карает за провинности до двадцати годов, а другая неделя – это за пору мужества – до сорока лет, это – лучшие годы человека, ибо силы человека растут. И еще неделя – супротив поры старения, когда человек все слабеет. И еще одна неделя – это преклонная пора седин, когда дни и годы человека завершаются, пока не расстанется он со светом и не умрет. Но умершие в Стране Израиля не считаются мертвецами: стоят они под престолом Всевышнего и в сиянии Помазанника-Мессии блаженствуют и видят, как хорошо Израилю и сколько еще хорошего сделает Господь Израилю. И когда порой темнеют небеса, не пугаются и не кричат, ибо знают – все это из-за туч, что выходят забрать народ Израиля и принести его в Иерусалим, как объясняли учителя наши: суждено Иерусалиму простереться по всей Стране Израиля, а Стране Израиля по всему миру, и тучи соберут Израиль со всех концов света и принесут их в Иерусалим, по словам пророка: «Кто это – летят, как тучи».[130]130
  …как тучи… Исайя 60:8 – описание возврата Израиля: «как тучи… и как голуби». Мудрецы толкуют это так: одни сами рвутся в Страну Израиля, как голуби, а других несет сюда ветер – как тучи.


[Закрыть] И каждую субботу входят они в небесное собрание и там слушают объяснение очередной главы Писания из уст Адама и Эноха, и Ноя, и Сима, и Эвера, и Мелхиседека, из уст Авраама, Исаака и Иакова и из уст Моисея и Аарона и 70 старцев Синедриона, кроме главы о Творении, вплоть до слов: «Так совершены были небо и земля и все воинство их», и кроме рассказа о старости Израиля, начиная со слов: «И призвал Иаков сыновей своих», ибо эти места толкует им сам Всемогущий. А к пополуденной в субботу приходят все пророки и учат с ними очередной отрывок из Пророков, и сам р. Авраам Ибн Эзра разъясняет трудные места, что пророки пророчествовали, а что говорили – и сами не знали. И из всех его объяснений больше всего любо им объяснение стиха: «И купил Иаков часть поля, на котором раскинул шатер свой», почему о такой простой вещи написано в Писании? А чтобы научить нас великому достоинству Страны Израиля, что доля в ней важна, как доля в Царствии Грядущем.

А сейчас – сейчас вернемся к любезным нашим. Короче, приняла их святая община Иерусалимская со всякими почестями и не оставляли их любовью своей, пока не отвели по домам. Принесли им еды-питья и постелили им постели с перинами и подушками. Отдышались сердечные и размяли косточки, пока не настал полдень, а тогда пошли они в баню очиститься в честь субботы да в честь Города. А Иерусалимские бани прекрасней всех бань на свете. Есть там отделения внутренние и отделения внешние. Во внешних раздеваются, а во внутренних – купаются голыми, и еще есть ореарий, где хранят одежду и где банщики растирают моющихся после купания. И печь там врыта в землю, и топят ее навозом и сором. И все отделения – жаркие, одно жарче другого, и миква купальня с проточной водой, не горячей и не холодной, а теплой, – есть там. Кто приходит в баню, платит две копейки банщику и копейку служителю и получает полотенце срам прикрыть. Вошли и окунулись, и вышли, и зашли в ореарий, растер их олеариус и ополоснул. Пошли снова и окунулись в микве, вышли и вытерлись и надели чистое исподнее и вышли как новенькие. А уходя, дали еще копейку банщику, и тот сказал им «с легким паром». Вернулись домой и надели субботние одежды и пошли к Стене Плача. А Западная стена – она Стена Плача последняя отрада наша с былых времен, что оставил нам Господь по великой милости своей. Высотой она в 12 ростов человека, в память 12 колен Израиля, чтобы каждый сын Израиля мог бы устремить свое сердце по росту да по племени своему. И сложена она из больших каменьев, каждый – по пять, а то и шесть вершков, и нет равных им ни в одной постройке на свете. И не скреплены они ни глиной, ни замесом, а все же скреплены воедино, наподобие собрания Израиля, что хоть и нет властей, чтоб держали его воедино, все же нераздельно оно в мире. А напротив Стены Плача и со всех сторон – дворы арапов, что живут себе там со своей скотиной, а Израиль от молитв не отвлекают. Преклонили колена сердечные, простерлись, и вновь, преклонили колена, и разулись, и омыли руки и лицами в прахе шли, пока не дошли до самой Стены, и в слезах лобызали каменья – каждый камень и камень, – и открыли молитвенники, и прочли с пробуждением духовным Песнь Песней, и с каждым стихом все больше пробуждались души их. Припал р. Моше головой к стене и почувствовал, что стоит он на месте, что Божий Дух вовеки не покидал. И стал читать Песнь Песней с пылом неистовым и на тот лад, что читал брат его р. Гершон, мир праху его, когда оставила его душа мир сей, пока не дошел до стиха «Введи меня, Царь, в чертоги свои», на котором и скончался р. Гершон, и не успел р. Моше завершить этот стих, как осенила его радость бытия в Стране Израиля и новая жизнь вошла в него. А когда окончили Песнь Песней, сказали несколько псалмов и вознесли пополуденную молитву. И еще помолились они за братию, что в изгнании, и за пропавшего Хананью. Много они оплакивали его на море и много плакали по нем на суше, но все эти слезы – как капля в море по сравнению со слезами, что пролили по нем перед Стеной Плача, как почувствовали они святость места, а его там нет. К примеру, пришли к царю царевы любимцы и явил им царь свои сокровища. Стоят они пред царем и вспоминают, что самого близкого царю нет меж ими. Печалятся они, что не видит он царевых сокровищ, тем более что тот больше всех души вложил, чтобы сюда добраться, и конечно, порадовался бы ему царь. Достоин был Хананья стоять во главе их в этом месте, а вышло, что он – вдали от всех благ. Наконец встретили они субботу песнями и ликованиями, и пошли по домам и благословили вино, и разделили хлеб, и вкусили субботнюю трапезу, и вошла святость Субботы в суставы их.

И дражайшие иерусалимцы пришли к ним, как приходят посетить новорожденного младенца перед обрезанием[131]131
  …перед обрезанием… – раньше существовал обычай собираться и бдеть всю ночь перед обрезанием младенца. Подобный обычай – сторожить младенца от злых духов в ночь перед посвящением – есть и у других окрестных народов, в частности у бедуинов. Затем, во времена гонений, когда сам обряд обрезания был запрещен, «ночь бодрствования» была перенесена на субботу перед обрезанием.


[Закрыть] – заветом Авраама, ибо подобен пришедший в Страну Израиля новорожденному, – приняли они на себя другой завет Авраама – завет Страны Израиля. И бодрствовали они всю ночь напролет и сказывали сказания и распевали гимны и псалмы, пока не заблистал рассвет, а тогда пошли в Собор Израиля.

Пришли в Собор и со спокойным сердцем помолились. Кто укажет границы величию молитвы в Стране Израиля, а тем более в Иерусалиме, в святом месте, о котором сказано: «Да пребудут там мои очи и сердце» и т. д.? И р. Шломо дважды взошел к ковчегу, совершить благословение потомков Аарона первосвященника, ибо в Иерусалиме каждый день священники-когены простирают длани, благословляя собрание, а в праздник и в субботу простирают длани и во время утренней и во время особой праздничной молитвы. А р. Шмуэль Иосеф, сын р. Шалома Мордхая Левита,[132]132
  Левит – младшее священство Храма, колено Леви (га-Леви – левит, человек из колена Леви). Они прислуживали священникам-коэнам (когенам) в Храме, и в память этого р. Шмуэль Иосеф Левит поливает воду на руки священникам – коэнам.


[Закрыть] полилим воды на руки из серебряного кувшинчика, что привез с собой р. Моше, а тот получил его от деда своего р. Авигдора. Р. Шмуэль Иосеф любое Божье повеление выполнял с пылом, а тем более – повеления, что напоминали о Храме. И так взволновались руки его от радости, что ударил кувшинчиком по чаше, и раздался звон, подобный звону тимпанов в Храме. Взошли священники к ковчегу, обратили лица к собранию, простерли сжатые персты, с запечатленными на них благословениями, и вознесли длани и благословили собрание гласом, подобным шуму крыл херувимов в райском саду, и так благословляли, пока не откликнулось собрание благодарственным «аминем».[133]133
  Благодарственный аминь – по сказанному в Талмуде: «Да продолжат священники благословлять, пока не завершит собрание благодарственным аминем».


[Закрыть] А р. Шломо, велика была его радость и велика любовь, когда выпало ему взойти к ковчегу в Иерусалиме – Святом Граде – и благословить Израиль любовию. Благословения так и рвались из его уст сами собой.

А читать из Пятикнижия позвали первым р. Шломо – священника-коэна, а затем р. Шмуэль Иосефа Левита, а затем р. Песаха-третьим, а затем р. Иосефа Меира – четвертым, а затем р. Алтера-учителя – пятым, а затем р. Алтера-резника – шестым, а затем р. Иегуду Менделя седьмым, а затем р. Моше прочел из Пророков, а Лейбуша – мясника почтили подъятием Торы, а того, чье имя не упомним, почтили свертыванием свитка.[134]134
  …того, чье имя не упомним, почтили свертыванием свитка… – Хананья тоже последним сел за стол (далее), и это пристало сказавшему: последние здесь будут первыми в Царствии Небесном.


[Закрыть] И вознесли они благословения до чтения Торы и после нее, и благословили Избавляющего и Проносящего, как положено мореходам, что вышли из моря на сушу. И ответили им собравшиеся «амины», и пожелали им стоять в царевых чертогах, пока не явится Помазанник Божий, Царь-Мессия, вскорости, в наши дни, аминь.

И в тот миг раздался чудный звук, превыше всех звуков, подобный звуку, что слышали мы над морем. Глянули они и видят: стоит Хананья перед ними, и лицо его сияет от радости, и лик его лучезарен, как озаренные луной волны морские. И ростом он выше, чем прежде, и на ногах – обуть. Приветствовал он их и порадовался с ними великой радостью и сказал: сыны Бога Живого, блаженны прибывшие сюда. Спросили его: а кто же возвел тебя сюда? Сказал он им: постелил я платочек по волнам и сидел на нем, пока не прибыл в Страну Израиля. Тут сразу все поняли, что тот облик, носимый по морю, был Хананья. И славословили они и возвеличивали Того, Кто достоин всех величаний, но все величания недостойны Его, Того, кто милостив к уповающим на Него, как сказано: «Милостив Господь к уповающим на Него», и сказано: «Я Господь, что уповающие на Меня не устыдятся». И применили они к Хананье сказанное: «Надеющийся на Господа окружен Его благодатью». После молитвы собралась святая община Иерусалимская на освящение субботы в их честь, и устроили целый пир с вином лозы и с вином горючим, что все гнали для своих нужд во время сбора винограда, перед праздником Кущей. И со всего города послали им лимонного варенья, и фигового, и варенья прочих добрых плодов, коими прославилась Страна Израиля. И явили им ласку во всем, а превыше всех явили ласку Хананье, что принял на себя завет мученичества и завет Страны Израиля. Хотели усадить его во главе стола, но он умалил себя и остался сидеть у самых дверей. Сказал Хананья: когда придет праведник наш, Мессия, неудобно ведь будет нам рваться к нему, вот и придется ему попросить меня подвинуться, дать ему пройти, а значит, и я чего-то в его глазах стою. Ну а не придет – кто я такой, чтоб сидеть во главе стола? Так они сидели, и от всех вин отведали, и благословили благого и Благотворящего, и учили главу из Мишны о десяти святостях, коими Страна Израиля святее всех прочих стран. И поставили перед ними овощ, что на вкус – как курятина, зажаренная в гусином жиру. Ты только подумай, сколь славна Страна Израиля, – простой овощ, стоит на рынке грош За пару, а зажарить его в масле с пряностями – и будет на вкус как курятина в гусином жиру. Благословили Творящего плод лоз и Дающего жизнь и омыли руки к трапезе.