Текст книги "В сердцевине морей"

Автор книги: Шмуэль Йосеф Агнон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Шмуэль-Йосеф Агнон
В СЕРДЦЕВИНЕ МОРЕЙ[1]1
  В сердцевине морей – первая из многих цитат из книги пророка Ионы (2:4). Книга Ионы считается сама притчей – легендарным пояснением к книге Царей, и здесь она является подводным основным мотивом и рефреном.


[Закрыть]

Глава первая
ПЫЛЬ ДОРОГ

Прежде чем взошли первые хасиды на Землю Израиля, закатился[2]2
  …закатился… – герои Агнона, как уже говорилось выше, населяют мир без времени и пространства. Мы так и не узнаем, откуда взялся Хананья. Этому можно дать два объяснения: место его происхождения – неважная подробность. В классическом китайском рассказе великий мастер по отбору лошадей назвал буланого жеребца гнедой кобылой. Его соперник, узнав об этом, заплакал, восхищенный тем, что тот уже не замечает таких подробностей, а смотрит прямо в суть. Так и здесь, суть проста: вообще сын Израиля возвращается в Страну Израиля, а откуда – неважно.
  Другое объяснение свяжет Хананью с книгой Ионы – пророк возвращается, исполнив свой долг во всех Ниневиях Эдома.


[Закрыть] в их мидраш человек один, Хананьей[3]3
  Хананья – в другом месте у Агнона уже появляется герой с почти идентичным именем Иоханан – олицетворение Израиля. Неведомо откуда взявшийся Хананья также мог бы олицетворять Израиль (по одной из интерпретаций книги Ионы).


[Закрыть] звать. Одежа на нем рваная, ноги обмотаны тряпками, а обутков и вовсе нет, и волосья на голове и в бороде покрыты пылью дорог, а все пожитки его увязаны в платок, а платок в руке. Сказал им Хананья, любезным нашим:[4]4
  …любезные наши… – так кличут друг друга хасиды одного Праведника-цадика. Агнон как бы причисляет нас к своей хасидской школе.


[Закрыть] Сыны Бога Живого, слыхал я – собираетесь вы взойти на Землю Израиля. Просьба к вам – запишите и меня в ваши книги. Ответили ему: Кто возведет нас, возведет и тебя, записали его в свои списки и дали ему пристанище в мидраше. Он радовался им, что взойдет с ними; а они радовались ему, что он восполнит их число для молитвы.[5]5
  Число для молитвы – десять мужчин – миньян. Евреи приписывают особую силу молитве в собрании десяти мужчин, по сказанному (Руфь 4:2): «Он взял десять человек из старейшин города», и по сказанному (Псалмы 67:27): «В собраниях благословите Господа». Число 10 связывают с согласием Бога (Бытие 18:32) не истреблять Содом, если в нем найдется хотя бы десять праведников. Господь всегда – с миньяном, по сказанному (Псалмы 81:1): «Стал Господь посреди Божия собрания» (интересно, что синодальный перевод дает: «Бог стал в сонме богов»). Хасиды придают особую силу миньяну и рассказывают, что если больного привлечь десятым, то он выздоровеет, даже если праведнику это не по силам. Хананья восполнил число пилигримов до полного миньяна: значит, раньше их должно было быть девять человек. Но, судя по списку, данному ниже, их было 10 и без Хананьи: кто же из них не в счет?


[Закрыть]

Сказали ему любезные наши, сказали Хананье: видно, много дорог исходил ты. Сказал он: так оно, неблизок был мой путь. Сказали ему: где бывал? Сказал им: где был – там былью поросло. Стали уговаривать его, слово за слово, пока не начал перечислять все свои странствия.

Сказал Хананья: сперва пошел я из своего града в град иной, а из того града – в град иной. Так шел я из града в град, пока не дошел до пределов другой земли, а там никому не дают пройти, если не дать царю тамошнему пошлины. Отобрали у меня все добро, раздели донага, ничего не оставили, кроме платка – прикрыться. Пожалели меня тамошние жители – дали мне все, чего мне не хватало, – тфилин и талит для молитвы. А в земле той все больше стужа правит, и в Пятидесятницу[6]6
  Пятидесятница – отмечается через неделю недель после Пасхи и связана с получением Торы у горы Синай.


[Закрыть] в конце мая дома стоят в снегу, а в Кущи в сентябре не удержишь в руке пальмовую ветвь от холода, а лимона, заповеданного в Кущи, у них нет, но общины делят между собой один лимон, каждой общине по кусочку, чтобы освежить память Божьего повеления. И встречают они субботу черным хлебом[7]7
  Черный хлеб – в этих дальних краях нет ни вина, ни пшеничного хлеба, ни мяса – было бы мясо, не могли бы они благословлять Дающего молоко, а затем – есть мясо.


[Закрыть] и провожают молоком, ибо нет у них ни чистых калачей, ни вина. А когда рассказал я им, куда путь держу, приняли меня за бахвала, потому что отродясь не слыхали они, чтобы шел человек в Землю Израилеву. Да и сам я стал сомневаться уже – и впрямь в этом ли мире находится Земля Израильская, пока не оставил я их и не ушел. Сказал я себе: лучше умереть в пути, чем отчаяться[8]8
  …отчаяться… – один из видов потери права на вещь, по еврейскому гражданскому праву. Так, человек теряет право на потерянную вещь не тогда, когда он ее физически теряет – ибо он еще может найти ее, – но тогда, когда он отчаивается и говорит: я никогда не получу ее назад. После этого любой вправе взять потерянную вещь. Поэтому Хананья боится отчаяться – чтобы не потерять права на Землю Израиля.


[Закрыть] и утратить Страну Израиля. Не упомню, сколько шел и в каких местах проходил, пока не попал я в пещеру к разбойникам; взяли меня разбойники[9]9
  …разбойники… – вновь перед нами связь с разбойниками, отличительное свойство Иисуса и Бешта.


[Закрыть] к себе, но и пальцем не тронули, только каждый раз, как уходили людей грабить, говорили мне: молись, мол, за нас,[10]10
  …молись за нас… – раз Бешт шел в раздумье по горам, ничего не видя перед собой. Подошел он к краю пропасти и упал бы; но сдвинулись горы и образовали мост. А когда перешел он, горы вновь раздвинулись. Увидели это чудо разбойники и попросили Бешта: молись за нас, святой человек. И Бешт помолился за них, потребовав, чтобы Израилю не вредили. («Благовестие Бешта».) «И сказал разбойник: Иисус, помяни меня… и он ответил: сегодня будешь со мной в раю» (от Луки 23:42).


[Закрыть] чтобы не попались. А сами они мужи добродетельные и милосердия исполнены, бедняку в час нужды помогут и в Творца веруют. А если поклянутся вечной жизнью, то хоть душу вынь – от слова своего не отступятся. И поначалу не были разбойниками, но вельможи, у которых они были в крепости, вынудили их оставить свои поля и покуситься на чужое добро. И заметил я, что один из них налагает тфилин, обознался и принял его за еврея, но на деле не еврей он: бывший ватаман – архистратиг татей – налагал тфилин, а когда его убили, то этот взял себе его тфилин. А убили ватамана так: доверял он татьбину на хранение одному попу грецкой веры. Раз отрекся поп от залога. Пригрозил ватаман, что сочтется с ним. Пошел поп и донес на него царю. Велел царь казнить ватамана. А когда повели его на казнь, сказали: открой, мол, нам, где твои товарищи скрываются, и помилуем. Сказал он: делайте свое дело. Затянули вервие ему на шее и вытащили душу его. В час смерти сказал: жаль мне тебя, женушка, жаль мне вас, сынки, что оставил вас сиротами.

И сказал Хананья: однажды хотел тот разбойник с тфилин провести меня через одну пещеру глубокую[11]11
  Глубокая пещера – распространенный мотив в еврейском фольклоре. В другом рассказе Агнона козочка уходила каждый день через глубокую пещеру пастись в Страну Израиля. Сквозь пещеры и норы покойники Израиля должны добраться в Страну Израиля в час воскресения мертвых. Детская песенка говорит о глубокой пещере, по которой пройдет весь народ Израиля в Страну Израиля. Этот мотив показывает, что Страна Израиля в народных поверьях отождествлялась с Тем светом – с Царствием Небесным, Царствием Грядущим, со Страной Мертвых, и ее название – «Страна Живых» – нужно понимать как эвфемизм Страны Мертвых, как «Дом Жизни» – эвфемизм кладбища у евреев.
  Бешту разбойники также предложили пройти глубокой пещерой в Страну Израиля. Бешт согласился (в отличие от Хананьи), но на пути увидел перед собой меч-перевертыш и не смог пройти. Отказ Хананьи можно понимать как отказ от магии и потусторонности Страны Израиля – лишь под солнцем и луной, а не во мраке подземелья он готов вернуться туда.


[Закрыть] прямо в Землю Израиля. Закралась мне дума в сердце: а что, если нет на то хотенья Божия – чтобы посаженым отцом на свадьбе моей с Землей Израиля стал разбойник. А раз закралась такая дума в сердце – не пошел я с ним, потому что была бы воля Божия, чтоб пошел я с ним, не вселил бы Он мне думу такую в сердце. Стыдно мне стало перед ним, что милостей его не принял, и ушел я в другое царство. А в том царстве все дни – будние, нет у них ни субботы, ни святого праздника. Сбился я со счету дней и зарекся больше двух тысяч пядей[12]12
  Две тысячи пядей – максимум субботней прогулки.


[Закрыть] в день проходить – а вдруг суббота, а вдруг святой праздник. Однажды повстречался мне в пути пан. Говорит: куда, мол, путь держишь? Говорю ему – в город, мол. Приглашает он меня в свою карету. Увидел, что я медлю, и заорал на меня: «Шядай!» Это он по-ляшски говорил, по-ляшски шядай значит садись, а мне и невдомек было, думал, что он имя Всемилостивого имеет в виду – Шаддай,[13]13
  Шаддай – одно из древнейших имен Бога. С этим Именем идентифицировал себя Саббатай Цви, лжемессия и предтеча Бешта, это Имя, по средневековым легендам, особо почиталось у Десяти Колен Израиля, у сынов Моисея и у колена Хайбара.


[Закрыть] что он меня именем Божьим зовет. Прыгнул я и уселся в карету.

А день тот – Судный День Йом Кипур[14]14
  Иом Kипyp – день покаяния, когда евреи соблюдают не только все запреты субботы (а Хананья приехал в карете), но и еще пять запретов: есть, пить, умываться, предаваться плотским радостям и носить кожаную обувь. Этот последний запрет также нарушил Хананья, поэтому он и сорвал башмаки с ног. Но Иом Кипур – еще и день, когда в синагогах читают книгу Ионы.


[Закрыть] был, а я и не знал, пока не приехали мы в город в час заключительной, последней молитвы Судного Дня. Вылетел я из кареты, сорвал с себя башмаки, кинулся в мидраш, бросился на землю и проплакал всю ночь и весь день назавтра. Услышал я – поминают Землю Израилеву, прислушался и услышал, что бучачане[15]15
  Бучач – городок в Галиции, где родился Агнон, ныне – райцентр в Тернопольской области Украины. Он же иногда фигурирует в рассказах Агнона под названием Шебуш.


[Закрыть] некие решили взойти на Землю Израиля.

Тотчас встал я и пошел к вам, а поелику босиком шел – опухли ноги мои, и долгим стал путь.

Пошли и принесли ему башмаки, но не принял он. Сказали ему: семь заветов[16]16
  Семь заветов завещал р. Акива сыну своему Иегошуа – сыне, не учи на высотах (а то засмотришься и от учебы Святого писания отвлечешься), не селись в городе, где правят мудрецы Торы (ибо от мудрости своей не позаботятся о народе), не приходи нежданно к себе домой, тем паче к ближнему, ног без обутая не оставляй (ибо позор мудрецу и ученому мужу ходить босиком), просыпайся и вставай летом от солнца, а зимой – от холода, делай субботу буднями (т. е. не празднуй особенно, обходись чем есть, но не проси у людей), удружи тому, кому везет, в час его везения, и это – кроме многих других практических заветов вроде: не женись на разводке при жизни ее мужа, не женись на той, что была обручена в малолетстве, а затем отказалась выйти за суженого, и т. д. Почему такое внимание обратил р. Акива на обувь? Можно было бы объяснить это его общей тягой к гигиене – он также советовал не целоваться, а только в руку целовать, если нужно, затем, что от слюны зараза, и мылся так тщательно, что когда он сидел в римской тюрьме и давали ему только чашку воды в день, то половина ее шла на умывание.
  Но в книге «Екклезиаст Раба» содержится легенда, которая предлагает другое объяснение: раз шел р. Акива босиком по дороге. Повстречался ему царский евнух и спросил: ты – раввин иудеев? Тот ответил: да. Сказал ему евнух, научу тебя трем вещам: царь едет на коне, мужик – на осле, простак идет пешком в башмаках, а кто идет без башмаков – тому лучше бы в могиле лежать. Ответил ему р. Акива, и я научу тебя трем вещам: возвесели сердце женщины, восставь сынов на службу Господу, укрась лицо бородой, кто не может этого сделать, тому лучше бы и не родиться. То есть что такое обувь по сравнению с яйцами. Но видимо, несмотря на такой хороший ответ, внял р. Акива словам евнуха и посоветовал сыну обуваться.


[Закрыть] указал рабби Акива, и один из них – не оставляй ног без обута. Сказал Хананья: ноги мои, что святости Судного Дня не почуяли, – пусть пухнут. А когда рассказал Хананья все это, развязал платок и вынул оттуда Псалтирь и читал, пока не пришло время пополуденной молитвы. После молитвы взял свечу и вернулся к Псалтирю.

Увидел – лампада покрылась ржой, взял платок свой и завязал на нем узелок. Назавтра, когда вынул талит и тфилин из платка, сказал: зачем это я завязал узелок? К тому, что лампадка заржавела. Взял лампадку и все светильники мидраша, смешал песок с водой и уселся за печкой. Чистил их и тер, пока не заблестели, как новенькие. Поговаривали в тот день, что достойны светильники нашего мидраша, мол, сиять перед Тем, Кто сияет во Сионе. И еще одно сделал Хананья: прикрепил чашечки к лампадкам, потому что в царстве Исава,[17]17
  Царство Исава – страны европейские, т. к. европейцы – потомки Исава, он же Эдом, брат Иакова.


[Закрыть] в странах эдомитян зажигают жировые свечи и вставляют в светильник, а в стране Серны, в земле Прелестной[18]18
  Страна Прелестная (Цеви) – поэтическое название Страны Израиля. Слово «прелесть» омонимично со словом «серна», «олень». В значении «прелесть» оно появляется в поминальной песне Давида по Ионафану: «Прелесть Израиля пала на твоих вершинах». По-арабски это слово носит оттенок «желанный», так же как и в средневековом иврите, где оно применяется по отношению к жениху. Но жениха сравнивает с оленем и Суламифь в Песни Песней. Израиль сравнивает Господа с оленем, ибо олень, удаляясь, глядит вспять, так и Господь, хоть и отдаляется от Израиля, все же глядит на него. Так перепутались два омонимичных слова, и можно лишь сказать, что речь идет о Стране Желанной и Прелестной, как серна.


[Закрыть] принято зажигать лампадки с маслом – наливают в чашечку масло и вставляют фитиль. Собрался и приделал чашечки к лампадкам, чтобы можно было наполнить их маслом. И не только светильники, но и ковшик, и таз для омовения, и все причиндалы, и сосуды, где скрывается Дух Божий, – все он натер и начистил и придал сияние лику их. И даже рваные книги поправил – к новым дощечкам привязал и в отборную кожу переплел. Вчера были грязные и рваные, а сегодня полны ликования, как их приятие у горы Синай. Сказали ему: да ты никак лудильщик? Сказал им: не лудильщик я и не переплетчик, но как увижу вещь с изъяном переполняется сердце мое жалости к ней. Говорю себе: эта вещь просит, чтобы ее починили, – и Всевышний говорит мне – делай так, или – делай этак. Так я и делаю. Сказали любезные наши: вот – человек простой, а какое слово ни обронит, есть в нем назидание другим. Такой человек – куда бы он ни закатился, – Господь его не оставит. Спросил тут один у Хананьи: может, умеешь ты сделать сундук для пожитков? Сказал ему: может, умею. Сказал ему: а то мы отправляемся в долгий путь, вещи в дорогу нам нужны. Может, сумеешь ты сделать нам сундук или ящик или короб какой? Сказал: можно попробовать. Сказал ему: а как пробуют?

Пошел он в лес, приволок оттуда бревен, распилил их на доски, и тесал их, и строгал их, и сколотил их вместе, и сделал из них сундук, и покрасил в красный цвет, – потому что идет вещам эта краска. Увидели другие этот сундук во всей красе его, попросили у Хананьи, чтобы он и им сделал сундуки. Отправился в лес, приволок бревен и сделал и им сундуки, так же, как сделал тому. И даже для свитка Торы сделал он ковчег, чтобы и его возвести на Землю Израильскую. И все сундуки сколотил он железными гвоздями, только ковчег скрепил деревянными клиньями, чтобы – если окажутся они, не дай Бог, в магнитных горах, что вытягивают железо из вещей, – ковчег бы не развалился. Всем путешественникам сделал Хананья сундуки в дорогу, а самому Хананье довольно платка-узелка.

Глава вторая
ЗВАНЫЕ ГОСТИ

Вот уже весенний месяц Адар к концу приходит. Облака, покрывающие лик солнца, убывают, а солнце все прибывает. Вчера было часом закатной молитвы, а сегодня стало часом пополуденной, в тот час, что вчера пробуждались, сегодня уже собираются на молитву. Снег растаял и сошел, деревья в поле почернели. Сегодня они черны, как земля, а завтра дадут ростки и украсятся, как горы Ливанские. Что ни день, появляется новая пташка и щебечет на крыше. Ходят сердечные наши и вопрошают: когда же дороги откроются для путешествия? Отродясь они не боялись смерти, как в эти дни. Сколько святости в Земле Израильской, хоть и в запустении они, и сколько сил телесных у человека, хотя бы и в годы его расцвета. Вот – собирался человек взойти на Землю Израильскую, а не взошел. И внезапно выскользнет душа из тела, и лежит он как камень бессловесный и никуда уже не едет, и где все его чаяния и надежды? Кто умеет читать Писание – читает Писание, кому под силу Мишна и Талмуд – изучает Талмуд, чтобы укрепить сердце словами Торы. Говорят попусту потерян день, если не увидел человек лика солнца и луны.[19]19
  …солнца и луны… – Торы и молитвы.


[Закрыть] Хоть и мешали им дела денежные и продажа домов – освещены были дни сердечных наших сиянием Торы и молитвы.

Пасха миновала. Светило укрепилось на небосводе, и лужи высохли. Болота – и те пересохли. Дороги просились в дело, и возницы пустились в путь. Кони ржут от конца и до края света, и колокольчики их звенят, а возницы щелкают вожжами и кричат: гей да вье!

Собрались пилигримы в своем мидраше.

Пришел р. Шломо-старший, Коген – семя Аарона – первосвященника, муж мудрых решений, что всю жизнь вел торг, а под конец оставил достояние мирское и решился сердцем взойти на Землю Израильскую. Говаривал р. Шломо: коль гневается царь на рабов своих, не дай Бог бежать царского гнева, пусть стоят в царских вратах и горюют о своей доле и о царской немилости, пока не увидит царь кручины рабов своих и не сжалится над ними.

И пришел р. Алтер-резник,[20]20
  Резник – важная должность в еврейской общине, так как он должен быть хорошо сведущ в законах о кошерной пище. Резником начинал свой путь и святой Бешт: о нем говорят, что он слезами смачивал оселок, на котором вострил нож.


[Закрыть] что передал свой нож зятю.

И с ним пришел шурин его р. Алтер-учитель, что всю жизнь сидел в шатре Торы и изучал с учениками Писание истово и дотошно. Однажды сидел он над трактатом «Венчание». Пришла ему мысль в голову, что Земля Израильская – как кольцо,[21]21
  Страна Израиля – как кольцо. Вновь идет речь о брачном союзе Израиля – невесты и Господа – жениха, союзе, описанном, как считают мудрецы, в Песни Песней.


[Закрыть] которым жених – Всевышний – обручился с невестой – Израилем, потеряется кольцо – и распадутся брачные узы. Понял он, что, покуда обретается за пределами Земли Израильской, – не обретает покоя. Отложил Талмуд, распустил учеников, продал дом и книги Мишны с Альфасиевыми толкованиями[22]22
  Альфасиевы толкования – р. Исаака Аль Фаси из Феца в Марокко (XI в.).


[Закрыть] и записался в список пилигримов, идущих в Святую Землю.

Пришел и р. Песах, общинный казначей, что ехал с женой своей Цирль. Надеялся он, что по благости Земли Израильской благословит их Господь детьми.

И пришел р. Иосеф Меир, что отослал жену домой, потому что не захотела поехать с ним в Землю Израиля. Сказал ему отец ее: только соизволь принять мою дочь обратно и зажить с ней в Бучаче, как и прежде, удвою вам приданое. Ответил он: другой суженой[23]23
  …другой суженой… – Стране Израиля, суженой Израиля. Продолжается тот же брачный мотив.


[Закрыть] уже обещался я, не могу ее осрамить.

И пришел р. Моше, брат р. Гершома – мир праху его, – того самого Гершома, что отдал душу Господу, распевая стих: «Введи меня, царь, в чертоги свои».[24]24
  …введи меня, царь… – Песнь Песней 1:3, попросили – и ввел.


[Закрыть]

От любви великой к Земле Израиля оставил р. Моше двух дочерей своих и записал свое имя и имя жены своей в список пилигримов.

И пришел р. Иегуда Мендель, из последних учеников премудрого раввина Уриэля, – Господь да хранит душу его в сокровищнице Своей. Пока жив был р. Уриэль, стелилась полоска Земли Израильской вплоть до дома его, а когда умер – весь мир потерял цену в глазах р. Иегуды Менделя, пока не вселил Господь в его сердце мысль – взойти на Землю Израиля.

И пришел еще один – имени не упомним.[25]25
  …имени не упомним… – вот и второй кандидат на главную роль в символической системе книги. Кто он? Тот, чье имя не упоминают, чтобы не привлечь его, – Сатана? Или тот, чье имя рано еще упоминать, – Царь Мессия? (Оба предположения высказывались исследователями.) Или не названный по имени герой рассказа «Правые стези» – тот, кто уподобил себя Ионе, завершил свою долгую миссию среди иноверцев и пустился обратно в Святую Землю? (Впрочем, этот последний мог бы воспользоваться и псевдонимом «Хананья», если бы его не заняло уже Собрание Израиля. Интересно заметить параллелизм между ними, вполне понятный, если вспомнить, что речь идет о нехудшем из сынов Израиля).


[Закрыть]

А еще пришел Лейбуш-мясник, которого извергнула потом Страна Израиля, потому что худое говорил о ней. Говорил он: поглядите, какая это страна, ничего в ней нет, только одна баранина.[26]26
  Одна баранина – в наши дни не узнал бы Лейбуш-мясник Страну Израиля, и, возможно, она бы ему больше полюбилась в нынешнем состоянии. Баранины не сыщешь днем с огнем, вместо нее – лишь аргентинская мороженая говядина, и вообще – почти все традиционные продукты питания, которыми славилась Страна Израиля, почти исчезли. Министр сельского хозяйства Шарон указал выкорчевать рощу масличных деревьев, чтобы посадить там авокадо на экспорт, и действительно, оливковое масло в Стране Израиля стоит в два раза дороже, чем во всем мире, и делают его только арабы. Об исчезновении и порче вина уже говорил Агнон в «Прахе Земли Израиля». Вместо Земли Израиля строится новый пригород Нью-Йорка, в котором нет места тихому идеалу Библии: «Каждый под своей лозой и под своим фиговым деревом»; и вместо шатров у Израиля – тесные жилмассивы. Это, конечно, в старину назвали бы расплатой за то, что поспешили с Избавлением.


[Закрыть]

И пришел р. Шмуэль Иосеф,[27]27
  Р. Шмуэль Иосеф – а это сам Агнон плывет в святую Землю вместе с сердечными нашими, пририсовал себя, как средневековый художник. Теперь возникает вопрос: кто из двух не в счет миньяна – сам Агнон или Безымянный пилигрим?


[Закрыть] сын р. Шалома Мордхая Левита, блаженной памяти, что был превеликим знатоком сказаний Земли Израильской. Этими сказаниями украшают имя Всевышнего. И когда он начинал славословить Святую Землю, видели, будто Сокровенное и Тайное Имя Господа – Тетраграмматон[28]28
  Тетраграмматон – четырехбуквие, таинственное и скрытое Имя Божие. Его четыре буквы указывают одновременно на прошлое, настоящее и будущее, они же символизируют четыре ипостаси тетрады каббалистов.


[Закрыть] запечатлено у него на кончике языка.

А когда собрались все, стал Хананья в дверях, с платком – узелком в руках, а в нем – талит и тфилин его и прочие пожитки его, как у человека, готового немедля пуститься в путь.

В то время, когда мужчины сидели в мидраше, женщины собрались на женской половине: госпожа Милька, торговка жемчугом, что вступила во второй брак, чтобы супруг ее взошел с ней на Землю Израиля, а он не захотел поехать, – и разошлась с ним.

А рядом с ней стояла ее родственница Фейга, вдова р. Юделя из Стрыя, мир праху его, – был он из рода владык и богачей, много золота посылавших беднякам Страны Израиля.

А рядом с ней стояла Гинда, жена р. Алтера-резника.

А рядом с ней стояла Цирль, жена р. Песаха-казначея.

А рядом с ней стояла Эстер, жена р. Шмуэля Иосефа, сына р. Шалома Мордхая Левита.

А рядом с ней стояла Сарра, жена р. Моше, внука р. Авигдора-старосты, да будет ему земля пухом.

А рядом с ней стояла Песиль, дочь р. Шломо Когена, что овдовела в то время и собралась следовать за отцом своим, чтобы принять страдания Земли Израильской.

Приподнялся р. Шломо Коген, встал на ноги, положил руки на стол, опустил глаза и сказал им: зачем вам ехать в Страну Израиля? Неужто неведомо вам, что много лиха выпадает на долю странников, не говоря уж о скудости пищи, страхе злых зверей, о ворах, а на море и того хлеще. Ответствовали ему сердечные наши: нет в нас страха. Если достойны мы перед Всевышним приведет нас в Землю Израиля, а если мы, упаси Боже, недостойны того – то достойны мы всех бед, что свалятся на нас.

Что он сказал мужчинам, то сказал и женщинам. Как ему ответили мужчины, так ответили ему и женщины. Сказал р. Шломо: блаженны вы, что прилепились сердцем к Стране Израильской, ибо создана Страна Израиля лишь для народа Израиля и никто не остается навеки в Земле Израиля, кроме народа Израиля. И все сказанное было говорено, лишь чтобы умножить заслуги ваши.[29]29
  Заслуги ваши – дав отпор хулителям Страны Израиля, любезные «приобретают заслугу», как сказали бы буддисты. В мире Агнона за Господом «не заржавеет».


[Закрыть]

Положил р. Алтер-резник руку на плечо р. Алтера-учителя, а р. Алтер-учитель положил руку на плечо р. Алтера-резника, и стали они плясать и распевать: «Кто даст с Сиона[30]30
  Кто даст с Сиона – Псалмы 52:7.


[Закрыть] избавление Израилю? Когда возвратит Господь народ Свой из плена, возрадуется Иаков, возвеселится Израиль». Спросил р. Шмуэль Иосеф, сын р. Шалома Мордхая Левита, у р. Моше: может, ведомо тебе, на какой лад распевал брат твой покойный р. Гершом «Введи меня, царь, в чертоги свои»? Ответил тот: не принято у нас распевать на этот лад, потому что так брат мой оставил мир сей, но ведомо мне, на какой лад распевал он «Влеки меня[31]31
  …влеки меня… – П. П. 1:4 – еще одна символическая цитата из Песни Песней. Ни одна книга Библии не переосмысливалась так часто, настолько тесно связаны эротика и чувство божественного.
  Спор о ее смысле ведется с глубокой древности. Еще во времена Талмуда некоторые видели в ней любовную поэму или свадебную песню, но р. Акива сказал: все книги Библии святы, а эта – Святая Святых, весь мир не стоил дня дарования Песни Песней. С другой стороны, приверженцы различных восточных культов плодородия распевали стихи Песни Песней, и против этого также выступал р. Акива, запрещавший петь Песнь Песней в Домах вина. Дома вина не были кабаками, но храмами языческих культов, местом вакханалий и сатурналий, где предавались пьянству и культовому разврату, то есть даже во времена Талмуда была возможна тенденция восприятия Песни Песней как языческой литургии «священного брака» – брака священника и жрицы, олицетворявших богов. Эту же традицию поддерживают многие современные культуралисты, считающие почему-то, что у язычников был взят патент на религиозную эротику. Эротика, конечно, первична и в системе монотеизма; Поуп так пересказывает начало книги Бытия: «В начале Бог скрывал от людей тайну плотского соития оно было слишком хорошо для людей, оно было божественной прерогативой – как огонь у греков до Прометея, – пока наша праматерь Ева не похитила этот секрет». Каббалисты воспринимают Песнь Песней как литургию эротической связи ипостасей Бога, а дальним отголоском «священного брака» жреца и жрицы служит совокупление ученого мужа и его законной супруги субботним вечером. Антирелигиозные комментаторы видят в Песни Песней лишь обычные свадебные песни или любовную поэму без культовых оттенков, а большинство религиозных комментаторов предпочитает символическую интерпретацию, столь свойственную человечеству. По такой интерпретации Омар Хайям был суфи и под бедрами и вином подразумевал бороду пророка и тайны мироздания, а Мурасаки Сикибу написала 52 книги романа о принце Гэндзи, чтобы показать неизбежность кармы.


[Закрыть] за собою, вместе мы побежим». Хотите послушать – напою вам. Опустили собравшиеся головы долу, и завел р. Моше: «Влеки меня за собою, вместе мы побежим». Встал р. Иосеф Меир и сказал: дай Бог, чтоб сподобил нас спеть «Введи меня, царь, в чертоги свои» в Иерусалиме – святом граде. И ответили ему хором собравшиеся: аминь, и разошлись с миром по домам.

Когда вышли из мидраша, весь городок уже дремал. Дома прятались под покровом ночи, скрывались во мраке. Ночное светило еще не взошло на небосвод, и лишь звезды освещали верхушки гор. Бучач стоит на горе, и казалось, будто звезды привязаны к крышам его домов. Внезапно вышла луна и осветила весь город. Речка Стрипа, что раньше пряталась во мраке, заблестела внезапно серебром, и из водопоя на рынке восстала пара серебряных подсвечников.

Сказал один из них: сроду не знал я, что городок наш так прекрасен. Кажется мне, что во всем мире не сыщешь града краше нашего. И товарищ его ответил ему: воистину и у меня та же мысль сейчас появилась. Сказал р. Алтер-резник: любой город хорош, если живут в нем хорошие люди. И сказал р. Алтер-учитель: а сейчас хорошие люди едут в хорошее место.

И в то время сказала одна жена соседке: не знаю, что со мной творится. Лишь сказала я, что подобной ночи не видала в жизни, и сразу показалось – ан нет, была уже такая ночь в моей жизни, и даже те же слова, что слыхала сейчас, слыхала я раньше. Хоть и понимаю, что не так это, а сказать, что это не так, – не могу. Сказала ей соседка: может, когда-то уже восходили мы на Землю Израилеву и все, что мы сейчас видим и слышим, – уже видели и слышали раньше, другой ночью. Сказала та: если так – то почему мы здесь, а не в Стране Израиля? Сказала ей соседка: соседушка, уже были там. Сказала ей соседка: если мы были там, почему же мы сейчас здесь? Сказала ей соседка: соседушка, ты меня спрашиваешь, как это случилось, и я тебя спрошу, как это случилось, что изгнали нас из Страны Израиля и рассеяли меж народами. Сказала ей соседка: не понимаю, о чем ты толкуешь. Сказала ей соседка: соседушка, да не ты ли мне сказала: чудится, мол, мне, что уже видала я такую ночь.

Подрядили они себе две повозки, длинные и высокие, покрытые сенью, как в праздник Кущей, всю утварь домов своих, кроме той, что годится в пути, превратили в золото, а золотые запрятали в торока. Набили сундуки ушатами, мисками, плошками и ложками и вяленым мясом и сухарями, что от времени не портятся, и отправились просить разрешения и благословения у покойников.

Эти пошли на могилы отцов своих и близких, а те пошли к могилам праведников, столпов мира сего, что приняли на себя погребение вне Святой Земли, а вместе с ним – и муки перекатывания под землей по скрытым норам и пещерам до Иерусалима. А прияли они на себя муку эту, чтобы защитить мощами своими городок от гонений и казней. Зарыдали они, ударились в слезы, и пробудились души их – ибо мощи праведников пробуждают души к покаянию. И плакали они и рыдали, пока не вышли обратно к вратам кладбищенским, к вратам Дома жизни вечной. Повернули лица к могилам и посмотрели вновь. Тут пришел р. Авраам – обрезатель крайней плоти, тот самый р. Авраам, что приобщил почти весь город к завету праотца Авраама, мир праху его, взял нож для обрезания[32]32
  Обрезание – Господь велел праотцу Аврааму (одному из самых популярных героев Востока, наравне с царем Соломоном и Александром Македонским) совершить обряд обрезания крайней плоти в знак завета (союза) меж Авраамом и Господом. В знак этого же союза Господь дал Аврааму и его потомству страну Израиля, поэтому обрезание и страна Израиля считаются заветами Авраама.


[Закрыть] крайней плоти и провел им под ступнями каждого из них и сказал: сынки, вот, отрезаю я, чтоб не держал вас прах града сего. И под своими ногами тоже провел он лезвием ножа. Ударились тут все в слезы и вернулись по домам.

Обули ноги в здоровенные башмаки, в дорогу справленные, железными гвоздями подкованные – чтобы износу им не было, – и как шли они – грохот башмаков слышен был от конца и до края города. Так и говорят в Бучаче о крикунах – шумят, как будто в Святую Землю едут. И обошли они все дома собрания и молитвы и все улицы города. Шли они с Торой, молитвой и подаянием, чтоб не пришлось возвращаться, загладить вред али грех какой. И шли они из дома в дом прощаться с живыми. Спрашивали каждого: может, затаил ты на меня что? Может, должен я тебе? И открыли копилки[33]33
  Деньги из копилок – взяли они не только затем, чтобы отвезти их, но и чтоб стать «посланцами добрых дел», каковым, по сказанному, не приключится вреда.


[Закрыть] для сбора пожертвований – называют их копилками р. Меира-чудотворца[34]34
  Копилка р. Меира Чудотворца – копилки для сбора пожертвований на нужды евреев Страны Израиля. Речь идет о великом мудреце Талмуда р. Меире, похороненном в Тверии. Однако утверждают, что могила чудотворца в Тверии более древнего, ханаанского происхождения и что еврейская традиция переняла и приспособила на свой манер древний объект культа Ваала, наподобие того, как ханаанская святыня Иерусалима стала святыней трех религий, или наподобие того, как христианство переняло древний языческий обычай ставить елку.


[Закрыть] – и увязали деньги в торока, чтоб отвезти их братьям нашим в Земле Израиля, и поцеловали каждую мезузу, пока не пришли к речке Стрипе. А когда пришли к речке Стрипе, встали, попросили прощения у воды. Сказали, все реки текут в море, заклинаем мы вас, воды реки Стрипы, не гневайтесь на нас в пути. А затем пошли в свой мидраш и там помолились. А затем сели в повозки – женщины в одну повозку, мужчины в другую повозку. Повозку, где мужчины, взял на себя сам возница, а повозку, где женщины, передал он в руки Хананье – сделал его подручным своим, как принято в извозе, – если есть две повозки, то доверяют одну из них какому-нибудь ездоку и платы за проезд с него не требуют.

Весь город вышел провожать их, кроме старого раввина.[35]35
  Старый раввин – придерживался точки зрения большинства религиозных евреев своего времени, по которой нечего спешить в Страну Израиля до прихода Мессии. Можно сказать, что евреи ждали прихода Мессии, как жених ждет завершения свадебного обряда со своей возлюбленной Страной Израиля (ждать этого можно и в географической Стране Израиля, даже если подлинной она станет только по пришествии Мессии). Он был неправ – герои рассказа похожи не на мальчишек, что скачут поперед жениха-невесты, но на жениха, что приходит к налою за день до венчания.


[Закрыть] Сказал раввин: те, кто едет в Землю Израиля до прихода Мессии, напоминают мне мальчишек, что поперед жениха-невесты под брачный венец лезут.

Глава третья
ИСХОД

Вышли они из города и положились на коней. Опустили кони головы и понюхали дорогу, что выбрали для них. Сел возчик на одну повозку, а Хананья – на другую. Натянул возница вожжи, понукая коней, тряхнули кони гривами и уже было пустились в путь, но трогаться временили – вдруг забыли что дома. Но так как слышны были только слезы прощания, махнули ногами и пошли. Взял Хананья кнут и щелкнул им над головами коней, повернули кони головы, посмотрели на него и поскакали. Женщины, что привычны были к поездкам на ярмарки, сказали: отродясь не видали мы такой ровной езды, как сегодня. Спросили женщины у Хананьи: да ты никак возчик? Сказал он: нет, не возчик я, но лошади-то – они лошади, и знают, что от них требуется. Сказал Хананье возчик: мне ты будешь рассказывать, что ты не возчик. Да ведь по одному посвисту кнута слышно, что ты – возчик. Сказал ему Хананья: отродясь не правил я лошадьми в упряжке, только раз, когда видал – тонет человек в реке вместе с лошадьми, вытащил я их и отвез его домой.

Так они ехали около двух часов по лесам и по полям и по селам, пока не приехали в святый град Язловиц. Свистнул извозчик коням и остановил упряжку, ибо договорено было сперва задержаться в Язловице, чтобы перед восхождением попрощаться с близкими. Во всем мире не найдешь городка ближе к Бучачу, чем Язловиц, прямо хвост в гриву стоят они рядышком, а мира между ними нет как нет. А дело в том, что, когда оставил старый раввин Бучач, прельстил глаза отцов города молодой зять его, язловицкий раввин. Пришли просить его править над ними, но не принял он. Сказал: неужто оставлю я свой Язловиц – городок маленький, где никто меня от науки не отвлекает, и пойду в великий град Бучач, полный мудрецов и купцов, что все время дергают своего раввина: те своими заумными рассуждениями, а эти – своими торговыми промыслами. Что же сделали бучачане? Взяли упряжку коней, приехали к нему ночью, усадили его в повозку и умчали в Бучач.[36]36
  …и умчались с ним в Бучач… – р. Авраам Давид Варман стал язловицким раввином в 1792 году, а в 1814 году, когда скончался его тесть, бучачский раввин, бучачане пришли ночью и умыкнули молодого зятя. Это самое позднее поддающееся датировке событие в книге, и поэтому проф. Версес считает, что путешествие «происходило» в 1825–1835 гг.


[Закрыть] Не успело воссиять солнце нового дня, как засиял Бучач от сияния молодого раввина, а свет Язловица померк. И с тех пор, если забредет какой бучачанин в Язловиц, не миновать ему трепки, да и шапки на голове не сносить – в память того, что Бучач похитил венец с главы града Язловица. Но сейчас, когда покинули они Бучач и отправились в Страну Израиля, исчезла ненависть из сердец язловичан, мало того – весь город собрался в честь их и вышел встречать их водкой и пряниками, вареньем всяким, и водой ключевой студеной. И даже иноверцы воздали им почести – в честь Страны Израиля. Не видели почестей таких в этих краях: прямо бросались пред ними в прах и целовали край их одежд, и коням их засыпали овса – так люба была им Страна Израиля, – всем, кроме армян, что участия в этом не принимали, потому что армяне – Амалекова семени, а Амалек[37]37
  Амалек – древний заклятый враг Израиля, заградил путь вышедшим из Египта и не дал им пройти без битвы. С тех пор Господь велел сынам Израиля истребить амалекитян. Первым воевал против Амалека (успешно) Иисус Навин, и легенда объясняет это так: Амалек – это сын Элифаза, сына Исава, брата Иакова.
  Только Иисус Навин, потомок Иосифа Прекрасного, сына Иакова, мог совладать с Амалеком, так как Иосиф не грешил против своих братьев, хоть те грешили против него, а Амалек грешил против своих братьев – сынов Израиля, хоть те и не грешили против него. Война с Амалеком стала символом долгой памяти евреев: и сегодня евреи говорят: «Македонский был очень добрым царем» или «убей Амалека», как другие вспоминают последние парламентские выборы или недавнюю войну.


[Закрыть] – ненавистник Израиля. А живут армяне эти повсюду и ведут торг с полуденными странами и привозят оттуда зелья духовитые, ароматы и пряности и теснят народ Израиля. А царство их – недалеко от реки Самбатион, за которой живут десять колен Израиля, и ходят они войной на Даниила Угодника, что одним махом тыщу из них побивахом, а престол его в Армении в Курьекровице, а сам царь великий и грозный, росту великаньего, и тридесять царей со единым платят ему дань, и обычай есть такой у этих армян: если кто ударит ближнего своего и убьет, платит в искупление 365 золотых динаров, по числу жил в теле, но с Израилем им не совладать, ибо сокрушил силу их Иисус Навин.[38]38
  …сокрушил силу их Иисус Навин… – среди тридцати царей со единым, что убил Иисус Навин при завоевании Страны Израиля, был и отец армянского царя Шобаха. Армянский царь собрал великую силу воевать Навина, но ничто не помогло ему, и «сокрушил силу армян Иисус Навин».


[Закрыть]

А когда отдышались сердечные с пути, вошли они в собор Бога Израиля, в тот самый собор, что дети малые в складках горы отыскали и откопали, и блаженной памяти и блаженного имени Бешт[39]39
  Бешт – Исраэль Баал Шем Тов (1700–1760), основатель хасидизма, «был похож на Иисуса из Назарета, как только, может быть, Саббатай Цви». Удивительно, что его не провозгласили Мессией – видимо, потому, что трагедия саббатианства была слишком свежей в памяти. Говорят лишь, что душа была «искоркой души Мессии». Как Иисус, он не оставил ни одного писаного труда и явился народу уже в зрелом возрасте.


[Закрыть] прятался там на чердаке Каббалу учил – и там же сподобился Успения, и там язычество поганое не вредит молитвам, и те прибывают в целости и сохранности в небесные Врата Милосердия. Помолились там сердечные, чтобы и им добраться в целости и сохранности и чтобы сонмы злых зверей и воров на суше и на море не вредили им. А затем вновь сели они в свои повозки, и весь город провожал их до самого субботнего предела – городской черты. И кто не видал, как язловичане жмут руки бучачан, сроду не видел братской любви Израиля. А пока взрослые обнимались, дети гладили и расчесывали хвосты лошадей, потому что до рук сидевших в повозке дотянуться не могли. Так и говорят в Язловице человеку мелкому, что старается присоседиться к великим: иди, мол, расчеши кобыле хвост.