Текст книги "Тяжелая вода"

Автор книги: Шломо Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

"Как приятно послушать умных людей," – потянулся у телевизора когдатошний доктор наук и автор того же проекта Гольфер. "А кто такой Лукацкий? Не тот ли, что пригласил тебя на интервью и делал вид, что берет на работу после статьи о тебе в газете?" "Он самый. Все повыспросил, полтора года морочил голову, а потом затих. И вот – всплыл с моим проектом от своего имени." "Надо подать на него в суд..." "На каком основании? Он не давал никаких расписок о неразглашении обсуждаемых технологий. Беседовали себе, спорили. Да и где нам судиться с Манго! У него такие адвокаты..." "Пошли тогда спать, Яша, – сказала его верная подруга жизни Дина, зевая. – Ну, украл кто-то твои проект Не ты первый, не ты последний. Тебе-то что за убыток? Все равно он тебе ни агоры бы не дал. Мы давно научились жить без твоих идей. Слава Богу, зарабатываем, всюду съездили, квартира, машина. У тебя квиют. Не подставляйся, не вздумай звонить им. Еще уговорят на них работать. А потом выжмут и вышвырнут, как других. Для нас сейчас самое страшное – потерять твою работу." "Ты права. Самое большое счастье в жизни, когда человек может себе сказать – завтра утром на работу... Только, если Лукацкий использует для буксировки айсберга тот способ, что мы с ним обсуждали, то я им не завидую. Я там кцат обмишурился, а потом придумал совсем другой способ, много надежнее и дешевле. Миллионы у них, видите ли! Толку от них, если не туда направлены! Без знания и умения айсберг не доставить никакими миллионами... Не то жалко, что какую-то часть состояния Манго его ворье профукает, а обидно, что хорошую идею опоганят, как обычно, когда за дело берутся дилетанты... Но ты права, женщина. Мне-то что! Пойду себе завтра к моим тихим клиентам. Самое гнусное время года. Засуха засухой, а от этого без конца тающего снега вся почва вокруг могил раскисла. Куда хуже хорошего дождя. Который день еле ноги из грязи вытаскиваю..."

***

"Начали движение, – доложил капитан буксира-толкача "Геркулес" Джосефу Манго – руководителю экспедиции, находящемуся на борту арендованного исследовательского судна "Санкт-Лаврентий". – Винты поставлены на максимальный упор. Пока сдвига с места нет... Скорость нулевая."

Серые волны били в блестящий осклизлый бок "небольшого экспериментального" айсберга, казавшегося, тем не менее, островом в холодном штормовом океане. Со стороны один из мощнейших в мире толкачей казался лодочкой рядом с этим вместилищем полутора миллионов тонн чистейшей воды. Истинные размеры айсберга Манго смог оценить только при его облете с вертолета. Над водой громоздились уже осклизлые скалы высотой два-три этажа, но под воду уходили остальные двенадцать этажей.

"Скорость один узел, – прозвучало в тишине на мостике штаба экспедиции. – Полтора. Два! Пять!" "А нужно не менее пятнадцати, чтобы он не расстаял за эти восемь суток до Акко, – сказал Джосеф Манго, молодой решительный господин, похожий на испанского пирата времен капитана Блада; от его взгляда ежился даже дюжий канадец – капитан "Санкт-Лаврентия". – Мы ухитрились отловить небольшой айсберг, заблудившийся, к тому же, в относительно южных широтах. Это ли не редкая удача? Так не лишайте меня конечного триумфа. Полный вперед!" "В Израиле все готово, – сказал профессор Самуэль Лукацкий, официальный автор проекта. – Гибкие ограждения в море, насосы, трубопровод до специального экспериментального питьевого городского водопровода Хайфы." "Что пишут газеты?" "Что один айсберг – капля в море израильских потребностей. И что ты пускаешь на ветер одно из крупнейших израильских состояний..." "А ты что думаешь, Шмуэль?" "Не такая уж и капля! Нам необходимо только привезти эту воду в Израиль! 822 литра воды на человека в сутки, которые израильтяне потребляют в среднем, включает всего лишь 5-10 литров в день на питье. Остальное – на нужды сельского хозяйства, промышленности, слив, стирку и тому подобное, для чего расходуется вода другого сорта. Наши полтора миллиона тонн – это тристамиллионов пятилитровых порций, то есть вода для 800 тысяч человек на год! Всю Хайфу и Север можно год поить чистейшей водой из одного такого айсберга. Вот мы его и привезем. Пусть дегустируют." "А потом начнем продавать, – зажмурился миллионер. – По цене не выше нынешней турецкой и всего вдвое выше нашей. Я хотел бы посмотреть на семью, которая не купит мою воду! Я, видите ли, пустил на ветер состояние моего отца... Идиоты! Я его удесятерю. Теперь владелец всех айсбергов в мире теперь я – Джозеф Манго. Каждый, кто захочет идти по моему пути, будет покупать вот такие ледяные острова, эти горы лучшей в мире воды у меня! Ну, как там скорость?" "Девять узлов. И навряд ли будет больше. Буксир работает на полную мощность." "Ты сопротивление воды движению айсберга посчитал правильно, Шмуэль? – спросил Манго – Ты говорил, что эта штуковина такая скользкая, что сопротивления трения вообще нет. А она тормозит мне весь опыт..." "Это вихревое сопротивление, – сказал профессор. – Айсберг имеет формувыщербленного яблока и движетсявпадиной вперед. Не совать же буксир с людьми в ущелье междуледяными скалами, уходящими на сорок метров в глубину!" "Вон они на твоей опасной глыбе в футбол играют..." "Я им поиграю! На "Геркулесе"! Кто позволил высадку людей на айсберг? Немедленно верните команду на судно..."

"Профессор, вода резко потеплела, – сказал доктор Томас Якобсон гидролог-гляциолог экспедиции. – Возможно запредельное таяние. И волнение усилилось. Это тоже увеличивает скорость таянияберга." "Ладно, попробуем надеть на него мешок по твоей гениальной идее, Шмуэль. А то действительно привезем в Хайфу сосульку... если не самих себя только – на всеобщее осмеяние," – Манго явно одолевали мрачные предчувстивия. "Гибралтар запрашивает, – сказал радист. – что будет, что если наш айсберграсколется в проливе. Это может создать непредсказуемые опасности для всего судоходства." "Отвечайте, что мы его одели в пленку. Если и расколется, то внутри нашего мешка. Мы привезем в Израиль не сосульку, а воду! Все полтора миллиона тонн. Хватит терять на таяние хоть литр!"

Спущенные с "Геркулеса" буксиры растянули на волнах циклопическое покрывало, сразу превратившее водную поверхность океана в блестящий серый пруд. Мешок раскрылся вверх и вниз по уникальной технологии никому здесь не известного доктора Гольфера. Не говоря, конечно, о несостоявшемся покровителе Гольфера -профессоре Лукацком, который теперь, естественно, ни с кем не делился источником "своей" оригинальной идеи. Вздыбившись, мешок стал наплывать на ледяной плавучий остров. Когда горло мешка снова сомкнулось на поверхности океана впереди айсберга, буксиры начали, прыгая на волнах заваривать мешок. Вскоре он местами прилип к ледяным бокам, а местами тяжело полоскался на ветру и в волнах. "Скорость упала, – сказали с "Геркулеса". Хотя машина работает на полную мощность." "Теперь не важно. Идем как получится. Только бы мешок не порвался. Не порвется? – Джозеф Манго вперил свой пиратский взор в представителя фирмы пластиковых пленок. – Если я потеряю мою воду, то тебе я не завидую..." "Пока такого не было в теплицах даже при ураганном ветре и снежном покрове. А тут пленка вдвое толще и впятеро прочнее." "Алевай..."

В Гибралтаре конвой подхватило благоприятное течение из океана. Не возникло и проблемы с толчеей судов – все обходили конвой чуть ли не за линией горизонта. Урок "Титаника" был усвоен моряками навеки. В Средиземное море берг вошел единым монолитом без заметного уменьшения в размерах. Волнения тут почти не было. Буксир пыхтел, упираясь специальным мягким кранцем в бок берга, покрытый серой пленкой. За ней уже вовсю плескалась вокруг льда драгоценная талая вода. Скорость не превышала восьми узлов. Теперь они шли вообще вне морских путей,ни одного судна на горизонте уже не было. Все говорило в пользу успеха экспедиции.

Но на траверсе Сицилии ночью вдруг завыла сирена на "Геркулесе." Манго и Лукацкий в одном белье вылетели на мостик штабного судна "Санкт-Лаврентий".Толкач поспешно отходил задним ходом, освещая прожекторами мешок, под которым словно шевелилось циклопическое живое существо. Оно с грохотом выпирало все выше вверх, туго натягивая пленку, пока не замерло в виде пика высотой в десятиэтажный дом, косо нависшего над остальной массой острова. "Что это? – холодея спросил Манго. – Откуда эта гадость выперла?" "Торошение, – опоздавший гляциолог зябко кутался в плащ на ночном ветру.Откололась часть берга и подплыла внутри мешка под днище острова. И подняла глыбу на себя. А поскольку она имеет длину около двухсот метров, то над водой поднялась ее десятая часть... Просто поразительно, что пленка выдержала." "Как теперь его буксировать? – спросил капитан "Геркулеса". – Я под таким навесом плавать не буду. А ну как рухнет на нас?" "Переходите на буксировку канатами." "Попробую... Хотя канат может запросто перетереть пленку."

От "Геркулеса" отчалил малый буксир, обогнул айсберг и завел конец вокруг мешка. Толкач осторожно двинулся вперед. Рассветное солнце осветило мешок с уродливо торчащей внутри горой с туго натянутой на нее угрожающе звенящей на ветру пленкой, продавленной к тому же буксирным канатом до соприкосновения с уродливыми нагромождениями ледяных глыб, стремительно тающими в субтропических водах. Праздничная атмосфера экспедиции сменилась унынием и предчувстивием катастрофы.

И она произошла под вечер, уже на траверсе Кипра, на подходе к Израилю. Нависшаягора вдруг полезла вверх, натягивая до предела пленку своимуже острым от таяния пиком. Люди с судов в ужасе услышали пушечный удар, и пленка с облегчением слетела с пика на жалкие остатки айсберга и далее – в море, куда и разлилась драгоценная пресная вода, своей волной достигшая "Санкт-Лаврентия". Манго оцепенел. Все было кончено. В голубых соленых волнах бились в остатках мешка блестящие чужеродные этим широтам ледяные осколки. Один из них, все еще гигантский, втрое больше буксира-толкача, поплыл прочь, поблескивая на закатном солнце и вдруг с треском лопнул, подняв брызги и пену. Осколки его, сверкая на закатном солнце, словно радостно поплыли в разные стороны...

***

"Так ему и надо, – злорадно сказал могильщик Яков Гольфер, – откладывая газету с красочным описанием фиаско миллионера. – Не зная броду, не суйся в воду. Миллион тонн сунули в мешочек. Идиоты самоуверенные... Представляю, какая рожа была у этого Манго, когда его предприятие лопнуло!.." "Яша, он же... нам, тебе вез воду! А ты злопыхаешь. Нехорошо это, по моему, – сказала жена. – Ты же мог предложить свой вариант..." "Так бы они меня и послушали, даже если бы и спросили совета!" "Так позвони сейчас. Сейчас послушают." "Нет уж. Пусть сами звонят. А мне пора идти хоронить евреев. Без дискриминации. Рядом сабры с олим и марокканцы с ашкеназами. Единственное место в Израиле, где евреи равны между собой... Такое чувство, что именно для этого конечного равенства нас и вывезли сюда. Так бы и сказали, собаки! А то..." "Яша, нам с тобой никто и ничего не обещал. Даже услуг Хеврат Кадиш, между прочим. Вспомни, мздоимство и беспредел на наших советских кладбищах!..." "А я что говорю? Слава Хеврат Кадиш, единственно истинной сионисткой организации в Еврейском государстве!.."

***

"Я не появлюсь в Израиле без талой воды! – бушевал в своем салоне потный и красный Джосеф Манго. – Мы вернемся за следующим айсбергом. Закажите и переправьте мне в Атлантику более прочный мешок. В конце концов это была просто трагическая случайность. Мы были почти у цели, когда началось торошение, а ты сам сказал, что два айсберга никогда не ведут себя одинаково... Верно?" "Верно, но всегда непредсказуемо... – пожал плечами Самуэль Лукацкий. – Одному дьяволу известно, что выкинет следующий айсберг. Пожалуй, его вообще нельзя возить в мешке. Масштабный эффект... Слишком большая масса." "Тогда какого дьявола, которому все известно, ты меня втравил в это гиблое дело? Ведь это ты спер, как утверждают злые языки, у какого-то оле этот изящный проект надевания мешка на айсберг? Чьим советам я поверил? Я тебе плачу огромные деньги потому, что сам в этом деле вообще ничего не понимаю, да и понимать не обязан. А теперь ты, скотина, мне говоришь, что ничего не получится со следующим бергом! Я не могу тебя отправить в тюрьму на всю оставшуюся жизнь за обман, но обложу тебя такой компенсацией за ущерб моей фирме, что ты сам будешь рад со всей своей семьей провести остаток дней в тюрьме..." "И правильно, – усмехнулся канадский капитан "Геркулеса". – Идиотский проект, причем с риском для моей и моих ребят жизни, пока ты сам, со своей умной еврейской головой, торчал на "Санкт-Лаврентии" в полумиле от твоего чудовища. А если бы эта выпершая вверх гора не остановилась, а рухнула на "Геркулес"? Мы бы ни за что не успели отойти! Я говорил с самого начала, что надо не толкать, а тянуть его на безопасном расстоянии от берга. Загони его в бутылку, Джосеф. В святом писании сказано ясно: не воруй. А если уж украл, то хоть поделись с автором. Только я никак не пойму тебя, Джосеф. Ты же разумный человек. Тот иммигрант, которого этот тип обокрал, ведь не катапультировал на Луну. Он где-то в вашем Израиле. И я бы на твоем месте не только пленку заказывал, а прежде всего этого,истинного специалиста. А фальшивого, после того, как тот извинится прямо тут, на моем борту, я бы вышвырнул в первом же порту нафиг." "Сколько ты ему заплатил за идею, Самуэль? – спросил Манго.– Ну? Так я и знал. Клюм." "Сколько это процентов"клюм"? – не понял канадец. – Что? Вообще ничего? Ну вы даете, ребята! У нас в Канаде тоже с иммигрантами не церемонятся, но хоть приличия соблюдают." "Да не крал я ничего, – прижал белые руки к пухлой груди ученый. – Мне дали перевод статьи из русскоязычной газеты, где у этого "гения" самыйкомпетентный "русский" журналист берет интервью. А там черным по белому написано следующее, – он достал из папки перевод статьи. – "В ходе дрейфа ледяная гора, естественно, тает. В холодной ( 0-4оС) воде с периметра ежедневно уходит в море по два метра льда, а в более теплой (4-10оС) – по три-четыре метра. Так что без изоляции средний айсберг в 20-градусной воде и при теплом воздухе живет не более восьми дней. При штормах берг тает быстрее, из-за перемешивания у его бортов и днища холодной и теплой воды. Это означает, что тащить в Израиль открытый айсберг бессмысленно – как сосульку в кармане. Поэтому принципиально задача решается так: ледяную глыбу помещают в герметичный мешок и так буксируют. Таяние не страшно – в конце концов к нашим берегам притянут гигантский мешок пресной чистой воды.Самая сложная из проблем – одеть айсберг. Мы уже представляем себе размеры горы. Учтем при этом, что она вовсе не похожа на обсосанный леденец – вполне могут быть острые выступы, пики. В процессе таяния отдельные части айсберга могут отваливаться. Значит, мешок должен быть достаточно прочным. Его прочность должны быть пропорциональна циклопической массе его содержимого. Поэтому мешок весит сотни тонн. Раскрыть его и надеть на целый остров сверху и снизу, не порвав, – техническая задача, не имевшая прецедентов..." Далее корресподент хвалит идею этого оле, которую автор проекта считает изюминкой, know how, сутью возможного патента. Поэтому, мол, журналисту остается, "преодолев соблазн, промолчать о способе, а читателю поверить ему на слово, что здесь есть что украсть." "Что ты и сделал, на мою голову!" "Так ведь патента-то не было! – отбивался ученый ворюга. – И я ничего поэтому не крал. Я пригласил автора, крайне грубого и вздорного субъекта, между прочим..." "И стал его раскручивать, – сказал Томас Якобсон глухо. – Делается это очень просто, Джосеф. Чайники – народ крайне амбициозный и самолюбивый. Ты заявляешь, что его идея в принципе неосуществима. Он тут же закипает, становится в боевую стойку. И ты споришь с ним, выдвигая самые идиотские аргументы против его идеи,до тех пор, пока ее суть не становится тебе ясной до мельчайших подробностей. После этого остается объявить эту идею не новой – внедренной или там давно отвергнутой, мол, такими-то фирмами или университетами в таких-то странах. Проверить это стоит массы времени и денег, которых у иммигранта, озабоченного добычей средств к существованию нет и быть не может. После этого остается проясненную идею причесать, оформить должным образом, подставив нужное имя или перечень имен, естественно, без упоминания, от греха подальше, автора и – вы дома." "Ладно, – сказал Манго. – Если это так просто, гениально и в общем вполне легитимно, Томас, то почему мы без воды идем обратно?" "Потому, что любой вор научной идеи не застрахован от ошибки, которую, как правило, делает, как любой творец, истинный автор. Только автор знает об идее столько, чтобы в конце концов найти ошибку. К моменту внедрения украденного проекта ворами, первоначальный вариант не имеет ни ценности, ни смысла. Так что вор в этой области рискует куда больше пострадавшего." "Отлично. Дай мне телефон этого оле, Самуэль. Платить ему будешь из своего кармана. Сколько ни попросит. Если ты мне скажешь, что не знаешь, как его найти, я тебя прикажу немедленно выбросить за борт. Только вчера, развлекаясь до катастрофы, ты пытался поймать на крючок акулу, как поймал твоего оле. Теперь либо оле сожрет научную акулу, либо акулы – себе подобного Самуэля." "Я сам действительно не знаю... – немеющими губами едва произнес несчастный профессор. – Но я попробую связаться с моим другом Менахимом Кацем в Иерусалиме. Сомневаюсь, чтобы этот фраер миновал хоть одну из олимовских посреднических организаций, которые Менахим курирует от своего министерства. Так что найти его..."

***

"Да, условия жизни вашей семьи оставляют желать лучшего... – Менахим Кац брезгливо придвинул к себе стул и уселся напротив Якова Гольфера в салоне его квартиры. – Я думаю, что вам пора изменить свою оппортунистическую позицию и попытаться найти общий язык с лучшими представителями научной общественности нашей страны." "Я за эти десять лет сделал все возможное и невозможное, чтобы условия жизни моей семьи не позволяли ожидать худшего, – ехидно заметил оппортунист от науки. – И добился этого именно потому, что не пытался общаться с "представителями", которые предложили бы мне в лучшем случае временную работу до очередной ротации или каприза выдавателя стипендии Шапиро или Гилади. Естественно, ни один из этих представителей не посещал меня. Вы являетесь исключением только потому, что я послал подальше вашего холуя, а вы настолько во мне нуждаетесь для каких-то ваших личных целей, что согласны меня стерпеть. Откровенно говоря, и мне вовсе не по душе задерживать такого высокого гостя. Уважающий себя хозяин гостя с такой миной на мордеспускает с лестницы. Только боюсь, что вы недолго будете тут надувать щеки. Прислал вас Манго. Он нарвался на безграмотного идиота, укравшего один из вариантов возможного решения проблемы, когда я уже давно отошел от всех деталей варианта, так как признал его в корне ошибочным, учитывая масштабный эффект. Но не извещать же вашу высокую научную общественность, что она не совсем то украла? Что вам надо, Кац? Давайте без фальшивого сочувствия. Из того дерьма, что вы так самозабвенно мне тут скармливали, злорадное сочувствие – самое вонючее. Что нужно от меня Манго и его консультанту – "автору проекта" Самуэлю Лукацкому?" "Мне кажется, что вам бы лучше самому поговорить с господином Джозефом Манго. Хотите?" "Почему бы и нет?"

"Доктор Джакоб Гольфер? – раздался в пелефоне жесткий голос миллионера, который словно говорил с уже давно запуганным служащим. – Надеюсь, вы знаете из СМИ о нашей неудаче с вашим проектом..." "В первый раз слышу, мистер Манго, что кто-то занимается моим проектом. Вот о позорной конфузии вашего проекта кричат все газеты и телеканалы, с чем я вас и поздравляю от всей души. Вместе с вашим профессором Лукацким. Он меня тоже слышит?" "Конечно. Именно он мне показывал ваше интервью газете семилетней дваности, где вы расхваливали будто бы испытанную нами технологию." "Я просто пошутил с корресподентом. А вы поступили, как сексуально озабоченная девка: с ней пошутили, а она надулась. Теперь вы беременны позором и убытками. В ближайшие сто лет у вас никто айсберг больше не купит." "Мне нравится ваша наглость... А вы не боитесь, что я вас привлеку к суду за дезинформацию в печати... Вы где там? Алло..."

"Умоляю вас, не обижайтесь, – Менахим Кац, сильно волнуясь, коснулся рукой колена новоявленного доктора Джакоба, в которые было произвели кладбищенского Яшку. – Мы на связи, Джозеф. Мы вас слушаем." "Так вот, Джакоб, я вам предлагаю принять участие в новой экспедиции на моем судне. На время экспедиции я приму вас на работу с окладом три тысячи долларов в месяц..." "Дайте мне Лукацкого, – прервал его Яков. – Да не хочу я говорить с Манго, он по-русски не понимает, а у меня нет английских слов, чтобы выразить ему мою признательность за его щедрость и благородство..." "Но вы прекрасно говорите по-английски, доктор Джакоб, – льстиво улыбнулся Кац. Джосеф, он хочет что-то сказать профессору Самуэлю Лукацкому по-русски. Можно?" "Разумеется. Джакоб, с вами тут ваш старый друг." "Здравствуйте, Яков. Вы даже не представляете..." "Представляю. Так вот, по поводу трех тысяч долларов в месяц на время экспедиции на его судне и участии в эксперименте стоимостью сотни миллионов долларов с прицелом на миллиарды прибыли... Передай этому мелкому гешефтнику, что я лично немедленно отправляюсь нахуй, а он пусть идет прямо за мной и..." "...никуда не сворачивает, – подобострастно хохотнул Лукацкий. – Это перевести невозможно. Но вы просто его не расслышали, Яков. Не три, а тринадцать..." "Тридцать." "Что... тридцать?" "Вы просто плохо меня расслышали, Самуэль. Триста тысяч долларов единовременно, за попытку решения проблемы и участие в экспедиции. Независимо от ее результатов. Немедленно. На мой банковкий счет. Тридцать тысяч в день за мои консултации на борту его судна. И три миллиона баксов в случае успеха первого эксперимента. Плюс пятипроцентное участие в прибылях его фирмы по продаже воды из айсбергов. Пожизненно мне и моим потомкам. Иначе вы будете всю вашу жизнь возить воду из одного района мирового океана в другой на потеху публики." "Я сейчас переведу... Вы меня слышите? Ему нравится ваша хватка, но он считает, что вам недостает чувства реальности. Он согласен на пять тысяч в месяц на время экспедиции и ваше имя в числе соавторов патента по технологии, которая может сработать, с одним процентом от прибылей от этого патента..." "...пока он быстренько не сварганит альтернативный патент, где от моей новизны и следа не останется! Что вы все так торопитесь сами себя перехитрить? Короче, или мои условия, или..." "Менахим, – взревел Манго. – Ты свободен. Иди домой и оставь этого задержавшегося в детстве идиота в его трущобе. Передай ему, что он в первый и в последний раз в жизни получил реальный шанс и..."

"Я с ним согласен, – горячился Кац, когда они уже за столом выпили по второй рюмке водки. – Пять тысяч долларов! Это же двадцать тысяч шекелей в месяц!" "И я теряю работу, дающую мне шестьдесят тысяч шекелей в год! Ведь этот ваш сраный сеньор Авокадо..." "Манго..." "Какая разница? Авокадо, манго, говно... Все равно он меня вытурит и спасибо не скажет, когда выжмет все мои know how. Думаете, мне приятно целыми днями закапывать евреев? Я для этого на свет родился, кончал университет и приехал на историческую родину? Но те, кого я закапываю, хоть не обманывают меня, Менахим. И поэтому это единственные люди, которым я верю..." "Вас просто страшно слушать, Яков. Вы – психически нездоровы. Если бы так рассуждали все ученые, то мы бы ни одного из тех, кто сегодня нашел себя в Израиле, не трудоустроили бы никуда! Если вам удастся доказать свою состоятельность в такой экспедиции в такое время– вы будете нарасхват! Вам господин Манго дает шанс, а вы его теряете, ставите миллионеру заведомо неприемлемые условия, пользуясь его трудным положением. И цепляетесь при этом за самую унизительную работу, какую только можно вообразить. Вы должны согласиться немедленно на любые условия Манго и не строить из себя Дон Кихота. Иначе, уверяю вас, Джосеф очень быстро найдет вам замену..." "Гораздо скорее он найдет замену вам, – устало огрызнулся Гольфер. – Ладно, звоните ему... Но патент будет только на мое имя, даже если владельцем его будет фирма Манго. А также в договоре должны быть четко оговорены все условия, которые я подпишу у адвоката в Иерусалиме..." "Само собой! Джосеф? Он согласен. Детали оговорите в процессе подписания договора. Да, он тут. Даю ему трубку..." "Погодите, – раздался отчаянный голос из глубины квартиры. – На что это ты там соглашаешься, Яша? – Дина, вся дрожа, стояла в наспех застегнутом халате в проеме двери. – Неужели тебе еще не ясно, с кем ты имеешь дело? Они же тебя только что грубо обокрали... Никаких экспедиций! Никаких договоров, адони! Я не верю ни одной подписи, ибо она поставлена в присутствиивашего авдвоката и любая наша аппеляция будет рассматриваться в вашем суде! Завтра Яков появится на вашем судне, а послезавтра не угодит вашему боссу. А его место на кладбище будет уже занято другим рабочим! И мы снова окажемся на дне, плюс расходы на поиск адвоката и аппеляции. Спасибо – уже ели!.. Яша, если ты уедешь, то, вернувшись, меня не застанешь. Я не хочу больше жить на подачки Битуах леуми при безработном муже. Нет, нет и нет!" "Но, гэверет... Мы имеем дело с очень порядочным человеком, а он..." "Каждый жулик, с которым мы имели здесь дело после репатриации начинал свое знакомство с нами с уверений в своей высокой порядочности. Каждый." "Глас женщины – глас Божий, – облегченно рассмеялся несостоявшийся ученый нарасхват и снова могильщик Гольфер. – Дришат шалом ле порядочному миллионеру Манго из "Красной книги" и его нечеловечески честному консультанту. Пусть волочат свои айсберги хоть на китах." "Но это же непорядочно по отношению к самому доктору Гольферу, – уцепился Менахим Кац за последнюю соломинку. – Вы всю жизнь вынашивали эту идею, а теперь сами же ее топите." "Хоть раз я это сделаю сам, без вашей помощи!" "Но вы топите вместе со своей семьей и страну, которая вас спасла от российского голода и беспредела, предоставила вам гражданство, которое в тех же Штатах или Канаде ждут годами, дала крышу над головой и сытную жизнь, теплое море рядом и изобилие на рынках и в магазинах. Ничего этого у вас в Сибири не было и в помине. Поэтому ваши капризы – верхнепорядочности по отношению к еврейской стране. Вам предоставляется шанс стать спасителем своего многострадального народа в трудный для него час! Вы отказываете в помощи не только самим себе, коль скоро и вы останетесь без воды, но и ни в чем не повинным старикам и детям. Строите странные предположения по отношению к совершенно незнакомым вам людям, априори считая их жуликами. Вы предаете и себя, и Родину, в конце концов..." "Хорошо, – снова сел поднявшийся было Гольфер. – Сыграем роль мудрого раби в хасидской притче. И ты права, женщина, и ты, мужчина. Я согласен подписать договор, но я буду только консультировать. Отсюда. С моего кладбища. Я открою вам все know-how, но без участия в экспедиции. Так ты согласна, Дина?" "Все равно они тебя обманут рано или поздно, так что отдавай им все свои секреты, толку от которых нашей семье до сих пор все равно не было. Может, хоть на сто шекелей в месяц будем больше получать, после того как мас ахнаса выступит со своей арией. Тоже не лишние. Подписывай только то, что никак не помешает тебе нормально работать на кладбище. В свободное от работы с покойниками и отдыха время будешь говорить с этим щедрым миллионером. За его счет, естественно!"

***

"Португальцы согласились, – сказал менеджер Манго из Лиссабона. – В проливе у острова Пико на Азорах они выделяют нам в аренду место для дока. Бетонные конструкции дока я уже заказал в Европе. А пленочные элементы дока уже плывут к нам из Израиля." "Опять пленка! Я уже оценил ее прочность..." "Не бойся, Джосеф. Эта пленка несет исключительно изолирующие функции. Тающая пресная вода, как более легкая, просто вытесняет из-под контура соленую воду. Сам айсберг пленки может и не касаться." "А буксировка?" "Мы арендуем у русских их самый мощный атомный ледокол для буксировки айсберга от Лабрадорского течения к Азорам. Там действительно недалеко и относительно холодная вода. Потерь почти не будет. Расчетный круговой рейс ледокола около семи суток, включая всего трое суток на буксировку айсберга. В год можно отловить одним ледоколом до пятидесяти бергов и пропустить через док 25 миллионов тонн талой воды. Этого достаточно для поставки в среднем по десять литров воды на человека в сутки шести миллионам человек, то есть напоить всех израильтян талой, биологически активной чистейшей водой. Для этого вовсе не надо никакой инфраструктуры в нашей стране. Будет организовано рутинное снабжение всего населения водой в бутылках и 23-литровых баллонах, заполненных талой водой на разливочном заводе прямо на Азорах. Именно этой идеей трудоустройства населения Автономии я и заинтересовал португальцев. Воду повезут в стандартных контейнерахна обычных контейнеровозах. Себестоимость доставки готовой к употреблению и уже фасованной воды от Гренландии до Хайфы – около 60 долларов на тонну..." "Вы сошли с ума! В Турции они купят по доллару-два за тонну!" "Если купят. Но дело даже не в этом. При себестоимости по шесть центов на литр воды мы будем ее продавать в Израиле по сорок шекелей за баллон, или по 1,7 шекеля за литр. Доходы фирмы составят около сорока миллиардов шекелей, или десять миллиардов долларов в год." "Хорошо, а расходы?" "Док обойдется в 200-300 миллионов долларов,завод по разливу воды – в 100 миллионов, а все прочее еще около ста. С учетом затрат на их содержание, энергию, перевалку, таруи расфасовку контейнеров в Хайфе и все непредвиденное прочее, чистая прибыль будет не менее девяти миллиардов долларов в год. Причем мы реализуем талую воду в Израиле по цене так называемой минеральной воды "Невиот" до кризиса, чтобы не иметь конкурентов!" "Позвольте, но конкуренты берут сырье чуть ли не даром по сравнению с нами. Даже из Турции, не говоря об израильских источниках." "Берут, если оно есть. Сейчас его нет. Но и когда оно было, то доходы были вроде наших, миллиарды, в то время, как расходы – скажем, вдесятеро меньше наших, а не все ли равно – при таких-то доходах, при прибыли в миллиарды, все это в пределах точности." "Предположим..." "Все зависит теперь от будущего эксперимента с учетом технологии по заявке на патент доктора Гольфера." "А если айсберг снова начнет свои фокусы в пути?" "Метод Гольфера позволяет при любом катаклизме сохранить айсберг даже, если он расколется на два, три и более бергов. Причем за минуты и сам айсберг, и его фрагменты могут быть пойманы и продолжат буксировку." "А если он перевернется в пути?" "Ничего не произойдет. В крайнем случае, потеряем буксирный конец. На ледоколе будет огромный запас. Их относительная стоимость – штует." "То есть... никаких мешков?" "Никаких. Голый айсберг в родной стихии, исключительно в холодных водах,причем ориентированный при буксировке оптимальным образом. "