Текст книги "Моя единственная (Том 2)"

Автор книги: Ширли Басби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Я сказал, – медленно напомнил он, – что мне известны причины, побудившие тебя выйти за меня замуж. Я не собирался подслушивать, но в Ривербенде случайно стал свидетелем твоего откровенного разговора с Франсуа. – Во взгляде Микаэлы по-прежнему не было ничего, кроме удивления. Это раздражало Хью. – Я имею в виду тот разговор в беседке, когда твой брат уговаривал тебя выйти за меня замуж. Я даже помню его слова. Кажется, он говорил обо мне как о симпатичном молодом человеке, который однажды станет одним из самых богатых и уважаемых жителей Нового Орлеана. – Хью мрачно улыбнулся. – Ты ответила что-то в своем обычном стиле. Язычок у тебя острый. Мне известно, как он может жалить.

Глаза Микаэлы, по мере того как до нес доходил смысл его слов, становились все шире и шире.

– Так вот, значит, в чем дело! – горько усмехнулась она. – Ты думаешь, что Франсуа говорил о тебе?

Хью, различив звучавшую в голосе жены насмешку, вздрогнул.

– Учитывая то, что произошло затем, к другому выводу я и не мог прийти, ответил он подчеркнуто спокойно.

Микаэлу все сильнее и сильнее охватывал гнев. Как смеет он так думать о ней!

– Так ты полагаешь, – спросила она, сверкнув глазами, – что я вышла за тебя ради моей семьи? Устроили ловушку, а я согласилась стать приманкой? Я потворствовала планам своих родственников и обманом заставила тебя жениться на себе? Единственная цель – завладеть твоими деньгами?..

Злость мешала говорить. Микаэла смолкла. Волосы ее рассыпались по плечам, щеки пылали, в глазах горело пламя. Хью она напомнила разъяренную молодую тигрицу. Ее сжатые в кулаки руки уперлись в бока, губы скривились в напряженной сердитой улыбке.

– Все выглядело именно так, – воспользовавшись паузой, сказал он, правда, уже не столь уверенно. – Особенно если учитывать твои последующие действия. Именно благодаря тебе мы попали в щекотливую ситуацию. В результате я должен был жениться, а ты получила доступ к моему состоянию.

Ноздри Микаэлы дрогнули, и Хью показалось, что из них вот-вот вырвется бушевавший внутри се огонь.

– Самоуверенный негодяй! Змей, охотящийся за чужими секретами, вот ты кто! Значит, подслушав наш разговор, ты решил, что Франсуа имел в виду тебя? – Она бросила на мужа презрительный взгляд и рассмеялась. – Так знайте же, мсье, ваша вера в собственную неотразимость и богатство на этот раз сыграла с вами злую шутку. Франсуа уговаривал меня выйти вовсе не за вас, а за Алена Хассона. Мой брат задолжал ему весьма приличную сумму, и Ален в обмен на мое согласие стать его женой обещал простить долг. Что касается вас, то, поверьте, Франсуа буквально трясло от одной мысли, что моим мужем может стать американец!

Сошедшиеся вместе брови Хью выдавали напряженную работу мысли, а помрачневшее лицо говорило о том, что мысли эти были далеко не приятные. В том, что гнев Микаэлы – не игра, не было никаких сомнений. Поняв это, он вдруг с болью в сердце понял и то, что в словах ее есть и логика, и смысл. Куда больше смысла, чем в его трактовке подслушанного у беседки! Конечно же, Франсуа упрашивал сестру выйти замуж не за Хью Ланкастера. Конечно же, Ален Хассон куда больше устраивал его в качестве шурина. Сразу вспомнились и слухи о настойчивых ухаживаниях Алена за Микаэлой. И о том, что Франсуа является должником Хассона, как подумал с запоздалым раскаянием Хью, ему было прекрасно известно. Каким же тупоголовым идиотом надо быть, чтобы без малейших сомнений решить, что в беседке шел разговор о нем! Да Франсуа никогда бы и не назвал его красивым и подающим надежды молодым человеком. Мог бы хоть это понять! Но не понял. Гордыня и самомнение помешали. Сам же все и запутал до такой степени, что разобраться было уже невозможно.

– Но ты же устроила так, что твои родственники нашли нас вдвоем в охотничьей хижине, – без особой уверенности произнес он, хватаясь за последний аргумент как утопающий за соломинку. – Ты намеренно осталась со мной. Или скажешь, это тоже было случайностью?

– Нет, мсье, не скажу, – тихо произнесла Микаэла, презрительно скривив губы. – Это не было случайностью. Это было естественное желание помочь ближнему. Я решила, что вы ранены, и поступила так, как поступил бы на моем месте каждый порядочный человек.

Хью вдруг почувствовал себя совершенно разбитым. Обстоятельства его женитьбы предстали совершенно в ином свете. Микаэла и до этого много раз говорила, что ни в чем не виновна, но он не слышал ее. Поверить мешала его тупая уверенность, что он сделал правильный вывод из услышанного разговора. Родственники настаивали, чтобы Микаэла вышла за Алена!.. Теперь понятно, почему Франсуа и Жан были столь искренни в своем негодовании, когда нашли их в той хижине. Микаэла отвезла его туда совсем не для того, чтобы захлопнуть хитроумную ловушку. Она просто хотела помочь ему. Хью проглотил подступивший к горлу горький комок.

Конечно, можно допустить, что она лжет и сейчас. Имена в подслушанном им разговоре не назывались, следовательно, предметом обсуждения мог быть и не Ален. Но, подумав об этом, Хью сразу же понял, что просто подтасовывает факты, пытаясь как-то оправдать себя. Все услышанное тогда вставало на места только в том случае, если разговаривали об Алене. Как ни крути, а надо признать, что он непростительно ошибся, по крайней мере в этом. Но ведь есть еще и другое Микаэла, как сообщила Алиса, сама сказала, что рассматривает свой брак как финансовую сделку.

– В день нашей свадьбы, – начал он, – Алиса Саммерфилд сказала мне, что ты вышла за меня потому...

– Алиса Саммерфилд! – воскликнула Микаэла, не дав ему закончить. – И у тебя еще хватает наглости произносить при мне это имя! Я ей вообще ничего не сказала! С какой стати мне откровенничать с ней, когда я ее совершенно не знаю! А вот ты!.. – Губы ее предательски дрогнули. – Она мне о тебе многое рассказала. Женясь на мне, ты любил ее! Ты бросил ее, разбил ее сердце! Ты обещал, что женишься на ней, а женился на мне! Вот что тебя, интересно, заставило так поступить?

Хью удивленно приподнял брови.

– О чем, черт побери, ты говоришь? Между мной и Алисой ничего не было. Мы просто дружили. – Он запнулся, вспомнив о чем-то, и виновато опустил глаза. Должен признаться, правда, что одно время я думал о женитьбе на ней... Но не более того. Предложения я ей не делал. Я не любил ее и, конечно, никогда не признавался ей в любви. Если она сказала что-то иное, то это ложь.

Говоря это, он вдруг понял, какую злую шутку сыграла с ними Алиса. Они с Микаэлой практически не знали друг друга, а обстоятельства, подтолкнувшие их к браку, не располагали к доверию. Этим и воспользовалась Алиса, умело перемешав факты и домыслы, чтобы посеять семена сомнений в сердце Микаэлы, да и его собственном. А он-то хорош! Можно еще как-то понять то, что он неверно истолковал разговор Микаэлы и Франсуа. Но распознать в словах Алисы месть обманувшейся в своих надеждах ревнивой женщины он был просто обязан! Так нет же! Все, что сказала Алиса, подтверждало его собственные худшие опасения, и он принял эти слова за чистую монету, и маленькая ложь превратилась в большую ошибку, омрачившую его отношения с молодой супругой.

Хью поднял глаза, взглянув в лицо жены. Как она прекрасна! Как она должна быть разгневана на него после всего услышанного! Наверное, ей сейчас не до его объяснений и извинений.

Да и ему подобрать нужные слова сейчас будет очень трудно. И все-таки надо попробовать.

– Микаэла, – начал он, попытавшись улыбнуться, – я должен...

– О, хватит! – резко перебила она. – Я не желаю больше выслушивать разные глупости! Ты с самого первого дня нашей совместной жизни пытаешься обвинить меня в том, в чем виноват сам. Ведь это же ты, а не кто иной, выстраивал связанные с нашим браком хитроумные деловые планы и в конце концов осуществил их.

– Не было ничего подобного! – воскликнул Хью, до глубины души возмущенный тем, что о нем могли подумать такое.

– Не было? Прости, но очень сомневаюсь в правдивости твоих слов. Разве не правда то, что контроль над моими акциями перешел от Жана к тебе?

– Ну... Да, это правда. Но это же естественно, черт побери, коль я стал твоим мужем. К тому же акции эти не стали моими. Они по-прежнему принадлежат тебе. Они лишь находятся у меня, как ранее у Жана.

– Ах, так эти акции ничего не значат для тебя? Я могу потребовать, чтобы ты отдал их мне, и ты немедленно это сделаешь? Я могу поступить с ними так, как мне заблагорассудится? Скажем.., передать Алену, и тебя это ничуть не огорчит?

Последний вопрос ошеломил Хью. Он задумался, подбирая Правильные слова для ответа, и Микаэла восприняла это как подтверждение своей правоты.

– Не мучайся, – холодно произнесла она, – я не хочу выслушивать очередную порцию лжи. – Она обвиняюще уперла в него палец. – Это вы, мсье, поймали меня в ловушку, прикинувшись раненым, а затем сделали вид, что уснули в хижине. Вы нарочно скомпрометировали меня. Франсуа понял причину. Он сразу сказал, что вы все подстроили, чтобы подтолкнуть меня к решению выйти за вас и, заполучив мои акции, увеличить свою долю в компании.

Серые глаза Хью потемнели от переполнившего его гнева.

– Да провались к черту эта компания! – взорвался он. – Что за чушь пришла тебе в голову! Неужели ты всерьез полагаешь, что я способен на столь бесчестные и хладнокровные действия?

С секунду Микаэла молча смотрела ему в лицо.

– А почему я не могу этого предположить? – спросила она наконец. – Ты же не сомневался, что я па такое способна!

С этими словами она резко развернулась и быстро пошла к двери.

– Микаэла! – закричал Хью. – Вернись! Ты не должна уходить от меня сейчас!

Микаэла даже не оглянулась. Через мгновение он остался наедине со своими мрачными мыслями. Сам за всех все решил.

Сам убедил себя, что подозрения его – чистая правда. Сам же и забрел, будто слепец, в болото. Да какой там слепец! Тупоголовый болван, вот он кто!

До самого ужина он угрюмо сидел на кровати, размышляя над совершенными глупостями. Он придумал не менее дюжины планов искупления вины перед женой и один за другим все их отверг. Ничего действительно удачного он так и не придумал.

Пришлось лишь признать: понять ошибки – значит иметь шанс их исправить.

***

Ужин в этот день напоминал встречу дипломатов враждующих государств. Впрочем, со стороны все выглядело вполне благопристойно. Микаэла мило улыбалась окружающим и вообще вела себя весело и непринужденно. Лизетт продолжала исполнять роль вежливой хозяйки и дальней родственницы Джона Ланкастера. Мужчины держались так, будто в мире вообще не существовало никаких проблем.

Хью, несмотря на оставшийся в душе после объяснения с женой болезненный осадок, внешне был само обаяние. Он искренне хвалил жаркое из дикой утки с молодой репой, одобрительно отзывался о произведенных женой переменах в доме. Не забыл он, конечно, упомянуть о том, как очаровательно выглядит Микаэла в новом отделанном атласом светло-желтом шелковом платье. Наградой за все это был в лучшем случае лишь холодный взгляд. Джон, которому хотелось поговорить с Лизетт, чувствовал себя не многим лучше своего приемного сына – за столом, естественно, затрагивались только отвлеченные темы. Когда трапеза завершилась, все согласились, что теплый летний вечер стоит того, чтобы, не обращая внимания на комаров, немного погулять на свежем воздухе. Хью с Микаэлой ушли чуть вперед, и Джон решил, что настало подходящее время обменяться несколькими словами с шедшей с ним под руку Лизетт.

В вечернем свете спутница казалась ему особенно прекрасной. Глаза ее сняли каким-то загадочным блеском. Великолепные черные волосы были уложены в высокий пучок, скрепленный драгоценным гребнем, в котором отражались лунные блики. Рубинового цвета платье подчеркивало нежность кожи. Шея и руки казались выточенными из слоновой кости. Джон вдруг поймал себя на мысли, что околдован ее обаянием и робеет будто юноша.

– Ты так красива сегодня, прекраснее, чем когда-либо, – тихо произнес он.

Лизетт, чуть приподняв брови, повернула голову к нему.

– Неужели, мсье? Раньше, стало быть, я выглядела как старая карга?

– Я имел в виду совсем не это, – усмехнулся Джон, – и вам это отлично известно.

– Вы зря расточаете комплименты в мой адрес, – пожала она плечами. – Те времена, когда красивые слова могли вскружить мне голову, давно прошли.

Джон чуть не выругался вслух, но быстро взял себя в руки.

– Я и не пытаюсь вскружить вам голову, – тихо произнес он, – просто сказал очевидное. Вы действительно прекрасно выглядите сегодня.

– Merci, – холодно поблагодарила Лизетт. – Но я бы предпочла, чтобы вы воздержались от подобных оценок. Мы с вами чужие люди. Только брак моей дочери и вашего приемного сына как-то связывает нас. Не забывайте, пожалуйста, об этом впредь.

Сжав зубы, Джон подавил желание схватить ее за плечи, как следует потрясти и.., просто обнять и поцеловать. Но новых попыток разрушить возведенную Лизетт стену отчуждения он больше не предпринимал.

Появление Жана и Франсуа, приехавших через два дня, в четверг, было воспринято всеми как надежда на разрядку обстановки. Хью не мог бы сказать, что эти проведенные в "Уголке любви" дни были самыми неприятными в его жизни. Однако он, равно как и его приемный отец, так и не смог растопить холодок, с первых же минут возникший между ним и любимой женщиной. Лизетт и Микаэла держались безукоризненно вежливо, но до обидного отчужденно. Причем внешне это почти никак не проявлялось. Прибытие в усадьбу еще двух мужчин было как нельзя кстати. Появлялась надежда на передышку в той незаметной для постороннего глаза, но изнурительной войне, в которой оба джентльмена уже отчаялись победить. Женщины тоже были довольны приездом родных. Усилия, которые им постоянно приходилось предпринимать, чтобы держать двух столь уверенных в себе мужчин на достаточном расстоянии, в то же время не выводя их из терпения, требовали серьезного нервного напряжения и изрядно изматывали.

Рука Хью все еще была на перевязи, но рана быстро заживала, и он не сомневался, что недели через две он окончательно поправится. Конечно же, известие о нападении, которому они с Джоном подверглись по дороге сюда, взволновало Жана и Франсуа. Когда обмен приветствиями завершился и все прошли в прохладу гостиной, они задали Хью и Джону массу вопросов. Разговор из-за этого продлился несколько дольше, чем обычно в подобных случаях. Лишь обсудив самые мельчайшие детали происшествия и опустошив по несколько стаканов лимонада, гости отправились в отведенные для них комнаты. Был полдень. Солнце огромным огненным шаром висело в безоблачном голубом небе. Не чувствовалось даже малейшего дуновения ветерка, и даже сам воздух казался раскаленным до предела. Естественно, все решили переждать самое жаркое время дня в прохладных помещениях дома.

Надежды на то, что Микаэла вновь придет в его спальню, у Хью не было никакой. После того памятного разговора она не сделала этого ни разу. Рана хоть и не очень беспокоила, но существенно ограничивала выбор занятий. Времени поэтому у него было более чем достаточно. Хью, не привыкшего к праздности и лени, это не радовало, а угнетало. Ранее в схожих ситуациях он спасался от скуки, с головой погружаясь в дела компании, но здесь он был лишен и этой возможности. От нечего делать он уже просмотрел все счета и бухгалтерские книги, имеющиеся в поместье, а день перед приездом Франсуа и Жана посвятил составлению планов хозяйственного использования плантации.

Вообще-то Хью любил проводить время за городом, с удовольствием отдаваясь сельским развлечениям. Но сейчас он не мог ни охотиться, ни удить рыбу, ни кататься верхом. Дело было не только в ранении. Из-за жары даже самая тонкая рубашка пропитывалась потом буквально через несколько минут пребывания на воздухе. Подобная перспектива никак не прельщала. Хью, следуя примеру остальных, направился в спальню. Но и там ничего приятного его не ждало. Он задумчиво посмотрел на огромную кровать, обещавшую отдых и забытье. Но перед мысленным взором тут же всплыла Микаэла, страстная и зовущая, такая, какой он видел ее здесь совсем недавно. Сделалось грустно. Повторится ли это еще "когда-нибудь? Конечно, если реально смотреть на вещи, то вопрос глуповат. Естественно, он не на всю жизнь лишен ослепительной улыбки, теплого смеха и ошеломляюще прекрасного тела жены. Но и надеяться на то, что скоро она перестанет сердиться на него, тоже глупо.

Постояв немного, Хью решил, что дневной отдых сегодня не принесет ему успокоения, и, вздохнув, отправился на поиски чего-нибудь более интересного. Но, судя по тишине, в доме все отдыхали. Ничего не оставалось, как пойти в симпатичную, хорошо проветриваемую комнату в восточном крыле, которую . Микаэла выбрала для его кабинета. Открыв дверь, он, к своей радости, увидел Джона Ланкастера, удобно сидящего в кресле и листающего привезенный Жаном номер новоорлеанской "Монитер де ла Лузиан". Подняв глаза, Джон приветливо улыбнулся и отложил газету в сторону.

– Я с нетерпением ожидаю следующего месяца, когда должна выйти "Лузиана газет" Джона Моури. "Монитор" сплошь состоит из рекламы и расценок на фрахт судов. Очень редко в ней можно найти что-нибудь интересное. Надеюсь, Моури станет наконец выпускать настоящую газету, из которой можно будет узнавать новости.

– Кто знает! – пожал плечами Хью. – В любом случае не думаю, что она поможет американцам, которые не читают по-французски.

Кабинет, как и большинство комнат дома, был оборудован не до конца, но стараниями хозяйки уже приобретал обжитой и довольно милый вид. У камина висело зеркало в причудливой рамке из красного дерева. По обе стороны черной мраморной каминной полки стояли канделябры – замысловатые миниатюрные сооружения из латуни и хрусталя. Заново обструганный пол кое-где еще был усыпан сосновыми стружками, благоухающими свежим ароматом. Из доставшейся вместе с домом мебели Микаэла отобрала для этого помещения пару больших удобных кресел, обтянутых красно-коричневой кожей, длинный узкий ореховый стол и четыре плетенных из тростника стула, которыми она постаралась временно заполнить пустующее пространство.

Хью удобно устроился в кресле напротив отчима и, вытянув ноги, удовлетворенно вздохнул.

– Не скрою, я весьма доволен своим новым домом. Как ты его находишь? спросил он.

– Неплохой дом. – улыбнулся Джон. – И предполагаю, что, когда Микаэла и твоя очаровательная теща завершат его меблировку, он будет просто великолепен.

– Со своей стороны могу только заметить, что я рад потратить на это столько, сколько потребуется, – произнес Хью, улыбнувшись в ответ.

Несколько минут беседа продолжалась в том же полушутливом тоне, затем Хью неожиданно спросил:

– А ты не думал о том, чтобы продать свой дом в Натчезе и перебраться ко мне в Луизиану?

– Я размышлял над этим в последние дни.

– И?.. – произнес Хью, вопросительно приподняв правую бровь.

Отчим несколько секунд молча смотрел ему в глаза.

– Ты, похоже, не знаешь, – спросил он наконец, – что в свое время я чуть не женился на твоей нынешней теще? Хью чуть не подскочил в кресле от удивления.

– Господи Иисусе! Конечно, нет. Мне было известно, что до женитьбы на моей матери в твоей жизни существовала какая-то другая женщина. Знал, что ты любил ее, а женился скорее из деловых соображений. Но я и не подозревал...

– Женитьба на твоей матери была, пожалуй, самым лучшим шагом в моей жизни. Именно благодаря ей я смог почувствовать себя счастливым. Но я знал, что она слишком любила твоего отца, чтобы полюбить другого. И она знала о моих чувствах к Лизетт. Правда, само это имя ей не было известно, но я не скрывал, что где-то существует женщина, которой принадлежит мое сердце. – Джон вздохнул и отвернулся к стеклянной двери, через которую в комнату заглядывали ветви дуба и магнолии. – Мы оба знали, что в наших сердцах живет любовь к другим, но ни я, ни твоя мать никогда не испытывали ревности, – медленно "проговорил он. – Мы уважали чувства друг друга. Мы отлично ладили и были очень близки. К тому же, – он тепло посмотрел на Хью, – я рад, что сумел заменить тебе отца. Ты отличный парень и, смею надеяться, относишься ко мне неплохо.

– Конечно, сэр, и вы прекрасно знаете, что "неплохо" – не то слово для выражения моих чувств. Я вообще не знаю, что бы стало со мной после смерти матери, если бы не ты. Отца я едва помню. Думаю, не будет неуважением к его памяти сказать, что ты мой настоящий отец. И я горжусь, что могу считать себя твоим сыном.

– Не исключено, – тихо произнес Джон, – что провидение порою вмешивается в наши судьбы во имя счастья будущих поколений, а мы не понимаем этого и думаем, что оно обошлось с нами слишком жестоко. Ведь если бы я женился на Лизетт, ты бы не стал моим приемным сыном, а твоя очаровательная жена вообще бы не появилась на свет.

– В таком случае я сожалею о том, что жертвовать пришлось именно тебе, но не могу не благодарить провидение за то, что Лизетт не стала твоей женой. Я многое мог бы вынести, но только не отсутствие в этом мире моей Микаэлы.

– Очень изящный комплимент, мальчик мой. Полагаю, что тебе непременно стоит повторить его своей супруге.

– Сомневаюсь, что в данный момент она сможет оценить его подобающим образом, – горько усмехнулся Хью.

– У вас серьезные проблемы?

– Не столь серьезные, но из тех, решить которые может только время. Маленькая глупышка возомнила, что я женился на ней только для того, чтобы завладеть контрольным пакетом акций компании! И это при том, что каждый имеющий глаза видит, что я от нее буквально рассудок теряю. – Хью скорчил недоуменную гримасу. – Каждый, но не эта сомневающаяся во всем леди!

– А ты пытался рассказать этой сомневающейся во всем леди о своих истинных чувствах?

– Пытался, будь оно все проклято! Но ведь так трудно достучаться до разума и сердца женщины, если на каждую твою попытку примирения она отвечает лишь ледяным взглядом или презрительно отворачивает лицо.

– О, я-то уж знаю, что ты испытываешь при этом! – с чувством воскликнул Джон.

– Благодаря моей уважаемой и очаровательной теще? Джон, грустно улыбнувшись, кивнул.

– Ты заметил? Не знаю, как ей это удается, но она заставляет меня испытывать вину за то, что случилось много лет назад. А ведь это она обманула меня! И не просто обманула! Она разбила мое сердце, бросила меня, ничего не объяснив. Просто прислала своего отца и этого ублюдка Рено сказать, что не хочет выходить за меня замуж. Они с большим удовольствием сообщили мне это, а заодно и то, что до конца месяца она станет женой Рено. – Джон тяжело вздохнул и на секунду смолк. – Когда они предстали передо мной и сказали все это, я сначала не поверил. Но очень быстро понял, что они знают о наших с Лизетт планах практически все. Это убедило меня, к тому же у них была ее записка. Мне было известно, что она любит отца. Наверное, он посоветовал написать мне. Допускаю, что она не сразу согласилась. Но все-таки написала! – Он вновь вздохнул. – Кристоф усиленно подталкивал ее выйти за Рено. Но я был уверен, что наша любовь настолько сильна, что поможет Лизетт выстоять. Как жестоко я ошибся! – В глазах Джона на какое-то мгновение появилось отсутствующее выражение, будто он смотрел куда-то в недоступную даль. – Но она много раз доказывала, что любит меня. Доказывала так, как только может доказать женщина мужчине. Я мог бы тогда поклясться собственной жизнью, что это настоящая любовь! Как же я был глуп! Мне следовало быть готовым к такому повороту! Но я не мог думать ни о чем, кроме нее. Я был по уши влюблен, прямо сходил с ума. Он покачал головой. – Я был дураком! Ведь с самого начала мне было известно, что Дюпре согласились принять участие в нашем деле именно в расчете на брак Лизетт и Рено. Кристоф знал, что Рено очень нравится Лизетт, но, помимо этого, у него имелся практический расчет. Если бы дочь вышла за кого-то другого, часть его акций, а то и все, рано или поздно перешли бы к зятю. А брак с Рено гарантировал, что все они останутся в семье.

Конечно, – горько добавил он, – выдать Лизетт за меня было бы еще выгоднее, наша семья в этом случае имела бы контрольный пакет. Но брак со мной был исключен. Ведь я был для него америкашкой!

Благодаря горячей поддержке Джаспера Хью гораздо меньше, чем другие его соотечественники, ощутил силу нелюбви креолов к американцам. Но понять, как чувствовал себя влюбленный Джон, он мог вполне. Все-таки ему гораздо больше повезло в жизни, чем приемному отцу. Хью позволил себе даже слегка улыбнуться. Прекрасная маленькая креолка стала его женой!

– А как сейчас ты чувствуешь себя рядом с Лизетт? – тихо спросил он. Наверное, тебе не слишком уютно от того, что она вновь оказалась поблизости?

– Еще бы, черт побери! Неуютно, совсем неуютно! Но, признаюсь тебе, увидеть Лизетт и вновь оказаться вдали от нее было бы в тысячу раз хуже!

– О, вот, оказывается, в какую сторону дует ветер, – насмешливо прошептал Хью. – Честно сказать, надо быть слепцом, чтобы не заметить, как сыплются искры, когда вы подходите друг к другу.

– Не стоит шутить на эту тему, – обжег его взглядом отчим, – и убери эту дурацкую улыбку со своего лица, молодой человек! В ситуации, в которой я оказался, нет ничего смешного.

– Действительно, нет, – кротко сказал Хью, по-прежнему, однако, улыбаясь. – И что же ты собираешься предпринять?

– Как только мне удастся остаться наедине с этой злюкой, я больше не позволю ее острому язычку увести меня в сторону. Я заставлю ее выслушать все, что хочу сказать. Я докажу, что это не я разбил ее сердце, а она мое! А затем я потребую объяснить ее дурацкое поведение, и в первую очередь то, почему она прислала отца и этого Дюпре, позволив им так жестоко поступить со мной. А затем, как ни странно это звучит, я намерен обратиться к ее разуму и сердцу и доказать, что я нужен ей. – Лицо Джона сделалось жестким и решительным. – Я хочу, чтобы она поняла, что я был и остаюсь тем единственным на свете человеком, который ей нужен!

Хью как никто другой понимал, что сделать это отчиму будет совсем непросто. Микаэла очень похожа на свою мать, а Джон оказался примерно в том же положении, что и он сам. Красавица креолка обвинила его в том, что он женился на ней по расчету, и не хочет слушать никаких доводов, опровергающих это. Лнзетт убеждена, что в случившемся двадцать лет назад повинен только Джон. За прошедшие годы она свыклась с мыслью, что Джон бросил ее. Почему? Она же сама написала ему ту роковую записку. Сама? А так ли это? Ведь письмо можно и подделать. Хью даже вздрогнул от мысли, неожиданно пришедшей на ум.

– Ты узнал ее почерк и больше уже не разговаривал с ней? – спросил он, наклоняясь вперед и внимательно глядя на отчима.

Джон кивнул.

– Но ты же говорил, что она любила тебя и даже согласилась бежать с тобой. Ты, думаешь, что она уже тогда обманывала тебя?

– Нет, – улыбнулся отчим, и лицо его смягчилось. – Уверен, что ее чувства были искренни. Я долго размышлял обо всем этом и пришел к выводу, что это Кристоф убедил ее отказаться от меня ради семьи. Наверняка он говорил, что замужество Лизетт не только ее личное дело и ей следует подумать о родственниках.

– Но это все твои догадки. А с ней самой ты объясниться не попытался? Просто сжал зубы и уехал в Натчез?

– Ну да, – несколько удивленно произнес Джон. – Особого выбора у меня не было.

– Но если ты не поговорил с самой девушкой, – грустно усмехнулся Хью, откуда же такая уверенность, что это она прислала к тебе Галланда и Дюпре? Ты абсолютно уверен, что записку, которую тебе показали, писала Лизетт? Я неоднократно слышал, что Рено Дюпре – большой интриган, а про старого Кристофа вообще говорят, что он самого дьявола мог обмануть. Не могло ли случиться, что, узнав каким-то образом о ваших с Лизетт планах, они просто сговорились их разрушить? У каждого из них для этого имелись основания. А судя по тому, что я слышал об этих людях, они могли пойти и па подлог.

Джон застыл как громом пораженный. Он побледнел, затем вспыхнул. Хотел что-то сказать, но лишь беззвучно шевелил губами.

Хью, с трудом сдерживая улыбку, откинулся на спинку кресла.

– Вижу, что подобная мысль тебе в голову не приходила. Но ведь подобное могло быть? Джон удрученно кивнул.

– Какие мерзавцы! – воскликнул он наконец, справившись с собой и вновь обретя дар речи. – Да, это вполне в духе Кристофа и Рено. Я даже могу, пожалуй, точно сказать, от кого они узнали о нашем с Лизетт плане – от ее проклятой французской горничной! Она вечно шпионила за ней и копалась в ее вещах. Лизетт любила Мазетту, так, кажется, звали ту мерзавку, и верила ей. Ха! Доказательств, конечно, у меня нет. Но я готов поставить половину моего состояния, что именно Мазетта сообщила Кристофу о намерении Лизетт бежать со мной.

– И что же ты, поняв это, будешь делать теперь?

– Изменить, к великому сожалению, уже ничего нельзя. Кристоф и Рено в могиле... Но я обязательно поговорю с Лизетт, расскажу ей о наших подозрениях и выясню точно, она написала ту записку или нет. Если послание было подделкой, это и явится лучшим доказательством моей невиновности. – В темных глазах Джона мелькнула искра надежды. – И того, что я всегда любил ее...

– А что ты думаешь о Жане? Может он что-то знать?

– В те дни он был совсем еще мальчишкой, буквально обожавшим Рено, неуверенно произнес отчим. – Он может н не знать правды. Скорее всего ему сообщили версию, придуманную Кристофом и Рено, в которую он и верит до сих пор.

– Возможно. Но и наша версия – умозаключения, а не факты. Поэтому, прежде чем расследовать дальше, я должен спросить тебя: ты уверен в том, что все произошло именно так, как мы сейчас предполагаем, и Лизетт не виновата?

Уголки губ Джона чуть опустились в грустной улыбке.

– Это и есть главное, что мы должны выяснить, не так ли? – ответил он вопросом на вопрос.

***

Ужин в расширившемся составе оказался довольно занимательным. Хотя Хью по-прежнему думал только о взаимоотношениях с женой, он неожиданно почувствовал себя за столом более спокойно, уверенно и обнаружил, к своему удивлению, что присутствие Жана и Франсуа действует на пего благотворно.

Жан вел себя так, что можно было сделать лишь один вывод: он целиком и полностью признает – несносный американец стал теперь полноправным членом его семьи, и он не возражает против этого, равно как и против значительной роли этого американца в компании. Взаимная симпатия, которую неожиданно обнаружили Жан и Джон во время недавней встречи в Новом Орлеане, судя по всему, сохранилась. Хью даже подумал, что отрицательное отношение Жана к американцам могло основываться на разных выдумках, которыми напичкал его в свое время Рено. Кто знает, может, он только сейчас обнаружил, что уроженцы Соединенных Штатов не такие жадные, неотесанные дикари, какими он представлял их себе до сих пор?