Текст книги "Моя единственная (Том 2)"

Автор книги: Ширли Басби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Это было очень давно, – чуть напряженно, но вежливо произнесла Лизетт. Я была юной и глупой девочкой. – Она посмотрела ему в глаза. – Могу вас заверить, мсье Ланкастер, что ошибок, подобных тем, которые наделала в молодости, я уже не совершу.

Взгляд Джона стал жестким, на скулах шевельнулись желваки.

– Не только вы были молоды и глупы в те времена. Я тоже был таким дураком, что поверил в вашу любовь, подумал, будто вы действительно готовы на все, чтобы стать моей женой.

– И вы считаете возможным говорить это мне! – выпалила Лизетт, гневно сверкнув глазами.

Она была раздражена настолько, что чуть не дала ему пощечину. Остановило только то, что перед ней был свекор ее дочери. Раз уж так получилось, что Микаэла вышла за приемного сына Джона Ланкастера, придется и с отчимом держаться как с родственником. Лизетт, борясь с кипящей в груди яростью, глубоко вздохнула и гордо подняла голову.

– По-моему, нам нет никакого смысла обсуждать то, что произошло много лет назад, – со спокойным достоинством произнесла она. – Что было, то прошло. Полагаю, что мы могли бы сойтись на том, что глупы тогда были и вы, и я. Возможно, поэтому все так и получилось.

Джон, проглотив подступивший к горлу горький комок, коротко кивнул. Как много бессонных ночей он провел, размышляя над обвинениями, которые бросит ей, когда увидит вновь! Как он проклинал ее и как мечтал встретиться! И что же? Он тяжело вздохнул. Какой смысл рассказывать о своих страданиях и гневе? Пожалуй, она права: что было, то прошло, а прошлое ворошить не стоит.

– Что ж, согласен. Не будем больше обсуждать дела давно минувших лет. Но как вы предлагаете нам вести себя друг с другом? – Он сардонически улыбнулся. – Притворяться незнакомыми людьми? Делать вид, что мы только что встретились в первый раз?

– А мы и встретились только что! Я совсем не та молоденькая девочка, которую вы знали. Я была замужем, родила и воспитала дочь и сына. Да и вы не тот молодой человек, в которого, как мне когда-то казалось, я была влюблена. Вы тоже были женаты. У вас есть приемный сын Хью. Мы оба совершенно другие. Почему бы нам не считать эту встречу первой?

Джон в волнении заходил по комнате.

– Это будет нелегко, – наконец произнес он, остановившись возле Лизетт. Память способна устраивать ловушки там, где их совсем не ждешь.

– Я знаю, – тихо сказала она, ощущая себя сейчас именно в такой ловушке.

Он стоял так близко от нее, что она чувствовала знакомые запахи его волос и тела. Такие знакомые запахи! Такое знакомое чувство! Так сильно тянет к нему! Как ни печально, а все было почти так же, как двадцать лет назад, когда она впервые поняла, что любит этого человека. Но это все в прошлом, их отношения должны быть такими, как предложила она.

– Если вы готовы следовать за мной, – бодро произнесла Лизетт, чуть приподнимая край юбки, – я покажу вам основные комнаты этого этажа. Многие, правда, как вы, наверное, успели заметить, еще не до конца обставлены и требуют дополнительной отделки. Но думаю, что это будет исправлено очень скоро. – Она озорно улыбнулась. – Мы с Микаэлой составили огромный список всего того, что здесь необходимо, и уже отправили его в Новый Орлеан. Денег потребуется уйма. Но, слава Богу, у вашего приемного сына их достаточно.

К обоюдному удивлению, совместная экскурсия по многочисленным комнатам доставила им удовольствие. Джон искренне интересовался планировкой и убранством дома, а Лизетт с радостью рассказывала об истории его строительства и намеченных переменах.

– Вы собираетесь жить с ними? – поинтересовался он между прочим.

– Нет! – улыбнувшись, покачала она головой. – Сейчас мое присутствие доставляет им удовольствие, и, естественно, я буду рядом. Но одно дело, когда теща у вас в гостях, а совсем другое, когда живет с вами постоянно, не правда ли?

– Весьма проницательное наблюдение. Вы мудрая женщина, – кивнул Джон. Хью и меня уговаривает переехать сюда из Натчеза. Но я пока не принял решения.

Несколько секунд она молча смотрела на него, о чем-то думая.

– Мы говорим о разных вещах, – сказала она затем спокойным тоном. – Одно дело жить в Новом Орлеане, как я, совсем другое – в Натчезе. Мне потребуется не более часа, чтобы повидаться с дочерью. А чтобы добраться в Новый Орлеан из Натчеза, надо проделать целое путешествие.

– А как бы вы посмотрели на то, – тихо спросил Джон, глядя собеседнице прямо в глаза, – что я переберусь сюда, куплю дом и тоже буду жить в часе ходьбы от них? Ведь в этом случае наши пути будут пересекаться довольно часто.

Лизетт нарочито равнодушно пожала плечами.

– Ради счастья дочери, – произнесла она, – я готова терпеть даже ваше присутствие.

Глаза Джона блеснули. Он покачал головой и весело рассмеялся.

– А ваш язычок, как я вижу, – произнес он, отсмеявшись, – по-прежнему чертовски остер.

Лизетт бросила в его сторону дерзкий, почти презрительный взгляд.

– Ну а сейчас, мсье, – сказала она как ни в чем не бывало, – я, если вы не устали, покажу вам боковую террасу.

Дерзкая девчонка уступила место вежливой, но холодной хозяйке дома. Это огорчило. Но что он мог поделать? Джон покорно поплелся за Лизетт.

***

Франсуа, вошедшего примерно в это же время в новоорлеанский дом Алена Хассона, никакая хозяйка, естественно, не приветствовала. Но его здесь тем не менее ждали. Чернокожий дворецкий сразу же проводил его в небольшую комнату, сказав, что масса Хассон скоро придет и просил подождать его здесь.

Чуть нахмурившись, молодой человек оглядел элегантно обставленное помещение, размышляя, зачем Хассон просил его прийти. Хотелось бы надеяться, что не затем, чтобы потребовать возвращения долга.

Буквально через минуту вошел улыбающийся Ален. Он на ходу поправил манжет белоснежной рубашки, чуть больше чем положено выступивший из рукава прекрасно сшитого пиджака цвета спелой сливы, и направился к гостю.

– Надеюсь, тебе не долго пришлось меня ждать? – спросил он. – У меня были кое-какие срочные дела за городом. Я буквально только что вернулся.

– Нет, – пожал плечами Франсуа. – Я пришел всего пару минут назад.

– Воп! Выпьешь чего-нибудь или лучше кофе? У меня есть великолепное печенье.

– Кофе, пожалуй, – сказал гость, усаживаясь на мягкий стул, обтянутый красной бычьей кожей.

Ален позвонил в колокольчик и сел напротив.

– Полагаю, тебе не терпится узнать, зачем я пригласил тебя сегодня? спросил он, многозначительно приподняв брови.

Франсуа обреченно вздохнул, готовясь к вопросу о долге, выплатить который он никак не мог.

Ален, будто прочитав его мысли, ободряюще улыбнулся.

– Не надо хмуриться, mon ami. Требовать у тебя денег я не собираюсь. Я прекрасно осведомлен о твоих доходах. Отдать такую огромную сумму сейчас ты не в состоянии.

– Я расплачусь, уверяю тебя, – пробормотал Франсуа.

– А вот в этом я слегка сомневаюсь, mon ami, – подмигнул ему Ален.

Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент вошел дворецкий, и разговор на несколько минут прекратился. Дождавшись, когда слуга выйдет, Ален поудобнее устроился на стуле и посмотрел гостю в глаза, – Я рассчитывал, что сегодня мы сможем отметить радостное событие, – сообщил он, – но, к сожалению, немного просчитался.

– Радостное событие? – озадаченно переспросил Франсуа. – Что нам отмечать? Я тебе по-прежнему должен огромные деньги! Вот если бы все пошло так, как мы задумали, тогда другое дело. Ты стал бы моим шурином, а долг был бы аннулирован. Но этого не случилось, и я весь измучился, размышляя о том, как отдать тебе деньги. Это долг чести. Я обязательно расплачусь. Но радоваться пока нечему... – Он вздохнул. – И Этьен только что погиб.

– Этьен? – Ален сделал маленький глоток кофе. – Его смерть тебя огорчает?

– Mon Dieu! Конечно! – воскликнул Франсуа, в волнении вскакивая со стула и удивленно глядя на собеседника. – Мы были товарищами! Я знал и его, и всю семью с самого детства.., всю жизнь.

– О, а я и не знал, что вы были так близки, – наигранно удивился явно развеселившийся Ален.

Мы не были близкими друзьями. И ты прекрасно Знаешь об этом, черт побери! Но мы были товарищами, к тому же у нас...

Будто опомнившись, молодой человек смолк, сжавшиеся было кулаки разжались, руки бессильно опустились.

– Сядь-ка лучше, – резко приказал Хассон, – и послушай меня внимательно. Этьен умер, и с этим уже ничего не поделаешь. Он должен был умереть. Как только стало ясно, что он оказался в руках Хью, выбора не осталось. Это было необходимо для нас. Так же как необходима смерть самого америкашки.

– О Боже, неужели ты не шутишь... – заикаясь, произнес побледневший Франсуа. – Ты это серьезно?.. Ты собираешься убить его?

– Конечно, – кивнул Ален. – Более того, если бы удача не изменила мне несколько часов назад, он бы уже был покойником, случайной жертвой бандитского нападения.

– Ты пытался убить его? Сегодня? – пролепетал молодой человек.

– Именно так, – твердо произнес хозяин дома, холодно блеснув глазами. – Я полон решимости жениться на твоей сестре. Но пока Хью Ланкастер жив, как ты понимаешь, это не в моих силах. И не забывай, mon ami, ты тоже глубоко завяз во всем этом и нуждаешься в решении проблем не меньше, чем я.

– Но.., но ведь это убийство! Я никогда бы не согласился на убийство! Я потрясен гибелью Этьена, Это ужасно! А ты еще готовишь убийство моего шурина! Немыслимо!

– О, сколь нежна твоя совесть, mon ami! Я и не подозревал об этом, когда ты изложил мне однажды схему одного прибыльного дельца, – зло проговорил Ален. – Ведь если память мне не изменяет, это была именно твоя идея.

Франсуа судорожно проглотил подступивший к горлу комок.

– Да, я не могу отрицать этого, но я не думал... Это была только... – Он прервался на полуслове, стараясь справиться с мучившими его угрызениями совести, затем тяжело вздохнул. – Но ты не только не остановил меня, узнав, каким способом я намерен расплатиться, но сразу поддержал и развил мою идею. Ты с охотой вызвался помочь в ее осуществлении, а затем именно ты настаивал на том, чтобы мы крали все больше и больше. Мне это было нужно только для того, чтобы расплатиться с тобой. Сделав это, я хотел остановиться. – В глазах Франсуа мелькнуло отчаяние. – Когда ты потребовал, чтобы я немедленно расплатился, я и нашел единственную возможность, как сделать это. Все казалось не таким мерзким. Я просто брал чуть больше, чем мне полагалось. Но брал из средств своей собственной компании, как бы в долг. – Он с ненавистью посмотрел на Хассона. – Когда ты предложил мне помощь в организации краж, ты сказал, что речь идет об одной, от силы двух партиях груза. После этого, как ты говорил, я разделаюсь с долгами, и все пойдет по-прежнему. – Молодой человек скрипнул зубами. – Но затем ты увидел, как легко все получается, и жадность не позволила тебе остановиться!

– А ты, – мягко сказал Ален, в упор глядя на гостя своими холодными глазами, – не мог отойти от карточного стола. Так что не я один транжирил деньги, которые мне не принадлежат.

– Ты прав, – печально поник Франсуа, отводя взгляд. – Я вел себя как последний дурак! Я думал...

– Ты хотел доказать всем, что ты взрослый, умный и искушенный в житейских делах человек, – зло улыбнулся Ален. – Более того, ты надеялся удивить всех, переиграв меня. Но ты действительно дурак, если думаешь, что я мог допустить это. Я никогда не проигрывал и не намерен проигрывать сейчас. Ты слишком глубоко завяз в этих делах, чтобы отказаться от них, mon ami, – добавил он почти с жалостью.

– Не смей называть меня так! Я тебе не друг! Ты просто использовал меня, направляя туда, куда хотел. Ты заставил меня пойти по пути, на который я сам бы никогда не ступил. Сделал ты это примерно тем же способом, как, полагаю, и с Этьеном?

– О, даже так... Вижу, что, возможно, ошибся в тебе. Мне казалось, что ты, несмотря ни на что, самостоятельный человек и сам отчитываешься за свои поступки. – В голосе Алена послышались стальные нотки. – Ты об этом неоднократно заявлял, как я помню. Это была пустая болтовня? А твоя нелюбовь к американцам и гневные тирады в их адрес? Не более чем спектакль? Тебе уже нравится, что америкашка руководит тобой? Ты счастлив, что твоя сестра вышла замуж за этого безродного пришельца? Кстати, именно этот америкашка практически выкинул тебя из твоей же собственной компании.

– Я действительно не люблю американцев...

– Не любишь? Я не ослышался? Разве ты только что не встал на сторону этого наглого упрямца Хью Ланкастера? Между прочим, прошло всего несколько дней с тех пор, как ты был буквально взбешен его решением о чересчур щедрой помощи семье Этьена из средств компании. Тогда, как мне помнится, ты не был так добр к нему, да и по Этьену так не убивался.

– Проклятие! Неужели человек не может изменить свое мнение? Я не успел ничего обдумать, когда Хью ошарашил нас своим предложением! К своему стыду, должен признать, что руководствовался тогда лишь эмоциями, а не разумом. Я увидел в словах Хью лишь желание еще раз показать свою власть! Но затем я понял, что прав был он, а не я. Мы обязаны помочь семье Этьена. Более того, мне самому следовало выступить с таким предложением, коль скоро я оказался причастным к его смерти.

Хассон со стуком поставил кофейную чашку на стол.

– Позволь мне заметить, что ты становишься утомительным, топ... О, извини. Я не должен более называть тебя так, да?

– Не должен, – твердо произнес Франсуа, выпрямляясь. – Я более не считаю себя твоим другом. Какой же я идиот! Я пошел на поводу у своего дурацкого характера, позволил гордыне и предрассудкам ослепить меня и совершал один дурацкий поступок за другим. А ты, как я теперь понимаю, специально разжигал во мне ненависть к американцам. Из-за тебя и из-за своей собственной глупости я впутался в нечто совершенно бесчестное и позорное! Я погубил себя. А все из-за того, что захотел доказать маме, дяде, тебе и друзьям – в общем, всем, что я уже взрослый мужчина, способный решить любую свою проблему. А доказал только то, – голос его дрогнул, – что я всего лишь избалованный мальчишка и беспросветный дурак!

– Бог мой! Не сцену ли прозрения блудного сына я наблюдаю? – произнес, растягивая слова и злобно сверкая глазами, Ален. – Не раскаявшийся ли грешник, готовый во имя спасения к самобичеванию, забрел ко мне? Под твоим модным костюмом скрывается власяница? Ты намерен посвятить остаток жизни трудам праведным? Бросишься в объятия этого америкашки, я полагаю, и начнешь восполнять ущерб, который ты нанес семейной фирме? Сапоги своему шурину ты тоже готов лизать?

– Нет, – устало ответил Франсуа. Оскорбления, прозвучавшие в словах хозяина дома, он, казалось, пропустил мимо ушей. – Но мне горько от того, что произошло со мной. Я глубоко сожалею об этом и постараюсь сделать все, чтобы искупить свою вину и вновь обрести достоинство хотя бы в своих собственных глазах. Я был глупцом, но оставаться таковым не намерен!

– Я уже говорил, – демонстративно зевнул Ален, – что ты становишься чертовски утомительным. Когда ты метал громы и молнии, ненавидя америкашек, и пытался действовать вопреки ударам судьбы, ты мне нравился гораздо больше.

– Я и сейчас виню во всем прежде всего себя и сам хочу исправить свои ошибки, – сказал удрученный Франсуа, – О, ради Бога! Только не распускай слюни! Как только Хью отойдет в лучший мир, а я женюсь на твоей сестричке, ты, если хочешь, можешь отправиться в монастырь и отмаливать там грехи до самой смерти, но сейчас... – Сузившиеся глаза Алена взглянули на собеседника с угрозой. – Сейчас ты будешь делать то, что я тебе скажу!

– А если не буду?

– Если не будешь, то тогда уж действительно будешь жалеть об этом до конца жизни, – спокойно, но твердо предупредил Ален. – Я устрою так, что твоя роль в расхищении имущества собственной компании станет общеизвестной. Пожалуй, задумчиво произнес он, – можно будет сделать достоянием гласности и твою причастность к убийству Этьена.

– А как насчет твоей причастности ко всему этому? – угрюмо спросил Франсуа. – Разоблачая меня, ты неизбежно раскроешь и свою роль.

– Не думаю, что так уж это и неизбежно. Тебе лучше других известно, что я все время держался в тени, – безмятежно улыбнулся Хассон. – Да, я опытной рукой направлял события в нужную сторону. Но идея принадлежит тебе, и предложил ее мне ты, а не наоборот. О моей причастности к этим делам знают очень немногие, и этих людей, добавлю, можно не брать в расчет. Естественно, ни один из тех, кто работает на меня, не станет выступать в твою защиту. Видя, каким растерянным и хмурым сделалось лицо собеседника, он улыбнулся еще шире. – Ты, конечно, можешь оказаться таким дураком, что попытаешься свалить вину на меня. Что ж, попробуй. Но, не сомневаюсь, большинство наших знакомых расценит это как попытку испорченного, запутавшегося мальчишки избежать наказания за собственные прегрешения. Ты должен мне солидную сумму, и это станет лучшим доказательством, что именно ты пытался привлечь меня к преступному сговору. А уж я, поверь мне, постараюсь предстать в роли невинного агнца, которого ты пытаешься опорочить, чтобы не отдавать то, что принадлежит мне по праву. Уверен, это будет совсем нетрудно, – усмехнулся он. – Хочешь, поспорим, что мне все удастся?

Франсуа удрученно покачал головой. Ален был абсолютно прав. Более того, если бы даже он мог каким-то чудесным образом доказать всем, что именно Хассон сыграл зловещую роль в его судьбе, это бы ничего не изменило. Сам факт воровства лег бы страшным позором на семью Дюпре и всех родственников. Мама, конечно, стала бы винить в гибели сына себя. Дядя начал бы презирать его, сестра тоже. А Хью... Молодой человек даже вздрогнул, представив взгляд, которым одарит его шурин, если все узнает. Каким же идиотом он был! Упрямым, самоуверенным идиотом!

– Нет, – стараясь держаться достойно, ответил он– Спорить я с тобой не буду. Теперь-то я понимаю, что ни один умный человек не станет играть с тобой на деньги.

– Печально, что ты не понял эту истину раньше! – взорвался Ален. Он взбесился и уже не выбирал выражений. – Шляпа ты шляпа! Тебя было так легко одурачить, что я покатывался со смеху, наблюдая, как ты сам все глубже и глубже запутываешься в долгах.

– И что ты хочешь от меня теперь? – сухо спросил молодой человек, игнорируя новое оскорбление.

Спокойствие явно не желающего далее действовать с ним заодно Франсуа еще больше разозлило Хассона. Он молчал, стараясь взять себя в руки. Идиот! А чем же, думал он, все это может кончиться? Как смеет этот молокосос говорить теперь о совести! Ален, ощутив прилив мрачной веселости, чуть не рассмеялся вслух. Совесть! Он давно не обращал внимания на подобную ерунду, если она мешала получить то, что хочется. Он надеялся, что и Франсуа той же породы. Потому-то и ощутил себя обманутым, когда молодой человек заговорил вдруг о раскаянии. Что ж, когда Хью умрет, а Микаэла станет мадам Хассон, надо будет разобраться и с ее братцем.

– Ты не ответил на мой вопрос, Ален, – напомнил, вставая, Франсуа.

– О, извини, mon ami, – усмехнулся Ален, заставляя себя отвлечься от сладостных размышлений о будущем. – Я все-таки считаю возможным обратиться к тебе. Я – твой друг, хоть ты и думаешь, что это не так. Наши дела не очень плохи. А от тебя требуется совсем пустяковая услуга. Я хочу всего лишь, чтобы ты взял меня с собой в "Уголок любви".

– Зачем?

– Просто потому, что я тебя об этом прошу! – скрипнул зубами Ален.

– А если я не захочу выполнить твою просьбу? – спросил Франсуа после довольно продолжительного раздумья.

– Если ты не захочешь, – с угрозой ответил Ален, – я сделаю изобретенный тобой способ обкрадывания собственной компании и семьи всеобщим достоянием. Он мило улыбнулся. – Уверен, что мне это удастся, и тогда само имя Франсуа Дюпре будет неприлично произносить в обществе.

То, что будет именно так, молодой человек не сомневался. В последние недели он много думал о создавшемся положении и все больше и больше понимал, что за вежливыми манерами и симпатичной внешностью Хассона скрывается порочная и беспринципная натура. Ален водил знакомство с такими людьми, которых Франсуа ни за что бы не решился представить своим родственникам. От одного их вида становилось не по себе. У Алена везде были свои люди: и в домах уважаемых безупречных матрон, и в притонах, служивших прибежищем самых отвратительных грехов. А кроме того, за годы дружбы с Хассоном Франсуа успел убедиться, что Ален умеет с настоящей жестокостью создавать неприятности тем, кто ему не нравится.

Молодой человек бессильно опустил голову и прикрыл глаза. Выхода у него, похоже, не было.

– Я еду в "Уголок" в четверг. Мы с Жаном договорились отправиться туда утром, – произнес он, сделав ударение на имени дяди, и, открыв глаза, посмотрел на своего мучителя. – Как ты понимаешь, Я не могу просто так ни с того ни с сего пригласить тебя поехать с нами. Надо будет прежде спросить у Микаэлы, не возражает ли она против твоего визита. Не думаю, что ее обрадует моя просьба, придется долго и настойчиво уговаривать.

– Но ты попытаешься уговорить сестру принять меня, не так ли? – сказал Ален, лениво потягиваясь.

– Oui, – осторожно кивнул головой Франсуа. – Однако надо, чтобы согласилась не только Микаэла, но и Хью. А он вряд ли будет счастлив, узнав о перспективе твоего вторжения.

***

Франсуа, конечно, был прав. Но в тот самый момент, когда он говорил это, Хью чувствовал себя совершенно счастливым. Микаэла отдалась ему самозабвенно и горячо. Впервые за все время их совместной жизни ему было не просто приятно и сладко, он испытывал еще и особое чувство полного удовлетворения. Он знал наверняка: на этот раз удовольствие получила и Микаэла. Стоны и вздохи, которые вырывались из ее груди, доказывали это со всей очевидностью. То, что было между ними раньше, невольно порождало сомнение в собственных силах, опыте и способности физически удовлетворить жену. Теперь эти мучительные сомнения исчезли, и Хью чувствовал себя сильным и уверенным как никогда. Если именно за это пришлось заплатить ранением, то цена была более чем подходящая.

Мягкая, расслабленная Микаэла доверчиво положила голову на его плечо. Это было так приятно, что хотелось забыть обо всем на свете, тем более о разделявших их проблемах. И все-таки что-то тревожило. Как ни печально, а приходилось признать, что самая заветная его мечта – любовь Микаэлы, все так же несбыточна, как и прежде. То, что он сам глубоко и беззаветно любит ее, не означает, что он потерял память. Он не забыл ни об обстоятельствах, предшествующих их свадьбе, ни о том, что Микаэлу привлекло в нем только богатство. Тот проклятый разговор между ней и Франсуа, который Хью случайно подслушал у беседки, то и дело всплывал в памяти, разъедая душу и отравляя самые счастливые моменты. К услышанному тогда, будто капли яда, добавились слова Алисы.

По лицу Хью пробежала тень. Лоб чуть нахмурился. Он прекрасно понимал, что размышлять об обстоятельствах женитьбы нет никакого смысла, тем более сейчас. Но неприятные мысли, как надоедливые комары, неотступно кружились в голове, и отмахнуться от них было не так-то просто.

Микаэла тоже думала далеко не о самых приятных вещах. Смущало то, как она вела себя сегодня в руках Хью. Как похотливая девка! Она со страхом ждала, что он вот-вот выскажет свое мнение о сладострастных порывах своей женушки. То, что он не делал этого, пугало еще больше. Может, ему так неприятно, что даже не хочется говорить? Не оттолкнула ли она его окончательно? Не поступит ли он так же, как тот креол, который потребовал развода с женой за то, что посчитал ее поведение в супружеской постели признаком развратности?

А ведь ситуация и без того сложна. Близость, возникшая сегодня, ничего не решает. Все разделявшие их проблемы сохранились в том же состоянии, в каком находились до того, как они вошли в эту спальню. Но с другой стороны, надо быть последней дурой, чтобы после этих жарких объятий держаться с ним с той же холодной вежливостью, как в последние недели. Только безмозглая упрямица стала бы притворяться, будто сегодня абсолютно ничего не случилось. Она не настолько глупа и упряма!

Мерные удары сердца Хью у самого ее уха успокаивали. О, если бы в этом сердце нашлось место ей! Так не хочется, чтобы натянутые, холодные отношения между ними сохранялись и дальше. Но если быть честной, то и вернуться в те дни, когда сразу после свадьбы им было хорошо и приятно, она тоже не хотела бы. Она, да, пожалуй, и Хью просто делали вид тогда, что у них все хорошо, закрывая глаза на реальность. Как это ни печально, но приходится признать, что они в те дни слишком увлеклись своим новым состоянием, наслаждениями, которые приносила близость, обзаведением собственным хозяйством, но так и не смогли как следует обдумать, что же означает для них их брачный союз.

А что он означает? Так ли уж отличается он от большинства других заключенных здесь браков? Почти все они тоже, по сути, представляют собой сделки. Невеста ждет от будущего мужа хлеба насущного, защиты и обеспечения достойного положения в обществе. Мужчине нужна симпатичная хозяйка, которая позаботится о доме и будет рожать ему мужественных сыновей и красивых дочек. Микаэла знала несколько семейных пар, которые стали таковыми исключительно во имя интересов своих родственников: потребовалось увеличить силы кланов, объединить собственность, сохранить или расширить земельные владения. Брак ради увеличения доли акций в компании ничем от них не отличается. Микаэла грустно улыбнулась.

Спать не хотелось. Микаэла осторожно села. Убедившись, что Хью не проявляет никаких признаков беспокойства, она соскользнула с кровати, собрала одежду и, поглядывая на дремлющего мужа, начала быстро одеваться.

Хью лежал тихо. Прядка черных волос упала на лоб, глаза его были прикрыты густыми ресницами, такими длинными, что, казалось, занимали они чуть ли не половину лица. Сердце Микаэлы затрепетало. Как же ей дорог этот мужчина! Как она любит его! Невозможно представить, что его еще совсем недавно не было рядом. Взгляд упал на перевязанную руку. А ведь кто-то пытался убить его! Душа похолодела при мысли о том, как просто и быстро он мог бы исчезнуть из ее жизни. О нет, этого не может, не должно быть! Он нужен ей! И пора уже понять, что глупо злиться на него за то, что он женился по расчету. Ее черные глаза сделались ласковыми и теплыми. Какое ей дело до того, почему он женился на ней? Главное, что он оказался добрым и заботливым мужем. Уже за одно это она должна уважать и ценить его. Хватит мучить себя и его глупыми сомнениями, разбираться в мотивах его поступков, и так уже потрачено слишком много времени и сил. Она любит его – это главное, что надо понять. Она ею любит! Все остальное не важно.

Муж неожиданно открыл глаза, и их взгляды встретились. Не заметить нежность и тревогу, с которой смотрела на него жена, он, конечно, не мог.

– Что-то случилось? – спросил он удивленно. – Почему ты на меня так смотришь?

Микаэла очаровательно улыбнулась, и лицо ее сделалось еще прекраснее.

– Ничего не случилось. Просто я подумала, что мне очень повезло с мужем.

У Хью стало так тепло и приятно на сердце, что даже перехватило дыхание. Но уже через мгновение в душе шевельнулась холодная змея подозрений. Что она затевает на этот раз? Чего хочет? Всего пару часов назад она смотрела на него как на парию, и лучшее, что он мог ожидать, – это вежливое и безразличное общение. И вдруг... Хью не смог поверить в искренность слов и улыбки жены. Естественно, он принялся искать причину столь неожиданных перемен в ее отношении к нему. Те ошеломительно-приятные минуты, которые они провели в объятиях друг друга, вряд ли могли все изменить. Наверняка есть что-то еще...

Он ужаснулся столь стремительной перемене собственного настроения. Как же быстро, оказывается, ощущение полного слияния с Микаэлой может смениться раздражением и недоверием! В эти секунды Хью с особой ясностью понял, – что им необходимо поговорить обо всем, что их мучает. Без такого откровенного объяснения недоверие и мерзкие подозрения будут постоянно омрачать их жизнь. О каком счастье можно мечтать с таким грузом? Нет, надо расставить все точки над i, и он сделает это прямо сейчас!

Он попытался вскочить на ноги, но сделал это слишком резко, забыв о раненой руке. Сильная боль немедленно напомнила о том, почему он оказался в этот час в постели. Хью, бормоча проклятия, вновь повалился на подушки. Микаэла бросилась, чтобы помочь, но он здоровой рукой отстранил се.

– Не надо. Нам необходимо серьезно поговорить. А мне, должен признаться, трудно собраться с мыслями, когда ты так близко.

Слова эти прозвучали почти как признание в любви. Она зарделась. Сердце радостно рванулось навстречу любимому.

– О чем ты хочешь поговорить? – спросила она тихо. Хью, борясь с желанием забыть обо всем, обжег ее сердитым взглядом. Если и во время предстоящего серьезного разговора она будет выглядеть так же притягательно, он не сможет сказать то, что хочет. Хватит ли у него решимости, если она станет отвечать ему тем же заботливым ласковым тоном, от которого у него кружится голова. Начать разговор надо немедленно, пока рассудок еще работает ясно и есть силы осуществить задуманное. Хью сел и хмуро посмотрел на жену.

– Можешь снять маску, дорогая, – резко произнес он. – Пришло время сказать тебе, что я слышал тот ваш с Франсуа откровенный разговор в беседке. Мне известно, почему ты сделала все, чтобы стать моей женой!

Глава 17

– Что? – воскликнула явно удивленная Микаэла. Ее лучезарная улыбка увяла, и она хмуро посмотрела на мужа.

Хью неприязненно поморщился. Неужели она сделает вид, что не знает, о чем идет речь? Почему-то именно это его особенно огорчило. Он не сомневался, что Франсуа, а скорее всего и Жан настаивали, чтобы Микаэла вышла за него замуж. Не сомневался он и в том, что она в конце концов поддалась на их уговоры. С ее точки зрения, это была жертва. Не ради себя, а ради семьи она поступила так. Да, ему больно вспоминать ее обращенные к Франсуа слова. Она четко сказала тогда, что ей не нравится американец, что даже его богатство ее не слишком прельщает. Не исключено, что в ее отношении к нему что-то изменилось. Но тем более сейчас особенно важно, чтобы она была с ним честна и откровенна. Выйти замуж за нелюбимого человека ради спасения своей семьи – не такой уж неблагородный поступок. Это, наверное, означает, что ему не суждена любовь жены, но их семейные отношения могут быть вполне нормальными. Но сама мысль, что Микаэла считает свое замужество жертвой, была нестерпимой и оставляла горький осадок.