Текст книги "Бумажные кости (СИ)"

Автор книги: Шимун Врочек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава IV. Картина разгрома

Стеллаж с банками – они сдвинуты, капает бесцветная жидкость; одна колба опрокинута, спирт вытек, черная, похожая на осьминога, тварь лежит в лужице. Щупальца безжизненно распластались по выгнутому стеклу.

Откуда-то издалека доносится колокольный звон. С крыши музея вспархивают черные птицы – спешат спрятаться в темно-сером небе с редкими просветами. Кетополис простирается до самого горизонта. Словно жирные опорные точки – купол Кафедрального собора и купол Оперы. А между ними громоздятся черепичные крыши; что они, что небо – все едино. Над трубами вьются тонкие дымные росчерки. Холодно.

Фласк осторожно открыл глаза. В носу и в горле нестерпимо свербело. Певец чихнул, потом закашлялся, затем снова принялся чихать. Все – лицо, одежда, руки – было покрыто белой пылью. Занервничав, Фласк попытался отряхнуться, и тут же вновь оказался в белом облаке. Глаза слезились, отчетливо пахло сухой известью.

Первое, что Фласк увидел, когда пыль осела, был осколок китовой кости. Рядом лежали огромные куски чего-то, подозрительно похожего на мел. Певец взглянул направо, налево; лицо его с каждой секундой становилось все выразительнее.

Он заметил лаковые ботинки – в белой пыли, но видно, что дорогие. Справедливо рассудив, что к ботинкам должны прилагаться ноги, Фласк поднял взгляд.

Ноги обнаружились вместе с хозяином. Фласк даже не предполагал, что когда-нибудь увидит Крокуса в таком виде. Но порой жизнь преподносит сюрпризы.

Негр лежал, свернувшись, как младенец в утробе, и, похоже, спал. Пыль осела на лице Крокуса, четко разделив его на две половинки – темную и светлую. В чем-то даже забавное зрелище – словно убийца решил сменить цвет кожи. Одна рука была откинута в сторону – поодаль от нее лежал дикарский нож по имени Мавр. Красный божок скалился с рукояти.

Терзаемый нехорошими предчувствиями, Фласк посмотрел вверх.

Остов горбача по-прежнему раскачивался на тросах, ребра походили на сведенные в судороге пальцы. Вот только головы у кита теперь не было. Вместо нее – лишь обрывки проволоки с обломками желтой старой кости.

И никаких молний, что характерно.

Глаз кальмара с высоты холодного зала смотрит на разгром с недоумением и злобой.

Глава V. Роковые последствия

Засунув руки в карманы, Планкет метался по залу. В стеклах очков мелькали кости, стеллажи, шестеренки, оперение какаду и снова кости. С той же скоростью в голове пролетали мысли – Планкет не мог сосредоточиться ни на одной. Фласк с беспокойством наблюдал за терзаниями компаньона.

Механик остановился над одним крупным обломком. На первый взгляд то была старая, вываренная до белизны китовая кость. На второй… Планкет ковырнул обломок носком башмака и уставился на испачканную обувь.

– Крашеный гипс, – сказал он, сам себе не веря. – В музее была фальшивка?

Фласку показалось, что механик вот-вот расплачется.

– Друг мой, ну зачем же так расстраиваться?

Планкет резко повернулся.

– Ты видел?

– Ээ... что видел?

– Молнии.

– А! Ну да, – Фласк был не до конца уверен, что видел. Все-таки он, как человек искусства, наделенный воображением и мистическим чувством, мог их просто вообразить.

А вот упавший череп – другое дело. От знаменитого баса Шаляпина, по слухам, раскалываются стаканы и бьется хрусталь. Но что это по сравнению с невероятной мощью голоса Сайруса Фласка? Певец вспомнил момент, когда на него снизошло вдохновение. Это было прекрасно.

– Кажется, от моего голоса скелет раскололся, – скромно предположил Фласк.

Механик совсем не выглядел потрясенным. Фласк обиженно надул губы.

– Чтоб мне провалиться! – сказал Планкет, снимая очки. Глаза были покрасневшие и усталые. – Вполне возможно, что ты прав, Сайрус. Никогда такого не слышал. Ты ревел, как кашалот на мели. Я чуть не оглох.

Лицо певца вытянулось.

– Опять тебя на кашалотов потянуло, – мрачно заметил Фласк.

Нет, все же истинному таланту сложно пробиться в наше время. Пускай он не всегда попадает в такт, но – голос-то! Голос! Неужели великолепный, насыщенный тембр и соль первой октавы так трудно заметить?

Механик наклонился, поднял с пола нечто перекрученное, как клубок перекати-поля.

– Проволочный каркас, – сказал Планкет. – Вот оно что. Статическое электричество? Мне нужны карандаш и бумага...

Механик шагнул к своим инструментам, но вдруг резко остановился. Огляделся – лицо у него мгновенно стало белым. И без всякого участия пыли.

– А где Крокус?

– Мой друг, вы разве не знаете? – Фласк поднял брови. – Кажется, череп упал как раз на нашего криминального друга...

Театральным жестом он указал на поверженное тело врага – как охотник, хвастающийся трофеем. Странно, что Планкет до сих пор не заметил.

– Ничего себе… – выдавил механик. Фласк усмехнулся: все-таки ему удалось произвести на компаньона впечатление.

Планкет осторожно приблизился к негру и сел перед ним на корточки. Крокус не шевелился.

– Подай нож, – сказал механик.

– Ты что, собираешься… – начал Фласк, но замолчал. Механик прав, тут действовать нужно наверняка. У него самого рука, конечно, не поднялась бы, но раз уж Планкет берет на себя грязную работу…

Певец ногой подтолкнул нож Крокуса. Касаться божка руками Фласку совсем не хотелось.

Планкет вытер лезвие о штаны и поднес к лицу негра. Некоторое время он держал нож у губ убийцы. Фласк хотел было поторопить компаньона – вдруг божок докричится до своего хозяина, и Крокус очнется?

Однако сдержался. Все-таки шаг непростой…

– Он не дышит, – сказал Планкет, отложив нож. Поставил пальцы на шею негра, подождал. – И сердцебиения нет. Возможно, он уже мертв…

– Слава богу, – Фласк вздохнул с облегчением. Убийца пугал его до дрожи. – Что? Как?!

– Его же ударило черепом.

– Ээ... логично.

– Я когда-то читал одну медицинскую книгу, – начал Планкет. Стекла очков блеснули: верный признак очередной дурацкой идеи. – Если ты мне поможешь...

– Чем именно? – насторожился Фласк.

– Надо попытаться сделать ему искусственное дыхание. Можно еще поставить пиявок, но здесь они есть только в заспиртованном виде – не помогут…

При этих словах Фласк чуть не упал. Огромнейшее спасибо, друг мой, подумал певец. От Планкета всего можно ожидать – у него в голове одна гидравлика и шестеренки – но такое предложение было перебором даже для ограниченного механика.

– Или отворить кровь, – задумчиво продолжил Планкет. – Я не уверен… К сожалению, я очень давно читал ту книгу.

– Хочешь ему помочь?

– Конечно! А что тебя смущает?

– Он собирался меня убить, – напомнил Фласк.

Механика это не убедило. Взгляд поверх очков был довольно скептическим.

– Он собирался отрезать мне руку! – певец повысил голос.

– Всего лишь палец...

Фласк пригвоздил компаньона уничтожающим взглядом.

– Действительно, что для тебя какой-то палец... особенно, если он не твой. – Певец театральным жестом указал на нож Крокуса. – Взгляни на это орудие убийства, друг мой! Разве могильный холод не пробегает по твоей спине, когда ты видишь эту мерзость, созданную убивать и калечить?! Разве!.. – Фласк замолчал, пораженный. Божок на рукояти кого-то ему напомнил. – Смотри, Планкет, на тебя похож!

Механика передернуло. Планкет зло посмотрел на компаньона и схватил нож…

– Друг мой, что ты собираешься... – Фласк попятился. Похоже, от переживаний шестеренки в голове механика все-таки не выдержали и сорвались.

Размахнувшись, Планкет зашвырнул Мавра в глубины зала.

– ...делать? – закончил Фласк.

Он покосился в сторону, куда улетел нож. Мавра не было видно – клинок скрежетнул по мрамору и затерялся среди скелетов и чучел. Фласк задумчиво запустил пальцы в бороду, поскреб; посыпалась белая пыль. Певец хмыкнул.

– Так, – сказал он. – С ножом мы разобрались. Что будем делать с трупом?

Глава VI. Что делать с трупом

– Взяли! – скомандовал Фласк.

Через минуту Планкет понял, что спина его сейчас переломится. Убийца весил целую тонну, не меньше – словно набит был свинцовыми чушками.

– Ничего, – пропыхтел Фласк, – Еще немного. Вот, смотрите, друг мой… Разве я был не прав?

Спрятанный за чучелами пернатых, в тени, припорошенный гипсовой пылью, Крокус был почти не заметен. Механик почесал затылок. Пожалуй, при таком освещении...

В то же мгновение солнце проникло сквозь витраж и взорвалось фейерверком красок. В этом фейерверке сгорели все надежды скрыть следы преступления.

Среди экзотических птиц – рубиновых колибри, лимонных канареек, сапфировых ара – среди всей этой россыпи нектарниц-эльфов, вымпеловых козодоев и бронзовых ворон Крокус напоминал булыжник в витрине ювелирной лавки.

Фласк критически оглядел получившуюся композицию.

– Нет, – сказал он с сожалением. – Не пойдет. Твоя идея никуда не годится.

Планкет не поверил ушам.

– Это была твоя идея!

Фласк поморщился.

– Давай не будем придираться. Мы сейчас в одной лодке, и выбираться нам нужно вместе.

Планкет остро пожалел, что не купил билет на какое-нибудь другое судно. Даже на бирманскую джонку, в конце концов! В затылке тупо пульсировала боль – словно там застрял стальной штырь, на который подвешивают чучело. Представилось вдруг: посетители входят завтра в музей и видят механика – зубы оскалены, в круглых очках застыла грусть, табличка «Infortunatus Vulgaris». Тоже выход. Осталось научиться вставать на задние лапы и рычать.

– Ты действительно думал, что найдется идиот, который примет Крокуса за дронта? – спросил Планкет. – Или за колибри?

Демонстрации ради он помахал руками – точно крылышками. Получилось не сильно, но похоже.

– При некотором воображении... – Фласк замолчал, глядя на Планкета с сочувствием. Затем лицо его просветлело, – У меня великолепная идея!

– Опять?

К сожалению, самому механику ничего в голову не приходило. Мысли вертелись исключительно вокруг синих молний. Как? Каким образом вопль Фласка... Акустический резонанс? Структура костей пористая, а значит...

– По-настоящему гениальная, – сказал Фласк с апломбом. – Поверь мне, дружище.

Планкет счел за лучшее промолчать, по опыту зная, куда обычно приводят «гениальные» идеи компаньона. Они волоком протащили негра в соседний зал, оставляя за собой широкий след, как от гигантского гипсового слизня. Наконец, Планкет увидел, куда они так стремятся.

– О, нет, – сказал он.

– О, да, друг мой. Или у вас есть другое предложение?

Это был этнографический зал, заставленный восковыми фигурами – маленькие сценки из жизни разнообразных народов. Привлекшая внимание Фласка экспозиция называлась «Аборигены Магаваленских островов (трапеза каннибалов)».

Скульптор не поскупился на леденящие кровь подробности. Дикарей было не меньше десятка – полуголые, с черепами на поясах, с физиономиями зверскими, как у подвыпивших китобоев; с копьями и каменными ножами; тела ужасающе раскрашены. Они сгрудились вокруг огромного котла, откуда воздета была в последней муке рука (белая). Дикарский колдун, по всей видимости, исполнял обязанности повара.

Компаньоны затащили Крокуса в центр, опрокинув по пути ограждение. Столбик упал с отчетливым металлическим стуком. Они замерли, пережидая гулкое эхо.

– Сюда, – сказал Фласк сдавленно. На этот раз Планкет даже не подумал спорить.

Как ни странно, идея певца оказалась вполне удачной. По крайней мере, заметить мертвого убийцу среди полуголых каннибалов будет не так-то просто. Экспозиция даже стала выглядеть... более законченной, что ли?

Планкет ощутил прилив странной гордости. Они это сделали! Спрятали труп, как самые настоящие злодеи из самой настоящей банды «Скрюченная рука».

Планкет обожал этот синема-сериал, хотя в жизни бы в этом не признался. Ему нравился даже горбун с железными руками – гений преступлений, не чета Крокусу и господину Шульцу. Но на первом месте всегда стояла Перл Уизли, Жемчужина Уизли…

При мысли о ней у Планкета пересохло во рту. Дерзкая, смешная, очаровательная – она окрыляла. Лучшая девушка в мире. В субботу в синема обещана новая серия: Планкет уже видел плакат с надписью: «НОВЫЕ! УЖАСНЫЕ! ПРИКЛЮЧЕНИЯ!!!».

– НОРМАН!

– Что? – Планкет очнулся, затряс рукой. – Ох! Зачем щипаться-то?

– Извини, – сказал Фласк безмятежно. – Но у тебя был такой мечтательный вид – словно ты по уши втрескался. Или побывал в опиумной курильне. Даже не знаю, что хуже, друг мой. Поверь знающему человеку: твое лицо совершенно не предназначено для передачи романтического чувства.

Планкет сдержался, только мрачно сверкнули стекла очков.

В натянутом молчании компаньоны вернулись в зоологический зал. Который по справедливости, – подумал Планкет, – стоило бы назвать залом «безголового скелета». Спрятав руки в карманы, он с тоской посмотрел на осколки гипса. Наверное, так смотрит приговоренный к повешению на деревянный брус, заготовленный для постройки эшафота.

– Нас убьют, – подвел он мрачный итог.

– Кто?

– Сначала – директор музея. Потом все ученые по очереди. Потом – посетители, что завтра придут полюбоваться на кита, убитого Канцлером. После дело дойдет до тайной полиции, а уж там обязательно отыщут в этом политическую подоплеку. Затем…

– Хватит, хватит, – замахал руками Фласк. – Не стоит паниковать, друг мой. Всего-то и делов – склеить пару кусков гипса да повесить на место.

– Ха! – сказал Планкет и, на случай если компаньон не понял, повторил. – Ха-ха! Интересно, что ты собрался склеивать, если половина разбилась в пыль?

– Значит, найдем другой череп, и дело с концом, – сказал Фласк. – Из самого безвыходного положения есть выход!

Глава VII. Что делать с черепом

Этого механик не вынес. Он бросился к инструментам и принялся лихорадочно скидывать их в саквояж. Без разбора, в общую кучу; в прошлом одна мысль о подобном беспорядке привела бы его в ужас.

– Ты – как хочешь, а я уезжаю! – крикнул он в ответ на вопрос в глазах компаньона.

– Ээ… Куда это вы собрались, друг мой?

– В Мексику! – отрезал Планкет.

Так, не забыть масленку и книгу… За океаном все пригодится. А если ему придется сменить профессию? Гибкий Шульц вполне может направить по следам неудачливого таксидермиста своих «мальчиков». Да и директор музея отставать не будет, не говоря уже о… У Планкета перехватило горло.

– В Мексику? – удивился певец. – Что ты собираешься делать в Мексике?

– Жить! – Планкет развернулся и ткнул компаньона пальцем в грудь. Фласк охнул. – Я хочу жить, понимаешь ты – толстый, бездарный, самовлюбленный...

Механик прикусил язык, но было уже поздно. Фласк отступил на полшага. Лицо его наливалось краской, ноздри широко раздувались, левый глаз задергался… Начал он вполголоса, но к концу фразы сорвался на крик:

– Ну, скажи, что ты сейчас собирался сказать! Молчишь?! А я и так знаю, что ты собирался сказать!

– Ничего, – отрекся Планкет.

– Поздно! Мысль не изреченная, но оставшаяся на языке, потом ужалит, подобно гадюке, затаившейся в дебрях джунглей!

– Но я молчу…

– И это поздно! – певец драматически воздел руки. – О, боги, вы создали мир неправильно! За что я должен терпеть все это?

– Я молч...

– Раньше надо было молчать! – взревел Фласк.

Планкет втянул голову в плечи. Он почему-то сразу тушевался, когда на него повышали голос. Должно быть, это из-за неправильного питания, думал механик. Если не хватило в детстве кальция – кости вырастут тонкие и хрупкие. Интересно, а что не докладывали ему, раз теперь в моральном позвоночнике отсутствует необходимая жесткость?

– Интересно, что подумает господин Шульц, когда узнает о пропаже Крокуса? – сказал Планкет, чтобы сбить компаньона с волны. Разглагольствовать о том, как его недооценивают, Фласк мог часами.

– Я бы на его месте не стал ломать голову, а просто убил, – буркнул певец. – Камень на шею и в залив.

Планкет вздрогнул – он терпеть не мог холодную воду. Механик попытался поправить очки, но нечаянно сбил их – руки дрожали.

– Ну вот, – сказал он печально. Фласк озадаченно почесал бороду.

– Эй! Ты что, плачешь?

– Нет, – сказал Планкет, поднимая голову. – Стекло треснуло.

Певец пригляделся – и правда. Через левое стекло сбегала неровная трещина – будто плачущий водопад.

Фласк рассматривал механика, наморщившись. Лоб, непривычный к такому упражнению, зачесался. Планкет выглядел, как человек не от мира сего. Это... ээ... пугало. Но Фласк вдруг понял, что у него нет никакого желания разбираться с господином Шульцем в одиночестве. Ну уж нет! Не дождетесь.

– У нас. Есть. Шанс, – раздельно произнес Фласк. – Ну-ка, повтори. Ну!

– У нас есть шанс, – тоскливо повторил Планкет. Внезапно его окатила горячая волна стыда – от макушки до пят. Пустобрех Сайрус Фласк собирался бороться до последнего, а он – Норман Планкет, который всегда считал себя разумным и думающим человеком! – поддался панике. Нет, так дело не пойдет.

– У тебя есть идея? – преувеличено бодро спросил Планкет.

– Конечно! Все очень просто, друг мой. Я же уже говорил – наши трудности решит китовый череп.

Планкет подумал, что ослышался.

– Наши трудности и начались с черепа!

– Это, друг мой, называется диалектика. Один череп втянул нас в неприятности, другой – из них вытащит.

– Хорошо, – вздохнул Планкет. – Только где мы его возьмем?

– Итак, попробуем рассуждать логически, – сказал Фласк. – Если бы вам, друг мой, был нужен череп кита, куда бы вы обратились в первую очередь?

– В музей Естественной Истории.

– Действительно… Хорошо, это решает многие проблемы – мы уже в музее Естественной Истории, осталось найти череп. Все просто.

– Ага, – кивнул Планкет. – Нам даже и искать не нужно.

Он указал на осколки. Фласк задумался.

– Ладно, – сказал он наконец. – Этот вариант отпадает. Но Кетополис ведь город китобоев, не забыл?

– И что? – ехидно поинтересовался Планкет. – Нет не забыл. А еще я прекрасно помню, что китов разделывают начисто, и все кости идут на удобрения. Можно, конечно, набрать поделок из кашалотовых зубов… Правда, я уже не уверен, что зубы эти настоящие. Раз даже в музее Естественной истории, оплоте науки, кит оказался поддельным…

Он в сердцах пнул кусок гипса, поморщился от боли в ушибленном пальце.

– Не переживайте так, друг мой, – утешил его Фласк. – Солнце еще не сядет, а мы уже найдем череп! Никто и не заметит пропажи, даю вам слово!

– Откуда такая уверенность? – кисло спросил Планкет. Мысленно он затоптал чуть проклюнувшийся росток надежды. Имея дело с Сайрусом Фласком, не стоит тешить себя иллюзиями.

– Знаю я одно местечко, – начал Фласк. – Можно найти, что угодно. Помню, мне потребовался марокканский кальян, весь город обошел, ноги в кровь, – нигде нет. А туда прихожу – пожалуйста…

– Не вижу связи, – буркнул механик.

Его так и подмывало спросить, зачем певцу потребовался именно марокканский кальян, но он сдержался. Наверняка, очередное средство для голоса.

– Раз там был марокканский кальян, значит, будет и череп, – заявил Фласк. Если бы в его уверенность на полном ходу врезался броненосец, корабль бы разбился в лепешку.

Планкет склонил голову. С другой стороны – терять уже нечего. Сейчас даже в портовых кварталах за их жизнь не дадут и монетки в четверть кроны.

Глава VIII. Розовый кит

Лавка, которую нахваливал Фласк, находилась на углу бульвара Гарпунщиков и улицы Шаггот. Старое здание высилось на самой окраине парадных районов города. Всего в паре сотен метров начинались бесконечные ряды кирпичных домов, где жили рабочие с мануфактур – те, что побогаче. Узкие проходы затянул желтоватый туман; в воздухе отчетливо чувствовались запахи фабричной гари и мыла. Дальше, за туманной стеной, начинались рабочие кварталы, ближе к океану превращаясь в невнятное скопление грязных лачуг – трущобы, где ютились чернорабочие и прочие бедняки.

Сам дом служил некоей иллюстрацией собственной пограничной сущности. Трехэтажное здание было украшено вычурной лепниной, атланты с лицами философов уверенно держали ажурный чугун балкона – все указывало на то, что хозяева (или архитектор) стремились подчеркнуть принадлежность к парадной части города. Однако штукатурка запузырилась и полопалась, краска выгорела до цвета жженой капусты, а стекла на верхнем этаже хозяева заменили листами распухшей фанеры. Вывеска над дверью, хоть и напоминала изяществом шрифта о ювелирных салонах на бульваре Канцлера, висела под странным углом. Планкет чуть не свернул шею, пытаясь прочесть:

«ДЕРЕВЯННЫЙ МИЧМАН. ТОВАРЫ СО ВСЕГО СВЕТА»

По случаю праздника дом был украшен разноцветными шарами и бумажными фонариками. Эти наивные украшения выглядели скорее жалко, чем торжественно, а флаг Кетополиса на балконной решетке походил на половую тряпку.

Заметив кислую физиономию механика, Фласк ободряюще толкнул его в плечо.

– Вот здесь, друг мой, мы найдем все, что нужно, и за хорошую цену. У магазина прекрасная репутация. А если брать большую партию, есть еще и скидки.

– Нам, кажется, нужен череп кита, – напомнил Планкет.

– Ну да, – согласился Фласк, как обычно не уловив сарказма.

Певец бесцеремонно толкнул тяжелую дверь и под переливы электрического звонка ввалился внутрь. Планкет с опаской вошел следом.

Изнутри магазин был подстать фасаду. Просторное помещение с колоннами освещалось газовыми рожками – как в лучших домах Кетополиса. К сожалению, идиллическую картину изрядно портили лоскутья серой паутины и темные потеки на стенах. Планкет готов был поклясться, что по углам растут грибы, – хотя и не видел их за вязкими тенями.

Хозяева, стремясь оправдать название, завалили лавку таким количеством хлама, что идти пришлось с крайней осторожностью. Один неловкий шаг грозил обернуться крушением какой-нибудь горы товара. Все смешалось в чудовищном бедламе – ящики стеклянных фруктов, обрезы ткани, свернутые ковры и огромные вазы сиамского фарфора, манекен в подвенечном платье и подшивки графических романов трехлетней давности, похоронные венки и столовые приборы. У дальней стены стоял ржавый автоматон без рук, с головой, похожей на ведро. Планкет механически отметил, что такие перестали делать лет двадцать назад: модель «автоматический дворецкий», предназначенная исключительно для того, чтобы открывать двери. Кому мог понадобиться дворецкий без рук, в голове не укладывалось.

На звонок из сумрачных глубин магазина выплыл продавец, серьезный как омар. Некоторое время он скептически рассматривал компаньонов: от такого внимания к своей персоне Планкет почувствовал неловкость, Фласк напротив – выпятил грудь. Наконец, продавец расплылся в улыбке.

– Чем могу быть полезен?

– Нам ну… – начал Планкет, но певец его перебил.

– Добрый день! – зубы сверкнули, как электроразряд. – Как чудесно, что мы нашли ваш магазин! Мы и представить не могли, что в нашем городе есть столь удивительное место…

Продавец покосился на Планкета, тот виновато пожал плечами. Певец тем временем продолжал:

– И я не сомневаюсь, что здесь, среди этих прекрасных товаров, мы найдем именно то, что нам нужно...

– Не думаю, – сказал продавец. – Если вы из таможенной службы, то ничего запрещенного у меня нет. Сейчас принесу бумаги.

– Нет-нет, – поспешил успокоить Фласк. – Мы не имеем отношения к этой службе. Мы самые обычные покупатели.

– Конечно, – кивнул продавец. – Может, я все-таки принесу бумаги, и не будем попусту тратить время?

Фласк замахал руками.

– Не надо, мы самые обычные…

– Нам нужен череп кита, – сказал Планкет.

Продавец перевел взгляд на механика. По лицу скользнула тень недоумения.

– Череп кита?

– Вот именно! – сказал Фласк, радуясь, что с него сняли обвинения в связях с таможней. – Обычный череп кита…

– Хм, – продавец поскреб подбородок. – Для Праздника?

Фласк часто закивал.

– Да, для Праздника! В столь знаменательный день мы хотели…

– Решили принять участие в сиамском параде? Дело хорошее. Вот только помочь я вам не могу.

– Почему? – удивился Фласк. – Мы хорошо заплатим

Планкет бросил быстрый раздраженный взгляд на компаньона. Механик прекрасно знал, что в карманах певца гуляет ветер, так что «хорошо заплатим» относилось исключительно к тем крохам, что остались в его, Нормана Планкета, кошельке.

– У меня его просто нет, – развел руками продавец. – Мне держать-то его негде, да и спрос невелик. Шли бы вы лучше в музей, там есть, – сам видел.

– Боюсь, этот вариант нам не подходит…

– А вы уверены, что вам нужен именно череп кита? Не спорю, на карнавале это произведет фурор. Но ведь кроме черепа есть и другие, не менее достойные способы выделиться.

– Это какие? – спросил Планкет. Чем черт не шутит? Вдруг в лавке отыщется достойная замена пропавшему черепу, нашел же Фласк здесь свой кальян? Мелькнула мысль: должно быть, в тот раз певец тоже искал нечто другое, но Планкет решил об этом не думать.

Продавец перегнулся через прилавок.

– Специально для вас у меня есть особое предложение.

Он заговорщицки подмигнул Планкету. Механик нахмурился. За свои четверть века он твердо усвоил правило: если, предлагая товар, начинают подмигивать – жди беды.

– Ну-ка, ну-ка… – Фласк наклонился к продавцу.

– Но… – начал Планкет, в тот же момент Фласк с широкой улыбкой наступил ему на ногу. Планкет вскрикнул, однако певец даже не повернул головы.

– Воздушный шар, – громким шепотом сказал продавец. – Настоящий серый кит, от живого и не отличишь. Ну, поменьше, конечно, и он… розовый. Но все равно – как живой. Если хорошо надуть. Правда, там есть небольшая дырка на брюхе, но я ее заклеил. Совсем незаметно. Я сделаю скидку.

– Розовый надувной кит? – прохрипел Планкет.

Фласк схватил его за локоть.

– Нам с компаньоном надо посовещаться, – он подмигнул продавцу и оттащил Планкета в угол лавки.

– Это шанс, – зашептал он. – Надо брать немедля. Повесим вместо скелета надувного кита, нам только спасибо скажут – это тебе не какие-нибудь кости. Новое слово в музейном деле!

– Новое слово? Да проще тебя повесить на место скелета, и то больше похоже. А кое-кто даже заплатит, чтобы на это посмотреть.

– Ты это… Не спеши с выводами. Я считаю, мое предложение стоит обдумать со всей тщательностью…

– Разумеется! – всплеснул руками Планкет. В стеклах очков засверкали искорки безумия. – Идея просто замечательная – в Музее Естественной Истории надувной кит с дыркой в брюхе!

– А что такого? – обиделся Фласк. – Если смотреть в корень, то разницы между этим китом и твоим заводным медведем практически нет.

– Конечно, – согласился Планкет. – Разве что за медведя нам заплатят денег, а за кита спустят шкуру. Совсем никакой разницы.

Фласк задумался.

– Но другого-то все равно нет… – предпринял он робкую попытку, но, наткнувшись на взгляд поверх очков, махнул рукой. – Ладно, будем искать дальше.

Певец повернулся к продавцу.

– Прошу прощения, друг мой, но боюсь, ваш, без сомнения чудесный, розовый кит нам не совсем подходит…

– Треть цены! – мгновенно среагировал продавец. – Четверть?

– Нет! – поспешно сказал Планкет, пока Фласк не опомнился. Певец громко застонал.

– Но я пока попридержу его специально для вас, – сказал продавец. – До праздника есть время, так что подумайте.

Фласк жалобно посмотрел на механика, – розовый кит окончательно завладел его умом и сердцем. Планкет схватил компаньона за рукав и выволок на улицу.