355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ши Юй-Кунь » ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ » Текст книги (страница 7)
ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:10

Текст книги "ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ"


Автор книги: Ши Юй-Кунь



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Вдовствующая императрица открывает правду императору. Император тайно издает указ о наказании Го Хуая

И вот паланкин с государыней Ли, сопровождаемый Бао Сином, прибыл ко дворцу Южной чистоты. У ворот его встретил Ван Лысый, который тотчас же кинулся во внутренние покои с докладом. Вскоре он вернулся и объявил собравшимся у дворца людям, что государыня устала и всех принять не сможет.

Когда люди разошлись, носильщики по знаку Бао Сина внесли паланкин в ворота.

Еще издали увидев гостью, императрица вдруг подумала: «какое знакомое лицо». Когда же гостья приблизилась и приветствовала императрицу со всеми церемониями, императрица, приглядевшись, нашла в ней поразительное сходство с давно умершей императорской наложницей, и в ее душу закралась тревога.

Тем временем служанки принесли чай, и между женщинами завязалась непринужденная беседа. Императрица явила милость, оставила у себя гостью ночевать, а потом нашла предлог, чтобы задержать ее на несколько дней во дворце.

В разговоре императрица не упускала случая воздать должное заслугам Бао-гуна, гостья же, как и надлежало матери, из скромности молчала.

Узнав, что женщине сорок два года, императрица вдруг спросила, сколько лет сыну.

Гостья не знала, что сказать, и сильно покраснела от смущения.

«Чтобы мать не знала, сколько лет сыну, – такого еще не бывало, – в смятении думала императрица. – Что-то здесь неладно».

И императрица до тех пор расспрашивала гостью, пока та не воскликнула:

– Неужели вы меня не помните, моя царственная сестра?!

– Вы – государыня Ли? – в свою очередь воскликнула пораженная императрица.

Государыня залилась слезами и рассказала обо всем, что с ней когда-то приключилось.

Тут уж заплакала императрица и спросила:

– А смогли бы вы чем-нибудь доказать, что это правда?

В ответ государыня Ли протянула императрице золотой шарик.

Императрица задрожала и пала на колени:

– Как я виновна перед вами! Простите, повелительница!

– Встаньте, сестра! – сказала государыня. – Не надо сокрушаться. Лучше подумаем, как открыть правду государю.

– Об этом не тревожьтесь. Я все устрою.

Ночью, следует вам знать, императору приснился феникс с выщипанными перьями, феникс посмотрел на императора и трижды жалобно прокричал. Император пробудился с каким-то недобрым предчувствием. А в пятую стражу ему сообщили о болезни императрицы Лю.

Он тотчас же отправился ее проведать, тихонько, чтобы не потревожить больную, вошел в спальню и к своему великому удивлению услышал, как императрица бормочет:

– Ах, Коу-чжу, Коу-чжу, отчего ты такая бессовестная?

Сын Неба послал за лекарем, сказал императрице несколько слов в утешение и удалился. Навстречу ему попался распорядитель из дворца Южной чистоты. Распорядитель опустился на колени и доложил:

– Государь, нынче ночью опасно заболела императрица Ди.

Сообщение показалось императору несколько странным, тем не менее он отправился проведать больную.

Дворец Южной чистоты казался вымершим – нигде ни единой служанки. Парчовый полог над кроватью был поднят, императрица лежала лицом к стене. Жэнь-цзун осведомился о ее здоровье.

Тут императрица неожиданно повернулась и спросила:

– Государь, какое из моральных установлений в Поднебесной вы почитаете как самое великое, самое важное?

– Нет ничего важнее сыновней почтительности! – отвечал Сын Неба.

– В таком случае, – вздохнула императрица, – можно ли считать совершенным человеком того, кто ничего не знает о судьбе своей матери? Тем более если этот человек – государь?

– Что вы хотите этим сказать, матушка? Объясните, пожалуйста.

Императрица принесла из-за полога шкатулку:

– Вот, взгляните!

Жэнь-цзун заглянул в шкатулку и увидел кусок ткани с изображением дракона.

По щекам стоявшего за его спиной евнуха Чэнь Линя заструились слезы – старик предался печальным воспоминаниям.

Тут императрица обо всем рассказала императору. Как наложница Лю вступила в сговор с Го Хуаем, как они замыслили погубить государыню Ли, как прислуживавшие ей Коу-чжу и Чэнь Линь спасли новорожденного наследника, как, наконец, евнух Юй-чжун принял смерть вместо государыни Ли.

– Где же сейчас матушка? – со слезами на глазах спросил император.

Из-за полога послышался стон. Государь заглянул туда, увидел женщину в обычном платье, какие носят женщины из чиновничьих семей, и остановился в нерешительности.

Тогда императрица вытащила золотой шарик, точь-в-точь такой, как у императрицы Лю, только с другой надписью. Жэнь-цзун, увидев шарик, пал на колени и воскликнул:

– Простите меня, матушка! Сколько вы из-за меня страдали!..

Мать с сыном обнялись и стали плакать. Что же до императрицы Ди, то она опустилась на колени и умоляла императора простить ей ее дерзость.

Сын Неба поклонился императрице и обратился к Чэнь Линю:

– Ваша доброта спасла мне жизнь.

Поистине тот недостоин быть императором, кто, пусть невольно, причинил матери столько страданий!

– Прикажите, государь, Го Хуаю и Чэнь Линю отправиться в ямынь и объявить вашу волю, – сказала императрица Ди. – А Бао-гун устроит все, как надо.

Утром, как только Бао-гуну доложили о прибытии императорских посланцев, он облачился в парадную одежду и вышел им навстречу. Впереди важно шествовал Го Хуай, за ним Чэнь Линь с запечатанным пакетом. Войдя в зал, Го Хуай взял пакет, сломал печать и после здравицы в честь государя, провозглашенной Бао-гуном, стал читать высочайший указ.

«Поскольку дворцовый евнух Го Ган-нянь…»

Го Хуай увидел свое имя и в растерянности умолк. Тогда указ взял у него Чэнь Линь и продолжил чтение:

«…евнух Го Ган-нянь строил козни, творил зло, намереваясь хитростью пробраться к власти, по наущению бывшей государевой наложницы пытался погубить нас, – повелеваем Го Ган-няня и всех виновных строго наказать.

Указ привести в исполнение Бао-гуну – кайфынскому правителю».

Бао-гун еще раз провозгласил здравицу в честь государя и принял указ.

Ван Чжао и Ма Хань сорвали с Го Хуая одежду и чиновничью шапку, поставили его на колени.

– Ну, признавайся, злодей! – грозно крикнул Бао-гун.

О том, что случилось дальше, вам расскажет следующая глава.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Бао-гун добивается у злодея признания. Жэнь-цзун награждает верных слуг, императрица Ли возвращается во дворец

Бао-гун усадил Чэнь Линя на почетное место, а сам обратился к Го Хуаю:

– Ну, говори, как хотел погубить государыню Ли и подменил наследника кошкой?!

– Помилосердствуйте! – прикинувшись оскорбленным, воскликнул Го Хуай. – Государь разгневался из-за того, что наложница Ли родила оборотня и отослал ее в Холодный дворец.

– Зачем же тогда вы велели наследника утопить? – вмешался Чэнь Линь.

– У вас есть доказательства, господин Чэнь? – осведомился Го Хуай. – Погодите, придет указ государыни, посмотрим, кто виноват!

Бао-гун усмехнулся:

– Лучше бы не пугал нас императрицей Лю! Это только усугубляет твою виновность. Дать ему двадцать палок!

Служители мгновенно исполнили приказание. Но никакие пытки не помогли. Го Хуай ни в чем не признался, обезумевшего от боли, его отвели в тюрьму.

Указ от государыни Лю между тем все не приходил, и Го Хуай терялся в догадках, когда вдруг его снова повели на допрос.

На сей раз к нему применили новое орудие пытки «дождь из цветов абрикоса», придуманное Гунсунь Цэ, но Го Хуай продолжал отпираться. Когда же он впал в беспамятство, его отнесли в храм Духа преисподней и там оставили. Немного погодя явился тюремный смотритель с чашкой. Расплывшись в улыбке, он приблизился к Го Хуаю и тихо сказал:

– Ох, и натерпелись же вы нынче страху, господин наставник. Я вам принес целебную пилюлю и чашечку вина, выпейте, прошу вас, сразу станет легче.

Злодей обрадовался, проглотил пилюлю, запил вином и почувствовал себя бодрее. Смотритель еще принес вина.

– Ты, может, слышал, есть при дворе какие-нибудь новости? – спросил Го Хуай.

– Императрица, говорят, была больна – душа Коу-чжу не давала ей покоя. Но сейчас ей уже легче. Государь к ней ходит каждый день справляться о здоровье. Не сегодня-завтра она пришлет указ, и вас выпустят на волю.

Когда смотритель ушел, Го Хуай, изрядно захмелевший, предался раздумьям, но мысли его путались.

Вдруг Го Хуай услышал, как снаружи зашумел ветер, пыль и песок зашуршали по окну, оклеенному бумагой. Злодей открыл глаза, увидел перед собой чью-то тень и чуть не закричал от страха. Тень приблизилась и заговорила:

– Не бойтесь, наставник Го Хуай, я – Коу-чжу, дворцовая служанка. Пришла просить вас рассказать на суде всю правду.

Волосы на голове у Го Хуая встали дыбом.

– Ты – честная женщина, Коу-чжу, – сказал он, – и предпочла смерть несправедливости. Если дни мои еще не сочтены, я приглашу всех праведных монахов, чтобы молились о спасении твоей души.

– Окажите мне такую милость, наставник Го Хуай, век буду вас благодарить! А сейчас вам надобно подтвердить мою невиновность перед владыкой загробного мира, тогда я буду спасена.

Тут откуда-то появились два бесёнка с пайцзами[31]31
  Пайзца – специальная дощечка с надписью, представляющей официальное распоряжение, повестку, верительный знак.


[Закрыть]
в руках и объявили:

– Повелитель Янь-ло призывает на суд душу Го Хуая!

Злодея подхватили на руки и втащили в зал, где была кромешная тьма. Го Хуай упал на колени и тотчас же услышал голос:

– Злодеяние, которое вы с императрицей Лю сотворили, наказуется бесконечными перевоплощениями. Но твой век еще не окончился, и ты вернешься в мир света. Расскажи только, как безвинно погубили Коу-чжу, и душа ее будет спасена.

Го Хуай низко поклонился и поведал о том, как вознамерилась наложница Лю стать императрицей и, чтобы избавиться от соперницы, подменила новорожденного наследника кошкой.

В зале вдруг стало светло, и пораженный Го Хуай увидел восседавшего на возвышении Бао-гуна. Один письмоводитель подал Бао-гуну запись показаний, другой – запись разговора Го Хуая с душой служанки, Бао-гун их просмотрел и велел Го Хуаю подписать.

После этого Го Хуая отправили в тюрьму, а наутро Бао-гун представил императору подписанные злодеем показания. Император их прочел, спрятал в рукав и отправился во дворец Гуманности и долголетия к императрице Лю. Та лежала в полузабытьи. Как сквозь пелену тумана узрела она Сына Неба, приподнялась с трудом и проговорила:

– Го Хуай служил еще прежнему государю. Смилуйтесь над ним, царственный сын мой!

Жэнь-цзун ничего не ответил, вынул из рукава переданные ему Бао-гуном бумаги и бросил императрице. Та стала читать, вскрикнула и рухнула замертво.

На следующий день Сын Неба поднялся в тронный зал и, после того как сановники провозгласили здравицу в его честь, велел приблизиться Бао-гуну:

– Бывшая императрица Лю умерла, – сказал он. – Огласите же по всей Поднебесной, что отныне вдовствующая государыня прозывается Ли, а не Лю.

К этому времени первый министр Ван Ци уже вышел в отставку, и на его место был назначен Бао-гун. Гунсунь Цэ получил должность начальника канцелярии.

Если вам интересно узнать, какие приключились события дальше, обратитесь к следующей главе.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Верный сановник подвергается великой опасности. Отважный герой совершает удивительный подвиг

Как только Бао-гун вернулся из дворца, служитель доложил:

– Явились какие-то люди, просят передать прошение.

Бао-гун поднялся в зал и велел впустить просителей, мужчину и женщину. Первой заговорила женщина:

– Я – урожденная Ян, была замужем за Хуаном. Муж мой умер, оставив меня с двумя дочерьми: старшей – Цзинь-сян и младшей – Юй-сян. Младшую просватали за сына Чжао Го-шэна, и вчера он взял ее к себе в дом. Нынче смотрю – старшая пропала! Так я горевала, что и сказать трудно! А тут вдруг заявляется Чжао Го-шен и говорит, будто я подменила дочку. Ругались мы, ругались, да и пошли к вам. Рассудите же нас, господин!

– Вы давно знакомы с семьей Чжао? – спросил Бао-гун.

– Уже который год! Соседи ведь, на одной улице живем.

Бао-гун приказал увести женщину и стал допрашивать Чжао Го-шэна.

– Я знал, – заявил тот, – что у Ян две дочери. Старшая – сущий урод, а младшая – красавица. Вот и сосватал сыну младшую. Привезли ее в дом, а это оказалась старшая. Я побежал к старухе, поднял шум, а старуха слушать ничего не хочет – говорит, будто я забрал обеих дочерей!

– Откуда же ты знаешь, что вместо младшей привезли старшую? Ты ее и прежде видел?

– Как же не знать?! Я еще до сватовства не раз видел обеих девушек.

Бао-гун велел просителям на время удалиться, а сам пошел передохнуть. Слуга подал ему чаю, но Бао-гун с криком: «Какой зловонный дух!» – вскочил с места и тут же в беспамятстве рухнул на пол.

Слуги перенесли его на кровать. Прибежала жена и в растерянности стояла возле мужа, не зная, как ему помочь.

В это время явился Гунсунь Цэ и попросил разрешения осмотреть больного. Пощупал пульс на левой руке, все будто в порядке, пощупал на правой и вдруг встревожился, пробормотав: «Странно, странно!»

– Что с господином первым министром? – взволнованно спросил Бао Син.

– Ничего особенного.

Жене Бао-гуна Гунсунь Цэ сказал, что мужу просто нужен отдых, и за Бао-гуна написал на высочайшее имя прошение об отпуске, которое и подал императору на следующий день.

Едва слух о болезни Бао-гуна дошел до ушей вдовствующей императрицы Ли, как она тотчас же прислала главного распорядителя справиться о его самочувствии.

Бао-гуну между тем становилось все хуже и хуже. Он все еще был в* беспамятстве, не ел, не пил, а на пятый день Гунсунь Цэ вдруг обнаружил, что у господина почти нет пульса. В доме начался переполох…

Вернемся теперь к Чжань Чжао, Храбрецу с Юга, Он пустился странствовать по знаменитым горам и как-то раз остановился на ночлег в древнем храме. Тут он услышал, как переговаривались между собой люди:

– Так вот, значит, настоящая государыня прозывается Ли, а не Лю! Спасибо Бао-гуну, что раскрыл правду!

– Бао-гун теперь первый министр…

Эту радостную весть обсуждали повсюду, и Чжань Чжао решил побывать в Кайфыне, посмотреть, что да как.

Однажды в полдень Чжань Чжао добрался до Юйлиньчжэня и зашел в трактир выпить вина. Он уже поднес чашку ко рту, как вдруг заметил приближавшуюся к нему женщину лет тридцати с изможденным лицом, все еще хранившим следы былой красоты. Одежда из грубой ткани была чистая и опрятная. Женщина, видимо, хотела что-то сказать, но никак не решалась. Потом наконец набралась духу и заговорила:

– Я – урожденная Ван, замужем за Ху Чэном. Живем мы в деревне Саньбаоцунь. Нынче случился неурожай, одолел голод, а тут еще свекор и муж заболели. Чем платить за лечение? Подайте, господин, хоть что-нибудь, век буду вас благодарить!

Женщина заплакала. Чжань Чжао вынул из кармана полслитка серебра и положил на стол:

– Возьмите. Купите больным лекарство, а на остаток – немного еды.

Женщина постояла в нерешительности и сказала:

– С меня бы и нескольких медяков хватило, господин! Такой щедрый дар я, право, не могу принять!

– Стоит ли об ртом говорить?!

– Ах, господин, муж заподозрит неладное, если я принесу домой столько денег, и ваша доброта обратится для меня бедой.

Чжань Чжао было согласился с ней, но тут вмешался трактирный слуга:

– Бери, раз господин дает! А мужа ко мне пришлешь. Я расскажу, как было дело.

Женщина поблагодарила, взяла серебро и ушла.

В это же время в трактире сидел некий Ли Люй-эр, хитрый и подлый обманщик. Как только женщина вышла, он обратился к Чжань Чжао:

– Зря вы дали ей столько серебра, господин. Это она нарочно говорит, будто им не на что жить. Недавно один добрый человек дал ей денег, так муж придрался и потребовал с него еще сто лян серебра.

Чжань Чжао, хотя и не придал значения его словам, в деревню все же решил сходить и, если незнакомец сказал правду, проучить негодяя.

До деревни было рукой подать, а время еще раннее. У дороги стоял даосский храм Познания истины, и Храбрец с Юга решил в нем остановиться. Настоятель куда-то отлучился, и послушники Тань-мин и Тань-юэ устроили Чжань Чжао в западной пристройке неподалеку от внутренних ворот.

Во вторую стражу Храбрец с Юга переоделся и направился на задний двор, намереваясь перебраться через ограду, но заметил, проходя мимо келий, что в одной из них горит лампа, и остановился.

К его удивлению, оттуда донесся женский голос:

– Ты как-то мне рассказывал, будто великий наставник Пан Цзи задумал погубить Бао-гуна. Как же он собирается это сделать?

Чжань Чжао насторожился.

– О, да ты ничего не знаешь! – Это был голос Тань-юэ. – Наш настоятель Син-цзи кого хочешь изведет заклинаниями. В саду Пан Цзи он устроил алтарь и уже пять дней колдует! На седьмой день Бао-гун умрет, а Син-цзи получит в награду тысячу лян серебра.

Чжань Чжао не стал слушать дальше, вернулся во флигель, взял свои вещи и поспешил в Кайфын.

В город он пришел глубокой ночью, когда ворота уже заперты. По веревке перебрался через стену и побежал прямо к дому наставника Пан Цзи. Здесь в саду он увидел высокий помост, на помосте горели свечи и курились благовония. Старый даос с распущенными волосами творил заклинание.

Чжань Чжао приблизился и вытащил из рукава кинжал…

Если хотите узнать, что случилось дальше, прочтите следующую главу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Чжань Чжао подбрасывает отрубленную голову и наводит страх на коварного льстеца. Бао-гун освобождается от колдовских чар и судит жадную старуху

Старый волшебник, творя заклинание, вдруг почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, быстро обернулся и увидел Храбреца. Глаза его метали искры, вид был угрожающим. Храбрец одним прыжком подскочил к бутыли, где волшебник держал злых духов, взмахнул кинжалом, и осколки стекла рассыпались по помосту.

Скрыться волшебник не успел, и Чжань Чжао отрубил ему голову. На помосте лежала обмазанная волчьей кровью пластинка, а на ней – вырезанный из дерева человечек.[32]32
  …вырезанный из дерева человечек. – С древних времен в Китае были распространены близкие к шаманским обряды, заклинания духов с просьбой о ниспослании бедствия на того или иного человека. Для этого из дерева вырезалась фигурка того, на чью голову призывались несчастья. Иногда ее закапывали в землю. В истории Китая была даже известна «смута, вызванная шаманскими заклинаниями» такого рода (I в. до н. э.)


[Закрыть]
Чжань Чжао оторвал лоскут от скатерти, завернул в него человечка и спрятал за пазуху. Потом подобрал голову даоса и поспешил к кабинету Пан Цзи.

Великий наставник как раз сидел у себя, радуясь тому, что завтра с Бао-гуном будет покончено. Вдруг окно со звоном разбилось, и по полу покатилась человеческая голова. Прошло много времени, прежде чем Пан Цзи и его слуга оправились от испуга, зажгли лампу и опознали отрубленную голову волшебника.

Обыскали сад, но ничего подозрительного не обнаружили. Пан Цзи был вне себя от гнева.

Чжань Чжао между тем, покинув сад, направился прямо в ямынь. У ворот его встретил Гунсунь Цэ с четырьмя храбрецами.

– Господин министр всё еще болен? – спросил Чжань Чжао, едва они обменялись приветствиями.

– А откуда вам известно, что он заболел? – в свою очередь осведомился Гунсунь Цэ.

Храбрец вытащил из-за пазухи деревянного человечка. Гунсунь Цэ повертел человечка в руках, увидел написанное на нем имя Бао-гуна и воскликнул:

– Колдовство!

В это время из внутренних покоев выбежал Бао Син:

– Господин министр пришёл в себя! Он уже сидит в постели, пьет рисовый отвар и велел пригласить к нему господина Чжань Чжао!

Едва Чжань Чжао вошел, как Бао-гун пригласил его сесть и сказал:

– Вы уже дважды спасли мне жизнь, а я все не могу найти случай вас отблагодарить. Каким образом вы узнали о моей болезни?

Пришлось Чжань Чжао все по порядку рассказать. Как он попал в храм Познания истины, когда шел в деревню Саньбаоцунь, как случайно подслушал разговор монаха с какой-то женщиной, как потом поспешил в Кайфын и там, в саду Пан Цзи, убил колдуна.

– Теперь ясно, куда пропала дочь вдовы Хуан? – воскликнул Гунсунь Цэ.

– Верно! – согласился с ним Бао-гун и сказал: – Завтра, когда поедете ко двору, в разговоре с государем как бы между прочим упомяните, что наставник Пан Цзи замыслил погубить меня колдовством. Скажите, что в доказательство я представлю отобранного у даоса Син-цзи деревянного человечка.

Бао-гун приказал взять под стражу обоих даосов из храма, Тань-мина и Тань-юэ, а также женщину, которая была с ними; вдову Хуан и Чжао Го-шэна велел вызвать в суд.

– Ты и есть Тань-мин? – спросил Бао-гун, когда даоса ввели в зал. – Ну, говори, только всю правду!

Тань-мин поклонился и сказал:

– Да, мое имя Тань-мин, я послушник наставника Син-цзи. Сколько раз просил его бросить колдовство, он и слушать не хотел, наказывал меня! Я даже заболел с горя! Потом вдруг в храме появился постоялец – азартный игрок и сластолюбец. Как-то он попросил у меня взаймы. Учитель узнал и так рассердился, что хотел его выгнать. Но потом они поговорили, и постоялец вдруг изъявил желание стать монахом, приняв монашеское имя Тань-юэ. После этого учитель стал похож на тигра, у которого выросли крылья! Ах, господин, сколько они с этим Тань-юэ натворили дурных дел, и не перечесть! Совсем недавно учителя позвал к себе Пан Цзи, наставника государя, и учитель взял с собою Тань-юэ. А несколько дней назад Тань-юэ привел в храм какого-то послушника. После оказалось, что это не послушник, а девушка, совсем молоденькая. Явите милость, господин, не губите! Я молчал из страха перед учителем!

Тань-мина увели и привели Тань-юэ, красивого юношу лет двадцати. Глаза его воровато бегали по сторонам. Бао-гун стукнул молотком по столу и грозно спросил:

– Говори, Тань-юэ, похищал ты женщин?

Монах понял, что отпираться бесполезно, и стал рассказывать:

– Однажды я проходил мимо дома вдовы Хуан и увидел ее дочку Юй-сян. Девушка сразу мне приглянулась, и мы уговорились встречаться. Как-то нас увидела ее мать, и я заплатил старухе, чтобы не поднимала шума. Когда же начались приготовления к свадьбе, Юй-сян сбежала, и ее подменила сестра Цзинь-сян. Каша, как говорится, сварена, и теперь уже ничего не сделаешь. Я не неволил Юй-сян, она сама не захотела идти к мужу. В чем же моя вина, господин?

Тань-юэ умолк и отвесил поклон.

– Сколько же ты заплатил вдове Хуан?

– Триста лян серебра.

– А откуда взял столько денег?

– Украл у учителя.

– А учителю кто их дал?

– Государев наставник Пан Цзи. Он хотел сгубить вас за то, что вы казнили его сына, и позвал для этого учителя, пообещав заплатить ему тысячу пятьсот лян. Но учитель взял вначале всего пятьсот.

Бао-гун распорядился увести монаха и привести вдову Хуан с дочерью.

Если хотите узнать, какой приговор по этому делу вынес справедливый судья, прочтите следующую главу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю